Текст книги "Первый закон. Трилогия"

– Проснись, вождь, – буркнул Тул Дуру, уже вытиравший свой меч. – Никто больше дерьма не даст за эти старые обычаи. Да они и так вот-вот начнут на нас охоту. Нет смысла давать им узнать больше, чем они уже знают.

Доу хлопнул Ищейку по плечу:

– Ты правильно сделал. Для послания вполне сгодится и голова этого ублюдка.

Ищейка сомневался, что одобрение Доу – именно то, чего ему не хватало, но было уже поздновато. Доу в два удара отделил голову Дела-Дрянь от тела и понес, держа за волосы и помахивая ею так небрежно и беззаботно, словно это был мешок с репой. По пути он прихватил из ручья копье и принялся выбирать место себе по вкусу.

– Все нынче не так, как раньше, – пробормотал Тридуба и зашагал по берегу к Молчуну. Тот уже осматривал трупы.

Ищейка последовал за ним. Доу тем временем насадил голову Дела-Дрянь на копье, воткнул тупой конец в землю, подбоченился и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Он слегка наклонил древко вправо, потом снова влево, пока оно не встало строго вертикально. Доу ухмыльнулся Ищейке.

– То что надо, – сказал он.

– Что теперь, вождь? – спросил Тул. – Что теперь?

Тридуба нагнулся над ручьем и мыл окровавленные руки.

– Что будем делать дальше? – произнес Доу.

Командир медленно выпрямился и вытер руки о куртку, выдерживая свою минуту на размышление.

– Пойдем на Юг, – ответил он. – Похороним Форли по дороге. Возьмем этих лошадей – они все равно пойдут за нами – и двинемся на Юг. Тул, распряги-ка тяжеловоза, он единственный сможет тебя выдержать.

– На Юг? – в недоумении переспросил Грозовая Туча. – Куда на Юг?

– В Инглию.

– В Инглию? – повторил Ищейка, и он знал, что они все думают одно и то же. – Но зачем? Разве там сейчас не воюют?

– Конечно, воюют. Именно поэтому я и собираюсь туда идти.

Доу нахмурился:

– А мы? Что мы имеем против Союза?

– Да нет же, дурень, – отозвался Тридуба. – Я собираюсь драться вместе с ними.

– Вместе с Союзом? – удивился Тул, кривя губу. – С этими девчонками? Будь я проклят! Это не наша драка, вождь!

– Отныне любая драка с Бетодом – моя драка. Я намерен своими глазами увидеть, как с ним будет покончено.

Если подумать, Ищейка еще ни разу не видел, чтобы Тридуба изменил принятое решение. Ни разу.

– Кто со мной? – спросил Тридуба.

Они все были с ним. Как же иначе?

Шел дождь. Мелкий дождь, пропитавший сыростью весь мир. «Мягкий, как девичий поцелуй» – так говорили, хотя Ищейка едва ли мог вспомнить, что это такое. Дождь… Почему-то казалось, что для этого дела погода подходящая. Доу уже набросал холмик и теперь, шмыгая носом, зарывал лопату в землю рядом с могилой. Она была далеко от дороги, очень далеко. Они не хотели, чтобы кто-нибудь нашел ее и откопал Форли. Пятеро бойцов – теперь лишь пятеро – собрались вокруг могилы, глядя вниз. Много времени прошло с тех пор, когда они в последний раз хоронили кого-то из своих. Конечно, шанка добрались до Логена, это случилось не так давно, но они не нашли тело. Сейчас в их команде стало меньше лишь на одного, но Ищейка чувствовал, что не хватает очень многого.

Тридуба насупился и молча обдумывал, что сказать. Хорошо, что именно он стал вождем и должен сейчас подбирать слова. Ищейка сомневался, что сумел бы выудить из себя хоть одно. Наконец Тридуба заговорил – так медленно, как свет угасает на закате.

– Он был слабым – тот, кто лежит здесь. Слабейший, это точно. Так его и звали. Шутка ли, называть человека Слабейшим? Самый плохой боец, какого смогли найти, чтобы сдаться Девятипалому. Слабый боец, здесь не поспоришь, но я скажу: сильное сердце!

– Точно, – кивнул Молчун.

– Сильное сердце, – повторил Тул Дуру.

– Сильнейшее, – пробормотал Ищейка, чувствуя комок в горле.

Тридуба кивнул и продолжил:

– Нужно иметь крепкий костяк, чтобы встретить смерть так, как он ее встретил. Встать и пойти ей навстречу, не жалуясь. Самому просить о ней. И не ради себя – ради других, ради тех, кого он даже не знал. – Тридуба стиснул зубы и немного помолчал, глядя в землю. Они все молчали. – Вот и все, что я хочу сказать. Возвращайся в грязь, Форли. Мы стали беднее, а земля богаче с тобой.

Доу встал на колени и положил руку на свеженасыпанный холмик.

– Возвращайся в грязь, – проговорил он.

Ищейке на миг показалось, что с носа Доу капнула слеза. Нет, должно быть, просто дождь – это ведь Черный Доу. Он встал и пошел прочь с опущенной головой, и остальные последовали за ним. Один за другим они направились к своим лошадям.

– Прощай, Форли, – произнес Ищейка. – Больше нет страха.

Ему подумалось, что теперь он будет главным трусом в отряде.

Джезаль хмурился. Арди опаздывала. Она никогда не опаздывала прежде. Когда он приходил, она всегда была на месте, какое бы место они ни назначили. Ему совсем не нравилось, что он должен ее ждать. Ему приходилось ждать ее писем, и это само по себе раздражало. Но стоять здесь как идиот… Он и без того чувствовал себя рабом, а теперь и подавно.

Он угрюмо взглянул на серое небо: оттуда сыпались редкие капли дождя, под стать настроению Джезаля. Время от времени капля крошечным булавочным уколом падала на лицо. Он смотрел, как дождь рисует круги на серой поверхности озера, бледными штрихами ложится на зелень деревьев, на серые здания. Темный силуэт Дома Делателя виднелся сквозь дымку. На него Джезаль посмотрел с особенным неудовольствием.

Теперь он не знал, что и думать о Доме. Все случившееся там походило на лихорадочный кошмар, и Джезаль решил просто не думать о нем – сделать вид, что вообще ничего не было. Возможно, он бы преуспел в этом, но треклятая штуковина постоянно попадалась на глаза, стоило только выйти за дверь. Она напоминала о том, что мир полон неразгаданных загадок, скрытых под тонким верхним слоем бытия.

– Пропади все пропадом, – пробормотал Джезаль. – И этот сумасшедший Байяз тоже.

Он хмуро посмотрел на сырые лужайки. Дождь выгнал людей из парка, и сейчас здесь было пусто как никогда. Лишь два или три мрачных человека безучастно сидели на скамейках, погруженные в свои горестные думы, да несколько прохожих спешили по аллее неизвестно откуда незнамо куда. Одна из фигур, закутанная в длинный плащ, шла прямо к Джезалю.

Его настроение мгновенно изменилось. Это Арди, он узнал ее! Ее капюшон был низко опущен, закрывая лицо. Погода стояла холодная и ветреная, но такой костюм все же выглядел слишком драматично. Ведь Арди не из тех, кого пугают капли дождя. Так или иначе, Джезаль был страшно рад ее видеть. Сияя улыбкой, он поспешил вперед. Затем, когда их разделяло лишь несколько шагов, она откинула капюшон.

Джезаль ахнул, охваченный ужасом. Ее лицо покрывали огромные багровые кровоподтеки: на шее, вокруг глаза, в углу рта! Мгновение он стоял неподвижно, по-дурацки желая, чтобы избили его, а не ее. Тогда было бы не так больно. Он осознал, что его рука прижата ко рту, а глаза стали круглыми, как у впечатлительной маленькой девочки при виде паука, но он ничего не мог с собой поделать.

Арди сердито взглянула на него:

– Что? Ты никогда прежде не видел синяков?

– Э‐э, видел, конечно, но… С тобой все в порядке?

– Конечно, все в порядке! – Она обогнула его и пошла дальше по дорожке. Ему пришлось поспешить, чтобы не отстать. – Это ерунда. Упала, вот и все. Я неуклюжая дура. Всегда была такой. Всю жизнь.

Ему показалось, что она произнесла это с горечью.

– Я могу что-то для тебя сделать?

– А что ты можешь сделать? Поцеловать, чтобы поскорее зажило?

Если бы они были наедине, он бы решился попробовать, но ее нахмуренные брови подсказывали, как она относится к подобной идее. Странно – синяки должны были показаться Джезалю отталкивающими, однако не показались. Ничуть. Наоборот, он ощущал всепоглощающую потребность обнять ее, погладить по голове, прошептать что-то утешительное. Трогательно, ничего не скажешь! Возможно, в ответ она бы дала ему пощечину. И эта пощечина, возможно, была бы заслуженной. Она не нуждалась в его помощи. Кроме того, вокруг были люди, черт бы их побрал. Чужие глаза повсюду. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает. Эта мысль заставила его сильно занервничать.

– Арди… а это не опасно? То есть, ну, ты понимаешь – вдруг твой брат…

Она фыркнула:

– Забудь о нем. Он ничего не сделает. Я сказала ему, чтобы он не совал нос в мои дела.

Джезаль невольно улыбнулся. Он представлял себе, какая это забавная сцена.

– Кроме того, я слышала, что вы все отправляетесь в Инглию со следующим приливом. А я не могу позволить тебе уехать не попрощавшись, правда?

– Я бы никогда так не поступил! – воскликнул он, снова объятый ужасом. Ему было больно слышать, как она говорит о прощании. – То есть я бы скорее дал им уплыть без меня, чем так поступил!

– Хм.

Какое-то время они оба шли вокруг озера, не отрывая глаз от гравия дорожки. Это не походило на то горько-сладкое прощание, которое он вообразил заранее. На деле оно вышло просто горькое. Они шли между стволов старых ив, полоскавших ветви в воде. Это был уединенный уголок, скрытый от любопытных глаз. Вряд ли удастся найти лучшее место для того, что он хотел сказать. Джезаль искоса посмотрел на нее и набрал в грудь воздуха.

– Арди… э‐э… я не знаю, долго ли продлится война… Понимаешь, дело может затянуться на несколько месяцев… – Он пожевал верхнюю губу. Все получалось совсем не так, как он надеялся. Он репетировал свою речь перед зеркалом раз двадцать, пока в точности не добился необходимого выражения лица: серьезного, доверительного, слегка заискивающего. Теперь, однако, слова вырывались с глупой поспешностью. – Я надеюсь… то есть, может быть… ты будешь меня ждать?

– Осмелюсь предположить, что я никуда отсюда не денусь. Останусь здесь, мне больше нечего делать. Но не беспокойся, в Инглии у тебя будет много других забот – война, честь, слава и все такое прочее. Ты быстро забудешь обо мне.

– Нет! – вскричал он и схватил ее за руку. – Нет, никогда!

Он быстро убрал руку, пока никто ничего не заметил. По крайней мере, теперь Арди смотрела на него, несколько удивленная тем, насколько страстной была его реакция. Сам он удивился гораздо больше.

Джезаль глядел на нее сверху вниз. Несомненно, симпатичная девушка, однако слишком темноволосая, слишком загорелая – и слишком умная; одетая просто, без всяких украшений, да еще с огромным безобразным синяком на лице. Едва ли она могла стать предметом оживленного обсуждения в офицерской столовой. Почему же она казалась Джезалю самой восхитительной женщиной в мире? Принцесса Тереза рядом с ней выглядела немытой собачонкой.

Все умные слова вылетели из головы Джезаля, и он заговорил, не думая, глядя прямо в ее глаза. Может быть, именно это и есть искренность.

– Послушай, Арди, я знаю, что ты считаешь меня ослом, и… Ну, может быть, я такой и есть, но я не собираюсь всегда им оставаться. Не знаю, зачем ты посмотрела на меня, я вообще не особенно много знаю о таких вещах, но я… я все время думаю о тебе. Я не думаю почти ни о чем другом в последнее время. – Он набрал в грудь еще воздуха. – Мне кажется… – Он снова оглянулся по сторонам и убедился, что никто на них не смотрит. – Мне кажется, я люблю тебя!

Арди разразилась хохотом.

– Ты действительно осел, – сказала она.

Отчаяние. Он был раздавлен. Он едва мог дышать от разочарования. Его лицо исказилось, голова поникла, он уставился в землю. В глазах стояли слезы. Настоящие слезы. Он был жалок.

– Однако я буду тебя ждать.

Счастье. Оно набухло в груди и вырвалось наружу коротким девчоночьим всхлипом. Он чувствовал беспомощность. Даже смешно – какую власть над ним она имела. Разница между горем и радостью заключена в одном ее слове.

Арди снова рассмеялась:

– Посмотри на себя, дурачок. – Она подняла руку, коснулась его лица, вытерла большим пальцем слезу с его щеки. – Я буду ждать, – повторила она и улыбнулась ему.

Эта ее кривоватая улыбка…

Люди исчезли, исчез парк, город, весь мир. Джезаль бесконечно долго смотрел сверху вниз на лицо Арди. Он пытался запечатлеть в памяти каждую ее черту. У него было необъяснимое ощущение, что память об этой улыбке поможет ему преодолеть многие испытания.

В порту кипела деятельность, необычайно бурная даже для порта. Пристани кишели народом, воздух звенел и дрожал от гомона. Солдаты, снаряжение и припасы бесконечным потоком текли по шатким сходням вверх на палубы. Несли ящики, катили бочонки, затаскивали и заталкивали на борт сотни лошадей с выкаченными глазами и пеной на губах. Люди с кряхтеньем налегали на мокрые веревки, наваливались на балки, громко перекликались под моросящим дождем, скользили ногами по мокрым палубам и метались взад-вперед в грандиозном столпотворении.

Повсюду люди обнимались, целовались, махали руками. Жены прощались с мужьями, матери – с сыновьями, дети – с родителями. Все вымокли под дождем. Кто-то пытался сделать мужественное лицо, кто-то плакал и стенал. Другие оставались спокойны: это были зрители, пришедшие поглазеть на всеобщее безумие.

Все это не имело никакого значения для Джезаля, стоявшего у перил на палубе корабля, который должен был увезти его в Инглию. Джезаль погрузился в глубочайшее уныние, из носа его текло, намокшие волосы липли к черепу. Арди здесь не было, и все же она была повсюду. В шуме толпы ему слышался ее голос, выкликавший его имя. То и дело ему мерещился ее силуэт – она смотрела на Джезаля, и дыхание прерывалось в его груди. Он улыбался, поднимал руку, собирался помахать ей, и тут же понимал, что это не она. Другая темноволосая женщина улыбалась другому солдату. Плечи Джезаля снова опускались; с каждым разом разочарование становилось горше.

Теперь он понимал, что совершил ужасную ошибку. За каким чертом ему понадобилось просить ее, чтобы она его ждала? Чего ей ждать? Без сомнений, Джезаль на ней не женится. Это просто невозможно. Но при одной мысли о том, что она может посмотреть на другого мужчину, у него сжимался желудок. Он попал в отчаянное положение.

Любовь. Ему отчаянно не хотелось этого признавать, но, по-видимому, это была именно она. Он всегда с презрением относился к ней. Дурацкое слово. Подходит для плохих поэтов, которым не о чем больше строчить, и глупых женщин, которым не о чем поболтать. Джезаль считал это сказками для детей, ведь в реальном мире отношения между мужчинами и женщинами сводятся к постели и деньгам. А теперь вот посмотрите на него: по уши увяз в кошмарном болоте страха и вины, вожделения и смятения, потери и страдания. Любовь. Что за проклятие!

– Хотел бы я увидеть Арди, – с тоской проговорил вдруг Каспа.

Джезаль резко обернулся и уставился на него:

– Что? Что ты сказал?

– Ну, там есть на что посмотреть, вот и все, – ответил лейтенант, поднимая вверх обе руки. После той карточной игры все обращались с Луфаром осторожно, словно он мог взорваться в любой момент.

Джезаль угрюмо повернулся обратно к толпе. Внизу на пристани наблюдалась какая-то суматоха. Одинокий всадник прокладывал себе дорогу сквозь царящий вокруг хаос, пришпоривая взмыленную лошадь, и сопровождал свое движение криками:

– Разойдись!

Даже под дождем было видно, как поблескивают крылышки на его шлеме. Рыцарь-герольд.

– Для кого-то плохие новости, – пробормотал Каспа.

Джезаль кивнул.

– Похоже, это к нам.

И правда, всадник направлялся прямо к их кораблю, оставляя за собой ошеломленных и рассерженных солдат и портовых рабочих. Он спрыгнул с седла и целеустремленно зашагал вверх по сходням. Его лицо было мрачно, а отполированные до блеска доспехи, мокрые от дождя, позвякивали при каждом шаге.

– Капитан Луфар? – спросил он.

– Да, – отозвался Джезаль. – Сейчас я позову полковника.

– В этом нет необходимости. Послание адресовано вам.

– Мне?

– Верховный судья Маровия требует вашего присутствия в его кабинете. Немедленно. Будет лучше, если вы возьмете мою лошадь.

Джезаль нахмурился. Происходящее ему очень не нравилось. Он не видел никаких причин для посылки к нему рыцаря-герольда, кроме того похода в Дом Делателя, к которому Джезаль больше не желал иметь отношения. Он хотел оставить это дело в прошлом и забыть – вместе с Байязом, северянином и отвратительным калекой.

– Верховный судья ждет, капитан.

– Да. Да, конечно.

Похоже, ничего тут не поделаешь.

– А, капитан Луфар! Большая честь видеть вас снова!

Джезаль не особенно удивился, когда наткнулся на безумца Сульфура под самыми стенами канцелярии верховного судьи. Тот теперь даже не казался безумцем – просто еще одна частица окончательно спятившего мира.

– Огромная честь! – Сульфур задыхался от возбуждения.

– Взаимно, – безучастно отозвался Луфар.

– Мне ужасно повезло, что я вас поймал, ведь мы оба скоро должны уехать! У меня куча всевозможнейших поручений от моего господина. – Он глубоко вздохнул. – Ни минуты покоя, да?

– Да, я очень хорошо вас понимаю.

– И тем не менее это великая честь – встретиться с вами, да еще после победы на турнире! Я видел это от начала до конца. Мне повезло оказаться свидетелем такого события! – Он широко улыбнулся, его разноцветные глаза сверкали. – И подумать только, вы намеревались все бросить! Ха! Но вы передумали, в точности как я и говорил! Да, да, передумали, и теперь пожинаете плоды! Край мира! – прошептал он еле слышно, словно произнести эти слова вслух значило бы навлечь несчастье. – Край мира, подумать только! Я завидую вам, ей-богу, завидую!

Джезаль моргнул.

– Что?

– Что! Ха! Он еще спрашивает «что»! Вы бесстрашный человек, сэр! Бесстрашный!

И Сульфур зашагал прочь через мокрую площадь Маршалов, посмеиваясь про себя. Джезаль был настолько ошеломлен, что даже не стал ругать этого чертова идиота, когда тот удалился за пределы слышимости.

Один из многочисленных секретарей Маровии проводил Луфара по пустому гулкому коридору к огромной двустворчатой двери и постучал в нее. Изнутри ответили, он повернул ручку, потянул на себя одну из створок и почтительно отступил в сторону, чтобы пропустить Джезаля.

– Вы можете войти, – тихо проговорил секретарь.

– Да-да, конечно.

В огромном гулком пространстве царила зловещая тишина. В этой громадной, обшитой панелями комнате было необычно мало мебели, и вся она казалась непомерно большой, словно предназначалась для людей гораздо более крупных, чем Джезаль. Это вызвало у него смутное ощущение, что здесь будут судить его самого.

Верховный судья Маровия восседал за огромным столом, отполированным до зеркального блеска. Он улыбался Джезалю благожелательно и несколько сочувственно. Слева от него расположился маршал Варуз, он виновато опустил глаза и уставился на собственное расплывчатое отражение в столешнице. Настроение Джезаля было хуже некуда, но оно ухудшилось еще больше при виде третьего члена собрания – самодовольно ухмылявшегося Байяза. Входная дверь закрылась, и Джезаль ощутил легкий приступ паники: щелчок замка прозвучал как лязг тяжелого засова в тюремной камере.

Байяз поднялся с кресла и пошел к нему вокруг стола.

– Капитан Луфар, я так рад, что вы присоединились к нам! – Старик взял влажную руку Джезаля и крепко сжал обеими ладонями, увлекая его на середину комнаты. – Спасибо за то, что пришли. Большое спасибо.

– Да не за что… – пробормотал Джезаль.

Словно у него был выбор!

– Ну что ж. Вы, должно быть, удивляетесь, что это все значит? Позвольте мне объясниться. – Маг отступил на шаг назад и взгромоздился на край стола, словно добрый дядюшка, поучающий ребенка. – Я и несколько моих отважных компаньонов – отборные люди, как вы понимаете, люди высшего сорта! – собираемся предпринять великое путешествие. Эпохальное путешествие! Грандиозное приключение! Если нас ждет успех, об этом будут слагать истории на протяжении многих грядущих лет. Очень многих лет. – Байяз поднял седые брови, отчего его лоб покрылся морщинами. – Ну? Что вы об этом думаете?

– Э‐э… – Джезаль нервно взглянул в сторону Маровии с Варузом, но те не дали ему никаких подсказок относительно происходящего. – Если мне позволено спросить…

– Конечно, Джезаль… Я ведь могу называть вас просто по имени?

– Ну да, разумеется. Э‐э, дело в том, что… я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?

Байяз улыбнулся:

– У нас не хватает одного человека.

Повисло долгое, тяжелое молчание. Капля воды скатилась по голове Джезаля, упала с волос, пробежала по носу и разбилась о плиты пола под ногами. Ужас медленно растекался по телу: он начинался где-то в желудке и доходил до кончиков пальцев.

– Я? – прохрипел Джезаль.

– Дорога будет долгой, трудной и, скорее всего, опасной. У нас есть враги – и у вас, и у меня. Их больше, чем вы можете себе представить. Кто же в таком случае будет полезнее, чем испытанный фехтовальщик вроде вас? Победитель турнира!

Джезаль сглотнул и проговорил:

– Я очень ценю ваше предложение, поверьте мне. Но я боюсь, что мне придется отказаться. Мое место в армии, вы должны меня понять. – Он сделал неуверенный шаг к двери. – Мне пора отправляться на Север. Мой корабль скоро отплывает, и…

– Боюсь, он уже отплыл, капитан, – произнес Маровия. Звук его ласкового голоса заставил Джезаля замереть на месте. – Вам больше нет необходимости думать об этом. Вы не поедете в Инглию.

– Но моя рота…

– Найдет себе другого командира, – с улыбкой закончил верховный судья: все понимающий, сочувствующий, но до ужаса непреклонный. – Уверяю вас, я прекрасно представляю себе ваши чувства. Однако это задание мы считаем более важным. Необходимо, чтобы Союз представляли именно вы.

– Страшно важно, – пробормотал Варуз, словно сомневался в этом.

Джезаль, моргая, смотрел на стариков. Выхода не было. Итак, вот какова оказалась награда за победу на турнире? Безумное путешествие незнамо куда в компании спятившего старика и банды дикарей? Как бы ему сейчас хотелось никогда не брать в руки шпагу! Не видеть бы клинка всю свою жизнь! Однако мечтать бессмысленно, обратного хода нет.

– Но я должен служить моей стране… – промямлил Джезаль.

Байяз рассмеялся:

– Есть другие способы служить стране, мой мальчик! Не обязательно становиться еще одним трупом где-то в снегах на Севере. Мы выступаем завтра.

– Завтра? Но мои вещи…

– Не беспокойтесь, капитан. – Байяз соскочил со стола и весело хлопнул его по плечу. – Все уже устроено. Ваш багаж сняли с борта, прежде чем корабль отплыл. У вас есть этот вечер, чтобы собраться в путь, но мы должны отправляться налегке. Разумеется, необходимо оружие, а также крепкая дорожная одежда. Не забудьте приготовить пару хороших сапог. Мундир, боюсь, придется снять – он привлечет лишнее внимание там, куда мы направляемся.

– Да, я понимаю, – несчастным голосом проговорил Джезаль. – А могу я спросить… Куда именно мы направляемся?

– На край мира, мой мальчик, на край мира! – Глаза Байяза блестели. – И обратно, конечно… Будем надеяться.