Текст книги "Безумный экстаз"

– Все? – спросила Мишель. Взрыв показался ей не особенно громким, просто гулким в пустоте туннеля, похожим на отдаленный раскат грома.

Прежде чем Этан успел ответить, грохнуло еще два взрыва. Земля снова задрожала. Когда шум и стук падающих камней затих, Этан поднялся.

– Теперь все, – заявил он, отряхиваясь привычным жестом, что не помогло ему, однако, избавиться от толстого слоя пыли, облепившего одежду. Этан улыбнулся. – Давай посмотрим, что у нас вышло.

Приблизившись к концу туннеля, они были вынуждены пробираться через обломки камня, вывороченные взрывом. Этан поднял факел и осмотрел плоды своего труда.

– Взрыв был слабым, – объявил он спустя минуту. Несмотря на то что Этан ожидал такого результата, в его голосе прозвучало разочарование. – Попробуем еще раз. – Он взглянул на факел, размышляя, сколько времени он еще будет гореть. – Сколько спичек у тебя осталось?

– Уже три.

Этан надеялся, что спички ему больше не понадобятся. Они работали быстро, перенося поближе к тупику заряды. Этан определил, какими должны быть заряды, соскреб с динамита парафиновый слой и придал ковким стерженькам нужную форму. Расширив вновь образовавшиеся трещины ломом и молотком. Этан установил заряды – на этот раз больше, зная, что это, может быть, его последний шанс работать при свете.

Они спрятались там же, где и прежде. На этот раз волна пыли выкатилась из туннеля и погасила фонарь.

Кашляя и вытирая слезящиеся глаза, Мишель поискала в сундуке какую-нибудь одежду. Ей под руку попалась нижняя рубашка, и ее постигла участь нижней юбки. Обмотав полосами ткани обгорелый факел, Мишель смочила его остатками керосина и отдала Этану вместе со спичкой.

Они прошли полпути к месту взрывов, когда факел вдруг мигнул и погас. Этан нашел руку Мишель.

– Все будет хорошо, – подбодрил он ее.

– Да, – тихо подтвердила она. Этан пожал ее руку.

– Я думал, тебя придется успокаивать дольше. Спасибо. – Он осторожно провел Мишель в глубину туннеля, держась рукой за стену.

– Можно зажечь еще одну спичку, – предложила Мишель.

– Не стоит напрасно их тратить, может, надо будет снова устанавливать заряды. Обе спички нам еще пригодятся.

Они пробрались среди обломков камня, спотыкаясь и чуть не падая, пока не поняли, что оказались в конце туннеля. Этан выпустил руку Мишель и начал ощупывать каменную стену обеими руками, пытаясь определить, не появились ли на ней сквозные трещины, выходящие на поверхность.

Мишель стояла неподвижно, вслушиваясь в движения Этана и пытаясь представить себе, что он делает. Его ладони скользили по камню, пальцы ощупывали трещины. Сунув палец в одну из них, Этан вытащил оттуда расшатанный камень и отшвырнул его назад – Мишель пришлось увернуться.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мишель поняла, что произошло.

– Этан!

Он остановился.

– Я попал в тебя?

– Нет! Я отпрыгнула вовремя. Этан, я увидела камень!

Этан обернулся и уставился в ее сторону. Постепенно перед его глазами стал появляться темный силуэт Мишель. Ее освещал совсем не яркий и рассеянный луч, лишь немногим светлее окружающей темноты.

– Откуда этот свет, Мишель?

Мишель подняла голову и огляделась, отыскивая источник света. Внезапно ее глаза остановились на крохотной синей искре, едва заметно поблескивающей в темноте. Мишель зажмурилась, не веря своим глазам, и слегка пошатнулась. Только открыв глаза, она ясно различила искру размером с булавочную головку, похожую на далекий маяк.

– Звезда! – тихо произнесла она, ошеломленная своим открытием. Слезы затуманили глаза. – Этан, я вижу звезду.

Этан подошел и остановился за ее спиной. Запрокинув голову, как Мишель, Этан вспомнил, что прежде ночное небо казалось ему совершенно черным. Но теперь оно было наполнено светом – прекрасным голубовато-белым светом, он переливался, пульсировал, поблескивал.

– Это наш выход, – торжественно проговорил Этан, смахивая выступившие на глаза слезы.

Отстранив Мишель, он вытащил из кармана заранее приготовленные заряды динамита, велел Мишель убрать с них водонепроницаемое покрытие, а сам оторвал зубами куски шнура нужной длины. Поднес динамит к свету и прикрепил шнур. Работая на ощупь, он установил взрывные капсюли. На этот раз шнуры были длиннее – чтобы им обоим хватило времени убежать подальше в туннель.

Этан дождался, пока Мишель уйдет в глубь туннеля, и поджег шнуры. Он нагнал ее и почти потащил за собой. Они торопливо разыскали в темноте сундук. Взрывная волна сбила их с ног.

– С тобой все в порядке? – спросил Этан.

– Я запыхалась. – Мишель села, нетерпеливо одергивая запутавшееся вокруг ног платье. – Ас тобой?

– Прекрасно. – Он встал. – Мишель, где ты? Пойдем посмотрим, чего мы добились на этот раз.

Мишель стояла на коленях перед сундуком, роясь в нем. Она нашла дневник и брошь.

– Я готова.

Этан прислушался к ее движениям.

– Надеюсь, ты не прихватила папиросы? Мишель рассмеялась:

– Нет. Клятва есть клятва.

В конце туннеля им открылся синий бархат ночного неба. Словно опьянев от внезапного облегчения, они быстро соорудили лестницу из камней. Этан подсадил Мишель, помогая ей выбраться, и последовал за ней спустя минуту. Первое время они могли только дышать чистым холодным ночным воздухом и смотреть в небо.

– Ты дрожишь.

– Наплевать. – Мишель прижимала к груди блокнот, постукивая зубами. – Наплевать! – радостно повторила она.

Этан снял куртку и отдал Мишель, а затем привлек ее ближе, приглаживая волосы.

– Нам нельзя оставаться здесь. По-моему, до рассвета осталось не более двух часов. Вскоре на работу отправятся рудокопы из соседних шахт.

Мишель кивнула:

– Куда пойдем? В конюшню?

– Нет, только не в город. Мы зайдем к Эмили, попросим у нее лошадей и припасы. Надо добраться до Стилуотера, Мишель, ты ведь понимаешь? Здесь, в Мэдисоне, нам неоткуда ждать помощи. Здесь властвует Хьюстон. Меня пристрелят прежде, чем я смогу доказать его виновность.

– Понимаю. – Мишель подала ему руку и пошла рядом.

Стилуотер тоже был приисковым городком, крупнее Мэдисона, с вдвое большим числом жителей и меньшим почтением к закону. Но сейчас, через полтора часа после появления первого луча солнца, когда Этан и Мишель выехали на покрытую замерзшей грязью главную улицу, городок выглядел сравнительно тихим, а улицы – почти пустынными.

Этан привязал обеих лошадей к коновязи у пансиона Уолтера, помог Мишель спешиться и провел ее в дом. Миссис Уолтер, записав их в книгу как временных постояльцев, вынула ключи и показала отдельные комнаты. Благодаря гостеприимству Эмили, и Мишель, и Этан были сейчас чище, чем когда выбрались из туннеля, но миссис Уолтер воздержалась от вопросов по поводу их плачевной внешности. Такое невнимание к чистоте заставило Мишель задуматься о том, в каком же состоянии содержатся комнаты.

Этан принес узел чистой одежды, которой снабдила их Эмили, и поднялся по лестнице вслед за Мишель. У двери комнаты Этан поцеловал ее.

– Забери вот это, – сказал он. – Я должен найти шерифа и попасть на телеграф.

– Этан, тебе надо хоть немного отдохнуть. Этан покачал головой.

– Тебе придется выспаться за нас обоих, – возразил он и поцеловал Мишель в лоб.

Но Мишель не отпустила его так просто. Приподнявшись на носки, она поцеловала Этана в губы.

– А зачем нам отдельные комнаты? – спросила она. Этан выпрямился, испытующе вглядываясь в ее лицо, и заметил неуверенность, которую Мишель пыталась замаскировать беспечным вопросом.

– Мы уже не в Мэдисоне, – мягко напомнил он. – Это не салун Келли, а ты – не моя жена.

Мишель с надеждой посмотрела на Этана: он скажет об атом сейчас, думала она, непременно сделает предложение. Но Этан промолчал, и момент был упущен. Мишель отвела глаза, и холодок, прежде сжимавший ее сердце, завладел всем телом. Она долго возилась с ключом – руки дрожали так что она не могла попасть в замочную скважину. Этан помог ей.

– Спасибо, – пробормотала Мишель, не глядя на Этана. Ее голос звучал тихо и сдавленно, казалось, она сейчас разрыдается.

Мишель закрыла дверь. Он долго смотрел на дверь, не зная, стоит ли войти следом. Он по глазам узнал ее мысли, словно те были высказаны вслух. Этан повернулся, сунул руки в карманы и направился к лестнице. Сейчас не время для разговоров, да и вообще у него не хватало времени.

Этан нашел шерифа отсыпающимся после двухдневной попойки в одной из тюремных камер. Понадобился кофейник горячего кофе и ведро ледяной воды, чтобы привести его в чувство. Шериф Риверс не стал извиняться за свое состояние, но к методу исцеления отнесся с добродушным юмором.

Этан представился, однако, едва протрезвев, Риверс потребовал подтверждения. Они отправились на телеграф и целый час донимали телеграфиста, заставив его передавать и принимать целые потоки точек и тире, изливающиеся между Стилуотером, Денвером, Нью-Йорком и Вашингтоном. Наконец убедившись, что Этан Стоун – действительно тот, за кого себя выдает, да еще такая важная персона, как федеральный маршал, шериф Риверс нехотя предложил ему помощь в поимке банды.

Этан сомневался, что ему пришлось бы рассчитывать на помощь Риверса, если бы в числе преступлений Хьюстона не значилась кража денег, предназначенных для уплаты рудокопам. Риверс, бывший рудокоп, еще питал уважение к давним законам приисков, где справедливость восстанавливали быстро и решительно, хотя и не всегда мудро. Остальные обвинения против Хьюстона не слишком возмутили его. Но кражу денег рудокопов и серебра, да еще из самого Стилуотера, Риверс счел вопиющим преступлением. Попытка убийства Этана и Мишель, убийство репортеров «Кроникл» почти не встревожили шерифа – никого из этих людей он не знал. Его пониманию была доступна только ценность золота и серебра и состояния человека, но не его жизни.

Отряд под командованием Этана включал сорок человек всех возрастов. Все они были официально предупреждены о том, что брать Хьюстона и остальных надо только живыми. Этан хотел выдвинуть обвинение против Купера, человека, который помогал Хьюстону в ограблениях, а для этого требовались показания самого Хьюстона.

Арест свершился удивительно легко, даже разочаровал мужчин, прибывших вместе с Этаном и ожидавших жаркой схватки. В сумерках Хэппи и Бена застали в их хибаре на окраине Мэдисона – братья чистили рыбу. Джейк сидел один в конторе шерифа. Детра подавала напитки в баре, с поразительным апломбом отвечая на вопросы посетителей об исчезновении Мишель и Этана. При этом хорошо отрепетированная ложь без запинки слетала с ее языка. Она не переставала болтать, пока не увидела, что Этан стоит у стойки с револьвером в руке. Двое помощников схватили Детру прежде, чем она сумела крикнуть, предупреждая Хьюстона, – он сам вышел из кабинета в зал, как только там наступила непривычная тишина.

Хьюстона ждали Этан с десятком мужчин.

– Я отобрал у него шерифскую звезду, а потом револьвер, – сказал Этан Мишель.

– Прежде ты никогда не упоминал об этом. Хочешь сообщить об этом на суде? – удивилась Мишель. Они ужинали в ресторане отеля «Мейсон» в Денвере, пока Этан припоминал, что предстоит рассказать завтра утром.

Со времени ареста Хьюстона прошло четырнадцать дней и одиннадцать – с тех пор, как заключенных перевезли в Денвер для судебного процесса. Мужчин поместили в местную тюрьму, Детру содержали в отеле «Пик» – охранники караулили ее у дверей номера день и ночь. На перевозке банды в Денвер настоял Этан. Суд Линча был бы почти неизбежен, если бы пленники остались в Стилуотере, а об официальном судебном разбирательстве в Мэдисоне не могло быть и речи. Кроме того, вопрос еще состоял в том, каким образом вовремя доставить туда окружного судью. Быстрый и справедливый суд мог свершиться лишь в Денвере, и город с радостью согласился лишний раз привлечь к себе внимание общественности.

В местной газете «Новости Скалистых гор» ежедневно появлялись статьи о банде, раскрывающие прошлое каждого из ее членов. Статьи представляли собой причудливое сочетание точных подробностей, чудовищных преувеличений и предположений, которые, впрочем, всем читателям казались подтвержденными фактами.

Появилась опасность, что Хьюстон и остальные превратятся в народных героев, и так бы произошло, если бы банда не присваивала деньги, предназначенные для рудокопов. Газеты не раз напоминали жителям Денвера об убийстве репортеров « Кроникл» и настаивали на смертной казни всех членов банды, кроме Детры Келли. Сразу после ареста возобновился слух о преждевременной и скоропостижной смерти мистера Келли, и общественность потребовала подробного расследования дела.

Дрю Бомон вернулся на запад, чтобы освещать ход процесса на страницах «Кроникл». Выступая свидетельницей на суде, Мишель не могла бы без угрызений совести поставить свое имя под статьей о банде. Более того, по ее представлениям, так как она сама участвовала в происшедшем, то стала скорее источником информации, нежели репортером, способным бесстрастно излагать события. Мишель уже смертельно устала от расспросов – не только репортеров, но и адвокатов, и поверенных, берущих у нее показания в преддверии суда.

Сегодня, когда Этан предложил Мишель поужинать в отеле, она согласилась, потому что хотела забыть о завтрашнем суде. Но накануне заседания забыть о нем оказалось невозможно.

– О чем ты? О том, что я отобрал у него звезду? – повторил Этан. – Почему именно эта фраза заинтересовала тебя?

Мишель ковырнула форель и поднесла кусочек ко рту.

– Она усугубляет предательство Хьюстона, – ответила Мишель и попробовала рыбу, нежную и мягкую, удивительно вкусную, Мишель пожалела, что разговор отвлекает ее от еды. – Он пренебрег доверием жителей Мэдисона. Отобрав у него сначала звезду, ты заставил его ответить за использование власти в корыстных целях. Интерес но, как отнесется к этому заявлению суд. Судьи непременно припомнят это, когда будут решать участь Хьюстона.

– Надеюсь. – Этан вгляделся в лицо Мишель. За последние дни она заметно побледнела, под глазами легли теня. Кожа казалась увядшей, в глазах застыло безучастное выражение. Этан не понимал, что сказалось на внешности Мишель – грусть, обида, гнев или тревога. Она выглядела бесконечно усталой.

– Сегодня ты получала вести от родных? Мишель покачала головой:

– Телеграмма от мамы и сестер пришла еще вчера. Они ждут меня домой, читают все статьи Дрю, но этого им мало. Они хотят увидеть мена собственными глазами, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

– На их месте я мечтал бы о том же самом, – «вчера», – подумал он, и его глаза затуманились. Еще вчера Мишель получила телеграмму, а он только сейчас узнал об этом. Прошло всего две недели с тех пор, как они выбрались из шахты, но за эти две недели они заметно отдалились друг от друга, и теперь Мишель беседовала с Этаном любезно, как со случайным знакомым, не более того, – А Джей Мак? – добавил он. – От него что-нибудь слышно?

– Он отправил мне еще одну телеграмму с приказом немедленно вернуться домой. – Мишель слабо улыбнулась. – Папа считает, что мне не следует давать показания. Представляю, как он разозлился, выяснив, что не в состоянии повлиять на мнение судей. – Ее улыбка угасла. Мишель поковыряла еду, отложила вилку и перестала делать вид, что увлечена ужином. – Тебе следовало давно рассказать о своей связи с моим отцом, – заметила она, вскидывая глаза на Этана. В этих зеленых глазах не было упрека, только явная грусть. Мишель потрогала пальцем брошь, спасенную из шахты. – Почему ты этого не сделал?

– Не представилось случая.

– Когда мы попали в ловушку в туннеле, ты рассказал, что был маршалом. Почему же не договорил остального?

– Это не имело значения.

Нет, имело, мысленно возразила Мишель. Она узнала об этом, только когда Этан объяснялся с судьями. Наконец-то прояснилось дело, с которым он появился в кабинете Логана Маршалла несколько месяцев назад. В тот день Этан пообещал положить конец ограблениям поездов в Колорадо, Небраске и Вайоминге и побудить вкладчиков задуматься о том, стоит ли поддерживать планы строительства новых веток.

– В сущности, ты работал только на моего отца, – заметила Мишель. – Для меня это было очень важно.

– Твой отец не нанимал меня, Мишель, как не нанимал и Логан Маршалл. Я работал на федеральное правительство. Идея проникновения в банду принадлежит Джо Ривингтону. Маршалл помог нам сфабриковать несколько статей об ограблениях банков в Миссури и Колорадо – в них упоминался поразительно ловкий грабитель, способный взорвать любой сейф. Хьюстон разыскал меня по этим статьям. Карл Франклин, представляющий твоего отца и железнодорожную компанию, предложил связаться со станциями по всем линиям в поисках человека, который передавал сведения грабителям. Задолго до того, как мы разыскали банду, мы поняли, как были задуманы преступления. Мне долго не удавалось столкнуться с Купером, и потому пришлось пробыть в банде Хьюстона дольше, чем рассчитывали я и все остальные.

Купер ускользал от нас, потому что мы искали его как мелкую сошку в сложном механизме железнодорожной компании. Никто не ожидал, что пособником грабителей окажется уважаемый вице-президент и владелец крупного пакета акций «Юнион-Пасифик». Твой отец узнал его по описанию, переданному в его офис. Эти блеклые глаза так же отчетливо врезались ему в память, как и мне.

Мишель кивнула:

– Мой отец и Питер Монро вместе учились в Гарварде. Полагаю, за долгие годы они успели многое сделать вместе. Понятно, почему мистер Монро воспользовался вымышленным именем, но зачем он назвался именно Купером?

– Очевидно, такую фамилию носил кто-то из его отдаленных родственников. Монро считал, что такая фамилия создаст впечатление об обычном, ничем не примечательном человеке.

– Что же побудило его руководить ограблениями?

– Простейшая причина: алчность. Он собирался создать собственную железнодорожную компанию.

– Его уже арестовали?

– Четыре дня назад, в Сан-Франциско. Мишель взяла чашку. Чай уже остыл, но она сделала глоток.

– Жаль, что ты не признался мне раньше, – заметила она спустя минуту.

– Об аресте Монро? Мишель покачала головой:

– О Джей Маке. О его причастности к твоей работе.

– Никакой работы не было. Просто появился план. И, как я уже говорил, Джей Мак Уорт не нанимал меня.

– Но так или иначе ты работал на него. Ты рисковал жизнью, чтобы помочь обогатиться моему отцу. Теперь он сможет вложить деньги в железнодорожную ветку в Колорадо и получить прибыль, поскольку ты устранил все препятствия.

– Это принесет пользу множеству людей. Мишель еле слышно фыркнула и заявила ледяным тоном:

– Сейчас ты говоришь прямо как моя сестрица Ренни. Она знает все о прибыли и убытках, о том, кто и какую пользу может извлечь из любого дела. Можешь мне поверить, большая часть прибыли достанется Джей Маку.

На щеке Этана дрогнул мускул.

– Я хочу знать, что с тобой случилось. Почему ты стала такой раздражительной?

– Говори потише, – быстро сказала она, оглядываясь на соседние столики. Пальмы в кадках и тропические цветы, окружающие их столик, не обеспечивали уединения. Мишель отставила чашку и опустила руки на колени, нервно затеребив льняную салфетку. – Я даже не заметила, что злюсь.

Мишель лгала. Ей хотелось уколоть Этана, заставить его пожалеть о том, что он не был до конца откровенным с ней в то время, когда имел возможность высказаться. Джей Мак был тут ни при чем. Мишель говорила о нем в тот момент, когда на самом деле ей хотелось выпалить: «Почему ты не был честен, даже признаваясь в любви?»

– Ты нервничаешь перед судом? – спросил Этан. Перед судом! Ей захотелось завизжать, броситься на него. Мишель не было дела до суда! Нет, сейчас она вновь обманывала себя. Она помнила о предстоящем суде, но думала о нем не так часто, как о том, что Этан больше не прикасался к ней, не целовал ее, даже жестом не напоминал, что они когда-то были любовниками или что он признавался ей в любви. Мишель вспомнила, что сказал Этан, когда она спросила про отдельные комнаты в Стилуотере, – «это не салун Келли, и ты больше не моя жена». Казалось, для них двоих больше нигде нет места, кроме как в салуне Келли, – ни в Стилуотере, ни в Денвере, и уж конечно, не в Нью-Йорке.

– Пожалуй, нервничаю, – отозвалась Мишель, – немного.

– Зал суда будет переполнен. Мишель пожала плечами:

– Процесс приобрел национальное значение.

– Ты уже подумала, как будешь отвечать на вопросы, касающиеся нас?

Тонкие брови Мишель слегка приподнялись. – А в чем дело? – холодно осведомилась она. Пальцы, скрытые от взгляда Этана, лихорадочно теребили салфетку, а суставы их побелели, как льняное полотно. – Нечего говорить. Ничего не произошло.

Именно это он ожидал услышать на суде, но не сейчас, в относительном уединении ресторана, где они остались вдвоем, – редкое событие со времени ареста банды. Этан растерялся.

– Понятно, – пробормотал он, устремляя взгляд на Мишель и задерживаясь на ее глазах. Он не мог понять, о чем она думает, но ее изумрудные глаза оставались скорее безучастными, чем настороженными, скорее грустными, чем вызывающими. – Значит, вот как ты это запомнила? – добавил он.

– А ты разве нет? – Мишель напряженно ждала ответа. «Ну скажи хоть теперь, – хотелось крикнуть ей, – скажи, что любишь меня! Заставь меня поверить, что это было не просто утешение, когда мы думали, что вскоре умрем!»

Этан вспомнил, как Мишель призналась ему в любви, Он пытался образумить себя, мысленно уверял, что она всего лишь бросает ему кость, что говорит это, дабы избавиться от угрызений совести. Но Этан не хотел верить самому себе. Он провел пятерней по волосам, ощущая острую боль в груди.

– Какая разница? – тихо сказал он, отвернувшись.

– Значит, ни у кого из нас нет причин нервничать, не так ли? Мы должны говорить только правду.

– У слушателей могут возникнуть подозрения, – за метил Этан.

– Так всегда бывает, – равнодушно произнесла Мишель. Этан ничего не ответил, и над столом повисло неловкое молчание. Остатки поданных блюд постепенно остывали. Этан почти ничего не ел. Подошедшая официантка убрала посуду. Они согласились на ее предложение принести кофе с пирогом – обоим не хотелось уходить, но они не знали, как продолжить разговор.

– Когда я смогу уехать домой? – спросила Мишель. – Мама во вчерашней телеграмме спрашивала об атом.

Яблочный пирог показался Этану безвкусным, словно пепел.

– Через несколько недель. Похоже, дело Хьюстона будет самым длительным, а вторым после него – дело Детры. С Хэппи, Беном и Джейком разберутся быстро. Может, им даже вынесут общий приговор.

– А Питер Монро?

– Дело Купера должны были рассматривать первым, но это займет немало времени. Впрочем, для тебя это не важно. В этом разбирательстве тебе не придется давать показания. Только я могу опознать его.

– Значит, ты вернешься в Нью-Йорк не скоро. Как она сумела настолько спокойно произнести эти слова, удивилась Мишель, как случилось, что дико бьющееся сердце не передало дрожь ее голосу?

– Да, – подтвердил Этан. Кофе был слишком горячим, но он не обращал на это внимания. – Во всяком случае не в ближайшее время. У меня в Нью-Йорке не намечается никаких дел.

– А я думала… – Мишель осеклась и начала сначала, более резким тоном. – Мне казалось, ты должен встретиться с Джо Ривингтоном.

– В таком случае мне пришлось бы отправиться в Вашингтон, а не в Нью-Йорк.

– Конечно… я не подумала.

– Я останусь здесь, Мишель. Колорадо – моя родина.

– В Денвере?

– Скорее всего. Он находится в центре моего округа. Мишель кивнула. Этан мог бы возненавидеть Нью-Йорк, если бы остался там надолго. Вероятно, даже к лучшему, что они не завели разговор о браке. Она уедет на восток, он останется на западе. Забыть салун Келли так просто. Только там Мишель принадлежала Этану. Она задумчиво улыбнулась. И Этан принадлежал ей.

– Чему ты улыбаешься?

– Просто так, – отозвалась Мишель. – Своим мыслям.

Этан отлично понял ее. Ему хотелось коснуться волос Мишель. Свет газа смягчал блеск локонов вокруг ее лица. Этан представил себе, как проводит пальцем по щеке, скользит вниз, к подбородку. Большой палец прикоснется к ее нижней губе и ямочке под ней. Мишель высунет кончик языка, чтобы дотронуться до него. Ее глаза потемнеют, и он… Этан опомнился. Мишель спокойно смотрела на него, словно читая его мысли. Этану пришлось обуздать их. Сейчас он был не нужен Мишель. Она ясно дала это понять с самого приезда в Денвер, избегая его и проводя большую часть времени с прибывшим Дрю Бомоном.

Этан указал на пирог, к которому Мишель не притронулась.

Мишель вспыхнула.

– Мне что-то не хочется. – Она чуть не спросила, не желает ли Этан взять себе ее пирог, но тут же увидела, что он не справился со своим. Мишель положила салфетку рядом с тарелкой. – Пора возвращаться к себе. Надо закончить статью для газеты.

– Я и не знал, что ты пишешь для «Кроникл» о суде.

– Это статья не о суде – о развлечениях в салунах приисковых городков. Тема мне очень близка. В моем дневнике материала хватит на десяток разных статей. Мистер Маршалл собирается публиковать их в воскресных номерах.

Она никогда не удовлетворится работой в «Новостях Скалистых гор», решил Этан.

– Я провожу тебя в комнату.

Мишель позволила Этану отодвинуть ее стул.

– Это ни к чему. – За спиной Этана она разглядела Дрю, стоящего в вестибюле отеля. – Вон Дрю. Он проводит меня. Наши комнаты на одном этаже, и потом, мне надо с ним поговорить.

Этан не мог найти повода возразить. Дрю заметил их и уже приближался. Этану не хотелось лишний раз выслушивать от него благодарность за спасение жизни. Он пожелал Мишель доброго вечера, приподнял шляпу и прошел мимо Дрю, не сказав ни слова.

– Что это случилось с маршалом? – удивился Дрю, беря Мишель под руку.

Мишель долго смотрела Этану вслед.

– Завтра суд, – наконец объяснила она. – Он беспокоится.

В течение пятнадцати дней весь Денвер жадно ловил каждое слово из зала суда – и не только Денвер. Жители всей страны следили за делом шерифа и его помощника, которые грабили поезда, делом женщины – любовницы главаря банды, предположительно убившей своего мужа, делом сводных братьев, которые долгие годы процветали в Скалистых горах благодаря награбленному, и связью всех этих людей с вице-президентом «Юнион-Пасифик», пожелавшим чужими руками умножить собственное состояние.

Каждое утро зал суда был переполнен до отказа; люди толпились в коридорах в тщетной надежде, что кто-нибудь уйдет с процесса, освободив место. Судья Кларк Таккер председательствовал во всем этом бедламе, восстанавливая спокойствие и угрожающе орудуя молотком, словно хотел не в гонг ударить, а поколотить неуправляемую толпу. В газете писали, что под одеждой Таккер прячет револьвер, но подтвердить это предположение никто не мог, тем более рассерженный судья.

Как и предсказывал Этан, разбирательство дела Хьюстона затянулось дольше остальных. Историю похищения Мишель из поезда пришлось представить во всеуслышание. Адвокат Хьюстона настаивал на том, что вина лежит на Этане Стоуне, а не на Натаниеле Хьюстоне. Красноречивый юрист доказывал, что опасности Мишель подвергал именно тот человек, который забрал ее из поезда, а не тот, который руководил бандой грабителей. Кроме того, защитник пытался убедить суд, что случай в руднике был именно случаем, результатом обвала, а не преднамеренного убийства. Адвокат доказал, что Хьюстон не отдавал приказа убить репортеров «Кроникл», приводя свидетельские показания о том, что делал Хьюстон в поезде, пока отцепляли вагоны.

В зале стояла тишина, пока Этан давал показания, но эта тишина не имела ничего общего с гробовым молчанием, которое воцарилось в зале, когда место Этана заняла Мишель. Под присягой она повторила рассказ об ограблении триста сорок девятого поезда и своем похищении, единственном способе для маршала Стоуна обеспечить свою безопасность и безопасность Мишель. Многие из вопросов, которые задавали Мишель защитники, представляли большую угрозу для репутации Этана, нежели для приговора Хьюстона. Вовсе не Хьюстон заставил Мишель работать в салуне или держал ее взаперти. Не Хьюстон остановил ее во время бегства. Мишель упомянула, что ей давали снотворное, но не могла подтвердить, что этот приказ отдал именно Хьюстон. Обвинитель попросил ее объяснить, что же действительно делал Этан для ее защиты; адвокат Хьюстона делал все возможное, чтобы заставить суд забыть об этом. О состоянии психики Мишель в тот момент, когда в туннеле произошел обвал, расспрашивали снова и снова, пока Мишель не была вынуждена признаться: она не уверена в том, что действительно происходило той ночью. Она покинула свидетельское место бледная, с дрожащими руками. Дрю вывел ее из зала. Когда Мишель проходила мимо, Этан сидел, не поднимая головы.

После четырех дней разбирательства и двух дней обсуждения вердикт был вынесен. Хьюстона признали виновным во всех грабежах, но оправдали в случаях убийства репортеров «Кроникл» и попытки убийства Этана и Мишель. За совершенные ограбления его приговорили к тюремному заключению сроком на сорок лет, хотя обвинитель добивался высшей меры.

Когда приговор был зачитан, Хьюстон выглядел победителем, и Этан признал, что так оно и было. По пути из зала, окруженный стражниками, Хьюстон повернул голову в сторону Этана и улыбнулся. Эта улыбка была угрожающей. Этан вынес ее, не моргнув, и не пошевелился, пока не увидел, что Хьюстон ищет взглядом Мишель. Выражение в обсидианово-черных глазах Хьюстона заставило Этана похолодеть, а усмешка преступника буквально сорвала Этана с места. Он оглянулся назад, где сидела Мишель. Ее голова была опущена. Этан так и не понял, видела ли она взгляд Хьюстона и поняла ли намек в этом взгляде. Но Дрю явно все понял. Репортер смотрел вслед Хьюстону, а его рука с зажатым карандашом летала по странице блокнота.

Обстоятельства смерти мистера Келли так и не всплыли в ходе суда над Детрой. Если судьи и читали об этом в газетах и знали, что отец Детры был аптекарем, они не придали этому значения. На суде Детра предстала исключительно по обвинению в составлении планов грабежей. Этан был главным свидетелем против нее. Мишель могла дать показания только о том, что слышала под дверями комнаты, – о плане грабежа четыреста восемьдесят шестого поезда. Адвокат Детры представил суду многочисленные свидетельства, в том числе Китти Лонг, которые подтвердили деловую хватку Детры в управлении салуном и ее справедливость в обращении с работниками. Рудокопы из Мэдисона подтвердили, что Детра пользовалась хорошей репутацией на прииске, что игра в ее салуне всегда велась честно. Детра понравилась всем двенадцати присяжным, и они были убеждены, что в планировании грабежей она принимала не столь серьезное участие, как уверял Этан. В конце концов, Детра была всего-навсего женщиной. Ее признали виновной, но почтенный судья Таккер дал ей всего два года.