Текст книги "Риск"

Глава 21

Я очнулась в маленькой грязной каморке, в которой пахло гнилой капустой, пивом и испражнениями. Скула у меня болела от удара. Я лежала на соломенном матрасе, брошенном на полу. Надо мной стояли двое мужчин и о чем-то яростно спорили.

– Нам обещали заплатить, чтобы мы ее придушили, Алф. Сделаем дело, получим денежки и покончим с этим.

– А я и не спорю, Джем. Я просто предлагаю сначала с ней позабавиться. Благородная леди – когда еще тебе попадется такая штучка?

Даже в полубессознательном состоянии мне не составило труда сообразить, о чем они говорят. Они собираются убить меня, но если тот, кого звали Алфом, настоит на своем, меня сначала изнасилуют.

Я лежала неподвижно, крепко зажмурив глаза, и пыталась вспомнить, что же со мной произошло.

Я поехала в Воксхолл с Кэтрин и Фрэнком. Бетти вшила мне в домино потайной карман. Я осторожно ощупала платье. Шелковистая ткань под пальцами подтвердила, что розовое домино все еще на мне.

Слава Богу.

Я приоткрыла веки, чтобы взглянуть на спорящих. Потом медленно просунула руку в карман, и пальцы мои сжали рукоять маленького ножичка.

Каморка была ужасно тесная, и эти двое полностью преграждали путь к двери.

Сердце мое гулко колотилось, кровь стучала в висках. Голова раскалывалась от боли. Вонь в комнате была отвратительная, и я чувствовала, что меня вот-вот стошнит.

Так страшно мне не было даже в львиной яме.

Надо выбраться отсюда любой ценой.

Я собрала всю свою храбрость и застонала.

Оба разбойника тут же умолкли.

Я повернула голову сначала в одну, потому в другую сторону и снова застонала.

– Она очнулась, – сказал тот, кого звали Джем. – Надо с ней разделаться.

– Иди взгляни, нет ли кого на улице, – приказал Алф. – Нельзя, чтобы видели, как мы ее прикончим. Говорят, Клэвен расспрашивал про тот случай в Гайд-парке. Он не должен напасть на наш след.

– Да, ты прав, – поддержал его второй разбойник.

Я слышала, как дверь открылась и закрылась за ним, а потом по ступенькам затопали сапоги. Алф приблизился ко мне. Мои глаза были закрыты, но я чувствовала, что он меня разглядывает.

– Ты, может, и благородная леди, но, держу пари, под юбкой у тебя то же, что и у любой уличной девки, – сказал он и, ухватившись за вырез моего вечернего платья, стал его раздирать.

Я вскинула нож и изо всей силы всадила лезвие в его левое плечо.

Разбойник взвыл от боли.

Из раны брызнула кровь. Он ухватился за плечо и попытался схватить нож.

Я выдернула нож из раны, вскочила с матраса и рванулась к двери.

Вылетев из каморки, я очутилась на лестничной площадке. Ступеньки вели вниз. По-видимому, я находилась на самом верхнем этаже. Я подобрала юбки и понеслась по ступенькам, моля Бога о том, чтобы он помог мне добраться до первого этажа прежде, чем вернется Джем.

Я проскочила уже второй лестничный пролет, когда внизу хлопнула входная дверь и кто-то вошел в дом. Я не стала проверять, Джем это или еще кто, и повернула назад, на второй этаж.

На площадке негде было спрятаться – только две расшатанные двери. Я в отчаянии рванула за ручку одну из дверей, но та оказалась заперта. Другая дверь открылась, и я проскользнула внутрь.

В комнате было темно и воняло так же, как и в каморке моих похитителей. Но в этой темноте находился кто-то еще – я поняла это по скрипу постели и хриплым стонам мужчины в заключительной стадии физического наслаждения.

– Кто здесь? – спросил грубый женский голос.

Стенные перегородки были настолько тонкие, что я слышала, как Джем протопал мимо двери и стал подниматься на следующий этаж.

– Ах, Боже мой, – воскликнула я. – Я думала, что здесь живет Смит.

Мужчина на постели, который, судя по всему, завершил свои дела, громко выругался.

– Простите, – извинилась я перед парочкой, уединение которой столь грубо нарушила. – Я ухожу.

Я выскочила из комнаты, понеслась вниз по ступенькам и вырвалась на темную, узкую и грязную улочку.

Я понятия не имела, где нахожусь. Во всем Лондоне мне был знаком только один район – Мейфэр. А это, ясное дело, далеко не Мейфэр. Одно я знала точно: надо выбраться отсюда, прежде чем меня настигнет Джем.

Я побежала.

Кто-то окликнул меня с другого конца улицы.

Я по щиколотку увязла в чем-то, о чем даже думать не хотелось.

Затем услышала за спиной торопливые шаги.

Я припустила еще быстрее, бросая по сторонам отчаянные взгляды в поисках кеба, на котором смогла бы вернуться на Гросвенор-сквер. Но наемные экипажи не заезжали в этот район. Я вспомнила о том, как был убит мой отец, и припустила во весь дух. Но я уже начала задыхаться, да и ноги устали.

Внезапно женский голос рядом со мной решительно произнес:

– Сюда!

Я повиновалась без размышлений и нырнула в дверь. Меня подтолкнули наверх, и я поднялась по ступенькам в комнату. Дверь за мной захлопнулась, и я застыла посреди каморки, тяжело дыша. Ноги дрожали и подкашивались.

Женщина зажгла сальную свечку, и тусклый огонек осветил постель, старенький поцарапанный стол и детскую колыбельку в углу. На полу лежал ветхий коврик, на окнах висели муслиновые занавески. Перед потухшим камином стояло единственное в комнате кресло. В каморке пахло репой и пеленками.

– Тебя не поранили? – спросила моя спасительница с таким же греющим душу акцентом, как и у Нэнни. Я покачала головой, с трудом переводя дух.

– Но ведь ты вся в крови, – настаивала женщина.

– Это не моя кровь, – вымолвила я. И тут увидела, что все еще сжимаю в руке нож. Я показала ей окровавленное лезвие. – Тот человек, что бежал за мной, пытался на меня напасть, и я ударила его ножом.

– Садись, – сказала она, указывая на кресло, и я плюхнулась на сиденье как подкошенная.

– Тот, что гнался за мной, – промолвила я, немного отдышавшись, – он ушел?

Она подошла к окну и осторожно выглянула на улицу из-за занавесок.

– Я его не вижу. – В тусклом свете свечи я заметила, как вдруг напряглась ее спина. – Ой, погоди-ка, вот же он.

– О Господи, – пробормотала я. – Кто-нибудь видел, как я сюда зашла?

– Не думаю, – последовал ответ. – Сегодня здесь ни души. Я стояла на пороге битых два часа и заполучила только одного клиента.

Тут я впервые осознала, что меня спасла уличная проститутка.

Мы ждали в молчании, показавшемся мне бесконечным. Затем она отвернулась от окна и сказала:

– Ну все, он ушел.

Я выдохнула:

– Слава Богу! – И потерла руки, словно леди Макбет, пытающаяся смыть кровь Дункана, промолвив дрожащим голосом:

– Не знаю, что бы я делала, если бы не вы. Тот человек, что преследовал меня, хотел меня убить.

Она повернулась ко мне и смерила взглядом с головы до ног. Должно быть, я выглядела ужасно. Туфли в уличной грязи, растрепанные волосы рассыпались по плечам, одежда и руки испачканы в крови Алфа. Но на мне было шелковое домино, а под ним – платье, которое стоило, вероятно, больше, чем эта женщина могла заработать за пять лет.

В люльке заплакал ребенок. Женщина подошла к колыбельке и взяла его на руки.

– Он голоден, – сказала она и привычным движением расстегнула лиф платья, чтобы покормить малыша.

Теперь пришла моя очередь разглядывать ее.

Она была очень молода и страшно худа. Я подумала, что если бы не эта худоба, она бы выглядела хорошенькой. На ней было поношенное, но чистое синее муслиновое платье.

Да и вся комната, надо сказать, выглядела довольно опрятно. В ней, конечно, воняло, но не так, как в тех каморках, где мне довелось побывать этой ночью.

– А почему тебя хотели убить? – спросила она, словно речь шла о совершенно обыденных вещах. – Что, на тебя разозлилась жена какого-нибудь джентльмена?

По-видимому, она приняла меня за содержанку.

– Нет, все гораздо сложнее, – сказала я. – Мой муж очень расстроится, когда узнает, что я пропала.

– У тебя есть муж?

– Да. – Я дружелюбно улыбнулась ей. – Меня зовут Джорджиана Мэнсфилд. Мой муж – граф Уинтердейл.

Она вздрогнула, и ее малыш выпустил изо рта сосок. Он немедленно заревел, и она снова дала ему грудь.

– Шутишь, что ли? – сказала она. – Ты, значит, графиня?

Я снова постаралась улыбнуться:

– Боюсь, что так. А как тебя зовут?

– Мария, – тихо отозвалась она.

– Ты из Суссекса, Мария? – мягко спросила я.

Она резко вскинула голову и взглянула на меня.

– А вы откуда знаете?

– Я сама из Суссекса. Узнала твой акцент.

Девушка тяжело вздохнула.

– Ох, как бы я желала снова там очутиться, – призналась она. – Думала, я такая умная, что в Лондон-то поехала. Суссекс, видите ли, не для меня. Здесь, в Лондоне, мол, стану помощницей модистки. Быть женой простого фермера – это не для Марии Сартон, так я думала. – Она хмыкнула. – Какая же я была дура.

– Но почему ты захотела стать помощницей модистки? – полюбопытствовала я. Для деревенской девушки, какой, несомненно, являлась Мария, такая мечта была несколько необычной.

– Как-то меня остановила одна женщина – я как раз гнала домой овец, – начала Мария. – Она сказала, что ищет хорошеньких девушек для работы в своем магазине. И я ей поверила, дура набитая! Взяла у нее деньги на дорогу и пошла на станцию дилижансов. Да только когда я приехала в Лондон, оказалось, что эта леди – мадам Найтингейл, самая знаменитая аббатиса в Лондоне.

– Аббатиса? – удивленно переспросила я.

– Она содержала бордель, миледи, – последовал грубоватый ответ. – Туда-то она и послала меня работать, а вовсе не в модный магазин.

Я в ужасе смотрела на молодую женщину.

– Какая жуткая история, Мария. Но почему ты не вернулась домой, в семью?

– У меня не было денег, миледи. Уж об этом мадам Найтингейл позаботилась. Мои-то тоже не знали, куда я уехала, поэтому и не явились за мной. Да если бы и знали, все равно бы не приехали. Они небось рады, что избавились от меня.

Ее история, рассказанная просто и безыскусно, потрясла меня. Я неуверенно спросила:

– И ты все еще работаешь в борделе?

– Да нет, миледи. Когда я забеременела, мадам Найтингейл вышвырнула меня вон. Ну, скажу я вам, несладко мне пришлось. Вот стою теперь на пороге да зазываю прохожих.

Я вспомнила пережитый мною ужас, когда Алф и Джем хотели наложить на меня руки, и подумала, что с этой бедной девочкой подобное происходит каждый день.

– Считай, что тебе повезло, что ты встретила меня, Мария, – твердо сказала я ей. – Если поможешь мне выбраться отсюда и вернуться к мужу, я обещаю тебе, что ты больше не будешь нуждаться в деньгах.

Она молча сидела, прижимая ребенка к груди. Потом тихим, робким голосом спросила:

– Вы говорите правду, миледи?

– Конечно. Если бы не твоя помощь, я бы уже была мертва. Я обязана тебе жизнью, Мария, а я не забываю о своих долгах. О тебе и твоем ребенке позаботятся, даю тебе слово.

Мария прижалась губами к головке малыша.

– Господи, Господи, – пробормотала она.

Слезы навернулись на глаза, и я поспешно заморгала. Сейчас не время сентиментальничать. Прежде чем я смогу что-нибудь сделать для Марии, мне надо вернуться к Филипу.

– Как бы отправить письмо на Гросвенор-сквер? – спросила я ее. – Здесь у вас можно нанять кеб?

– Нет, миледи, – усмехнулась она.

В комнате было холодно, и я видела, что Мария дрожит. Меня тоже начинало трясти. Я бросила взгляд в пустой камин.

– У тебя есть хотя бы немного угля? – спросила я.

– Нет, миледи. Еще вчера все израсходовала.

Я решила на время позабыть об удобствах и сосредоточиться на своем спасении.

– А утром? – спросила я. – Утром мы сможем поймать кеб?

– Не здесь, миледи. Для этого надо выйти к реке.

Нет, днем мне нельзя разгуливать в этом районе. Я была уверена, что Алф и Джем станут меня разыскивать.

Но как же добраться домой?

Я размышляла несколько минут, и тут мне вспомнилось одно имя.

– Кстати, ты, случайно, не знаешь кого-нибудь по фамилии Клэвен? – спросила я.

Она выпрямилась в кресле, и ребенок снова заплакал, требуя, чтобы ему вернули источник пищи.

– Знаю. То есть его самого-то я не знаю, но слышала о нем. Да он тут всем известен. – Она подозрительно нахмурилась. – А вы-то откуда его знаете, миледи?

– Я его не знаю. Мой муж с ним знаком. Так ты можешь с ним связаться, Мария?

– Попробую, – осторожно промолвила она. – Надо мной живет посыльный, и он иногда на Клэвена работает.

– Если я встречусь с Клэвеном, он непременно отвезет меня домой, – сказала я Марии. – Как ты думаешь, этот твой сосед сейчас дома?

– Пойду посмотрю, – ответила она. Ребенок насытился и уснул у нее на руках. Она встала и уложила его в колыбельку. Я заметила, что она заботливо укрыла его шерстяным одеяльцем, в то время как на ее постели была только одна простыня. Когда она вышла, я приблизилась к окну и выглянула на улицу.

Какое ужасное место, подумала я, невольно поежившись. В сточных канавах, должно быть, рыскают крысы. Как это страшно, что женщины вынуждены растить своих детей в таких условиях.

Нет, Мария непременно переедет отсюда, мысленно поклялась я. Попрошу Филипа, чтобы он предоставил ей маленький коттедж в Уинтердейл-Парке, где она сможет есть здоровую пищу, пить молоко и наслаждаться теплым солнышком.

– Его там нет. – Это Мария вернулась в комнату. – Ушел по делам. Придется подождать до утра.

Мне так хотелось поскорее домой. ФрЗнк и Кэтрин, верно, вне себя от тревоги. Но у меня не было выбора. Нельзя же опять пускаться в ночь по незнакомым улицам. В этот раз мне повезло, и меня спасли. Не стоит испытывать судьбу дважды.

– Ну хорошо, – сказала я, мысленно примирившись с тем, что мне придется провести ночь в этой холодной каморке.

– Вы ложитесь на кровать, миледи, – сказала Мария. – Я в кресле посижу.

– Не буду я занимать твою постель, Мария, – твердо отказалась я.

С моей стороны это была не просто вежливость. Может, я и ханжа, но одна мысль о том, что происходило в этой самой постели, наполнила меня отвращением. Я готова была скорее замерзнуть у потухшего камина, чем лечь на ложе, бывшее свидетелем всех этих ужасов.

– Ты не знаешь, у кого бы можно одолжить угля? – с надеждой спросила я.

– Боюсь, что нет, миледи.

– Ну ладно, – решительно промолвила я. – У меня есть домино, Мария. Я согреюсь и так. Не беспокойся обо мне, ложись в кровать и отдыхай. Мы попытаемся застать твоего соседа утром.

Она еще немного поупиралась, но я была непреклонна, и мы обе расположились на ночлег.

Кресло оказалось жестким, а шелковое домино не могло меня согреть, как и полуразодранное платье с короткими рукавами. Всю ночь я тряслась от холода. Не думаю, что кто-нибудь еще так обрадовался восходу солнца, как я в то злосчастное утро.

Ребенок разбудил Марию голодным плачем. Покормив его, она поднялась наверх посмотреть, не пришел ли посыльный. Она вернулась с сухощавым маленьким человечком с отвратительным шрамом на щеке, прихрамывающим на одну ногу.

– Это мой сосед Колин Трегрю, – представила его Мария. – Колин, эта леди – графиня Уинтердейл.

– Мне нужно связаться с человеком по имени Клэвен, мистер Трегрю, – сказала я. – Вы можете оказать мне эту услугу?

– Думаю, да, – осторожно произнес он. – А что я должен ему передать, миледи?

– Просто скажите, что на жену лорда Уинтердейла напали в Воксхолле прошлой ночью и она просит его о помощи – ей необходимо вернуться домой на Гросвенор-сквер.

Маленький человечек оглядел меня с головы до ног острыми темными глазками. На моем домино виднелись следы засохшей крови. Я запахнула полы плаща, чтобы он не заметил, что платье на мне разорвано и грудь почти обнажена. Нос мой покраснел от холода. К тому же из него текло, поскольку я простыла. Меня била дрожь.

– Хорошо, – медленно промолвил он. – Я ему это передам. – Он обернулся к Марии:

– Могу одолжить немного угля перед уходом.

– О, это было бы чудесно! – воскликнула я, уже потеряв надежду когда-нибудь согреться.

Благословенный мистер Трегрю вернулся с обещанным углем, разжег огонь в камине и отправился выполнять мое поручение. Я стояла перед камином, согревая окоченевшие пальцы, а Мария пеленала малыша.

– Обычно я покупаю хлеб на завтрак, – сказала она. – Вы хотите чего-нибудь поесть, миледи?

– Я потеряла ридикюль, когда на меня напали, и не смогу дать тебе денег, Мария, – с сожалением промолвила я. – У тебя хватит на нас двоих?

– Да, если потрачу то, что на завтра оставила, – ответила она.

– Тебе не надо будет заботиться о завтрашнем дне, если поедешь со мной, – пообещала я. – Ступай и купи нам поесть.

Меня уже начинало мутить от голода.

Пока Мария ходила к булочнику, ребенок снова проснулся и заплакал. Я взяла его на руки и принялась расхаживать с ним по комнате, похлопывая его по спинке. Он выпустил газы и успокоился. Я не стала укладывать его в колыбель. Так приятно держать младенца на руках, думала я.

Возможно, когда-нибудь и у меня будет свой малыш.

Мария вернулась, неся хлеб, я положила ребенка в люльку, и мы, встав перед огнем, принялись за свой скудный завтрак.

Хлеб оказался таким черствым, что я еле могла его прожевать.

А вот Мария прекрасно с ним управлялась. Бедняжка уплетала жесткий хлеб, словно это было блюдо с кухни принца-регента. Я притворилась не очень голодной и отдала ей свою порцию. Она сжевала и мой кусок.

Я стояла перед огнем. Мне по-прежнему отчаянно хотелось есть, зато стало гораздо теплее. Тут в дверь постучали.

– Мария, это я, Колин.

Мария отперла дверь, и на пороге возник здоровенный детина, каких мне еще ни разу в жизни не приходилось видеть.

Мистер Трегрю представил незнакомца:

– Это мистер Клэвен. Он пришел встретиться с леди Уинтердейл.

Я выступила вперед.

– Я леди Уинтердейл. Заходите, мистер Клэвен. Я очень благодарна вам, что вы откликнулись на мою просьбу.

Гигант пригнул голову и протиснулся в комнату, которая сразу словно бы уменьшилась наполовину. Плечи у него были шириной в размах моих рук, а ростом он был не меньше шести футов. Он казался великаном.

Он взглянул на меня, заметил следы крови на моем домино, но ничего не сказал, а сперва спросил:

– Почему вам пришло в голову послать за мной?

– Мой муж говорил, что вы помогаете ему выяснить, кто покушается на мою жизнь, – ответила я.

У него были густые светло-каштановые брови и волосы. Он грозно нахмурился и промолвил:

– Это не похоже на Филипа. Обычно он нигде и никогда не упоминает обо мне.

Он говорил совершенно без акцента, словно намеренно старался стереть любые намеки на то, откуда он родом. Он напоминал мне льва – не того беднягу, что я видела в Тауэре, но настоящего дикого льва, сильного и опасного.

– Он проболтался мне об этом, будучи пьян, – холодно пояснила я. – И полагаю, в этом виноваты вы.

Он внезапно ухмыльнулся, и угроза, исходящая от него, исчезла.

– Мне понадобилось два дня, чтобы прийти в себя после той ночи, – признался он. – Филип стал респектабельным джентльменом, однако голова у него по-прежнему самая крепкая во всей Англии.

Похоже, мой муженек на короткой ноге со всеми лондонскими бездельниками и проходимцами.

Клэвен снова посуровел.

– Ну хорошо, леди Уинтердейл, расскажите-ка мне обо всем, что с вами произошло.

И я рассказала ему все – начиная от нападения на нас с Фрэнком в Воксхолле и кончая моим чудесным спасением благодаря Марии.

– Алф и Джем, – задумчиво протянул он.

– Может, это те парни, что работают на Лэмни? – предположил мистер Трегрю.

– Видимо, что так, – согласился Клэвен. – Отыщешь их, Колин? Мне надо с ними потолковать.

Он произнес это спокойно и рассудительно, но я почему-то поежилась словно от холода.

Клэвен снова посмотрел на меня:

– А прежде надо отвезти вас домой, леди Уинтердейл. Филип меня убьет, если с вами что случится. Я немало удивлен, что он вчера не разнес в щепки дверь моей конторы.

Странно было слышать, как человек, который, по сути, являлся королем преступного Лондона, говорит о своей «конторе», словно он адвокат или клерк.

– Мой муж вчера уехал в Уинтердейл-Парк, поэтому ему ничего не известно о моем исчезновении, – пояснила я. – Но он вернется в Лондон сегодня вечером.

– Понятно. – Клэвен посмотрел на меня тяжелым взглядом, напомнившим мне Филипа. – Позволите дать вам один совет, леди Уинтердейл? Не отходите от вашего мужа ни на шаг, пока мы не разрешим эту загадку. Вы совершили непростительную глупость, отправившись одна в Воксхолл.

– Я поехала туда не одна, – возразила я, – а с друзьями. И среди них был ветеран испанской кампании!

– Сражаться в битве – это одно, уличная драка – совсем другое. Еще раз повторяю, никуда не ходите без мужа. – Клэвен повернулся к мистеру Трегрю:

– Найми кеб, Колин. Пусть он подъедет прямо сюда. А потом передашь пару слов Алфу и Джему.

Глава 22

Клэвен сам проводил меня и Марию на Гросвенор-сквер. Кэтрин и Фрэнк выбежали в холл, как только услышали, что Мэзон произнес мое имя. Кэтрин бросилась мне на шею.

– Его светлость дома? – спросил Клэвен Мэзона.

– Хозяин уехал по делам в имение, – ледяным тоном ответствовал Мэзон. Очевидно, несмотря на то что Клэвен был одет в приличный синий сюртук и желтовато-коричневые панталоны, а в речи напрочь отсутствовал какой-либо акцент, дворецкий все же решил, что этот громила недостоин называться джентльменом.

Я высвободилась из объятий Кэтрин и, не обращая внимания на Фрэнка, который засыпал меня вопросами, подошла пожать Клэвену руку.

– Спасибо вам, мистер Клэвен, – горячо поблагодарила я его. – Я скажу моему мужу, что вы помогли мне добраться до дома.

– Передайте Филипу, чтобы он зашел ко мне, как приедет, – посоветовал Клэвен и бросил на меня предостерегающий взгляд. – И никуда не выходите без него.

– Не буду, – пообещала я.

Клэвен повернулся, чтобы уйти, и худенькая фигурка Марии с младенцем на руках показалась из-за его широкой спины. Я обняла за плечи свою спасительницу и легонько подтолкнула ее вперед.

– Идем же, познакомься с моими друзьями, – сказала я. – Хочу, чтобы они знали, что я обязана тебе жизнью.

Мария робко прижалась ко мне. Я видела, что она напугана и потрясена великолепием мраморного парадного холла, и вспомнила свой первый приезд в Мэнсфидд-Хаус. Мне было вполне понятно ее состояние.

– Эта девушка спасла мне жизнь, – сказала я, обращаясь к Кэтрин и Фрэнку. – Ее зовут Мария Сартон. А это ее сын Реджи.

Кэтрин, на искреннюю доброту которой я всегда могла рассчитывать, откликнулась немедленно:

– Мы так благодарны тебе, Мария. Мы ужасно перетревожились за Джорджи, когда ее похитили в Воксхолле.

– Да, это так, – согласился Фрэнк. Только тут я заметила, что глаз у него опух, а губа разбита. Он снова спросил:

– С тобой все в порядке, Джорджи? Ничего… ужасного… не случилось?

– Ничего, – твердо ответила я. – Благодаря Марии, конечно.

– Я бы хотел услышать подробности, – мрачно промолвил Фрэнк.

– Я вам все расскажу, но сначала нам с Марией надо согреться и поесть. Мы умираем от голода. – Я оглянулась в поисках Мэзона, который в ту же секунду возник передо мной как из-под земли. Вероятно, он все это время слушал наш разговор из своего укрытия.

– Мэзон, прикажите, чтобы в мою гардеробную принесли что-нибудь перекусить, – сказала я. – Холодное мясо, яичницу, булочки, шоколад, кофе… в общем, все, что имеется.

– Да, миледи, – промолвил Мэзон.

Я подвела Марию к парадной лестнице Мэнсфилд-Ха-уса. Я решила пригласить ее в свою комнату, потому что, на мой взгляд, она была самая уютная. Я понимала, что ей будет очень неловко в огромной гостиной, и мне не хотелось, чтобы она страдала от высокомерия слуг на кухне, которые наверняка будут обращаться с ней с меньшим уважением, чем она заслуживала.

А главное, в моей комнате можно не опасаться вторжения леди Уинтердейл.

– Ты тоже можешь пойти с нами, Фрэнк, – бросила я через плечо.

И мы всей толпой стали подниматься по ступеням в мою гардеробную. Устроив малыша в шезлонге, Мария примостилась рядом, а остальные расселись в креслах.

И я начала свое повествование.

Принесли поднос с едой, и мы с Марией позавтракали. Я продолжала рассказывать свою историю Кэтрин и Фрэнку, но Мария ела молча и сосредоточенно, и мы предоставили ей наполнять желудок, который, судя по всему, не наполнялся очень-очень давно.

Фрэнк горько упрекал себя за то, что подверг меня такой опасности и не смог защитить.

Кэтрин чувствовала себя виноватой, поскольку это она уговорила меня поехать с ней в Воксхолл. И потом вдруг сказала с тревогой во взгляде:

– Похоже, Филип знаком с этим Клэвеном, Джорджи. – Она нервно прикусила губу. – Ты не думаешь, что Филип может иметь какое-то отношение к тому, что с тобой случилось?

Я вскипела.

– Да как ты могла предположить такое, Кэтрин? – горячо воскликнула я. – Клэвен меня спас! Филип попросил его разыскать того, кто покушается на мою жизнь. – Я сердито уставилась на нее. – Просто не верится, что ты можешь быть такой недогадливой!

Она молча кусала губы, потом промолвила:

– Прости меня, Джорджи. Просто я не понимаю, зачем кому-то понадобилось тебя преследовать. У меня это в голове не укладывается, ты ведь ни для кого не представляешь угрозы. Почему же ты тогда постоянно попадаешь в смертельно опасные переделки?

Мы с Фрэнком переглянулись, сидя друг против друга у камина. Я уже рассказывала Фрэнку про моего отца-шантажиста, но мне не хотелось говорить об этом Кэтрин. Ведь ее отец был в черном списке пяти жертв. По-видимому, Кэтрин была не так уж привязана к отцу, но кому захочется узнать, что твой родитель – шулер?

А главное, я боялась, что эта история выставит меня перед ней не в лучшем свете. Мы стали очень близкими подругами, и я не хотела терять ее доброе расположение. Я взглянула на нее. Она сидела на краешке стульчика букового дерева, придвинутого к трюмо, и по ее виду я могла заключить, что она не верит в невиновность Филипа. Я вздохнула и сказала:

– Как видно, придется посвятить тебя в эту тайну. История эта довольно неприятная, Кэтрин, так что приготовься. – И я поведала ей то, что уже знал Фрэнк.

Когда я окончила свою повесть, глаза у Кэтрин за стеклами очков стали круглыми, как плошки.

– У папы были проблемы с деньгами? – изумилась она. – Я этого не знала.

– Филип обнаружил это, когда вступил в права наследства. Потому-то он так много времени проводит с поверенными в делах и управляющим. Он пытается снова вернуть Уинтердейл-Парку былое величие.

– А я-то считала папу скупым, – задумчиво промолвила Кэтрин.

– Нет, просто он разорился и погряз в долгах. Стал играть в карты, частенько прибегая к шулерству, и мой отец его на этом поймал.

Кэтрин протянула мне руку. Я вложила пальцы в ее ладонь, и она крепко пожала их.

– Мне так жаль, Джорджи, – сказала она. – Представляю, какое это было потрясение для тебя, когда ты узнала правду о своем отце.

Я смотрела на нее непонимающим взглядом:

– Кэтрин, мой отец шантажировал твоего! Разве ты не ненавидишь меня за это?

– Ну конечно, нет, – ответила она. – Как могут отношения наших родителей повлиять на нашу дружбу? Я выдернула у нее свою руку.

– Да ты что, не слушала меня? После того как умер мой отец, я явилась сюда и шантажировала Филипа. Поэтому он и согласился устроить мне сезон. Я такая же, как мой отец.

– Вовсе нет, – мягко возразила она. – Ты же сделала это ради Анны, а не ради себя. Если бы не Анна, ты бы вышла замуж за Фрэнка и не стала бы никого шантажировать, разве не так?

У Фрэнка вырвался стон.

Я захлопала ресницами. Должно быть, я когда-то говорила об этом с Кэтрин, но сейчас ее слова больно ранили Фрэнка.

В этот момент Реджи заплакал. Я обернулась к Марии, которая все это время сидела в шезлонге, держа сына на руках, и слушала нас смущенно и недоверчиво.

– Малыш, наверное, голоден, – с улыбкой сказала я ей.

– Да, миледи.

Я подумала о том, где разместить Марию, и решила, что удобнее всего ей будет в бывшей комнате Анны. Леди Уинтердейл и экономка закатят истерику – ну и пусть, мне все равно. Марию нельзя помещать вместе со слугами – они будут обращаться с ней как со шлюхой.

Да, она шлюха, но это не ее вина.

Как только Филип вернется в Лондон, я поговорю с ним и попрошу его отправить Марию в наше загородное поместье.

Я встала.

– Идем со мной, Мария, я покажу тебе твою комнату, и ты сможешь спокойно покормить там Реджи.

***

Филип прибыл в Мэнсфилд-Хаус в шесть вечера. Я была наверху в своей гардеробной и переодевалась к обеду, когда он вошел в дверь. Вид у него был угрожающий. Бетти с испугу выронила щетку, которой расчесывала мои волосы. Та со стуком упала на трюмо, и мы обе вздрогнули.

– Ты свободна, Бетти, – процедил он. – Я бы хотел поговорить с ее светлостью наедине.

– Слушаю, милорд, – пролепетала Бетти, и стремглав вылетела из комнаты.

Не успела дверь за ней захлопнуться, как Филип тем же придушенным от ярости голосом спросил меня:

– Итак, что же тут произошло?

Я обернулась к нему и храбро встретилась с ним взглядом.

– А что тебе успели рассказать? – ответила я вопросом на вопрос.

– Моя дражайшая тетушка сообщила мне, что ты ездила с Кэтрин и Фрэнком в Воксхолл, потом исчезла на целую ночь, а когда вернулась, то привела с собой «молодую особу сомнительной репутации», – хмуро ответил он.

– Твоя тетушка просто невыносима, Филип! – раздраженно заметила я. – Она все время сует свой острый нос в мои дела. Все это должна была рассказать тебе я, а не она!

Он скрестил руки на груди. Вокруг рта обозначились суровые складки.

– Что ж, я слушаю тебя, Джорджи, – сказал он.

– Сейчас ты все и узнаешь, – с достоинством промолвила я и рассказала ему, что случилось за время его отсутствия. Единственное, о чем я умолчала, это о том, что Алф собирался меня изнасиловать. Я чувствовала, что это будет последней каплей и Филип не на шутку рассвирепеет.

Я закончила свой рассказ. Он молча сверлил меня холодными голубыми глазами.

– Я же строго-настрого запретил тебе покидать дом, пока я в отъезде.

Я примирительно улыбнулась:

– Знаю, Филип, но я не смогла отказать Кэтрин. Она так просила меня сопровождать ее. И я взяла с собой Фрэнка. Господи, ведь он был на войне! Я думала, он защитит меня.

– Но ведь он тебя не защитил, так?

Я вздохнула и покачала головой:

– Бедняга выглядит ужасно – его, наверное, сильно оттузили. Это я виновата.

Лицо его побелело от гнева.

– Конечно, это твоя вина. Если бы ты послушалась меня и оставалась дома, ничего бы подобного не случилось.

Все эти разговоры о повиновении начинали меня раздражать.

– Я не собачка, чтобы мне приказывать, Филип, – сердито сказала я. – Да, теперь я признаю, что поездка ъ Воксхолл была не самым мудрым решением с моей стороны, но тогда-то мне так не казалось.

Его глаза угрожающе сощурились. Я поспешно добавила, прежде чем он успел сказать или сделать что-нибудь еще:

– Клэвен хочет тебя видеть. Он собирается разыскать Алфа и Джема и узнать у них, на кого они работают.

Между нами воцарилось молчание. На его лице все еще ясно читались признаки гнева, и я чувствовала себя несколько неуютно. Я затеребила муслиновые юбки и храбро взглянула ему в глаза.