Текст книги "Риск"

Глава 24

Чтобы привести мой план в исполнение, нам с Кэтрин необходимо было улизнуть от лорда Генри, что мы и проделали, когда вернулись вместе с ним на лужайку, где был накрыт длинный стол, заставленный угощениями. Мы с Кэтрин переходили от одной группы гостей к другой и скоро затерялись в толпе. С реки дул легкий ветерок, развевая наши белые платья.

Гости прогуливались по дорожкам сада – одни играли в теннис, другие направлялись к реке, чтобы покататься на лодках. Мы с Кэтрин провели на террасе по крайней мере полчаса, и за это время я увидела мистера Говарда – молодого человека, занимавшего в долг у ростовщиков; сэра Генри Фаррингдона, который жил в постоянном страхе, что жена узнает про его любовницу; и мистера Джорджа Эшертона – он сделал самый весомый вклад в казну моего батюшки. Последним на террасе появился лорд Марш. Он остановился у столика с шампанским, выпивая бокал за бокалом.

Великолепно, подумала я, стараясь не обращать внимания на неприятно сосущее чувство страха, зарождающееся во мне.

Мы с Кэтрин прошли в дом, в комнату для дам, и там я поведала ей о последних изменениях в моем плане.

– Думаю, будет лучше, если я пройдусь одна в сторону садовой беседки, – сказала я, как только мы с ней уселись в креслах в углу огромной комнаты. – Ты пойдешь туда чуть пораньше и спрячешься в кустах, а когда мне понадобится твоя помощь, бросишься на выручку.

Но Кэтрин, видимо, не разделяла моей уверенности в успехе этого предприятия, потому что сказала:

– Знаешь, Джорджи, мне это не нравится. Подумай, ведь может произойти все, что угодно.

Мне это тоже приходило в голову, но, услышав собственные сомнения из уст Кэтрин, я стала горячо защищать свой план.

– Но что может случиться? – спросила я. – Никто не станет убивать меня прямо в беседке! Ведь здесь полно народу – кто-нибудь наверняка заметит, как убийца зашел туда вслед за мной.

Кэтрин прикусила губу.

– А вдруг он пойдет на риск? Вдруг выстрелит в тебя прежде, чем я успею прийти на помощь? Думаю, нам надо подождать, Джорджи. Филип разузнает, кто этот злоумышленник. У него это получится лучше, чем у нас.

Способности Филипа сомнений не вызывали. Меня тревожило другое.

– Никто не станет в меня стрелять, – упрямо продолжала я. – Я хочу проверить этот план. Если ты отказываешься мне помогать, то я сделаю это сама.

Она обратила на меня тревожный взгляд голубых глаз и неуверенно промолвила:

– Ну хорошо, Джорджи. Я обещала помочь, и я тебе помогу.

Я радостно улыбнулась:

– Спасибо, Кэтрин. Я знала, что смогу на тебя рассчитывать.

Она продолжала беспокойно покусывать губу и чуть заметно кивнула.

Я придвинула свое кресло поближе к ней.

– Слушай, что нам предстоит сделать, – тихо промолвила я. – Маленькая беседка с зеленой крышей расположена в укромном уголке сада – она лучше подходит для наших целей. Ты пойдешь туда первая, а через четверть часа я двинусь вслед за тобой. Смотри в оба, и как только увидишь, что кто-нибудь из них входит в беседку вслед за мной, подкрадись к двери и слушай. Я постараюсь заставить его признаться, что это он покушался на мою жизнь, и в этот момент появишься ты.

– Джорджи, – с сомнением промолвила Кэтрин, – а если у него с собой пистолет?

– Никто не приходит на пикник с пистолетом в кармане, – резонно возразила я. Она потерла лоб.

– Да, пожалуй, ты права.

Я попыталась обратить все в шутку, чтобы придать нам обеим храбрости:

– Самая трудная часть нашего предприятия – сделать так, чтобы твоя матушка не заметила нашего отсутствия и не организовала поиски.

Кэтрин попыталась улыбнуться, но вид у нее был встревоженный.

Тем не менее она отправилась к беседке.

Я оказалась права насчет леди Уинтердейл – пять минут спустя после ухода Кэтрин она разыскала меня и стала допытываться, где ее дочь.

– Она пошла в дом, тетя Агата, – ответила я с самым простодушным видом. – У нее что-то с желудком.

Тетя Агата бросила на меня злобный взгляд:

– Джорджиана, ты должна была проводить ее.

– Она не захотела, тетя Агата. Сказала, что полежит немного, пока все пройдет.

– Если Кэтрин плохо себя чувствует, нам придется уехать, – объявила леди Агата.

– Может, вам пойти и переговорить с ней об этом? – предложила я.

– Да, я так и сделаю, – сказала она, глядя на меня сверху вниз. – Я недовольна твоим невнимательным отношением, Джорджиана.

– Простите, тетя Агата, – покорно пробормотала я.

И матушка Кэтрин величественно поплыла к дому проведать свою дочь. Как только она скрылась за поворотом, я ушла с террасы. Я не знала, кто именно попытается напасть на меня, но была уверена в одном: этот человек, несомненно, пристально следит за мной.

Я шла через заросли бука по направлению к беседке. По дороге я пыталась убедить себя, что все пройдет, как задумано, что убийцу поймают и мне удастся вернуть Филипа. Деревья уже распустились, и сквозь редкую молодую листву я видела, как игриво сверкают на солнце темно-зеленые воды Темзы. На лужайке росли фиалки, ветреницы, зеленел щавель и виднелись голубые цветки вероники, которые всегда напоминали мне глаза Филипа.

Мое внимание привлекла хорошенькая фиалка, и я нагнулась, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг кто-то крепко обхватил меня за талию, и я оказалась притиснутой к худощавому мужскому телу.

Я не слышала, чтобы меня преследовали, – нападающий подкрался бесшумно.

– Не вздумайте кричать, леди Уинтердейл, – прозвучал знакомый голос. – У меня в руке пистолет. Это был голос Чарльза Говарда. Мое сердце бешено заколотилось от страха.

– Но это невозможно, – пробормотала я. – Как вы могли прогуливаться здесь, пряча пистолет в кармане?

Он зловеще рассмеялся, и что-то твердое уперлось мне под ребра.

– Это очень маленький пистолет, но, смею заметить, стреляет не хуже любого другого.

Я в отчаянии оглянулась вокруг. Мы были слишком далеко от беседки, и Кэтрин не могла меня видеть.

– Знаю, это вы пытались убить меня, – вызывающе сказала я, физически ощущая исходящие от него волны горячей ненависти.

– Да, это так. Вы заслуживаете смерти, леди Уинтердейл. Такие, как вы, позорят общество. Вы погубили, разорили меня. Я вынужден был заложить имение, погряз в долгах и никак не могу расплатиться с этими ростовщиками-кровососами. А виноваты в этом вы, и только вы!

– Но я ничего плохого вам не сделала! – вырвалось у меня. – Наоборот, пыталась вам помочь и сожгла все отцовские бумаги, обличающие вас.

Дуло пистолета вдавилось мне в бок еще сильнее.

– Я не верю вам, леди Уинтердейл. Вы заставили Уинтердейла жениться на себе с помололо шантажа. Кто поручится, что теперь вы не приметесь за меня?

– Я не шантажировала Уинтердейла!

– Неужели? – переспросил он дрожащим от ярости голосом. – В свете говорят совсем другое.

Я отчаянно пыталась придумать, как мне его остановить.

– Если вы убьете меня, подозрение падет на вас, – сказала я. – Все видели, как я ушла с террасы, и ваш уход тоже не остался незамеченным.

Все это время он продолжал держать меня, прижимая к себе, так что лица его я видеть не могла.

– Я уже думал об этом, – сказал он. – Хорошо же, идем, проклятая сучка. – И он подтолкнул меня вперед.

– Куда вы тащите меня? – воскликнула я, надеясь, что он поведет меня к беседке.

– Мы идем к берегу. Там, на реке, с вами произойдет несчастный случай, – ответил он.

Я похолодела от ужаса. Мне ни разу не пришло в голову, что злоумышленник может затащить меня в лодку. Плавать я не умела.

– Нет! – крикнула я, но только начала вырываться, как он с силой ткнул дуло пистолета мне в бок.

– Перестаньте вырываться, леди Уинтердейл, – злобно прошипел Чарльз Говард. – А то я нажму курок. Мне теперь терять нечего – я благодаря вам человек конченый.

Его помутившийся разум спутал меня с моим отцом, и мне никак не удавалось его переубедить.

Он повел меня вниз по тропинке, на берег реки.

– Но вы должны мне поверить – я не собираюсь выжимать из вас последнее пенни, – говорила я, ковыляя впереди него и спотыкаясь на каждом шагу.

– Это невозможно, – мрачно сказал Говард, и я поняла, что он достиг того состояния полной невменяемости, когда никакие доводы его не убедят. Этот человек так долго жил в постоянном страхе, что тронулся умом. Он помнил только о том, что я его враг и от меня необходимо избавиться.

Меня такое положение дел отнюдь не устраивало.

Мы достигли берега реки. К дереву была привязана лодка, и я поняла, что Говард тщательно подготовился к встрече со мной.

Он пихнул меня в спину. Я обернулась и увидела направленное на меня дуло маленького, инкрустированного серебром пистолета.

– Забирайтесь в лодку, – приказал Говард.

Либо я залезу в лодку, либо он меня пристрелит.

Выбора не было.

И я прошла в лодку.

Он осторожно последовал за мной, держа под прицелом, сел на скамью, оттолкнулся веслом от берега, и мы поплыли по темным водам Темзы.

Кроме нас, на реке не было ни одной лодки, поскольку все лодочники, нанятые Эмберли, пошли в дом выпить чаю.

Я взглянула в сторону берега – там не было никого, кого бы я могла позвать на помощь.

Чарльз Говард убрал пистолет – теперь он был ему не нужен. Я ведь не стану раскачивать лодку, иначе мы перевернемся.

– Что вы собираетесь делать? – испуганно спросила я.

– С вами произойдет несчастный случай, – сказал он. – Люди на берегу Темзы будут в ужасе, я уверен. Вы уроните в воду ридикюль, наклонитесь, чтобы выловить его, лодка перевернется, и мы оба окажемся в воде. Я умею плавать и попытаюсь вас спасти, леди Уинтердейл, но – увы! – мне это не удастся. Течение здесь очень сильное – оно отнесет ваше тело вниз по реке и дальше, к морю.

Я была в ужасе. Но этому сумасшедшему нельзя показывать, что я его боюсь.

Говард взял в руки весла и стал грести, направляя лодку на середину реки. Я ничего не могла сделать. Мне оставалось только надеяться, что я успею ухватиться за край лодки, когда она перевернется, и попытаюсь продержаться на плаву, пока не подоспеет помощь.

У меня не было твердой уверенности, что этот план сработает, но ничего другого придумать не могла.

По крайней мере об Анне позаботятся, думала я. Она не будет одинокой и беззащитной в этом жестоком мире.

Надо было послушаться Филипа. Не следовало пытаться решить эту проблему самой.

Я закрыла глаза, и его лицо возникло перед моим мысленным взором.

Самое ужасное, что я его больше никогда не увижу. Вот чем страшна смерть.

Когда я открыла глаза, то увидела еще одну лодку, которая огибала берег реки и стремительно нагоняла нас.

Господь услышал мои мольбы – на носу лодки стоял Филип. Я открыла было рот, чтобы окликнуть его, но он опередил меня, крикнув:

– Эй, Говард, я вижу, тебе удалось-таки ее поймать? Отличная работа, приятель!

Я похолодела. Секунду спустя я вымолвила:

– О Боже, это Уинтердейл. Что же теперь делать?

Говард мрачно усмехнулся. Он решил, что Филип поможет ему убить меня.

Лодка Филипа, которой правил лодочник, приближалась, и Говард не делал попыток уйти от преследования. Я ждала, чуть дыша, и когда, наконец, лодка Филипа подплыла к нам совсем близко, Говард окликнул его:

– Рад вас видеть, милорд. Я устроил так, что мы теперь навсегда избавимся от нашей Немезиды.

Филип не смотрел на меня. Ветер взъерошил ему волосы надо лбом, и глаза его казались голубыми, как небо, когда он встретился взглядом с безумными глазами Чарльза Говарда.

– Оглянись на берег, Говард, – спокойно произнес он. – Там собралась толпа, и все на нас глазеют. По-моему, это неблагоразумно – пытаться прикончить ее прямо здесь.

Мы с Чарльзом Говардом невольно обернулись. На берегу действительно собралось несколько человек. Я заметила, как сверкает солнце на стеклах очков Кэтрин. Должно быть, когда в назначенное время я не явилась в беседку, она отправилась за подмогой.

Пока мы смотрели на собравшихся зрителей, лодка Филипа подплыла почти вплотную. Он по-прежнему ни разу не взглянул на меня. Его внимание было сосредоточено на Чарльзе Говарде.

– Думаешь, возможно представить это как несчастный случай? – спросил он Говарда.

Говард усмехнулся:

– Я так собирался сделать.

– А как же лодочник?

– А вы подкупите его, милорд. У вас ведь есть деньги. Да и мне выделите сумму за то, что помог вам избавиться от вашей женушки.

– Ну конечно, Говард, – спокойно сказал Филип и взял весло из рук перепуганного лодочника. – Давай сделаем так: притворись, будто уронил что-то в воду, и перегнись через борт, будто хочешь выловить эту вещь. Я сделаю вид, что подталкиваю ее веслом по направлению к тебе, и, неловко развернувшись, случайно ударю мою жену веслом по голове, и она свалится в реку.

Чарльз Говард просиял. Этот план делал его вне подозрений и перекладывал их на Филипа. Говард был не настолько полоумный, чтобы не осознать этот факт.

– Прекрасная идея, милорд, – сказал он.

Не теряя времени, он сделал вид, что выронил что-то в реку, и наклонился за борт.

Филип поднял весло и со всей силы ударил его по голове. Говард камнем пошел под воду.

Филип сел на скамью лодки и стал стаскивать с ног высокие сапоги.

– Перебирайся в лодку к графине и отвези ее на берег, – коротко приказал он лодочнику, а сам нырнул в мутные воды Темзы вслед за Чарльзом Говардом.

– Гребите за ним! – в панике крикнула я лодочнику.

Я боялась, что когда Филип появится над водой, поблизости не окажется лодки, и его некому будет спасти.

– В этом нет нужды, миледи, – возразил лодочник. – Смотрите-ка.

Я взглянула туда, куда он указывал, и увидела, как от причала Темз-Хауса отделилась лодка. В ней сидели два лодочника из тех, кого наняли Эмберли. Наверное, кто-то сбегал за ними в дом, где они попивали чай.

Лодочники усиленно гребли и пронеслись мимо нас на такой скорости, которой мы вряд ли могли бы достигнуть с одним гребцом.

Пока моя лодка приближалась к берегу, я не отрывала взгляда от реки, ожидая, когда над водой появится черноволосая голова.

Филип. Мои губы шептали его имя.

Водная гладь была пуста. Спасательная лодка плыла вниз по течению, но спасать было некого. Я спросила лодочника:

– Как долго может человек продержаться под водой?

– Несколько минут, миледи, – последовал резкий ответ.

Я стала считать. Один, два, три, четыре, пять…

Нет, это невыносимо!

– А течение здесь сильное? – снова спросила я.

– На поверхности – не очень, а вот на глубине – довольно сильное.

Я вспомнила слова Чарльза Говарда: «Течение отнесет ваше тело вниз по реке и дальше, к морю».

Филип нырнул в глубь реки.

Нет, я не могла больше ждать. Мы пристали к берегу, ко мне протянулись руки, чтобы помочь выбраться из лодки, но я не шевелилась. Пока я смотрю на воду, думала я, Филип не утонет.

– Оставьте меня, – резко сказала я, стряхивая с себя руки.

Далеко-далеко вниз по течению – гораздо дальше, чем я ожидала, – на поверхности воды показалась черная точка.

Я прищурилась – солнце слепило мне глаза. Спасательная лодка повернула по направлению к черной точке.

Это был Филип.

У меня вырвался радостный крик.

– Все в порядке, Джорджи, – услышала я голос Кэтрин. – Он спасен.

Я упала в объятия подруги.

***

Как это ни странно, за спасательной лодкой послал лорд Марш. Он видел, как Чарльз Говард ушел вслед за мной с террасы. Марш, конечно же, знал, что за мной охотились, и решил не выпускать меня из виду. Он явился на берег слишком поздно – Говард уже затащил меня в лодку. Тогда он бросился обратно к дому, чтобы найти гребцов и пустить лодку вслед за нами.

В конечном итоге лодочники спасли Филипа.

Все эти события на реке происходили в то время, когда большинство гостей сидели за столом, а остальные играли в теннис. Поэтому лишь немногие стали свидетелями «несчастного случая», отправившего Чарльза Говарда под воду. Зрители, человек двадцать, не больше, столпились на пристани, но лодка причалила к берегу там, где стояли Кэтрин, лорд Марш, лодочник и я. Филип выпрыгнул из лодки, и я подбежала к нему.

Он взял меня за плечи и отстранил от себя.

– Не надо, Джорджи. Я весь промок. Ты испортишь платье.

– Наплевать мне на платье, – горячо возразила я.

– Ты промокнешь, простудишься и заболеешь.

Его руки твердо сжимали мои плечи, удерживая меня на расстоянии. Он не хочет обнять меня, я это поняла.

Я проглотила слезы и отступила от него.

– Слава Богу, ты спасен, – промолвила я.

Он натянуто улыбнулся. С волос его стекала вода, и при солнечном свете я впервые заметила, как он изменился со времени нашего приезда в Лондон: под глазами тени от бессонных ночей, взгляд суровый и мрачный.

Лорд Марш сказал:

– Напрасно ты нырнул вслед за ним, Филип. В этом не было необходимости. По-моему, достаточно было удара веслом.

Филип взглянул на него.

– Проверить никогда не лишне, – произнес он бесстрастным тоном.

– Ты чуть сам не утонул, – возразил Марш. В его светлых глазах промелькнуло любопытство. – А тебе удалось настигнуть его под водой?

– Нет. Я не успел. Его уже унесло течением вниз по реке.

Мы с Кэтрин стояли рядом и слушали, как лорд Марш поздравляет моего мужа с тем, что тот удостоверился в смерти моего преследователя.

А я невольно подумала о том, что у Чарльза Говарда есть жена и трое маленьких детей.

У Филипа был изможденный вид.

– Кто послал за спасательной лодкой? – спросил он. – Сам бы я никогда не добрался до берега.

– Это сделал я, – сказал лорд Марш.

Мужчины посмотрели друг на друга.

– Полагаю, я отплатил тебе за услугу, Филип? – тихо промолвил Марш.

Филип устало кивнул.

– Да, Ричард, мы квиты. Отныне давай договоримся больше не перебегать друг другу дорожку, идет?

Лорд Марш улыбнулся своей зловещей улыбкой:

– Как скажешь, мой мальчик. Как скажешь.

Он повернулся и пошел к дому.

Филип начал трястись от холода.

– Идем в дом, – мягко предложила я. – Маркиз одолжит тебе одежду, чтобы ты не простудился по дороге домой.

– Уверяю тебя, Джорджи, мне приходилось бывать и не в таких переделках, – презрительно ответил он.

Я чувствовала, что дрожит он не только от холода.

– Идем же, – настойчиво повторила я.

Он покачал головой:

– Я не хочу сейчас встречаться со всеми этими людьми и отвечать на их любопытные вопросы. Я не готов к этому, Джорджи.

В его голосе мне послышалась мольба, и я поняла, что надо сделать так, как он просит.

– Ну хорошо, – сказала я. – Но я поеду с тобой.

Он не хочет, чтобы я была с ним, – я прочла это по его лицу. Но я была непреклонна, и он, думаю, тоже это понял. Я обернулась к Кэтрин.

– Прошу тебя, Кэтрин, скажи матушке, что я поехала домой с Филипом. И передай Эмберли и миссис Говард, что мы готовы ответить на их вопросы о том, что произошло на реке, но… не сегодня.

– Конечно, – промолвила она.

Я взяла ее руку и крепко сжала.

– Спасибо, Кэтрин.

Филип холодно кивнул ей. Мы обе поняли, что он страшно зол на нее за то, что она позволила мне отправиться в Темз-Хаус.

– Ничего, переживет, – беззвучно прошептала я ей, и она робко улыбнулась в ответ.

Мы с Филипом сели в лодку, на которой он приплыл сюда, и лодочник оттолкнулся веслом от берега.

Весь путь до Вестминстера прошел в молчании. Филип немного обсох на солнце, но его все так же трясло.

Мои мысли были заняты случившимся. С одной стороны, я была ужасно рада, что мы оба чудесным образом остались живы. Но, признаюсь, меня потрясла жестокость, с которой Филип расправился с Говардом.

Ударить негодяя веслом, чтобы спасти меня, – это одно. Но нырнуть вслед за ним, чтобы удостовериться, что он мертв, – это совсем другое.

Мы сели в наемный кеб, который довез нас от Вестминстера до Мэнсфилд-Хауса. Филип сразу же отправился в свою гардеробную, чтобы переодеться.

– Я хочу, чтобы ты зашел в мою комнату, – сказала я ему, поднимаясь вместе с ним по лестнице. – Когда немного обсохнешь, приходи. Нам надо поговорить.

Он согласился с явной неохотой, но в данных обстоятельствах ему трудно было придумать отговорку. Я не стала переодеваться и, как была в белом платье для пикника, села в шезлонг и принялась ждать. Через двадцать минут он явился. На нем был халат.

– Для меня там наполняют ванну, поэтому я ненадолго, – сказал он и присел на краешек кресла, стоявшего у камина. – О чем ты хотела поговорить со мной, Джорджи?

Я посмотрела в его напряженное, осунувшееся лицо и вспомнила слова Марша о том, что Филип нарочно нырнул вслед за Говардом, чтобы удостовериться, что тот утонул.

Филип не попытался опровергнуть это.

И тут догадка осенила меня – словно яркая комета пронеслась по темному небу.

– Ты ведь не хотел топить Чарльза Говарда? – сказала я. – Ты пытался его спасти.

Он взглянул на меня и ничего не ответил.

– Ты ударил его веслом, чтобы он выпал из лодки, где сидела я, а потом бросился его спасать и сам чуть не утонул. Настороженность исчезла из его глаз.

– Да, но я опоздал. Вода в Темзе мутная, на глубине ничего невозможно разглядеть, и к тому времени его уже отнесло течением.

– Но ты продолжал его искать, Филип? Вот почему ты так долго оставался под водой.

Он провел рукой по лицу.

– Я думал о том, чтобы бросить его. Ведь он пытался убить тебя.

Я улыбнулась ему, стремясь перекинуть мост через пропасть, которая все еще разделяла нас.

– Я так рада, что ты пытался спасти его, Филип. Я горжусь тобой.

Он мрачно взглянул на меня:

– Я этого недостоин, Джорджи.

Я поднялась с шезлонга, подошла к нему и встала рядом.

– Объясни, что с тобой творится, Филип.

Он хотел было что-то возразить, но я перебила его:

– Не смей ничего отрицать. Ты совершенно переменился. Последнее время избегаешь меня, будто я заражена бубонной чумой. Если ты больше не хочешь меня, если больше не находишь меня привлекательной, будь любезен, скажи об этом прямо. Для меня невыносимо быть отвергнутой и даже не знать, в чем причина твоего пренебрежения.

– Я не нахожу тебя привлекательной? – Он горько рассмеялся. – Да почему, как ты думаешь, я не приходил домой? Потому что не мог лежать рядом с тобой в постели и сдерживать себя, чтобы не заняться с тобой любовью.

– Но почему ты не мог быть со мной, Филип? Неужели я дала тебе понять, что твои ласки мне неприятны?

– Нет.

Его лицо стало каменным.

Я положила руки ему на плечи. Под тяжелым шелком халата я ощущала, как напряглось его тело.

– Тогда в чем же дело? – спросила я. Он прерывисто вздохнул.

– Помнишь, когда ты рассказывала про Марию, то произнесла фразу: «И каким же негодяем надо быть, чтобы воспользоваться бедственным положением беспомощной девушки»?

– Да.

– Джорджи. – Он поднял голову и взглянул мне в лицо глазами, полными боли. – Мой отец впервые взял меня с собой в бордель, когда мне было всего четырнадцать лет. Я один из тех мужчин, которых ты так ненавидишь. И как я мог прикоснуться к тебе, зная об этом? У меня не было на это права.

Я уставилась в его голубые глаза. О Господи, пронеслось у меня в голове, да его отец был просто чудовищем!

Я нежно обхватила ладонями его лицо.

– Филип, – мягко промолвила я, – ты не виноват в том, что случилось с тобой, когда тебе было четырнадцать лет. Это произошло не по твоей воле.

– Но так продолжалось все время, – возразил он. – Это вошло у меня в привычку. Таков был мой образ жизни, разве ты не понимаешь, Джорджи?

Между нами воцарилось молчание, в течение которого я размышляла над его словами. Итак, вот почему между нами все время существовала пропасть. Он считал себя недостойным моей любви.

Я слегка приподняла его лицо, чтобы он посмотрел мне в глаза, и серьезно промолвила:

– Филип, если я прощу тебе все грехи твоей юности, ты простишь самого себя?

Он не отвечал.

– У тебя было несчастное детство. Рядом с тобой не было никого, кто бы подсказал тебе, что хорошо, а что плохо и как важно быть добрым и милосердным. Я считаю, это просто чудо, что ты вырос таким чутким человеком. Ты нежен с Анной. Ты готов рискнуть жизнью, чтобы спасти такого ненормального, как Говард. Я восхищаюсь тобой. И люблю тебя. Я не смогу жить без твоей любви – я умру.

– Джорджи, – со стоном промолвил он. – О, Джорджи.

Он обвил меня руками за талию и спрятал лицо у меня на груди. Я крепко прижала его к себе и зарылась губами в его иссиня-черные волосы.

Мы оставались в таком положении довольно долго.

Наконец он сказал:

– Я чувствовал себя таким несчастным. Я так отчаянно желал тебя.

– Ты и меня сделал несчастной, – откликнулась я. – Я уже начала подозревать, что ты завел себе любовницу.

Он поднял голову и изумленно взглянул на меня:

– Любовницу? Ты что, серьезно?

– А что еще я должна была подумать? – в свою очередь возразила я. – В Уинтердейл-Парке мы с тобой были так близки, а потом, когда вернулись в Лондон, ты отдалился от меня. Ты вел себя так, словно на мне порча или что-то в этом роде. Я ничего не понимала.

Он потянулся ко мне, усадил к себе на колени и поцеловал. Страстно, жадно, неистово. Когда же наконец он оторвался от моих губ, я сидела, запрокинув голову ему на плечо, а его рука сжимала мою грудь и нежно ласкала сосок.

– Я так люблю тебя, Джорджи, – сказал он. – Я чуть не сошел с ума за прошедшую неделю.

Мое сердце радостно пело. Наконец-то я услышала эти долгожданные слова.

Я заерзала у него на коленях.

– А когда ты впервые понял, что любишь меня? – с любопытством спросила я, горя желанием узнать подробности.

– В тот момент, когда ты впервые вошла ко мне в библиотеку и стала меня шантажировать, – последовал немедленный ответ.

Я широко распахнула глаза:

– Что?

Он улыбнулся той озорной мальчишеской улыбкой, которую я так любила.

– Ты стояла передо мной и смотрела на меня своими огромными карими глазами и была такая храбрая, решительная и хорошенькая. – Он чмокнул меня в нос. – Уж не думаешь ли ты, что я потратил все эти деньги только ради того, чтобы отомстить тете Агате?

– Ты шутишь, – слабо пискнула я.

– Вовсе нет.

– Но ты же был так груб со мной.

– Ну конечно, я был груб. Я знал, что не могу жениться на тебе, и поэтому не хотел мучить себя, поощряя дружбу между нами.

Теперь-то я понимала, почему он не мог жениться на мне.

Нет, он просто ненормальный!

– Мне понадобилось чуть больше времени, чтобы влюбиться в тебя, – призналась я. – Думаю, это произошло, когда я увидела, как ты ведешь себя с Анной. Тогда-то я и поняла впервые, что ты вовсе не такой холодный эгоист, каким хочешь казаться.

Я ласково провела рукой по его волосам и улыбнулась ему.

– Ах, Филип, я так счастлива.

– Скоро ты станешь еще счастливее, – пробормотал он мне в ухо.

– Правда? – успела вымолвить я, прежде чем снова почувствовала его губы на своих губах – твердые, властные, жадные.

Тело мое вспыхнуло. Я желала его с такой отчаянной силой, что это испугало меня. Я хотела целовать, ласкать его, ощутить всем своим существом, хотела, чтобы он вошел в меня, обладал мною, слился со мной в единое целое. Я хотела, чтобы мы взбирались на высоты бурной страсти, а после лежали в объятиях друг друга – умиротворенные и упоенные близостью.

Филип поднял голову и промолвил:

– Ты пойдешь со мной в постель?

– Да, – от всего сердца воскликнула я. – О да.