Текст книги "Жизнь и время Чосера"

Торжество Глостера было недолгим. 3 мая 1389 года на заседании большого совета Ричард спокойно спросил, сколько ему лет. Выслушав ответ: «Двадцать два года», он объявил, что намерен теперь, по достижении полного совершеннолетия, править королевством самостоятельно. Против этого ничего нельзя было возразить. К тому же самые опасные враги совета были к этому времени мертвы или скрывались от преследования. В ноябре того же года рухнула последняя надежда Глостера вернуть себе власть: ничего не добившись в Испании и не имея больше оснований опасаться врагов в окружении Ричарда – все они были уничтожены, – в Англию возвратился Джон Гонт.

Годы 1386–1388, на которые пришелся период господства Глостера, были печальной порой в жизни Чосера, и политическое положение Англии, надо думать, затрагивало его меньше, чем другие несчастья. По-видимому, летом 1387 года умерла Филиппа Чосер. 18 июня этого года Чосер в последний раз получил ренту, которая выплачивалась его жене, а 7 ноября он получил уже только свою ренту. Странно сказать: мы знаем столько фактов биографии Чосера и ничего не знаем о самой, может быть, сокровенной стороне его жизни. Мы можем только предполагать, что последняя болезнь Филиппы или ее смерть избавила Чосера от поездки во Францию, когда Ричард укрылся в Тауэре и искал помощи из-за границы. Но как бы то ни было, Чосер был рядом с ней – или где-то поблизости, – когда Филиппа скончалась; по-видимому, тут же были и дети, приехавшие домой на летние каникулы. Если не считать его ранней поэмы, написанной на смерть Бланш Ланкастер, Чосер нигде не затрагивает тему смерти любимой жены – он пишет, притом часто, лишь о радостях любви и семейной жизни; пожалуй, это дает нам лучший ключ к пониманию того, что он чувствовал. Он часто говорит о том, чего женщины хотят от мужчин и чего мужчины хотят от женщин, предвосхищая Уильяма Блейка, писавшего – в высшем физическом и духовном смысле – об «утоленного желания чертах». И он выставляет в комическом свете мужчин и женщин, неспособных понять эту простую истину. Немыслимо, чтобы он мог быть одним из неумелых мужей, изображенных в его комедиях. Наверняка он любил жену и был любим ею, а что до ее смерти, то, как бы он ни горевал, у него не было ни малейшего сомнения в возможности воссоединения любящих в раю (в этом нисколько не сомневаются даже худшие из его злодеев). Как и всякий средневековый добрый христианин, он поплакал над покойницей, похоронил ее и полем побрел вместе с сыновьями с кладбища домой.

Однако после смерти жены Чосеру пришлось собрать все свое мужество, чтобы не впасть в отчаяние. Обстоятельства обернулись против него, ибо он оказался на стороне побежденных – на стороне короля, – и на его долю выпало немало неприятностей и обид. В 1388 году – году «Беспощадного парламента» – рента, которую выплачивало ему казначейство, была передана – «по его собственной просьбе», что бы это ни значило, – Джону Сколби, человеку Глостера. В том же 1388 году на Чосера подали в суд за неуплату долгов Джон Черчмен, конюх Генри Этвуд, бакалейщик и бывший мэр Лондона Уильям Венор, бакалейщик Джон Лейер и Изабелла Бакхолт, управительница состоянием Уолтера Бакхолта. Никто уже теперь не узнает, какую подоплеку имели эти долги Чосера, но почти наверняка можно сказать, что по меньшей мере один из подавших на Чосера в суд, Уильям Венор, являлся ростовщиком. Другой, Уолтер Бакхолт, имел с Чосером деловые отношения, когда поэт стал главным смотрителем королевских строительных работ. В годы, когда Чосер занимал эту должность, равно как и в последующие годы, Бакхолт исполнял обязанности заместителя лесничего Кларендонского королевского охотничьего заповедника, а впоследствии, возможно, служил и заместителем лесничего в парке Чаринг-Кросс. Следовательно, некоторые долги Чосера могли быть личными, а некоторые, если не все, возможно, были сделаны им в качестве должностного лица на службе короля. В конечном счете, разумеется, для Чосера это особого значения не имело. Покуда делами в стране заправлял Глостер, Чосеру было крайне трудно получить от правительства то, что ему причиталось, да и после того, как Ричард вновь обрел в 1389 году свою королевскую власть, правительство продолжало платить Чосеру деньги весьма нерегулярно, вынуждая его прибегать ко всяческим уловкам; и вполне вероятно, что это наполняло его душу невеселым, тоскливым чувством, подобным унынию, описанному им давным-давно в другой связи в «Книге герцогини»:

 
Судьба мне шлет удары – пусть!
Мне все одно: веселье, грусть.
Что радовало, жгло, кипело,
Теперь в душе окаменело,
И все наводит лишь тоску…
 

Все эти долги, что кредиторы взыскивали с Чосера через суд, были сравнительно невелики: 3 фунта 6 шиллингов 8 пенсов (800 долларов) Чосер задолжал Джону Черчмену, 7 фунтов 13 шиллингов 4 пенса (1840 долларов) – Генри Этвуду, 3 фунта 6 шиллингов 8 пенсов (800 долларов) – Уильяму Венору и т. д. Учитывая размеры денежных сумм, которыми Чосер распоряжался после 1389 года, когда Ричард назначил его главным смотрителем королевских строительных работ, эти долги – кстати, все еще не уплаченные, – должно быть, являлись для него досадными пустяками; фактически он всякий раз не являлся по вызову в суд и потом утрясал вопрос о долге во внесудебном порядке. Но хотя эти долги вовсе не свидетельствуют – вопреки версии ранних биографов Чосера – о том, что Чосер-де имел склонность к мотовству, а на старости лет расплачивался за свою расточительность, они свидетельствуют о другом: что Чосер – смотритель королевских строительных работ, проводивший время в разъездах по всей Англии, одинокий вдовец, порой охладевавший к своей поэзии, – иной раз чувствовал себя задерганным и очень несчастным человеком.

Ричард потребовал вернуть ему право управлять королевством – и получил это право в мае 1389 года. И тотчас же начал возвращать своих друзей – тех, что уцелели, – на государственную службу. Уже 12 июля Чосер был назначен на должность главного смотрителя королевских строительных работ, которую он будет занимать вплоть до июня месяца 1391 года. В том же 1389 году Чосеру вернули ренту, которая выплачивалась ему казначейством.

Должность главного смотрителя королевских строительных работ, безусловно, показалась Чосеру в первый момент замечательным повышением по службе, но вскоре оказалось, что она связана с таким количеством трудной и скучной работы, о каком он раньше, может быть, и представления не имел. В качестве смотрителя он, согласно королевскому рескрипту о его назначении, должен был нести ответственность за «…все строительные работы в нашем Вестминстерском дворце, нашем лондонском Тауэре, нашем Беркамстедском замке, наших манорах Хеннингтон, Элтем, Клерендон, Шин, Байфлит, Чилтерн, Лэнгли и Фекенхем, наших Хэзберских охотничьих павильонах в нашем Новом лесу и в других наших заповедных парках и конюшнях, в нашем соколином хозяйстве на Чаринг-Кросс, равно как и за все работы по содержанию в исправности наших садов, рыбоводных прудов, мельниц и парковых оград, относящихся к упомянутым выше Вестминстерскому дворцу, Тауэру, замкам, манорам, охотничьим павильонам и конюшням, будучи уполномочен (лично или через заместителя) подбирать и нанимать каменщиков, плотников и всевозможных прочих мастеров и работников, которые потребуются для наших строительных работ, всюду, где их только можно будет найти, со всеми привилегиями или без оных (за исключением церковного сбора), и поручать им производить работы в перечисленных местах по нашим расценкам».[255]255
  Galwау, p. 15–16. Примечания автора


[Закрыть]

Предшественником Чосера был некий Роджер Элмхем, который являлся смотрителем не только всех мест, перечисленных в рескрипте о назначении Чосера, но также и смотрителем Виндзорского замка, включая Виндзорский манор и охотничий павильон, замка Хэдли в Эссексе и ряда других маноров и охотничьих домиков. Пока Чосер занимал должность главного смотрителя, Виндзор оставался под управлением коннетабля замка; однако в тот же день, когда Чосер получил назначение на должность главного смотрителя, его назначили также смотрителем строительных работ в часовне св. Георгия в Виндзоре. По-видимому, в часовне шло строительство, и король хотел уменьшить бремя своих расходов по содержанию Виндзора, переложив оплату строительства на казначейство.

Тяжесть и однообразие смотрительской работы, разумеется, до известной степени компенсировались сознанием определенной ее значимости, притом даже значимости эстетической, равно как и сознанием того, что она требует таланта и опыта, даже известной дальновидности, так что человек, занимавший этот пост, мог получать моральное удовлетворение от своей работы, более того, мог при желании считать себя одним из самых важных правительственных должностных лиц. Во всяком случае, ему и его помощникам было суждено оставить более долговременный отпечаток на облике Англии, чем большинству их современников. Царствование Ричарда ознаменовалось широким размахом строительных работ, хотя в ту пору, когда Чосер стал смотрителем, строительная программа еще только разворачивалась. Чосер расходовал примерно столько же средств, сколько его предшественники, зато уже смотритель, сменивший его на этом посту, и все последующие смотрители в годы правления Ричарда тратили значительно больше. Тем не менее и Чосер осуществлял руководство крупными строительными работами, как о том можно судить даже по случайно сохранившимся записям. В числе нанятых им работников были некоторые мастера, услугами которых пользовались впоследствии и другие чиновники, занимавшие должность смотрителя, и кое-кому из этих мастеров он платил огромное жалованье; у него, в частности, работали такие известные строители, как лондонский кровельщик Хью Суэйн по прозвищу Хью Поставщик и каменщик-подрядчик (и зодчий) Генри Йивли (названный впоследствии «Реном[256]256
  Кристофер Рен (1632–1723) – крупный английский зодчий и ученый, представитель английского классицизма. Построил после опустошительного лондонского пожара 1666 г. множество жилых домов и церквей. В 1668 г. был назначен генеральным смотрителем королевских строительных работ. Главные произведения Рена: собор св. Павла в Лондоне (1675–1710), ансамбли госпиталей в Челси и Гринвиче, здания колледжей и церкви в Оксфорде и Кембридже.


[Закрыть] XIV века») – по его проекту построен неф Вестминстерского аббатства. Подбирать таких чудо-мастеров, способствовать возрождению английской архитектуры, перестраивать отдельные части Тауэра и порта, сооружать или поправлять озера, пруды, каналы, формировать английский ландшафт – это занятие напоминало Чосеру, пускай отдаленно, создание поэтических произведений.

Он ушел с должности смотрителя – или был отстранен от нее – 17 июня 1391 года в возрасте пятидесяти одного года или около того. Своему преемнику, некоему Джону Гедни, он передал свои бухгалтерские книги, строительные материалы и т. д.; среди строительных материалов значились, в частности, 101 тонна стэплтонского камня и 200 возов рейгейтского камня для ремонта часовни св. Георгия в Виндзорском замке. Высказывались всяческие догадки относительно того, почему Чосер ушел или был смещен с должности главного смотрителя, в том числе и гипотезы о том, что он «был нерасторопным служителем» и что «он не проявил хватки делового человека».[257]257
  См.: Life-Records, p. 465–466. Примечания автора


[Закрыть] Подобные гипотезы являются выражением прекраснодушного романтического предубеждения, связанного с представлением об особом поэтическом образе жизни, согласно которому поэты ищут приключений и органически не способны приковать себя к бухгалтерским книгам. Чосер, конечно, посмеялся бы над подобными представлениями. Ведь так чудесно, сказал бы он, занимать прочное положение, жить в красивом доме, распоряжаться целой армией служителей и помощников, иметь влияние и вес. К тому же, мог бы добавить он, 200 возов ослепительно белеющего на солнце рейгейтского камня, который в скором времени будет превращен трудом и искусством людей в творение зодчества, представляют собой впечатляющее зрелище. Короче говоря, причины, по которым он оставил должность главного смотрителя, носили, вероятно, практический, житейский характер. Главным объектом работ в годы пребывания Чосера в этой должности являлось строительство, для руководства которым он был как нельзя лучше подготовлен: продолжавшиеся ремонт и перестройка пристани шерстяной торговли возле Тауэра и зданий для взвешивания шерсти, тоже по соседству с Тауэром. На эту стройку Чосер выплатил или ассигновал свыше 654 фунтов стерлингов (156 960 долларов) – это составляло более половины всех расходов, произведенных им в качестве смотрителя строительных работ. (Следующей по величине статьей его расходов – 100 фунтов стерлингов (24 000 долларов) – явилось строительство в часовне св. Георгия, все еще не завершенное к моменту его ухода с должности.) Строительство в порту, разумеется, имело важное значение для короля, поскольку было связано со сбором пошлин, но вполне возможно, что ему придавал большое значение и Чосер – как знать, может, это его стараниями оно было санкционировано, – ведь в бытность свою надзирателем таможни он на собственном опыте убедился в необходимости реконструкции порта и портовых сооружений. Здесь следует также упомянуть о том, что в 1390 году Чосер вместе со своим приятелем сэром Ричардом Стэри и другими должностными лицами принимал участие еще в одном проекте, связанном с улучшением состояния водных путей, – осмотре и восстановлении дамб, насыпей и водостоков на участке русла Темзы от Вулиджа до Гринвича. Дело в том, что под утро 5 марта 1390 года здесь пронесся страшной силы ураган, повергший в ужас жителей и разрушивший немало домов, амбаров и изгородей. Ураган вывернул с корнем более сотни дубов в Элтеме, к югу от Гринвича, и стал причиной затопления обширных земель и повреждения мостов, дамб и водостоков. В задачу комиссии, членом которой состоял и Чосер, входило установить, на кого из землевладельцев ложится обязанность произвести ремонтные работы, и привлечь к суду всякого, чье нерадение к содержанию в исправности водных путей способствовало умножению ущерба. Назначение Чосера в комиссию, которой поручалось инспектировать поврежденные водные пути и определять, какие затворы шлюзов, разрушенные ураганом, были к этому времени гнилыми, ясно показывает, что его считали авторитетом в этих вещах. Так как Чосер перестал работать смотрителем сразу по завершении руководимых им строительных работ в порту и здании для взвешивания шерсти, напрашивается следующее объяснение причины его ухода: по-видимому, Чосера взяли на должность главного смотрителя королевских работ в силу того, что он обладал специальными техническими познаниями в области строительства портовых и таможенных сооружений, а когда эти специальные познания стали больше не нужны, ему предоставили другую, столь же почетную, но менее изнурительную работу.

Во время своего недолгого пребывания на посту смотрителя Чосер, разумеется, наблюдал и за другими строительными работами, помимо тех, что велись в порту и часовне св. Георгия. Так, например, под его надзором сооружалась на Смитфилдской площади арена с трибунами для турниров, состоявшихся в мае и октябре 1390 года, а также арены, трибуны и барьеры для судебных поединков, которые происходили всякий раз, когда обвиняемый изъявлял желание доказать свою невиновность с помощью «божьего суда», – процедура, нередко применявшаяся в случае отсутствия свидетелей преступления. Арены с трибунами для судебных поединков должны были обладать особой прочностью: в 1380 году, например, посмотреть один судебный поединок собралось, по утверждениям очевидцев, больше народу, чем на коронацию Ричарда. В ведении Чосера и его помощников находились сотни других, менее крупных, строительных работ, но важнейшей стройкой того периода была, как уже говорилось, реконструкция порта у Тауэра.

Должность главного смотрителя в общем и целом была одной из самых трудных за всю служебную карьеру Чосера. Одно ведение бухгалтерских книг вполне можно было бы считать загрузкой на полный рабочий день, а ведь в круг служебных обязанностей смотрителя входило множество дел, помимо бухгалтерии. Мы не имеем возможности с документами в руках утверждать, что смотрителю строительных работ полагалось по должности быть архитектором, хотя по меньшей мере один из предшественников Чосера на этом посту, Уильям Уайкхем, являлся известным зодчим; сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что смотритель не только в теории, но и на практике заботился о покупке, перевозке и хранении самых разнообразных строительных материалов, инструментов, орудий, принадлежностей, механизмов и т. д. и т. п.; если какие-либо из этих материалов разворовывали, обязанностью смотрителя было вернуть их; по завершении работы он должен был распродать остатки. В его обязанности входило разбирать дела работников-смутьянов, подыскивать рабочих, квалифицированных и неквалифицированных, и следить за тем, чтобы нанятым работникам, ломовым извозчикам и прочим оплачивали их труд.

Таким образом, в 1389–1391 годах Чосер много разъезжал по стране. Разъезды эти были не только трудным и утомительным, но и небезопасным занятием. Даже самые лучшие дороги в Англии XIV века представляли собой узкие и извилистые коридоры между высокими стенами; сверху над ними нависали сучья старых деревьев, и даже днем в непогоду (когда лил дождь, опускался туман или падал снег, если дело было зимой) там царил полумрак. В темное время суток дорога не освещалась. Окна в средневековых сельских домах плотно закрывались на ночь ставнями, так что даже сравнительно многолюдное селение погружалось ночной порой во тьму и безмолвие, как в наше время глухая горная деревушка где-нибудь на Крите. Английские деревни находились тогда дальше друг от друга, чем сейчас; требовались дни, чтобы добраться от одного крупного центра до другого – ну, скажем, чтобы смотрителю Чосеру доехать до Йорка, где велись королевские строительные работы. Путники на этих обнесенных стенами ухабистых дорогах попадались редко. Время было благоприятное для всяких лихих людей, и Англия кишела разбойничьими шайками.

3 сентября 1390 года неподалеку от пользовавшегося дурной славой «грязного дуба» в Кенте, огромного, кряжистого, зловещего вида дерева, на суках которого нередко вешали преступников и поблизости от которого нередко совершались ограбления – в парламенте 1387 года говорилось о том, что однажды темной ночью Николас Брембр вздернул на этом дубу без всякого суда двадцать два преступника, – новая, только что сбившаяся шайка кентских разбойников, профессионалов в этом деле, устроила засаду. Расположившись кто за кустами, кто в ветвях деревьев, они подстерегали свою жертву. Это не были какие-нибудь неотесанные мужланы: двое знали латынь достаточно хорошо, чтобы выдавать себя за церковников, неподсудных мирскому суду; двое других были мастера по побегам из тюрем; вероятно, все члены шайки имели кое-какой военный опыт; все они давно уже промышляли разбоем то в одной, то в другой банде, но ни один не попадался в руки блюстителей порядка как разбойник.

Но намерение ограбить солидного, с густой сединой в бороде королевского служителя, который точно в рассчитанный ими час подъезжал верхом к дереву, где они сидели в засаде, оказалось для бандитов роковым. Конь Чосера заржал и испуганно шарахнулся к середине дороги. Разбойники спрыгнули на дорогу и с криками: «Стой!» – окружили Чосера, вырвав мечи из ножен. Чосер, будучи человеком благоразумным, повиновался. Разбойники отобрали у него коня и все бывшие при нем ценности (возможно, они обобрали и одного-двух сопровождавших его стражников), затем, как видно, отколотили его (так как в обвинительном акте против них употреблен термин depredare – «отнимать силой», – а не более мягкий термин furari – «украсть»), отняли у него 20 фунтов стерлингов (4800 долларов) королевских денег и скрылись.

Если делом Чосера было разъезжать по всей центральной Англии, и в особенности по Кенту, и иметь здесь широкие связи, то делом властей, следящих за соблюдением закона, было в первую голову позаботиться о том, чтобы никто не мог безнаказанно ограбить короля. Даже если бы разбойники не проявили крайнего безрассудства, ограбив Чосера во второй раз в Вестминстере и в третий раз в Хэтчеме (оба раза – 6 сентября), королевские власти, наверное, сумели бы выследить их и поймать. Человек, который казался такой легкой поживой, стал причиной погибели шайки.

Документальные свидетельства противоречивы или, во всяком случае, непоследовательны, они дают почву для различных интерпретаций. Некоторые считают, что Чосера, возможно, ограбили не три раза, а только один раз. Если понимать уцелевшие записи буквально, то у него отобрали 20 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов (4880 долларов) возле «грязного дуба» 3 сентября, 10 фунтов стерлингов (2400 долларов) 6 сентября в Вестминстере и примерно столько же в Хэтчеме в Суррее. Грабители были опознаны и отданы под суд – может быть, над ними состоялось даже несколько процессов. Судила их необычайно авторитетная коллегия судей, со многими из которых Чосер познакомился, будучи мировым судьей. Один из разбойников, Ричард Брайерли, состоявший раньше в шайке, которая орудовала в нескольких графствах, заявил было о своей невиновности, потом одумался и в надежде избежать наказания стал изобличать своих сообщников: он назвал ирландца Томаса Толбота по кличке Крепыш, Гилберта – подручного Толбота – и Уильяма Хантингфилда, в прошлом члена известной шайки, разбойничавшей в Суррее. Впоследствии Брайерли назвал еще некоего Адама Грамотея как своего соучастника в другом ограблении, в Хертфордшире. Адам не признал себя виновным и вызвал Брайерли на судебный поединок, который состоялся 3 мая 1391 года. Брайерли потерпел поражение и был повешен. Адама повесили год спустя за другое преступление – ограбление в Тоттенхеме. Уильям Хантингфилд, слывший ловким конокрадом и имевший такую власть над людьми, что Ричард Мэнстон из Ланкашира, рискуя собственной головой, вызвался помочь Хантингфилду бежать, предстал перед судом 17 июня 1391 года по обвинению в ограблении Чосера в Вестминстере и Хэтчеме. Он был признан виновным в вестминстерском ограблении и заявил, что пользуется привилегией лиц духовного звания, иными словами, доказал, что умеет читать по-латыни, и потребовал на этом основании, чтобы его судил церковный суд. Дело об ограблении в Хэтчеме должно было рассматриваться судом графства Суррей, который собрался 6 октября; к этому времени Хантингфилд успел убежать из-под стражи. Его снова поймали, судили за побег из тюрьмы, и он признал себя виновным. Что с ним случилось дальше – неясно. Поскольку его возражение против юрисдикции суда со ссылкой на привилегию лиц духовного звания было, как явствует из судебных протоколов, отклонено, вероятнее всего, что, невзирая на все его познания в латыни, его все-таки повесили. Что до Толбота, то он тоже сослался на свою подсудность церковному суду и был передан в 1396 году архидиакону Йоркскому как заключенный-причетник, и о дальнейшей его судьбе сведений не сохранилось. Его подручный Гилберт был объявлен вне закона за неявку в суд, но, по-видимому, так и не был пойман и судим. 6 января 1391 года Чосер был освобожден от обязанности уплатить в казну украденные у него 20 фунтов, и на том его треволнения, связанные со всей этой историей, благополучно закончились. А еще через пять месяцев он навсегда распростился с должностью смотрителя работ, хотя правительство еще не выплатило ему всего, что задолжало. До самого конца жизни будет он пытаться получить в казначействе причитающиеся ему деньги и отбиваться от докучливых кредиторов, требовавших уплаты различных мелких долгов. Но вместе с тем он будет получать и от Ричарда, и от сына Гонта Генриха IV заслуженные почести как величайший из всех европейских поэтов своего времени. В ту пору Чосер нередко наведывался в Оксфорд, где у него было немало старых друзей и где учился его «сынишка Луис»; частенько вплоть до самой смерти своего друга и покровителя навещал он Гонта, любимым придворным которого был Томас Чосер и у которого служили или регулярно гостили многие старые друзья Чосера и их дети.