Текст книги "История Византии"

Та вечерняя служба, которой суждено было стать последней в великом соборе, оказалась также и самой впечатляющей. Защитники города, несшие дежурство по периметру стен, не покинули и сейчас свои посты, но практически все остальные мужчины, женщины и дети заполнили собор Св. Софии, чтобы принять причастие и помолиться об избавлении от великой напасти. Служба все еще шла, когда появился император. Сначала он поочередно попросил прощения за свои грехи у всех присутствовавших епископов, как католических, так и православных, после чего принял причастие. Затем, много позднее, когда все свечи – кроме нескольких постоянно горящих – были погашены и великий собор погрузился в темноту, Константин некоторое время молился в одиночестве. Потом он вернулся во Влахернский дворец, чтобы попрощаться со своими домочадцами. Ближе к полуночи в сопровождении Сфрандзи Константин в последний раз проехал вдоль сухопутных стен, чтобы удостовериться в том, что все готово к защите города.

В полвторого ночи Мехмед подал сигнал. В одно мгновение тишина была взорвана. Звуки труб и бой барабанов в сочетании со страшным боевым кличем турок создавали такой шум, что он мог пробудить и мертвых. Сразу же начали звонить церковные колокола – это было оповещение всего города о том, что началась финальная битва.

Султан знал: чтобы взять город, не следует давать его защитникам никакой передышки. Сначала он направил вперед иррегулярные войска, башибузуков. Плохо вооруженные и по большей части необученные, они не обладали особой стойкостью, но их первоначальный бешеный натиск действительно мог навести ужас на кого угодно. В течение двух часов они непрерывно бросались на стены – но безрезультатно. Когда было уже почти четыре утра, двинулись вперед анатолийские турки, превосходно подготовленные и исключительно дисциплинированные. Они были уже на волосок от того, чтобы прорваться в город, но его защитники, возглавляемые самим императором, сомкнули вокруг них свои ряды и перебили огромное количество турок, а оставшихся в живых отбросили назад за ров. Султан, по своему обыкновению, пришел в ярость, но на самом деле он не был чрезмерно обеспокоен. Победного штурма Мехмед ожидал не от анатолийцев, а от элитного отряда янычар, и именно его он бросил теперь в пекло сражения.

У христиан не было времени прийти в себя, прежде чем начался третий вал атак. В безукоризненно четком, безжалостном ритме – вселявшем ужас в сердца всех, кто наблюдал за этим маршем, – первоклассные войска Османской империи продвигались по равнине. Строй рядов янычар не нарушал даже град снарядов, обрушившийся на них с крепостных стен. Оглушительная военная музыка, поддерживавшая четкость действий османов, сама в каком-то смысле являлась оружием. Наступление шло волнами; атакующие турецкие бойцы бросались на укрепления, забрасывали на них штурмовые лестницы и затем, по команде, без всякой суеты и сумятицы, уступали место следующей ударной волне, а сами в это время передыхали, ожидая, когда вновь подойдет их очередь. Для обороняющихся же никакого отдыха быть не могло, а сражение продолжалось уже почти шесть часов.

И тут произошло катастрофическое событие. Вскоре после того как рассвело, стрела арбалета попала в Джованни Лонго – проткнув нагрудник кирасы, пробила грудную клетку. Испытывая мучительную боль, он уже не мог стоять на ногах; его понесли к генуэзскому судну, находившемуся в гавани. Увидев, что их предводителя уносят с поля боя через городские ворота, генуэзцы хлынули через них вслед за Лонго, в большинстве своем полагая, что битва проиграна.

Султан, заметив панику в рядах противника, сразу же направил в атаку новый отряд янычар. Вскоре грекам пришлось отступить к внутренней стене. Оказавшись зажатыми между двумя фортификационными стенами, они стали легкой добычей для наступавших турок. Множество греков было убито, буквально не сходя с места.

В этот момент все увидели, что над башней, стоявшей несколько севернее, развевается турецкий флаг. Примерно час назад находившийся в дозоре иррегулярный турецкий отряд обнаружил небольшую замаскированную дверь в основании башни. Это была калитка для вылазок, известная как Керкопорта, – некоторое время назад, используя ее, генуэзцы совершили ряд удачных рейдов в турецкий лагерь. Башибузукам удалось взломать дверь, и затем они поднялись на самый верх башни, где, воспользовавшись замешательством греков, подняли свое знамя. Так что можно с уверенностью сказать, что первыми вошли в город башибузуки, а не янычары. Теперь же все отряды хлынули в Константинополь, и василевс, скинув императорские регалии, бросился в то место, где шла самая горячая схватка. Больше его никто не видел.

Настало утро, убывающая луна стояла высоко в небе. Все стены были покрыты убитыми и умирающими; тех, кто способен держать оружие, там уже практически не осталось. Уцелевшие греки бросились домой, к своим семьям, в надежде спасти их от изнасилований и грабежей, которые уже начались. Венецианцы устремились к гавани, генуэзцы – в относительно безопасную Галату. В бухте оказалось на удивление спокойно: большинство турецких моряков уже сошли на берег, опасаясь, как бы сухопутная армия не обогнала их по части захваченных женщин и награбленного добра. Венецианский военачальник, не встретив никакого сопротивления, приказал морякам разрубить заградительный бон, после чего небольшая флотилия из 7 генуэзских судов и полудюжины византийских галер, до самых планширов заполненных беженцами, направилась в Мраморное море и беспрепятственно прошла через Геллеспонт.

К полудню по улицам текли реки крови. Дома были разграблены, женщины и дети изнасилованы или посажены на кол, церкви разрушены, иконы вырваны из окладов, книги выдраны из корешков. От императорского дворца во Влахернах остался один пустой остов, самая чтимая имперская икона, Богоматери Одигитрии, была разрублена на четыре части и уничтожена.

Однако самые ужасные сцены разыгрались в соборе Св. Софии. Шла уже заутреня, когда прихожане услышали, как к церкви приближаются голоса турок. Немедленно были закрыты большие бронзовые ворота, но вскоре османам удалось вломиться в собор. Самых бедных и наименее привлекательных из прихожан зарезали на месте; остальных увели в турецкие лагеря – ожидать своей судьбы. Священники продолжали вести богослужение до той самой минуты, пока их не убили прямо в алтаре.

Султан Мехмед пообещал своим людям предоставить традиционные три дня на разграбление города, но не возникло никаких протестов, когда он остановил бесчинства вечером первого же дня. К тому времени уже мало чего осталось грабить – турецкие солдаты были всецело заняты дележом добычи и забавами с пленницами. В конце дня Мехмед, в сопровождении верховных министров, имамов и отряда янычар, медленно подъехал к собору Св. Софии. Спешившись у центрального входа, Мехмед зачерпнул в ладонь горсть земли и, демонстрируя жест покорности, посыпал ею свой тюрбан. После этого султан вошел в великий собор. Направляясь к алтарю, Мехмед остановил одного из солдат, который раскалывал мраморный пол. Дозволенный грабеж, сказал ему султан, не подразумевает разорение общественных зданий. По его указанию верховный имам взошел на кафедру и возвестил: нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его. Султан коснулся своим тюрбаном пола – в молитвенном и благодарственном жесте. Собор Св. Софии отныне стал мечетью.

Покинув храм, Мехмед пересек площадь и подошел к старому, полуразрушенному дворцу императоров, заложенному Константином Великим одиннадцать с половиной столетий назад. Бродя по древним залам и поднимая своими туфлями пыль с мозаичного пола, выложенного галькой – образцы такой мозаики сохранились до наших дней, – высокообразованный султан, по утверждению источников, бормотал строки из поэмы «Шах-намэ» («Книга царей») персидского поэта Фирдоуси.

В двадцать один год султан Мехмед удовлетворил свои амбиции: Константинополь у его ног.

Эпилог

Известие о падении Константинополя было с ужасом воспринято во всем христианском мире. Истории о его обороне и взятии, рассказанные беженцами, превратились в настоящую легенду. Рассказчикам, конечно, доверяли, сомнение вызывало лишь одно – гибель императора Византии: сразу же стали циркулировать слухи, что ему удалось спастись. И все-таки подавляющее число источников – включая Сфрандзи, ближайшего друга Константина, с которым василевс, несомненно, продолжал бы поддерживать связь, если бы выжил, – со всей определенностью указывают на то, что император погиб во время сражения. Согласно одной из версий, турецкие солдаты опознали его тело по имперским орлам, изображение которых было вышито на ботинках василевса. В этом случае Мехмед не дозволил бы поместить тело императора в гробницу или даже в простую могилу – она, несомненно, стала бы местом паломничества византийцев, и Константина похоронили тайно. Но скорее всего его труп так и не был идентифицирован, и последнего императора Византии захоронили анонимно вместе с его товарищами по оружию в общей могиле.

Восточная Римская империя была основана Константином Великим в понедельник, 11 мая 330 г., а прекратила свое существование во вторник, 29 мая 1453 г. В течение этих 1123 лет и 18 дней 88 персон мужского и женского пола занимали императорский трон – мы не берем здесь в расчет тех семерых деятелей, что узурпировали его во время латинской оккупации. Из этих восьмидесяти восьми несколько императоров – сам Константин, Юстиниан, Ираклий, два Василия, Алексей Комнин – обладали подлинным величием; считанное число правителей – Фока, Михаил III, Зоя и Ангелы – были вполне презренными личностями. Подавляющее же число императоров являлись храбрыми, честными, богобоязненными людьми, которые делали все, что в их силах, для блага государства – с большей или меньшей степенью успеха. Возможно, Византии и не удавалось жить в соответствии со своими высшими идеалами, но уж конечно, она не заслуживает той репутации, которую приобрела в XVIII–XIX вв. – в основном благодаря Эдуарду Гиббону. Имеющиеся у нас сведения позволяют говорить о том, что Византия являлась глубоко религиозным обществом, в котором неграмотности – по крайней мере в среднем и высшем социальных классах – практически не существовало и в котором императоры славились своей ученостью. Это было единственное государство, в значительной мере сохранившее античное наследие в те века, когда на Западе свет знания почти угас. Наконец, Восточная империя произвела на свет поразительный феномен византийского искусства. Возможно, оно было ограничено рамками великой мистерии христианской веры, однако внутри этих рамок достигало такой степени экзальтации, какой не удавалось и до сих пор не удалось добиться ни одному другому искусству. Такие шедевры, как деисус[110]110
   Деисус – в христианской церкви иконописная композиция, в центральной части которой изображен Христос, а по сторонам – обращенные к нему в молитвенных позах Богоматерь и Иоанн Предтеча.


[Закрыть] в южной галерее собора Св. Софии и «Анастасис» в пареклесии церкви монастыря Спасителя в Хоре, можно отнести к самым возвышенным творениям человеческого духа. Указания, которые давались византийским художникам и мастерам мозаики, являлись достаточно простыми: «воспроизводить дух Божий». Это был очень грозный вызов – западные художники весьма редко предпринимали попытки такого рода. А вот в церквях и монастырях христианского Востока мы видим, что поставленная перед художниками грандиозная задача выполнена с блеском.

Один из крупнейших специалистов Новейшего времени по греческому миру, Роберт Байрон, утверждал, что величие Византии заключалось в слиянии римского тела, греческого разума и восточной, мистической души. Действительно, уникальный характер империи в значительной степени определяется сочетанием этих трех качеств; в чисто житейском плане византийцы были такими же людьми, как и все мы, – жертвами тех же слабостей и тех же искушений, заслуживающими и похвалы, и порицаний. Но чего они точно не заслуживают – так это многовекового забвения, на которое мы их осудили.

Византийцы совершили немало глупостей, безрассудств и предосудительных деяний. Но многое должно быть им прощено и за ту красоту, которую они оставили после себя, и за тот героизм, с которым они и их храбрый император встретили свой конец, – об этом великом подвиге с равной гордостью вспоминали как победители, так и побежденные. Вот почему пять с половиной столетий спустя во всем греческом мире вторник продолжает считаться самым несчастливым днем недели. И вот почему на турецком флаге до сих пор изображается не полумесяц, а луна на ущербе – напоминая нам о том, что луна была в своей последней четверти, когда Константинополь окончательно пал. Главным же зримым напоминанием о происшедшем – за исключением великого собора Св. Софии – являются сухопутные стены, полуразрушенные, деформированные, но до сих пор простирающиеся от моря до моря: им суждено было стать самым величественным и самым трагическим памятником города.

Вкладка

Порфировая скульптурная группа IV в.; считается, что изображает тетрархов Диоклетиана; расположена в юго-западном углу базилики Св. Марка в Венеции (фото из собрания рисунков Роберта Хардинга).

Св. Иоанн Златоуст. Мозаика IX в., расположенная в северном тимпане собора Св. Софии, Стамбул (фото из собрания научного центра Думбартон-Окс, Вашингтон).

Церковь Св. Ирины, Стамбул (фото из собрания Сони Хеллидей).

Интерьер церкви Св. Ирины, Стамбул (фото Дж. Пауэлла).

Феодосий Великий, или Валентиниан I, – бронзовая статуя конца IV в., находится рядом с церковью Св. Сеполеро в Барлетте, Италия (фото из собрания Мэнселл).

Феодосиева стена (фото Ф. Бёрча, собрание Сони Хеллидей).

Апсида базилики VI в. Сант-Аполлинаре-ин-Классе, Равенна, Италия (фото из собрания Мэнселл).

Так называемая «слоновая кость Барберини» VI в.; изображен, по-видимому, император Анастасий I; хранится в Лувре, Париж.

Надгробный бюст Карла Великого, ок. 1350 г.; собор в Аахене, Германия.

Равенна: два тимпана в мавзолее Галлы Плацидии VI в. Святой Лаврентий Мученик (вверху) и Поклонение Апостолов (внизу) (фото Рональда Шеридана).

Первый крестовый поход: отряд Петра Пустынника подвергается нападению со стороны турок-сельджуков. Национальная библиотека, Париж.

Анастасис (восстание из мертвых), фреска в апсиде южного пареклесия церкви монастыря Спасителя в Хоре, Стамбул (фото из собрания Сони Хеллидей).

Осада Константинополя, 1453 г.: корабли султана стягиваются в бухту Золотой Рог. Национальная библиотека, Париж.

Мехмед II, работа Джентиле Беллини. Национальная галерея, Лондон.

Богоматерь с Младенцем: статуэтка из слоновой кости, XI или XII в. Музей Виктории и Альберта, Лондон.

Император «Священной Римской империи» Оттон III на троне; иллюстрация из «Евангелия», изготовленного в Рейхенау или при императорском дворе ок. 998 г. Баварская государственная библиотека, Мюнхен (фото из собрания Хирмера).

Собор Св. Софии сегодня, Стамбул (фото из собрания Сони Хеллидей).

Христос Пантократор. Мозаика, ок. 1150 г. Кафедральный собор в Чефалу, Сицилия.

Монастырь Богоматери Перивлепты, конец XIV в., Мистра, Греция (фото из собрания Сони Хеллидей).

Император Фридрих Барбаросса. Ватиканская библиотека, Рим (фото из собрания Сони Хеллидей).

Турецкий янычар, работа Джентиле Беллини, конец XIV в. Британский музей, Лондон.

Крепость Румели-хисары на Босфоре, построенная султаном Мехмедом II в 1452 г., фото ок. 1914 г.