Текст книги "Властелин Колец 1-2-3 (пер. А. Кистяковского, В. Муравьева)"

– Кого искали, того не нашли, – сказал один. – А кого мы нашли?

– Это не орки, – сказал другой, отпустив рукоять меча, за которую взялся при виде Терна в руке Фродо.

– Может, эльфы? – неуверенно вымолвил третий.

– Нет! Это не эльфы, – заметил четвертый, самый высокий и, судя по осанке, их предводитель. – Эльфы больше в Итилию не заходят. К тому же, как известно, эльфы – народ дивной красоты.

– Видать, мы вас своей красотой не удивили, – сказал Сэм. – Спасибо на добром слове. А вы, может, перестанете нас обсуждать, представитесь сами и объясните, зачем помешали отдыху двух усталых странников?

Высокий воин в зеленом угрюмо рассмеялся.

– Я Фарамир, военачальник Гондора, – сказал он. – Странников в здешних местах не бывает: либо вы служите Черным Силам, либо Светлым.

– Однако же ни то, ни другое неверно, – сказал Фродо. – При всем уважении к военачальнику Фарамиру мы тем не менее странники.

– Тогда немедля объявите, кто вы такие и куда путь держите, – сказал Фарамир. – Нам некогда разгадывать загадки или обмениваться любезностями. Да! И где третий ваш спутник?

– Третий?

– Да, такой вороватый молодчик: он мочил нос в пруду, вон там. Довольно гнусного вида существо. Верно, из породы орков-соглядатаев или их подручный. Но он каким-то чудом исхитрился от нас улизнуть.

– Не знаю, где он, – сказал Фродо. – Он наш случайный спутник, и я за него не в ответе. Но если он вам еще попадется, пощадите его: приведите или отошлите к нам. Это жалкая, заблудшая тварь, меня свела с ним судьба. Что же до нас, то мы – хоббиты из Хоббитании, северозападного края за многими реками. Меня зовут Фродо, сын Дрого, а это Сэммиум, сын Хэмбриджа, достойный хоббит, взятый мною в услуженье. Мы пришли издалека – из Раздола, или Имладриса, как он иначе зовется. – Тут Фарамир насторожился и стал слушать очень внимательно. – С нами было еще семеро; один погиб в Мории, с другими мы расстались в Парт-Галене за Рэросом: двое из них нашей породы, а еще – гном, эльф и два человека, Арагорн и Боромир из южного града Минас-Тирита.

– Боромир! – воскликнули все четверо.

– Боромир, сын наместника Денэтора? – сказал Фарамир, и лицо его странно посуровело. – Вы шли с ним? Это поистине новости, если это правда. Знайте же малютки-странники, что Боромир, сын Денэтора, был Верховным Стражем Белой Крепости и нашим воеводою – худо приходится нам без него. Так почему же вы оказались в одном отряде с Боромиром? Отвечайте скорее, солнце уже высоко!

– Тебе ведомы слова, за разгадкой которых Боромир отправился в Раздол? – отвечал вопросом Фродо.

 
Но в Имладрисе скуют опять
Сломанный меч вождя…
 

– Слова эти мне ведомы, – с удивлением сказал Фарамир. – И то, что они ведомы вам, говорит в вашу пользу.

– Так вот, Арагорн, о котором я упоминал, – владелец Сломанного Меча, – сказал Фродо. – А мы – невысоклики, о нас там тоже шла речь.

– Вижу, – задумчиво сказал Фарамир. – Вернее – вижу, что может быть и так. А Проклятие, которое добыл в бою Исилдур, – это что?

– Это пока сокрыто, – ответствовал Фродо. – Со временем, вероятно, разъяснится.

– Придется вас толком допросить, – сказал Фарамир, – а то все же непонятно, как вы забрели так далеко на восток и блуждаете в тени… – Он указал рукой и не стал называть горы. – Но это все потом, сейчас нам недосуг. Вам грозила гибель, недалеко прошли бы вы по этой дороге или окрестными холмами. Сегодня здесь будет большая сеча, и либо мы из нее не выйдем живыми, либо разгромим неприятеля и быстро отступим к Андуину. Я оставлю с вами двоих, для вашей охраны и ради моего спокойствия. Безрассудно доверять случайным встречным на здешних дорогах. Если я вернусь, поговорим подробнее.

– Прощай же! – сказал Фродо, низко поклонившись. – Думай обо мне как знаешь, но я – в дружбе со всеми, кто воюет против общего врага. Мы пошли бы на бой, если бы столь могучие и доблестные мужи, как вы, не побрезговали нашей помощью, а я бы мог пренебречь своим поручением. Да воссияют ваши мечи!

– Что ни говори, а невысоклики – народ учтивый, – усмехнулся Фарамир. – Прощай!

Хоббиты снова уселись, но поверять друг другу мысли и сомнения не стали: рядом, в рассеянной тени лавров, стояли двое стражей. Они то и дело снимали повязки с лица – уж очень парило, – и Фродо видел светлокожих, темноволосых и сероглазых мужчин, полных достоинства и суровой печали. Разговаривали они вполголоса, сперва на всеобщем языке, но как-то по-старинному; потом зазвучало иное наречие. Фродо ушам не поверил, услышав эльфийский язык, правда немного измененный, и принялся удивленно разглядывать воинов, ибо понял, что они – южные дунаданцы, потомки властителей Заокраинного Запада.

Наконец он решился заговорить с ними: они отвечали медлительно и немногословно. Звали их Маблунг и Дамрод, они были дружинниками Гондора, итильскими Следопытами, ибо их предки жили в Итилии, покуда она не была завоевана. Из таких, как они, наместник Денэтор составил передовые отряды, воины Следопыты втайне переправлялись через Андуин (где и как, они, конечно, не сказали) и набегами громили и рассеивали орков и прочую солдатню Саурона между Великой Рекой и Эфель-Дуатом.

– Отсюда до восточного берега Андуина около десятка лиг, – сказал Маблунг. – Так далеко мы редко заходим. Но нынче случай особый: подкарауливаем хородримцев, будь они сто раз неладны!

– Да, беда с этими южанами! – подтвердил Дамрод. – Говорят, в старину Гондор даже торговал с хородскими царьками, хотя дружбы с ними никогда не было. Прежде владычество Гондора простиралось до устьев Андуина, и Умбар, самое ближнее их царство, был вассальным. Но это дела давние, много жизней утекло с тех пор. Умбар отложился, о прочих долго ничего не было известно. Лишь недавно узнали мы, что Враг соблазнил их посулами власти и наживы и они ему предались – издавна, как многие царства Востока, склонялись они к нему. Увы, дни Гондора сочтены, и недолго выстоят стены Минас-Тирита, ибо велико могущество Врага и непомерна его злоба.

– Но все же мы не сидим сложа руки и, сколько можем, препятствуем его умыслам, – сказал Маблунг. – Треклятые южане выслали огромное войско, будто без них мало полчищ собрал за стенами Мордора властелин Черного Замка, и оно шествует по древним дорогам, когда-то проложенным мастерами-строителями Гондора. Идут в открытую, не стерегутся: видно, уповают на могущество своего нового владыки, думают, что одна тень его воли оборонит их. Ну, мы их немного проучим. Несколько дней назад нас оповестили, что войско их на подходе и передовой отряд появится еще до полудня там, наверху, где развилиной проходит большак. Большак-то проходит, а они не пройдут. Фарамир их не пропустит: он теперь наш всегдашний предводитель в смертельных схватках. Но его смерть минует и судьба щадит – может статься, для горшей участи.

Разговор прервался: все замолкли и прислушались. Застыла настороженная тишь. Сэм выглядывал из своего папоротникового укрытия и зорким хоббитским глазом видел, что люди кругом прибывали и прибывали: крались по склонам в одиночку или длинными вереницами, хоронясь близ лесочков и рощиц, иные пробирались по траве и сквозь кустарник, почти невидимки в своем пятнистом буро-зеленом облачении. Все были в нахлобученных капюшонах, в зеленых рукавицах и вооружены, как Фарамир и его спутники. Прошли и бесследно исчезли средь бела дня. Высоко стояло полуденное солнце. Тени укоротились.

«Где-то наш оглоед Горлум? – подумал Сэм, забираясь в папоротник поглубже, чтоб не припекало. – Примут его за орка – мокрого места не оставят. А тут еще Желтая Морда так и норовит изжарить. Ну, ему к переделкам не привыкать: авось уцелеет».

Он разлегся возле Фродо, задремал – и проснулся от дальнего пенья рогов. Проснулся, сел и огляделся: солнце светило вовсю и пекло немилосердно, их стражи замерли начеку в тени деревьев. Рога затрубили громче – и совсем неподалеку, на горе. Сэму послышался боевой клич и дикие вопли, но это подальше, словно из какой-то пещеры. Потом грохот битвы докатился до них: казалось, дерутся почти рядом. Сталь скрежетала о сталь, мечи со звоном врубались в железные шлемы и глухо ударяли о щиты, крики мешались с отчаянным визгом, и разносился громозвучный клич: Гондор! Гондор!

– Будто сто кузнецов враз за работой, – сказал Сэм Фродо. – Ближе-то лучше бы не надо.

Но битва еще приблизилась.

– Вот они! – крикнул Дамрод. – Глядите-ка! Десяток-другой южан прорвал засаду: бегут вниз с дороги. Удирают со всех ног, а наши не отстают, и Фарамир впереди всех!

Сэм не пожелал упустить зрелище, пошел к стражам, взлез на высокий лавр и увидел, как смуглые люди в красном сломя голову мчатся по склону, а за ними – зеленые воины, с маху рубя их на бегу. Тучей летели стрелы. Вдруг с пригорка над их убежищем рухнул, ломая деревца, человек и чуть не придавил Фродо, распластавшись лицом вниз за несколько футов от него. Зеленоперые стрелы торчали из-под золотого наплечника, алый плащ был изорван, медный пластинчатый панцирь разрублен, черные космы, переплетенные золочеными нитями, намокли от крови. Его коричневая рука сжимала рукоять сломанного меча.

Так Сэм впервые увидел, как страшно люди бьются друг с другом, и ему это очень не понравилось. Он был рад, что хоть мертвого лица не видно. «Интересно, – подумал он, – как его звали, откуда он родом, злое у него было сердце или же его обманом и угрозами погнали в дальние края; может, ему вовсе не хотелось воевать, и он лучше остался бы дома», но эти мысли унеслись точно дым, ибо едва Маблунг шагнул к мертвецу, как накатился неимоверный грохот. Голосили, вопили, орали, но все заглушал трубный вой, а потом землю сотряс топот, будто рушились тяжеленные бревна.

– Берегись! Берегись! – крикнул другу Дамрод. – Оборони нас валары! Мумак! Мумак!

С изумленьем, ужасом и восторгом увидел Сэм громадного зверя, сметающего деревья на пути вниз. Огромный, как дом, да нет, куда больше любого дома, он показался хоббиту живой горой в серой коже. У страха глаза велики, а он их вдобавок разинул, но хородский мумак и правда был зверем невиданной величины, теперь таких в Средиземье уже не осталось, нынешняя его отдаленная родня – пигмеи рядом с ним. Он мчался прямо на них, но свернул и прогрохотал мимо за несколько ярдов: ножищи его были как деревья, ушищи хлопали, как паруса, длинный хобот подъят, будто грозный, готовый наброситься змей, маленькие глазки воспалены; из-под задранных, будто рога, бивней в золотых кольцах хлестала кровавая пена. Алая с золотом изодранная попона волочилась за ним; на спине его застряли обломки боевой башни, сокрушенной о деревья; и крохотный человечек отчаянно цеплялся за его шею – могучий воин, исполин среди смуглингов.

Страшный зверь промчался, разметав рощу и разломав каменный водоем. Стрелы свистели вокруг него и отскакивали от его толстенной шкуры. Южане и гондорцы бежали перед ним; кто попадался, тех он хватал хоботом и расшибал об землю. Вскоре он исчез из виду, трубя и топоча. Что с ним сталось – этого Сэм не узнал: может, он еще долго носился по пустошам, пока не сгинул в чужих краях или не угодил в глубокую яму, а может, с разгону добежал до Великой Реки и в ней утонул.

Сэм восхищенно перевел дыхание.

– Олифант! – выговорил он. – Есть, значит, олифанты, и я одного видел. Вот это жизнь! Но дома-то кто мне поверит? Ну, если больше ничего не покажут, я пошел спать.

– Спи, пока можно, – сказал Маблунг. – Но скоро начальник вернется, если он жив, конечно; а как вернется, так мы немедля и в путь. Лишь только Враг проведает о кровавой битве, сразу вышлет за нами погоню.

– Ну и уходите, только не топочите! – сказал Сэм. – Не мешайте мне спать, я всю ночь провел на ногах.

Маблунг рассмеялся.

– Сомневаюсь, что Фарамир оставит вас здесь, господин Сэммиум, – сказал он. – Впрочем, увидите сами.

Сэму казалось, что он проспал несколько минут; между тем проснулся он часа через три, когда возвратился Фарамир и с ним много-много людей; все, кто уцелел в битве, собрались на склоне холма – человек двести или триста. Они расселись широким полукругом, Фарамир сидел посредине, перед ним стоял Фродо. Это походило на странное судилище.

Сэм выполз из папоротников, никем не замеченный, и пристроился к человеческому полумесяцу с краю; оттуда было хорошо видно и слышно, и он глядел во все глаза и не пропускал ни одного слова, готовый, ежели что, тотчас ринуться на выручку хозяину. Повязка больше не скрывала лицо Фарамира, суровое и властное; его устремленные на Фродо серо-стальные глаза глядели остро, проницательно и раздумчиво.

Сэм скоро понял, что Фарамиру подозрительны недомолвки Фродо, из-за которых неясно, зачем он шел с Отрядом от Раздола, почему расстался с Боромиром и куда направляется теперь. То и дело заводил он речь о Проклятии Исилдура: словом, явно раскусил, что самое важное от него скрывают.

– Раз невысоклик отважится взять на себя Проклятие Исилдура, – настаивал он, – и раз ты и есть тот невысоклик, значит, тебе известно, что это за Проклятие, и ты предъявил его Совету, о котором говоришь, а Боромир видел его. Так или не так?

Фродо не отвечал.

– Так! – сказал Фарамир. – Ты скрытничаешь, однако же все, что касается Боромира, касается и меня. Согласно былинам, Исилдура поразила оркская стрела, но стрел этих что песчинок в реке, и едва ли воитель Гондора Боромир принял бы одну из них за роковое знамение. Ты что же, был хранителем этого неведомого Проклятия? Оно сокрыто, сказал ты, не ты ли его сокрыл?

– Нет, сокрыл его не я, – сказал Фродо. – Оно не принадлежит мне, и нет его владельца среди смертных, ни самых великих, ни самых ничтожных. Если кто и вправе владеть им, то это Арагорн, сын Арахорна, наш предводитель от Мории до Рэроса; я о нем говорил.

– Почему он, а не Боромир, страж Крепости, воздвигнутой сынами Элендила?

– Потому что Арагорн по отцовской линии прямой потомок Исилдура, сына Элендила. Он опоясан Элендиловым мечом.

Изумленным гулом отозвалось собрание на эти слова. Послышались возгласы:

– Меч Элендила! Меч Элендила скоро заблещет в Минас-Тирите! Добрые вести!

Но Фарамир и бровью не повел.

– Может быть, – сказал он. – Но столь великие притязания надобно подтвердить, и, коли этот Арагорн явится в Минас-Тирит, от него потребуют бесспорных доказательств. Пока что – а я был там шесть дней назад – не явился ни он и ни кто другой из твоего Отряда.

– Боромир признал его притязания, – сказал Фродо. – Да будь здесь Боромир, он бы и ответил тебе на твои вопросы. Уже давно расстались мы с ним у Рэроса, и он направлялся прямиком в вашу столицу; наверно, по возвращении туда ты все от него узнаешь. Ему, как и всем остальным, было известно, зачем я в Отряде: Элронд из Имладриса объявил об этом всему Совету. Мне было дано поручение, оно привело меня сюда, но я не волен открыть его никому более. Скажу только, что тем, кто насмерть бьется с Врагом, не пристало меня задерживать.

Фродо говорил горделиво, хоть на сердце у него, верно, кошки скребли, и Сэм его мысленно одобрил. Но Фарамир не унимался.

– Так! – сказал он. – Ты, стало быть, советуешь мне не мешаться в чужие дела, уходить восвояси и отпустить тебя на все четыре стороны. Дескать, Боромир мне все объяснит, когда вернется. Вернется, говоришь ты! Ты был другом Боромиру?

Фродо живо припомнилось, как Боромир напал на него, и он замешкался с ответом. Взгляд Фарамира стал жестче.

– Много тягостей и невзгод вынесли мы бок о бок с Боромиром, – вымолвил наконец Фродо. – Да, я был ему другом.

Фарамир мрачно усмехнулся:

– И тебе горько было бы узнать, что Боромира нет в живых?

– Конечно, горько, – удивленно ответил Фродо. Он взглянул Фарамиру в глаза и оторопел. – Нет в живых? – сказал он. – Ты хочешь сказать, что он погиб и тебе это известно? Или ты просто испытуешь меня пустыми словами? Хочешь обманом вывести меня на чистую воду?

– Я даже орка не стану обманом выводить на чистую воду, – сказал Фарамир.

– Как же он погиб, откуда ты знаешь об этом? Ты ведь сказал, будто никто из нашего Отряда к вам в столицу не явился?

– О том, как он погиб, я надеялся услышать от его друга и спутника.

– Но я оставил его живым и здоровым. И насколько мне известно, он жив и поныне. Правда, гибель подстерегает нынче на каждом шагу.

– Да, на каждом шагу, – подтвердил Фарамир. – И гибельнее всего – предательство.

* * *

Сэм слушал, слушал – и так рассердился, что потерял всякое терпение. Последние слова Фарамира его доняли: он выскочил на средину полукруга и обратился к хозяину.

– Прошу прощения, сударь, – сказал он, – только, по-моему, уже хватит с вас колотушек. Кто он такой, чтобы эдак вам дерзить? После всего-то, что вам пришлось вынести ради них же, Громадин неблагодарных!

Вот что, начальник! – Он встал перед Фарамиром, руки в боки, с таким же видом, с каким распекал хоббитят, «по нахалке» отвечавших ему на строгий вопрос, что это они поделывают в чужом фруктовом саду. Послышался ропот, но большей частью воины ухмылялись: уж очень было забавно глядеть на их сурового предводителя, сидевшего на земле лицом к лицу с широко расставившим ноги разъяренным малышом-хоббитом, – такое не каждый день увидишь! – Вот что я тебе скажу, – продолжал Сэм. – Ты на что это намекаешь, а? Кончай ходить вокруг да около, говори прямо, а то дождешься, что набежит сто тысяч орков из Мордора! Если ты думаешь, что мой хозяин прикончил вашего Боромира и убежал, то не знаю, где твоя голова, – но хоть не виляй! И не забудь сказать нам, что дальше-то делать собираешься. Жалко вот, между прочим, что некоторые на словах самые главные противники Врагу, а другим становятся поперек дороги, хотя другие-то, может, не меньше ихнего делают. То-то бы Враг на тебя сейчас порадовался: решил бы, что у него новый дружок объявился!

– Тише! – сказал Фарамир без малейшего гнева. – Не мешай говорить своему хозяину, он не в пример умнее. Я и без тебя знаю, что медлить нам опасно, однако улучил время, дабы разобраться в трудном деле. Будь я поспешлив, как ты, я бы давно уже вас зарубил, ибо мне строго-настрого велено убивать всех, кто обретается здесь без позволения властителя Гондора. Но мне претит всякое ненужное и даже необходимое убийство. И слов я на ветер не бросаю, будь уверен. Сядь рядом с хозяином и помолчи!

Сэм плюхнулся на землю, красный как рак. Фарамир снова обратился к Фродо:

– Ты спросил, откуда я знаю, что сына Денэтора нет в живых. Дурные вести крылаты. А ночью, как говорится, сердце сердцу весть подает. Боромир – мой родной брат.

Скорбная тень омрачила его лицо.

– Тебе памятно что-нибудь из богатырского доспеха Боромира?

Фродо немного подумал, опасаясь новой ловушки и недоумевая, чем это все может обернуться. Ему едва ли не чудом удалось спасти Кольцо от свирепой хватки Боромира, а как уберечь его в окруженье могучих витязей – этого он не представлял. Сердце его, однако, чуяло, что Фарамир, с виду очень похожий на брата, осмотрительнее, мудрее и надежнее его.

– Да, я помню рог Боромира, – сказал он.

– Ответ верный и, судя по всему, правдивый, – сказал Фарамир. – Вспомни как следует, яви его перед глазами: это был рог восточного тура, оправленный серебром, с начертанием древних рун. Во многих поколениях наследовал его старший сын, и есть поверье, что если он затрубит в роковой час в древних пределах Гондора, то зов его будет услышан.

За пять дней до того, как я отправился в Итилию, одиннадцать дней назад, как ныне, предвечерней порой, я слышал этот зов: доносился он, казалось, с севера, но доносился глухо, словно бы чудился. Дурным предзнаменованьем сочли это мы с отцом, ибо от Боромира с его ухода не было вестей и ни один пограничный страж не дал знать о его возвращении. А на третьи сутки мне было диковинное виденье.

Я сидел туманной ночью под бледной молодой луной на берегу Андуина, следил за его медленными водами и слушал скорбное шуршанье камышей. Мы несем ночной прибрежный дозор напротив Осгилиата, захваченного врагами: они переправляются и разбойничают. Но в тот полночный час все было тихо. И вдруг я увидел, или мне померещилась на воде серебристо-серая лодка чужеземного вида, с высоким гребенчатым носом; она плыла сама по себе.

Я похолодел, ибо ее окружало мертвенное сиянье, однако же встал, спустился к берегу и вошел в воду, влекомый неведомой силой. И лодка повернула ко мне и медленно проплыла вблизи, и я не отважился протянуть руку и остановить ее. Она глубоко осела, словно под тяжким грузом; казалось, она заполнена почти до краев прозрачной, светящейся водой; и в воде покоился мертвый витязь.

Он был весь изранен, сломанный меч лежал у него на коленях. Это был мой брат Боромир: я узнал его меч и доспех, его любимое лицо. Не было с ним лишь его рога, и незнаком был мне его пояс, точно из золотых листьев. Боромир! – воскликнул я. – Где твой рог, Боромир? Куда плывешь ты, о Боромир? – но он уж скрылся из виду. Лодку подхватило течение, и она, мерцая, исчезла в ночи. Сон это был или явь, не знаю, однако пробуждения не было. Я уверен, что он мертв и тело его уплыло вниз по Великой Реке.

– Увы! – сказал Фродо. – В твоем сновидении наяву я узнаю Боромира, каким помню его. Золотой пояс ему подарила Владычица Галадриэль. От нее же наши серые эльфийские плащи. А вот – брошь из Лориэна. – Он притронулся к зеленовато-серебряной застежке под горлом.

Фарамир присмотрелся к ней.

– Красивая брошь, – сказал он. – Да, той же выделки. Так значит, путь ваш лежал через Лориэн? Встарь он звался Лаурелиндоренан, и уж давным-давно там не ступала нога человека, – тихо прибавил он, с новым изумлением глядя на Фродо. – Ну что ж, теперь мне понятней многое, что показалось странным. Не поведаешь ли ты мне еще что-нибудь? Ибо горестно думать, что Боромир погиб один вблизи родного края.

– Ничего не могу я поведать тебе в утешение, – сказал Фродо. – А твой рассказ мне кажется зловещим, но не более. Тебя посетило видение, призрак злой судьбы, прошлой, а может быть, и грядущей. Если только это не вражеское наваждение. Я видел прекрасные лики древних воителей в заводях Мертвецких Болот, и это было его лиходейское волшебство.

– Нет, тут он ни при чем, – сказал Фарамир. – Его наваждения отвращают сердце, а мое было полно скорби и сострадания.

– Но как же такое могло случиться наяву? – спросил Фродо. – Пороги Тол-Брандира не минует невредимой никакая лодка, а Боромир собирался домой через Онтаву, степями Ристании. Возможно ли, чтобы полный воды челн проплыл водопадами и не перевернулся?

– Не знаю, – сказал Фарамир. – А лодка откуда?

– Из Лориэна, – сказал Фродо. – У нас их было три: мы прошли по Андуину на веслах до водопадов. Лодка эльфийская.

– Вы побывали в Сокрытой Стране, – сказал Фарамир, – но, кажется, чары ее остались для вас непостижны. Тем, кто виделся с Чаровницей из Золотого Леса, не след удивляться ничему. Смертным опасно покидать наш подлунный мир: вернутся они уж не теми, что были прежде. Так гласят легенды.

Боромир, о Боромир! – воскликнул он. – Что поведала тебе она, Владычица, неподвластная смерти? Что увидела она, что пробудила в твоем сердце? Зачем пошел ты в Лаурелиндоренан, а не отправился своей дорогой, не примчался свежим утром на ристанийском коне?

Он снова обернулся к Фродо и заговорил спокойно:

– И на все эти вопросы ты, наверно, мог бы дать ответ, о Фродо, сын Дрого. Пусть не здесь и не сейчас. Но чтобы ты не думал, будто меня обморочило наваждение, узнай, что рог Боромира возвратился наяву, но раздробленный надвое, топором или мечом. Осколки выбросило порознь: один нашли в камышах дозорные Гондора на севере, ниже впаденья Онтавы, другой выловили в андуинском омуте – он подвернулся пловцу. Странные случайности, однако смерти не утаишь, как говорится.

И вот теперь осколки рога, которым владел старший сын, лежат на коленях у Денэтора: он сидит на своем высоком престоле и ждет страшных вестей. Ты все-таки умолчишь о том, как был раздроблен рог?

– Умолчу о том, чего не знаю, – сказал Фродо. – Но коль не ошибся в подсчетах, слышал ты его в тот самый день, когда мы расстались, когда я и мой слуга оставили Отряд. И теперь твой рассказ полнит меня ужасом. Если Боромир попал в беду и был убит, то боюсь, что все остальные мои спутники тоже погибли – и сородичи, и друзья.

Быть может, ты перестанешь сомневаться во мне и отпустишь нас? Я устал, меня грызет скорбь и мучает страх. Но мне нужно нечто совершить или хоть попытаться, пока меня не убьют. Если из всех нас остались в живых лишь два невысоклика, так тем более надо спешить.

Возвращайся же, о Фарамир, доблестный военачальник Гондора, в свою столицу и защищай ее до последней капли крови, а мне позволь идти навстречу судьбе!

– Не много мне утешения в твоих речах, – сказал Фарамир, – однако же ты напрасно поддаешься страху. Если не эльфы из Лориэна, то кто, по-твоему, снарядил Боромира в последний путь? Не орки же, не прислужники Врага, да не будет он назван. Наверняка жив еще кто-нибудь из вашего Отряда.

Но что бы ни случилось близ нашей северной границы, ты, Фродо, очистился от подозрений. Раз я берусь в наши смутные дни судить о людях по их лицам и речам, то и с невысокликами, может статься, не ошибусь! Хотя, – и он наконец улыбнулся, – есть в тебе что-то странное, Фродо, – не эльфийское ли? И разговор наш куда важней, чем мне показалось сначала. Мне надлежит отвести тебя в Минас-Тирит к престолу Денэтора. По справедливости я буду достоин казни, если поступлю во вред своему народу. Так что нельзя торопиться с решением; а сейчас – в путь без проволочек.

Он вскочил на ноги и быстро распорядился. Воины его мигом разбились на мелкие отряды и поисчезали между деревьями и в тени скал. Вскоре остались только Маблунг и Дамрод.

– Вы, Фродо и Сэммиум, пойдете со мной и моими дружинниками, – сказал Фарамир. – Все равно дорога на юг для вас пока закрыта. Несколько дней она вся будет запружена войсками, и после нынешней засады наблюдение усилят вдесятеро. Да вы сегодня недалеко и ушли бы: вы еле на ногах держитесь. Мы тоже устали. У нас есть тут тайное прибежище, миль за десять отсюда. Орки и вражеские соглядатаи его еще пока не разведали, а если и разведают, голыми руками не возьмут: целого войска будет мало. Там мы отдохнем, и вы тоже. А наутро я решу, что делать дальше и как быть с вами.

Фродо оставалось лишь принять это настоятельное приглашение. Ведь и правда, идти через Итилию сразу после вылазки гондорцев стало гораздо опаснее прежнего.

Они тут же тронулись в путь: впереди – Маблунг и Дамрод, за ними Фарамир с хоббитами. Мимо пруда, где они купались, вброд через ручей, потом на высокий холм, а оттуда все вниз и вниз, на запад – пологим, тенистым лесным склоном. Фарамир примерился к хоббитский трусце, и вполголоса шла беседа.

– Мы прервались, – сказал Фарамир, – не только потому, что время не терпит, как напомнил мне господин Сэммиум, но чтобы не было лишних ушей, ибо кое-что надо обсудить втайне; я недаром перевел разговор на судьбу брата, пренебрегши Проклятием Исилдура. Ты о многом умолчал, Фродо.

– Я не солгал ни словом, хоть сказал и не всю правду, – отозвался Фродо.

– Я не корю тебя, – сказал Фарамир. – Ты с честью вышел из трудного испытания, и в уме тебе не откажешь. Однако я вижу и то, что стоит за твоими речами. С Боромиром дружен ты не был, и расстались вы худо. Он, видно, нанес обиду – и тебе, и господину Сэммиуму. Я очень любил Боромира и отомщу за его смерть, но я хорошо его знал. Должно быть, это случилось из-за Проклятия Исилдура – ведь из-за него распался ваш Отряд? Мне ясно, что это – могущественный талисман, из тех, какие порождают распри между соратниками, если верить старинным былям. Верно ли я угадал?

– Верно, да не совсем, – сказал Фродо. – Распри не было в нашем Отряде, было сомнение – куда направиться от Привражья. А старинные были, коли на то пошло, учат нас не ронять лишних слов, когда дело идет о… талисманах.

– Увы, значит, как я сразу подумал, ссора вышла с одним Боромиром. Он хотел доставить талисман в Минас-Тирит. Как печально сложилась судьба: тебе, который видел его последним, зарок смыкает уста, и ты не можешь рассказать мне о главном, о том, что было у него на сердце перед смертью. Заблуждался он или нет, не знаю, но уверен в одном: умер он достойно и превозмог себя. Лицо его было еще прекрасней, нежели при жизни.

Прости меня, Фродо, что я поначалу выпытывал у тебя лишнее о Проклятии Исилдура. Не ко времени это было и не к месту, но я не успел рассудить. Бой был тяжелый, и меня ожидали иные заботы. Но как только я вдумался, о чем у нас зашла речь, я тут же отвел ее в сторону. Ибо мы, правители града, причастны древней мудрости, закрытой от иных. Мы происходим не от Элендила, но в жилах у нас тоже течет нуменорская кровь. Мы из колена Мардила, которого оставил наместником, отправляясь на войну, великий князь Эарнур, последний в роду Анариона. Детей у государя не было, и с войны он не вернулся. С тех пор и правят у нас наместники, вот уже многие века.

Я помню, как Боромир еще мальчиком, когда мы вместе читали сказанья о наших предках и летописи Гондора, все время сердился, что наш отец – не князь. «Сколько же надо сотен лет, чтобы наместник стал князем, коли князь не возвращается?» – спрашивал он. «В иных краях хватало и десятка лет, – отвечал ему отец. – А в Гондоре недостанет и десяти тысяч». Увы, бедняга Боромир! Это тебе что-нибудь о нем говорит?

– Говорит, – сказал Фродо. – Однако же к Арагорну он всегда относился с почтением.

– Еще бы, – сказал Фарамир. – Если он признал его право на великокняжеский престол, значит, признал себя его подданным. Но до самых трудных испытаний дело не дошло. Кто знает, что было бы в Минас-Тирите, где война превратила бы их в соперников.

Но я отвлекся. Род Денэтора, сказал я, издревле сопричастен премудрости дней былых; в наших сокровищницах хранятся старинные книги и многоязычные письмена на ветхом пергаменте, на камне, на золотых и серебряных пластинах. Многое и прочесть у нас никто не сумеет, многое пылится под спудом. Я трудился над ними: мне ведомы начала знаний. Ради этих сокровищ наведывался к нам Серый Странник; еще ребенком я впервые увидел его, и дважды или трижды с тех пор.

– Серый Странник? – переспросил Фродо. – А как его имя?

– Мы его называли по-эльфийски, Митрандиром, – сказал Фарамир, – и ему это, кажется, было по нраву. «По-разному зовут меня в разных краях, – говорил он. – У эльфов я Митрандир, у гномов – Таркун, когда-то, на западе, о котором и молва стерлась, я звался Олорином, на юге я – Инканус, на севере – Гэндальф, на востоке я не бываю».