Текст книги "Волчье озеро"

Глава 24

Диссертация, изучающая методы психологического воздействия в культуре вуду, по крайней мере наводит на мысль о том, что определенный академический интерес к теме был. Безусловно, совпадение подозрительное, оно наверняка возбудило бы интерес присяжных, но едва ли, как говорят адвокаты, носило определяющий характер.

Другое дело – завещание. Обоснование первой части триады “мотив – средства – возможность” завещание обеспечивало. Завещание – это серьезно. Настолько серьезно, что перед тем, как думать о других вопросах, Гурни важно было понять, какова была природа такой благосклонности к Хэммонду, аж в размере двадцати девяти миллионов долларов, а также отчего ни Джейн, ни Ричард не сочли нужным об этом упомянуть.

Он достал телефон, набрал номер Джека Хардвика и оставил ему сообщение: “Скажи, что ничего не знал о мотиве в двадцать девять миллионов долларов. Потому что, если ты знал об этой небольшой детали и предпочел скрыть ее от меня, у нас с тобой большие неприятности. Перезвони мне срочно”.

Потом Гурни подумал позвонить Джейн, но решил, что лучше будет нанести неожиданный визит в шале, встретиться лицом к лицу сразу с Джейн и Ричардом, застать их врасплох. Он взял свою спортивную сумку, достал блокнот, вырвал из него страничку и быстро написал записку для Мадлен:

“Уже почти 11. Я недавно приехал из Платсберга. Ко мне приходил Гилберт Фентон. Сейчас поеду к Хэммондам – нужно решить один вопрос. Пожалуйста, позвони мне сразу, как вернешься”.

Он оставил записку около ее телефона на краю стола, надел лыжную куртку и уже собирался выходить, когда услышал, как повернулся ключ в двери. Дверь распахнулась, и в комнату вошла Мадлен; толстая шерстяная лыжная шапка съехала ей на глаза, а пуховик было наглухо застегнут. Она явно замерзла, и вид у нее был весьма угрюмый. Она захлопнула за собой дверь и односложно поприветствовала его.

– Где ты была? – Он сам удивился резкости своего голоса.

– Ездила немного погулять.

– Почему ты не оставила мне записку?

– Я не знала, куда поеду. Не думала, что уеду так надолго. Туман и этот лед… – Ее явно знобило. – Хочу принять горячую ванну.

– Куда ты ездила?

Казалось, она глубоко задумалась, а потом ответила:

– В одно место, которого уже не существует.

Гурни пристально посмотрел на нее.

– Я ездила к дому, где когда-то жили Джордж и Морин. Если бы я не знала, что там стоял дом, я бы никогда не поняла, что это за место. Дом придавило упавшее дерево. И должно быть, давно. Мох, хвоя. Все заросло.

– Так… что ты там делала?

– Ничего. Все так изменилось. Старая грунтовка, покосившийся забор… Все теперь кажется маленьким и убогим.

– Как ты нашла это место?

– По навигатору.

– Спустя все эти годы ты помнила адрес?

– Только название улицы. Там всего-то было четыре или пять домов. – Она потерянно вздохнула. – А теперь там вообще ничего нет.

– Ты кого-нибудь видела?

– Нет. – Ее снова передернуло. Она обхватила себя руками. – Я продрогла, мне нужно в ванну.

Гурни ужаснулся выражению ее лица. Конечно, оно отражало то, что было у нее внутри, и это было так непохоже на Мадлен, которую он знал. Или думал, что знал.

Она только сейчас заметила, что он в куртке.

– Ты куда-то собрался?

– Мне нужно к Хэммондам, выяснить кое-что.

– Ты на машине?

– Да.

– Будь осторожен. Так скользко…

– Знаю.

– Ну, я в ванну. – Она развернулась и пошла в туалет. Он проводил ее до двери.

– Мэдди, ты взяла один из джипов, по навигатору, по раздолбанной дороге добралась черт знает куда, полюбовалась на развалины старого дома, никого не встретила, и в тумане, продрогшая до костей, вернулась обратно? И это все? Этим ты занималась все утро?

– Ты что, допрашиваешь меня?

Он подумал, что она права. Эта дурная привычка включалась, когда он беспокоился.

Мадлен уже закрывала дверь, но он остановил ее вопросом:

– Все это как-то связано с тем парнем, что утонул?

– Что все?

– Все это. Странное поведение. Эта обзорная экскурсия. Эта вымершая улица.

– Дэвид, я правда хочу принять ванну.

– Что за тайны? Я спросил тебя про этого парня, который утонул? Кстати, как он утонул?

– Он провалился под лед.

– Ты его знала?

– Да. Там было немного ребят моего возраста, особенно зимой.

– Кто-то из них еще живет там?

– Тридцать лет спустя? Понятия не имею. Да если бы и были, вряд ли я узнала бы кого-нибудь.

Гурни поймал себя на том, что понимающе кивает – это был еще один из его рабочих приемов, рассчитанный на то, чтобы завоевать доверие собеседника. Ему стало неловко за столь фальшивый жест, и он немедленно прекратил. Он должен был быть предельно бдителен, чтобы успешно отделять роль детектива от роли мужа. Когда она уже почти закрыла дверь, он попробовал задать еще один вопрос.

– Почему он провалился под лед?

Она придержала дверь.

– Он выехал на мотоцикле на замерзшее озеро. Лед треснул.

– Сколько ему было?

– Он всем говорил, что шестнадцать. А потом выяснилось, что ему едва было пятнадцать.

– Там кто-то был, когда это произошло?

– Только его девушка.

– А ты хорошо была с ним знакома?

– Не очень.

На ее лице промелькнула грустная улыбка.

После рассказа Мадлен ему было не по себе, в шале он ехал, весь погруженный в свои мысли. На середине пути в тумане прямо перед машиной метнулся крупный серый зверь. Гурни резко ударил по тормозам, а тот отпрыгнул в темноту соснового леса и скрылся.

Дверь в шале ему открыла Джейн. С тревожной улыбкой она поздоровалась.

– Дэвид, что-то случилось?

– Я могу войти?

– Конечно. – Она отступила назад, пропуская его в прихожую.

– Ричард дома?

– Он отдыхает. Могу ли я чем-то помочь?

– Будет лучше, если я поговорю с вами обоими.

– Конечно, если это так важно.

Она замешкалась на секунду и пошла за Ричардом. Через минуту вернулась и провела Гурни к креслу у камина, а сама присела на ручку соседнего кресла и стала нервно теребить волосы на виске.

– Ричард сейчас придет. Что-то случилось?

– У меня возникла пара вопросов.

– Каких?

Прежде чем Гурни успел ответить, в комнату вошел Ричард и сел в кресло. Он профессионально приветливо улыбался.

Гурни решил перейти сразу к делу.

– Сегодня утром ко мне приходил Фентон. Он рассказал мне кое-что неожиданное.

Джейн нахмурилась.

– Я бы не стала доверять словам этого человека.

Гурни обратился к Хэммонду.

– Фентон сказал мне, что вы являетесь наследником огромного состояния.

Ричард был непроницаем.

– Это правда?

– Да, это так.

Предвидя очевидный вопрос, Джейн заговорила.

– Я не стала этого упоминать, испугавшись, что у вас сложится неверное впечатление.

– Почему?

– Вы привыкли иметь дело с преступниками, готовыми на все ради наживы. Я боялась, что завещание Итана поведет вас по ложному пути.

– По ложному пути?

– Из-за всего того бреда, что говорил Фентон, я боялась, вы можете подумать, что Ричард с помощью гипноза заставил Итана переписать завещание, хотя это в принципе невозможно. Это была полностью идея Итана – своеобразная встряска для Пейтона, в попытке исправить его.

– Если быть предельно честным – угроза, – мягко сказал Хэммонд. – Навязчивая попытка исправить его поведение. Посыл был прост: возьми себя в руки или останешься ни с чем. Итан был непреклонен в своем решении изменить брата во что бы то ни стало.

– В действительности деньги никогда не предназначались Ричарду, – добавила Джейн. – Более того, когда завещание будет оформлено и Ричард войдет в права наследования, он намерен отказаться от денег.

Гурни повернулся к Хэммонду.

– Непросто отказаться от двадцати девяти миллионов.

Гурни встретился взглядом с этими неморгающими сине-зелеными глазами.

– У меня в жизни было достаточно денег, чтобы понять, что они есть на самом деле. Когда ты беден, ты придаешь деньгам чрезмерное значение, думая, что богатство может изменить твою жизнь. И только заполучив много денег, осознаешь предел своих возможностей. Мой отец сколотил огромное состояние, но так никогда и не стал счастливым.

Гурни откинулся на спинку кожаного кресла и уставился в погасший камин.

– Скрываете ли вы еще что-то, боясь, что я могу это неверно истолковать?

– Нет, – пролепетала Джейн, – больше ничего.

– А что насчет телефонных звонков жертвам?

– Вы имеете в виду звонки, якобы сделанные в день смерти?

– Да.

Джейн зло сжала губы:

– Это все Фентон.

– В смысле?

– Он утверждает, что нашел второй мобильный в ящике ночного столика Ричарда. Но Ричард этим ящиком не пользовался, и телефона этого раньше никогда не видел.

– Вы хотите сказать, что Фентон его подбросил.

– Видимо, да.

– Такое тоже возможно.

– Предполагаю, Фентон не сказал, что Ричарда проверяли на детекторе лжи и он прошел эту проверку?

– Нет, этого он не упомянул.

– Ну конечно! Видите, как он поступает? Он говорит только то, что очерняет Ричарда, и ни слова о том, что доказывает его невиновность!

Хэммонд, похоже, не впервой проходил через все это и, казалось, был утомлен.

– Вы хотели узнать что-то еще?

– Также он коснулся темы вашей докторской диссертации о вуду.

– Бог ты мой. И каково же его мнение?

– Он утверждает, что в ней чувствуется ваш интерес к использованию контроля над сознанием.

Джейн в негодовании всплеснула руками.

Гурни посмотрел на Хэммонда.

– Вы действительно находите связь между проклятиями вуду и гипнозом в вашей диссертации?

– Это был беспристрастный анализ саморазрушительных психических состояний, вызываемых шаманами у их жертв. Я могу дать вам диссертацию, но сомневаюсь, что она вам чем-то поможет.

– Давайте оставим этот вопрос открытым, вдруг диссертация нам еще пригодится.

– Что-нибудь еще?

– Всего один последний вопрос. Итан Голл был геем?

Хэммонд замялся.

– Какое отношение это имеет к делу?

– Мне кажется, в этом деле может скрываться нечто, связанное с сексуальной ориентацией. Не могу пока сказать, насколько это значимо.

– Итан был слишком занят, чтобы отвлекаться на любовные дела. Он полностью посвящал себя перевоспитанию заблудших душ в этом мире.

В его голосе послышался надрыв, и это вызвало у Гурни интерес. Но прежде чем он спросил, Хэммонд ответил сам.

– Признаюсь, Итан мне нравился. Но я в этом смысле был ему неинтересен.

Последовала тишина, которую нарушила Джейн.

– В профессиональном плане Итан обожал Ричарда. Просто обожал.

– Только в профессиональном плане.

То, как Хэммонд подчеркнул это, не оставляло сомнений в природе их отношений.

Часть вторая. Утопленник

Глава 25

Гурни припарковался под навесом. Мысли его метались между Хэммондом и Мадлен. Этот утонченный небольшой человек с настораживающим интересом к смертоносным обрядам вуду и яркими, холодными, как сапфиры, глазами. Мадлен, одиноко стоящая на заброшенной дороге, глядящая на развалины дома, куда тридцать лет назад она приезжала на рождественские каникулы.

Ему хотелось поговорить с Пейтоном, но он подозревал, что будет сложно добыть какую-либо полезную информацию, просто постучав в железные ворота его дома. Входя в номер, он мысленно добавил в свой список еще одну задачу – найти подход к Пейтону.

Гурни думал, что Мадлен, наверное, еще в ванной, и был удивлен, увидев, что она уже оделась, стоит у окна и смотрит на озеро. Также он удивился ярко полыхавшему в камине огню.

Мадлен повернулась к Гурни.

– Заходил Стекл.

– Разжечь камин?

– И узнать, что мы хотим на обед и когда собираемся в Вермонт.

– Он не сказал, когда мы должны освободить номер?

– Нет. Но ему, как мне кажется, хочется, чтобы поскорее.

– А что ты сказала ему про обед?

– Он предложил холодную лососину или салат Кобб. Я попросила и то, и другое. Ты можешь выбрать, что хочешь. Я не голодна.

– Он принесет обед в номер?

Словно в ответ на его вопрос, раздался стук.

Гурни встал и открыл дверь.

В коридоре, натянуто улыбаясь, стоял Остен Стекл и держал в руках поднос с серебряным колпаком.

– Поздновато для обеда, друзья, но лучше поздно, чем никогда, правда?

– Спасибо.

Гурни потянулся за подносом.

– Нет-нет, позвольте мне.

Не дожидаясь ответа, он вошел в номер, пересек комнату и поставил поднос на столик напротив камина.

– Хорошо горит, а?

– Ага.

– Не повезло вам с погодой. Обещают еще хуже. Из Канады на нас идет сильная метель.

Мадлен с тревогой взглянула на него:

– Когда?

– Трудно сказать. Все дело в горах. С одной стороны – их красота, их природное очарование, а с другой стороны – полная непредсказуемость, понимаете, о чем я?

– Не уверен, – ответил Гурни.

– Когда речь заходит о погоде на Волчьем озере, нет никаких гарантий. Знаю, что вы собирались ехать куда-то еще. Думаю, вряд ли вы хотите застрять здесь из-за снегопадов на неделю.

Гурни было очевидно, что Стекл хочет поскорее от них избавиться, и причина, конечно же, не в погоде.

– У меня ощущение, что Фентон хочет, чтобы я отсюда убрался. Вы так не думаете?

Гурни показалось интересным то, что в первые несколько мгновений Стекл вообще никак не отреагировал. Но потом он заговорил, словно исповедуясь:

– Я не хотел вам рассказывать, думал сегодня, самое позднее завтра вы уедете. Но, видимо, все-таки должен вам сказать. Следователь Фентон считает, что ваше дальнейшее пребывание у нас в гостинице, в то время как она закрыта для обычных гостей, может создать неверное впечатление.

– Какое же?

– Что семья Голлов поддерживает ваши попытки саботировать его расследование.

– Любопытно.

– Он сказал, что не стоит помогать человеку, которого могут обвинить в препятствовании следствию. А также, что связь с вами может нанести ущерб репутации гостиницы.

В камине с глухим стуком упало полено.

Гурни подошел к камину, взял кочергу и начал поправлять дрова. Он хотел потянуть время, чтобы обдумать свое положение.

Он повернулся к Стеклу:

– Похоже, вы оказались в неловкой ситуации. Но, по правде говоря, я не собираюсь вмешиваться в его расследование. Чем больше я узнаю, тем больше уверяюсь в том, что он на верном пути.

Мадлен удивленно взглянула на Гурни, а Стекл нахмурился.

– Вот так поворот. А я думал, Джейн наняла вас, чтобы доказать, что Фентон ошибается.

– У меня другой подход. Я доверяю уликам и доказательствам.

– Куда бы они ни вели?

– Именно так.

Стекл вяло кивнул.

– И вам кажется, что доказательства не в пользу Хэммондов?

– Честно говоря, да. Но возвращаясь к давлению со стороны Фентона, вы считаете, я должен бросить дело и уехать?

Протестуя, Стекл замахал руками:

– Ни в коем случае! Я хотел быть с вами честным. Я просто хочу, чтобы со всем этим дерьмом было поскорее покончено.

– Совершенно с вами согласен.

– Хорошо. – Стекл обратился к Мадлен. – Вы же понимаете, о чем я?

– Ну, конечно. Мы все хотим, чтобы это закончилось.

– Хорошо. Прекрасно.

Он оскалил зубы в подобии улыбки и указал на серебряный колпак на подносе.

– Приятного аппетита!

Гурни запер дверь за Стеклом. Мадлен стояла у огня, и казалось, ей снова было не по себе.

– Давай посмотрим прогноз погоды? – предложила она.

– Думаю, Стекл преувеличивает, чтобы от нас отделаться.

– Давай все-таки проверим.

– Ладно, – он достал телефон, вошел в интернет и написал: “Погода на Волчьем озере”.

Когда прогноз открылся, он уставился на экран.

– Это бесполезно.

– Что пишут?

– Что погода может испортиться, а может быть, и нет.

– Так там не написано. Скажи, что именно…

– Написано, что сегодня вечером тридцатипроцентная вероятность сильной ледяной бури, уровень осадков пять-шесть сантиметров в виде ледяной крупы; опасные дорожные условия.

– А завтра?

– Тридцатипроцентная вероятность сильного снегопада, до пятидесяти сантиметров. Снежные заносы на дорогах до метра с лишним, порывистый ветер до шестидесяти километров в час.

– То есть после обеда уехать будет невозможно?

– Вероятность в тридцать процентов означает семидесятипроцентную невероятность.

Она отвернулась к окну. Он мог слышать, как она нервно ковыряет ногтем кутикулу, глядя на Дьявольский Клык.

Он вздохнул.

– Хочешь, прямо сейчас уедем в Вермонт?

Мадлен не ответила.

– Ну, если ты нервничаешь из-за погоды…

Она оборвала его.

– Подожди секунду. Я думаю, как будет правильно…

Правильно? Что будет правильно?

Он взялся за кочергу и стал ворошить поленья. Немного погодя, он оставил это занятие и уселся на диван. Через какое-то время она снова заговорила – так тихо, что он с трудом мог расслышать ее слова.

– Поедем со мной?

– Куда?

– Я бы хотела вернуться туда, где была утром… но я хочу с тобой… если ты не против.

Он знал, что нужно согласиться, а все вопросы отложить на потом, что и сделал.

Они выехали в тумане, который рассеивался по мере приближения к горному хребту, вздымавшемуся на краю долины, где лежало Волчье озеро. За хребтом тумана не было, но скользкие участки дороги все равно не позволяли ехать быстрее.

Когда они выехали из природного заповедника Голлов, навигатор вывел их на дорогу, уходящую все выше и выше в горы.

Через двадцать пять минут навигатор предупредил их о предстоящем повороте на Блэкторн-роуд. Этот перекресток когда-то был центром заброшенного городка, а сейчас там стояли безликие, разрушенные и заброшенные деревянные постройки.

– Почти приехали, – выпрямившись, сказала Мадлен.

Через минуту навигатор велел им повернуть направо на Хемлок-лэйн.

– Не поворачивай, – предупредила Мадлен, – Дорога разбита, и все заросло. Остановись здесь.

Он остановился, они вылезли из машины. Дул резкий ветер. Гурни поднял воротник куртки и натянул шапку на уши. Как бы ни было раньше, сейчас Хемлок-лэйн была просто грязной, заросшей тропой, ведущей в лес.

Мадлен сжала холодную ладонь Гурни и повела его по заброшенной улице.

Ветер дул им в лицо, они осторожно двигались по заледенелой земле, перелезая через упавшие деревья. Первым сооружением, на которое они наткнулись, был заброшенный сельский дом, покрытый наростами черной плесени. За ним, почти скрывшиеся в лесу, стояли два домика поменьше, тоже в полном разорении.

Мадлен остановилась.

– Здесь жили близнецы Кэри, Майкл и Джозеф, с матерью. Летом они сдавали домики на заднем дворе, а зимой оставались здесь одни.

Она смотрела на дом, и Гурни показалось, что она пытается воскресить в памяти, как все выглядело тогда.

– Пойдем, – сказала она некоторое время спустя и повела его дальше.

Засохшие кусты ежевики, росшие по обеим сторонам дороги, цеплялись за их брюки и рукава. Через несколько сотен метров они набрели на следующее владение, в еще более плачевном виде. Огромная упавшая тсуга разрушила треть главного дома. Останки трех небольших хижин неподалеку были погребены под слоями сосновых иголок, гнивших годами.

– Вот он, – сказала Мадлен.

– Это здесь ты проводила рождественские праздники?

Она крепче сжала его руку.

– И не только праздники. В последний год я провела здесь почти полтора месяца.

– У тебя были такие длинные каникулы?

– В тот год да. Родители отдали меня в частную школу, где зимние каникулы были длиннее, чем в обычных школах, а летние – короче.

– А твоя сестра?

– Когда мне было пятнадцать, Кристин уже исполнилось двадцать два. – Она помолчала. – Меня обычно называли нежданным ребенком, ребенком-сюрпризом. Наверное, чтобы не называть меня ребенком-потрясением. Уверена, они были бы не прочь проснуться однажды утром и обнаружить, что я – всего лишь дурной сон.

Ошеломленный этим, Гурни не знал, что сказать. Она редко рассказывала про своих родителей, пока они были живы, а после их смерти – вообще никогда.

Мадлен притянула его ближе к себе, пока они пробирались по все сужавшейся тропинке. Вскоре от нее не осталось и следа. Ветер стал более резким. От ветра у Гурни жгло лицо. Он уже был готов спросить, куда же они идут, как перед ними открылась поляна. А за ней – безупречно плоское белое пространство, и он понял, что это замерзшее озеро.

Она провела его через поляну.

На краю белой глади она остановилась и с деланым спокойствием произнесла:

– Это озеро Грейсон.

– Озеро, где утонул тот парень?

– Его звали Колин Бантри. – Она замолкла, видимо, приняла болезненное решение, и глубоко вдохнула. – Я была в него влюблена.

Влюблена? В утонувшего парня?

– Господи, Мэдди. Что же случилось?

Она указала на две гигантские тсуги на краю озера.

– Однажды ночью я назначила ему свидание… вот там. Было так холодно. Самая морозная ночь за зиму.

Она замолчала, глядя на деревья.

– Я сказала ему, что беременна.

Гурни ждал, что она скажет дальше. Все, что он видел, все, на чем мог сосредоточиться, – это выражение ее лица, отчаяние, которого он прежде никогда не видел.

Медленно, словно наказывая себя этими словами, она повторила:

– Я сказала ему, что беременна.

Гурни молчал.

– Он выехал на лед на мотоцикле. На самую середину. При свете луны. Вот туда… – Дрожащей рукой она указала вдаль. – Лед треснул.

– И он утонул?

Она кивнула.

– А что… что с твоей беременностью?

– Я не была беременна.

– В каком смысле?

– Я не врала. Я действительно так думала. У меня была задержка. Может быть, я хотела забеременеть, привязать к себе Колина, хотела новую жизнь, чтобы я была нужна кому-то больше, чем своим родителям. Боже, я была в таком отчаянии. Я так сильно любила его!

– Как ты думаешь, зачем он это сделал?

– Самое ужасное, что я понятия не имею. Я не знаю, но меня всегда терзала мысль о том, что он убегал, не мог больше видеть меня и быть со мной. Он ни слова не сказал, просто сорвался с места и погнал по льду.

Они долго молчали, стоя на берегу и глядя на озеро.

Наконец Гурни спросил:

– А полицейское расследование было?

– Конечно. Отец Колина был помощником шерифа.

– Ты ему обо всем рассказала?

– Я не стала говорить, что сообщила Колину о беременности. Сказала, что не знаю, почему он выскочил на лед… что, может быть, он хотел покрасоваться, получить острые ощущения. Он мне поверил. Колин был такой. Все знали, что он сумасброд.

Они снова замолчали. Мадлен крепко, до боли, сжимала его руку.

Гурни посмотрел ей в глаза.

– Почему ты сейчас рассказываешь мне об этом?

– Не знаю, может, потому что мы здесь.

– Ты решила раскрыть эту тайну, что хранила от меня столько лет, – потому что мы здесь?

– Это не было тайной. Я просто не хотела взваливать на тебя этот груз.

– Ну кому-то ты рассказала? Подруге? Или психотерапевту? Ну хоть кому-то?

– Само собой, психотерапевту. Примерно в то время, когда мы с тобой познакомились. Когда проходила подготовку для медицинской аттестации. Я думала, терапия поможет мне справиться со всем этим и больше не придется ни с кем делиться.

– Помогло?

– На какое-то время да.

– Но…

– Но теперь я думаю, что терапия лишь дала мне иллюзию того, что я справилась и мне никогда больше не надо будет ни с кем об этом говорить. Вот почему я сказала, что не воспринимала это как тайну. Просто думала, что это ушедшая часть моей жизни и нет никакого смысла это обсуждать.

– А сейчас что изменилось?

– Не знаю. Что-то шевельнулось во мне, когда, сидя у нас на кухне, Джек показывал нам на карте в своем телефоне маршрут в Адирондак, и я сообразила, как близко мы будем от озера Грейсон.

– Тебя потянуло туда?

– Господи, нет. Наоборот. Мне стало плохо. Я чуть из комнаты не выбежала.

– Но ты решилась приехать. Ты раньше меня согласилась.

– Я осознала, что не пережила случившееся. И как бы ужасно мне ни было в тот момент, я поняла, что не могу упустить эту возможность.

Они молча стояли рядом, глядя на заснеженное озеро.

Мадлен вздохнула.

– Это случилось тридцать два года назад. Но мучает меня до сих пор. Может, потому что я не знаю, зачем он это сделал. Может, из-за непроходящего чувства вины. Или потому что его тело так и не нашли. Может…

Гурни перебил ее.

– Тело не нашли?

– Нет, и опять возродились старые толки про зло в озере. Летом люди перестали приезжать сюда. В результате городок захирел – поэтому теперь здесь все так.

Она отпустила руку Гурни и стала растирать замерзшие ладони.

– Что за суеверие про озеро?

– Помнишь, Норрис Лэндон рассказывал нам историю двух девочек, катавшихся на каноэ, они перевернулись, и одна из них утонула. А тело ее так и не смогли найти…

– Точно, пока через пять лет ее скелет не нашли на Волчьем озере.

– Так вот, эта девочка утонула именно здесь. И когда здесь же утонул Колин и его тоже не смогли найти, тут-то и воскресла эта старая история. Озеро стали называть Могильником.

– Из-за этого люди стали уезжать отсюда, оставляя дома?

– Не совсем. Грейсонвиль всегда был неблагополучным. Всегда на грани нищеты. Почти все жили тем, что на лето сдавали домики или комнаты. Думаю, история про утонувших и никогда не найденных детей захватила воображение людей, и они перестали приезжать. И без того заурядный городишко постепенно пришел в упадок.

– Близнецы Дьявола. Так ведь Лэндон называл эти два озера, которые, как он утверждал, связаны цепью подземных пещер?

– Да.

Стая маленьких птиц выпорхнула из леса и пронеслась над озером, то пикируя, то взмывая вверх, кувыркаясь, словно осенние листья на сильном ветру.

Мадлен снова взяла Гурни за руку.

– О чем ты думаешь?

– Не знаю, в голове – каша.

– Не нужно было рассказывать тебе?

– Мэдди, я хочу, чтобы ты обо всем рассказывала. Что угодно. Обо всем. Я тебя люблю.

– Несмотря ни на что?

– Несмотря ни на что.

Она кивнула, все еще глядя ему в глаза и держа его за руку.

– Нам пора возвращаться. Скоро пойдет снег. Это чувствуется в воздухе.

Гурни посмотрел на небо. Облака набрякли и потемнели, и над гладью озера, словно заигрывая с усиливавшимся ветром, кружил ястреб.