Текст книги "Сильвестр"

– Познакомившись с другими предметами вашей страсти, герцог, всеми бриллиантами чистой воды… было бы совершенно неразумно поверить, что вы предпочли меня! Вы попросили меня выйти за вас замуж только потому, что ни в коем случае не хотите признаться сами себе в том, что вы несносный человек. Поэтому вы и готовы пойти на все, лишь бы достигнуть своей цели!

Наступила минута, когда Сильвестр должен был защитить свою честь.

– Можете больше ничего не говорить, мисс Марлоу! – спокойно произнес герцог Салфорд. – Я понял, что бесполезно пытаться вам что-то объяснять.

– Если хотите знать, что я о вас думаю, могу вам сказать, – дрожащим голосом заявила Феба Марлоу. – По-моему, вы намного хуже графа Уголино!

Сильвестр молчал. Ну что ж, теперь Феба не сомневалась в собственной правоте. Герцог Салфорд совершенно ее не любил, и она получила доказательства этому горькому открытию. В этот момент ей не хватало только тихого пристанища, где она могла бы в полной мере наслаждаться своей прозорливостью.

Экипаж остановился. Сильвестр вышел из кареты и собственноручно опустил лесенку. Как мило с его стороны! Собравшись с духом, Феба сошла на землю и проговорила с сознанием собственного достоинства:

– Должна поблагодарить вас, герцог, за вашу заботу и за то, что вы привезли меня в Англию. На тот случай, если мы больше не увидимся, хотела бы вас заверить, что прекрасно понимаю, чем вам обязана, и желаю вам удачи и большого счастья!

Красноречие Фебы Марлоу все равно пропало даром, поскольку Сильвестр пропустил прощальную речь мимо ушей.

– Я войду в дом вместе с вами, – заявил герцог Салфорд и постучал в дверь.

– Я вас очень прошу не делать этого! – в отчаянии попросила девушка.

Сильвестр взял ее за руку.

– Мисс Марлоу, позвольте мне сделать для вас хотя бы одну услугу. Я знаю вспыльчивый нрав леди Ингхэм. Можете мне поверить, ее светлость не станет на вас сердиться, если сначала я переговорю с ней.

– Вы очень добры, герцог, но я вас уверяю, что не нуждаюсь в вашей помощи и заступничестве! – гордо отказалась Феба. Дверь открылась. На пороге стоял Хорвич.

– Мисс Феба! – изумленно вскрикнул дворецкий, но, поймав очень сердитый взгляд ее спутника, быстро поклонился и заикаясь пробормотал: – В-в-ваша светлость!

– Перенесите багаж мисс Марлоу в дом! – холодно приказал Сильвестр и повернулся к девушке. Он прекрасно понимал, насколько бесполезно продолжать разговор. Поэтому, зная, что Хорвич ловит каждое его слово, герцог сказал: – Сейчас я вас покину, мисс Марлоу. Мне никогда не отблагодарить вас в достаточной мере за то, что вы сделали. Передайте, пожалуйста, от меня поклон леди Ингхэм, и скажите ей, что я скоро навещу ее. Я хочу рассказать ее светлости о той помощи, которую вы мне оказали, поскольку совершенно уверен, что вы скромно промолчите. До свидания, и да благословит вас Бог!

Салфорд поцеловал Фебе руку, а Хорвич, раздираемый любопытством, наблюдал за ними, вытаращив глаза.

Для Фебы Марлоу, которая уже давно перестала понимать намерения герцога Салфорда, его последние слова показались той самой соломинкой, за которую надо хвататься.

– Конечно! Я хочу сказать… вы преувеличиваете мои достоинства, герцог! До свидания! – с трудом выдавила она из себя и торопливо скрылась в доме.

– Когда багаж разгрузят, поезжайте к дому Салфорда! – велел Сильвестр старшему форейтору. – Там с вами расплатятся! Я хочу пройтись пешком.

Через час Рис открыл двери своему господину, и сильно встревожился. Он уже начал подозревать, что Сильвестр чем-то обеспокоен, а теперь его опасения подтвердились. Выражение такого горя и отчаяния на лице у его светлости Рис видел всего лишь раз в жизни. Бессмысленно было сейчас что-то об этом говорить, но по крайней мере он мог сообщить своему хозяину приятную новость. Помогая Сильвестру раздеться, дворецкий сказал:

– Ваша светлость, у меня не было времени сказать вам раньше, но…

– Рис, какого черта ты здесь делаешь? – осведомился Сильвестр с таким видом, будто только сейчас заметил присутствие дворецкого. – О, Господи, неужели ты хочешь сказать, что моя мать в Лондоне?

– Она ждет вас в своей гостиной, ваша светлость, – с улыбкой произнес Рис. – И я очень счастлив вам сообщить, ваша светлость, что она хорошо перенесла путешествие.

– Я сейчас же навещу ее! – воскликнул герцог Салфорд и торопливо направился к широкой лестнице.

Герцогиня в одиночестве сидела у камина. Когда Сильвестр вошел в комнату, она подняла голову и приветливо улыбнулась.

– Мама!

– Сильвестр!.. Сейчас я не хочу бранить тебя. Пожалуйста, только скажи, что ты в восторге от моего приезда.

– Неужели мне нужно подтверждать, что я рад видеть тебя? – произнес Сильвестр, склоняясь над рукой герцогини. – Но приехать в Лондон одной, без меня… Я сейчас очень жалею, что сообщил тебе об Эдмунде! Но я написал, боясь, что ты услышишь новости от кого-нибудь другого. Моя дорогая, ты сильно волновалась?

– Нисколько! Я не сомневалась, что ты привезешь мальчика назад целого и невредимого. Но ты требовал от меня невозможного, полагая, будто я останусь в Чансе, когда события в Лондоне так бурно развиваются. А сейчас присядь и все мне расскажи! От болтовни Эдмунда у меня в голове все перепуталось… а восхитительный юноша, которого ты привез с собой, считает, что, наверное, я захочу сначала услышать эту историю из твоих уст… Мой дорогой, кто этот приятный молодой человек?

Герцогиня внимательно разглядывала сидящего рядом сына. Как и дворецкий, она испытала сильное потрясение, потому что тоже заметила знакомое уже выражение горя на лице Сильвестра. Оно много месяцев печатью лежало на его лице после смерти Гарри, и мать молила Бога, чтобы судьба больше не наносила сыну столь тяжких ударов. Герцогиня с трудом удержалась, чтобы не обнять Сильвестра.

– Томас Орде, – с улыбкой ответил герцог, но улыбка, по мнению герцогини, была вымученной. – Прекрасный парень, ты не находишь? Я пригласил его погостить, сколько ему захочется. Его отец, эсквайр Орде, считает, будто сыну пора приобрести немного городского лоска. – Сильвестр поколебался, потом добавил: – Наверное, Эдмунд или сам Том тебе уже рассказали, что он большой друг мисс Марлоу. Они почти как брат и сестра.

– О, Эдмунд очень много рассказывал о Томе и Фебе! Но как они оказались впутанными в это недоразумение, никак не могу понять. У меня сложилось впечатление, будто Феба отнеслась к Эдмунду очень сердечно.

– Она была потрясающе добра к мальчишке. Но это довольно длинная история, мама…

– А ты устал и хочешь поведать мне ее позже. Хорошо, я не буду тебе надоедать, только расскажи мне о Фебе! Ты же знаешь, мне эта девочка чрезвычайно интересна. По правде говоря, я приехала в Лондон, чтобы увидеть ее.

– Чтобы увидеть мисс Марлоу? Не понимаю, мама! Зачем это тебе надо?

– Луиза написала мне письмо. Она просила передать тебе, что все считают Фебу автором того абсурдного романа и что бедная девочка очень страдает. Я надеялась положить конец этим глупостям и отправилась в Лондон, но, приехав в город, узнала, что леди Ингхэм увезла Фебу в Париж… До сих пор не могу понять, почему она мне ничего не написала. Она ведь прекрасно знала, что я помогу дочери Верены всем, чем смогу.

– Слишком поздно! – печально произнес герцог Салфорд. – Я бы сумел погасить скандал, но вместо этого…– Он замолчал и проницательно посмотрел на мать. – Что-то никак не припомню, присутствовала ли моя любопытная тетушка Луиза на балу у Каслрегов?

– Да, дорогой.

– Тогда все ясно, – Сильвестр резко встал, подошел к камину и остановился, слегка отвернувшись от матери. – Не сомневаюсь, она описала тебе в подробностях то, что там произошло.

– Очень некрасивая сцена, – спокойно прокомментировала герцогиня. – Естественно, ты был очень сердит…

– И все равно, моему поступку не может быть извинения. Я знал, что она боялась… ее испуганное лицо до сих пор стоит у меня перед глазами.

– Как она выглядит, Сильвестр? – Герцогиня выждала минуту, потом подсказала: – Хорошенькая?

Сильвестр покачал головой.

– Она не ослепительная красавица, мама, но, по-моему, очень недурна собой, особенно когда улыбается…

– Из того, что я слышала о Фебе, у меня сложилось впечатление, будто она довольно необычная девушка?

– О да, необычная! – с горечью кивнул герцог. – Чтобы ни пришло ей в голову, мисс Марлоу тут же говорит это вслух. Она такая неугомонная, что не успевает закончить одну рискованную эскападу, как переходит к новой. Больше всего эта милая девушка любит ухаживать за лошадьми… Это ей нравится больше, чем светские вечеринки и балы… Еще мисс Марлоу дерзка. Во время разговора постоянно боишься поймать ее взгляд, потому что она может поднять тебя на смех в любую секунду… У нее нет никаких достоинств. Мне впервые попадается девушка, которую так мало волнует собственное величие. Она невыносима и обладает чертовски вспыльчивым характером, постоянно делает не то, что следует, и… она просто прелесть!

– Как, по-твоему, Феба Марлоу понравилась бы мне, Сильвестр? – поинтересовалась герцогиня, не сводя глаз с сына.

– Не знаю, – пожал плечами Сильвестр и после короткой паузы нетерпеливо продолжил: – Полагаю, да… надеюсь, понравилась бы… а может, и нет! Откуда мне знать? Сейчас это не имеет никакого значения. Она не хочет даже слышать обо мне. – Он опять сделал паузу, и слова бурным потоком полились из него: – О, Господи, мама, я сам все испортил! Что мне теперь делать?

Феба провела тревожную ночь. Ее мучили кошмары, она; вставала и бродила по спальне. Девушку преследовали воспоминания прошедшего дня, кульминацией которых стал очень неприятный разговор с леди Ингхэм. Утром Феба проснулась и увидела служанку, открывавшую шторы на окнах. На столике ее ждало письмо, принесенное посыльным из Салфорд-хауса всего десять минут назад. Служанка, естественно, сгорала от любопытства, но все надежды на то, что мисс Феба сделает ее доверенным лицом и поделится своими секретами, быстро испарились. Феба с деланным безразличием выслушала известие о письме, заявив служанке, что единственное, чего она безумно ждет – это чашка чая. Служанка, послонявшись по комнате еще несколько минут, наконец оставила девушку, распивающую чай.

Оставшись одна, Феба нетерпеливо открыла письмо. Первым делом она посмотрела вниз на подпись. Увидев «Элизабет Салфорд», девушка испугалась не на шутку.

Но в письме не оказалось ничего страшного. Герцогиня не только выражала сильное желание познакомиться с дочерью своей самой близкой и любимой подруги, но и хотела поблагодарить ее за заботу, которой Феба окружила ее внука. Она надеялась, что у Фебы найдется свободное время навестить ее сегодня в полдень. Элизабет Салфорд хотела бы побеседовать с ней наедине.

Довольно лестное послание для скромной девушки, мог бы заметить сторонний наблюдатель, но выражение лица Фебы говорило о другом. Казалось, будто девушка прочла в письме что-то ужасное. Перечитывая его вновь и вновь и не найдя в нем ни малейшего намека на скрытую угрозу, Феба задумалась над словами «Я буду совсем одна». Может, герцогиня намекала на то, что Фебе нечего опасаться. Однако, если Элизабет Салфорд хотела ее успокоить, значит, Сильвестр что-то рассказал матери… но что именно?

Откинув одеяла, Феба встала с постели и, набросив пеньюар, отправилась в спальню бабушки. Найдя огорченную вдову в одиночестве, девушка протянула ей письмо, попросив прочитать его.

Ее светлость отнеслась к столь раннему вторжению внучки с крайним неодобрением. Она испуганно вздрогнула и тихо спросила:

– Господи, помилуй! Ну, что еще?

Правда, следует заметить, что в этом восклицании теплилась искра надежды, так как леди Ингхэм уже сообщили о полученном письме. Несчастная леди спала так же плохо, как и ее внучка, потому что ее беспокоили непонятные и тревожные события последних дней. Сначала она была полна решимости отправить Фебу домой в Остерби, потом с большим интересом выслушала рассказ Хорвича (на что и рассчитывал Сильвестр) о вечерней беседе на крыльце между герцогом Салфордом и Фебой. Сначала эта новость вселила в нее радужные надежды, но после дальнейших размышлений настроение ее светлости вновь испортилось. Какими бы ни были чувства и намерения Сильвестра, Феба казалась ей не очень похожей на молодую леди, получившую или собиравшуюся получить выгодное предложение руки и сердца. Когда Феба протянула бабушке письмо из Салфорд-хауса, ее светлость вновь увидела лучик надежды. Она, как и Феба, первым делом бросила взгляд на подпись.

– Элизабет! – уныло произнесла леди Ингхэм. – Невероятно! Наверное, она приехала в город, когда узнала о похищении ребенка. Остается только надеяться, что эта поездка ее не доконает.

Феба озабоченно наблюдала за бабушкой, пока та читала письмо. Когда леди Ингхэм вернула ей листок, она робко спросила:

– Что же мне делать, мадам?

Вдова ответила не сразу. В письме герцогини она почерпнула обильную пищу для размышлений, и несколько минут непроницаемо смотрела перед собой. Когда Феба повторила свой вопрос, вдова, очнувшись, ответила:

– Что делать? Ты должна сделать то, что она хочет конечно! Герцогиня написала тебе очень доброжелательное письмо. Но вот почему она это сделала, непонятно. Можно подумать, будто Элизабет не читала твою отвратительную книгу.

– Герцогиня прочитала ее, мадам, – печально покачала головой Феба. – Именно она дала ее Салфорду. Он мне сам рассказал об этом.

– Тогда, вероятно, он не сообщил ей, кто написал «Пропавшего наследника», – предположила вдова. – Если хочешь знать, она души не чает в Сильвестре. Если бы только ее можно было убедить опекать тебя… Но кто-нибудь обязательно донесет ей, кто автор!

– Бабушка, я должна все рассказать герцогине Салфорд, – твердо заявила Феба.

Вдова была склонна согласиться с внучкой, но туманное будущее, которое неожиданно могло приобрести четкие очертания, настолько вывело леди из равновесия, что она сердито проговорила:

– Ты должна делать то, что считаешь нужным. Я тебе не могу ничего советовать. Только не проси меня сопровождать тебя в Салфорд-хаус, поскольку мне сейчас противопоказаны всякие волнения и физические напряжения. Можешь поехать в ландо… и Феба, ради Бога, хотя бы попытайся вести себя, как воспитанная девушка! Надень бежевое шелковое платье и розовую шляпку… нет, от розового цвета твое лицо будет казаться бледным! Нужно надеть шляпку из соломки с коричневыми лентами.

Одетая согласно рекомендациям бабушки мисс Марлоу незадолго до полудня села в ландо и отправилась в гости к герцогине Салфорд. Девушка была такой бледной, словно ее везли на пытку.

В голове метались самые невероятные мысли, и Феба Марлоу была готова к тому, что ее прибытия в Салфорд-хаус дожидается толпа Рейнов, осуждающе показывающих на нее пальцами. Однако она увидела в доме только слуг. Фебу встретил дворецкий, на чьем лице была написана благожелательность и отсутствие всякого интереса. Девушка с облегчением решила, что слуги в холле собрались не из-за нее, а по своим делам. Ей показалось, что ни к чему держать в доме столько лакеев, но хозяином Салфорд-хауса был Сильвестр, который мог иметь прислуги сколько угодно.

Благожелательный дворецкий проводил мисс Марлоу на второй этаж. Сердце девушки так колотилось, что грозило вот-вот выскочить из груди. Такого с Фебой раньше никогда не случалось. Этот страх был бы значительно сильнее, знай она, сколько любопытных глаз тайком наблюдают за каждым ее шагом. Никто не знал, откуда появились слухи, что его светлость наконец решил связать себя узами брака, но дело у него что-то не заладилось. Все в доме, начиная от главного приказчика и кончая самым скромным подсобным работником на кухне, знали о неудаче герцога. Множество слуг явились свидетелями приезда мисс Марлоу. Большинство из них ее внешность разочаровала, но мисс Пеннистоун и мисс Пугговиц заявили, что Феба очень даже недурна. Одна из этих дам сентиментально полагала, что если Сильвестр выбрал жену, то она обязательно является эталоном, а другая считала, что Феба была послана свыше, чтобы оградить ее дорогого Эдмунда от опасностей, подстерегающих столь наивного мальчика в таком рискованном путешествии.

Феба услышала, как дворецкий доложил о ее приезде, и перешагнула через порог гостиной герцогини. За ней закрылась дверь, но вместо того, чтобы идти вперед, она замерла как вкопанная у двери, глядя через всю комнату на мать Сильвестра. Девушка была так сильно удивлена, что забылась и непроизвольно охнула.

Никто никогда не предупреждал ее, как сильно похож Сильвестр на мать, а с первого взгляда это даже пугало. Однако через несколько минут можно было заметить, что у герцогини более теплые глаза, чем у сына, да и изгиб губ добрее.

Прежде, чем Феба уловила эти маленькие различия, герцогиня Салфорд весело рассмеялась и сказала:

– Да, это я наградила беднягу Сильвестра такими примечательными бровями!

– О, прошу прощения, мадам! – растерянно пробормотала Феба Марлоу.

– Входите же, – пригласила герцогиня гостью, – дайте мне разглядеть вас. Думаю, ваша бабушка рассказала вам о досадной болезни, которая не позволяет мне подниматься из этого кресла.

Но Феба ни на шаг не отошла от двери, а продолжала стоять, сжимая обеими руками ридикюль.

– Мадам… я глубоко признательна вашей светлости за ту честь, которую вы мне оказали, пригласив в гости, но я не имею права злоупотреблять вашим гостеприимством, потому что это я написала… ту злополучную книгу.

– О, как вы похожи на свою мать! – воскликнула герцогиня Салфорд. – Да, я знаю, что это вы автор «Пропавшего наследника». Именно поэтому я и хотела познакомиться с вами. Входите же и поцелуйте меня! Я целовала вас, когда вы еще лежали в колыбельке, но, конечно, вы не можете этого помнить.

Ободренная таким ласковым приемом Феба подошла к креслу герцогини, нагнулась и робко прикоснулась к ее щеке. Но Элизабет Салфорд не только тепло вернула этот целомудренный поцелуй, но и сказала:

– Бедное и милое дитя!.. А теперь расскажите мне все!

С Фебой никогда раньше не разговаривали так ласково, поэтому она испытала новое, неизвестное ранее ощущение. Мисс Баттери была грубовата, миссис Орде – прозаична, леди Ингхэм – строга и сурова. Только этим трем женщинам судьба мисс Марлоу была не безразлична. Феба впервые встретилась с таким нежным обращением, и результат не заставил себя долго ждать. Девушка упала на колени перед креслом герцогини и залилась слезами. Подобное поведение вызвало бы строгий упрек леди Ингхэм, но герцогиня Салфорд, похоже, отнеслась к такому нарушению правил хорошего тона с пониманием и добротой. Она позволила своей необычной гостье хорошенько выплакаться, сняла с нее шляпку и ободряюще потрепала по плечу.

С той самой минуты, как герцогиня узнала, что Сильвестр влюблен в Фебу, она преисполнилась решимости сердечно отнестись к девушке и заставить ее не думать больше о роковой книге, которую та написала. Но пожилая леди понимала, что сделать и то, и другое окажется трудно. Одно дело лелеять тайные мысли о счастье своего сына, и совсем другое обнаружить его в роли отвратительного злодея в книге, которая пользовалась необычайной популярностью у представителей высшего света. Однако, едва мать Сильвестра увидела Фебу и заметила искреннее раскаяние в ее честных глазах, ее сердце растаяло. К тому же Элизабет Салфорд очень понравилась симпатичная стройная девушка со смугловатым лицом и выразительными серыми глазами. Если Сильвестр, прекрасно знающий себе цену и хладнокровно составивший список качеств, которые он считал необходимыми для своей жены, остановил выбор на этой девушке, то он влюбился в Фебу сильнее, чем думала герцогиня. Она сейчас еле сдерживала смех, потому что вспомнила давнишний разговор с сыном и не могла найти ни малейшего сходства между Фебой и предполагаемой супругой, которую описывал тогда Сильвестр. У Элизабет Салфорд мелькнула мысль, что если молодые люди поженятся, то у них будут довольно часты ссоры. Естественно, ведь в Фебе не было той бесстрастной пристойности, которую ее сын когда-то считал краеугольным камнем успешного союза.

Да, этот брак мог оказаться неординарным, но герцогиня, которой не нравилась ни одна из пятерых знатных претенденток, была склонна думать, что, может, она и ошибается, и союз окажется удачным. После того, как Феба, уткнувшись герцогине в колени, поведала со слезами всю историю создания «Пропавшего наследника» и сердечно извинилась, Элизабет Салфорд совершенно искренне заверила раскаивающегося автора, что в общем она даже рада опубликованию этого романа. По ее мнению, книга принесла Сильвестру и немало пользы.

– Что же касается отвратительного поведения графа Уголино по отношению к своему племяннику, то оно, моя дорогая, вызывает меньше всего возражений, – заметила герцогиня. – Как только Уголино начал плести свои ужасные интриги, знаете ли, все сходство с Сильвестром закончилось. И Максимилиан, думаю, абсолютно не похож на моего капризного внука! Мистер Орде рассказал мне о ваших приключениях, из чего я сделала вывод, что Эдмунд довольно быстро поставил бы Уголино на место.

– Честное слово, мадам, – рассмеялась Феба, – это чистейшей воды совпадение, но он… герцог… так не думает.

– О, Сильвестр прекрасно знает, что это совпадение, что бы он вам ни говорил! Ианта распускала о нем и не такие слухи, причем не один год, и он относился к этому с полным безразличием. Больше всего ему не понравилось первое появление графа Уголино в романе – портрет этого героя просто ошеломил Сильвестра… О, не вешайте голову, моя дорогая! Полагаю, это послужило ему хорошим уроком! Видите ли, моя милая, последнее время Сильвестр беспокоит меня. Мне кажется, что он стал… как вы сами говорите… высокомерным. Конечно, вы можете справедливо заметить, что подобная перемена не может произойти за один день и я должна была заметить ее давно, но со мной Сильвестр всегда бывает предупредителен. Я почти не выхожу из дома, так что лишена возможности видеть, каков он на людях. Я вам благодарна, что вы открыли мне глаза на то, о чем остальные боялись говорить!

– О нет, нет! – быстро возразила Феба. – Это была карикатура, шарж, мадам. Сильвестр всегда ведет себя, как подобает истинному джентльмену, и я никогда не замечала у него повышенного самомнения. Я была очень несправедлива, ведь герцог не предоставил мне ни одного повода написать о нем такое. Просто…

– Продолжайте! – подбодрила девушку пожилая герцогиня. – Не бойтесь сказать правду. Если вы не будете со мной откровенны, я могу заподозрить что-нибудь ужасное.

– Мне показалось, мадам, что герцог ведет себя вежливо с другими людьми не для того, чтобы угодить им, а для того, чтобы сделать приятно себе! – собравшись с духом, выпалила Феба. – И та лесть, которой он окружен… он ее не замечает, поскольку принимает как само собой разумеющееся… ведь у него такое знатное происхождение. Не знаю, почему, но меня это очень здорово разозлило. Если бы он просто относился к другим людям грубо и дерзко, наверное, это бы только вызывало у меня смех, хотя это бы оказалось гораздо хуже. Думаю, именно безразличие герцога так часто меня задевает, что мне даже порой хочется поколотить его!

Герцогиня рассмеялась.

– О да, я вас прекрасно понимаю. Скажите, а как Сильвестр относится к лести? Она ему нравится?

– О нет, мадам! – заверила ее Феба. – Герцог всегда ведет себя приветливо в компании, я не замечала у него абсолютно никакой чопорности. Только, не знаю, правда, как это выразить, наверное, он ведет себя с каким-то отчуждением… О, я не хотела вас огорчать. Умоляю, умоляю вас, простите меня!

Мать герцога Салфорда немного погрустнела.

– Вы не огорчили меня. Меня беспокоит лишь то, что мой Сильвестр все это время жил, отгородившись от остального мира. Огорчило, да и то совсем ненадолго! К тому же сейчас все изменилось.

– Это все из-за его брата, мадам? – осмелилась поинтересоваться Феба, робко заглянув в глаза герцогини. Элизабет Салфорд кивнула.

– Да, они были близнецами, и, несмотря на разницу в характерах, так сильно любили друг друга, что эта привязанность не ослабла даже после женитьбы Гарри. Когда Гарри умер, Сильвестр ушел в себя. Надеюсь, вы поймете, что я хочу сказать, ведь у вас такие проницательные и умные глаза. Сильвестр очень сдержанный человек. Он не позволял никому прикасаться к своим ранам, а эта рана…– Герцогиня замолчала на несколько секунд, затем продолжила: – Он так долго никого не подпускал к себе, что, наверное, это вошло у него в привычку. Отсюда и та отчужденность, которую вы в нем подметили. Это очень точное определение Сильвестра, можете мне поверить! – Пожилая леди улыбнулась Фебе и взяла ее за руку. – А безразличный вид, моя дорогая, мне тоже очень хорошо известен… я знакома с этим безразличием много лет, причем оно свойственно не только Сильвестру. Оно проистекает, как вы правильно предположили, из гордыни. Это порок нашей семьи, он передается по наследству! Все Рейны славились своей гордыней. Казалось, и Сильвестр родился с ней… Это высокомерие достигло немыслимых размеров, когда он в очень молодом возрасте унаследовал от своего отца высокий титул. Мне всегда казалось, это самое худшее, что могло произойти с Сильвестром, но я надеялась, что лорд Уильям Рейн, дядя Сильвестра, быстро избавит его от этой заносчивости. Однако, к несчастью, хотя Уильям и добрейший человек на земле, он не только держится очень высокомерно, но и считает, будто глава рода Рейнов более знатная персона, чем глава рода Ганноверов![24]24
  Ганноверская английская королевская династия в 1714—1901 годах.


[Закрыть] Я очень люблю Уильяма, но он относится к тому типу людей, кого бы вы назвали «средневековыми». Уильям, например, мне как-то заявил, будто общество все перемешалось и сейчас многие знатные люди не держат «необходимую дистанцию». Он бы отчитал Сильвестра за невежливость по отношению к самому скромному арендатору, но, не сомневаюсь, что именно он внушил Сильвестру, будто педантичная вежливость просто обязательна при таком высоком происхождении, noblesse oblige[25]25
  Noblesse oblige (фр-) – положение обязывает.


[Закрыть], так что, с одной стороны – Уильям постоянно твердил Сильвестру о величии Рейнов, с другой – слишком много людей считали его своим господином, вот у Сильвестра и появились неверные представления о собственной персоне, моя дорогая. И, если быть откровенной, я не думаю, что он когда-нибудь сможет от них избавиться. Жена Сильвестра, если он будет ее любить, могла бы многое сделать, чтобы исправить его, но ей не удастся полностью изменить его характер.

– Конечно, не удастся, мадам. Я хотела сказать…

– Но в этом есть своя прелесть, – продолжила герцогиня, слегка улыбаясь этому смущенному восклицанию, но больше никак не реагируя на него. – Однако самое странное, что некоторые из его самых лучших качеств, развились из этой же гордыни. Сильвестр, конечно, даже не в состоянии вообразить себе, что кто-то станет оспаривать его наследственное право носить титул лорда, но я могу вас также уверить, что ему и в голову никогда не сможет прийти пренебречь самой малейшей из своих обязанностей, которые налагает на него титул, какими бы скучными они ни были. – После небольшой паузы она продолжила: – Вся беда в том, что ему несвойственна забота о подчиненных. Он уделяет им ровно столько внимания, сколько требуют приличия – и вряд ли это изменится. Знаете, Сильвестр далеко не филантроп. Ко всем людям, за исключением немногих, которых Сильвестр любит по-настоящему, боюсь, он всегда будет относиться холодно и безразлично. Однако для этих нескольких избранных он готов сделать все, что угодно, начиная от героических подвигов и кончая самыми будничными вещами. Ну, например, он всегда уделяет много времени развлечению своей беспомощной и больной матери!

– Не сомневаюсь, что он никогда не считал уход за вами скучным занятием, мадам, – попыталась разуверить ее Феба.

– О, Господи, из всех его обязанностей это самая тоскливая! Я решила не позволять ему тратить на меня время, но, как вы, наверное, уже подметили, Сильвестр всегда все делает по-своему и не особенно считается с мнениями других, особенно когда думает, что это пойдет на пользу человеку.

– Герцог нередко казался мне… немного своевольным и властным, мадам, – кивнула Феба, и ее глаза загорелись от каких-то воспоминаний.

– Да, я уверена, что вы не могли не заметить этого. Гарри часто называл Сильвестра «герцогом», подшучивая над его властным характером. К сожалению, все его лучшие душевные качества спрятаны в нем слишком глубоко, и они не всем заметны. Однажды доктор убедил его, будто меня вылечат горячие ванны. Так вот Сильвестр повез меня против моей воли в Бат, даже не предупредив, в какое ужасное место мы едем… Я простила его только потому, что ему пришлось так много хлопотать из-за той утомительной поездки! Жене Сильвестра придется со многим мириться, но, думаю, она никогда не сможет обвинить его в безразличии, когда разговор будет идти, например, о ее здоровье!

Феба слегка покраснела и пробормотала:

– Мадам… Вы ошибаетесь! Я… он…

– Неужели Сильвестр приложил все силы к тому, чтобы его нельзя было простить? – шутливо поинтересовалась герцогиня Салфорд. – Он мне пожаловался, что шансов на прощение у него нет, но, надеюсь, Сильвестр ошибается.

– Герцог и не думает жениться на мне, мадам. Он не желает этого в глубине души! – проговорила Феба. – Сильвестр только стремится заставить меня пожалеть о том, что я убежала от него… И еще он хочет заставить меня влюбиться в него, но уже слишком поздно… Его светлость не любит проигрывать. Он мне сам сказал, что предложение непроизвольно слетело с его губ… а потом, по-моему, уже гордость не позволила ему взять свои слова обратно.

– Мне очень стыдно за сына! – воскликнула герцогиня. – Сильвестр говорил мне, будто все испортил, и сейчас я вижу, что это правда! Меня не удивляет, что вы отказали ему. Я с удовольствием узнала, что его покинуло знаменитое красноречие, когда он делал вам предложение. Насколько я могу судить по собственному опыту, мужчины, даже самые большие ловеласы, редко могут похвалиться красноречием, когда их желания искренни.

– Но его светлость не хочет жениться на мне! – упрямо стояла на своем Феба, утирая влажный лоб платком. – Ведь когда я сказала, что не верю ему, он заявил, что спорить со мной бесполезно и замолчал!

– О Боже, какой же Сильвестр у меня простофиля!

– И потом я сказала, что он… хуже Уголино, и он… н-ни-чего на это не ответил! – трагическим голосом поведала мисс Марлоу.

– Тогда все ясно! – со вздохом провозгласила герцогиня. – Я умываю руки! Пусть расхлебывает кашу, которую сам же заварил. После того, как ему предоставили столько возможностей доказать свою любовь, он не находит ничего лучшего, как прийти домой в полном отчаянии и заявить, будто бы вы даже не стали его слушать! Можете себе представить, Сильвестр спросил у меня, что ему делать? Мне кажется, он впервые в жизни задал мне такой вопрос.