Текст книги "Верх совершенства"

– Мисс Коулбатч, не выходите на открытое солнце, – вмешалась мисс Трент, подходя к Лиззи и беря ее за руку. – Я сейчас попрошу хозяйку, чтобы она приготовила нам чаю. Я прошу вас зайти обратно внутрь и сесть.

– Точно! Чай освежит тебя еще больше! – согласилась энергично Теофания. – Будешь как огурчик!

– О, да… Только я не думаю… Боюсь, если я вновь сяду на лошадь…

– Вам не придется садиться на лошадь, мисс Коулбатч, – заверил ее Джулиан. – Андерхилл достанет для вас какой-нибудь экипаж. К тому же, мы уже не собираемся в Кнарсборо. Слишком жарко сегодня!

– Да, мы так решили, Лиззи, – подтвердил Кортни. – Сейчас я съезжу… О, вот что придумал! Я найду зонт, чтобы ты смогла закрываться от солнца! Найду, даже если мне придется украсть его! А ты оставайся в гостиной с мисс Трент до моего возвращения и не выходи на солнце! Думаю, за часок управлюсь…

– За час?! – воскликнула Теофания. – А мне-то что делать все это время?! Или ты думаешь, что я буду сидеть все время в этой вонючей отвратительной пивной?! Так вот не буду!

– Ого, значит, она уже успела стать вонючей и отвратительной? – язвительно поинтересовался Кортни. – Пять минут назад ты ночевать здесь собиралась, насколько мне помнится. Можешь смотреть на меня так сколько угодно, от меня не убудет! Я прекрасно знаю, что ты всего лишь эгоистичная кошка! Тебе всегда плевать на всех. И, боюсь, ты уже неисправима!

Теофания разрыдалась. Сочувственные слезы появились в глазах и мисс Коулбатч. Она слабо запричитала:

– О, Кортни, нет! Как ты можешь так!.. Это я во всем виновата! Это я дура! О, Фанни, прости меня!..

– Ты просишь у нее прощения?! – не веря своим ушам, вскричал Кортни.

– Господин Андерхилл, придержите свой язык! – со всей строгостью, на какую только была способна, проговорила мисс Трент. – А ты не плачь, Теофания. Если тебе не хочется оставаться здесь и ждать целый час, ты можешь отправиться в Бардси вместе с кузеном. В дороге вы заодно и решите между собой все свои вопросы без посторонних.

Кортни открыл было рот для возражений, но натолкнувшись на взгляд мисс Трент, покорно опустил голову.

– Нет! – заныла Теофания. – Я ненавижу Кортни и не хочу ехать в Бардси!

Мисс Трент, которая лучше всех из присутствующих знала, как легко Теофания впадает в истерику, бросила по сторонам растерянный взгляд в поисках поддержки. У молодого лорда Линдета, который стоял ближе всех, губы были плотно сжаты, а глаза опущены к земле. Все молчали.

Тут-то к Теофании и направился Совершенный, изобразив на лице величайшее изумление и любопытство.

– О, Господи, дитя мое! Красавица мисс Вилд с набухшими покрасневшими глазами?! О, нет, только не это, умоляю! Смотреть на это выше моих сил!

Она оглянулась на него, по инерции еще продолжая всхлипывать, но плакать мгновенно перестала.

– Набухшие?.. О, нет! Неужели они набухли, сэр Уолдо?! И покраснели?!..

Он приподнял ее голову за подбородок одним пальцем и глянул ей прямо в лицо с той своей ослепительной улыбкой, которая была так знаменита среди множества женщин!

– Слава богу, не набухли! Колокольчики, смоченные росой, да и только!

Теофания тут же ожила, словно по волшебству.

– Правда? Ой, как мило!

– Очаровательно, можете мне поверить! Она радостно засмеялась.

– Нет, я имела в виду… Как мило вы сказали!

– Да, в самом деле, – согласился он, осторожно смахивая с ее щечек слезы собственным носовым платком. – Какие у вас длинные ресницы! Скажите, неужели они никогда не спутываются?

– Нет! Разумеется, не спутываются! Что за вздор вы говорите! Вы что, вознамерились льстить мне?

– И не думал об этом! Скажите, вы разве не хотите прокатиться до Бардси?

На ее лицо в миг опустились тучи.

– С Кортни?! Нет, благодарю вас!

– А со мной?

– С вами?! Но… Но вы же не собирались… Или?

– Нет, разумеется, я не поеду, если вы не поедете. Вызывающая улыбка тронула ее губы.

– Анцилла не разрешит! – проговорила она, бросая дерзкий взгляд в сторону своей наставницы.

– Не разрешит? Даже если нас возьмется сопровождать Кортни? – Он тоже повернулся к мисс Трент и дразняще приподнял брови. – Что вы на это скажете, мэм?

Анцилла отнеслась к его вмешательству в разговор со смешанным чувством. С одной стороны она испытывала к нему благодарность за то, что он предотвратил назревавшую бурю, с другой – ее брало раздражение на те методы, которыми он пользовался для реализации своего плана относительно Фанни. Она так пронзительно посмотрела на него, что, несомненно, сказала этим многое. Вслух же произнесла только:

– Я уверена, что у миссис Андерхилл не возникло бы никаких возражений при условии, что с вами поедет Кортни.

– Тогда я пойду оседлаю трех лошадей, – сказал молодой Андерхилл. – А вы, Джулиан, останьтесь. На вас ответственность за двух леди.

– Конечно, – спокойно ответил Джулиан.

– Но, может, вы захотите тоже поехать с нами? – предложила Теофания, совершенно позабыв о том, что все договорились насчет того, чтобы не оставлять девушек одних в пивной.

– Нет, благодарю вас, – ответил он и отвернулся от нее к мисс Коулбатч. С мягкой улыбкой он предложил ей пройти в зал, где была по крайней мере тень.

Мисс Трент видела то выражение потрясения и огорчения, которое появилось на его лице, когда он увидел, что его богиня в своем упрямстве заходит слишком далеко. Мисс Трент было жаль юношу, настолько жаль, что даже сердце щемило. Она прекрасно понимала, что это к лучшему, что если она хочет называть себя доброжелателем его светлости, она должна только приветствовать крушение его иллюзий в отношении Теофании… Но вместе с тем мисс Трент чувствовала какую-то иррациональную и переполняющую ее потребность найти оправдание своей подопечной. Однако, она посуровела и подавила в себе это желание, как только заметила тот нахальный взгляд, который бросила на Джулиана Теофания, прежде чем уйти с сэром Уолдо. Мисс Трент было совершенно ясно, что думает Теофания об отказе Джулиана ехать в Бардси. Девушка считала это проявлением обычной ревности, и это ее нисколько не обескураживало. Теофания обожала держать своих поклонников в постоянном напряжении и вообще ставить их в дурацкое положение. Ей никогда не приходило в голову, какую боль она им причиняет. А если бы она узнала, что Джулиан сильно задет поведением своего кузена, равно как и ее поведением, она бы не поверила своим ушам, но тут же успокоилась бы, поскольку ей это было безразлично. Но мисс Трент несколько раз перехватывала растерянные взгляды, которые украдкой бросал Джулиан на сэра Уолдо, когда тот начинал откровенно флиртовать с девушкой. У мисс Трент снова защемило сердце и наконец она решила, что должна утешить Джулиана.

Она провожала глазами быстро удаляющихся в сторону Бардси всадников, а потом присоединилась к мисс Коулбатч и Джулиану, которые сидели в пивном зале. Они пили чай и оживленно обсуждали его достоинства и недостатки. Элизабет сидела на лавке, опершись спиной о стену, и весело улыбалась. Линдет также был увлечен разговором и, на взгляд мисс Трент, уже не нуждался в утешении. Мисс Трент с теплотой подумала о его безупречных манерах, которые и дали ему возможность выглядеть прекрасно в сложившейся ситуации. Он теперь делал все, чтобы отвлечь Элизабет от ее головной боли и тяжелых переживаний. Бедняжка также всеми силами старалась прийти в себя, но была еще далека от своего прежнего состояния. Голова ее болела, но не это было главное. Наибольшую боль ей доставляла мысль о том, что именно она испортила то, что должно было стать днем удовольствий, что именно из-за нее плакала ее подруга. Однако, она не могла не рассмеяться, когда Джулиан огласил перед ней свой очередной план по обеспечению ее уединения. Он предложил взять у хозяйки в долг ее фартук и лично выносить кружки с пивом завсегдатаям «Птицы в руке». Но уже через минуту она вновь начинала мучиться вопросом: простит ли ее когда-нибудь Фанни. И в очередной раз восклицала, что не знает, что на нее сегодня нашло и что она просит у всех прощения за то, что оказалась такой дурой.

– Если спрашивать меня, – сказала на это мисс Трент, – то я даже рада, что на тебя сегодня нашло то, что нашло. Когда я поняла, какая будет жара, я пожалела о том, что в свое время выражала горячее желание увидеть Просачивающийся Родник! Когда же было решено поменять планы, я испытала по отношению к вам, мисс Коулбатч, огромную признательность за это!

– Вы всегда так добры ко мне, мисс Трент! Но Фанни так настроилась на поездку!

– Моя милая мисс Коулбатч, если в жизни Фанни все огорчения будут подобными этому, она должна будет считать себя счастливой! – убежденно проговорила Анцилла. – И не надо корить себя только за то, что она устроила очередной скандал, право же. Вы же знаете, какое она испорченное дитя!

– Действительно, испорченное дитя! – вдруг энергично подключился к разговору Джулиан. – То, что она устроила полчаса назад – это было… всего лишь ребячество, не правда ли? Она такая красивая, такая очаровательная… Ей просто сам Бог велел быть немного капризной и взбалмошной!

– Да, вы правы, – сказала Анцилла, вновь чувствуя двойственность своих чувств. – Но миссис Андерхилл тут следует упрекать в последнюю очередь. Конечно, на мой взгляд, ей следует быть построже, но как это требовать от нее, если это женщина с удивительно мягким и податливым характером, который так не соответствует характеру нашей Фанни! И, к тому же, миссис Андерхилл так переживает за свою племянницу и за все ее поступки! Я тоже, признаться. Никто порой не может быть очаровательнее Фанни, но также никто не умудрится за одну минуту всех поставить в неловкое положение, как это зачастую делает она. Не могу даже выразить вам, сэр, как я благодарна вашему кузену за то, что он так вовремя пришел всем на помощь!

Он ответил ей на это только короткой, сдержанной улыбкой, а она больше ничего не сказала, надеясь на то, что она дала ему достаточно пищи для размышления и усвоения. Возможно, своей фразой она дала ему ясно понять, что вмешательство сэра Уолдо диктовалось отнюдь не желанием отшить своего молодого кузена, а стремлением погасить назревавшую бурю в самом зародыше.

8

– Не буду скрывать, что почувствовала по отношению к вам признательность за то, что вы избавили нас всех от сомнительного удовольствия наблюдать очередную ее истерику, – сказала мисс Трент сэру Уолдо в самом конце этого памятного дня, после того уже, как мисс Коулбатч была благополучно водворена домой и передана на руки своим родителям. – Но я уверена в том, сэр, что вы осознаете бессердечие вашего поведения!

– Да, признаю, – холодно ответил он. – Но ведь я не сделал ничего для развития той сцены. Я не подбросил ни одной щепки в разгоравшийся огонь. Вмешался же я, руководствуясь исключительно мотивом рыцарского сочувствия.

– Чем?! – изумилась она.

– Мотивом рыцарского сочувствия, – повторил он, встретив на себе ее изумленный взгляд с совершенно серьезным выражением лица, но с такими искорками в глазах, что она едва не рассмеялась. – На меня тогда был брошен взгляд такой отчаянной мольбы, такой жалостливый, что я…

– Нет! – резко возразила мисс Трент. – Не было никакого жалостливого взгляда! Я не смотрела так на вас!

– Именно жалостливый! – беспощадно повторил Совершенный. – Ваши глаза, мэм, как вы сами прекрасно знаете, кричали: «Помоги мне!» Разве мог я не ответить на этот отчаянный призыв?

– Вы сейчас еще скажете, что это вошло в противоречие с вашими принципами! – воскликнула оскорбленная мисс Трент.

– Когда речь идет о том, чтобы оказать вам какую-нибудь услугу, мэм, это никогда не противоречит моим принципам!

Кровь бросилась ей в лицо, но она проговорила:

– Да-да! За словом в карман вы не полезете! У вас на все имеется готовый ответ! Я-то знаю!

– Вам также следует знать о том, что я говорю совершенно серьезно.

Внезапно у нее на какую-то секунду перехватило дыхание. Впервые в жизни она пожалела о том, что не имеет опыта в искусстве флирта. Она почувствовала нотку искренности в его голосе, но осторожный внутренний голос предупреждал ее о том, что она может стать жертвой чудовищного обмана со стороны искушенного в любовных интригах светского денди. Ей удалось рассмеяться, правда, с трудом и не очень убедительно, после чего она сказала:

– Очень мило сказано, сэр Уолдо! Я также должна выразить вам свою благодарность за то, что из Бардси вы привезли нам совсем другую Фанни. Она была сама податливость, само чувство юмора! Вы добились настоящего триумфа!

– Фехтуете со мной, мисс Трент? – с улыбкой спросил он. Она замолчала на минуту, а когда ответила, то в ее голосе была изрядная доля скованности:

– Вы забываете о моем положении, сэр. Я не могу спорить с вами на равных.

– Наоборот! Ваше положение настолько раздражает меня, что я помню о нем каждую секунду!

Она изумленно взглянула на него.

– Раздражает?

– Сил нет терпеть! Вы так смотрите на меня… Ну, смотрите! Смотрите! Неужели вам странно видеть мое неудовольствие по поводу того положения, какое вы занимаете в жизни?

– О, Господи! – воскликнула она. – Можно подумать, я отношусь к категории тех несчастных гувернанток, которым платят двадцать четыре фунта в год и держат в домах как обычную прислугу! У меня все совсем по-другому, как вы этого не поймете! Я очень дорого стою, сэр Уолдо!

– Это вы уже как-то мне говорили.

– Так вот, это правда. Не люблю хвастаться, но допустить, чтобы вы считали меня влачащей полуголодное существование на убогое жалованье, тоже не могу. Так вот, мне положили здесь сто пятьдесят фунтов в год, знайте это!

– Милая моя девочка, даже если бы вам положили в пятьдесят раз больше этой суммы, это ничего не меняет!

– Вот сразу видно, как мало вы в этом понимаете! Это все меняет! Можете мне поверить, что к женщинам с таким высоким жалованьем отношение самое уважительное!

– Господи, да как вы не поймете! Вы находитесь в услужении у женщины, которая сама годится вам в лучшем случае в экономки! А она ваша хозяйка! Вы вынуждены терпеть дерзости от этой дрянной девчонки, когда она выходит из себя по всякому пустяку, и вынуждены опекать таких выскочек, как…

– Чепуха! – прервала его решительно настроенная Анцилла. – Миссис Андерхилл считает меня членом своей семьи, и я не позволю, чтобы вы ее оскорбляли! Я считаю, что мне очень повезло с работой, а если мне самой нравится мое положение, то никак не пойму, почему оно должно не нравиться другим.

– Вот именно не понимаете! – возразил он.

Они подошли к воротам Степлза, где остальные остановились, поджидая их. Мисс Трент не знала, радоваться или огорчаться тому, что ее разговор с Совершенным вдруг резко прервался. Когда сэр Уолдо и Линдет попрощались и уехали, а мисс Трент поехала по дорожке к дому, она была так погружена в свои мысли, что Кортни пришлось несколько раз повторить ее имя, прежде чем она поняла, что к ней обращаются. Он решил, что она просто очень устала за день. Теофания же была со всеми очень мила и сразу же бросилась к мисс Трент, стремясь тем самым выразить о ней заботу. Анцилла была вынуждена сделать все, чтобы скрыть от девушки жестокое подозрение в том, что ее забота происходит от прозаического желания избежать разноса за ее отвратительное поведение в походе.

Узнав о случившемся с мисс Коулбатч недомоганием, миссис Андерхилл заявила, что она потрясена, но отнюдь не удивлена. Она с Шарлоттой в этот день гуляла по аллее, засаженной кустарником, и очень утомилась. Все из-за проклятого зноя. Мисс Трент ни словом не обмолвилась перед миссис Андерхилл об истеричном припадке, который случился с Теофанией в походе. Однако не таков был Кортни. Едва завидев мать, он тут же рассказал ей обо всем в мельчайших подробностях, все еще кипя гневом и раздражением на кузину. Он назвал Теофанию чертовой куклой и сказал, что ему стыдно иметь такую родственницу. Ядовито ухмыляясь, он заявил, что она может прекратить свои попытки охмурить лорда Линдета, ибо последнему дураку было бы ясно, что он охладеет к ней окончательно после того, что случилось в походе.

– Ее поведение вызвало в нем вполне понятное отвращение! – заявил он, ставя на этом точку.

Все это, конечно, было очень печально, но позже в доверительном разговоре миссис Андерхилл призналась мисс Трент:

– Не бывает худа без добра, дорогая. Кортни рассказал мне о том, какое сильное потрясение вызвало в душе лорда Линдета поведение Фанни. Теперь я не удивлюсь, если он действительно начнет избегать ее. Я не была всему этому свидетельницей, но могу поручиться, что это и впрямь вызвало в его светлости отвращение, ибо ни один порядочный джентльмен не способен спокойно снести один из тех припадков, которые случаются с девочкой. А уж я-то знаю, какими бывают эти припадки. Вы как думаете?

Мисс Трент согласилась с рассуждениями своей хозяйки. Правда, она полагала, что отвращение Кортни было гораздо более сильным, чем отвращение лорда Линдета. Но об этом своем наблюдении она перед миссис Андерхилл умолчала.

– Слава богу, что сэр Уолдо не дал ей разойтись вволю и увез ее в Бардси. Я могу поручиться, моя милая, что вы с радостью отнеслись к его инициативе, которая избавляла всех от буйства Фанни. Тем более, что… хотел ли он в душе провести время именно с ней – это другой вопрос!

В голосе миссис Андерхилл прозвучала лукавая нотка. В этом нельзя было ошибиться. Мисс Трент непроизвольно взглянула хозяйке прямо в глаза, задавая тем самым немой вопрос.

– Господи, дорогая моя, как будто я какая-то мокрая курица и не вижу, что он отдает предпочтение как раз вам! – хохотнув, пояснила миссис Андерхилл. – Сказать честно, поначалу я думала, что он увлечен Фанни, но потом… Знаете, может, мне и не хватает образования и учености, но жизненного опыта предостаточно! И этот опыт позволяет мне видеть совершенно ясно, что интерес у него именно к вам!

– Вы ошибаетесь, мэм… Честное слово, вы ошибаетесь! – запинаясь проговорила Анцилла.

– Что ж, поначалу я и сама так думала. Особенно когда эта мысль впервые пришла мне в голову, – призналась миссис Андерхилл. – Вы только не подумайте, что я не считаю вас благовоспитанной! Я считаю вас вполне благовоспитанной и вообще об этом можно было бы и не говорить. Это и так всем хорошо известно. Я уверена, что все в округе считают вас светской дамой благодаря вашим безупречным и утонченным манерам. Это по всему видно, на что не раз обращала мое внимание даже миссис Миклби. Но, что отрицать, никто не ожидал, что представитель фешенебельных кругов общества, каким является сэр Уолдо, не обратит свое внимание в поисках жены на более, так сказать, высокий уровень… Ведь если верить миссис Миклби, он человек не просто светский, но принадлежит к самым сливкам общества, уж не говоря о том, что богат как Крез! За ним охотятся лучшие невесты в Англии в таком количестве, что просто представить трудно!

– Мэм! – внезапно севшим голосом проговорила Анцилла, желая прервать этот невыносимый для нее монолог. – Я не отношусь к лучшим невестам Англии и вовсе не охочусь на сэра Уолдо!

– Да, дитя мое, я хорошо это знаю! Если бы это было так, то я бы и не поднимала этот вопрос! Тогда бы у него и не возникло по отношению к вам увлечения! Если вы спросите меня, то я скажу вам наверняка: стоит только мужчине почуять, что на него ведут охоту, как он испаряется! Его нет! Только что был здесь, и глядишь – нет! Господи! Подумать только, сколько женщин добивались любви господина Андерхилла! Конечно, мы не будем сравнивать его с сэром Уолдо, но для наших мест он считался хорошей добычей, и у него был полный выбор девушек во всем Хаддерсфилде! А мной он увлекся только лишь потому, что я не домогалась его, а обращала на него внимания не больше, чем на других моих кавалеров!

Мисс Трент рада была этому отклонению от темы и сказала:

– Думаю, что он увлекся вами все же не из-за этого, мэм. Тут должно было быть что-то более существенное… И я, кажется, догадываюсь, что именно… Поэтому и не удивлюсь, если вы скажете мне, что у вас было целое море кавалеров!

– М-да, тут вы правы, – признала миссис Андерхилл, которой очень понравилась догадка мисс Трент. – Конечно, сейчас по мне этого не скажешь, но… Хотя я понимаю, что это не совсем мне приличествует, но что скрывать, что я была очень хорошенькой в молодости, и мне говорили так много разных комплиментов… Впрочем, мы с вами сейчас обсуждаем совсем другой вопрос!

Мисс Трент по своему опыту уже знала, что как бы далеко от темы ни отклонялась ее хозяйка, она в большинстве случаев не забывала о ней и возвращалась к исходному пункту. Поэтому молодой гувернантке оставалось сейчас только грустно вздохнуть и смириться.

– Надеюсь, вы не поймете меня превратно, когда я скажу вам, моя дорогая, что когда я вижу взгляд сэра Уолдо, обращенный на вас, в чем не может быть ошибки… Кстати, я не берусь вам описать этот взгляд… Так вот, если вы спросите меня, то я скажу вам откровенно, что меня повергает прямо в трепет мысль о том, что он намерен просто-напросто жениться на вас, моя милая!

– О, боже! Мэм, я… Я очень признательна вам за вашу заботу, но… Клянусь, у вас нет никаких оснований для того, чтобы делать такие предположения!

– Именно так я и сама рассуждала вначале! – понимающе кивая, отозвалась миссис Андерхилл. – Тем не менее я решила сейчас слегка намекнуть вам на это. Потому что вы все-таки очень молоденькая и неопытная, хотя и стараетесь обмануть всех, напуская на себя строгий вид пожившей свое дамы! «Нет, – сказала я как-то себе. – А вдруг он распутник?!..» У меня, конечно, не было оснований для того, чтобы называть его так, но… Так, на правах предположения… «Постой! – сказала я себе потом. – Но ведь он не может просто так играть с мисс Трент! Хотя бы потому, что ее дядюшка генерал сэр Мордаунт Трент! Хотя бы поэтому!» Вещь серьезная, не правда ли? – Она сделала паузу, несколько смущенно глядя на Анциллу. – Из этого я заключила, что у него могут быть серьезные намерения. Господи, у вас такой вид!.. Что я такого сказала?

– О, простите меня, мэм, – заговорила Анцилла, промокая платочком глаза, – но это… Это какой-то бред!..

– Допустим. Вам это кажется абсурдным? Мне тоже. Но факт остается фактом. Он увлечен вами. Я ведь не слепая, чтобы не замечать того, что происходит у меня под носом!

Анцилла, оказывается, плакала от смеха. Потом она перестала смеяться, покраснела и сказала, запинаясь:

– Я полагаю… Я полагаю, мэм, вы преувеличиваете действия сэра Уолдо. Я уверена, что вся его цель состоит только в том, чтобы немного развлечься. Так сказать, пофлиртовать в свое удовольствие.

Лицо миссис Андерхилл опало, но после минуты тщательных раздумий, оно вновь осветилось и она проговорила:

– Нет, милая, тут вы заблуждаетесь! Флиртует он только с Фанни. Хотя ему не следовало бы заниматься этим, но что тут поделаешь! Они все этим занимаются, даже сквайр! И их трудно в чем-либо упрекнуть, ведь она вся такая хорошенькая и милая! Но он не смотрит на нее так, как смотрит на вас! И он не говорит с ней так, как говорит с вами! Скажу больше! Когда ее нет в комнате, он не поднимает каждый раз взгляда на открывающуюся дверь, надеясь, что это она!

Холодное и бесстрастное выражение на лице Анциллы исчезло, а сама она неожиданно для себя спросила:

– Вы хотите сказать, м-миссис Андерхилл, что он поднимает в-взгляд, когда… О, нет! Вы шутите?

– Нет, моя дорогая, я не шучу! Бог свидетель, он поднимает глаза! – со снисходительным смехом подтвердила миссис Андерхилл. – И если в дверях показываетесь вы, то… Господи, если бы он мне хоть раз улыбнулся так, как улыбается вашему появлению, клянусь, у меня затрепетало бы сердце, несмотря ни на возраст, ни на положение!

Мисс Трент почувствовала, как горят ее щеки, и сразу же закрыла их своими холодными ладошками.

– Д-да, я знаю… У него удивительная улыбка!

– Еще бы вы не знали! – воскликнула миссис Андерхилл. – Поверьте мне, моя милая, что все это неспроста! И знаете, что я вам еще скажу? Я была бы просто счастлива, окажись вы моей собственной дочерью! Нет, Шарлотте он бы так не улыбался! Даже если бы она была в подходящем для этого возрасте! Да и вообще у них не могло бы ничего получиться. Хотя бы потому, что он без ума от лошадей, а моя девочка их терпеть не может! Мисс Трент слабо засмеялась.

– Да, мне это известно. Но… Дорогая миссис Андерхилл, не говорите больше ничего! Вы не должны поощрять во мне пробуждение смешных и глупых надежд! Сэр Уолдо знает, как подать себя женщинам в наиболее выгодном свете! Я уверена, что он разбил немало сердец! Я не хочу, чтобы с моим сердцем случилось то же самое! Предположить, что он, – он, являющийся настоящим подарком для тех, кому я не чета! – хоть на секунду, хоть для смеха подумал о том, чтобы заключить столь неравный брак?!.. – У нее пропал голос, но она собралась с силами, слабо улыбнулась и закончила: – Надеюсь, вы об этом никому не станете рассказывать?

– Конечно, не стану! – сказала убежденно миссис Андерхилл. – Но не надо ребячества, моя милая! Хватит отталкивать его только потому, что вы думаете, что недостаточно хороши для него! Это, в конце концов, ему решать! Вы можете не сомневаться в том, что человек, которому тридцать пять, нет, тридцать шесть лет, сам разберется, что ему больше всего подходит! Для вас это обернется настоящим счастьем, уж не говоря о том, что доставит много волнующих минут для супруги сквайра и миссис Баннингхэм!

Высказав эту бодрящую мысль, она ушла, оставив мисс Трент наедине с ее размышлениями.

В ту ночь она долго не могла заснуть. Откровения миссис Андерхилл побудили ее взглянуть, наконец, в глаза правде, в которой она до сих пор боялась признаться даже самой себе: вот уже несколько недель, как она любила Совершенного.

«Как последняя дурочка! – думала она, досадуя на себя. – Опьяненная романтикой школьница!»

Это ж надо! Ее очаровала аура великолепия, окружавшая великосветского аристократа, да к тому же еще преданного спорту! Помимо своей воли она наделяла его всеми героическими качествами. Только потому, что у него было красивое лицо, безупречная фигура, потому что он был отличным наездником и великолепно управлял упряжкой своих храбрых скакунов. Причем делал и то и другое, казалось, без всяких усилий. Потому что держался с уверенностью, которой не рисовался, но которая, казалось, происходит изнутри. Все это позволяло таким дурочкам, как она, считать его полубогом. Конечно, до последней стадии идиотизма она не опускалась. Она едва ли могла скрывать свое восхищение его внешностью, однако же не влюблялась в его лицо или фигуру и уж конечно не в его изящные манеры. Он обладал несомненным обаянием, но она решила, что и это тут ни при чем. Возможно, его остроумие, которое загоралось искорками в его глазах? Или, может быть, улыбка? Но у Линдета тоже была замечательная улыбка, однако же она не чувствовала по отношению к нему любовной привязанности. Словом, она не знала, за что любит Совершенного. А знала только то, что в первую же их встречу она ощутила к нему настолько сильную привязанность, что это ее саму потрясло. Потрясло еще и потому, что он являлся представителем как раз той категории людей, к которым она питала антипатию.

Осторожный внутренний голос посоветовал ей не особенно-то полагаться на то, что наговорила миссис Андерхилл. Она сама гораздо лучше своей хозяйки знала о том, насколько маловероятна возможность того, что такой во всех отношениях блестящий жених, как сэр Уолдо, который мог без труда выбрать себе в жены любую даму высшего света и который, казалось, уже был не настолько молод, чтобы совершать необдуманные поступки, будет испытывать хотя бы малейшее намерение предложить руку и сердце простой женщине сомнительного происхождения, не аристократической породы и наделенной отнюдь не той степенью внешней красоты, которая бы в какой-то мере могла оправдать его намерение. Однако, с другой стороны, то, о чем он говорил с ней в тот день перед тем, как они расстались у ворот Степлза, похоже, указывало на то, что на уме у него есть что-то большее, чем простой флирт. Если он решил с ней поразвлечься, то почему же его должно раздражать ее социальное положение или, – на тот случай, если он был неискренен, – зачем он сказал, что оно его раздражает? Этого она не могла постигнуть. Размышляя обо всем этом, она вынуждена была в конце концов признать, что знает крайне недостаточно об искусстве любовной интриги и флирта. Вслед за этой мыслью пришла еще одна: что она знает также крайне недостаточно о самом сэре Уолдо. Он показал себя настоящим джентльменом, никогда не смотрел свысока на окружающих его здесь людей, не показывал, что ему скучно, и не старался произвести впечатление на окружающих выпячиванием своей утонченности. Что же касается дурного влияния, которое он-де мог оказать на местную молодежь, то тут она была солидарна со сквайром, который говорил, что сам приезд сэра Уолдо сюда явился положительным событием в этом смысле. Молодые люди, наконец, бросили свои экстравагантные жилеты и чудовищные шейные платки, а вместе с этим оставили и свои умопомрачительные развлечения вроде охоты на белок или скакания на лошади по крыльцу родительского дома. Совершенный ни разу не показался в вызывающем наряде и давал понять, что практиковавшиеся здесь до него забавы – глупость. Так что, вместо того чтобы удариться в поистине дикие бесчинства по случаю приезда к ним их идола, по выражению сквайра, местные молодые люди с упорством стали следовать тому, что сэр Уолдо считал приличным и достойным.

Возможно, в своей стихии сэр Уолдо показывал иные свойства своего характера и вел себя по-другому. Но Анцилле даже в голову не приходила мысль о том, что он сбивает лондонскую молодежь с пути истинного. Что же касается разбитых сердец, то в том, что дорога его жизни вся усыпана ими, Анцилла нисколько не сомневалась. Она была уверена также и в том, что он является настоящим мастером флирта, и кому как не ей было не знать, что его великолепие – это не сочиненная про него красивая сказка, а реальность.

Поэтому она решила, что благоразумнее всего для нее было бы выкинуть его из головы. Придя к этому выводу, она еще немного поразмышляла о личности сэра Уолдо и потом, наконец, заснула.

На следующий день она захотела поехать в Колби Плейс в новой четырехместной коляске миссис Андерхилл, чтобы проведать Элизабет. В попутчицы ей была назначена Шарлотта, однако, едва о поездке прослышала Теофания, как тут же заявила, что собиралась сделать то же самое, и стала умолять мисс Трент оставить ей местечко в коляске. Прямолинейная в манерах Шарлотта, у которой насчет «желания» Фанни не было никаких иллюзий, тут же отказалась ехать, сказав, что уж лучше составит компанию маме, остающейся дома, чем сядет на переднее место в коляске. Поэтому поехала мисс Трент только с Фанни, на лице которой сохранялось невинное выражение и которая выглядела как цветок в платье из узорного муслина и очаровательной шляпке из тонкой соломки, подвязанной синей ленточкой. В руках у нее был небольшой зонтик, который оберегал ее от солнца. На переднее сиденье была поставлена корзина, полная винограда. Это был дар от миссис Андерхилл, чье хозяйство было предметом зависти у многих знакомых. У мисс Трент в отношении Фанни иллюзий было еще меньше, чем у Шарлотты, так что она нисколько не сомневалась в том, что Фанни подарит виноград пострадавшей подруге от своего имени, а не от имени матери. Последние сомнения в этом развеялись, как только девушка дала по этому поводу обезоруживающе наивное объяснение: