Текст книги "Искушение"

«Найти или потерять навсегда. Теперь, когда Дженни решила бороться за свою любовь, ей страстно хотелось повернуть пароход назад, высадиться на берег, броситься в волны и плыть, плыть… к Габриелю. Подойдет любое средство передвижения – пароход, поезд, коляска, даже мул, – что быстрее домчит ее к любимому. Но у нее есть семья, о которой она обязана заботиться. Сначала она устроит в лагере детей, Медею и Рокко. И только потом найдет Габриеля. Может случиться, что его уже добивается другая. Даже если его уговорили, он – Дженни не сомневалась – страстно желает ее, нуждается в ней, тоскует. Но гордость не позволяет ему признаться в этом даже себе самому. Ну что ж, она попытается убедить его снова, что им предназначено любить друг друга всю жизнь. Она сделает все, что он захочет. Самой ей нужно только одно – быть с ним рядом всегда. Как она была глупа, считая, что справится со своими чувствами, забудет Габриеля, устроит свою жизнь в Айове с другим мужчиной. Никогда раньше – даже в самых трудных ситуациях – она не поступала так необдуманно. Может быть, она убежала, потому что им с Габриелем было слишком хорошо вместе и это пугало ее. Возможно, счастье было столь велико, что не могло быть правдой. А вдруг она больше не нужна ему? Она обдумает этот вопрос потом, когда сможет.

ГЛАВА 33

Пароход упорно шел на восток вдоль береговой линии Бронкса, мимо больших полуостровов, носящих имена их обитателей из первого поколения иммигрантов. Далеко в Ист-Ривер, в том месте, где она сливается с проливом Лонг-Айленд, выдается коса Трого. В 1643 году на нее ступила нога англичанина Джона Трогсмортона. Вытянутые отмели отделены друг от друга небольшими бухтами и реками. Тут и там разбросаны прибрежные островки, на которых со временем встанут опоры многочисленных городских мостов и эстакад железной дороги.

Пароход вошел в небольшую, окруженную скалами естественную гавань и пришвартовался у длинной пристани.

– Ну вот мы и прибыли в Си-Клиф, – сказал Рокко Дженни. К ним уже спешила Глэдис. Она кружила вокруг Медеи и детей, как усердная овчарка вокруг овец, заботясь, чтобы ни одна не отбилась от стада.

– Рокко поселится в палатке с другими молодыми людьми. Для тебя и детей, Дженни, нашлась свободная палатка.

– Спасибо, мисс Райт, но я предпочитаю спать на земле у палатки Дженни. Я приехал, чтобы охранять ее, – сказал Рокко.

– Ты думаешь, здесь может быть опасно, Рок? Мы уехали далеко от города и от… – Дженни взяла Эллиса на руки. Ребенок улыбался и гукал от удовольствия, глядя через ее плечо на Рокко. Паренек рассудительно и спокойно пожал плечами.

– Почему не оградить себя от случайностей? – ответил он. – Будем настороже.

– Почему нет? – спросила Медея и добавила новую английскую фразу. – Один стежок, сделанный вовремя, стоит девяти.

– Да, береженого бог бережет, – рассмеялась Дженни, с нежностью глядя на старушку, – Медея, у тебя прекрасно пойдут дела в Айове.

* * *

С дощатого настила пристани пассажиры поднялись по канатной дороге на высокую скалу, откуда открывался прекрасный вид на бухту и синее море. Над водой с пронзительными криками носились чайки. С зеркальной поверхности залива стрелой взмыла в небо маленькая белая цапля.

Они шли в лагерь. Под ногами шуршали листья, пахло влажной плодородной землей. Вдоль дорожек стояли палатки. Вскоре Дженни нашла место, отведенное им Глэдис. Садилось солнце. Дети, опьяневшие от свежего воздуха и хорошей пиши, быстро уснули. Медея, словно призрак, растаяла в ночи – отправилась собирать дикие травы.

Дженни и Рокко присели на деревянную скамью. Вокруг только небо и вода. Издали доносились поющие голоса. Шла служба. «Неси свои воды, Иордан», – взлетели к небесам слова гимна. Верующие собрались в огромном молитвенном доме, вмещавшем до тысячи человек. Горячий летний ветер шелестел листвой деревьев. Доносилось тихое журчание голосов. Свет отбрасывал на стены палаток фантастические движущиеся тени. Где-то плакал во сне ребенок. Дженни казалось, что ночь наполнена очарованием и любовью.

– Звезды так близко, что можно дотронуться рукой. Слышишь, в воздухе пахнет звездами. Но… что это? – беспокойно спросила она, напуганная громким треском, напоминавшим ружейную пальбу.

– Послезавтра четвертое июля – день Независимости. До тех пор – весь день и половину ночи – будут устраивать фейерверки, – объяснил Рокко. – В следующем году ты не испугаешься.

Дженни покачала головой.

– Не могу представить себе, где я буду в следующем году. – Ее сердце разрывалось от тоски по Габриелю.

– Я так хочу, чтобы он был рядом со мной. Хочу просыпаться в его объятиях, – в ее голосе послышалось отчаяние. Рокко было жаль Дженни. Он понимал, что должен что-то предпринять, чтобы образумить Габриеля и вернуть его Дженни. Но что? Трудно найти выход, если тебе всего шестнадцать.

– Посмотри, Дженни. К нам идут мисс Райт и методистский священник.

Священник поставил напротив скамейки трехногий кожаный складной табурет и устроился на нем, как большой мяч на носу у морского льва.

– Добро пожаловать, – Этикус Эсберн уставился на Медею со скептической улыбкой.

Старушка вышла из леса, с трудом передвигая ноги. В руках она несла корзину, полную грибов и трав. Когда она устало опустилась на скамейку, Этикус сказал:

– На рассвете запоет труба. В семьях начнут молиться, петь гимны, прославлять Бога. Потом мы соберемся вместе в молитвенном доме. Прежде чем присоединиться к нам, побродите вокруг, осмотритесь, загляните к другим отдыхающим. В каждой палатке вы найдете накрытый стол, и вас встретят как дорогих, желанных гостей.

– Кушайте с аппетитом, – добавила Глэдис.

– О, да, – согласился Эсберн. – Гостеприимство, как и преданность, – священная обязанность. Мы приглашаем вас всех. И не имеет значения, к какой церкви вы принадлежите. – Свет фонаря отражался в стеклах его очков в металлической оправе, скрывая выражение его глаз. Блики играли на двух больших выступающих зубах, на густых черных бровях, в которых блестели нити серебра.

– Спасибо, сэр, – Дженни старалась говорить спокойно, хотя красота ночи и тоска по Габриелю взволновали ее. – Вы давно выезжаете сюда на лето? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

– Двадцать лет. В 1871 году, двадцать один год назад мы организовали здесь большой молитвенный дом на открытом воздухе. Мы купили у местного фермера, мистера Карпентера, двести сорок акров[25]25
  Акр равен 0,405 гектара.


[Закрыть] земли. Это был небольшой сонный скучный фермерский поселок. Теперь он превратился в излюбленное место летнего отдыха, милое и очаровательное. И совсем недалеко от большого города. Мы, методисты, скоро создадим повсюду такие островки веры. Мы продадим эти земли и постройки – надеюсь, выгодно – и построим церковь для нашей паствы. Что ж, пора спать, мои юные друзья. Завтра наступит новый день. Он начнется очень рано. – Эсберн встал, аккуратно сложил табурет и сунул под мышку. – О, чуть не забыл. Дженни Ланган, о вас спрашивали. Вас ждут у молитвенного дома. Спокойной ночи.

И он удалился в сопровождении Глэдис, оживленно обсуждая план будущей службы.

Последние слова священника повисли в воздухе. Первая мысль Дженни была о Габриеле. Ее охватила безумная радость. Потом она вспомнила о Торндайке и ужаснулась. Она зашла в палатку, чтобы взглянуть на детей.

– Рокко, пожалуйста, будь внимателен, – сказала Дженни и побежала к молитвенному дому.

– Не волнуйся, я присмотрю за ними. Но кто защитит тебя? – крикнул паренек ей вслед. Ее распущенные волосы сверкали золотом в лунном свете и казались бледным пятном, когда на них падала тень деревьев. Рокко следил за ней, пока она не скрылась из виду.

* * *

Только что закончилась служба. В необъятном молитвенном доме сотни людей стояли, бродили, разговаривали, сидели на скамейках и на одеялах, расстеленных прямо на полу. Похожий на навес с простым куполообразным сводом, дом был открыт со всех сторон. В жаркие дни его продувал теплый летний ветерок. В непогоду он укрывал верующих от дождя, в жару – от палящего солнца. Люди все время находились в гармонии с природой. Поиски Дженни осложнялись тем, что этот открытый дом позволял входить и выходить с любой стороны. И она не знала, откуда начинать поиски и кто ищет ее. Откинув назад волосы, Дженни перешла на шаг. Она пробиралась сквозь толпу. Сердце колотилось в груди. В голове билась одна мысль: «Габриель, Габриель», словно силой своей любви и тоски она могла вызвать его появление. С надеждой она всматривалась в лица людей. Дженни, как все, дружелюбно улыбалась, кивала головой, но не находила ни одного знакомого лица. Толпа поредела, и Дженни решила еще раз обойти дом по кругу. Сердце упало, наверное, священник ошибся, никто ее не ищет.

– Дженни! Дженни Ланган! – послышался мужской голос. Она резко повернулась, синие глаза вспыхнули от счастья. Отчаянным и напряженным взглядом она высматривала его в толпе. Мелькнуло знакомое лицо – Федерико. И она разрыдалась. Смятение и разочарование охватили Дженни, и она потеряла выдержку.

– О… Фр… Фред Бейбет! Я так… так… рада видеть вас! – Рыдания сотрясали ее тело. Ей приятно было видеть своих друзей. Но острое чувство разочарования не оставляло ее. По щекам бежали слезы.

– Должна сказать, что у тебя действительно радостный вид, Джен, – с легким сарказмом произнесла Бейбет. – Она ужасно счастлива видеть нас. Правда, Федерико?

Он вскинул голову, сжал губы и задумчиво посмотрел на Дженни. Девушка улыбалась сквозь слезы.

– Мне жаль, милая Бейбет, но я не могу согласиться с тобой, – ответил Фред.

– А ты не догадываешься, почему?

– Мы оба знаем, почему, прекрасная Бейбет. Ей хочется видеть только одного человека. И этот человек – Габриель Агнелли.

Дженни кивнула, улыбаясь дрожащими губами.

– Все хорошо, Джен. Он должен скоро появиться здесь.

– Когда? – спросила Дженни. Она взяла под руки Бейбет и Фреда и повела их в свою палатку.

ГЛАВА 34

– Габриель не сказал, когда приедет. Думаю, не раньше, чем уладит свои дела, – объяснила Бейбет.

Они сидели у палатки Дженни на скамейках, табуретках, пеньках. Чтобы отогнать москитов, Дженни разожгла костер из водяной травы – рогозы. Проснулся Эллис, и Дженни усадила малыша себе на колени. Взгляд его серьезных глаз перебегал с одного лица на другое, будто он понимал каждое сказанное слово.

– Рокко, мой любимый nipote, когда я расскажу твоей маме, что ты выглядишь очень хорошо, она растает от счастья. Оказывается, лучшее лекарство – уехать из душного города, – Фред весело улыбнулся.

Действительно, всего один день, проведенный на воде, и несколько часов в деревне вернули пареньку румянец.

– Что значит, «nipote» – спросила Дженни.

– Nipote? Внук. Правда, дедушка? Когда я первый раз назвал этого парня дедушкой, он страшно разозлился. Помнишь, Дженни? А сейчас? Вы только посмотрите на него, – засмеялся Рокко.

– Позвольте сказать вам, молодой человек, если, дожив до его лет, вы будете хоть немного похожи на него, то принесете много пользы. Хотя у него седые волосы, он вовсе не старик. Ему только сорок два.

– Все в порядке, дорогая. Стоит ли беспокоиться из-за такого пустяка. Я все больше привязываюсь к этому маленькому наглецу. Послушай, Рокко, ты здесь станешь методистом, – сказал Фред ехидно.

– Федерико, не дразни ребенка. Конечно, нет, – если он сам не захочет, – добавила Бейбет на тот случай, если ошиблась она, а не Фред.

– Глэдис надеется обратить нас обоих… и Медею тоже. А я возлагаю надежды на Габриеля после того, что вы мне рассказали. Я уже решила вернуться в Нью-Йорк, чтобы поговорить с ним, или проститься… перед разлукой. Он же вернулся на остров Эллис, чтобы оказать мне такую любезность, когда мы впервые встретились и расстались. Теперь я вижу, что вы уверены в своем будущем, – Дженни посмотрела на Фреда и его молодую жену, – и у меня снова появилась надежда. Вы такие разные, но поженились без колебания, не сомневаясь друг в друге. Значит, мистеру Агнелли и мне можно верить в счастье. Бейбет, ты ушла из дома, лишилась своего состояния. Мне нечего терять, а получить я могу все – Габриеля.

– Но ты же оставила свой дом, своих близких, чтобы начать новую жизнь в Америке. Я думаю, что главное в жизни – любовь. Когда мы с Фредом любовались мимолетной, волшебной красотой моего цереуса и увидели, как распускается изумительный цветок, мы поняли, что наша жизнь обрела смысл. После бала у Уортонов мы поехали в Китайский квартал. Помнишь, Федерико рано увез меня домой? Мы сидели в оранжерее и, как обычно, болтали и вдруг… и вот… случайно произошло… это – любовь. Дженни, ты меня совсем не слушаешь? – Бейбет обиделась на подругу, которая пристально всматривалась в темноту.

Треск каждой веточки, шорох каждого листочка заставляли ее вскакивать в надежде услышать знакомые шаги. Дженни вздыхала, снова садилась, что-то нежно шептала Эллису.

– Послушай, Джен, пойдем прогуляемся. Что-то ты очень нервничаешь. Покажи мне лагерь. Когда мы ждали тебя в молитвенном доме, нам сказали, что между скалами есть чудная тропинка.

– Ну кто же в темноте гуляет по скалам, мое солнышко? – спросил Фред. – Будьте осторожны. И захватите с собой фонарь.

Девушки уселись на выступ скалы. Далеко внизу море сверкало в лунном свете. Дженни покачивала малыша. Бейбет рассказывала о своем счастье.

– Как только мы вошли в оранжерею, я сразу поняла, что ночь будет незабываемой. Наш вечер удался. Вы с Габриелем составили потрясающую пару – красивые, окутанные тайной. Вы были гвоздем сезона. Успех нашей мистификации взволновал меня. Когда я увидела Федерико с его Страдивари, то подумала, что лучше уже быть не может. Но ошибалась, оранжерею наполнял удивительный благоухающий аромат джунглей. Я поняла, что моя Царица Ночи готова к ночи любви. Когда ее лепестки начали раскрываться, покачиваясь, как экзотические змейки, я отправила Фреда в винный погреб за шампанским моего отца – Чендоком 1883 года. Мы налили вино в бокалы и выпили друг за друга и за Царицу Ночи. Фред играл Вивальди. Мы ждали, когда раскроется цветок. Цереус затрепетал, думаю, его взволновал божественный голос Страдивари. Вскоре лепестки развернулись полностью. А потом, Дженни, как это случается каждый год – и я ничего не могу поделать с этим, – я заплакала. Как всегда, меня потрясла его красота, тщетные ожидания любви. У Федерико нежная чувствительная душа. Он тоже плакал. Вот тогда-то… все и произошло. Мы были потрясены этим чудом природы и… возбуждены. Федерико положил скрипку и поцеловал меня первый раз. Бейбет закрыла глаза.

– Дженни, я хочу сказать, что меня так никогда не целовали, хотя – признаюсь честно – целовали очень часто.

Она мечтательно улыбнулась и задумалась о своем Федерико. Он такой умный и талантливый, рассеянный и эгоцентричный. Когда расцвел цереус, Фред превратился в нежного внимательного любовника. Медленно, медленно раскрывались лепестки цветка. Также медленно губы Бейбет раскрылись для его поцелуев. Ее рот, сладкий, как жимолость, принял его язык, и она отвечала ему. Его руки обняли Федерико, когда он опустил ее на софу. Она прогнулась под ним и затрепетала. Он ласкал ее шелковистое тело с такой нежностью и мастерством, будто играл на любимом Страдивари. Высокомерный гений, блестящий музыкант ласкал ее так, как не осмеливался и даже не пытался ни один из ее поклонников.

– Я… повела его в свою комнату, Джен. Он сдерживал свою страсть. Он был… ну… вел меня. Я таяла от желания…

Бейбет отдала ему все – тело, сердце, душу. Среди шифоновых простыней и розовых шелковых подушек своей девичьей комнаты она потеряла невинность. Нежный гений оказался первым мужчиной, кто покорил ее и завоевал сердце.

– Джен, он такой… такой решительный и добрый. Федерико – первый и единственный мужчина, которого я буду любить всегда. Ты понимаешь меня?

– Да, понимаю, – ответила Дженни нетерпеливо. – Мне это знакомо, потому что… из-за Габриеля. Я очень рада за тебя. И немножко завидую тебе, Бейбет. Ваша любовь взаимна. Федерико обещал любить тебя вечно. Я так тоскую по Габриелю. Как ты думаешь, он приедет? Я была уверена, что он любит меня, но… наверное, я ошибаюсь.

– Да, думаю, на первом месте у него честь и только потом любовь. Ему нужно время, чтобы объясниться с Фиаммой, уладить все по-доброму и по чести, а потом…

– Именно этого я ему и не дала – ни времени, ни своего доверия, – Дженни охватила печаль. – Я разрушила все и сбежала.

– Не обвиняй себя. Ты была в затруднительном положении. Я говорила Гейбу, что он вел себя неразумно, когда увидел тебя с Торндайком.

– Оставайся с нами, Бейбет. Ты мне очень нужна сейчас. Мне не хватает твоей рассудительности. Переночуйте в нашей палатке.

– Спасибо за приглашение, милая Дженни. Но знаешь, я привыкла к удобствам. Нет, мы переночуем у старых друзей нашей семьи в Ойстер-Бей, а завтра снова придем. Далековато отсюда, но чего только не сделаешь ради удобств, хотя мне говорили, что в Си-Клиф есть несколько отелей и меблированных комнат.

Они замолчали, глядя на падающую звезду.

– Дженни, если ты сейчас оглянешься, то увидишь еще одно чудо, оно обрадует тебя…

– За сегодняшний день я столько насмотрелась, – сказала Дженни утомленным голосом, но все же взглянула через плечо, чтобы не обидеть подругу. – Я никогда еще не видела ничего прекраснее, – прошептала она, сдержанно улыбаясь. – Габриель Ангел! Это действительно ты?

– Да, cara, – Габриель шагнул к ней. Сердце его стучало как молот. Как она прекрасна со спящим ребенком на руках. Как ласково ее щека прижимается к маленькой черной головке. Шелковистые волосы падали золотым каскадом на спину. Длинные ресницы трепетали над чистыми, встревоженными синими глазами. Он ужасно тосковал по ней, хотя они не виделись всего несколько часов.

– Эй, Дженни, а я знаю второй куплет той песни, что ты пела мне. Помнишь – «Вода широка?» – Он пропел низким хриплым голосом:

 
– Вот лодка по синему морю плывет.
И море не так глубоко,
Как горе, что рядом нет тебя,
Что ты так далеко.
 

Это обо мне, Дженни. Я умираю от одиночества и любви. Когда я… уходил, я хотел любить тебя больше, сильнее… в следующий раз…

– Гм. Давай я отнесу ребенка в палатку, – сказала Бейбет и исчезла с Эллисом и фонарем.

– Габриель, я сожгла розы, которые ты подарил мне перед балом. Сначала я хотела засушить их и хранить всю жизнь, но потом сожгла. Я смотрела, как сжимаются и превращаются в пепел нежные лепестки. Казалось, сгорело мое сердце. Я раскаиваюсь в своих необдуманных поступках…

– Нет, во всем виноват я. Моя гордость и моя ревность едва не разлучили нас навсегда. Я собирался пойти к тебе, но эти чувства остановили меня, хотя я знал, что никогда не оставлю тебя, если снова… обниму, cara.

– Тогда что же мы медлим? – Дженни шагнула к нему.

– Иди ко мне, Дженни, – его голос был умоляющим и обольстительным. – Давай убежим в Швецию и в Иванов день прыгнем, взявшись за руки, через костер. – Уголки губ дрогнули в улыбке. Лицо стало мягче, но в глазах еще таилось напряжение.

– Это бы значило, что мы обручены.

– Знаю, – Габриель кивнул и протянул ей руку. Их пальцы сплелись.

– Мне приснился итальянец, – Дженни ласково улыбнулась ему.

– Дженни, я был одинок до встречи с тобой. Ты полюбила меня таким, какой я есть. Мне очень нужна твоя любовь.

– Я буду любить тебя.

– Спой мне свою песню, любимая:

 
Море широко, не могу переплыть,
И крыльев нет у меня.
Построй мне лодку для двоих
Грести будем вместе, любовь и я.
 

– О'кей. Теперь мы будем грести вместе, а?

– Прежде чем мы поплывем в реальную жизнь… хотелось бы мне знать… ты обнимешь меня снова, чтобы скрепить наш договор?

ГЛАВА 35

Габриель прижал ее к себе. Дженни прошлась руками по его телу, будто знакомясь с ним заново. Он прильнул колючей щекой к ее гладкой нежной щечке и, шепча ее имя, нежно целовал розовое ушко. Внезапно Габриель прекратил ласки и отодвинулся, пытаясь справиться с охватившим их неистовым желанием. Он смотрел на Дженни и не мог отвести взгляд, вдыхая аромат солнца и соленого морского воздуха, которым пахли ее волосы.

– Я согласна с тобой, Габриель, нам нужно поговорить, – Дженни понимающе кивнула, взяла его за руку. – Пройдемся немного?

– Ты читаешь мои мысли, cara. Давай пройдемся и поговорим. Я должен рассказать тебе о себе… и у меня есть новости.

Они медленно брели по гребню скалы. Свет луны отражался в воде залива. Доносилось поскрипывание такелажа швартующихся парусников. Теплый ночной ветер пел в ветвях деревьев. Габриель был рядом. Дженни хотелось, чтобы этот миг длился вечно, хотя она знала, что ей нужно больше, чем просто прогулка с ним. Она жаждала прикосновения его сильной широкой груди, его мускулистых бедер, его рук, его губ… ласкающих ее тело. Но даже держать его за руку, идти рядом с ним – большое счастье.

– И какие же у тебя новости, Габриель Ангел?

– Помнишь, мы заплатили два доллара за костлявую, умиравшую от голода кобылу? Потом мы отправили ее на ферму моего друга в Бронксе.

– Я надеялась, что она выживет. Хотела забрать ее с собой на запад. Она покинула этот мир, бедняжка?

– Да нет, она ожеребилась. Она такая заботливая мама! У нее чудесный, крепкий гнедой жеребенок.

– Как мило! Кличка подошла ей лучше, чем я ожидала. Как выглядит малыш?

– У него красивая голова, звездочка на лбу, сильные ноги. Он крепко стоит на них. На передних ногах белые носочки. Я решил, что ты сама придумаешь ему кличку.

Они подошли к развилке и, не сговариваясь, повернули на тропу, что уводила от лагеря, к морю. Габриель шел впереди, вонзая каблуки в склон холма. Дженни опускалась вслед за ним, положив руки ему на плечи. Она весело смеялась, когда ноги скользили по крутому склону и сильные руки Габриеля ловили ее, не давая упасть.

Они хохотали как дети, когда спустились на прибрежный песок. Шутливо боролись, катались по земле, как два веселых, шаловливых щенка. Физическое желание, которое они оба испытывали, переросло в неудержимую страсть. Но ни Дженни, ни Габриель были не в силах прервать беседу, ласковые прикосновения лица, губ… они стояли на коленях, пристально глядя друг другу в глаза.

– Еще какие новости у тебя… Ах, Габриель, – У нее перехватило дыхание, когда Габриель провел руками по округлым очертаниям ее грудей, большими пальцами погладил соски. Они стояли прямо под тонкой тканью блузки. Пальцы Дженни впились в его плечи. Она поцеловала Габриеля. Их тела не касались друг друга. Ее руки легли на талию Габриеля, потом скользнули по пуговицам его брюк. Она осторожно водила пальчиком по выпуклости, оживавшей под ее рукой.

– Новости? – Он смотрел ей прямо в глаза. – Алонзо… Карвало скучает по дочери и… – Он крепко прижал руку Дженни к себе. – Думаю… мне кажется… он скоро простит новобрачных и… не останавливайся, Дженни! – На губах Габриеля играла довольная улыбка. Он развязал пояс и поднял ее блузку, чтобы освободить груди. Его язык коснулся одного, потом другого соска. Дженни продолжала поглаживать Габриеля. Свободной рукой она расстегнула пуговицы его рубашки. Он крепче прижал ее к себе. Их губы слились в страстном поцелуе, который не прервался, когда Габриель упал, потащив Дженни за собой. Она помогла ему снять с себя блузку. Он гладил шелковистую кожу, провел по твердым соскам. Острая волна возбуждения пронзила все ее существо.

– Что собирается делать мистер Карвало? – Дженни уперлась руками в песок, приподнялась и, соскользнув с него, легла рядом. Она тяжело дышала. В ее больших синих глазах отражались звезды. Опираясь на локоть, Габриель провел пальцами по очаровательному подбородку, по плечу.

– Твои глаза сияют ярче звезд, cara, – произнес он со стоном. – А они… – он поцеловал соски, – … затмевают красотой луну. Я забыл, что… хотел сделать Алонзо.

Дженни резко села.

– Габриель, мне все равно, что он планирует. Что мы будем делать? Что мы делаем сейчас? Ждем постель, усыпанную розами?

– Сейчас мы будем купаться. – Он встал и помог встать Дженни. – Чего ты ждешь? Ты уже почти раздета.

– Зато ты одет, – Дженни помогла ему снять рубашку. Расстегнула ремень и пуговицы, стащила брюки с его узких бедер. Лучи лунного света падали на мускулистую грудь Габриеля, его сильные бедра, ровный втянутый живот, подчеркивая каждый изгиб его стройного гибкого тела.

– Ну… чего ты ждешь, Дженни? – спросил он низким голосом.

– Чтобы ты помог мне, милый, – юбки Дженни упали на песок. Она быстро подхватила их, спасая от набежавшей волны. – Догадайся, чего я хочу. Чтобы мы занялись любовью… если ты поймаешь меня. Догоняй! – она бросила на него многообещающий взгляд. Ее гортанный смех прозвучал волнующе и призывно. Дженни сорвалась с места и стремительно побежала по пляжу. Ее сильное, полное жизни тело двигалось легко и грациозно. Габриель помчался за ней вдогонку. Дженни смеялась все громче, дважды споткнулась и едва не упала. Он настиг ее в дальнем конце пляжа у деревянной пристани. Тяжело дыша, она прислонилась спиной к теплому дереву. Габриель положил руки на ее плечи, наклонился и поцеловал. Его поцелуй был теплым и мягким. У Дженни подкосились ноги, и она чуть не упала. Он успел подхватить ее. Теперь она понимала, как нежна и чиста их любовь.

– Габриель Ангел, – серьезно сказала она. – Самое дорогое, что у нас есть – наша любовь. Мы должны дорожить ею.

– Cara, мы едва не потеряли друг друга навеки. Но сейчас у нас есть возможность доказать нашу любовь. Давай больше не будем испытывать судьбу. Дождемся на этот раз венчания, благословения, которое соединит нас на всю жизнь перед Богом и людьми, прежде чем мы… испытаем радости мужа и жены.

– Да, – ответила Дженни.

– А сейчас мы можем поговорить и больше узнать друг о друге, – Габриель погладил ее по щеке. – Но сначала поплаваем, чтобы охладить пыл. Дженни, ты умеешь плавать? – она кивнула, – Вот видишь, я даже этого не знаю о своей будущей жене. Есть еще что-либо, что мне следует узнать?

– Да. Кое-что важное, – сказала Дженни тихо, но твердо. Настало время рассказать Габриелю правду об Ингри. Как трудно нарушить обещание, которое она дала тому, кого очень любила и кто любил ее и верил ей. – Но сначала скажи мне, что значат твои слова «несколько следующих часов»?

– Я поговорил с Мистером Эсберном. Он обвенчает нас после вечерней службы в лесном соборе, когда взойдет вечерняя звезда Сатурн. Сатурн – римский бог мира и богатства. Именно этого я хочу для нас.

– Вы очень самоуверенны, мистер Ангел! Но и за это я тоже люблю тебя.

– Я пригласил половину Нью-Йорка среди них – несколько гостей, которые удивят тебя. Они приедут поездом, в экипажах, приплывут пароходом. А сейчас… давай окунемся.

Держась за руки, они вошли в воду. Море становилось все глубже и глубже. Сначала вода была им по колено, потом дошла до бедер, поднялась до талии и, наконец, они погрузились по плечи в прохладную соленую воду. Они плыли рядом параллельно берегу, разрезая волны сильными быстрыми взмахами рук. Время от времени их тела касались друг друга, они целовались солеными губами, потом расходились в стороны и плыли дальше.

Когда первый луч рассвета затянул дымкой далекие звезды, Дженни и Габриель сидели на песке и бросали камешки в набегавшие волны. Они говорили о будущем, хотя не было сказано ни слова о том, в каком уголке земли они пустят корни – в Айове, Нью-Йорке, Калифорнии или в Италии, в Фиренце. Они неторопливо вытирали нижней юбкой Дженни соленые капли с влажных тел друг друга.

И снова их охватило возбуждение, улегшееся было после купания в холодной воде. Снова им пришлось сдерживать себя, свои чувства. Они оделись.

– Дженни, я купил Фиамме билет на пароход.

– Она согласилась уехать? – Дженни удивленно посмотрела на Габриеля.

– К каким только ухищрениям она ни прибегала, чтобы затащить меня в постель…

– Вот как? – В глазах Дженни сверкнул ревнивый огонек. – Она хорошенькая, только немного… на взгляд некоторых мужчин… полновата в некоторых местах.

Габриель запрокинул голову и захохотал. Потом обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

– На взгляд некоторых, у нее слишком пышные формы. Не в моем вкусе, – быстро сказал он, – хотя, когда она пускает в ход свои чары, она может… раздразнить кого угодно. У тебя классическая красота, Дженни. С годами она будет меняться, но никогда не исчезнет. Ты будешь прекрасна и через двадцать, и через тридцать лет. Но мне и не хочется, чтобы ничего не менялось, когда мы занимаемся любовью… как сейчас.

Дженни поцеловала его.

– Значит, уловки Фиаммы не имели успеха, любовь моя?

– Тебе не стоит волноваться из-за Фиаммы. Когда до нее дошло, что мое сердце принадлежит тебе, она вышла из себя и проговорилась, что у нее будет ребенок от ее француза…

– … и она хотела, чтобы ты считал его своим, если ей удастся соблазнить тебя?

– Да. Но сейчас она едет домой, чтобы заставить отца ребенка жениться на ней.

– Если бы ты любил ее, Габриель, ты бы согласился воспитать ребенка от другого мужчины? – В голосе Дженни слышались напряженные нотки. Они не ускользнули от внимания Габриеля.

– Дженни, я люблю тебя и, следовательно, люблю Ингри, потому что она твоя дочь, частичка тебя. Понятно, cara?

– Габриель, у меня нет собственных детей. Ингри – не моя дочь.

– Кажется, понимаю, – Габриель кивнул головой, но по его лицу было видно, что он совсем не понимает ее. Ему казалось, что Дженни шутит. – Я знаю, у тебя есть привычка подбирать потерявшихся детей и бездомных котов. У тебя их по паре, и только одна старушка. Не поискать ли мне вторую, русскую бабушку или китаянку? Что такое ты говоришь, Дженни? Вы с Ингри похожи, как две капли воды. Разве этот проклятый англичанин – не ее отец?

– Да, Чарльз Торндайк – отец Ингри, но…

– Ты не ее мать? – сурово закончил Габриель. – Но почему… как ты могла скрыть это от меня, Дженни?

Она склонила голову, безмолвно прося прошения за то, что собирается нарушить обещание. Но она обязана рассказать Габриелю правду о своем прошлом.