Текст книги "Свет грядущих дней"

Пролог
Будущие герои – защищаться или спасаться?

Если смотреть с высоты, можно было принять маленький городок с поблескивавшим за́мком, пастельными домами и городскими пейзажами леденцовых расцветок за сказочное королевство. Основанный в IX веке, Бендзин был первым возведенным здесь городом-крепостью[25]25
  Бендзин был первым возведенным здесь городом-крепостью: информация о Бендзине почерпнута из «Będzin», Virtual Shtetl, https://sztetl.org.pl/en/towns/b/406-bedzin/99-history/137057-history-of-comunity; Bella Gutterman, «The Holocaust in Będzin», in Rutka’s Notebook: January – April 1943 (Jerusalem: Yad Vashem, 2007); Aleksandra Namyslo, Before the Holocaust Came: The Situation of the Jews in Zaglebie During the German Occupation (Katowice: Public Education Office of the Institute of National Remembrance, with the Emanuel Ringelblum Jewish Historical Institute in Warsaw and Yad Vashem, 2014); Anna Piernikarczyk, «Bedzin», Polskie Dzieje, https://polskiedzieje.pl/dzieje-miast-polskich/bedzin.html; Avihu Ronen, «The Jews of Będzin», in Before They Perished… Photographs Found in Auschwitz, ed. Kersten Brandt et al. (Oświęcim, Pol.: Auschwitz-Birkenau State Museum, 2001), 16–27; Marcin Wodziński, «Będzin», The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe, http://www.yivoencyclopedia.org/article.aspx/Bedzin; Ruth Zariz, «Attempts at Rescue and Revolt; Attitude of Members of the Dror Youth Movement in Będzin to Foreign Passports as Means of Rescue», Yad Vashem Studies 20 (1990): 211—36.


[Закрыть], призванным охранять древний торговый путь между Киевом и Западом. Ландшафт Бендзина, как и многих польских средневековых городов, особенно в лесных краях, был великолепен. Зеленые просторы не располагают к мыслям о раздорах и смерти, нескончаемых сражениях и суровых приказах. Тому, кто видел его издали, никогда бы и в голову не пришло, что этому королевскому городу, увенчанному золотистой башней, суждено вскоре стать эмблемой истребления еврейского народа.

Расположенный в области Заглембье, Бендзин столетиями был домом для евреев. Они работали и процветали в этих местах с 1200-х годов. В конце XVI века король пожаловал бендзинским евреям права иметь собственные молельные дома, владеть недвижимостью, заниматься торговлей безо всяких ограничений, забивать животных и продавать алкоголь. Более двухсот лет, пока платили налоги, евреи находились под защитой и наладили крепкие торговые связи. В XVIII веке город перешел под суровое прусское, а потом русское правление, но местные оказывали сопротивление иностранной колонизации и защищали свое польско-еврейское братство. В XX веке начался быстрый подъем экономики, были открыты современные школы, и Бендзин стал одним из центров развития новых философско-политических систем, особенно социалистических. Воплощение новых идей на практике привело к бурному и плодотворному внутреннему конфликту, в котором участвовали еврейские политические партии, профессура и пресса. Как и во многих других городах по всей стране, процент еврейского населения рос, и оно затейливо вплеталось в ткань повседневной жизни. Жители, говорившие на идише, составляли значительную часть населения здешних мест; в свою очередь, Заглембье стало неотъемлемой частью их культуры.

В 1921 году, когда Бендзин называли «Иерусалимом Заглембья», евреи владели 672 местными фабриками и мастерскими. Почти половина[26]26
  Почти половина: «Będzin», The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe, https://yivoencyclopedia.org/article.aspx/Bedzin. Другие источники указывают статистические данные от 45 до 80 процентов.


[Закрыть] всех бендзинцев были евреями, и значительное число среди них – людьми обеспеченными: врачами, юристами, торговцами и хозяевами производственных предприятий. Они представляли собой группу либерально настроенных светских людей умеренно социалистических взглядов, которые посещали кафе, имели домики в горах, любили джаз, танцевальные вечера, где исполняли танго, катание на лыжах и чувствовали себя европейцами. Рабочий класс и религиозные евреи тоже процветали; у них были десятки молельных домов и широкий выбор партий, представителей которых выбирали в местный Еврейский совет. На муниципальных выборах 1928 года было представлено двадцать две партии, семнадцать из них являлись еврейскими организациями. Заместитель мэра Бендзина был евреем. Разумеется, эти евреи и не предполагали, что динамично развивающийся мир, который они построили, вскоре будет разрушен до основания – или что им придется бороться за свое наследие и свои жизни.

* * *

В сентябре 1939 года вторгшаяся немецкая армия захватила Бендзин. Нацисты сожгли величественную городскую синагогу в романском стиле, гордо доминировавшую в архитектурном ансамбле, построенном у подножия за́мкового холма, потом убили десятки евреев[27]27
  потом убили десятки евреев: Разные источники называют разные цифры, от сорока до двухсот человек. Согласно энциклопедии YIVO Евреи Восточной Европы, было убито сорок четыре еврея.


[Закрыть]. Три года спустя двадцать тысяч евреев со звездой Давида на нарукавных повязках[28]28
  со звездой Давида на нарукавных повязках: В разных регионах евреев заставляли носить разные знаки отличия. Во многих польских областях они носили белые нарукавные повязки с синей звездой Давида; в других – желтые звезды. См.: «Holocaust Badges», Holocaust Memorial Center, htpps://www.holocaustcenter.org/visit/library-archive/holocaust-badges.


[Закрыть] были принудительно переселены в маленький соседний городок, где в крохотные хибары и общие комнаты загоняли по несколько семей. Люди, веками жившие в относительном мире, процветании и общественном согласии, носители многовековой культуры, были втиснуты в несколько неопрятных кварталов. Бендзинская община получила новое местожительство. Мрачное и сырое. Гетто.

Заглембские гетто были одними из последних в Польше, подвергшихся «ликвидации», гитлеровская армия добралась сюда на последней стадии своего «окончательного решения»[29]29
  Под эвфемизмом «окончательное решение» подразумевалось массовое уничтожение еврейского населения Европы в рамках политики правительства Третьего рейха в отношении евреев.
  Нацисты пользовались иносказаниями для названия своих убийственных планов. «Окончательным решением» назывался план истребления всех евреев Европы. «Ликвидацией» – уничтожение гетто путем депортации его населения в лагеря смерти или массовые убийства на месте.


[Закрыть]. Многие жители гетто имели разрешение на работу, их предпочитали посылать на принудительные работы на немецких оружейных заводах и в мастерских, вместо того чтобы сразу отправлять в лагеря смерти. В Бендзине все еще действовала почтовая связь, и гетто имели контакты с Россией, Словакией, Турцией, Швейцарией и другими, «неарийскими», странами. И даже в таких мрачных местах возникали ячейки еврейского Сопротивления.

Посреди скучившихся домов, в атмосфере паники, постоянной тревоги и террора, существовало особое здание. Постройка, которая сохраняла свою крепость не только благодаря прочному фундаменту (вскоре она будет покоиться над подземными бункерами), но главным образом благодаря своим обитателям, их уму, сердцам и силе. Тут располагался штаб бендзинского отделения еврейского Сопротивления. Сопротивление выросло из философии Рабочего сионистского движения, пропагандировавшего еврейское представительство в органах власти, работу на земле, социализм и равенство. «Товарищи» взросли на уникальной «диете», сочетавшей физический труд и расширение прав и возможностей женщин. Такова была центральная идея молодежного движения «Свобода».

* * *

В феврале 1943 года гетто накрыл страшный холод, воздух казался тяжелым, как свинец. Шумные обычно жилища местной общины стояли притихшими. Бурная деятельность «Свободы» в области культурных программ – языковые курсы, музыкальные концерты, семинары на тему «Сердце и земля» – приостановилась. Не слышно было ни песен, ни вообще голосов.

Реня Кукелка, восемнадцатилетняя еврейка, начинающий боец подпольного движения Сопротивления, вышла из прачечной и направилась на собрание, проводившееся за огромным столом в полуподвале, где разрабатывались самые важные планы. Место было ей хорошо знакомо.

– Мы получили несколько паспортов, – объявил Гершель.

Все ахнули. Это были «золотые билеты» на выезд из Польши, на жизнь.

Нынешний день был днем принятия решений[30]30
  днем принятия решений: Эта сцена домыслена на основании упоминания, содержащегося в воспоминаниях Рени. Kukielka, Underground Wanderings, 74–75.


[Закрыть].

Фрумка Плотницкая, девушка с темными глазами и густыми бровями, стояла у торца стола. Родившаяся в Пинске в бедной религиозной семье, она присоединилась к движению, еще будучи застенчивым подростком, и благодаря своей врожденной серьезности и аналитическому складу ума быстро завоевала лидирующее положение. После начала войны она стала одним из руководителей подполья.

Гершель Спрингер, другой руководитель бендзинского «отряда», сидел на противоположном конце стола. Всеми обожаемый, Гершель обладал «таким зарядом еврейского национального характера»[31]31
  «таким зарядом еврейского национального характера»: Описание Гершеля взято из: Chajka Klinger, I Am Writing These Words to You: The Original Diaries. Będzin 1943, trans. Anna Brzostowska and Jerzy Giebultowski (Jerusalem: Yad Vashem and Moreshet, 2017), 69.


[Закрыть], что мог завязать откровенный разговор с любым человеком, у которого были общие с ним корни: от водителя грузовика до мясника, вникая в их самые обыденные дела. Его теплая простецкая улыбка производила умиротворяющий эффект, противодействовавший разрушению, творившемуся вокруг; омерзительное гетто с каждым днем обезлюдевало все больше, становясь эхом пустоты.

Реня заняла свободное место между ними за столом вместе с другими молодыми людьми.

Она часто ловила себя на том, что застывала, потрясенная, не в силах поверить в реальность. За каких-то несколько лет она превратилась из пятнадцатилетней девушки, имевшей любящих родителей и шесть братьев и сестер, в сироту, даже не знавшую, сколько ее братьев и сестер еще живы и где могут находиться. Реня бежала по полям, усеянным трупами, вместе со всей семьей. Потом – совершенно одна. За несколько месяцев до того она на полном ходу спрыгнула с поезда и выдала себя за польскую крестьянку, ей удалось устроиться служанкой в полунемецкую семью. Для прикрытия она попросила, чтобы они брали ее с собой в церковь, но в первый раз дрожала там от страха, не зная, где встать, куда сесть, как креститься. Девочке-подростку приходилось быть актрисой, причем играть постоянно. Главе семейства она нравилась, он хвалил ее за чистоплотность, трудолюбие и даже образованность. «Разумеется, – выдавала свою полуложь Реня, – я ведь из культурной семьи. Мы были богаты. Только когда мои родители умерли, мне пришлось заняться физическим трудом».

С ней хорошо обращались, но, как только сумела тайно вступить в контакт с сестрой Сарой, Реня сразу решила, что должна быть с ней, единственной родственницей, оставшейся от ее семьи. Сара организовала все, чтобы Реня могла тайком перебраться в Бендзин, где работала ячейка «Свободы», к которой она принадлежала.

Теперь Реня, образованная девушка, занималась стиркой и тайно жила в задней комнате прачечной. Она была здесь на нелегальном положении, нарушительница среди нарушителей. Нацисты четко поделили оккупированную Польшу на отдельные территории. По документам Реня имела право находиться только на территории Генерал-губернаторства, области, которая должна была служить «расовой свалкой»[32]32
  «расовой свалкой»: «Generalguovernement», Yad Vashem Shoal Resource Center, http://www.yadvashem.org/odot_pdf/Microsoft%20Word%20-%206246.pdf.


[Закрыть], куда постоянно доставлялась рабская рабочая сила и которая в итоге стала местом массового уничтожения европейского еврейства. Согласно документам, Рене было запрещено жить в Заглембье – области, аннексированной Третьим рейхом.

Сейчас справа от Рени сидела сестра Фрумки, а строго напротив – Ханце, ее жизнерадостность и неукротимый оптимизм, казалось, озаряли темное помещение. Ханце любила рассказывать друзьям, как она обводила вокруг пальца нацистов, облачаясь в платье католической монахини и свободно разгуливая в нем перед ними, дурача их снова и снова. Сара – острые скулы словно высечены резцом, взгляд проницательный[33]33
  острые скулы словно высечены резцом, взгляд проницательный: портрет основан на фотографии Сары, хранящейся в музейном архиве «Дома борцов гетто».


[Закрыть] – тоже присутствовала, как и Ализа Цитенфельд, подруга Гершеля, которая вместе с Сарой опекала в гетто детей-сирот. Хайка Клингер – кровь с молоком, открытая, энергичная руководительница сестринской группы – тоже могла быть за столом, всегда готовая защищать свои идеалы: правду, достоинство, активное действие.

– Мы получили несколько паспортов, – повторил Гершель.

Такой документ давал возможность попасть в лагерь для интернированных лиц – то есть позволял сохранить жизнь одному человеку. Это были фальшивые паспорта, доставленные из стран-союзниц, где имелись пленные немцы. Владельцы таких паспортов содержались фашистами в специальных лагерях с намерением обменивать их на пленных немцев, находившихся в соответствующих странах. Это была одна из многочисленных схем добывания паспортов[34]34
  одна из многочисленных схем добывания паспортов: Zaris, «Attempts at Rescue and Revolt», 211—36. О других схемах добывания фальшивых паспортов см., например: Vladka Meed, On Both Sides of the Wall, trans. Steven Meed (Washington, DC: United States Holocaust Memorial Museum, 1993), 175—80; Paldiel, Saving One’s Own, 361—62; Avihu Ronen, Condemned to Life: The Diaries and Life of Chajka Klinger (Haifa and Nel Aviv, Isr.: University of Haifa Press, Miskal-Yidioth Ahronoth and Chemed, 2011), 234—94.


[Закрыть], о которых они слышали в последние годы. Потребовалось несколько месяцев, чтобы организовать работу и получить эти документы, процесс был чудовищно дорогостоящим и опасным, ведь нужно было тайно переправлять шифрованные письма с фотографиями специалистам по изготовлению поддельных документов. Кто же теперь получит паспорта, что только что пришли?

Или никто их не возьмет?

Защищаться или спасаться? Бороться или бежать?

Споры на эту тему они вели с самого начала войны. Горстка евреев, далеко не каждый из которых имел оружие, не могла свалить нацистов, но тогда какой смысл в сопротивлении? Сражаться, чтобы умереть с достоинством? Ради мести? Чтобы не уронить свою честь и передать ее грядущим поколениям? Или они вели борьбу, чтобы причинять ущерб врагу, чтобы вызволять и спасать – но в таком случае кого? Движение в целом или отдельных его участников? Детей или взрослых? Людей творческих профессий или лидеров? Должны ли евреи бороться внутри гетто или в лесах? В составе отдельных еврейских подразделений или вместе с поляками?

Настал момент принять наконец решение.

– Фрумка! – Гершель через стол обратился к девушке, глядя прямо в ее темно-карие глаза.

Она ответила ему таким же прямым твердым взглядом, хотя ничего не сказала.

Гершель сообщил, что пришла директива из Варшавы, от их уважаемого лидера Цивьи Любеткин. Согласно этой директиве Фрумка должна была воспользоваться паспортом, чтобы покинуть Польшу и отправиться в Гаагу, где располагался Международный суд Лиги наций. Она должна будет представлять там еврейский народ и рассказать всему миру о том, что с ним происходит. После этого ей надлежало отправиться в Палестину в качестве официального свидетеля нацистских злодеяний.

– Уехать? – повторила Фрумка.

Реня с бешено колотящимся сердцем посмотрела на нее. Она чувствовала, что Фрумка колеблется, и почти видела, как за внешним спокойствием скрывается напряженная работа мысли. Фрумка была их вождем, скалой, поддерживавшей их всех, мужчин и женщин. Кого отправят вместе с ней? Что они будут делать без нее?

– Нет, – объявила Фрумка твердо, но спокойно. – Если нам суждено умереть, умрем вместе. Но, – здесь она ненадолго замолчала, – давайте постараемся сделать свою смерть героической.

Услышав эти слова, произнесенные с непоколебимой уверенностью, все присутствовавшие облегченно вздохнули. Казалось, что всё вокруг оживилось, все заулыбались и начали притопывать ногами. Фрумка легко стукнула по столу кулаком – словно судья молоточком.

– Пора! Пора активизироваться.

Вот так они и выработали общее решение: защищаться.

Реня, всегда готовая к действию, вскочила с места.

Часть 1
Девушки из гетто

Героические девушки… Они отважно перемещались по городам и весям Польши… Каждый день подвергались смертельной опасности. Полагались исключительно на свою «арийскую» внешность и крестьянские платки, которыми повязывали головы. Без единого звука, без малейших колебаний они выполняли самые опасные поручения. Готов ли кто-нибудь отправиться в Вильно, Белосток, Лемберг[35]35
  Название Львова на немецком и идише.


[Закрыть], Ковель, Люблин, Ченстохов или Радом, чтобы контрабандой провезти нелегальную литературу, товары, деньги? Девушки добровольно вызывались сделать это так, словно не было на свете ничего проще. Нужно вызволить товарищей из Вильно, Люблина или какого-нибудь другого города? Девушки моментально принимали задание к исполнению. Ничто не могло им помешать, удержать их… Сколько раз они смотрели смерти в глаза? Сколько раз их арестовывали и обыскивали?.. Деятельность еврейских женщин во время нынешней войны станет славной страницей в истории еврейства. А простые Хайки и Фрумки – главными фигурами этой истории. Потому что эти девушки были неутомимы[36]36
  Героические девушки… эти девушки были неутомимы: Ringelbaum, Notes from the Warsaw Ghetto, 273—74.


[Закрыть].

Эммануэль Рингельблюм. Дневниковая запись, май 1942 г.

Глава 1
По-Лин

Реня

Октябрь 1924 года

В пятницу, 10 октября 1924 года[37]37
  10 октября 1924 года: Дата рождения Рени в разных документах указана разная, но эта дата признана каталогом Яд Вашема и детьми самой Рени.


[Закрыть], когда евреи города Енджеюв, готовясь к шабату[38]38
  готовясь к шабату: Я реконструировала эту сцену рождения Рени, основываясь на ее собственных свидетельствах, хранящихся в архивах Яд Вашема, и историческом контексте. Вся информация (если нет особых указаний) о Рене и ее семье в этой главе взята из ее свидетельских показаний, хранящихся в Яд Вашеме.


[Закрыть], закрывали свои лавки, запирали кассы, варили, шинковали, жарили, Моше Кукелка спешил домой из своего магазина. Дом номер 16 по Кляшторной (Монастырской) улице, где жила его семья, был маленькой каменной постройкой у зеленой главной дороги, прямо за поворотом от величественного средневекового аббатства, известного своими бирюзовыми и позолоченными интерьерами. Сегодня в доме царила особая суета. По мере приближения заката оранжевый осенний свет растекался по пышным долинам и покатым холмам Келецкого воеводства; очаг в доме был разожжен, клацали ложки, шипела печь, и церковные колокола создавали обычный фон для семейной идише-польской болтовни[39]39
  семейной идише-польской болтовни: Согласно свидетельству самой Рени в Яд Вашеме, дома в семье говорили на идише, а с друзьями она разговаривала по-польски. Ее племянник утверждает, что дома они разговаривали и на идише, и на польском; Yoram Kleinman, из личной беседы по телефону 11 февраля 2019 г.


[Закрыть]. И тут раздался новый звук: первый крик новорожденного.

Моше и Лия были людьми современными, но соблюдали обычаи, как и трое их старших детей. Они впитали в себя польскую культуру и при этом чтили еврейские традиции. Моше бывало спешил домой или в shtiebel (молельный дом) на субботнее застолье и молитву, быстрым шагом он проходил через открытые городские площади, окруженные рядами домов, покрашенных в пастельные цвета, мимо евреев-торговцев и сельчан-христиан, которые жили и трудились бок о бок. Но тем вечером, по-осеннему зябким, он шел даже быстрее обычного. По традиции в доме зажигали свечи и встречали шабат, словно невесту, но в тот день Моше предстояло приветствовать нового гостя. Еще более желанного.

Войдя в дом, он увидел ее: свою третью дочку, которая тут же стала сияющим светом его проницательных очей. На иврите имя Ривка имеет много значений, в том числе родственная, объединяющая и даже пленительная. В Библии Ривка – одна из четырех родоначальниц еврейского народа. Конечно же, в этой частично ассимилировавшейся семье новорожденная получила и польское имя: Реня. Фамилия Кукелка напоминает польскую фамилию Кукьело, которую носило семейство, на протяжении многих поколений владевшее местным похоронным домом[40]40
  Фамилия Кукелка напоминает польскую фамилию Кукьело, которую носило семейство, на протяжении многих поколений владевшее местным похоронным домом: Так сказал мне енджеювский старожил в июне 2018 г.


[Закрыть]. Евреи часто прибавляли к польским фамилиям уменьшительные окончания, такие как «ка». Кукелка означает – куколка.

Шел 1924 год, всего за год до того новая Польша была наконец признана мировым сообществом, и после многих лет оккупации и разделов ее границы были установлены. (Есть старый еврейский анекдот: человек спрашивает, на чьей территории расположен сейчас его город – на польской или на советской. Ему отвечают: «В этом году на польской». «Слава богу! – восклицает человек. – Еще одной русской зимы я бы не вынес».) Экономика была на плаву, и хотя большинство евреев жили ниже уровня бедности, Моше преуспевал как мелкий бизнесмен – он владел галантерейной лавкой, где продавались пуговицы, швейные принадлежности и кое-какие ткани. Он содержал семью по стандартам среднего класса и приобщал к музыке и литературе. На их субботнем столе, который на той неделе готовили две старшие дочери и другие родственницы[41]41
  дочери и другие родственницы: В The Jędrzejów Yizkor Book (Tel Aviv, Isr.: Irgun Ole Yendzéyov be-Yisra’el, 1965) перечислены представители пяти ветвей семейства «Кokielka» как убитые нацистами.


[Закрыть], поскольку у Лии были иные заботы, стояли все деликатесы[42]42
  На их субботнем столе… стояли все деликатесы: «Food and Drink», the Yivo Encyclopedia of Jews in Eastern Europe, http://www.yivoencyclopedia.org/article.aspx/Food_and_Drink. А также: Magdalena Kasprzyk-Chevriaux, «How Jewish Culture Influenced Polish Cuisine», Culture.pl, https://culture.pl/en/article/how-jewiah-culrute-influenced-polish-cuisine.


[Закрыть], которые Моше мог себе позволить: сладкий ликер, имбирный пирог, рубленая печень с луком, чолнт (тушеные бобы с мясом), пудинг из картофеля и сладкой лапши, компот из слив и яблок, чай. Фаршированная рыба, которую Лия почти всегда готовила по пятницам, станет любимым блюдом Рени. Неудивительно, что на той неделе стол был сверхпраздничным.

Бывает, что черты характера обнаруживают себя почти безошибочно уже в первые часы жизни человека; душа несет на себе отпечаток психологических особенностей. Вероятно, впервые взяв на руки новорожденную и словно бы вливая в нее всю свою доброту, ум и проницательность, Моше знал, что его дух понесет ее вперед, по дорогам, какие человек в 1924 году едва ли мог себе вообразить. Быть может, он знал, что его маленькая Реня, с большими зелеными глазами, светло-коричневыми волосами и нежным личиком, его кроха, его очаровательная куколка рождена для особой роли.

* * *

Енджеюв[43]43
  Енджеюв: Информация о Енджеюве в этой главе почерпнута прежде всего из: «Jędrzejów», Virtual Shtetl, https://sztetl.org.pl/en/towns/j/40-Jędrzejów/99-history/137420-history-of-community#footnote23_xgdnzma; «Jędrzejów», Beit Hatfutsot: My Jewish Story, The Open Databases of the Museum of the Jewish People, https://dbs.bh.org.il/place/Jędrzejów; «Jędrzejów», Holocaust Historical Siciety, https://www.holocausthistoricalsociety.org.uk/contents/ghettosj-r/Jędrzejów.html; «Jędrzejów», JewishGen, https://www.jewishgen.org/yizkor/pinkas_poland/pol7_00259.html – изначально опубликовано в Pinkas Hakehillot: Encyclopedia of Jewish Communities, Poland, Volume VII (Jerusalem: Yad Vashem), 259—62.


[Закрыть] был местечком — так называли тогда маленький торговый городок со значительной частью еврейского населения. Рождение Рени прибавило еще одну единичку к четырем с половиной тысячам енджеювских евреев, составлявших 45 процентов всего городского населения. (Последовавшие за ней дети Кукелков Аарон, Эстер и Яков, или малыш Янкеле, как его называли в семье, вскоре увеличат его еще на три единицы[44]44
  вскоре увеличат его еще на три единицы: Даты рождения трех младших детей неточны, но похоже, что Аарон родился в 1925 году, Эстер в 1928-м, а Яков в 1932-м.


[Закрыть].) Еврейская община, основанная в 1860-х годах, когда евреям наконец разрешили селиться в этом регионе, по большей части была бедной. Большинство мужчин занимались торговлей вразнос или имели свой мелкий бизнес в помещениях, располагавшихся вокруг шумной рыночной площади. Остальные были главным образом ремесленниками: сапожниками, пекарями, плотниками. Енджеюв не был таким же современным, как Бендзин, который располагался на границе с Германией и Западом, но даже в нем среди немногочисленной местной элиты были врачи, работники скорой медицинской помощи и учителя; один еврей был судьей. Около 10 процентов городских евреев были богаты, владели деревообрабатывающими заводами, мукомольнями и механическими мастерскими, а также недвижимостью на главной площади.

Еврейская культура, как и повсюду в Польше, процветала здесь в 1930-е годы, на которые пришлось детство Рени. В те времена только в Варшаве выходило 180 еврейских газет: 130 на идише, 25 на иврите и 25 на польском[45]45
  130 на идише, 25 на иврите и 25 на польском: Wall text, POLIN Museum of the History of Polish Jews, Warsaw.


[Закрыть]. В почтовом отделении Енджеюва оформлялись десятки подписок на журналы. Еврейское население местечка росло. Были построены молельные дома для представителей разных течений иудаизма. Даже в таком маленьком городке открылось три еврейских книжных магазина, издательство и несколько библиотек; выступали театральные труппы, устраивались литературные чтения; бурно расцветали политические партии.

Отец Рени участвовал в просветительской и благотворительной деятельности, устройстве столовых для бедных, организации похорон с помощью службы ритуальных услуг «Хевра кадиша», с привлечением местного кантора. Голосовал он за сионистов. Религиозные сионисты почитали идеалы писателя XIX века Теодора Герцля. Они верили, что правильную и открытую жизнь евреи могут вести только на родине, в Палестине, где они являются гражданами первого сорта. Пусть Польша веками была их родным домом, но все равно это временное местопребывание. Моше мечтал в один прекрасный день переселиться с семьей в «землю обетованную».

Партии устраивали лекции и политические собрания. Нетрудно представить себе, как Реня сопровождает своего обожаемого бородатого отца на один из многолюдных, обретающих все большую популярность городских сионистских митингов, вроде того, что состоялся 18 мая 1937 года под лозунгом борьбы «За еврейскую Палестину»[46]46
  18 мая 1937 года под лозунгом борьбы «За еврейскую Палестину»: «Jędrzejów», Virtual Shtetl.


[Закрыть]. В своей польской школьной форме – бело-темно-синий «матросский» костюмчик с юбкой в складку, гольфы до колен[47]47
  бело-темно-синий «матросский» костюмчик с юбкой в складку, гольфы до колен: Anna Legierska, «The Hussies and Gentlemen of Interwar Poland». Это была обычная повседневная форма, и я одела в нее Реню.


[Закрыть], – всегда любившая прогулки[48]48
  всегда любившая прогулки: Из личного интервью с Мерав Уолдман, по скайпу 23 октября 2018 г.


[Закрыть] Реня, крепко держась за руку Моше, идет с ним мимо двух новых еврейских библиотек на оживленное сборище евреев, страстно спорящих о вопросе принадлежности. Так же, как поляки на стабилизировавшейся наконец родине, они обсуждали свою новую идентичность. Как они встроятся в эту новую страну, место, где они живут вот уже тысячу лет, но где их никогда не считали настоящими поляками? Кто они в первую очередь – поляки или евреи? Ставший животрепещущим вопрос самоидентификации диаспоры достиг крайней степени напряженности, особенно в свете быстро росшего антисемитизма.

* * *

Моше и Лия Кукелки ценили образование. В стране наблюдался массовый расцвет еврейских школ: открывались светские ивритские школы, идишские частные школы, религиозные школы с раздельным обучением девочек и мальчиков. Из четырехсот еврейских детей Енджеюва сто обучались в благотворительном религиозном заведении «Талмуд-Тора»[49]49
  Еврейское начальное религиозное учебное заведение.


[Закрыть] или в местном отделении «Дома Яакова»[50]50
  «Бейт-Яаков» («Дом Яакова», иврит) – система ортодоксальных еврейских религиозных учебных заведений для девочек.


[Закрыть], ученицы которого носили платья с длинными рукавами и непременно чулки[51]51
  платья с длинными рукавами и непременно чулки: согласно «Jędrzejów», Virtual Shtetl.


[Закрыть]. По причине близкого к дому расположения, а также потому, что религиозное обучение было дорогостоящим и часто резервировалось только для сыновей, Реня, как и многие еврейские девочки, ходила в польскую государственную школу[52]52
  ходила в польскую государственную школу: Согласно свидетельству самой Рени в Яд Вашеме, она недолго поучилась в школе «Дома Яакова», но та располагалась далеко от их дома, поэтому Реню перевели в польскую государственную школу.


[Закрыть].

Это не имело значения. Она была первой среди тридцати пяти своих одноклассников. Дружила в основном с детьми из католических семей и бегло говорила по-польски. Тогда она и не подозревала, что такое погружение в другую культуру, включая способность свободно шутить на местном языке без малейшего еврейского акцента, окажется таким полезным для подпольной деятельности. Однако несмотря на все свои академические успехи и культурную ассимиляцию, она не чувствовала себя в школе полностью своей. На торжественной церемонии, когда ее вызвали получать премию за достижения в учебе, кто-то из одноклассников швырнул в нее пенал, надолго оставив след на ее лбу и в памяти[53]53
  оставив след на ее лбу и в памяти: В своих показаниях в Яд Вашеме Реня рассказывает, что одна из учительниц настаивала, чтобы Реня называлась «Кукельчанка», потому что «Кукелка» звучало слишком по-польски для еврейки.


[Закрыть]. Так была ли она внутри или вне среды, в которой вращалась? Сама Реня всегда топталась в нерешительности перед этим многовековым барьером – вопросом «польско-еврейской идентичности».

С самого своего основания Польша постоянно менялась[54]54
  Польша постоянно менялась: Информация, приведенная в этой главе, о польской истории и польском еврействе, взята прежде всего из «Poland», The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe, https://yivoencyclopedia.org/article.aspx/Poland; Samuel D. Kassov, «On the Jewish Street, 1918–1939», POLIN, 1000 Year History of Polish Jews – Catalogue for the Core Exhibition, ed. Barbara Kirshenblatt-Gimblett and Antony Polonsky (Warsaw: POLIN Museum of the History of Polish Jews, 2014) 227—85; Jerzy Lukowski and Hubert Zawadski, A Concise History of Poland (Cambridge: Cambridge University Press, 2001).


[Закрыть]. Из-за нескончаемого перенесения географических границ, по мере включения в нее новых общин, этнический состав ее населения тоже претерпевал изменения. В Средние века евреи ради собственной безопасности мигрировали в Польшу из Западной Европы, где подвергались преследованиям и гонениям. Они испытали облегчение, прибыв на эту толерантную землю, предоставлявшую возможность экономического развития. «Полин», название страны на иврите, включает два слова: «по» и «лин», что означает «здесь мы остаемся». Полин предлагала относительную свободу и безопасность. Будущее.

На монете, относящейся к 1200-м годам, выставленной в экспозиции варшавского Музея истории польских евреев «Полин», можно видеть ивритские буквы. Говорившие на идише евреи являлись тогда самым многочисленным меньшинством, включенным в польскую экономику, они были банкирами, пекарями и судебными приставами. На раннем этапе исторического развития Польша была республикой[55]55
  На раннем этапе исторического развития Польша была республикой: Adriel Kasonata, «Poland: Europe’s Forgotten Democratic Ancestor», The National Interest, May 5, 2016, https://nationalinterest.org/feature/poland-europes-forgotten-democratic-ancestor-16073.


[Закрыть], ее конституция была принята примерно в то же время, что и американская. Королевская власть ограничивалась парламентом, избранным немногочисленным классом аристократии. Между еврейской общиной и дворянством существовали взаимные договоренности: шляхтичи защищали евреев, селившихся в их городах, и предоставляли им автономию и религиозную свободу; взамен евреи платили высокие налоги и занимались экономической деятельностью, запретной для поляков-христиан – ростовщичеством и предоставлением капиталов взаем под проценты.

Варшавская конфедерация[56]56
  Конфедерация, созданная на первом конвокационном сейме (часть процедуры избрания монарха в эпоху выборной монархии в Речи Посполитой) в Варшаве 28 января 1573 года с целью обеспечения религиозной терпимости в стране.


[Закрыть] 1573 года приняла первый в Европе документ, узаконивавший религиозную терпимость. Но как бы ни были евреи официально интегрированы в польскую культуру, как бы ни разделяли они философские убеждения, фольклор, стиль одежды, еды и музыки поляков, они чувствовали себя другими, притом находящимися в угрожающем положении. Многие поляки были недовольны предоставлением евреям экономических свобод. Евреи получали в субаренду от дворян целые города, и зависимые крестьяне роптали, возмущаясь правлением своих еврейских хозяев-землевладельцев. Католическая церковь распространяла абсурдное измышление о том, что евреи якобы убивали христиан, особенно младенцев, чтобы использовать их кровь в своих религиозных ритуалах. Это приводило к нападениям на евреев, иногда превращавшимся в массовые погромы и убийства. В ответ еврейская община сплачивалась, черпая силу в своих обычаях. Между евреями и поляками сложились отношения «притяжения-отталкивания», при этом их культуры влияли друг на друга. Взять, к примеру, плетеную халу: мягкий, замешенный на большом количестве яиц хлеб, служащий у евреев символом шабата. Такой же хлеб у поляков называется халкой, а у украинцев калачом – и пойди теперь узнай, чей хлеб появился первым. Традиции развивались одновременно, общности переплетались, соединяясь под одной (горько-) сладкой глазурью.

В конце XVII века, однако, Польша развалилась. Ее правительство утратило устойчивость, и в страну одновременно вторглись Германия, Австрия и Россия, разделив ее на три части; в каждой из них завоеватели установили свои обычаи. Поляков объединяли националистические устремления, они оберегали свой язык и литературу. Польские евреи менялись под оккупацией: жившие на германской территории учили саксонский диалект немецкого языка и становились образованными представителями среднего класса, между тем как евреи, оказавшиеся на территории, управляемой австрийцами (в Галиции), страдали от чудовищной нищеты. Бо́льшая часть польских евреев оказалась под Российской империей, которая навязывала экономические и религиозные постановления населению, в большой степени состоявшему из рабочего класса. Границы продолжали меняться. Например, Енджеюв сначала относился к Галиции, потом перешел к России. Евреи чувствовали себя как на иголках, особенно в финансовом отношении, поскольку постоянно меняющиеся законы пагубно влияли на их уровень жизни.

Во время Первой мировой войны три страны, оккупировавшие Польшу, сражались каждая на своей территории. Несмотря на сотни тысяч потерянных жизней и разрушенную экономику, Польша вышла победительницей: была основана Вторая республика. Вновь объединившейся Польше предстояло заново не только отстраивать свои города, но и создавать свою идентичность. Политический ландшафт страны был весьма неоднородным. Оттачивавшиеся много лет националистические устремления находили противоречивые выражения. Одну позицию представляли ностальгирующие монархисты, призывавшие восстановить старую плюралистскую Польшу – Польшу как многонациональное государство. (Четверо из десяти граждан новой страны были представителями меньшинств.) Совершенно иную позицию занимали те, кто видел Польшу государством-нацией, моноэтничной страной. Националистическое движение, выступавшее за «чистокровную польскость», быстро росло. Платформа этой партии целиком основывалась на очернении польских евреев, которые якобы несли полную ответственность за нищету и политические проблемы страны. Польша так и не оправилась от Первой мировой войны и последовавших за ней конфликтов с соседями; евреев обвиняли в пособничестве врагу. Эта партия правого крыла пропагандировала новую польскую идентичность, своеобразно определяя ее как «нееврейскую»[57]57
  Платформа этой партии целиком основывалась на очернении польских евреев… пропагандировала новую польскую идентичность, своеобразно определяя ее как «нееврейскую»: Paul Brykczynski, лекция, прочитанная 15 ноября 2018 г. в Фордхемском университете на тему «Диалог: польско-еврейские отношения в межвоенный период».


[Закрыть]. Проживание евреев в стране на протяжении многих поколений, не говоря уж о формально равных правах, в расчет не принималось. Следуя нацистской расовой теории, которую эта партия легкомысленно переняла, ее сторонники утверждали, что еврей не может быть поляком.

Центральное правительство приняло закон о едином дне отдыха – воскресенье, оно дискриминировало евреев при приеме на работу, однако его положение было ненадежным. Всего через несколько лет, в 1926 году, в результате государственного переворота власть в Польше захватил Юзеф Пилсудский, разделявший одновременно взгляды монархистов и социалистов. Бывший генерал и государственный деятель, он выступал за полиэтничность Польши, и хотя евреям он ничем особо не помог, они почувствовали себя под его полуавторитарным правлением безопаснее, чем под властью представительного правительства.

У Пилсудского, однако, было много противников, и когда он умер в 1935 году – Рене исполнилось тогда одиннадцать, – правые националисты с легкостью взяли власть. Правительство не приветствовало прямого насилия и погромов (хотя они все равно случались), но бойкот еврейского бизнеса поощрялся. Церковь осуждала нацистский расизм, однако стимулировала антиеврейские настроения. В университетах польские студенты отстаивали расовую идеологию Гитлера. Были введены этнические квоты, и студентов-евреев загнали в «скамеечные гетто» – на самые последние ряды аудитории. По иронии судьбы, евреи традиционно получали польское образование, многие из них говорили по-польски (некоторые безупречно) и еврейские газеты читали на польском языке. Даже в таких маленьких городках, как Енджеюв, рост антисемитизма в 1930-е годы был очевиден[58]58
  Даже в таких маленьких городках, как Енджеюв, рост антисемитизма в 1930-е годы был очевиден: «Jędrzеjów», Virtual Shtetl.


[Закрыть]: от расистской клеветы до бойкотирования еврейского бизнеса, битья витрин и провоцирования стычек. Много вечеров Реня проводила настороже у окна, опасаясь, что хулиганствующие антисемиты подожгут их дом или причинят зло ее родителям, за которых она всегда чувствовала себя ответственной.

Знаменитый комедийный дуэт «Джиган и Шумахер»[59]59
  «Джиган и Шумахер»: Шимен Джиган и Йисроэль Шумахер встретились в Лодзи, участвуя в представлениях комедийной труппы. К 1930 году они были настолько популярны, что основали собственное кабаре в Варшаве.


[Закрыть], выступавший на идише и имевший свой театр-кабаре в Варшаве, начал поднимать тему антисемитизма на сцене. В своем зловеще-пророческом юмористическом скетче «Последний еврей в Польше»[60]60
  «Последний еврей в Польше»: На этот скетч навел меня Шимен Д. Кассов в своей лекции «Диалог: польско-еврейские отношения в межвоенный период». О скетче см. также в Ruth R. Wisse, No Joke: Making Jewish Humor (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2015), 145—46.


[Закрыть] артисты создали портрет страны, внезапно лишившейся всех своих евреев и впавшей в панику из-за последовавшего разрушения всей экономики и культуры. Несмотря на растущую нетерпимость к евреям или, вероятно, взбудораженные ощущением дискомфорта, но вдохновленные надеждой, евреи в то же время переживали свой золотой век в литературе, поэзии, театре, философии, социальной активности, религиозной науке и образовании – и всем этим наслаждалась семья Кукелков.