Текст книги "Романс о Розе"

– Вы ведь никому не сказали, что мы собираемся пожениться? – спросил Дрейк у Тедиеса.

– Нет, мальчик мой. Я был очень осмотрителен. Мужчины, продолжая разговор, покинули комнату, и Розалинда вздохнула с облегчением. Ее беседы с Дрейком становились все более интимными. Они превратились в опасные встречи, будоражившие кровь так же, как когда-то шпионская деятельность. Она словно подходила к краю скалы, а потом отступала назад за мгновение до того, как сорваться вниз под порывом ветра.

Ей нравится флиртовать с Дрейком, потому что ей явно хочется флиртовать с ним. Но она всегда должна держать себя в руках. Ей придется подчинить его своей воле если не с помощью гнева, так с помощью ласки. Он ведь зверь, которого необходимо приручить.

Глава 20

Этим же вечером, едва спустившись по парадной лестнице, Розалинда поразилась огромному числу гостей. Их было гораздо больше, чем она приглашала!

Тедиес смеялся и шутил со своими протеже – группой молодых любознательных придворных, которым было чему поучиться у мастера королевского двора. Глядя на их молодость, чересчур жизнерадостные улыбки, модные наряды, которые, несомненно, стоили не менее половины их годового дохода, Розалинда подумала, что им действительно есть чему поучиться у старой гвардии.

На галерее она заметила леди Эшенби. Удивительно, но элегантная и осмотрительная вдова обзавелась собственной свитой. Недурно было бы, если бы среди этих женщин преобладали те, кто думает, прежде чем говорить, и те, чьи языки не похожи на змеиные жала. При взгляде на белокурую вдову Розалинда едва не вскипела от ревности, но понадеялась, что Дрейк не кинется к ней, как только увидит.

В другом углу устроилась леди Гузенби со своими сплетницами. Но кто ее пригласил? Сама Розалинда этого точно не делала. И леди Блант она тоже не приглашала, а та сейчас направлялась к галерее. По пятам за ней шел несносный Годфри, причем выказывал преданности больше, чем ее любимая болонка.

Такое обилие гостей было, несомненно, делом рук Шекспира. Заметив его в углу галереи, где подмастерья труппы и наемные рабочие сооружали сцену, она приготовилась мягко отчитать Уилла и направилась к нему.

Заметив ее, он улыбнулся и пошел навстречу.

– Уилл, что это все значит? Вы что, пригласили весь Лондон?

– Миледи Розалинда, – кланяясь, произнес он с несвойственной ему церемонностью, а когда выпрямился, на губах его уже играла озорная улыбка. – Для вас это особенный вечер, и я хотел собрать здесь как можно больше зрителей. Ваш дядя одобрил мой план.

– Вы собираетесь показать новую пьесу?

– Часть новой пьесы. Мои коллеги сыграют несколько сцен. – Он наклонился к ней и прошептал: – И все они написаны таинственным, никому не известным автором по имени Розалинда Карбери. А сама она сыграет проходную роль.

– Мои сцены? Ах, Уилл! – воскликнула она и порывисто обняла его. – Как мне вас благодарить?

– Наградой мне служит ваш энтузиазм. Но не будем никому говорить, что вы – автор. Пусть все считают, что написал их я. И потом, если вся пьеса окажется удачной, мы поставим ее в «Глобусе». Благодаря моему имени нам удастся привлечь зрителей, так что Дик Бурбадж будет доволен. Он, возможно, даже сыграет главную мужскую роль.

Розалинда так и просияла от радости:

– Ушам своим не верю!

Прищурившись, Шекспир задумчиво посмотрел на нее и сказал:

– Вы сегодня какая-то иная, моя Роза Торнбери.

– О-о! – Поймав его пристальный взгляд, Розалинда тут же отвела глаза в сторону. Шекспир был чересчур проницателен и слишком хорошо знал ее, чтобы что-либо ускользнуло от его внимания. Но что же ей сказать? Он не поверит ей, сообщи она, что согласилась выйти замуж за своего смертельного врага. И более того: что она уже не раз с ним целовалась.

– Розалинда, у вас есть еще повод для торжества, помимо инсценировки ваших отрывков? – мягко спросил он.

Она выпрямилась и широко улыбнулась.

– Разве что-то еще доставило бы мне большее удовольствие? Уилл Шекспир, вы помогли моей мечте стать явью, и я люблю вас за это.

– Да, любите. – Шекспир не ослаблял свой натиск. – Но сдается мне, что кто-то иной является объектом ваших мечтаний…

– Моя дражайшая, моя самая бесценная леди Розалинда, – захлебываясь, пробормотал Годфри, протиснувшись сквозь толпу и отдавив не одну ногу.

Шекспир взглянул на него с раздражением.

– Господин Шекспир! Как я рад! Какое счастье! Я не помешал?

Розалинда радостно обернулась.

– Признаюсь, я никогда еще не была так рада вам, Годфри. Надеюсь, господин Шекспир не будет возражать, если мы вернемся к нашей беседе в следующий раз.

– Нет, пусть останется! Знаете ли, я всегда хотел стать актером. – Годфри нервно провел влажной рукой по слипшимся волосам и ущипнул себя за адамово яблоко. – Господин Шекспир может послушать мою поэму, которую я сочинил в вашу честь, леди Розалинда. Я начну?

– Нет, спасибо, Годфри. Полагаю, сегодня мы вдоволь наслушаемся сочинений любителей, – отозвалась Розалинда. – Но вы можете оставить поэму у моего дворецкого, он потом передаст ее мне.

– О! – Уголки его губ разочарованно опустились, и он сунул поэму за обшлаг рукава. – Что же, я попытаюсь найти способ выразить свои чувства на словах.

– Это моя ремарка для ухода со сцены, – произнес Шекспир, с сочувствием взглянув на Розалинду. – Полагаю, рабочие уже почти закончили. Прошу меня извинить. – Слегка поклонившись, он исчез в толпе, прежде чем хозяйка успела возразить.

– Леди Розалинда, моя мать говорит, что вам не помешал бы муж, чтобы защитить вас от… – он запнулся и украдкой посмотрел через плечо, – от узурпатора, если вы понимаете о ком идет речь. Мой отец был влиятельным человеком. Если соединить ваш род и мой… ведь это, наверное, хорошо?

Годфри замолчал так резко, словно он заучил слова наизусть, а сейчас внезапно осознал, что не понимает их смысла. Как он жалок! Пот струился по его бледным щекам. Нервно промокнув их платком, он опустился перед ней на колени, состроив такую гримасу, которая, как представлялось Розалинде, выражала у него крайнюю радость.

– Леди Розалинда, я почту за огромную честь, если вы согласитесь…

– Остановитесь, – едва ли не крикнула она, приложив палец к его губам. Стоявшие рядом гости разом замолчали и удивленно оглянулись. Не обращая на них внимания, Розалинда потянула Годфри за руку, заставляя его подняться, и продолжила свои упреки шепотом, чтобы не усугублять ситуацию. – Пожалуйста, Годфри, не унижайте себя подобным образом.

– Я себя унижаю? Я же просто собирался спросить, не выйдете ли вы за меня за…

– Молчите! – прошептала она. – Сэр, мы не можем обсуждать такие вопросы на публике. Прошу вас, сдержите свой пыл и не говорите ничего такого, о чем вы позднее пожалеете.

Он озадаченно нахмурился:

– Как я могу сожалеть, что попросил вашей ру…

– Пожалуйста, Годфри, молчите! Я вынуждена настаивать.

Она уже была вне себя от ярости. Конечно, это весьма трогательно, что сын леди Блант достаточно высокого мнения о ней, чтобы предложить вступить в брак, но очень уж он несдержан. Ухаживание – дело сугубо личное, и, конечно, она испытывала определенную неловкость, что сейчас, когда ей уже тридцать лет, у нее нет претендентов на руку и сердце, кроме этого жалкого щенка. Лишенное же всякого энтузиазма согласие Дрейка жениться на ней предложением считать нельзя. Годфри почти идиот. Она даже и думать не станет о браке с ним. Так как же убедить его отказаться от ухаживаний?

– Годфри, нам надо поговорить. Давайте пройдем в сад.

Его глаза радостно вспыхнули.

– Сад! О да, это прекрасный фон для того, чтобы сделать предложение.

Розалинда направилась к двери и, отвернувшись от Годфри, закатила глаза, моля небеса ниспослать ей терпение.

Дрейк хмыкнул, наблюдая, как Розалинда пробирается сквозь толпу вместе с сыном леди Блант. Жаль парня, его наверняка ожидает хорошая взбучка Он понял это по надменно приподнятым бровям Розалинды, по напрягшимся мышцам лица: эти признаки всегда предшествовали приступу ярости. Видит ли она и понимает ли, насколько бедняга увлечен ею?

Дрейк пришел к выводу, что Розалинда не имеет никакого представления о любви, за исключением инстинктивных порывов. Пусть она и отвергает близость, но все же не в силах противостоять темпераменту. После первого поцелуя ему показалось, что вспыхнул фейерверк: она взорвалась в его объятиях, словно порох, который слишком близко поднесли к огню.

С того самого момента Дрейк жаждал ее. Это просто вожделение, уверял он себя. Обычное вожделение. Тут она права. Его желание обладать ею не имеет никакого отношения к сердцу, потому что он скорее бросит этот важнейший орган мастиффам в Медвежьем саду, чем преподнесет его Розалинде. Любить такую женщину – значит пожертвовать всей своей жизнью, волей, свободой, спокойствием. Разве любовь стоит такой жертвы?

Он вспомнил слова королевы. «Бедная Розалинда», – сказала она, словно Роз отдает себя грязному преступнику из тюрьмы Клинк. Узнав, что Эссекс вступил в заговор с пуританами, Дрейк поспешил уведомить об этом королеву. Но Елизавета лишь презрительно фыркнула, словно не поверила ему и никакая опасность ей не угрожала. Тогда Дрейк сообщил все министру Сесилу, заставив того гадать, кто же такой Ротвелл и каким образом он оказался столь осведомленным. Дрейк не стал посвящать его в свою тайну, а лишь прямо предупредил, что Эссекс по-прежнему опасен.

Расхаживая по галерее, Дрейк все еще пытался предугадать следующие шаги Эссекса, как вдруг на него налетел Хатберт.

– О, господин Дрейк, прошу прощения! Наконец-то я вас нашел. К вам явился какой-то морской капитан. Говорит, что это очень срочно. Капитан Джеймс Хиллард.

– Хиллард! – Дрейк, нахмурившись, взглянул на раскрасневшегося дворецкого. – Что он здесь делает? Я послал его на Буто приглядывать за товаром.

– Он говорит про какие-то неприятности.

– Я прокляну его, если он осмелится подтвердить мои худшие опасения!

– Он ждет вас в кабинете лорда. Я сказал капитану, что вы…

– Чума на него! – перебил Дрейк Хатберта, заметив фигуру, пробиравшуюся сквозь толпу в дальнем конце галереи. – Черт побери! Он здесь?!

– Кто, сэр?

Дрейк сжал руку дворецкого, заставляя его замолчать. Итак, сюда прибыл таинственный агент, с которым Ротвелл встречался в своем прежнем доме у тюрьмы Юшнк. Дрейку никогда не забыть его холодных и высокомерных глаз и небольших шрамов, как у тех разбойников, что не сумели избежать наказания кнутом. Или же это последствия тяжелой болезни?

Страйдер поймал взгляд Дрейка и, судя по всему, узнал своего недавнего собеседника. На его красивом лице отразилась ироничная ухмылка, которая тут же сменилась холодной решимостью. Он упорно шел к своей цели. Куда, черт возьми, он направляется?

– Что-то не так, господин Дрейк? – спросил Хатберт, озабоченно всматриваясь вдаль.

– Да, правда, но пока непонятно, что именно. Постой, Хатберт. Я должен поприветствовать нового гостя.

– Но капитан Хиллард…

– Пусть подождет, – бросил Дрейк через плечо, пробираясь сквозь толпу.

– Но он сказал, что это срочно! – вслед ему крикнул дворецкий.

Дрейк стремительно ринулся сквозь толпу. Страйдер, конечно, успеет выскользнуть в боковую дверь, прежде чем он успеет добраться до него, но надо попытаться…

– Прошу прощения, – сухо произнес Дрейк, пытаясь обогнуть свиту леди Гузенби.

Женщины заахали, расступаясь. Выскочив за дверь в конце галереи, он повернул за угол и тут же налетел на Страйдера.

– Боже ты мой! – пробормотал Дрейк, удивленно отступая назад.

Страйдер непринужденно привалился к стене; лицо его при свете свечи было едва различимо.

– Я знал, что вы последуете за мной. Мне не хотелось привлекать к себе внимание. Это было бы… неосмотрительно.

При этих словах глаза агента насмешливо сверкнули.

– Что вам нужно?

– Дом, разумеется.

В душе Дрейка всколыхнулась волна гнева, но он лишь сдержанно спросил:

– Почему вы думаете, что я в таком отчаянии, что готов обсуждать этот вопрос сейчас и здесь, когда рядом леди Розалинда?

– Потому что я знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете.

Дрейк весь похолодел, испугавшись, что под угрозой его миссия королевского шпиона.

– В качестве жеста доброй воли моего хозяина я готов доставить вам к следующей среде десять тысяч фунтов, – сказал Страйдер.

– Это не удовлетворит опекуна имения.

Страйдер изобразил скуку на лице:

– У моего хозяина большие связи при дворе. Я уверен, что Тедиес Берк согласится.

– Ваш хозяин должен иметь очень хорошие связи, чтобы убедить Тедиеса согласиться на то, чтобы дом ускользнул из рук его племянницы.

Страйдер смотрел на него, как кошка на мышку:

– Мой хозяин настолько могуществен, что вы и представить не можете.

«Столь же могущественный, чтобы уговорить покойного лорда Бергли одобрить много лет назад создание мнимой торговой компании?» – гадал Дрейк. А что, если именно хозяин Страйдера довел его отца до гибели? Возможно ли, чтобы он столько лет охотился за домом?

– Надо еще кое-что утрясти, чтобы подготовить все необходимое, – сказал Дрейк, пытаясь выиграть время – Какие гарантии вы требуете в обмен на деньги, которые так щедро и быстро предоставляете?

– Ваш брак с Розой Торнбери. Дрейк скривился:

– Брак? Вы диктуете даже это?

– Хозяин должен быть уверен, что вы вправе продавать дом, что он ваш. А женитьба на Розалинде даст необходимые гарантии.

– А ваш хозяин случайно не желает присутствовать при первой брачной ночи?

При этих язвительных словах Страйдер ядовито усмехнулся:

– Что ж, я поинтересуюсь.

– Уходите!

Страйдер кивнул и накинул капюшон на голову.

– Во вторник утром. Десять часов. Улица Хэттон, тринадцать.

Он повернулся и исчез в темноте. Мгновение спустя Дрейк, очнувшись от глубоких размышлений, вдруг понял, откуда Страйдеру известен этот выход.

– Годфри, я чрезвычайно польщена. Правда. Мне теперь не так уж часто предлагают руку и сердце, – сказала Розалинда, заставляя себя взять влажные руки молодого человека в свои. – Но союз между нами невозможен.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что я значительно старше вас. Годфри заерзал на каменной скамье.

– Старше? У нас совсем незначительная разница в возрасте, какие-то восемь лет.

– Восемь лет, вот именно! – многозначительно произнесла она. – Ведь я же настолько старше, что могу быть вашей… вашей… старшей сестрой.

Глядя на его по-прежнему бессмысленное выражение лица, Розалинда поняла, что этот аргумент на него совершенно не подействовал. Она тяжело вздохнула, пытаясь найти более веские доводы.

– Наш союз будет катастрофой. – Потеряв терпение, она отняла у него свои руки. – Более ясно просто не выразиться.

– Аминь, аминь, – сказал он, и в его глазах появился почти дьявольский блеск – Но что бы ни ожидало впереди, все равно это не может затмить радость от минуты свидания с тобой.

Розалинда нахмурилась. Слова ей показались знакомыми.

– Ведь каменной преграде не сдержать любовь! – воскликнул он с нарастающим пылом. – И любовь идет на все… так что… твои годы не остановят меня.

– Фи, – поморщилась она, когда вдруг поняла, где слышала это раньше. В театре! Он снова цитирует «Ромео и Джульетту». Вернее, перевирает пьесу.

– Годфри, вы способны на собственные мысли?

– Она заговорила! О, говори еще, мой светлый ангел!

– Дорогой сэр, похоже, сами вы ничего не способны сказать. Вы либо цитируете Шекспира, либо свою мать.

– Ни тот, ни этот, прекрасная дева, если оба тебе ненавистны.

– Годфри, прекратите, ради Бога! Слышать больше не желаю! Я надеялась понять чаяния вашего сердца, но, видимо, только напрасно теряю время. Я скажу вашей матери, что даже думать не могу о браке с вами.

При мысли о леди Блант Розалинде вдруг стало как-то не по себе. Что-то с ней связано. Но что? И вдруг она вспомнила.

– О бессмертные боги! – ахнула она.

Она попросила леди Блант покопаться в прошлом Дрейка, а потом совершенно забыла об этом. Она сама положила начало интриге до того, как согласилась выйти за него замуж. А если леди Блант обнаружит что-то ужасное? Или, что более вероятно, вдруг придумает какой-то план, чтобы просто разорить Дрейка? Зная леди Блант, Розалинда не сомневалась, что эта дама не отступит, пока не добьется своего. Нужно немедленно найти Порфирию и попросить ее прекратить поиски!

– Годфри, я возвращаюсь в дом. Советую вам взять себя в руки и сделать вид, что этого разговора не было.

– Розалинда! – на удивление решительно воскликнул Годфри. Его решимость застала ее врасплох, и она обернулась, с любопытством глядя на него. В его обычно тусклых глазах сверкнул неподдельный интерес. – Если вы не можете полюбить меня, то тогда кого же?

«Дрейка», – без колебаний шепнул ей внутренний голос. Но она тут же произнесла:

– Никого, Годфри. Я никого не сумею полюбить. Ни один мужчина не стоит такой жертвы.

– Розалинда, вы как наша королева, – с благоговением выдохнул он. – Значит, для меня нет никакой надежды.

Розалинда вздохнула с облегчением. Наконец-то она до него достучалась.

– К сожалению, Годфри, надежды нет.

Она одобряюще похлопала его по руке и повернулась, торопясь уйти. Но тут же остановилась, потому что он вдруг пронзительно закричал:

– «Любуйтесь ею пред концом, глаза, в последний раз ее обвейте, руки!»

Повернувшись к нему, Розалинда закатила глаза. Он цитировал финальный монолог Ромео у смертного одра Джульетты.

– Не надо больше Шекспира, умоляю!

– «И губы, вы, преддверие души, запечатлейте долгим поцелуем со смертью мой бессрочный договор!» _ трагически воскликнул он, потом подбежал к ней, поцеловал ее скользкими губами и снова отскочил, прежде чем она успела опомниться.

– Ради всего святого! – воскликнула она, отшатнувшись и вытирая мокрую щеку. – Вы становитесь таким же несносным, как и сеньор. Может быть, вам напомнить, что с ним произошло?

– «Сюда, сюда, угрюмый перевозчик! – упорно продолжал Годфри, отступая и убирая со лба бесцветные волосы. – Пора разбить потрепанный корабль с разбегу о береговые скалы! Пью за тебя, любовь!».[8]8
  Перевод Б. Пастернака


[Закрыть]

Вытащив из кармана небольшой стеклянный пузырек, Годфри поднес его к свету. Когда Розалинда поняла, что это какое-то зелье, холодок пробежал у нее по спине.

– Годфри, что это у вас в руке?

– «Ты не солгал, аптекарь!» – истерически закричал тот, открыл пробку, и гримаса отчаяния исказила его лицо. Потом он поднес пузырек к дрожащим губам, копируя Ромео, пьющего яд.

Розалинда рванулась к нему, вытянув вперед руки.

– Нет, не пейте! У вас еще будут женщины. Не надо, Годфри! Я не допущу, чтобы на моей совести была смерть еще одного поклонника.

Но он, не обращая на нее внимания, запрокинул голову и залпом выпил содержимое пузырька.

Через мгновение Годфри зашатался, уронил пузырек на землю и схватился руками за горло.

– «Яд твой быстр, – прохрипел он, вытаращив глаза. – С поцелуем умираю». – Юноша безжизненно рухнул на землю.

– Годфри! – закричала Розалинда, склонившись над ним, и потрясла его за плечи. Но он не шевелился.

Она стала искать пузырек на земле и, найдя его в траве, поднесла к носу, с ужасом вдохнула, но пахло на удивление приятно. Это скорее был запах муската, нежели смертельного яда. Сморщив нос, она с подозрением взглянула на неподвижное тело Годфри, потом лизнула горлышко пузырька. И в самом деле мускат!

– Ах ты, наглый обманщик, лживая гиена, пустоголовый идиот! – Розалинда отбросила в сторону пузырек и, схватив Годфри за камзол, затрясла что было мочи. – А ну открывай глаза, лживый негодяй! Да ведь со мной чуть удар не случился при виде этой бездарно сыгранной сцены!

Услышав такое оскорбление, он тут же открыл глаза.

– Бездарно сыграно?!

Он сел, и обидчивое выражение его лица постепенно сменилось гневным. Очевидно, талант лицедея был единственным предметом его гордости.

– Если бы вас хватил удар, милая леди, это было бы не из-за моей игры, а из-за проклятия.

Оскорбленная до глубины души, Розалинда отшатнулась:

– Значит, ваша мать все-таки рассказала! А ведь она уверяла, что не станет этого делать, потому что вы слишком чувствительный.

– Моя мать знает меня не так хорошо, как ей кажется, – довольно заявил он и разразился блеющим смехом.

Розалинда тем временем принялась оправлять юбки.

– А я узнала вас настолько хорошо, что мне хватит до конца жизни. С вашей стороны крайне неучтиво напоминать мне о проклятии. – Она надеялась, что он не станет болтать об этом в присутствии Дрейка. – Я прощу вас на этот раз, но прошу, больше никогда не заговаривайте со мной на такие личные темы.

Повернувшись, она двинулась прочь. Напрасно она поощряла его нелепые выходки. Совершенно очевидно, что Годфри не так прост, как кажется. Леди Блант явно недооценила своего сына. Он способен пакостить исподтишка.

Какая наглость! Осмелиться упомянуть о проклятии, когда она сама почти забыла о нем! Розалинда миновала розовые кусты, клумбы с турецкой гвоздикой, луговым сердечником, амарантом и ноготками, и тут ей в голову пришла страшная мысль.

Проклятие. Дрейк. О боги! Она никогда не думала о Дрейке в связи с проклятием. А ведь уже одна его помолвка с ней может стать для него серьезной угрозой! Если он умрет, как сеньор Монтейл и все остальные, этого она никогда себе не простит.

И тут Розалинда увидела свой дом. В солнечном свете сияли сотни окон, поросшие мхом серые камни стойко противостояли всем капризам природы. А где-то внутри несчастный Дрейк даже и не догадывался о том, какая опасность ему грозит. Надо немедленно предупредить его, пока еще не поздно.

– Дрейк! – закричала она и бросилась к дому со всех ног, моля, чтобы он услышал если не ее голос, то хотя бы ее мысли. – Дрейк, берегись!