Текст книги "На пятьдесят оттенков темнее"

Глава 7

Черт, неужели я действительно решилась на такое? Вероятно, подействовал алкоголь. Я выпила бокал шампанского плюс четыре бокала разного вина. Я с опаской гляжу на аплодирующего Кристиана.

Господи, сейчас он разозлится, а ведь все было так хорошо! Мое подсознание наконец-то решило заявить о себе и надело на себя маску «Крик» Эдварда Мунка.

Кристиан наклоняется ко мне с улыбкой, широкой и фальшивой. Целует меня в щеку, потом шепчет на ухо ледяным и сдержанным тоном:

– Не знаю, то ли мне благоговейно поклоняться, то ли хорошенько отшлепать и выбить из тебя дурь.

Ну а я знаю, чего хочу прямо сейчас. Я гляжу на него сквозь маску. Хочу прочесть, что в его глазах.

– Я бы выбрала второй вариант, – горячо шепчу я, когда аплодисменты затихают.

Он раскрывает губы и резко вдыхает воздух. Ах, эти точеные губы – как я хочу к ним припасть! Я мучительно хочу его. Он отвечает мне искренней, сияющей улыбкой, и у меня перехватывает дыхание.

– Ты выбираешь страдание? Что ж, поглядим, как нам это организовать… – Он проводит пальцами по моей щеке.

Его прикосновение отзывается глубоко-глубоко внутри меня, там, где растекаются боль и истома. Я хочу наброситься на него прямо тут, немедленно, но вместо этого мы сидим и смотрим, как торгуется очередной лот.

Я с трудом сижу на месте. Кристиан обнял меня за плечи, его большой палец ритмично гладит мою спину, посылая восхитительные мурашки вдоль позвоночника. Другой рукой он сжимает мою руку, подносит ее к губам, кладет к себе на колени.

Он делает это неторопливо, и я не понимаю его игры, пока не становится слишком поздно: он как бы невзначай кладет мою руку так, что я чувствую его эрекцию. Я вздрагиваю, в панике обвожу взглядом сидящих за столом, но их внимание направлено на сцену. Слава богу, на мне маска…

Воспользовавшись этим, я ласкаю его, даю волю своим желаниям. Кристиан прикрывает мою руку своей, прячет мои смелые пальцы, а другой рукой щекочет мне затылок. Его губы разжались, он прерывисто дышит, и это единственная реакция на мои наивные прикосновения. Но она значит для меня так много. Он хочет меня. Спазм распространяется по моему животу. Положение становится невыносимым.

Неделя у озера Адриана в Монтане – финальный лот аукциона. Конечно, у мистера Грея и его супруги там есть дом; цена быстро растет, но я едва слежу за ней. Я чувствую, как нечто растет под моими пальцами, и у меня кружится голова от осознания своей власти.

– Продано за сто десять тысяч долларов! – торжественно объявляет церемониймейстер.

Буря аплодисментов. Я с неохотой присоединяюсь, Кристиан тоже. Удовольствие испорчено.

Он поворачивает ко мне лицо и спрашивает одними губами:

– Готова?

Я киваю.

– Ана! – зовет Миа. – Пора!

Что?.. Нет… Не надо!..

– Что пора?

– Аукцион первого танца. Пойдем! – Она встает и протягивает мне руку.

Я растерянно гляжу на Кристиана; он злится на сестру, а я не знаю, плакать мне или смеяться; побеждает смех. Я подавляю лихорадочный приступ смеха, какой иногда настигает школьницу на серьезном уроке. Наши планы опять смяты в лепешку гусеницами розового танка по имени Миа Грей. Кристиан смотрит на меня, и на его губах возникает призрак улыбки.

– Первый танец со мной, да? И не на танцполе, – страстно шепчет он мне.

Я уже не смеюсь, предвкушение вновь разжигает внутри меня пламя страсти. О да!.. Моя внутренняя богиня выполняет превосходный тройной сальхов.

– Я буду ждать. – Я нежно и невинно целую его в губы. Оглянувшись по сторонам, вижу изумление на лицах присутствующих. Конечно, они никогда еще не видели Кристиана с его избранницей.

Он широко улыбается. И выглядит… счастливым.

– Пойдем, Ана, – торопит Миа.

Держась за ее руку, я плетусь за ней на сцену, где уже стоят еще десять девушек. Со смутной тревогой вижу среди них Лили.

– Джентльмены, начинается самое интересное! – провозглашает церемониймейстер, перекрывая гул толпы. – Этой минуты вы все давно ждете! Двенадцать прелестных леди согласились выставить на аукцион свой первый танец с тем, кто предложит самую большую ставку!

Ой, нет! Я краснею с головы до пят. Прежде я не понимала, что означает этот аукцион. Какое унижение!

– Деньги пойдут на хорошее дело, – шепчет мне Миа, почувствовав мой дискомфорт. – К тому же Кристиан победит всех. – Она улыбается. – Не могу себе представить, чтобы он позволил кому-то перебить его ставку. Ведь он не отрывал от тебя глаз весь вечер.

Да, я сосредоточусь на благой цели, а Кристиан непременно всех победит. Ведь деньги для него не вопрос.

«Опять лишние траты на тебя!» – ворчит мое подсознание. Но ведь я не хочу танцевать ни с кем, кроме него, не хочу и не могу – и он тратит деньги не на меня, а жертвует их на благотворительность. «Как и те двадцать четыре тысячи, которые он уже пожертвовал?» – напоминает мое подсознание.

Черт побери! Кажется, я уже примирилась с моей импульсивной выходкой. Почему я спорю сама с собой?

– Итак, джентльмены, призы вас ждут. Выбирайте, кого вы хотите пригласить на первый танец. Перед вами двенадцать милых и послушных дев.

Кошмар! Я чувствую себя рабыней, которую продают на рынке. С ужасом смотрю, как к сцене направляются не менее двадцати мужчин, среди них Кристиан. С непринужденной грацией он лавирует между столов, здороваясь на ходу со знакомыми. Участники в сборе, и церемониймейстер продолжает:

– Леди и джентльмены, по традиции маскарада мы называем только имена, сохраняя тайну участниц вместе с их масками. Первой перед нами предстает очаровательная Джейда.

Она одета с головы до ног в тафту цвета морской волны, и маска тоже соответствующая. Джейда тоже хихикает как школьница, не хуже и не лучше меня. Может, я тут не такая и чужая. Два молодых человека выходят из толпы мужчин. Счастливица Джейда.

– Джейда бегло говорит по-японски, кроме того, она олимпийская чемпионка по гимнастике и пилот истребителя… хм-м. – Мастер церемоний машет рукой. – Джентльмены, делайте ставки!

Джейда раскрывает рот, удивленная словами церемониймейстера; он понес какую-то чепуху. Она робко улыбается своим поклонникам.

– Тысяча баксов! – выкрикивает один. Очень быстро ставка повышается до пяти тысяч.

– Пять тысяч раз… пять тысяч два… продано! – громко объявляет ведущий. – Джентльмену в маске!

Здесь все мужчины в масках. Хохот, аплодисменты и ликование. Джейда ослепительно улыбается своему «покупателю» и быстро сбегает со сцены.

– Вот видишь? Это забавно! – шепчет мне Миа. – Я надеюсь, что Кристиан выиграет тебя, хотя… Только бы обошлось без драки, – добавляет она.

– Драки? – ужасаюсь я.

– Ну да. В юности он был ужасно вспыльчивый. – Миа содрогается.

Кристиан дрался? Утонченный, изысканный любитель старинных хоралов? Не представляю. Ведущий отвлекает меня от размышлений, представляя следующую девушку: в красном, с черными, как смоль, волосами до талии.

– Джентльмены, позвольте вам представить замечательную Марию. Что можно сказать о ней? Она опытный матадор, профессионально играет на виолончели и выступает с концертами, а еще чемпионка по прыжкам с шестом. Как вам такой набор талантов? Какую ставку мне назначить за танец с восхитительной Марией?

Мария сверкнула глазами на церемониймейстера, а кто-то заорал, очень громко: «Три тысячи долларов!» Это светловолосый мужчина с бородой.

После одного встречного предложения Мария продана за четыре тысячи.

Кристиан глядит на меня коршуном. Оказывается, он драчун – кто мог бы подумать?

– Давно это было? – спрашиваю я.

Миа непонимающе моргает.

– Давно Кристиан дрался?

– Когда был подростком. Он доводил родителей до исступления, домой являлся с разбитыми губами и синяками под глазом. Его выгнали из двух школ. Кому-то из противников он нанес серьезную травму.

Я удивленно слушаю ее.

– Он тебе не говорил? – Она вздыхает. – Среди моих подруг он снискал дурную репутацию. Несколько лет он был настоящим изгоем. Но все закончилось, когда ему исполнилось пятнадцать или шестнадцать. – Миа пожимает плечами.

Вот как! Еще один кусочек пазла встал на свое место.

– Итак, что мне назначить за роскошную Джил?

– Четыре тысячи долларов, – раздается бас с левой стороны. Джил визжит от радости.

Я перестаю следить за аукционом. Так, значит, Кристиан дрался и имел проблемы в школе. Интересно почему. Я гляжу на него. Лили пристально наблюдает за нами.

– А теперь позвольте представить красавицу Ану.

О господи, моя очередь! Я нервно гляжу на Миа, а она выталкивает меня на середину сцены. К счастью, я не споткнулась. Адски смущенная, я стою перед всеми. Перевожу взгляд на Кристиана и вижу, что он ухмыляется. Негодяй!

– Красавица Ана играет на шести музыкальных инструментах, бегло говорит по-мандарински, любит йогу… Ну, джентльмены … – Он не успевает договорить фразу, как его перебивает Кристиан, сверкая глазами под маской:

– Десять тысяч долларов. – Я слышу, как за моей спиной недоверчиво ахает Лили.

Ну надо же!

– Пятнадцать.

Что? Мы все поворачиваемся и смотрим на высокого, безукоризненно одетого мужчину. Он стоит слева от сцены. Я растерянно гляжу на Кристиана. Это-то что значит? Но он чешет подбородок и иронически улыбается сопернику. Очевидно, они знакомы. Высокий мужчина вежливо кивает Кристиану.

– Ну, джентльмены! Сегодня у нас высокие ставки. – Ведущий бурлит от восторга под своей маской Арлекина. Он поворачивается к Кристиану. Шоу увлекательное, но, увы, за мой счет. Я готова разрыдаться.

– Двадцать, – спокойно произносит Кристиан.

Толпа притихла. Все таращатся на меня, Кристиана и мистера Незнакомца.

– Двадцать пять, – говорит тот.

Разве бывает что-нибудь унизительнее?

Кристиан бесстрастно глядит на него, а сам явно развеселился. Все взоры устремлены на Кристиана. Что он предпримет? Мое сердце стучит, как молот. От волнения кружится голова.

– Сто тысяч долларов, – говорит Кристиан; его голос раздается по шатру четко и громко.

– Ни фига себе… – шипит Лили за моей спиной; по толпе пробегает рябь удивления и недовольства. Незнакомец поднимает руки в знак поражения и смеется. Кристиан тоже ухмыляется ему. Уголком глаза я вижу, как прыгает от радости Миа.

– Сто тысяч долларов за прелестную Ану! Сто тысяч раз… сто тысяч два… – Церемониймейстер замирает и смотрит на незнакомца. Тот с шутливым сожалением качает головой и галантно кланяется.

– Продано! – торжествует мастер церемоний.

Оглушительная буря аплодисментов и ликования. Кристиан выходит вперед, подает мне руку и помогает сойти со сцены. Пока я спускаюсь, он смотрит на меня с удивленной усмешкой, потом целует мне руку и ведет меня к выходу из шатра.

– Кто это был? – спрашиваю я.

Он поворачивает ко мне лицо.

– Ты познакомишься с ним позже. А сейчас я хочу тебе кое-что показать. До конца аукциона еще приблизительно полчаса. Потом нам нужно вернуться на танцпол, чтобы я смог насладиться танцем, за который заплатил.

– Очень дорогой танец, – неодобрительно бормочу я.

– Я не сомневаюсь, что он будет стоить того. – Кристиан лукаво улыбается. Ах, от этой улыбки томление вернулось и расцвело в моем теле.

Мы вышли на лужайку. Я-то думала, он поведет меня к лодочному сараю, но, к моему разочарованию, мы направляемся к танцполу, где как раз рассаживаются музыканты. Их не меньше двадцати. Вокруг бродят несколько гостей, курят тайком – но поскольку главное действо разворачивается в шатре, мы не привлекаем особого внимания.

Кристиан ведет меня к задней части дома и открывает французское окно, ведущее в комфортабельную гостиную, которую я еще не видела. Мы идем через опустевший холл к крутой лестнице с элегантной балюстрадой из полированного дерева. Взяв за руку, он тащит меня на второй этаж, потом на третий. Открывает белую дверь и вталкивает в одну из спален.

– Это моя комната, – спокойно сообщает он и запирает дверь изнутри.

Тут просторно, стены белые. Мебели мало, и она тоже белого цвета: двуспальная кровать, письменный стол со стулом, полки, уставленные книгами и разными наградами – кажется, по кикбоксингу. На стенах – плакаты к фильмам: «Матрица», «Бойцовский клуб», «Шоу Трумана», а также два постера с кикбоксерами. Одного зовут Джузеппе де Натале – я о нем даже не слышала.

Но меня притягивает белая доска над столом: на ней – множество фотографий, спортивных призов и билетных корешков. Это срез жизни юного Кристиана. Я вновь гляжу на великолепного мужчину, стоящего в центре комнаты. Он смотрит на меня, его взгляд пронзает насквозь и волнует.

– Я никогда еще не приводил сюда девушек, – бормочет он.

– Никогда? – шепчу я.

Он качает головой.

Я конвульсивно сглатываю; боль, беспокоившая меня в последние часы, сейчас бушует и требует утоления. И вот мой любимый мужчина стоит здесь на синем ковре, в маске… эротичный до невозможности. Я хочу его. Немедленно. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него, сдирая одежду. Он медленно приближается ко мне, танцуя.

– У нас немного времени, Анастейша. Но, судя по нашему голоду, нам много и не нужно. Повернись. Дай-ка я извлеку тебя из этого платья.

Я поворачиваюсь и гляжу на дверь, радуясь, что она заперта. Он наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Не снимай маску.

В ответ мое тело заходится в судороге. Из меня вырывается стон. А ведь он даже не прикоснулся ко мне.

Он берется за верх платья, его пальцы скользят по моей коже, вызывая вибрацию в теле. Быстрым движением расстегивает молнию. Придерживая платье, помогает мне перешагнуть через него, потом поворачивается и аккуратно вешает его на спинку стула. Я остаюсь в корсете и трусиках. Сняв пиджак, он кладет его на платье. Замирает и несколько мгновений смотрит на меня, пожирая глазами. Я таю под его чувственным взглядом.

– Знаешь, Анастейша, – тихо говорит он, приближаясь ко мне. На ходу он развязывает галстук-бабочку (теперь его концы свисают с шеи) и расстегивает три верхние пуговицы рубашки. – Я так разозлился, когда ты купила мой аукционный лот. Всякие мысли пронеслись в голове. Мне пришлось напомнить себе, что наказание вычеркнуто из нашего меню. Но потом ты сама попросила… – Он смотрит на меня сквозь маску и спрашивает шепотом: – Зачем ты это сделала?

– Зачем? Не знаю. Огорчение… слишком много алкоголя… веская причина, – кротко бормочу я, пожимая плечами. Может, чтобы привлечь его внимание?

Тогда он был мне нужен. Сейчас нужен еще больше. Боль усилилась, и я знаю, что он один способен ее унять, способен утихомирить этого ревущего зверя во мне с помощью своего зверя. Рот Кристиана сжимается в тонкую линию, потом он облизывает верхнюю губу. Я тоже хочу почувствовать телом этот язык.

– Я дал себе слово, что больше никогда не стану тебя шлепать, даже если ты попросишь.

– Пожалуйста! – молю я.

– Но потом я понял, что тебе, вероятно, в этот момент очень некомфортно, ты не привыкла к этому. – Он понимающе ухмыляется, нахал, но мне все равно, потому что он абсолютно прав.

– Да, – соглашаюсь я.

– Итак, можно ввести некоторую… самостоятельность. Если я это сделаю, ты должна пообещать мне одну вещь.

– Что угодно.

– При необходимости ты воспользуешься стоп-словом. При таком условии я сейчас займусь с тобой любовью. О’кей?

– Да. – Я учащенно дышу и хочу как можно скорее почувствовать на своем теле его руки.

Он сглатывает, потом берет меня за руку и ведет к кровати. Откинув одеяло, садится и кладет рядом с собой подушку. Я стою перед ним. Внезапно он сильно дергает меня за руку, и я падаю к нему на колени. Он слегка сдвигает меня, и теперь я лежу на кровати, грудью на подушке, повернув лицо в сторону. Он убирает со спины мои волосы и гладит меня по щеке.

– Положи руки за спину.

Ой! Он снимает с шеи галстук и быстро связывает им мои запястья. Теперь кисти лежат на пояснице.

– Анастейша, ты в самом деле хочешь этого?

Я закрываю глаза. Впервые после нашего знакомства я действительно этого хочу. Очень хочу.

– Да, – шепчу я.

– Почему? – нежно спрашивает он, лаская ладонью мои ягодицы.

Я издаю стон, как только чувствую кожей его руку. Я не знаю, почему. После такого безумного дня, где было все – спор о деньгах, Лейла, миссис Робинсон, досье на меня, «дорожная карта», пышный прием, маски, алкоголь, серебряные шары, аукцион… я хочу этого.

– Я должна придумать причину?

– Нет, малышка, не нужно, – говорит он. – Просто я пытаюсь тебя понять.

Его левая рука берет меня за талию, удерживая на месте, а правая ладонь поднимается над моими ягодицами и больно бьет по ним. Эта боль смыкается с болью в животе.

Ох! Из меня вырывается громкий стон. Он бьет меня снова, точно туда же. Новый стон.

– Два, – бормочет он. – Будет двенадцать.

О господи! Сейчас я чувствую наказание не так, как в прошлый раз, – оно такое… плотское, такое… необходимое. Он ласкает мой зад своими длинными пальцами, а я лежу беспомощная, связанная и прижатая к матрасу, вся в его власти – причем по собственной воле. Он бьет меня снова, чуть правее, и еще раз, с другой стороны, потом останавливается и медленно спускает с меня трусики. Ласково проводит ладонью по ягодицам и опять продолжает наказание – каждый жгучий шлепок убирает остроту моей страсти – или разжигает ее, я не знаю. Я отдаюсь ритму ударов, впитываю в себя каждый, наслаждаюсь ими.

– Двенадцать, – бормочет он низким, хриплым голосом. Опять ласкает мою попку, забирается пальцами глубже между ног, к влагалищу, медленно вставляет два пальца внутрь меня и водит ими по кругу, по кругу, по кругу, вызывая во мне сладкие муки.

Мое тело не выдерживает этого, и я кончаю и кончаю, сжимаюсь в конвульсиях вокруг его пальцев. Интенсивно, неожиданно и быстро.

– Вот и хорошо, малышка, – одобрительно мурлычет он. Не вынимая из меня пальцев, он развязывает свободной рукой мои запястья. Я лежу, обессиленная, и тяжело дышу.

– Мы с тобой еще не закончили, Анастейша, – сообщает он и, все еще не вынимая пальцев, ставит меня коленями на пол.

Теперь я опираюсь о кровать. Он встает на колени позади меня и расстегивает ширинку. Вынимает пальцы, и я слышу знакомое шуршание фольги.

– Раздвинь ноги, – урчит он, и я повинуюсь. Он гладит мои ягодицы и входит в меня. – Все будет быстро, малышка. – Он держится за мои бедра, выходит из меня и резко входит.

– Ай! – кричу я, но испытываю божественное ощущение полноты. Он выбивает из меня всю боль, еще и еще, стирая ее с каждым резким и сладким движением. Ощущение умопомрачительное, как раз то, что мне надо. Я направляю бедра навстречу ему, ловлю его удары.

– Ана, не надо, – урчит он, пытаясь остановить меня. Но я хочу его слишком сильно, ударяюсь о него, соперничая с ним по силе. – Ана, черт возьми! – шипит он и кончает. Его голос раскручивает во мне по спирали целительный оргазм, который длится и длится, выжимает меня насухо и бросает, распластанную и бездыханную.

Кристиан наклоняется и целует меня в плечо, потом выходит из меня. Обхватывает меня руками, кладет голову мне на спину. Так мы и стоим на коленях возле кровати. Долго ли? Секунды? Даже минуты, пока не успокоится дыхание. Боль в животе прошла, и теперь я наслаждаюсь безмятежным покоем.

Кристиан шевелится и целует меня в спину.

– По-моему, вы должны мне танец, мисс Стил.

– М-м-м, – отвечаю я, наслаждаясь отсутствием боли и полнотой жизни.

Он садится на корточки и сажает меня к себе на колени.

– Это недолго. Пошли. – Он целует меня в макушку и заставляет встать.

Ворча, я сажусь на кровать, подбираю с пола трусики и натягиваю их. Лениво тащусь к стулу за платьем. С равнодушным интересом отмечаю, что не снимала туфель. Кристиан завязывает галстук и уже привел в порядок себя и кровать.

Натягивая платье, я рассматриваю снимки на доске. Кристиан даже мальчишкой был красивым, хотя и хмурым. Вот он с Элиотом и Миа на заснеженном склоне; вот он в Париже, это можно понять по Триумфальной арке на заднем плане; в Лондоне; в Нью-Йорке; в Большом каньоне; возле Сиднейской оперы; даже на фоне Великой Китайской стены. Мистер Грей много путешествовал в юности.

Вот корешки билетов с разных концертов и шоу: U2, Металлика, The Verve, Sheryl Crow, Нью-Йоркский филармонический оркестр исполняет «Ромео и Джульетту» Прокофьева – какая причудливая смесь! А в углу я вижу маленькое фото молодой женщины. Черно-белое. Ее лицо кажется мне знакомым, но вот где я ее видела – не знаю, хоть тресни. Но это не миссис Робинсон, слава богу.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Так, не важно, – бормочет он, надевая пиджак и поправляя бабочку. – Застегнуть тебя?

– Да, пожалуйста. Тогда почему она тут, на твоей доске?

– По недосмотру. Как тебе мой галстук? – Он поднимает подбородок, словно маленький мальчик. Я поправляю бабочку.

– Теперь все идеально.

– Как и ты, – мурлычет он и, обняв, страстно целует. – Ну что, лучше стало?

– Намного лучше, благодарю вас, мистер Грей.

– Всегда рад служить, мисс Стил.

Гости тем временем собираются вокруг танцпола. Кристиан усмехается – мы явились как раз вовремя – и ведет меня на клетчатый пол.

– Леди и джентльмены, пришло время для первого танца. Мистер и доктор Грей, вы готовы? – Каррик кивает и подает руку Грейс.

– Леди и джентльмены с аукциона первого танца, вы готовы?

Мы все дружно киваем. Миа стоит с незнакомым мне мужчиной. Интересно, где же Шон?

– Тогда начинаем. Давай, Сэм!

Под горячие аплодисменты молодой парень взбегает на сцену, поворачивается к оркестру и щелкает пальцами. Знакомая мелодия «I’ve Got You Under My Skin» наполняет воздух.

Кристиан улыбается мне, кладет руку на плечо и начинает танец. Да, он великолепно танцует, с ним легко. Он ведет меня в танце, и мы улыбаемся друг другу как идиоты.

– Я люблю эту песню, – мурлычет Кристиан, глядя мне в глаза. – По-моему, она очень подходит. – Сейчас он уже говорит без усмешки, серьезно.

– Ты тоже залез мне под кожу, – вторю я. – Или залезал в твоей спальне.

Он не в силах спрятать удивление.

– Мисс Стил, – шутливо одергивает он меня. – Я и не знал, что вы бываете такой грубой.

– Мистер Грей, я тоже не знала. Думаю, виной всему мой недавний опыт. Он многому меня научил.

– Научил нас обоих.

Кристиан снова посерьезнел. Сейчас мне кажется, что на танцполе только мы двое и оркестр. Мы находимся в нашем личном воздушном шаре.

Песня кончается, и мы аплодируем. Певец Сэм грациозно кланяется и представляет свой оркестр.

– Могу я пригласить леди?

Я узнаю высокого мужчину, который соперничал с Кристианом на аукционе. Кристиан неохотно отпускает меня, но сам тоже удивлен.

– Да, пожалуйста. Анастейша, это Джон Флинн. Джон, это Анастейша.

Черт побери!

Кристиан усмехается и отходит на край танцпола.

– Доброго вечера, Анастейша, – говорит доктор Флинн, и я понимаю, что он англичанин.

– Здравствуйте, – отвечаю я.

Оркестр начинает другую песню, и доктор Флинн ведет меня в танце. Он гораздо моложе, чем я думала, хотя и не вижу его лица. Его маска походит на маску Кристиана. Он высокий, но не выше Кристиана и не обладает такой же непринужденной грацией.

О чем мне с ним говорить? Спросить, почему у Кристиана такой неровный характер? А еще почему Флинн делал ставку на меня? Это единственное, что мне хочется узнать от него, но отчего-то этот вопрос кажется грубым.

– Я рад, что наконец познакомился с вами лично, Анастейша. Вам здесь нравится?

– Нравилось, – шепчу я.

– О-о, надеюсь, я не виноват в такой перемене вашего настроения. – Он тепло улыбается, и я немного расслабляю душевные мышцы.

– Доктор Флинн, вы психиатр. И вы мне это говорите.

Он усмехается.

– В этом проблема, не так ли? Что я психиатр?

Я хихикаю.

– Я беспокоюсь, что вы разглядите во мне что-нибудь нехорошее, вот немного и смущаюсь. А вообще-то я хочу спросить вас о Кристиане.

– Во-первых, я не на работе, а на благотворительном празднике, – с улыбкой шепчет он. – Во-вторых, я действительно не могу говорить с вами о Кристиане. Кроме того, – дразнит он меня, – еще нужно дожить до Рождества.

Я в ужасе ахаю.

– Это наша профессиональная шутка, Анастейша.

Я смущаюсь и краснею, потом чувствую легкую неприязнь. Он отпускает шутки в адрес Кристиана.

– Вы только что подтвердили то, что я говорила Кристиану… что вы дорогостоящий шарлатан.

Доктор Флинн хохочет.

– Пожалуй, вы отчасти угадали.

– Вы англичанин?

– Да. Родился в Лондоне.

– Как вы попали сюда?

– Счастливое стечение обстоятельств.

– Вы не склонны рассказывать о себе, верно?

– Мне особенно нечего рассказать. Я самый обычный, заурядный человек.

– Какое самоуничижение.

– Это британская черта. Особенность нашего национального характера.

– А-а.

– Я могу обвинить вас в том же самом, Анастейша.

– Что я тоже обычная, заурядная особа, доктор Флинн?

Он фыркает.

– Нет, Анастейша. Что вы не склонны раскрываться.

– Мне особенно нечего показывать, – улыбаюсь я.

– Я откровенно в этом сомневаюсь. – Неожиданно он хмурится.

Я краснею, но музыка заканчивается, и рядом со мной возникает Кристиан. Доктор Флинн отпускает меня.

– Рад был с вами познакомиться, Анастейша.

Он снова тепло улыбается, и я чувствую, что прошла какой-то скрытый тест.

– Джон. – Кристиан кивает ему.

– Кристиан. – Доктор Флинн отвечает на его кивок, поворачивается и исчезает в толпе.

Кристиан обнимает меня за плечи и ведет на следующий танец.

– Он гораздо моложе, чем я думала, – бормочу я ему. – И ужасно несдержанный.

Кристиан удивленно наклоняет голову набок.

– Несдержанный?

– Да, он все мне рассказал, – шучу я.

Кристиан напрягается.

– Ну, в таком случае можешь собирать чемодан. Я уверен, что ты больше не захочешь иметь со мной дело, – тихо говорит он.

Я замираю на месте.

– Да ничего он мне не сказал! – В моем голосе слышна паника.

Кристиан растерянно моргает, потом его лицо светлеет. Он снова держит меня в объятьях.

– Тогда будем наслаждаться танцем. – Он радостно улыбается, потом кружит меня.

Почему он подумал, что я захочу его бросить? Непонятно.

Мы остаемся на площадке еще два танца, и я понимаю, что мне нужно в туалет.

– Я сейчас.

По дороге я вспоминаю, что оставила свою сумочку на банкетном столе, и иду к шатру. В нем еще горят канделябры, но уже пусто, только в другом конце сидит какая-то пара. Я беру сумочку.

– Анастейша?

Нежный голос поражает меня. Я оглядываюсь и вижу женщину в длинном облегающем платье из черного бархата. Ее изысканная, отделанная золотой нитью маска не походит на остальные. Она закрывает верхнюю часть ее лица и все волосы.

– Я так рада, что вы тут одна, – тихо говорит она. – Весь вечер я искала возможности поговорить с вами.

– Простите, я не знаю, кто вы.

Она снимает маску с лица и волос.

Черт! Это миссис Робинсон.

– Простите, я вас испугала.

Я смотрю на нее, разинув рот. Черт, какого хрена нужно от меня этой женщине?

Не знаю, как полагается себя вести, беседуя с известной растлительницей малолетних. Она мило улыбается и жестом приглашает меня присесть за стол. Поскольку я лишена референтной среды и обалдела от неожиданности, то из вежливости делаю все, что она говорит. Только радуюсь, что на мне маска.

– Я буду лаконична, Анастейша. Мне известно, что вы думаете обо мне… Кристиан мне сказал.

Я бесстрастно слушаю ее, но довольна тем, что она знает об этом. Это избавляет меня от необходимости высказывать собственное мнение. Кроме того, в глубине души мне любопытно, что она скажет.

Она замолкает и куда-то смотрит через мое плечо.

– Тейлор наблюдает за нами.

Я оглядываюсь и вижу, как он стоит у входа в шатер. С ним Сойер. Они смотрят куда угодно, только не на нас.

– Ладно, мы быстро, – торопливо говорит она. – Вам, должно быть, ясно, что Кристиан в вас влюблен. Я никогда еще не видела его таким, никогда. – Она подчеркивает последнее слово.

Что? Любит меня?.. Нет. Зачем она говорит мне об этом? Чтобы убедить меня? Не понимаю.

– Он не скажет вам этого, потому что, возможно, сам не сознает, хотя я говорила ему об этом. Но это Кристиан. Он не очень держится за те позитивные чувства и эмоции, которые у него возникают. Гораздо крепче он цепляется за негативные. Вероятно, вы и сами поняли это. Он не считает себя достойным позитива.

Я сижу в растерянности. Кристиан любит меня?.. Он ничего не говорил мне про любовь, а эта женщина сообщила ему, что он ее чувствует? Как все странно.

Сотни мыслей пляшут в моем сознании: айпад, полет на вертолете, чтобы повидаться со мной, все его действия, его ревность, сто тысяч за танец. Это любовь?

Слышать о его любви от этой женщины, честно говоря, неприятно. Я предпочла бы услышать это от него самого.

Мое сердце сжимается. Он чувствует себя недостойным? Почему?

– Я никогда еще не видела его таким счастливым, и мне очевидно, что вы тоже испытываете к нему какие-то чувства. – Мимолетная улыбка появляется на ее губах. – Это замечательно, и я желаю вам обоим всего наилучшего. Но вот что я хотела сказать: если вы опять его обидите, я найду вас, леди, и вам не поздоровится.

Она смотрит на меня; голубые льдинки глаз впиваются в мой мозг, пытаются проникнуть под маску. Ее угроза настолько удивительна и неожиданна, что у меня невольно вырывается недоверчивый смех. Я ожидала от нее чего угодно, но только не этого.

– Вы думаете, это смешно? – сердится она. – Вы не видели его в минувшую субботу – что с ним творилось.

Мое лицо мрачнеет. Мне неприятна мысль о несчастном Кристиане, ведь в минувшую субботу я от него ушла. Вероятно, он поехал к ней. Мне стало противно. Зачем я сижу здесь с ней и выслушиваю всякую чушь? Я медленно встаю, не сводя с нее глаз.

– Меня смешит ваша наглость, миссис Линкольн. Вас совершенно не касаются наши с Кристианом отношения. А если я все-таки его брошу и вы явитесь ко мне, я буду вас ждать, не сомневайтесь. И может, я дам вам попробовать ваше собственное лекарство в отместку за пятнадцатилетнего ребенка, которого вы совратили и, вероятно, испортили еще сильнее, чем он был испорчен.

У нее отвисает челюсть.

– Теперь извините. Меня ждут более приятные вещи, чем разговор с вами.

Я резко поворачиваюсь; адреналин и гнев бурлят в моем теле. Я иду к входу в шатер, где стоит Тейлор. В это время появляется встревоженный Кристиан.

– Вот ты где, – бормочет он, потом хмурится при виде Элены.

Я молча шагаю мимо него, давая ему возможность выбора – между ней и мной. Он делает правильный выбор.

– Ана, – зовет он. Я останавливаюсь и смотрю на него. – Что случилось?

– Почему бы тебе не спросить об этом у своей бывшей? – едко интересуюсь я.

Он кривит губы, взгляд леденеет.

– Я спрашиваю тебя, – мягко возражает он, но в его голосе звучат грозные нотки.

Мы сердито глядим друг на друга.

Ладно, я вижу, что дело может закончиться дракой, если я ему не скажу.

– Она пригрозила, что придет ко мне, если я снова тебя обижу, – вероятно, с плеткой.

На его лице написано явное облегчение, губы растянулись в усмешке.

– Конечно, от тебя не ускользнул комизм этой ситуации? – спрашивает он, и я вижу, как он пытается скрыть смех.