Текст книги "Ночные кошмары"

Глава 6

Саут Эджхед-роуд находилась в той части Риверхеда, которая еще сохранила какую-то негородскую свежесть. Правда, сама улица выглядела не такой уж деревенской, как то следовало из названия, однако некий аромат загородной жизни здесь ощущался – во всяком случае, в большей степени, нежели в кварталах, расположенных буквально по соседству, в каких-нибудь двух милях отсюда.

По обе стороны недлинной улицы выстроились жилые дома, но на севере она упиралась в парк с площадкой для гольфа, и даже в ноябре здесь сохранялось ощущение обширного зеленого пространства и чистого, не засоренного разными архитектурными излишествами неба.

В девять часов утра улица выглядела еще полусонной Карелла припарковал машину и направился к кирпичному дому, в котором жил Фрэнк Престон. В вестибюле он разминулся с женщиной в черном пальто, которая, судя по сумкам в руках, явно направлялась в магазин. Она еще и на улицу не вышла, а ей вроде уже стало зябко, во всяком случае, лицо жалобно сморщилось. Карелла отыскал имя Престона в списке жильцов, поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру 55.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти пяти, с модно уложенными каштановыми волосами и карими глазами, прятавшимися за слишком узкими для ее лица очками. У женщины был твердо очерченный подбородок, прямой нос, четкий овал да пронизывающий, прищуренный взгляд. Она внимательно смотрела на Кареллу через свои очки-щелочки.

– Ваш жетон, пожалуйста.

Он вытащил жетон и удостоверение. Женщина внимательно изучила то и другое, кивнула и произнесла:

– Хорошо, а в чем дело?

– Я детектив Карелла, вчера я звонил…

– Да, да, я ведь видела ваше удостоверение. Чем могу?

– Мне бы хотелось поговорить с мистером Престоном, если он дома.

– Мне кажется, вы говорили с ним не далее, как вчера вечером.

– Простите, вы миссис Престон?

– Да.

– Миссис Престон, возникло несколько вопросов, которые желательно задать вашему мужу лично. Он дома?

– Да. Сейчас посмотрю, может ли он встретиться с вами.

– Спасибо.

Она закрыла дверь, и Карелла остался один на площадке. В доме было совсем тихо. Ах, эти старые дома с толстыми стенами… Дверь вновь открылась.

– Заходите, – пригласила миссис Престон.

Своим расположением квартира напоминала перевернутую букву L. Входная дверь находилась у самого основания вертикальной палочки, во всю ее длину тянулся коридор и в конце резко сворачивал налево. Карелла проследовал за миссис Престон, оставив по левую руку кухню а затем гостиную и спальню, где начиналась горизонтальная палочка буквы L. В конце другого коридора, покороче, оказалась еще одна небольшая комната, дверь в которую была открыта.

Престон в бордовом домашнем халате и коричневых шлепанцах сидел в удобном кресле перед телевизором. На вид ему было немного за шестьдесят – крупный мужчина с большой головой и огромными руками. За исключением тонкой каемки волос у ушей и основания черепа, он был совершенно лыс. Над пронзительными голубыми глазами кустились светлые густые брови. На любом другом лице нос показался бы излишне крупным, но у него был в самый раз. Из Престона мог бы получиться недурной театральный актер – у большинства театральных актеров большие головы и внушительное телосложение. По телевизору показывали одну из утренних новостных программ. Престон неторопливо поднялся и выключил телевизор.

– Что-то вы рано, – сказал он.

– Хотел застать вас дома.

– А почему не позвонили?

– Да я был в этих краях и решил просто зайти.

– Мне казалось, мы вчера уже обо всем переговорили.

– Хотелось бы задать вам еще несколько вопросов.

– Пожалуйста.

– Если можно, с глазу на глаз. Миссис Престон извинит…

– Да, да, я оставляю вас, – она стремительно повернулась и вышла из комнаты.

Карелла закрыл дверь. По лицу Престона неожиданно мелькнула тень тревоги. Он пошарил в кармане халата, извлек смятую пачку сигарет и протянул Карелле. Тот отрицательно покачал головой. Престон сунул сигарету в рот и снова пошарил в халате. На сей раз на свет Божий появились спички. Престон прикурил и бросил обгорелую спичку в пепельницу на столике для телевизора, в комнате было два окна, выходящие на железнодорожный виадук над Барбара-авеню.

– Мистер Престон, – начал Карелла, – я хотел бы спросить о ваших взаимоотношениях с Изабел Харрис.

– Моих взаимоотношениях?

– Да, сэр.

– Что вы имеете в виду, какие у нас могли быть взаимоотношения? Она была моей служащей.

– Мистер Престон, это правда, что вы вчера утром узнав о смерти Изабел, заплакали?

– Кто вам сказал?

– Это правда?

– Да.

– А правда ли, что вы, по крайней мере однажды, вместе были в баре?

– А разве это запрещается?

– Я не говорю, что это запрещается, мистер Престон. Я просто спрашиваю, правда ли это?

– Да, это правда.

– И когда это было?

– На прошлой неделе.

– Вы пригласили ее выпить, не так ли?

– Да, но это было не то, на что вы намекаете.

– А что это было?

– У нее были какие-то неприятности. И она хотела поговорить об этом со мной. Мы зашли после работы в бар. Все. Точка.

– А что за неприятности у нее были, мистер Престон?

– Сугубо личные дела.

– Да, но все же?

– Послушайте, ее дела это ее дела, вам так не кажется?

– Нет, не кажется.

– Ну а мне кажется.

– Мистер Престон, что это были за неприятности?

– Это не имеет никакого значения, как вы не можете понять? Я просто пытаюсь сказать, что ваши намеки…

– Какие намеки?

– Намеки на то, что у нас с Изабел был роман или что-нибудь в этом роде.

– Ни на что подобное я не намекал.

– Ну и прекрасно. Потому что если бы между нами что-нибудь было, я не повел бы ее в бар в двух шагах от работы. Ничего секретного в нашей встрече не было. Моя сотрудница пришла ко мне посоветоваться, а я хотел ей помочь.

– Разве у вас нет кабинета на работе?

– Есть. Но какое это…

– А там вы не могли поговорить?

– Такие дела требуют не десятиминутного разговора.

– Хорошо, расскажите мне, что произошло в тот день.

– Изабел пришла в бар около трех, я уже ждал ее в кабинке у дальней стены.

– И что она вам рассказала?

– Сначала она вообще ничего не хотела говорить.

– А потом?

– Джимми. Ее муж.

– Что Джимми?

– Я же уже говорил…

– Мистер Престон, оба они мертвы, и если то, о чем Изабел хотела с вами поговорить, имеет какое-нибудь отношение…

– Не имеет.

– Откуда вы знаете?

– Ну как?.. Так мне кажется.

– А может, позволите мне судить об этом? Так в чем же все-таки дело?

– Хорошо… ей казалось, что у него появилась другая женщина.

– Ага.

– Ну и естественно… ей было больно. Она очаровательная женщина… и ей было больно думать, что муж ей изменяет.

– А с чего она это взяла?

– Просто ей так казалось.

– Интуиция, что ли?

– Наверное.

– Но никаких доказательств? Ей просто казалось, что он ходит на сторону.

– Да, пожалуй, что так.

– Никаких телефонных разговоров полушепотом, и рубашки не пахли духами…

– Нет, нет.

– Стало быть, в этом и заключалась ее проблема. И именно поэтому она пришла к вам, а вы пригласили ее в бар. Чтобы потолковать, на самом ли деле Джимми Харрис загулял на стороне.

– Да.

– А чего, собственно, она от вас ожидала, какой помощи, мистер Престон?

– Да, наверное, никакой.

– Так зачем же она пришла к вам?

– Просто… просто поговорить.

– Я так понимаю, никого другого для этого разговора у нее не нашлось.

– Похоже на то.

– Девушки не годятся.

– Наверное, нет.

– Только вы.

– Ну…

– Это у вас в первый раз? Ну, я имею в виду поход в ресторан.

– Да.

– Точно?

– Точно.

– Видите ли, – сказал Карелла, – у меня на этот счет несколько другие сведения. – Он умолк и посмотрел Престону прямо в глаза. Ничего другого, помимо того, что рассказала ему Дженни д'Амато, он не знал, а она видела Престона и Изабел вместе только один раз, на прошлой неделе. Вот и все его достижения. Точка. Сейчас он лгал, сейчас он блефовал. И блеф прошел.

– Ну… может, и до этого раз или два мы заходили что-нибудь выпить.

– А точнее, мистер Престон? Раз или два?

– Два.

– Теперь уж точно?

– Да.

Карелла высоко поднял брови. А что еще ему оставалось?

– Ну, по правде говоря, больше. Я бы сказал, несколько раз, – не выдержал Престон.

– А несколько – это сколько?

– Раз шесть.

– Все в том же маленьком баре рядом с работой?

– Нет.

– В другом?

– Да.

– И не в одном?

– Да.

– А может, и не только в барах?

– Мистер Карелла…

– Мистер Престон, убиты двое, и я пытаюсь понять, как это произошло. Буквально несколько минут назад вы сказали мне, что вас с Изабел Харрис связывали только служебные отношения. И выпить вы с ней пошли только потому, что она хотела поговорить с вами о каких-то своих делах. Прекрасно. Но теперь вы говорите, что встречались с ней вне работы по крайней мере шесть раз…

– Да, но больше ничего не было.

– Да-да, шесть раз, полдюжины. Вы спали с Изабел Престон?

– Да.

– Стало быть, у вас был-таки роман.

– Я не считал это романом.

– А что же это было, мистер Престон?

– Я любил ее. Собирался на ней жениться.

– Ага. – Карелла понимающе кивнул. – А жена ваша об этом знала?

– Нет.

– А Джимми?

– Нет. Об этом мы и толковали в прошлую среду. Как сказать им.

– Стало быть, вся эта история о том, что у Джимми другая женщина…

– Я придумал ее.

– Это была ложь.

– Ну что ж, если вам угодно, назовите так.

– А вы как бы это назвали, мистер Престон?

– Пожалуй, так же.

– Стало быть, встретились вы в последний раз – когда, говорите, это было?

– В среду днем.

– В среду днем вы встретились, чтобы обсудить, как сказать вашим…

– Да.

– И на чем вы порешили? Какую схему выработали?

– Это была не схема, мистер Карелла. Мне не нравится это слово, и вообще никаких схем мы не вырабатывали и заговоров не составляли.

– А что же вы делали, мистер Престон?

– Двое, мужчина и женщина, любящие друг друга собираются оставить свои прежние семьи и пожениться.

– И все это после шести встреч?

– Ну…

– Или, может, все-таки больше?

– Ну…

– Так как же?

– Мы встречались на протяжении всего этого года.

– Ах, вот как.

– Мы любили друг друга.

– Понимаю. Мистер Престон, где вы были в четверг вечером, между половиной седьмого и половиной восьмого?

– А зачем вам это?

– Потому что тогда был убит Джимми Харрис.

– Я не убивал его.

– Тогда скажите, где вы были.

– Я был…

– Да?

– С Изабел.

– Где?

– В мотеле, на Калвер.

– Вы зарегистрировались под собственным именем?

– Нет.

– А под каким?

– Не помню.

– Вспомните, мистер Престон. Прошу вспомнить. Я самым убедительным образом прошу вас вспомнить это – и сию же минуту.

– Но я правда не помню. Я всякий раз менял имена.

– Тогда, боюсь, мне придется попросить вас одеться и сказать жене, что вы вынуждены пройти со мной в участок.

– Минуту.

– Да?

– Феликс… Феликс… дальше не помню.

– Феликс?..

– Феликс… и дальше какая-то фамилия на "П".

– Не торопитесь, вспоминайте.

– Феликс Пратт или Феликс Питт – одно из двух. Какое именно, не могу вспомнить.

– Раньше вы эти имена использовали?

– Да.

– Ладно, как называется мотель?

– "Голден Инн".

– На Калвер, говорите?

– Да, недалеко от больницы.

– Ну что ж, я позвоню туда и спрошу, действительно ли вы там регистрировались в четверг днем. Вы как, не против?

– Ничуть.

– Откуда можно позвонить?

– Но жена…

– А вы ее чем-нибудь займите, пока я говорю. Потому что, если вас не было там в четверг, когда Джимми Харрису перерезали горло, вам придется отправиться со мной. Я ясно выражаюсь?

– Я там был.

– Вот и хорошо, тогда позовите жену и скажите, что мне нужно сделать конфиденциальный звонок.

– Хорошо.

– Ну так давайте, действуйте.

– А вы не…

– Нет, я не собираюсь говорить ей про ваши амуры.

– Спасибо.

– Ну же, зовите ее.

Престон открыл дверь, выглянул в коридор, а потом снова обернулся. Карелла ободряюще кивнул. «Сильвия!» – крикнул Престон. Откуда-то из недр квартиры послышалось: «Да, Фрэнк?»

– Сильвия, мистеру Карелле нужен телефон… зайди на минуту, а?

– Иду.

– Телефон в спальне. За холлом, – сказал Престон Карелле.

– Спасибо.

В коридоре он столкнулся с миссис Престон.

– Телефон в спальне, – сказала она.

– Да, благодарю вас.

Карелла прошел в спальню и подождал, пока Престон с женой уйдут в комнату. После чего сам закрыл дверь и направился прямо к аппарату, стоявшему на ночном столике у кровати. Через квартал отсюда прогрохотал поезд. В окно видно было, как он мчится, разрезая воздух, черные вагоны на фоне серого ноябрьского дня. Было в этом что-то странно знакомое. Может, игрушечный поезд? В доме на Риверхед, когда он был еще мальчишкой? Густой смех отца…

Поезд на мгновенье отвлек Кареллу от действительности. И только когда состав притормозил у платформы, он поднял трубку и связался со справочной. Получив телефон мотеля на Калвер, он немедленно набрал его. Поезд отъезжал от платформы. Библиотека. Или еще что-то. Он идет в библиотеку, зажав под мышкой книги. Поезд на виадуке. Снег на мостовой.

– "Голден Инн", доброе утро, – отозвался мужской голос.

– Доброе утро, говорит детектив Карелла, из полицейского управления.

– Слушаю вас, сэр.

– Нельзя ли проверить, останавливалась ли у вас одна пара в прошлый четверг, это было восемнадцатого ноября?

– Сэр?

– Да?

– А можно вам перезвонить?

– Я не в участке.

– Ах вот как? Но как же тогда я могу быть уверен, что вы из полиции?

– Позвоните в восемьдесят седьмое отделение и спросите, работает ли там детектив Карелла. Номер Фредерик 7-8024: потом перезвоните по номеру Уэстмор 6-2275. Записали?

– Да, сэр.

– Только побыстрее, пожалуйста.

– Да, сэр, сию минуту.

– Хорошо, – Карелла повесил трубку.

Он ждал. На виадук въехал еще один поезд. Он ждал. Поезд отошел от платформы. На комоде напротив кровати стояла фотография Фрэнка и Сильвии Престон, на которой они выглядели много моложе. Были тут и фотографии взрослых детей. И еще две свадебные фотографии – тоже, наверное, дети Престонов, решил Карелла. Секундная стрелка на электрических часах на комоде неумолимо обегала круг за кругом. Карелла вздохнул. Он ждал. Прогрохотал еще один поезд. Карелла раздраженно схватил трубку и набрал номер мотеля.

– "Голден Инн", доброе утро.

– Доброе утро, это снова детектив Карелла. Вы звонили в участок?

– Извините, сэр, но как только я повесил трубку, сюда позвонили, так что я просто не мог…

– Как вас зовут?

– Гэри Отис.

– Прекрасно, мистер Отис, а теперь послушайте меня. Я расследую убийство, и у меня нет времени ждать, пока вы будете названивать по всему городу, выясняя, действительно ли я полицейский или просто самозванец. Меня зовут – карандаш у вас есть? – Стивен Луис Карелла, я детектив второго класса, работаю в восемьдесят седьмом участке, в Айсоле. Номер моего жетона 714-56-32, а мой начальник – лейтенант Питер Бернс. Записали?

– Да… Вроде как.

– Хорошо. Если окажется, что я самозванец, можете подать в суд на город. А пока, мистер Отис…

– Прошу прощения, сэр, но как я могу подать в суд на город? Предположим, что вы чей-то муж и хотите узнать…

– Предположим, что я настоящий полицейский, которому начинает надоедать этот разговор. У вас там регистрационный журнал под рукой?

– Да, сэр, но я надеюсь, вы понимаете, почему я не могу раскрывать имена своих гостей.

– Мистер Отис, я, конечно, могу поехать в центр и получить ордер, дающий мне право заглянуть в ваш драгоценный журнал. Но тогда я разозлюсь всерьез. Если вы вынудите меня сделать это и если, добравшись до вас, я найду в мотеле хоть одного таракана, сразу же вызову людей из отдела здравоохранения, и вашу лавочку прикроют. Так что советую надраить полы до блеска, чтобы ни пылинки.

– Вы что, угрожаете мне, мистер Карелла?

– Это уж как вам будет угодно, мистер Отис. Итак?

– Тараканов у нас в комнатах нет.

– Отлично. В таком случае ждите меня с ордером в руках.

– Ну, если вы и вправду полицейский…

– Я и вправду полицейский, мистер Отис.

– И если речь действительно идет об убийстве…

– Речь действительно идет об убийстве. Слушайте, мистер Отис, почему вы работаете в регистратуре? Вам бы больше подошла роль адвоката в Филадельфии.

– Я не работаю в регистратуре. Я хозяин этого мотеля.

– Ага, ясно.

– Так что вполне естественно, что я защищаю интересы своих гостей.

– Разумеется. Мистер Отис, останавливались ли у вас в четверг днем некие мистер и миссис Пратт? Или, возможно, мистер и миссис Питт? Имя, кажется, Феликс.

– Одну минуту. Карелла ждал.

– Да, у меня здесь записаны мистер и миссис Феликс Питт.

– А вы были в регистратуре, когда они регистрировались?

– Не помню. Или, минуточку, минуточку. Она слепая?

– Да.

– В таком случае я сам регистрировал их. Красивая женщина, муж у нее гораздо старше. Сначала я даже и не сообразил, что она слепая. На ней были большие темные очки, так что не поймешь. И только потом, когда он повел ее к лифту…

– А в котором часу они регистрировались?

– В журнале это не записано.

– Вспомнить не можете?

– Да уж смеркалось.

– А уехали когда?

– Часов в восемь. Я выходил перекусить, а когда вернулся, они уже уезжали. Он расплатился наличными. Это я помню.

– Спасибо, мистер Отис.

– Надеюсь, вы понимаете, отчего…

– Да, да, понимаю. – Карелла повесил трубку.

Он немного посидел, не снимая руки с аппарата. Итак, Изабел Харрис и Фрэнк Престон действительно провели вместе по крайней мере вторую половину дня в четверг. Охваченные, так сказать, слепою страстью…

Ни один из них не мог между половиной седьмого и половиной восьмого оказаться на Хеннон-сквер и перерезать горло Джимми Харрису. Более того, в восемь они только покидали приют Гэри Отиса. Наверное, Изабел Харрис вернулась домой буквально за несколько минут до того, как Карелла постучал к ней в дверь. К тому времени ее муж был уже часа два, а может, и больше, как мертв.

Карелла вспомнил вопросы, которые задавал ей в тот день, и среди них: «А у вас другого мужчины нет?» Изабел тогда коротко бросила: «Нет». Ко лжи Карелла привык. Когда речь идет об убийстве, всегда бывает полно вранья. Привык он и к слезам. Иногда плачут по тем, кого ненавидели годами. Слезы текут сами собой, это такая же элементарная реакция, как вопль доисторического человека, выдернувшего из огня головешку. Карелла поднялся, прошел в холл и поблагодарил хозяев. Престон вопросительно посмотрел на него. Карелла, чувствуя себя заговорщиком, коротко кивнул.

Глава 7

Два гроба были установлены в часовне так, чтобы между ними остался проход и пришедшие отдать последнюю дань не устраивали толкучки. Тут были и черные, и белые. Часть из них шепотом переговаривалась снаружи, в вестибюле, устланном ковром. Некоторые сидели в часовне на складных деревянных стульях, некоторые молились, опустившись на колени у железной решетки, за которой стояли на каталках обитые черным крепом гробы.

Софи Харрис сидела в первом ряду, вся в черном – черные туфли и чулки, черное платье и черная шляпа с вуалью. Она напоминала Карелле женщин из его семьи – овдовевших троюродных теток и сестер, которых он видел только в черном. Он сел рядом с Софи, та бегло посмотрела на него через плечо и тут же отвернулась.

– Миссис Харрис, – сказал он, – мы не могли бы выйти на минуту?

– Мне нечего вам больше сказать.

– Ну здесь-то давайте не спорить.

Она посмотрела на гробы.

– Мне надо с вами поговорить, – настаивал Карелла. – Давайте выйдем.

Она неохотно поднялась со стула и молча прошла сквозь открытые арочные двери в вестибюль. Карелла следовал за нею.

– Ну что, насчет Чарли удовлетворились? – тихо проговорила она, едва разжимая губы и сцепив руки на животе.

– Я должен был поговорить с ним.

– Но почему? Я же вам сказала, что он тут ни при чем.

– Надо было проверить.

– Ну и как, проверили?

– Да, это действительно не он.

– Вы привязались к нему, потому что он черный.

– Нет. Это не так, миссис Харрис. И к тому же я не привязывался к нему. Я задавал ему вопросы. И только потому, что он мог оказаться убийцей вашего сына и снохи.

Женщина пристально посмотрела на него.

– Я хочу найти того, кто их убил.

Она по-прежнему не сводила с него глаз.

– Прошу вас, поверьте.

– Ну хорошо, – кивнула она.

– Я на нуле, – признался Карелла. – Просто на нуле. И мне нужна ваша помощь. Я прошу вас вспомнить, может, Джимми или его жена с кем-нибудь не ладили…

– Нет. – Софи отрицательно покачала головой. – Не было такого.

– Или просто не сошлись в чем-то. Бывает, люди обижаются по совершенным пустякам, и тогда…

– Нет. Если бы вы знали Джимми… Он и грубого слова никому сказать не мог.

– Миссис Харрис, человек, который убил Изабел, похоже, что-то искал. Вы не представляете себе, что именно?

– Нет.

– Джимми никогда не говорил, что прячет деньги или драгоценности, что-нибудь в этом роде?

– Нет.

– Бывает, люди прячут дорогие вещи от воров…

– У него не было дорогих вещей.

– Миссис Харрис, а Джимми не был связан с людьми подозрительными, с преступным прошлым?

– Нет, – сказала Софи и тут же добавила: – А белому вы бы такой вопрос задали?

– Знаете, – возмутился Карелла, – давайте покончим с этим. Ваш сын зверски убит, а убийство – это самое тяжкое преступление, и я хочу знать, может, среди его знакомых были преступники. Это совершенно естественный вопрос, цвет кожи тут ни при чем, так что не будем об этом. – Карелла понизил голос и повторил: – Так как, были у него знакомые с преступным прошлым?

– Нет. Во всяком случае, прямо он никогда об этом не говорил.

– То есть как вас понять? А не прямо?

– Нет, ни о каких знакомых преступниках он никогда не говорил.

– Тогда что вы имели в виду, употребив слово «прямо»?

– Мой сын никогда в жизни не сделал бы ничего дурного.

– Миссис Харрис, вы только что сказали, что ваш сын никогда прямо не говорил о своих знакомых с уголовным прошлым. Что это значит?

– Ничего.

– А не говорил ли он о какой-нибудь преступной деятельности, к которой имел отношение?

– Мой сын не имел отношения ни к какой преступной деятельности.

– Может, он задумывал что-нибудь в этом роде?

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Он был нездоров.

– То есть как это нездоров? А что с ним было?

– Кошмары.

– Какие кошмары?

– Они у него с тех самых пор, как он выписался из Форт-Мерсера.

– А что такое Форт-Мерсер?

– Военный госпиталь на севере штата. Недалеко от тюрьмы.

– Так что за кошмары?

– Иногда он просыпался с криком. Я заходила к нему в комнату, он сидел на кровати и вглядывался в темноту, словно зрячий. Я обнимала его, а он был весь в холодном поту. «Что с тобой, Джимми, что случилось, сынок?» – спрашивала я, но он не отвечал ни слова. Он просто дрожал у меня в руках.

– А днем он про эти кошмары когда-нибудь говорил?

– Нет. Но Изабел рассказывала мне, что он от них так и не избавился.

– И когда же она вам об этом говорила?

– Да совсем недавно.

– Итак, миссис Харрис, вам ничего не известно о планах Джимми. А в принципе там могло быть нечто противозаконное?

– Пожалуй, да.

– Он говорил вам что-нибудь в этом роде?

– Он говорил, что они разбогатеют.

– Кто?

– Они с Изабел.

– А каким именно образом, не говорил?

– Мистер Карелла, я должна сказать вам правду. Мне кажется, он задумал что-то не совсем чистое.

– Он говорил это?

– Нет.

– Так почему же?..

– А зачем бы иначе ему понадобился старый приятель по армии?

– Что вы имеете в виду?

– Он сказал мне, что нашел одного из своих приятелей.

– По армии?

– Да, по-моему, так он и сказал.

– И кто же это?

– Имени я не запомнила.

– А он не сказал, зачем ему понадобился этот приятель?

– Сказал, что тот поможет им с Изабел разбогатеть.

– А каким образом, не сказал?

– Нет.

– Так почему же вы решили, что тут что-то нечисто?

– Сама не знаю. Может, потому что солдат учат обращаться с оружием.

– Но прямо сын ничего вам не говорил…

– Нет.

– Ну что ж, – Карелла пожал плечами. «Как в кино, – подумал он. – Двое старых фронтовых друзей находят друг друга, чтобы очистить банк или казино в Лас-Вегасе. Вообще-то и такое возможно. Все возможно. Но сомнительно. И все же – возможно, черт возьми». – Спасибо, – сказал Карелла, – вы нам очень помогли.

Но сам он в этом совсем не был уверен.

* * *

В это субботнее утро инспекторская скорее походила на церковь. Кроме шуток. Лучи ноябрьского солнца сплошной пылевой дорожкой пробивали под острым углом длинные зарешеченные окна и золотистыми пятнами собирались на крышках столов и пишущих машинках. Радио на столе Дженеро передавало органную музыку. Карелла ожидал божественного чуда, но его все не было.

Дженеро печатал.

Он купил себе карманный словарь в мягкой обложке и время от времени сверялся с ним, отрываясь от работы. Эта стрекотня машинки, да еще с перерывами, раздражала Кареллу. Печатать в храме – святотатство. А помимо всего прочего чудес в мире больше не происходит, и дело его было совсем табак – черствее, чем вчерашний хлеб.

Органная музыка заполнила инспекторскую. Карелле даже захотелось исповедаться. Он не был на исповеди с того самого времени, как перестал ходить в церковь. То есть с пятнадцати лет. По странному совпадению тогда же он потерял невинность на крыше одного жилого дома в Риверхеде, с девушкой по имени Сузи Райан, ирландкой. Она ходила в ту же церковь, что и Карелла. После посвящения на крыше Карелла решил, что надо исповедаться в своем грехе. Но потом подумал, что священник может поинтересоваться ее партнершей, соучастницей греха. Таким образом всплывет имя Сузи Райан, такой щедрой, такой страстной. В те ранние годы Карелла готов был и в пекло за ней пойти. В общем, он колебался и в конце концов решил не ходить на исповедь. А заодно и вообще никогда больше не ходить в церковь, но это решение к Сузи Райан никакого отношения не имело. Просто церковь всегда навевала на него сон.

«Отчего ты больше не ходишь в церковь?» – спросил отец. «А ты отчего, папа?» – ответил Карелла вопросом на вопрос. «Ну так забудем об этом», – подытожил отец.

А сейчас он подумал, что если бы не многолетнее отступничество, то можно было бы помолиться Богу и попросить его сотворить чудо или хотя бы дать в руки путеводную нить, и тогда все проблемы развеялись бы как дым. А так – по радио звучала органная музыка, да Дженеро стучал на машинке, а у Кареллы не только не было путеводной нити в руках – он даже не представлял себе своего следующего шага.

«Ладно, позвоним в Форт-Мерсер», – подумал он.

Ход его мыслей не имел ничего общего с классической дедукцией. Звонок – это просто от отчаяния. До разговора с Софи об убитом он не знал практически ничего. Когда расследуешь подобное дело, весьма важно знать, как человек провел последние двадцать четыре часа жизни – с кем встречался, где был, что видел. Что касается Изабел Харрис, то здесь была хоть какая-то ясность: она провела их в постели с Фрэнком Престоном. Но о Джимми он знал только, что в то утро он, как обычно, ушел из дома в половине десятого, в течение дня занимался своим нищенским бизнесом на Холл-авеню, потом скорее всего зашел в бар, чтобы переждать час пик, и, наконец, двинулся домой.

Карелла забыл спросить у Изабел, всегда ли Джимми заходил в один и тот же бар. Ошибка. Может быть, большая ошибка. У Изабел теперь уж ни о чем не спросишь, а ведь нельзя исключить возможность, что Джимми в баре с кем-то встретился, поспорил, слово за слово – черт, все могло быть. Бар оставался загадкой, причем исключительно по его собственному растяпству. Как же он так мог опростоволоситься? Эта мысль раздражала его, но он не позволил себе слишком уж впадать в отчаяние. Лучше заняться фактами, которыми он располагает – вроде никакой внутренней связи между ними нет, но, во всяком случае, в их свете Джимми Харрис из трупа превращается в живое существо.

Что касается информации номер один, то сейчас из нее ничего не извлечешь. Если Джимми Харрис и впрямь связался с каким-нибудь старым приятелем по армии, чтобы сделать – и возможно, незаконным путем – быстрые деньги, убедиться в этом Карелла мог только одним способом: потолковать со старыми армейскими приятелями Харриса. Пока его сведения касательно военной карьеры Джимми были весьма скудны: он служил в огневом расчете «Альфа» второго отделения и в результате полученного во время операции ранения ослеп. Если повезет, капитан Маккормик в ближайшее время предоставит ему сведения, которые он запрашивал у армии. Впрочем, тут на удачу особо рассчитывать не приходится. Но от Софи Харрис он узнал и еще одну вещь.

Ее сына преследовали кошмары.

Карелла позвонил в справочную. После долгих выяснений девушка-оператор дала ему код Форт-Мерсера, и Карелла принялся за дело: набрал единицу, код города, 555, и, наконец, 1212. Занимаясь этой длинной вереницей чисел, он забыл все на свете: зачем звонит, номер своего полицейского значка, номер страховой карточки и свое второе имя. Снова голос дежурной: «Справочная, с кем вас соединить?» Карелла объяснил, что дозванивается в Форт-Мерсер, это где-то рядом с Роли. «Форт-Мерсер находится в городе Пэкстон, – сказали ему, – но там много номеров. Что именно вам нужно?»

– Госпиталь.

– Там два госпиталя – Главный и для выздоравливающих.

– Давайте начнем с Главного.

– Запишите, пожалуйста, номер, сэр.

– Да, записываю.

– 963-7047.

– Спасибо. А 963…

Но в справочной уже повесили трубку. Карелла вздохнул, набрал единицу, затем код, а затем номер. Послышались гудки. Дженеро перевел радио на другую волну, и теперь в комнате звучала легкая музыка. Телефон в Пэкстоне продолжал звонить. «Может, по субботам там никого нет», – подумал Карелла.

– Госпиталь, – раздался в трубке мужской голос.

– Это Главный госпиталь Форт-Мерсер?

– Да, сэр.

– Говорит детектив Карелла, из восемьдесят седьмого полицейского участка в Айсоле. Мне хотелось бы выяснить кое-что об одном вашем пациенте десятилетней давности. Может, мне кто-нибудь…

– А с кем бы вы хотели поговорить, сэр?

– С любым, кто может мне подробно рассказать об этом пациенте.

– Да, сэр… но мне-то откуда знать, кто это?

– Хорошо, тогда с кем-нибудь, кто работал у вас десять лет назад. Есть такие?

– Да, сэр, наверняка есть. Но… видите ли, у нас тут большое учреждение, и я, право, не знаю, с кем вас соединить.

– А можно поговорить с кем-нибудь из руководства?

– Да, сэр, например, с генералом Ригли.

– Можете соединить меня с ним?

– Одну минуту, сэр.

Буквально тут же в трубке раздался женский голос:

– Приемная генерала Ригли.

– Говорит детектив Карелла из восемьдесят седьмого полицейского участка в Айсоле. Нельзя ли переговорить с генералом?

– Весьма сожалею, сэр, но его нет и сегодня не будет.

– Может, вы мне поможете?

– Да, сэр, а в чем дело?

– Мы расследуем убийство человека, который когда-то находился на излечении в вашем госпитале. И мне хотелось бы узнать об этом пациенте как можно больше.

– А когда он у нас был?

– Десять лет назад.

– Ого.

– Да, давнее дело, я понимаю.

– Это уж точно.

– Но я уверен, что архивы того времени еще не уничтожены.

– Конечно, нет, сэр, это не проблема.

– А в чем же проблема?