Текст книги "Имя, которое помню"

– Я? – оживилась Лиз, увидев, что все внимание теперь сконцентрировано на ней. – Какую-нибудь кофточку, брючки и платьице… Мне всегда хотелось миленькое платьице в цветочек, – объяснила она Ральфу. – Но тетка говорила, что я буду в нем, как гулящая девка.

– Поздравляю, Ральф, ты сам этого хотел… – улыбнулся Лесли, глядя на вытянувшиеся лица продавщиц.

– Думаю, что ассортимент этого магазина достаточно богат и в нем найдется «миленькое платьице в цветочек». – Ральф посмотрел на продавщиц, и те сразу поняли, что ни в желании, ни в словах Лиз нет ничего удивительного. – И все прочее, что соберется купить эта девушка. Не так ли? Моя карточка в вашем распоряжении, дамы.

– О, конечно, – заверила его самая бойкая продавщица и улыбнулась Лиз. – Пойдемте с нами, мисс, мы покажем вам последнюю коллекцию. Кстати, вы угадали, цветочная тема сейчас очень в моде… Может быть, кофе? – услужливо предложила она суровому клиенту.

– Было бы чудесно, – кивнул Ральф.

Когда девушки ушли, Лесли вопросительно посмотрел на друга:

– Спрашивается, зачем тебе понадобился я?

– Без тебя я бы и рта не раскрыл, – утешил друга Ральф. – Просто мне стало неприятно, что они смотрят на нее, как на обезьянку. Она ведь все-таки личность, Ральф.

– Я бы даже сказал – колоритная личность.

– Да уж, что есть, то есть, – согласился Ральф. –

Зато теперь мы сможем спокойно пить кофе, зная, что Лиз в надежных руках…

Через полтора часа, когда Ральф и Лесли выпили уже по четыре чашки кофе и чувствовали себя рыбами, выброшенными на берег, нанюхавшись ароматов парфюма, разлитых по бутику, Лиз вернулась.

Но это была уже не та Лиз…

К диванчику, на котором устроились молодые люди, приближалась стройная, ослепительно красивая девушка в черных обтягивающих джинсах и ярко-синей блузке, кокетливо расстегнутой в области декольте. На ногах у нее были черные туфли-лодочки с серебряными пряжками. Подошва туфель была плоской, но это ничуть не портило Лиз – худенькая фигурка полностью компенсировала небольшой рост.

– Вот это да… – тяжело сглотнул Лесли. – Где были мои глаза, когда ты предложил ей остаться? Надо было уволить своего садовника…

– Полегче на поворотах, – шутливо пригрозил Ральф. – Только ветреников, вроде тебя, ей недоставало.

В руках у Лиз было несколько пакетов, и Ральф почему-то подумал, что в одном из них непременно должно лежать «миленькое платьице в цветочек».

– Мистер Ральф, – обратилась к Ральфу эта сногсшибательная девица. – Вы и так, наверное, потратились… Но можно я еще кой-чего куплю?

– Да-да, – кивнул Ральф, пытаясь оторвать плотоядный взгляд от расстегнутой пуговицы на ее блузке. – А что ты хочешь?

Лиз протянула ему тонкую серебряную цепочку с подвеской в виде маленького аквамаринового сердечка.

– Я такую смерть как хотела. Можно?

– Ну если «смерть как», то можно, – улыбнулся Ральф, проклиная себя за свое невесть откуда взявшееся сладострастие.

– Спасибочки большущее… – пролепетала осчастливленная Лиз и прижала цепочку к тому самому вырезу, которым Ральф любовался. – Мистер Ральф, вы прямо, как Бог.

– Скорее, Санта-Клаус, – пробормотал Лесли, не отводя взгляда от Лиз. – Что я там говорил о неизбежности твоего с Джемми брака? Так вот, беру свои слова обратно…

– Брось нести ерунду, – сердито покосился на друга Ральф. – Ты что, думаешь, я распущу слюни при виде хорошенькой девицы?

– Уже распустил, – покачал головой Лесли.

На обратном пути Ральф предложил заехать в ресторан и обмыть покупки, но вместо этого, сам не понимая как, поддался на уговоры Лиз, в результате которых они с Лесли оказались в пиццерии. В придачу ко всему, Лиз пригласила с ними Джейсона, против чего Ральф даже не посмел возразить.

Глядя на Лиз, которая наслаждалась дешевой пиццей и какой-то жуткой газировкой, Ральф с ужасом думал о том, что слова Лесли не так уж далеки от истины.

Эта девушка буквально околдовала его. Если вначале ему просто нравилась ее непосредственность, то теперь ко всему этому добавилась еще и потрясающая внешность. Нет, он, конечно, знал, что Лиз очень даже симпатичная, но ему и в голову не могло прийти, что она может быть настолько красивой. При этом нельзя сказать, чтобы Ральф был таким уж ценителем женской красоты. В отличие от Лесли, он никогда не заглядывался на роскошных блондинок, которыми изобиловало их общество, но Лиз…

И зачем он только послушал миссис Пабл и оставил ее в своем доме? И что теперь ему делать с этим неожиданным влечением?

Скорее всего, утешил себя Ральф, это чувство – мимолетное. А значит, я просто должен держать себя под контролем и стараться видеть в этой девочке… ну, если не прислугу, то свою юную наивную протеже. Что, кстати, и было до сих пор, пока я, как сказал Лесли, не начал играть в куклы. Как только я привыкну к ее новому облику, это наваждение исчезнет само собой. Так что у Лесли не будет никакого повода ерничать, а у Джемми – ревновать…

Ральф уныло покосился на картину и почувствовал угрызения совести. Уже прошла почти неделя с тех пор, как он купил ее, а она по-прежнему одиноко стояла в библиотеке.

Каждый раз он спускался в отцовскую галерею с таким чувством обреченности внутри, словно шел вовсе не на поиски места для новой картины, а на могилу к отцу.

Галерея подавляла его. Картины казались мертвыми, краски на них – тусклыми и безжизненными, в воздухе стоял холодный запах склепа. А Ральф тихо, чтобы не потревожить «покойников», обходил картины в поисках места для очередного «гроба».

Витборо-старший был помешан на живописи. Ральф краем уха слышал, что в юности его отец и сам порывался писать, но опыт оказался неудачным, вместо художника из отца получился прекрасный делец. Он был одним из тех, о ком говорят «из грязи – в князи». Витборо-старший не любил распространяться о своей молодости, но Ральф знал, что у отца была жена до его матери, но потом, неизвестно по каким причинам, он развелся и даже уехал из того города, где жил вместе с ней.

Коллекционированием Витборо-старший занялся еще до того, как оставил первую жену, а потом, достигнув огромного успеха на рынке ценных бумаг и сколотив серьезное состояние, принялся преумножать свою коллекцию.

Отец редко выставлял картины. Ральф помнил только две выставки, которые он устраивал. В основном он наслаждался своими сокровищами в одиночку. Для картин отец отвел огромный зал на цокольном этаже дома. Он снабдил его всеми возможными и невозможными средствами, которые поддерживали в нем необходимую температуру и защищали от посягательств грабителей.

Отец спускался в этот зал и подолгу сидел там, часами разглядывая картины, наслаждаясь тем, что составляло цель его жизни. Иногда Ральф думал, что отец может смириться с чем угодно: с одиночеством, нищетой, со смертью сына, – но только не с утратой картин. Этого бы он не перенес.

Когда Ральфу исполнилось двенадцать, отец отдал его в школу живописи, но, увы, таланта у мальчика не обнаружилось. Это ужасно расстроило Витборо-старшего и навсегда поселило в нем уверенность, что его сын совершенно ни на что не способен. Ральф подрастал, отцовская уверенность крепла, но, несмотря на это, он решил научить сына ведению дел, чему Ральф сопротивлялся изо всех сил. В конце концов, отец решил оставить его в покое. «Если бы у тебя был брат, – бросил он Ральфу, – я бы никогда не сделал тебя наследником. До сих пор не понимаю, как от меня могла родиться такая амеба!»

На смертном одре, где Ральф, как это ни странно, проливал горькие и совершенно искренние слезы, отец вытребовал с него обещание пополнять коллекцию и беречь ее до конца дней своих. «Когда твои дети вырастут, если, конечно, у такой амебы могут родиться дети, передай им мой наказ», – напоследок велел он. Ральф, знавший, что не оправдал ожиданий своего отца, из чувства вины и сыновнего долга пообещал, что сделает все, чтобы пополнить и сохранить коллекцию.

Иногда Ральф думал, что стоило бы выставить картины, показать их тем, кто по-настоящему смог бы их оценить, но, уходя из галереи, всякий раз оставлял эти мысли в ней.

После смерти отца Ральф каждый год покупал несколько картин известных художников. Вот и эта картина «модного» ирландца должна была теперь пополнить отцовскую коллекцию.

Снова покосившись на творение ирландца, Ральф вздохнул, вытащил из сейфа ключи и, аккуратно подняв картину, вышел из библиотеки.

– Мистер Ральф? – донесся до него голосок Лиз.

От неожиданности Ральф чуть не уронил картину.

– Тебе что – не спится? – проворчал он, стараясь не обращать внимания на новенький голубой пеньюар Лиз, обшитый кружевами. – Уже второй час ночи.

– Я… это самое… пошла за водичкой, а тут – какой-то шум.

– Ну и что?

– А вдруг – воры?

– Ну да, – хмыкнул Ральф. – Через окно влезли… А ты – супермен в ночной рубашке, спасешь дом от грабителей…

– А что это у вас такое? – не обратив внимания на Ральфово ехидство, поинтересовалась Лиз. – Картина?

– Догадливая… Я эту картину купил в тот день, когда ты очутилась в этом доме.

– Вы ее повесить хотите?

– Хочу.

– А можно посмотреть, как вы вешать будете? Может, я чем помогу…

– Посмотреть? – ошалело уставился на нее Ральф.

Такое предложение не поступало к нему даже от миссис Пабл. Впрочем, она была далека от живописи примерно так же, как и сам Ральф.

– Нельзя – так нельзя… – послушно пробормотала Лиз и уже собралась ретироваться, но Ральф остановил ее.

В конце концов, в этой гробнице еще не бывало никого, кроме него и рабочих, вешавших картину. А Лиз может скрасить ему этот визит.

– Пойдем, – кивнул он ей.

Спустившись на первый этаж, Ральф миновал гостиную и пошел в сторону кухни.

– Вы чего, на кухне ее повесите? – удивилась Лиз.

– Да, прямо над плитой. Сейчас все увидишь. Ты была когда-нибудь в склепах?

– Н-нет… – Голос девушки дрогнул. – А у вас тут что, и склеп имеется?

– А ты как думала? Все поколения Витборо лежат в семейном склепе… Он под домом находится, ты что, не знала?

– Н-нет…

Лиз остановилась посреди кухни. Ральф обернулся. Губы у нее тряслись так, словно она уже увидела его покойных предков, летающих в своих саванах по семейному склепу.

– Не пойду я, мистер Ральф. Я покойников ужас как боюсь… – пробормотала она, растирая руками плечи.

– Успокойся, Лиз. Нет тут никаких покойников. Я пошутил.

– Зуб даете?

– Даю. Пойдем, не бойся. – Ральф подошел к стене и прокрутил в правую сторону плафон декоративного светильника.

Стена разъехалась в разные стороны, открыв узкий проход с лестницей, ведущей вниз. Лиз даже вскрикнула от изумления.

– Это что – Сим-Сим? – оправившись от испуга, спросила она.

– Сим-Сим. Не бойся, разбойников там нет. Только будь осторожна, – предупредил Ральф, – ступеньки высокие.

Внизу их встретила железная дверь, которую Ральф открыл своим ключом.

– Добро пожаловать в семейный склеп, – усмехнулся он и, пропустив вперед все еще испуганную девушку, закрыл дверь на засов и нажал на выключатель. – Вот где я не хотел бы оказаться… даже после смерти…

– Вот это да… – охнула Лиз, когда ее глаза привыкли к свету и она смогла оглядеться.

На стенах огромного зала, подсвеченного светильниками, сделанными в виде горящих факелов, висели картины. Лиз буквально выбежала в центр зала и, раскинув руки, засмеялась счастливым смехом.

– Вот это дворец!

Хотел бы он знать, чем ее так развеселил этот склеп? Лиз напомнила ему ребенка, выбежавшего помокнуть под весенним дождем. Кто бы мог подумать, мелькнуло у Ральфа, что по этому склепу будет радостно бегать девушка в кокетливом домашнем халатике? Отца хватил бы удар, если бы он был жив… Еще бы – такое кощунство…

Эта мысль почему-то вызвала у Ральфа улыбку. Он подумал, что это неживое место первый раз наполнилось светом. И этим светом оказалась Лиз, смешная девчонка в голубеньком халатике, перебегающая от одной картины к другой.

Неожиданно Ральф почувствовал, что впервые за много лет испытывает к кому-то искреннюю благодарность. Ему захотелось подбежать к Лиз, стиснуть ее в объятиях, осыпать лицо нежными поцелуями, шептать ей на ухо ласковые слова. Сказать, как сильно он благодарен ей, как много она дает ему своим смехом, своей наивностью. А потом бегать вместе с ней по этому залу, чувствовать себя ребенком и испытывать несказанную свободу от тех пут, что столько лет сковывали его душу… Бегать, хохотать, бросать вызов тому миру, что создал его отец, да и всему остальному миру, который не смог и никогда не сможет дать ему той полноты жизни, что подарила ему в этот миг Лиз.

Погоди, пресек Ральф буйный полет своего воображения, ты не можешь поддаваться эмоциям. Хотя бы потому, что эту девушку напугает твой порыв. Она совершенно не видит в тебе того, что видишь в ней ты. Для нее ты просто «мистер Ральф», не мужчина, а человек, которому она доверяет безгранично…

– Мистер Ральф?

Ральф очнулся, словно от восхитительного сна, и вернулся в свой «фамильный склеп». В глазах Лиз читалось недоумение.

– Что, Лиз?

– У вас сейчас лицо такое, словно вместо бобовой похлебки вам дерьма в тарелку наложили…

– Что?!

– Ох, простите, мистер Ральф… – Лиз виновато опустила глаза. – Все никак не привыкну, что вам не по нутру мои словечки…

– А я все никак не привыкну, что молоденькая девушка ругается, как рыночная торговка…

– Ну я же извинилась… – надулась Лиз.

– Так что не так с моим лицом? – поинтересовался Ральф.

– Ну… это самое… Очень уж вы грустный…

– Я не слишком люблю это место.

– Не просто же так вы его склепом обозвали, – серьезно кивнула Лиз. – А почему? Здесь же так здорово. Картины всякие, свечи какие красивые… Как в музеях. Меня мамаша моя в детстве в музей возила. Так там все очень похоже было. Только здесь у вас нет никого, а там люди ходили.

– Может, в этом все и дело… – покачал головой Ральф и, поставив картину на пол, подошел к Лиз. – Это все – коллекция моего отца. Но он редко показывал ее людям. Поэтому здесь все, словно мертвое…

– Ваш папаша, видать, любил картины…

– Любил. Больше, чем живых людей.

– Вы на него сердитесь, мистер Ральф?

– Неудачное слово. Наверное, правильнее сказать, я на него обижен. А с другой стороны, чувствую себя виноватым. Видишь ли, Лиз… – Ральф посмотрел на девушку, все еще не уверенный в том, что ей интересно слушать его признания. Но Лиз смотрела на него так внимательно и серьезно, что Ральф с облегчением почувствовал, что для нее это важно. – Папа всегда хотел, чтобы я сделал то, что не удалось ему: стал художником. А я не оправдал его надежд. Потом он думал, что я помогу ему вести его дела, но и тут у меня не вышло. Точнее сказать, я не захотел… И теперь все эти картины – как немой укор. Я ведь ничего собой не представляю. Убери всю эту мишуру, дом, деньги, коллекцию… И кем я буду? Нулем без палочки. Отец был прав – я настоящая амеба…

– Неправда, – горячо возразила Лиз. – Вы такой хороший, мистер Ральф…

– Хорошим в нашем мире быть недостаточно. К тому же не такой уж я хороший, как тебе кажется… Ладно, хватит об этом. – Он пошел вдоль стены и принялся внимательно осматривать те места, где еще не висели картины.

– А что вы ищете? – спросила Лиз и направилась к картине ирландца, которая так и осталась стоять у двери.

– Куда приткнуть то, на что ты сейчас хочешь посмотреть.

– А-а… – донеслось до Ральфа.

Он повернулся к Лиз. Она топталась возле картины, подходя к ней то слева, то справа.

– Что ты делаешь? – недоуменно поинтересовался Ральф.

– Их же так обычно разглядывают?

– Разглядывай, как тебе удобно, – ответил Ральф.

Лиз присела на корточки перед картиной.

– Ну и как она тебе?

Лиз медлила с ответом. Ральф понял, что она изо всех сил пытается высмотреть в этой картине достоинства, которых не видит.

– Ну так что скажешь?

Лиз медленно поднялась с корточек и посмотрела на Ральфа таким виноватым взглядом, словно только что сделала с этой дорогой картиной какую-то ужасную вещь.

– Я… это самое… Короче, ничегошеньки я в искусстве не понимаю, – со вздохом выдавила Лиз.

– Тебе что – не понравилось? Только отвечай честно, – попросил Ральф.

– Нет… – вздохнула Лиз еще печальнее.

– И мне – нет. – Личико Лиз мгновенно изменилось. Теперь на нем появилось совершенно обескураженное выражение. – Да, Лиз, и мне она тоже не нравится.

– А на кой, спрашивается… то есть… зачем вы ее купили?

– Для коллекции. И в прямом, и в переносном смысле, – грустно усмехнулся Ральф.

– А что значит вот это? – ткнула Лиз пальцем в угол картины. Ральф подошел к «шедевру» и принялся рассматривать размытую точку, на которую указала Лиз. Девушка тем временем снова вернулась к картинам, висевшим на стенах, и принялась разглядывать их.

Ральфу надоело ломать голову над загадочной точкой, и он повернулся к Лиз. Девушка стояла возле картины, изображавшей мрачный готический пейзаж.

– А эта – нравится? – полюбопытствовал Ральф.

– Ага, – кивнула Лиз. – Она такая… Сказочная какая-то.

– По-моему, с нее отец начал собирать картины. Вот эти две, рядом с ней, тоже куплены во времена его молодости. Лиз, уже поздно. Пойдем-ка спать. Куда эту мазню ни повесь, – кивнул Ральф на творение ирландца, – везде она будет мозолить глаза…

– А все-таки мне тут понравилось, – заявила Лиз, когда Ральф закрыл дверь на замок.

– Приглашу тебя, когда приедут рабочие из «Салюсити», – пообещал Ральф. – Они будут вешать картину, а ты – контролировать процесс.

– Зуб даете? – недоверчиво покосилась на него Лиз.

– Даю, – улыбнулся Ральф и, увидев просиявшее личико Лиз, подумал, что теперь у отцовской коллекции появилась хотя бы одна поклонница.

7

Эллис озабоченно разглядывала экран своего мобильника.

И куда, спрашивается, запропастился этот тип, который еще совсем недавно горел желанием узнать, где находится коллекция Ральфа? Почему он не отвечает на звонки? Почему у него выключен телефон? А если бы Эллис понадобилась помощь? Нет, этому Трэвору определенно нельзя доверять.

Убедившись, что в саду нет ни души, Эллис набрала номер Конни.

– Элли! – раздался радостный голос Конни Кармуш. – Элли, как ты? Где ты?

– Все там же – у Витборо, – тихо ответила Элли. – Представляешь, этот Трэвор куда-то исчез.

– Как исчез?

– Очень просто – взял и исчез. Я теперь не знаю, что и думать. Я звонила ему раз десять, но номер заблокирован. Если до него добралась полиция, где гарантия, что он не расскажет о своих планах насчет Витборо и не сдаст заодно меня? Я первый раз в таком положении, Конни. Ведь я всегда работала в одиночку…

– Не делай преждевременных выводов, – постаралась успокоить ее Конни. – С чего бы ему рассказывать полиции про Витборо, если дело еще не сделано? Позвони ему вечером, может быть, в том месте, где он сейчас находится, просто нет связи.

– Я звоню ему уже полдня… – вздохнув, ответила Эллис.

– Ты так и не узнала его фамилию? – поинтересовалась Конни.

– Нет. Я пыталась закинуть удочку, но он только отшучивается. Прямо Джеймс Бонд какой-то. Не сомневаюсь, ему есть что скрывать. Это-то меня и беспокоит…

– А Ральф Витборо? – поинтересовалась Конни. – С ним-то как?

– С ним полный порядок, – улыбнулась Эллис. – Если еще не влюблен, то, уж точно, под впечатлением… Кстати, у меня к тебе еще парочка вопросов по саду. Я купила книгу, но в ней все описано каким-то ужасным научным языком. Какая там Лиз Дулитт, я сама в этом разобраться не могу. Боюсь истребить все оставшиеся цветы в Ральфовом саду. Розы остались в живых только благодаря тебе. Конни, будь другом, дай пару дельных советов насчет азалий…

– Да ради бога… – начала было Конни, но до Эллис донесся звук чьих-то шагов.

– Азалии подождут, – шепнула она в трубку и спрятала телефон в кармане симпатичной капюшонки, которой обзавелась в «Юме» специально для садовых дел.

– Лиз?! – донеслось до Эллис.

– Мистер Ральф? Идите к азалиям. Я тут их… это самое… в порядок привожу.

Вскоре из-за густых кустов гортензии вышел Ральф. Вид у него был усталым. Под глазами распластались морщинки, которых Эллис раньше не замечала. Судя по всему, после их вчерашнего визита в «семейный склеп» Ральф так и не лег спать.

– Батюшки мои… – сокрушенно покачала головой Эллис. – Вы это что же – всю ночь не спали?

– Спал, – вяло отозвался Ральф. – Но плохо. Как поживают азалии?

– Я до них только добралась, мистер Ральф. Надо было розы обиходить.

– И что – розы?

– Живехонькие.

– Это уже внушает оптимизм… – рассеянно кивнул Ральф. – Послушай, Лиз, я тут подумал… – как-то неуверенно произнес он. – Одной приятельнице Джемми нужно помочь поухаживать за садом… Может быть…

– Помочь? Да запросто, – холодея, ответила Эллис. Наивная Лиз, конечно же, ничего бы не заподозрила, а вот она прекрасно поняла, к чему Ральф Витборо завел этот разговор и почему так старательно прячет свой взгляд в азалиях.

– Нет, Лиз, не просто помочь… Я хочу устроить тебя туда…

Эллис посмотрела на него взглядом щенка, которого хозяин собрался бросить у порога чужого дома.

– Гоните? – Эллис улыбнулась уголками губ, так что на ее лице появилось выражение горького разочарования. – Так бы сразу и сказали. Видать, не по душе вам моя работа…

– Дело не в этом, Лиз… – пробормотал Ральф, не отрывая глаз от азалий.

– А в чем, мистер Ральф? – Эллис использовала свой любимый прием – дрожащий голос.

Судя по Ральфовому лицу, получилось весьма убедительно. Глаз он не поднял, но зато Эллис увидела проступившие на его лице признаки раскаяния.

Надо выдавить из себя хотя бы одну слезинку. Ну тужься, Эллис, тужься… Представь себе, что будет с твоим отцом, если тебя упекут в тюрьму… Вот, уже лучше. Молодчина, Эллис…

– Не надо вам никуда меня устраивать… – пробубнила она сиплым голосом. – Я и сама уйду, коли вы так хотите…

– Ты что – плачешь? – Ральф наконец оторвался от азалий и поднял глаза на Эллис.

– Еще чего. – Эллис выпятила вперед подбородок и сделала «гордое лицо». – С чего бы мне плакать? Я без вашей помощи, мистер Ральф, жила сколько лет… И еще проживу… Только, только… – Подбородок Эллис задрожал, что должно было показать Ральфу, как сильно Лиз сдерживается, чтобы не зарыдать во весь голос. – Только вас мне жаль оставлять…

Она отвернулась и тут же почувствовала, как мягкие руки Ральфа легли на ее плечи. Обычно в такие моменты Эллис испытывала отвращение. Отвращение к самой себе, к мужчине, который считает, что ей приятны его касания, отвращение ко всему тому, что ей приходится делать. Тогда Эллис придумывала все возможные и невозможные причины, чтобы избежать этих навязчивых прикосновений…

Только сейчас почему-то все было иначе. Эллис не видела лица Ральфа, но чувствовала тепло, исходящее от него, и знала, как выглядит в этот момент его лицо. На нем были написаны растерянность и сочувствие – это Эллис знала наверняка. А еще он хотел ее обнять, но никак не мог решиться. Ральф Витборо вообще редко на что-то решался – это Эллис тоже успела узнать.

Если бы он был хоть немного решительнее, я бы уступила, – мелькнуло у Эллис. Но кто я? Лиз Дулитт, простодушная девчонка с фермы, или Эллис Торнтон, которая никогда не доверяет мужчинам?

– Лиз… – почти шепотом произнес Ральф. – Не надо никуда уходить. С моей стороны было ужасно глупо предлагать это тебе… Видишь ли, я подумал, что Джемми… Она так заботится о твоей судьбе, что я подумал, так будет лучше… А потом, мне казалось, тебе все равно, где работать…

– Нет, мистер Ральф, мне не все равно…

Эллис повернулась к нему и с облегчением почувствовала, как волна, окатившая ее с ног до головы, куда-то отступила. Ей больше не хотелось, чтобы Ральф обнимал ее. Похоже, это была всего лишь минутная слабость. Она слишком прочувствованно и самозабвенно играла Лиз Дулитт, только и всего. А Ральф был прекрасным партнером.

Он и в самом деле нравился ей: в нем не было той похоти, той жажды обладания, всего того, что присутствовало в мужчинах, с которыми она привыкла иметь дело… Под маской ворчуна, родившегося стариком, скрывался чуткий, ранимый и сложный человек, способный на сострадание.

Может быть, это и было причиной того, что Эллис так вжилась в выбранную роль? Чувство вины за то, что она собирается причинить боль одному из немногих порядочных мужчин, готовому давать, ничего не требуя взамен?

К вечеру Эллис уже отчаялась дозвониться до Трэвора. И если утром она чувствовала тревогу, то сейчас ей казалась, что земля разверзается под ногами и принимает ее в свои огнедышащие недра.

Что, если Трэвора и в самом деле прихватили за какие-то старые делишки? Что, если ее пребывание в этом доме, и без того опасное, теперь грозит ей полным разоблачением? Остаться ли ей здесь? Или бежать отсюда без оглядки? Как ей быть?

К Ральфу приехал Лесли, а вскоре прибыла и Джемми, которую Эллис начала тихо ненавидеть за «помощь», чуть не лишившую ее всего, чего ей удалось добиться.

Выходить из комнаты не хотелось. Эллис подумала было сказаться больной, но, когда миссис Пабл позвала ее ужинать, изменила решение.

В конце концов, ее размышления о судьбе Трэвора – всего лишь догадки, а за Джемми не мешало бы последить. Кто знает, что эта ревнивая дамочка может еще предложить Ральфу? А Эллис не сомневалась в том, что вся эта неуклюжая помощь Джемми – обыкновенное желание ревнивой женщины избавиться от соперницы.

Конечно, Лиз Дулитт представляла собой реальную угрозу благополучию Джемми. Яркая взбалмошная девушка, к тому же так преобразившаяся, могла составить серьезную конкуренцию не слишком-то примечательной Джемми Фарстон. Обладая приятной внешностью, Джемми, как показалось Лиз, не знала, как себя подать, а потому все время оставалась в тени, тогда как на передний план выходили такие яркие девушки, как Лиз Дулитт.

В какой-то степени Эллис понимала Джемми и даже сочувствовала ей, но это не меняло дела. Вряд ли Джемми Фарстон стала бы деликатничать, если бы узнала, кто такая Лиз Дулитт на самом деле…

Эллис порылась в своем новом гардеробе и остановила свой выбор на ярко-красной кофточке – Джемми, по ее наблюдениям, предпочитала темные, неброские цвета – и черных джинсах, которые замечательно подчеркивали ее фигурку.

Поздоровавшись с гостями, Эллис не стала откладывать свою месть в долгий ящик и тут же поблагодарила Джемми за предложение убраться подобру-поздорову из Ральфова дома.

– Мисс Фарстон, я вам жуть как благодарна. Но если мистер Ральф меня не прогонит, я у него тут останусь. Он такой хороший… – Эллис молитвенно сложила руки и посмотрела на Ральфа так, словно он был Господом Богом. – Я бы рада до самой смерти ему тут помогать.

Услышав про «самую смерть» Джемми Фарстон напряглась и, натянуто улыбнувшись, посмотрела на Ральфа, который, вопреки ее ожиданиям, не стал разочаровывать Лиз.

Лесли – Эллис уже привыкла к тому, что этот человек над всеми посмеивался и подшучивал – все-таки отпустил комментарий по поводу заявления Лиз:

– Лиз, а до чьей смерти вы собрались помогать Ральфу? Своей или его?

– Вам бы все шутки шутить, мистер Лесли… – Эллис состроила «обиженную мордашку». – А я взаправду готова тут всю жизнь работать. Даже забесплатно.

– Запомни это, Ральф, – подмигнул другу Лесли. – Сэкономишь на садовнике. А чем нас сегодня порадует миссис Пабл?

Вечер, казалось, не предвещал беды. Лиз болтала о розарии – ей действительно удалось оживить розы, почти загубленные прежним садовником; Лесли пытался уговорить Ральфа пойти на вечеринку к Мэриголд; Джемми, которая и впрямь выглядела довольно бледной, постоянно кашляла и жаловалась на озноб, так что миссис Пабл, упрекнув Ральфа в отсутствии галантности, пошла ей за шалью.

Однако вернулась она без шали. Эллис показалось, миссис Пабл чем-то встревожена. Женщина подошла к Ральфу и что-то шепнула ему на ухо, а потом они оба поглядели в сторону Эллис, у которой сразу исчез аппетит.

Ральф не стал долго томить девушку неизвестностью.

– Скажите, Лиз, вы звонили кому-нибудь из своих родственников?

Эллис отрицательно покачала головой, утешая себя тем, что о полиции Ральф не сказал ни слова.

– И никому из них не говорили, что вы здесь?

– Нет, мистер Ральф, не говорила. А чего это вы спрашиваете?

– Джейсон сказал, что возле ворот особняка бегает какая-то старуха и интересуется, не здесь ли живет мисс Дулитт…

Эллис даже не пришлось изображать удивление. Она была удивлена не меньше, чем Ральф, миссис Пабл и все собравшиеся за столом. Какая еще женщина? Кто из ее знакомых, кроме Конни и Энджи, может знать о Лиз Дулитт?

– Она говорит, что вы с ней родственники, Лиз, – добил ее Ральф.

– Чтой-то мне не верится… – покачала головой Эллис и снова отчетливо почувствовала, как земля разверзается прямо под столом, ломящимся от яств, наготовленных миссис Пабл. – Так прямо и говорит, что мы – родственники?

– Так и говорит, Лиз. Ты точно никому не рассказывала, что живешь у меня?

– Да с чего я вам врать-то буду?

– Хорошо, – кивнул Ральф и повернулся к миссис Пабл. – Давайте не будем гадать. Пусть Джейсон ее пропустит, и мы выясним, какая она родственница.

Эллис похолодела. У несуществующей Лиз Дулитт нет и не может быть никаких родственников. Ни матери, ни отца, ни дяди, ни тети… Нет, тетя-то у нее была. Придуманная. Но как может придуманная тетя прийти на ужин к Ральфу Витборо?!

Эллис с трудом сдержала щекочущий горло истерический смех. На нее смотрели все: и Ральф, и Лесли, и эта противная Джемми, которая будет рада, если Лиз Дулитт выведут на чистую воду.

Распрямив плечи, Эллис оглядела сидящих за столом.

– Да откуда я знаю, что это за старуха? – с вызовом поинтересовалась она. – Может, чокнутая какая…

– Если бы она была чокнутой, то не спрашивала бы Лиз Дулитт, – резонно заметила Джемми, чем вызвала у Эллис еще большую неприязнь.

Вскоре в гостиной появился Джейсон, а следом за ним вошла загадочная старуха, черты лица которой показались Эллис смутно знакомыми. Крупный нос с горбинкой, широкий рот, какая-то вздрагивающая походка… Эллис никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах ей довелось встречаться с этой старухой.

А ее глаза, блестевшие из-под косматых бровей… Старуха, как только вошла, сразу посмотрела на Эллис с каким-то ехидным прищуром…

На старухе было старенькое залатанное платье, которое, казалось, вот-вот лопнет на ее чересчур большой груди. Поверх платья был накинут по-цыгански пестрый платок. В руках она держала клюку, которая исходила, судя по ее виду, много дорог. Волосы у нее были совершенно седыми, лицо – морщинистым, но глаза казались удивительно молодыми.

– Уж простите грымзу старую, что приперлась… – Старуха нерешительно подошла к столу и отвесила всем потешный поклон. – Беда заставила…

Старуха перевела взгляд на Эллис, и ее глаза снова хитро прищурились. Она переминалась с ноги на ногу и явно чего-то ждала. Почувствовав, что все пребывают в некотором шоке от ее появления, старуха протянула руки к Эллис и прошамкала: