Текст книги "Имя, которое помню"

11

Место, куда привела его Эллис, было ее любимым молодежным кафе с наивным названием «Поцелуй». На первый взгляд кафе не представляло собой ничего особенного: маленькие деревянные столики, разбросанные по залу, небольшой танцпол, днем завешенный блестящей синей тканью, барная стойка. И только когда любопытный взгляд упирался в потолок, перед ним представала необычная панорама: на темно-синем фоне вырисовывались два профиля: мужской и женский. Профили соприкасались губами, что создавало ощущение нежного поцелуя. Оба профиля были словно сотканы из звезд – маленьких лампочек. Эллис знала еще один секрет «волшебного» потолка: днем лампочки горели обыкновенным светом, а вечером переливались так, словно звезды подмигивали с высоты посетителям кафе.

Трэвор не сразу обратил внимание на потолок, поэтому Эллис сама намекнула ему, что стоит поднять глаза.

– Очень мило, – кивнул Трэвор и покосился на Эллис с хитрым прищуром. – Это намек?

– Да ну тебя, – отмахнулась Эллис. – У тебя все шутки об одном, Трэвор. Закажи лучше выпить и поесть. Здешний ассортимент, конечно, даже отдаленно не напоминает то, что предлагает «Альмори», но зато фирменная сырная закуска к пиву – просто объедение.

– Неужели ты проголодалась? А я-то решил, что ты из тех аноректичек, которые боятся поправиться даже от глотка свежего воздуха.

– Все проще, – усмехнулась Эллис. – Когда я нервничаю, то не могу есть. А нервничаю я постоянно. Ладно, не будем о грустном. Сегодня я хочу веселиться.

– Поддерживаю, – весело согласился Трэвор. – Давай оторвемся на полную катушку. Напьемся и будем танцевать до упаду. Если, конечно, кто-нибудь заведет музыку…

– Заведет, не беспокойся. Это сейчас здесь так пустынно. Пройдет еще час, и ты не узнаешь «Поцелуй». Здесь соберется вся местная молодежь. Да и не молодежь, вроде нас с тобой, – улыбнулась она Трэвору.

– Тебе еще рано метить в старушки. Сама говорила, что Ральф дал тебе не больше восемнадцати.

– Ну мы-то оба знаем, что мне не восемнадцать…

– Никогда не придавал значения физическому возрасту…

– Только не надо избитых истин: человек выглядит настолько, насколько себя чувствует, наш возраст – это состояние нашей души…

– А разве не так?

– Может быть, и так… – пожала плечами Эллис. – Вот я иногда себя чувствую лет на семьдесят, не меньше.

– Это происходит тогда, когда на тебя сваливается много забот и большая ответственность. Я испытал то же самое, когда понял, что мать не справится, если я не буду ей помогать.

– Ты рос без отца? – догадалась Эллис.

– Да, как ты – без матери, – кивнул Трэвор, жестом подзывая официанта. – Только твоя мама умерла, а мой отец сбежал, забрав из дома все, что представляло собой хоть какую-нибудь ценность.

– Вот подлец, – не сдержалась Эллис. – Извини, я не хотела…

– Согласен – редкостный подлец… – Подошел официант, и Трэвор сделал заказ, не забыв при этом о сырных палочках, которые посоветовала Эллис.

– А ты виделся с ним после того, как он ушел? – спросила Эллис, когда официант удалился с заказом.

– Нет, – покачал головой Трэвор. – Во-первых, у него появилась новая семья. А во-вторых, я так ненавидел этого человека, что, даже если бы он появился, у меня вряд ли возникло бы желание с ним общаться…

– А сейчас?

– Он умер. Но, надо сказать, от этого я не перестал его ненавидеть. Мы с матерью едва сводили концы с концами, а он жил, как король, и даже не вспоминал о нас… В тринадцать лет я пошел работать. Вначале устроился почтальоном, потом пошел мыть машины, которые позже начал чинить. А в шестнадцать сколотил небольшую банду… не подумай плохого… – покосился он на Эллис. – Наша «банда» состояла из талантливых и артистичных ребят. Мы начали устраивать детские праздники. Брали немного, все делали своими силами: гримировались, одевались, придумывали сценарии. Мы были нарасхват. Сколотив немного денег, я решил, что называется, поставить дело на поток, и открыл маленькое агентство. Потом агентство расширилось, и я подумал: а почему бы не завоевать большой город? Без ложной скромности скажу, что мне это удалось… Жаль только, мама об этом так и не узнала. Она умерла, когда мне исполнилось шестнадцать. Она вообще была болезненной женщиной, а наша нищета окончательно ее доконала…

Эллис внимательно посмотрела на Трэвора. Кто бы мог подумать, что у этого самоуверенного типа была такая сложная жизнь?

– Удивлена? – прочитал ее мысли Трэвор. – Ты, наверное, думала, что подростком я торговал травкой, а теперь возглавляю какую-нибудь мафиозную группировку?

– Перестань, Трэвор, – обиделась Эллис. – Может, я и думала так в начале нашего знакомства, но не теперь… Хотя, конечно, я до сих пор не понимаю, зачем тебе понадобилось красть эти картины…

– Лучше не думай об этом, – сухо ответил Трэвор. Его глаза снова блеснули холодом, и Эллис поняла, что не стоит продолжать эти расспросы. Во всяком случае, сейчас.

– Я заметила, что ты слегка прихрамываешь, – сменила она тему. – Что у тебя с ногой?

– Ах, это… – Трэвор мрачно усмехнулся. – Этим я обязан одному психу. Так он расплатился со мной, когда я вымыл его машину. Он просто наехал на меня, когда я предложил ему заплатить. Денег на лечение не было, и врачи не стали особенно возиться с моей переломанной ногой. Кости срослись неправильно. Потом, когда у меня появились деньги, я обратился в солидную клинику, но было уже поздно. Так что теперь я хромаю. Впрочем, это не очень мешает мне жить. Да и не все обладают твоей наблюдательностью, Эллис…

Официант принес заказ: два стакана пива, большое блюдо с креветками и сырную закуску – кусочки сыра, зажаренные в панировке. К горячему сыру подавался малиновый соус, от которого Трэвор пришел в восторг.

– Это – вкус моей юности… – пробормотала Эллис, с наслаждением смакуя сыр в малиновом соусе.

– Тоже мне, старушка… – улыбнулся Трэвор. – Но ты права, это безумно вкусно.

Эллис не ошиблась: через час «Поцелуй» буквально кишел людьми. Молодежь в пестрой одежде пила за столиками коктейли, предвкушая танцы, а люди более зрелого возраста расположились возле барной стойки и заказывали в основном пиво и виски.

Вскоре освещение в кафе сменилось: большой свет погас, включились маленькие лампочки, а слившиеся в поцелуе профили на потолке начали переливаться и мерцать. Атмосфера в «Поцелуе» изменилась, стала более интимной и романтичной. Блестящий занавес раздвинулся, музыка зазвучала громче. Играла какая-то лирическая композиция, но танцпол все еще пустовал – никто не решался начать танец первым.

Трэвор пригласил Эллис, и она согласилась.

– Заранее прошу прощения за твои оттоптанные ноги, – шепнула она ему на ухо, когда они шли к танцполу. – Я так давно не танцевала, что уже забыла, как это делается.

– Вспомнишь, я в тебя верю, – шепнул в ответ Трэвор.

Он обхватил руками ее спину, и Эллис с удивлением почувствовала, как тепло и нежность разлились по ее телу. Ее совершенно не пугало, что на них смотрят, что ее пожирают глазами мужчины, а его – женщины. Напротив, она чувствовала себя такой счастливой, такой уверенной, как будто Трэвор и в самом деле был ее женихом. Как будто и в самом деле они назначили дату свадьбы, как будто и впрямь в ее жизни нет никаких забот и проблем. Как будто впервые рядом с ней – сильный, уверенный в себе мужчина, который приложит все усилия к тому, чтобы она была счастлива.

Окунувшись в объятия Трэвора, как в теплую чистую воду, Эллис плыла по залу, околдованная сказкой, которую сама только что себе придумала. Вся жизнь расстилалась перед ней, как этот танцпол, на который никто больше не осмеливался выйти, – так красиво и гармонично смотрелась их пара, танцующая в одиночестве под мерцающими лампочками-звездочками.

Эллис не знала, о чем в этот момент думает ее партнер. Но разве это так важно? Главное, что сейчас, в эту минуту, она чувствует себя счастливой, огражденной от прошлого и будущего своим придуманным настоящим, в которое погрузили ее эта музыка и теплые руки Трэвора, держащие ее нежно и бережно, словно самое ценное на свете сокровище.

Но музыка оборвалась, и в то же мгновение Эллис очнулась от своих грез.

– Вот уж не ожидала от себя… – процедила она сквозь зубы, когда Трэвор уводил ее с танцпола.

– О чем это ты? – поинтересовался он.

– Оказывается, я еще сносно танцую, – нашлась Эллис.

– Это называется сносно? Да на тебя все мужчины в зале смотрели так, словно ты – мисс Вселенная. Разве не заметила? Никто не вышел на танцпол, чтобы нам не помешать.

– Не уменьшай своих заслуг, – улыбнулась Эллис. – Вся женская половина кафе буквально пожирала тебя глазами.

– Значит, мы – красавцы?

– Да уж, красавцы… – Эллис принялась искать глазами их столик, скрытый полумраком кафе. – Ты помнишь, где мы сидели? – спросила она Трэвора и тут же инстинктивно сжала его ладонь.

– Что случилось? – Трэвор успел изучить манеры Эллис и знал, что она не сделает такого просто так. Она напряглась и уставилась в одну точку. При этом взгляд у Эллис был такой, словно она обнаружила паука на своей подушке. – Да что с тобой, Эллис?

Трэвор пригляделся и увидел того, кто так неприятно удивил Эллис. За одним из столиков сидел мужчина, который так же пристально смотрел на нее, как и она на него.

– Кто это? – спросил он у Эллис.

– Кошмар из прошлого, – неприязненно поморщилась девушка. – Давай уйдем отсюда…

– И позволим этому даже не кошмару, а кошмарику испортить вечер? – мрачно усмехнулся Трэвор. – Ну уж нет. И потом, чего ты волнуешься? Я ведь с тобой…

– Есть вещи, о которых неприятно вспоминать, – объяснила Эллис, взяв себя в руки. – И есть люди, с которыми противно даже здороваться. А я не сомневаюсь, что Майк обязательно подойдет к нам. Он на редкость нахальный тип.

– Что стоит его нахальство против моего? – поинтересовался Трэвор, отодвигая перед Эллис стул. – Ты сама, помнится, утверждала, что мне не занимать нахальства.

– Может быть, ты и прав, – задумчиво произнесла Эллис. – Только знаешь, ощущение такое, как будто мимо проехала машина и облила меня грязью. Только машина эта – Майк, а грязь – неприятные воспоминания.

– Тот самый Майк, о котором говорил твой папа? – поинтересовался Трэвор, стряхивая с рукава рубашки крошки сырной панировки. – Может, расскажешь?

– Может, и расскажу, – шепнула Эллис. – Только после того, как он уберется отсюда. Вон он, идет к нашему столику. Я же говорила…

Трэвор подарил Эллис самую ласковую улыбку, на которую был способен.

– Не забывай, что мы с тобой – жених и невеста. Сейчас я покажу этому типу, где раки зимуют…

– Привет, дорогуша, – раздался голос из-за спины Трэвора. – Давненько я тебя не видел. Говорят, ты уехала пытать счастья в большом городе. Ну и как успехи?

Трэвор поднял голову. Над ним возвышался двухметровый детина, крепкий в плечах и довольно привлекательный, из разряда тех тупых крепышей, что так нравятся женщинам. Наверняка занимался баскетболом, подумал Трэвор. А в школе был любимчиком всех девиц из группы поддержки. Неужели Эллис с ним встречалась?

– Замечательно, – процедила Эллис. На ее лице явно читалось желание послать «того самого Майка» куда подальше.

Трэвор решил облегчить Эллис задачу. Конечно, тягаться с двухметровым детиной – дело не из легких. Но разве зря Трэвор столько лет отдал школе восточных единоборств?

– Во-первых, молодой человек, – поднявшись из-за стола, начал он, – не очень-то вежливо обращаться к женщине в подобном тоне. Во-вторых, эта «дорогуша», как вы изволили выразиться, – моя невеста. В-третьих, вы даже не представились, и я не знаю, как вас зовут.

– Майк, и что с того? – Майк пренебрежительно уставился на коротышку, каким Трэвор выглядел в его глазах.

– Что с того? – переспросил Трэвор. – По-моему, моя невеста не очень-то расположена с вами общаться.

– А ты-то тут при чем?

– Мне кажется, на «ты» мы с вами не переходили.

– А мне кажется, кто-то сейчас получит по голове, – наклонился к нему Майк.

Трэвор учуял сногсшибательный запах перегара, которым «тот самый» Майк без стеснения благоухал, и поморщился.

– Да вы еще и пьяны, баскетболист-неудачник… – пробормотал он, помахав рукой перед своим носом.

– Да я тебе сейчас башку оторву! – взревел Майк и занес над Трэвором жилистый кулак.

Эллис выскочила из-за стола, догадавшись, что сейчас будет драка, из которой Трэвор явно не выйдет победителем. Но только она открыла рот, чтобы предложить Майку пойти на мировую, как противники поменялись местами. Эллис даже не успела понять, что произошло: Майк клевал носом пол, а Трэвор возвышался над ним, крепко сжав его заломленную за спину руку.

– Да пусти же ты… – простонал Майк. Его лицо пошло пятнами, что было заметно даже при тусклом освещении.

– Конечно, отпущу… – Трэвор похлопал его по согнутой спине свободной рукой. – Только вначале попроси прощения у Эллис. Я не знаю, чем ты ей досадил, но, думаю, ты прекрасно помнишь, чем именно.

– Черт, пусти… – Майку явно не хотелось позориться перед посетителями кафе, которые уже во все глаза наблюдали за разыгравшейся перед ними сценой.

– Какой ты непонятливый… – вздохнул Трэвор. – Я же сказал, извинись перед Эллис, и ты свободен.

Музыка стихла. В зале стояла теперь гробовая тишина.

– Эй, что у вас там? – крикнул бармен.

– Майки, ну давай же, – уговаривал его Трэвор. – Это же так просто: прости меня, Эллис.

– Прости меня, Эллис… – прокряхтел согнутый в три погибели Майк.

– Нет уж, давай погромче. А то Эллис не слышит.

– Прости меня, Эллис!

– Вот и хорошо, – улыбнулся Трэвор и отпустил руку Майка.

Майк разогнулся, лицо его было красным, как шапка Санта-Клауса. Эллис испугалась, что он выкинет что-нибудь, но Майк, не говоря ни слова, развернулся и быстрым шагом направился к выходу из кафе. Музыка заиграла снова, «зрители» разочарованно расползлись по местам: драки не вышло.

– Ни здравствуйте, ни до свидания… – вздохнул Трэвор. – Никакого воспитания у современной молодежи.

Эллис опустилась на стул, чувствуя себя апельсином, который только что сунули в соковыжималку для цитрусовых.

– Что это было? – покосилась она на Трэвора.

– Это я тебя хочу спросить.

– Ты не поверишь, но это – моя первая и последняя любовь, – ответила Эллис, стараясь не встречаться взглядом с Трэвором.

– Поверить действительно сложно. Что у тебя может быть общего с этим безмозглым баскетболистом?

– Баскетболистом он был в школе. Майка ожидало бы большое будущее, если бы не его страсть к спиртному.

– Я почувствовал, насколько сильна эта страсть, – сморщил нос Трэвор. – За что ты его любила? Он, конечно, красавчик, но мозг его, по-моему, девственно чист. Или я ошибаюсь?

– И да, и нет, – ответила Эллис. – Он был неглупым человеком, пока не опустился… Школьная легенда. Добрый и отзывчивый парень… По нему все девчонки с ума сходили. Это-то его и испортило. Девочки, пьянство, травка… Он думал, что настолько крут, что ему все и всегда будет сходить с рук. Но не сошло… Он сходил по мне с ума не меньше, чем я по нему. Я ведь была первой и последней, с которой у него все было «серьезно». Мы жили вместе, собирались пожениться и даже думали о детях… Отец был не в восторге, но ему пришлось смириться – у меня ведь тот еще характер… А потом я Майку надоела. Знаешь, как надоедает джемпер, в котором ты вынужден постоянно ходить. И началось… Сначала он просто приходил пьяный, устраивал скандалы. А потом я узнала, что его согревают своим теплом моя лучшая подруга… и подруга моей лучшей подруги… и лучшая подруга подруги моей лучшей подруги…

В общем, все, кому не лень с ним переспать… Самое обидное, что именно тогда у отца начались проблемы со здоровьем, и мне так нужна была поддержка Майка, а он… В общем, узнав, что Майк вытворяет за моей спиной, я собрала вещи и ушла. Думала, что буду мстить ему, а потом поняла, что он отомстит сам себе. Его выперли из команды, и ворота в большой спорт для него закрылись. Потом он уехал, так же, как и я, но, видно, ничего не добился и вернулся. После этой истории я окончательно убедилась, что папа прав, мужчинам нельзя верить. Но если бы ты знал, как красиво у нас все начиналось… Как много было слов, которым я тогда верила… Впрочем, обычно так и бывает. Много слов, дурацкой романтики, а за всем этим – пустота…

– Значит, ему было за что просить прощения… – Трэвор внимательно посмотрел на Эллис. – Только прошу тебя, не делай вид, что все это в прошлом и ты уже не так наивна… Передо мной тебе незачем строить из себя циничную дамочку… Тебе вообще незачем что-то из себя строить. Я хорошо знаю, кто ты…

– Меня много, – усмехнулась Эллис. – Джудит Сайрис, Ингрид Макинтош, Мэй Ковальски, Лиз Дулитт…

– Ты – Эллис Торнтон, – уверенно ответил Трэвор. – И это единственное имя, которое я помню. И, думаю, я знаю тебя настоящую. Знаю Эллис Торнтон со всеми ее достоинствами и недостатками, которых, к слову сказать, не так уж и много…

Трэвор хотел сказать что-то еще, но Эллис прижала палец к губам. Сквозь музыку она расслышала какой-то тоненький пищащий звук, подозрительно смахивающий на телефонный звонок. Эллис похолодела – так мог звонить только мобильный, который Ральф вручил ей перед отъездом. Нащупав в сумочке телефон, Эллис убедилась, что ее подозрения оправдались.

– Ральф звонит, – бросила она Трэвору. –

Я пойду на улицу, чтобы он не услышал музыку.

Схватив мобильный, она выскочила из-за стола и побежала к выходу. Ральф звонил настойчиво, поэтому Эллис успела снять трубку. Ей осталось только настроиться на разговор, а это было не так-то просто сделать за две секунды.

– Здрасьте, мистер Ральф…

– Лиз! – Голос Ральфа, вопреки ее ожиданиям, звучал радостно. – А я уже испугался. Звонил тебе раз пять, не меньше. Почему ты не отвечала?

– Да я и забыла про эту штуковину. – Эллис старалась, чтобы ее голос казался как можно более беззаботным. – Представьте, переоделась и оставила ее в джинсах.

– Ну вот… Я не знал, что и думать. Решил было, что тетка уговорила тебя остаться на ферме…

– Ну что вы, мистер Ральф…

– Как здоровье Фрэнки?

– Идет на поправку. Если все пойдет, как надо, уже послезавтра я вернусь домой… то есть к вам, мистер Ральф…

– Тебе ничего не нужно? Может быть, какие-то лекарства?

– Спасибочки большущее, но мне хватило тех денег, что вы дали.

– Если что, ты звони, не стесняйся… Может быть, тебя встретить?

– Спасибочки большущее, я сама доеду. Не беспокойтесь вы так, мистер Ральф. Со мной все будет в полном порядке.

– Надеюсь… Не забывай про мобильный, ладно?

– Конечно, мистер Ральф…

Эллис почувствовала облегчение, когда разговор наконец закончился. Ей стало мучительно стыдно: Ральф расспрашивал ее с такой теплотой и заботой. Он не знает, что очень скоро эта его Лиз Дулитт обманет его, обворует… Эллис никогда не жалела тех похотливых самцов, которых обманывала раньше, но Ральф был так не похож на них…

Оглянувшись, Эллис заметила Трэвора. Он держал в руках ее сумочку.

– Что-то не так, Эллис Торнтон? – язвительно поинтересовался он. – Я смотрю, вы с Ральфом спелись, прямо как голубки… Ты попрощалась с ним так, словно у тебя сердце разрывается от разлуки. Это игра? Или ты и впрямь решила, что его дом – твой дом?

– Хватит язвить, Трэвор, – оборвала его Эллис. – Я всего-навсего играю свою роль. Ты, конечно, не поверишь, но это – единственная роль, из-за которой я мучаюсь угрызениями совести.

– Что-то раньше за тобой этого не водилось… – покачал головой Трэвор и протянул ей сумку. – Возьми. Даже сумочку свою забыла, так торопилась ему ответить…

– Да что с тобой? – искренне удивилась Эллис. – Ты же сам навязал мне эту роль… А насчет того, что было раньше… Раньше мне не попадались такие, как Ральф. Раньше я не встречала мужчин, которые просто так, ни на что не рассчитывая, готовы приютить бездомную девочку… От Ральфа мне не пришлось отбиваться руками и ногами и врать, что религия – или что-нибудь там еще – не позволяют мне лечь в койку с первым встречным. С ним этого не было, понимаешь?

– И поэтому ты в него влюбилась? – Эллис показалось, что слова «ни на что не рассчитывая» его задели и даже обидели. – Поэтому ты ему доверяешь? Так ведь он же тебя не знает, Эллис. Он знает только Лиз Дулитт, девочку, из которой можно слепить все, что угодно. Ты – лишь потеха для взрослого ребенка…

– Какой же ты все-таки желчный тип, Трэвор, – разозлилась Эллис. – Думаешь, я не понимаю, для чего ты мне все это говоришь?

– И для чего же? – уже не таким уверенным тоном поинтересовался Трэвор. Эллис даже показалось, что он смутился.

Значит, я все-таки добралась до истины… – с горечью подумала она и ответила:

– Потому что ты боишься, что я влюблюсь в Ральфа и завалю твое чертово дело. Для этого ты потащился со мной в такую даль, поселился в моем доме, рассыпался в любезностях, втирался в доверие… Чтобы я меньше думала о нем… Так ведь, Трэвор? Может быть, все, что ты мне рассказал, – тоже для этого? Чтобы я не сочувствовала «папенькиному сыночку»?

Впервые за все время их знакомства Трэвор смотрел на нее, как растерянный мальчишка, которого учителя, вопреки его ожиданиям, уличили в похищении школьного журнала.

Как я могла быть такой наивной дурой? – спросила себя Эллис.

– Думай, как тебе нравится, Эллис. Можешь влюбляться в кого угодно. Я хочу получить свои картины, а на твои амуры с Ральфом Витборо мне плевать. – Трэвор подошел к ней и впихнул ей в руки сумочку, которую она так и не забрала у него. – Завтра я уезжаю по делам, а когда вернусь, ты получишь свои деньги, как и договорились. Ту часть, что причитается твоим подельникам, я выплачу после того, как картины будут у меня.

«Подельникам», фыркнула про себя Эллис. Еще бы сказал – сообщникам. Конечно же, тебя бесит, что какая-то девчонка вывела хитрого и мудрого Трэвора на чистую воду…

Трэвор ушел. Несколько секунд Эллис торжествовала, что ей удалось «раскусить» его, но ее торжество очень скоро сменилось унынием. Ведь она уже начала ему верить. Ей даже показалось, что она знает о нем больше, чем кто бы то ни было… Неужели она ошиблась? Трэвор казался таким искренним…

Впрочем, Эллис Торнтон давно уже открыла для себя непреложную истину: мужчины никогда не бывают искренними до конца. Часто они даже верят в то, что говорят, но стоит им понять, что ты – в их власти, и от их веры не остается и следа. Все обещания, что они давали раньше, теряют свою силу. Все слова, что они говорили, не имеют больше значения. Да, отец прав, абсолютно прав. Мужчинам нельзя верить…

Домой они вернулись по отдельности, из чего Митчелл Торнтон сделал вывод, что «влюбленные» поругались. Он постучался в комнату Эллис, но дочь сообщила, что дико устала и хочет спать.

– Детка, я хочу поговорить с тобой, и это серьезно, – через дверь сообщил он дочери. – Это о твоей матери. Ты же знаешь, я не люблю шутить такими вещами…

– Заходи, пап, – отозвалась Эллис.

Митчелл проковылял в комнату и присел на кровать рядом с дочерью.

– Знаешь, детка, я не знаю, что будет после операции… – начал было он, но Эллис перебила его:

– Все будет хорошо. Не смей даже думать о плохом…

– Так вот, – продолжил он, не слушая ее. – Я не знаю, как все выйдет, поэтому хочу кое-что рассказать тебе сейчас, пока есть время… Ради бога, не перебивай меня, Эллис, – остановил он дочку, которая собралась снова возражать ему. – Поверь, мне нелегко говорить… Я много лет пытался решиться, но не мог. Твоя мама, Эллис, вовсе не утонула, как я тебе рассказывал…

– Нет?!

– Нет. Она покончила с собой, детка.

– Покончила с собой? – повторила Эллис. Слова отца не укладывались в голове. Она не могла себе представить, что ее мать решилась на такое. Ведь у нее была маленькая дочь – Эллис. Как она могла ее оставить? Должно быть, на то была веская причина… – Но почему? – с горечью спросила Эллис.

– Почему? Вот здесь-то – самое страшное, детка… Тот подлец, тот негодяй, из-за которого она решилась на этот шаг, сидит перед тобой. И это – твой отец.

– Ты? – Эллис не верила своим ушам и даже заподозрила, что из-за болезни у отца начали отказывать не только ноги. – Не может быть. Папа, я не могу в это поверить! Ты, наверное, переутомился…

– Элли, поверь, я был бы рад сказать тебе, что это неправда. Но, к несчастью, все обстояло именно так. Я не врал тебе – у нас и в самом деле была замечательная семья. Мы с твоей мамой всегда ладили. Ссоры, конечно, случались, но редко. Твоя мама… была такой наивной… Я не говорю, что это плохо… Ее наивность всегда меня трогала. Это было одно из тех качеств, что мне в ней понравились с самой первой нашей встречи. Она была наивной и такой чувствительной, что иногда мне казалось, что любая беда, любая потеря может ее сломить… Так и вышло. Мы прожили с твоей матерью много счастливых лет, пока… Не знаю, что на меня тогда нашло… В какой-то момент я решил, что старею и что в моей жизни никогда больше не будет ничего яркого, запоминающегося… И судьба как будто услышала мои глупые жалобы: я встретил женщину, которой сильно увлекся. Да, это была страсть. Я понимал это с самого начала, и даже в мыслях не имел расставаться с твоей матерью. Но все-таки изменил ей, пребывая – вот идиот! – в слепой уверенности, что она никогда об этом не узнает… Она узнала, причем очень скоро. Узнала по глупой случайности – эта женщина прислала мне «прощальную» открытку, от которой я не успел избавиться… На обратной стороне открытки было всего несколько слов, но эти слова говорили о многом. Твоя мать нашла ее… Не было ни бурных сцен, ни выяснения отношений. Просто твоя мама, она… оставила мне коротенькую записку, к которой приложила злосчастную открытку… Я думал, все еще можно исправить, бросился на ее поиски… Но было уже поздно… – Митчелл горестно вздохнул, и Эллис увидела, что его поблекшие глаза наполнились слезами. – Все эти годы я жил с чувством глубокой вины и потому, старый идиот, всегда твердил тебе: не верь мужчинам… Мне казалось, что ты похожа на мать – такая же чувствительная… Мне было страшно, что кто-нибудь обидит и тебя, и твое наивное сердечко разорвется на части…

– Не разорвалось… – прошептала Эллис, вытирая ладонью слезы, бегущие по щекам.

– Ты должна ненавидеть меня теперь… – вздохнул Митчелл, не глядя на дочь.

– С чего ты взял? – спросила Эллис. – Даже если ты и был в чем-то виноват, ты искупил вину – воспитал меня, помог мне встать на ноги. Это благодаря тебе я стала сильной…

– Благодаря мне ты стала недоверчивой.

– Нет, – покачала головой Эллис. – Этим я обязана Майку.

– Так ты меня прощаешь? – поднял глаза Митчелл.

– Мне не за что тебя прощать… – Эллис взяла его руку в свою и погладила шершавые, как древесная кора, пальцы. – Но мне понадобится время, чтобы простить маму. Ведь она оставила не только тебя, но и меня – свою маленькую дочь, которая ни в чем не была перед ней виновата…

– Не осуждай ее, – покачал головой Митчелл. – Для нее это было серьезным ударом. Она верила мне, а я ее предал.

– Почему она не могла тебя простить? Ведь это же было единственной твоей ошибкой?

– А ты простила Майка?

– Майк – совсем другое дело, – горячо возразила Эллис. – Майк не поддержал меня в трудную минуту, Майку было наплевать на то, что я думаю, чувствую. Он знал, что мне нужна поддержка, но предпочел развлекаться. Майк был занят только собой и своими женщинами. Ты же никогда таким не был. Ты был чутким, добрым, понимающим. Тебе было не наплевать, что мама узнает о твоей единственной измене. И ты… ты до сих пор любишь ее…

– Да, – кивнул Митчелл. – Люблю.

– Если ты один раз ошибся, это вовсе не означает, что ты не любил ее. Жаль, что она не подумала об этом… – вздохнула Эллис.

– Я надеюсь, об этом подумаешь ты, детка…

– О чем ты? – недоуменно посмотрела на отца Эллис.

– О Трэворе. Я не знаю, что у вас случилось, Элли, но как только я увидел его, сразу понял – это твой мужчина. – Если бы ты знал, что все это – всего лишь представление, вздохнула про себя Эллис. – А то, что Трэвор влюблен в тебя по уши, видно невооруженным взглядом. Я это понял еще до того, как он признался, что вы помолвлены.

– Неужели? – удивилась Эллис.

– Трэвор смотрел на тебя так, как может смотреть только влюбленный мужчина. Поверь мне, Эллис. Хотя теперь ты, наверное, и вовсе перестанешь доверять своему отцу?

– Не говори ерунды, па…

Эллис крепко обняла отца. Ей вдруг вспомнился обрывок фразы, брошенной Трэвором: «единственное имя, которое я помню». Неужели?! Тогда причина, по которой Трэвор так бесился из-за Ральфова звонка, вовсе не в том, что он боится «завалить дело». А его растерянный взгляд? Может быть, он совсем другое ожидал от нее услышать…

Эллис почувствовала, что должна объясниться с Трэвором, но сейчас она не находила в себе сил этого сделать.

Значит, нужно поговорить с ним завтра, до его отъезда.

А если все то, что она придумала себе, действительно окажется правдой?