Текст книги "Имя, которое помню"

– Великолепно, – добавила к его куцему комплименту миссис Пабл, вышедшая из кухни. – Сюда бы еще сережки…

Лиз огорченно мотнула головой.

– Мои пришлось снять. Они совсем уж простые, к наряду не подходят…

– Может, у вас найдется что-нибудь подходящее, миссис Пабл? – поинтересовался Ральф.

– Увы, мистер Витборо, на ваше жалованье не очень-то разгуляешься, – скептически улыбнулась миссис Пабл. – В моей шкатулке одна бижутерия. А сюда нужно серебро, как на цепочке. Какие-нибудь изящные серебряные цветочки или лепестки. Да и подвеска должна быть красной, как маки на платье. Гранат или рубин смотрелся бы лучше…

– Что ж, придется отвезти Лиз к ювелиру, – вздохнул Ральф и посмотрел на часы. – Лесли приедет с минуты на минуту – надеюсь, он посоветует нам ювелира. Я разбираюсь в украшениях, как свинья в апельсинах… Думаю, не будет большой беды, если мы опоздаем на вечеринку?

– Да ты разошелся, как я погляжу, – шепнул Ральфу Лесли, когда все трое уселись в машину. – Еще днем тебя возмущала одна мысль о том, что Лиз поедет на вечеринку. А теперь ты везешь ее к ювелиру.

– Это все миссис Пабл, – прошептал Ральф. – Сказала, что к платью нужны сережки и другая подвеска… Мне бы это в голову не пришло. Ты сам знаешь, что я ничего не понимаю в этих женских штучках.

– Пора учиться постигать эту науку, – торжественно изрек Лесли. – Поверь, женщины любят мужчин, неравнодушных к их внешности.

– Мне это без надобности, – буркнул Ральф.

– С Джемми – охотно верю. А вот с Лиз – я бы поспорил. Вот увидишь, как у нее заблестят глазки, когда она будет рассматривать витрину с украшениями…

Лесли не ошибся. Глаза у Лиз блестели едва ли слабее бриллиантов, лежащих под стеклом витрины. Она совершенно растерялась, потому что видела такое количество украшений впервые в жизни. К тому же едва ли Лиз понимала в них больше, чем сам Ральф, – до сегодняшнего дня в ее ушах красовались обычные стеклышки, приклеенные к медной проволоке.

Догадавшись обо всем по растерянному лицу девушки, Лесли обратился к ювелиру:

– Вы не могли бы помочь юной леди выбрать серьги и подвеску к ее наряду?

– Что-нибудь красненькое, – смущенно пискнула Лиз.

– Сейчас поищем «что-нибудь красненькое», – расплывшись в улыбке, защебетал ювелир. – Как вы относитесь к рубинам в белом золоте? У нас есть кое-что, что очень подошло бы к вашему платью…

– В золоте? – охнула Лиз и повернулась к Ральфу. – Это же…

– Очень хорошо, – поспешил ответить Ральф, догадавшись, о чем сейчас скажет Лиз. – Покажите, что у вас есть, – кивнул он ювелиру, а потом обратился к Лиз: – Тебе нужно всего лишь примерить и сказать, нравится тебе это или нет. Остальное – за мной.

– Но… – начала было Лиз.

– Я же сказал – за мной, – перебил ее Ральф.

Расторопный ювелир положил на стол подушечку из черного бархата, на которой красовался гарнитур из длинных серег, ожерелья и перстня. Серьги и ожерелье были сделаны в виде цветочной гирлянды – в каждом цветке красовалось по рубину. Перстень тоже представлял собой цветок с рубиновой тычинкой в окружении разлапистых листков, усеянных маленькими сверкающими бриллиантами.

– Вот это да… – восхищенно вздохнула Лиз. – В жизни ничего такого не носила.

– Может, ты примеришь их? – напомнил Ральф и, видя, что девушка не решается даже дотронуться до украшений, взял серьги и протянул ей. – Надевай.

Ювелир достал зеркало. Лиз надела серьги и кольцо, но никак не могла справиться с ожерельем. От волнения руки ее дрожали, и застежка то и дело выскальзывала. Лесли потянулся было, чтобы помочь ей, но Ральф опередил друга. Его руки коснулись теплой шеи Лиз и тоже задрожали.

Я неуклюж, как медведь… – с тоской подумал Ральф, глядя на ее русый затылок. Я даже боюсь дотронуться до нее, чтобы не повредить эту кожу своими грубыми пальцами. Вряд ли она понимает, каким идиотом я себя чувствую сейчас…

Упрямая застежка никак не хотела поддаваться. Ральфу казалось, что все вокруг слышат, как участилось его дыхание, но он ничего не мог с собой поделать. Если бы здесь не было Лесли и ювелира, который так ехидно на него уставился, кто знает, чем бы закончилась эта примерка? Ральф не смог бы удержаться – его руки скользнули бы по плечам Лиз, развернули ее так, чтобы он смог увидеть ее испуганно-восхищенное лицо, и…

– Ну что ты там возишься? – грубо вторгся в его фантазию Лесли. – Если так пойдет и дальше, у Мэриголд мы окажемся в полночь. Дай-ка, я сам….

Ральф нехотя уступил другу. Лесли ловко управился с застежкой.

– Учись, – покосился он на друга. – Еще пригодится.

Ральф сделал вид, что не расслышал намека. Лиз обернулась к нему. Глаза ее блестели, влажные губы были чуть приоткрыты. Именно такой Ральф представлял ее себе минуту назад. Именно такую Лиз он и хотел поцеловать.

– Ну как? – прошептала она сдавленным от волнения голосом.

– Лиз, ты – бесподобна, – снова вмешался Лесли.

Ральф только буркнул что-то нечленораздельное.

– Ну так что, мистер Ральф, вам нравится? – уточнила Лиз, неудовлетворенная звуком, который издал Ральф.

– О да… – выдавил из себя Ральф. – А тебе?

Лиз бросила в зеркало взгляд, говорящий о том, что она совершенно не узнает себя в этом отражении, и прошептала:

– Спасибочки вам большущее…

Вечеринка, о которой столько говорили и к которой так долго готовились, оказалась действительно веселой, но настроение у Ральфа было отнюдь не праздничным.

Поначалу он разволновался из-за Лиз, на которую сразу, как только они вошли в заваленную шарами гостиную, посыпались косые взгляды. Все недоумевали, почему вместо Джемми, элегантной, сдержанной и скучной Джемми, он привел с собой эту странную особу в немыслимо ярком платье. Правда, многие, благодаря болтливости Лесли, уже были наслышаны о молоденькой «протеже» Ральфа, девочке с фермы, которую богатый наследник приютил у себя в доме. И это делало Лиз, если не гвоздем вечеринки, то уж точно, ее изюминкой.

Мэриголд, Виктор и его кузина Анна относились как раз к числу «посвященных». Именно поэтому хозяйка вечеринки немедленно взяла Лиз под свое крыло и, с трудом уговорив разворчавшегося Ральфа ненадолго расстаться со своей «протеже», повела девушку знакомиться с гостями.

Ральф с тоской посмотрел вслед Лиз и утешил себя тем, что в обществе болтушки Мэриголд Лиз, по крайней мере, не заскучает. Взяв из бара бутылку виски, Ральф, как и предсказывал Лесли, устроился в уголке, неподалеку от окна, завешенного блестящей золотой тканью, и принялся наблюдать за Лиз.

У нее выразительное лицо, утешал себя Ральф, прихлебывая виски. Если я увижу, что ей не по себе, сразу же вмешаюсь… Может быть, не стоило слушать Лесли и тащить ее сюда, к этим мило улыбающимся пираньям? А с другой стороны, Лиз все-таки обрадовалась, что я беру ее с собой. У тетки на ферме она вряд ли бывала на таких вечеринках…

Осушив первый стаканчик виски, Ральф принялся за второй. Он тщетно пытался отыскать на лице Лиз признаки волнения или беспокойства. Дамочки, с которыми ее знакомила Мэриголд, пытались хихикать над тем, что говорила девушка, но очень скоро умолкали, как видно, замечая, что их молодым людям она не кажется такой уж смешной.

Ральф заметил, что возле Лиз и Мэриголд уже образовалась компания из нескольких молодых людей. Лиз оживленно смеялась, на ее лице играл румянец. Ральф почувствовал себя отцом, который вывел свою дочку в свет и теперь зевает у стеночки, наблюдая за тем, как вокруг нее увиваются молодые щеголи – потенциальные женихи.

Кажется, она вообще обо мне забыла, раздраженно подумал он. Как будто сюда ее привел кто-то другой… Эта Мэриголд, пожалуй, и жениха ей найдет… Никому ведь и в голову не приходит, что я влюблен в эту девчонку. Как верно подметил мой лучший друг, у меня репутация восьмидесятилетнего старика…

– Я и не сомневался, что найду тебя в углу, глушащим виски, – сообщил другу невесть откуда возникший Лесли. – Не мог придумать ничего пооригинальнее? Твоя Лиз – это что-то…

– Над ней смеются? – встрепенулся захмелевший Ральф.

– Как бы не так, – усмехнулся Лесли. – Энни Бартленд – наша мисс Накладные Ресницы – попыталась это сделать, но быстро получила отпор. Так что всем остальным перехотелось. Она с ехидной улыбочкой поинтересовалась у Лиз, в каких краях живут такие непосредственные девицы.

– А Лиз?

– А Лиз спросила у Энни, откуда та понадергала шерсти для своих накладных ресниц… – давясь от смеха, ответил Лесли. – Все знают, что у Энни накладные ресницы, но ты бы видел, как об этом спросила Лиз. Сама наивность… А потом Лина Кармайкл спросила, чем Лиз увлекается.

– И?

– Ральф, я и сам толком не знал, что такое гидропоника, – смеясь, ответил Лесли. – Оказалось, что это – способ выращивания растений без почвы.

– Это как же – без почвы? – растерянно поинтересовался Ральф.

– А ты у Лиз спроси. После гидропоники ее понесло рассказывать о земельных смесях. Ты никогда не слышал о сфагновом мхе?

– Нет, – покачал головой Ральф.

– Вот и я не слышал. Не слышали об этом ни Энни, ни Лина, ни Мэриголд. Зато Лиз болтала об этом без умолку… Сейчас… попробую воспроизвести… – напрягся Лесли. – Сфагновый мох обладает влагоемкостью, асептическими свойствами и способностью нарастать в процессе использования, а потому является неотъемлемым компонентом в субстратах для выращивания эпифитных растений. Вот… – Лесли с облегчением вздохнул, закончив фразу. – Ты знаешь, что такое «эпифитные» растения, Ральф?

– Нет…

– А я теперь знаю, спасибо Лиз. Это растение, которое использует другое, как опору. От паразита этот самый эпифит отличается тем, что не питается за счет другого растения, так как получает влагу из воздуха… Лиз сказала, что лиана – это эпифит… Откуда она набралась этого, Ральф?

– Она купила огромный талмуд по садоводству, – вздохнул Ральф. – Видно, и правда, решила посвятить жизнь моему саду…

– А память у нее просто феноменальная, – восхищенно констатировал Лесли. – Я бы никогда такого не запомнил. Эпифиты… ну это надо же… Вот вам и девчонка из глуши…

– Из глуши… – эхом отозвался Ральф и потянулся, чтобы налить себе очередную порцию виски.

– Может, хватит, Ральф? – посерьезнев, спросил Лесли. – Ты привел сюда девушку, бросил ее и напиваешься втихомолку. Это… не очень-то вежливо. Даже для тебя.

– Во-первых, я ее не бросал – Мэриголд увела ее, чтобы познакомить с этими пираньями. А во-вторых, девушке, по-моему, и без меня не плохо, – бросил Ральф, метнув взгляд в сторону Лиз, весело щебечущей со своими кавалерами.

– Ах, вот оно что… – заулыбался Лесли. – Да ты же ревнуешь…

– Тьфу, дьявол… – прошипел Ральф. – Что ты такое городишь?

– Не прикидывайся, Ральф. Джемми могла болтать с кем угодно, и я никогда не наблюдал при этом такого выражения на твоем лице. И ты ни разу не возмутился, что ей «и без тебя неплохо». Правда, за Джемми никто особенно не увивался…

– Да ну тебя, Лесли… – попытался улыбнуться Ральф. – Если хочешь знать, я раздражен, потому что мне скучно. Я думаю о Джемми. О том, что она больна. О том, что зря я поехал без нее. А ты уже насочинял целую романтическую поэму…

– Думаешь, я не заметил, как у тебя руки ходили, когда ты пытался застегнуть на ней ожерелье? – ехидно покосился на друга Лесли.

– Да я просто никогда не занимался такой ерундой. Джемми и без меня неплохо справлялась со своими цепочками.

– Ну да, конечно… Да Джемми ты в жизни не возил по ювелирным, – захихикал Лесли. – Даже если я закрою глаза на твои трясущиеся руки… Видел бы ты свой плотоядный взгляд…

– Хватит, Лесли, – оборвал его Ральф и, добравшись-таки до бутылки, плеснул себе виски. – Джемми знает о моих чувствах. Да и ты знаешь. Мы ведь почти помолвлены.

– В этом-то и дело – в твоем «почти». У тебя все «почти». «Почти» влюблен, «почти» помолвлен… «Почти» закончил свой роман…

– Откуда ты знаешь о романе? – Ральф чуть не поперхнулся.

– Язык мой – враг мой, – помрачнев, пробормотал Лесли. – Джемми рассказала. Только ты уж, пожалуйста, не выдавай меня. Я обещал быть немым, как статуя…

– Вообще-то я и Джемми об этом не говорил… – ошалело уставился на друга Ральф.

– Я знаю, – вздохнул Лесли. – Джемми как-то раз зашла в кабинет. Уже не помню, что ей там понадобилось, – кажется, распечатать какую-то бумажку. А ты забыл закрыть документ, старина. Так сказать, не спрятал улики…

– Она читала? – Ральф глубоко вдохнул.

– Да, – кивнул Лесли. – Но о самом романе ничего мне не говорила. Честное слово…

Ральф выдохнул.

– Не думал, что Джемми на такое способна…

– Такое? – усмехнувшись, переспросил Лесли. – Ничего крамольного я в ее поступке не вижу. Джемми любит тебя. Мне кажется вполне логичным, что она хочет узнать о тебе больше. Ты ведь не так уж много говоришь ей о себе. А она уже устала от этой недосказанности, от этих твоих «почти»…

– Это Джемми тебе сказала?

– Нет, я почувствовал это, когда она говорила о тебе. А теперь еще и эта девочка, Лиз… – покачал головой Лесли. – Нет, я тебя не осуждаю, Ральф, – поспешил он заверить друга. – Я всегда относился к женщинам легко. Но, в отличие от тебя, я ничего от них не скрывал. Они прекрасно видели, кто перед ними. С кем, так сказать, они имеют дело…

– И что ты мне предлагаешь?

– Я? – грустно усмехнулся Лесли, поглядев на Ральфа как на наивного ребенка. – Это ты должен решить, с кем ты будешь, Ральф. Здесь никто, кроме тебя, не разберется… Ладно, старина… – Лесли похлопал друга по плечу и улыбнулся. – Пойду соблазнять Мэриголд – в последнее время она как-то уж очень ко мне расположена. Не упускать же возможность?

– Смотри, Мэриголд – та еще штучка. Она и тебя за пояс заткнет, – с улыбкой ответил ему Ральф.

Но улыбка получилась нарисованной, как у клоуна, которому до смерти надоело смешить людей.

9

– Конни, я вырвалась совсем ненадолго, – с порога предупредила Эллис, стряхивая с плаща дождевые капли. Из кухни доносился потрясающий аромат свежеиспеченных булочек – как видно, Конни готовилась к ее встрече.

– Ну вот, – разочарованно вздохнула Конни. – А я напекла булочек, сварила глинтвейн. Ты ведь промокла вся, тебе надо погреться.

– Конни, у меня поезд. И мне еще нужно доехать до вокзала…

– Ничего, вызовем такси. Раздевайся, а я пока поищу телефон в справочнике.

– Ладно, уговорила, – вздохнула Эллис. – Не могу устоять против горячей домашней еды. Все мое детство прошло в компании чизбургеров и разогретой пиццы…

– Айрин, помоги Эллис раздеться! – крикнула Конни, листая телефонный справочник. – Джейк, выложи булочки на блюдо!

– Ладно, мам!

– Тьфу ты, такую игру зарубил!

Из комнаты вышла хорошенькая полненькая девочка – маленькая копия Кони, деловито забрала у Эллис плащ и повесила его на вешалку.

– Меня зовут Айрин, – представилась маленькая хозяйка.

– А меня – Джейк, – бросил, выбежав из комнаты, шустрый мальчуган.

– У тебя очаровательные дети, – улыбнулась Эллис, проводив детей умиленным взглядом.

– Видела бы ты этих расчудесных чад, когда они разбираются, кто будет первым играть на компьютере, – вздохнула Конни. – Пойдем на кухню. Здесь, конечно, тесно, но зато по-семейному, – извиняющимся тоном произнесла она. – Ты-то, наверное, уже привыкла к хоромам Витборо…

– К хорошему быстро привыкаешь, – кивнула Эллис, заходя на крошечную кухню. – Хотя, знаешь, я бы не хотела жить в таком большом особняке.

– Это ты сейчас так говоришь. А были бы деньги…

– Сама посуди – зачем он мне одной? Проводить каждую ночь в разных спальнях? Ужинать в трех гостиных? Нет, Конни, я хочу маленький уютный домик на какой-нибудь тихой улочке…

– От домика я бы тоже не отказалась, – улыбнулась Конни, подвигая к Эллис блюдо с румяными булочками. – В квартире троим уже тесновато. А когда они вырастут… Страшно подумать, как мы будем здесь жить…

– Хотела бы я тебе сказать, что к тому времени все будет иначе, но не могу, – грустно улыбнулась Эллис и сделала глоток глинтвейна. – Как вкусно… И привкус такой… необычный.

– Я добавила орехи и мед, – гордо сообщила Конни. – Ешь булочки, пока горячие.

Булочки действительно оказались вкусными, но Эллис съела всего лишь одну, да и то без особого аппетита.

– Все понятно, – покачала головой Конни. – Заверну тебе с собой, может, в дороге проголодаешься.

– Спасибо, Конни, – благодарно улыбнулась Эллис. – Не могу есть – все время думаю об отце.

– Расскажи, что с ним.

– Я сама толком не знаю. Сиделка передала трубку врачу, а врач сказал, что лучше бы мне приехать… Сама понимаешь, ничего хорошего это не предвещает. Он, правда, утешил меня тем, что опасность миновала, но мне все равно страшно…

– Как это ужасно, – сочувственно покачала головой Конни.

– Странная штука, – задумчиво произнесла Эллис. – Отец часто говорил мне, что мужчинам нельзя верить… А ведь он был примерным семьянином. Никаких женщин в его жизни я не помню.

– А как же твоя мама?

– Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой. Я видела ее только на фото. Отец сказал, что она утонула. Пошла купаться и не вернулась. А на следующий день, когда он уже поднял на ноги весь город, мальчишки нашли ее тело в реке…

– Боже мой! – охнула Конни. – И твой папа так и не женился?

– Нет. Потому-то меня и удивляет это его постоянное «не верь мужчинам, детка»… – развела руками Эллис. – Черт, – спохватилась она и взволнованно поглядела на Конни, – я ведь ему не позвонила… Я забыла сказать о своем отъезде Трэвору…

– А что ты сказала Ральфу? – полюбопытствовала Конни.

– Сказала, что Фрэнки… по легенде – это мой младший братец… сильно разболелся. И я поехала его навестить. Ральф хотел попросить отвезти меня Джейсона, своего водителя, и только чудо помогло мне отвертеться – приехала его невеста. Надо сказать, она быстро выздоровела после того, как узнала, что я побывала с ее женихом на вечеринке… От всей этой кутерьмы у меня голова пошла кругом, и я начисто позабыла о Трэворе. Надо звонить сейчас. Конни, будь другом, вызови такси, – попросила Эллис.

Конни кивнула и, поручив Айрин завернуть булочки для Эллис, ушла на поиски телефонной трубки, которую ее «расчудесное чадо» Джейк опять спрятал где-то под кроватью.

Эллис дозвонилась до Трэвора в тот момент, когда села в такси. Он задал ей всего пару вопросов, одним из которых было время отправления ее поезда, а другим – место назначения. После чего Трэвор изъявил желание посадить ее на поезд, и Эллис догадалась, что он не доверяет ей и, скорее всего, подозревает, что она пытается сбежать из города.

– Ну и черт с тобой, провожай! – в сердцах бросила она, когда Трэвор положил трубку. – Если ты, конечно, успеешь на этот проклятый вокзал…

Водитель как-то странно покосился на нее, и Эллис, приглядевшись к нему, вспомнила, где именно она его видела. Этот самый водитель отвозил ее домой, когда она распрощалась навсегда с Дарреллом Локхэймом, заплатившим солидную сумму мифическому «Братству Темной Луны». Ей показалось, в глазах водителя промелькнуло что-то, похожее на узнавание. Впрочем, Эллис быстро успокоилась. Невозможно узнать женщину, которую ты видел всего один раз в жизни, к тому же в рыжем парике. Даже если бы и узнал, подумала Эллис, что он мог бы сделать? Разве что, подобно ее отцу, внушать своему подрастающему сынишке: «парень, не верь женщинам»…

Ее надежды не оправдались – Трэвор успел приехать до отхода поезда. Увидев ее, он помахал ей рукой и пошел к ней своей быстрой вздрагивающей походкой. Эллис виделась с ним не так часто, но эта манера ходить всегда ее удивляла. Складывалось впечатление, что Трэвор прихрамывал.

– Эллис! – крикнул он, хотя прекрасно видел, что она заметила его и остановилась в смиренном ожидании.

– Ну что вы кричите на весь перрон? – раздраженно поинтересовалась Эллис, когда Трэвор подошел к ней. – Обязательно нужно, чтобы все вокруг узнали мое имя?

– Да что вы взъелись, Эллис? – искренне недоумевая, поинтересовался Трэвор.

– Извините, издержки профессии, – хмыкнула Эллис. – Зачем вы пришли? Вы думаете, я не вернусь? Или какое-то задание хотите подкинуть? Чтобы мне в дороге было чем занять мозги?

– У вас явно что-то стряслось, – вздохнул Трэвор, и это разозлило Эллис еще сильнее.

– Вам-то какое дело? Мне нужно что-то оставить в залог, чтобы вы отпустили меня со спокойным сердцем?

– Нет нужды что-либо мне оставлять, – хитро прищурился Трэвор. – Я еду с вами.

– Что-о? – Эллис уставилась на него во все глаза. Может быть, он все-таки пошутил? – Вы что, шутите?

– Я серьезен, как вооруженный грабитель, Эллис.

– Вот черт…

– Не поминайте нечистого без надобности, – усмехнулся Трэвор. – И вообще, я сказал, что еду с вами, но не сказал, что еду из-за вас. Чувствуете разницу?

Эллис кивнула. Она до сих пор не пришла в себя после его заявления. Что это? Недоверие или очередная игра?

– Может, вы все-таки займете свои места? – поинтересовался высунувшийся из вагона пузатый проводник. – Поезд вот-вот отправится.

– Да-да, – кивнула Эллис и протянула ему билет, радуясь тому, что ей хоть ненадолго удастся избавиться от Трэвора.

Трэвор покосился на свой билет и спросил у проводника:

– Вы не могли бы подсказать мне, где находится седьмой вагон. Боюсь, пока буду его искать, поезд точно уедет без меня.

– Седьмой? – удивленно переспросила Эллис.

– Ну да, седьмой, – кивнул Трэвор.

– Это как раз ваш вагон, – объяснил ему проводник. – Билет и документы, пожалуйста…

– Эллис, честное слово, я не нарочно… – предчувствуя очередную вспышку ярости, быстро заговорил Трэвор. – Я же не мог знать, в каком вагоне вы едете…

– Да разве от вас что-нибудь скроешь? – бросила Эллис, поднимая с перрона сумку. – Вы же просто всезнающий тип…

– Я вам помогу, – предложил Трэвор и взялся за ручку сумки. Его пальцы коснулись руки Эллис, и девушка с такой силой вырвала у Трэвора сумку, что тот тут чуть было не свалился на перрон.

– Единственное, чем вы можете мне помочь, – оставить меня в покое, – прошипела Эллис, затаскивая сумку в поезд. – По крайней мере, на то время, пока мы с вами не работаем.

– Ваша коллега? – раздался за спиной Эллис голос проводника. – Сочувствую…

Это еще кому надо посочувствовать, фыркнула она про себя и быстро пошла по вагону, чтобы не слышать, что будет врать проводнику изобретательный Трэвор.

Два часа Эллис просидела в гордом одиночестве, рассматривая огни большого города, мелькающие за стеклом. Как ни странно, попутчиков у нее не оказалось – проводник сообщил ей, что в это время года люди не очень-то рвутся в маленькие города.

В родной городок Эллис обычно выбиралась зимой или ранней весной, когда снег еще лежал на холмах серой линялой шапкой, а люди ходили с такими лицами, как будто только-только начали приходить в себя после комы. Как ни странно, Эллис любила это неприглядное время года. Ей нравилась слякоть, нравилось тусклое солнце, редко просвечивающее сквозь густые серые облака. Оно было для нее чем-то вроде предвкушения сказки, счастливого конца. Эллис знала, что рано или поздно зима уползет в свое логово, уступив место журчанью ручьев, первым листочкам, обласканным солнечными лучами, посветлевшим лицам людей, расколдованных весной.

Отец всегда радовался ее приезду, как ребенок. Наплевав на свои болезни, он заставлял себя выбираться из кресла и неуклюже пытался ухаживать за взрослой дочерью, не забывая при этом жаловаться на сиделку мисс Арчетт, которую Эллис наняла сразу, как только приняла решение уехать из города.

Мысли об отце окончательно повергли ее в уныние. Чтобы немного развеяться, Эллис решила заглянуть в ресторан. Эллис совершенно не хотелось есть, но желание быть причастной к обыкновенной человеческой жизни гнало ее туда, где она могла хотя бы вообразить, что не одинока.

Вытащив из сумки кошелек, Эллис сняла влажный плащ, в котором просидела все два часа, и вышла из купе. В ресторане было всего четыре посетителя, но присутствие даже этих четверых немного подняло Эллис настроение. Мягкий свет ламп, уютный столик, белоснежные салфетки… Гораздо лучше, чем темное купе и огни, мельтешащие в такт мрачным мыслям.

Эллис быстро проглядела меню и заказала бокал глинтвейна – он напомнил ей о Конни. Правда, глинтвейн, сваренный Конни, был гораздо вкуснее. Здесь глинтвейн подавали с забавно изогнутой трубочкой, по которой бордовая жидкость струилась, словно кровь по артерии.

– Значит, вам все-таки надоело сидеть в купе, – раздался над ухом Эллис знакомый голос.

Она вздрогнула и подняла голову.

Похоже, Трэвор следит за каждым ее шагом…

Впрочем, несмотря на сиюминутное раздражение, Эллис почувствовала, что сейчас рада даже его присутствию. К тому же он довольно мило улыбался ей и вроде бы не собирался нахальничать.

– Надоело сидеть в одиночестве, – призналась Эллис. – У меня не оказалось попутчиков.

– Вы что, собирались с ними болтать? – недоверчиво улыбнулся Трэвор. – Это на вас не похоже.

– Не собиралась. Просто… иногда хочется побыть с людьми. С вами такого не бывает?

– Не обращал внимания, – пожал плечами Трэвор и покосился на пустой стул, стоящий напротив Эллис. – Мне даже страшно у вас спрашивать…

– Хотите присесть? – Эллис кивнула. – Садитесь.

– О, каких успехов я добился… – с шутливой торжественностью произнес Трэвор, присаживаясь за столик. – Вы не ругаетесь, не гоните меня, не обзываете гнусным шантажистом.

– Все это я вам обещаю, если вы будете вести себя в своей обычной манере, – мрачно сообщила Эллис. – Или говорить о деле – сейчас мне меньше всего хочется об этом думать. Кстати, что вы там наврали про меня проводнику?

– О-ох… – вздохнул Трэвор. – Лучше я промолчу, а то вы точно выполните свое обещание.

– Да ладно вам, выкладывайте, – улыбнулась Эллис. – Спишем это на ваши прошлые «заслуги».

– Я сказал… – Трэвор раскрыл меню и принялся внимательно читать каждую строчку.

– Ну? – напомнила о себе Эллис.

– Я сказал… – пробормотал Трэвор, не отрываясь от меню.

– Что за дурная привычка вечно тянуть с ответом? – не выдержав, спросила Эллис.

– Знаете, это срабатывает, когда человеку не очень-то интересно получить ответ на свой вопрос, – не отрывая глаз от странички, ответил Трэвор. – Бывает, что люди спрашивают о чем-то просто так, лишь бы спросить. Терпеть этого не могу. Если тебе не хочется знать, как у меня дела, зачем тогда интересоваться? А бывает, что это помогает сбить человека с толку, оттянуть время…

– И какой же случай у меня?

– Не первый. Да и, пожалуй, не второй, – сообщил Трэвор, оторвавшись наконец от меню. – Вы всегда хотите получить ответ на свой вопрос. И вас очень сложно сбить с толку.

– Да вы – психолог, – улыбнулась польщенная Эллис. – Так что там с проводником?

– Ну вот… – делано огорчился Трэвор. – А я-то надеялся, что парочка комплиментов заставит вас позабыть об этом дурацком эпизоде… Я, конечно, отвечу, но помните – вы обещали не злиться. – Эллис кивнула, потягивая из трубочки глинтвейн. – Я сказал ему, что вы – любовь всей моей жизни. Что вы бросили меня и собрались сбежать в другой город. Но я, как настоящий романтический герой, поехал следом за вами. Проводник чуть не расплакался от умиления.

– Надеюсь, вы шутите? – обескураженно покосилась на него Эллис.

– Серьезен, как пулеметная очередь.

– Но зачем?

– А что бы я ему еще сказал?

– Придумали бы что-нибудь, менее несуразное.

– Менее романтичное, вы хотите сказать…

– Неважно, – пробормотала Эллис, – что-нибудь другое.

– Какая разница? Я все равно бы ему соврал. Конечно, я мог бы сказать, что вы – моя вредная коллега, с которой я волею судеб оказался в одном поезде и в одном вагоне. Что вы терпеть меня не можете, потому что метите на мое место. Но зачем? Я рассказал ему красивую сказку, которой он был тронут, как ребенок. Может быть, потом он будет пересказывать ее своим приятелям и говорить: «Представьте, такое бывает». Кому от этого плохо?

Эллис посмотрела на Трэвора с недоумением.

– Вы хотите сказать, что врать надо красиво? – резюмировала она.

– Вам бы критику писать, – усмехнулся Трэвор. – Четко, лаконично, просто… Но вы ошибаетесь. Я имел в виду, что людям нужно давать то, чего они хотят. А они очень редко хотят услышать что-то правдоподобное. Сказка впечатляет их гораздо сильнее реальной истории…

– Вы не очень-то похожи на сказочника, – с сомнением покосилась на него Эллис.

– А кто сказал, что сказочники – добрые? И что все сказки – с хорошим концом? Вспомните братьев Гримм. От их варианта «Золушки»… кажется, он называется «Замарашка», у меня волосы на голове встали дыбом… Если бы вы не ограничили себя тем, что читала вам в детстве мама, то знали бы, что сказки бывают очень даже мрачными и грустными…

– Мама не читала мне в детстве сказок, – покачала головой Эллис. – А если и читала, я их не помню. Она умерла, когда я была еще совсем маленькой.

– Извините, мне жаль… – В его серебряных глазах Эллис прочитала искреннее сочувствие, даже понимание, которого никак не ожидала от Трэвора.

– Я все равно ее не помню, – бросила Эллис и вцепилась зубами в трубочку. – Не берите в голову, – процедила она сквозь сомкнутые зубы.

– Может, составите мне компанию и что-нибудь съедите? – после некоторой паузы поинтересовался Трэвор.

Эллис покосилась на стакан с остатками глинтвейна.

– Еще один глинтвейн.

– А как же поесть?

– Спасибо, но что-то не хочется…

– Только алкоголики пьют без закуски, – улыбнулся Трэвор. – Вы этому у Витборо научились?

– Вы знаете даже об этом? – язвительно поинтересовалась Эллис.

– Здесь я немногим отличаюсь от вас. Вы тоже, как я понял, интересовались пристрастиями своих «жертв». Да будет вам, Эллис, – сменив тон, добавил он. – Если мы продолжим в том же духе, обязательно поссоримся…

– Разве я говорила, что мы теперь – друзья навек? – хмыкнула Эллис, со свистом всасывая в себя остатки глинтвейна. – У нас с вами короткое перемирие, не более того.

– Для вас все мужчины – враги? Или только мне так повезло?

– Есть два исключения, – улыбнулась Эллис. – Первое – мой приятель Энджи. Но он… как бы это получше выразиться… относится к сексуальным меньшинствам.

– А второе?

– Мой отец.

– Я был бы не против стать третьим, – тихо пробормотал Трэвор.

– Что вы сказали?

– Да так, ничего.

– Может быть, все-таки откроете мне тайну – зачем вы со мной поехали? – полюбопытствовала Эллис, когда официант принес Трэвору еду, а ей – стакан глинтвейна.

– Как же с вами тяжело, – вздохнул Трэвор, откладывая в сторону вилку, которую только что собрался вонзить в кусок сочного мяса. – Вы никогда не едите, а когда я пытаюсь насладиться трапезой, засыпаете меня вопросами… Во-первых – между прочим, я уже говорил об этом, но вы мне не поверили, – я поехал вовсе не из-за вас. Хотя, признаюсь, мог бы поехать и на другом поезде, но все-таки решил составить вам компанию и пожертвовать своим комфортом – в вашем городке мне придется делать пересадку. Во-вторых, это деловая поездка. Мне нужно утрясти кое-какие дела, и не надо так улыбаться, – укоризненно покачал он головой, увидев ехидную улыбку, выплывшую на лицо Эллис, – эта поездка не имеет ничего общего ни с шантажом, ни с мошенничеством, – в общем, ни с одним из тех предположений, что зароились в вашей красивой головке. Это действительно дело, которым я занимаюсь давно и серьезно.