Текст книги "Четвертый эшелон"

Белов и Аванесов

– Ты меня, начальник, пойми. Поймешь – простишь. Сыжу, ем, чай пью, вдруг ты врываешься. Я думал, бандит какой.

– Я же сказал вам, что мы из уголовного розыска.

– Послушай. Розыск-мозыск… Жулье знаешь какое стало?

– С нами был дворник.

– А, дворник-морник… Послушай, ему бумажку сунь, он с кем хочешь пойдет. Продажный человек, понимаешь?

– Откуда у вас оружие?

– Нашел. Клянусь мамой, на берегу моря нашел.

– Почему не сдали в милицию?

– Понимаешь, время такое, жулья навал, решил – оставлю до конца войны.

– При обыске у вас нашли большую сумму денег и патроны к нагану.

– Деньги покойный братик оставил, Арташез. Патроны нашел.

– Не слишком ли много находок?

– Повезло, начальник, всю жизнь не везло, а на старости лет…

Сергей допрашивал Аванесова в маленьком узком кабинете Айрапетова. Задержанный врал, нагло глядя в глаза Белову. Где-то в самой глубине их Сергей видел, как смеется над ним этот огромный мускулистый человек. Даже видавший виды Азизов молча возмущенно всплеснул руками, словно собираясь аплодировать.

– Так вы отказываетесь говорить правду? – спросил Белов.

– А я что делаю? – усмехнулся донельзя довольный задержанный.

– Зачем вы приезжали в Москву?

– Какая Москва, начальник? В Тбилиси был, в Ереване был, в Кутаиси был, в Батуми был… – Аванесов привстал.

– Сидеть! – Азизов схватился за кобуру.

– Слушай, что такой нервный, а? Сижу, видишь! – Аванесов покачал головой осуждающе.

– Мы устроим вам очную ставку с Рахимовым. – Сергей встал.

– Кто такой? – заволновался Аванесов.

– Летчик, с которым вы летели. Пригласить?

– Ну зачем, а? Был в Москве… Фрукты возил, зелень-мелень.

– А что вы делали на квартире Судина?

– Никакого Судина не знаю, – ответил, внезапно став серьезным, Аванесов.

– Пригласите Валиеву, капитан, – попросил Белов Айрапетова.

– Стой, начальник… Ах, – задержанный замотал головой и с силой ударил кулаком по колену, – сука баба, тварь! Не зови. Буду говорить. Только ты мне как чистосердечное признание оформи. Как…

– Может быть, вам оформить явку с повинной? – с иронией спросил его Белов. – Может быть, вы в угрозыск сами пришли? Я советую вам говорить правду.

«Из протокола допроса Аванесова Г. Г.

Вопрос: Кто такой хозяин?

Ответ: Абдулаев Вагиф Абдулаевич.

Вопрос: За что вы должны были убрать Судина?

Ответ: Морденок знал много.

Вопрос: Почему возникла такая необходимость?

Ответ: Мне хозяин сказал, что Илья спутался в Белоруссии с какими-то бандитами-каэрами[3]3
  Контрреволюционерами.


[Закрыть]. Мол, они ему за дела давали золото и деньги. Он сказал: банду по нынешним временам быстро повырежут и выйдут на Илью, а через него на нас.

Вопрос: Какие дела были у Судина с бандитами?

Ответ: Не знаю.

Вопрос: Что вы искали на квартире Судина?

Ответ: Деньги и золото.

Вопрос: Нашли?

Ответ: Нет.

Вопрос: Какие документы вам велено было забрать?

Ответ: Те, что лежали в красной кожаной папке.

Вопрос: Что это были за документы?

Ответ: Какие-то накладные и счета. Я в этом ничего не понимаю.

Вопрос: Что еще вы взяли в квартире Судина?

Ответ. Кожаное пальто, пыжиковую шапку, три костюма, все письма и записные книжки, золотые вещи.

Вопрос: Какие?

Ответ: Часы семь штук, двенадцать колец, три портсигара и браслет.

Вопрос: Где вы их нашли?

Ответ: В шкафу под бельем.

Вопрос: Где жили в Москве?

Ответ: В Доме колхозника на Дорогомиловском рынке…»

Той же ночью у себя на квартире был арестован Абдулаев. С ним работали почти неделю. Абдулаев брал на себя все, кроме организации убийства Судина. Он признал спекуляцию, скупку и торговлю золотом, наркотики. Только через неделю, припертый следователем актами экспертиз, очными ставками и показаниями Аванесова, Абдулаев сдался.

«Из протокола допроса Абдулаева В. А.

…Ответ: Осенью прошлого года ко мне приехал Судин и рассказал, что в Белоруссии он вступил в контакт со своим старым другом. Якобы его друг руководит бандой.

Вопрос: Что говорил вам Судин о составе, вооружении, дислокации банды?

Ответ: Я не понимаю, что значит слово „дислокация“.

Вопрос: Место расположения банды.

Ответ: Где-то в Барановичской области. Он не уточнил.

Вопрос: Состав и вооружение?

Ответ: Не говорил.

Вопрос: Кто возглавляет банду?

Ответ: Какой-то его старый друг, с которым он сошелся во Львове в 1940 году.

Вопрос: Чем занимается банда?

Ответ: Он объяснил, что они нападают на сберкассы, отделения госбанков, почты.

Вопрос: Что вы ответили Судину?

Ответ: Я сказал, что мы хозяйственники, поэтому ничего общего не должны иметь с каэрами.

Вопрос: Прервал Судин отношения с бандитами?

Ответ: Нет. Он приезжал в Баку и хвастался деньгами и золотом. Угрожал мне физической расправой.

Вопрос: Конкретнее?

Ответ: Когда я отказался поставить медикаменты и продовольствие, он сказал, что вызовет из Белоруссии человека, который рассчитается со мной.

Вопрос: Какие дела были у Судина с бандитами?

Ответ: Он отвозил в условленное место медикаменты и продовольствие, получал от них для реализации награбленную мануфактуру и носильные вещи.

Вопрос: Среди изъятых у вас бумаг обнаружено письмо, адресованное покойному: „Милый дядя. Ты пишешь, что твой старший брат очень плох. Не бойся, мы высылаем хорошего врача. Пусть летчик проводит его в нему. Любящий тебя племянник“. Чье это письмо?

Ответ: Не знаю…»

Ежедневно о ходе расследования Белов докладывал Данилову в Москву. После того как он передал ему выдержку из протокола Абдулаева, подполковник помолчал и сказал Сергею:

– Ну, кажется, все. Распорядись, чтобы этапировали в Москву Валиеву и Аванесова, и вылетай. Самолет уходит завтра утром, договоренность есть.

– Хорошо, Иван Александрович.

– Да, кстати, тут тебя четыре письма ждут. Пришли на отдел. Личные. Может, что важное, – хитро спросил Данилов, – так давай я вскрою и прочту тебе.

– Нет! – заорал Сергей в трубку. – Это не служебные, Ван Саныч, это мне!

– Ну если так, не буду. Вылетай.

На аэродром Белова провожали Азизов с Айрапетовым. Вез их все тот же автобус. Когда они подъехали к КПП, Айрапетов убежал куда-то и вернулся с летчиком.

– Этот груз? – Летчик показал на мешок и ящик, лежащие в углу салона.

– Он, – подтвердил Айрапетов.

– Ладно, возьму. Только грузите скорей.

– Взяли, ребята, – скомандовал Борис.

– Что это? – удивился Сергей.

– Подарок, – небрежно ответил Азизов, – твоим ребятам. Фрукты сухие. От нас.

– Зачем… – начал было Сергей и осекся, посмотрев на их лица.

Они погрузили мешок и ящик. Обнялись крепко. Из иллюминатора Белов еще несколько минут видел их. Потом земля накренилась, самолет лег курсом на запад.

Сергею почему-то было очень грустно. За эти дни он сдружился с невозмутимым Борисом Айрапетовым и стремительным, веселым Рашидом Азизовым. Он только начинал жизнь и не привык еще к горечи расставаний. Потом, через много лет, он поймет, что этим и прекрасна жизнь, дарящая встречи и разлуки. Он летел в Москву и думал о другом. Мысли его были заняты рассуждением о великом братстве людей, живущих в разных концах страны, порой никогда не видящих друг друга. Всех их объединяла служба в милиции, они были словно рыцари одного ордена, основной закон которого – бескорыстная и беззаветная дружба.

Данилов

Москва. Февраль

«Начинаем обзор новостей, – звучно и неестественно бодро раздался голос диктора. – Корреспондент „Правды“ передает из Рязани. Колхозники сельхозартели „Красная звезда“ Рязанского района к XXVII годовщине Красной армии создали при сельской школе фонд помощи детям фронтовиков. Решением общего собрания в этот фонд передано 90 пудов зерна, 120 пудов картофеля, 50 килограммов шерсти, 10 тысяч рублей. Из личных средств члены артели дополнительно собрали для этой же цели 30 тысяч рублей.

Члены колхоза „Строитель“ выделили в фонд помощи детям фронтовиков 42 пуда зерна, 90 пудов картофеля и 5 тысяч рублей».

Данилов дослушал информацию и выключил радио. Ему необходимо было собраться с мыслями. Сегодня утром позвонил врач и сказал, что Кузыма-Бурковский чувствует себя вполне прилично и работать с ним можно. Иван Александрович приказал доставить к нему арестованного в 14.Следовательно, у него оставалось два часа.

Дело, начавшееся с происшествия в Зачатьевском переулке, значительно переросло рамки обыкновенного убийства. В него оказались втянуты самые разные люди, занимавшиеся уголовщиной почти всех видов. От квартиры пятнадцать следы привели к крупным махинаторам из Азербайджана и профессиональному уголовнику Аванесову, протянулась нить в Белоруссию к банде Крука.

– Цветное дело, – сказал начальник МУРа, прочитав материалы, – но к нашей чести надо отметить, мы сработали предельно оперативно. Дальше забота ГУББ. МУР есть МУР, наше дело столицу охранять. Твоя задача, Иван, допросить этого Бурковского и все данные на стол товарищам из наркомата. Только поторопись. Читал сводку? Ведь там новая банда объявилась, «Черная кошка». Тебе ею заниматься придется.

Данилов полностью переключил Муравьева на эту «кошку», а сам решил довести до конца старое дело. Запросы и акты экспертиз подтвердили, что деньги, найденные у Судина и Алтунина, действительно захвачены бандой Крука, золото тоже. Пришли ответы по поводу документов Алтунина. Действительно, он окончил Ейское летное училище с прекрасной характеристикой. В военной прокуратуре нашлось дело о его дезертирстве. В деле были послужной список и характеристика на летчика первого класса, командира звена истребительного полка капитана Алтунина. Там же нашлись и протоколы допросов его командиров и сослуживцев. Все они, как один, говорили о случившемся с недоумением. Военный следователь, основываясь на этих в общем-то безукоризненно положительных документах, высказал мнение, что Алтунина могли убить украинские националисты, а тело спрятать.

Падение Алтунина было настолько стремительным и непонятным, что Данилов, многое повидавший на своем веку, никак не мог это объяснить. Он еще раз решил посмотреть его показания.

Показания Алтунина

«Я не буду писать о детстве и юности как о времени, не имеющем отношения к тому, что произошло со мной. Говорят, что человек сам пишет свою биографию. Я не сумел.

Окончив училище, я служил в различных авиационных соединениях. Мечтал о перелетах и рекордах высоты. Подавал заявления с просьбой отправить меня воевать в Испанию, просился на финский фронт. Но служба в армии – это прежде всего дисциплина. Так объясняли мне, и я, понимая это, мирился.

В 1940 году наша часть была переведена на земли воссоединенной Западной Украины. Мы стояли под городом Львовом. Я не хочу рассказывать о том, какое впечатление на нас, людей, служивших до этого в маленьких русских городах, произвел элегантный веселый город – Львов тогда еще жил по старым законам. Я не хочу описывать магазины и рестораны, женщин, словом, все, что встретилось мне там. Я внезапно почувствовал себя совершенно в другом, незнакомом, красивом мире. Но все это лирика…

В нашей части работала по вольному найму Зося Здановская. Ей было двадцать пять лет, и вряд ли в полку нашелся бы летчик, не пытавшийся ухаживать за ней. Мне повезло больше всех. У нас начался роман. Лирическую часть я оставлю для себя. Вам же хочу сказать, что никогда я не был так увлечен женщиной. Через некоторое время я уже жил у нее на квартире, но об этом, правда, в части ничего не знали. Мы вели веселую жизнь. Прогулки, театры, кино, рестораны.

Однажды Зося познакомила меня со своими друзьями Болеславом Скрыпником и Ильей Судинским. Новые знакомые мне понравились, они были щедры и веселы. Мы часто бывали в ресторанах. Платили всегда они, а это меня устраивало, так как командирское жалованье небесконечно.

1 июня 1941 года (я очень хорошо помню этот день) мы пьянствовали в ресторане „Бристоль“, там я встретил летчика из нашего полка лейтенанта Мирошникова. Я был пьян, и мне показалось, что он ухаживает за Зосей.

Скрыпник, подливая мне коньяк, все время говорил:

– Олень. Он твою бабу уводит, а ты смотришь.

Дальше я ничего не помню. Очнулся я на квартире Судинского и первое, что увидел, свой пистолет, лежащий у кровати. Я поднял его и почувствовал кислый запах, появляющийся у нечищеного оружия после стрельбы. В комнату вошли Зося, Болеслав и Илья. Они и рассказали мне, что, пьяный, в драке у Стрийского парка я застрелил Мирошникова. Зося, плача, добавила, что она была в части и меня ищут, чтобы отдать в трибунал.

Так из удачливого командира авиации я сразу же стал преступником…

Я решил пойти в часть. Но Зося и ее друзья отговорили меня. Мы пили опять, и я вдруг понял, что они правы, в тридцать лет незачем умирать. Они достали мне другие документы, и мы с Ильей уехали в Баку. Перед отъездом у нас был разговор со Скрыпником, он объяснил мне, кто он такой, и предложил вместе зарабатывать деньги. Так, я помог ему в ограблении часового магазина. Мы взяли там много золотых часов. Судинский быстро реализовал их, и мы уехали. Но не просто в Баку. Скрыпник подбивал меня там подготовить угон рейсового самолета и перелететь через границу. Он сказал, что там мы с Зосей будем жить, как цари. Тогда мне было все равно, и я согласился.

Мы уехали с Судинским, а Зося и Скрыпник должны были догнать нас. Но планы Скрыпника так и не осуществились: началась война. В Баку я жил под фамилией Супрун и работал шофером в Азпотребсоюзе. Илье удалось достать мне липовое заключение медкомиссии о моей непригодности для воинской службы. Я возил какие-то вещи и получал за это деньги (долю) и продукты.

В 1944 году мы с Судинским уехали в Москву. Здесь он дал мне документы на имя полковника авиации Чистякова, слушателя Академии генштаба. Я жил под чужим именем, носил чужие погоны и ордена. Деньги были, и я посещал коммерческие рестораны.

Мне даже хотелось, чтобы меня арестовали. Я часто спрашивал Илью, зачем я ему нужен. Он пояснил мне, что готовит одну аферу, а полковник авиации, фронтовик и орденоносец легче сможет ее провернуть…

Однажды Илья вернулся из Белоруссии и рассказал мне, что встретил Скрыпника, он руководит бандой, у него много денег и золота. Я должен буду в начале марта поехать в Барановичи, разыскать пивную на Красноармейской и там ждать человека от Болеслава. Потом вместе с бандой уйти в Эстонию, там захватить самолет и перелететь в Швецию вместе с Ильей и Болеславом. А пока на мою дачу будут приходить письма, которые я, не распечатывая, обязан отдавать Илье. Кроме того, ко мне будут приезжать люди и оставлять для него деньги.

Писем было четыре. Деньги передавались дважды. Кто приносил их, я не видел: деньги клали в бочку у сарая. Один раз я их передал, потом забрал себе 200 тысяч.

В январе ко мне приехал Кузыма и начал угрожать. Я сказал, что передал деньги Илье. Он велел мне проводить его к Судинскому.

– Я его убью, падлу, – сказал он.

Я решил проводить его и скрыться, деньги у меня были. Дальнейшее вам известно.

В. Алтунин».

Данилов, перечитав его показания, снова поразился тому, как мог внезапно погибнуть человек. Неглупый, смелый, когда-то хороший летчик. Страх заставил его стать дезертиром…

Алтунин никого не убивал. Данилов проверил его показания. В тот день лейтенант Мирошников спокойно вернулся домой. Он и сейчас жив и здоров. Только уже не лейтенант, а подполковник.

Алтунин попался на обычную бандитскую провокацию. Сначала эта Зося выбрала его, потом Алтунина споили, подавили его волю. Ну а спектакль – несложная штука для таких людей, как Крук и Судинский.

Ладно, об этом после… Капитан Токмаков из Белорусского УББ привез материалы на Бурковского. Да, это тот еще фрукт. Ограбления, налеты, убийства.

Иван Александрович посмотрел на часы. Скоро приведут Бурковского. Надо пригласить Токмакова, пусть посидит, послушает, ему это будет наверняка интересно.

Данилов и Бурковский

Нет, теперь арестованный был совсем другим. Врачи постарались. Бурковский выглядел вполне прилично, даже глаза стали осмысленными. Они жили отдельно на отекшем мучнистом лице, настороженные и холодные.

– Ну что смотришь, – спросил его Токмаков. – Не узнал?

– Я твою подлючую рожу, мент, на всю жизнь запомнил, – с затаенной ненавистью сказал Бурковский.

– Слушайте, Бурковский, ведите себя прилично, – Данилов чуть повысил голос, – вы не в камере.

– Это точно, – задержанный резко повернулся к нему, – в камере мы бы тебя у параши задавили.

– Вы будете отвечать на вопросы?

– Нет.

– У нас достаточно данных, чтобы передать дело в суд. Но мы бы хотели…

– Хотели. Ну и хотите. Я все это беру. Да, убивал, грабил! Беру.

– Чистосердечное…

– А, тебе признание нужно! Нет, не купишь. Я был в законе и есть в законе. Мы своих не продаем. Что мое, возьму.

– Где базируется Крук со своими людьми?

– Ищи. Тебе деньги за это платят. Я ничего не скажу. Никогда. Мне и так вышка, умру как законник, а не как сука.

– Хотите ознакомиться с документами, изобличающими вас?

– Незачем. Я к стенке лучше пойду, зато честен перед законом своим буду. Сбегу, на любом «толковище» отмажусь.

Токмаков встал, обошел вокруг сидящего на стуле Бурковского. Тот, прищурившись, провожал его глазами, готовый моментально среагировать на любое движение капитана.

– Значит, умрешь молча? – Токмаков наклонился к нему.

– Как бок-то, болит? – спокойно спросил Бурковский.

– Болит иногда.

– Хорошо тебя заштопали, мент. Я-то думал, отгулял ты. Эх, надо было для верности еще одну пулю в тебя, лежачего, пустить. Да засуетился с делами. Вот и ошибочка вышла. Фарт твой. Значит, жив.

– Как видишь, – белозубо улыбнулся Токмаков. – Ошибся ты, Бурковский, я еще поживу, глядишь, и дождусь такого дня, когда мы вас всех переловим.

– Нас возьмешь, другие найдутся. Закон, он вечный.

– Нет, Бурковский, – перебил его Данилов, – «закон» твой воровской скоро кончится. Напрасно себя тешишь… Так будем по делу говорить?

– Вызывай конвой, начальник, не выйдет у нас душевного разговора.

И, уходя, от дверей бросил через плечо:

– Кто знает, может, и свидимся еще. У нас в сороковом в пересыльной тюрьме много таких, как вы, попадалось, так мы их…

Он скрипнул зубами и гулко хлопнул дверью.

– Этого гада, – зло выдохнул капитан, – его, товарищ подполковник, сразу на месте бить надо. Я предупреждал, что не скажет ничего. Он у Крука самый что ни на есть зловредный бандит был.

– Он ранил вас? – поинтересовался Данилов.

– Было дело. Можно закурить? Спасибо. Не успел я тогда…

– Хорошо стреляет тот, кто стреляет первым. – Данилов посмотрел на Токмакова.

– Да нет, – капитан дернул щекой, – я его мог подстрелить, но живым хотел взять.

Данилову нравился этот человек. Были в Токмакове сила, уверенность. Он знал цену словам, умел отстоять свое мнение на любом уровне беседы. В этом Иван Александрович убедился, присутствуя при разговоре капитана с Сергеем Серебровским.

Токмаков в угрозыске служил с тридцать девятого, сразу после школы милиции уехал в Белоруссию. Воевал в партизанском отряде, после освобождения Белоруссии опять вернулся в угрозыск. Токмаков отлично знал оперативную обстановку, был, безусловно, храбрым и инициативным оперативником.

Сразу же после их знакомства капитан сказал:

– С Бурковским ничего не выйдет. Он пойдет к стенке, не облегчая душу исповедью.

Тогда Данилов не поверил, а вот сегодня, увидев глаза Бурковского, холодные, полные ненависти, понял: Токмаков прав.

Всю свою жизнь Данилов работал в отделе особо опасных преступлений. За эти годы перед его глазами прошло много людей, которых после суда ждала высшая мера. Одни плакали, умоляли простить их, другие сами вызывались помочь следствию, видя в этом единственный шанс попасть не к стенке, а в лагерь, третьи с трудом сдерживали себя, но все же держались. Бурковский принадлежал к той редкой категории бандитов, у которых ненависть доминировала над всеми другими чувствами. С такими, как он, Данилов встречался в далеком двадцатом, потом в сорок первом. Тогда в этом кабинете сидел бывший юнкер Андрей Широков, самый удачливый бандит, которого встречал Данилов за свою службу в милиции. У него были такие же, как у Бурковского, глаза: спокойные, выцветшие от ненависти.

Ничего не поделаешь, видимо, Бурковский будет молчать.

И он действительно молчал. И когда его допрашивал невозмутимый Степан Федорович Чернышов, и когда с ним работали следователи из ГУББ.

– Законченная сволочь, – резюмировал потом Серебровский, – с ним кашу не сваришь. Волк. Ничего в нем человеческого не осталось.

Они закончили дело об убийстве в Зачатьевском переулке. Дело Валиевой, Аванесова и Бурковского было передано в прокуратуру. Теперь они должны были предстать перед судом. Другие заботы волновали Данилова. В городе появилась опасная банда «Черная кошка».

Москва. Февраль (продолжение)

ТАСС

Воздушный бой самолета У-2 с «юнкерсом».

1-й Украинский фронт 2 марта (по телеграфу).

Все плотнее сжимают наши войска кольцо вокруг окруженного гарнизона в Бреслау. Противник яростно сопротивляется. Идут упорные бои за каждый дом, за каждый квартал. Большую помощь нашим наземным войскам оказывает авиация. Над городом ни днем ни ночью не смолкает гул советских самолетов.

Немецкое командование пытается оказать помощь с воздуха окруженному гарнизону. Транспортные «юнкерсы», нагруженные боеприпасами и продовольствием, стараются ночью проникнуть в район окружения. Но наши прославленные «Поликарповы-2» (У-2) с наступлением темноты блокируют посадочную площадку, вынуждая немцев сбрасывать грузы на парашютах. В результате грузы часто падают в расположение наших войск.

На днях летчик, младший лейтенант Филипчик, барражируя в районе города на самолете У-2, заметил «Юнкерс-52», который сбрасывал грузы. Штурман, лейтенант Клименко, из пулемета открыл огонь по вражескому самолету. Немецкий бомбардировщик загорелся и, объятый пламенем, рухнул на землю. Нельзя не выделить этот редкостный даже для наших бесстрашных сталинских соколов эпизод: легкомоторный самолет У-2 сбил трехмоторную неприятельскую машину!