Текст книги "Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи"

В свете этого становится понятным, почему Веберу оставалась чуждой марксистская идея общественной формации, а также то обстоятельство, что, признавая вслед за Марксом историчность капиталистической системы хозяйства, он в то же время склонялся к расширительной трактовке капитализма и не ограничивал ее одной эпохой.

Как мы уже указывали выше, учение об общественно-экономических формациях направлено на воспроизведение органически целостных исторических комплексов, обладающих устойчивой, специфической структурой и предполагающих определенную последовательность исторического развития. И лишь благодаря этому, кстати сказать, это учение способно выделить соответствующие этапы общественного развития, ибо понятие «этап» развития необходимым образом предполагает системное рассмотрение различных вычленяемых исторических состояний (вне понятия системы идея этапа, ступени развития оказывается бессодержательной). Поэтому теоретической основой построения понятия формации необходимым образом должна выступать идея субординации частей исторического целого, т. е. та самая идея, которую отвергал Вебер, признававший лишь их (частей) взаимодействие или, иначе говоря, координацию.

При этом Вебер, точно так же, как и многие другие буржуазные исследователи, исходит из порочной в корне альтернативы: или взаимодействие частей социального целого, или же их субординация. Всецело противопоставляя данные понятия, они рассматривают их как взаимоисключающие друг друга.

Очень ярко это взаимоисключение сказалось в теории «стадий экономического роста» У. Ростоу. Во введении к своей основной работе Ростоу подчеркивает: «Но одно указание необходимо сделать сразу же: хотя метод стадий роста состоит в экономической оценке общества в целом, он отнюдь не предполагает, что политика, социальная организация и культура являются только надстройкой над экономикой и выводятся исключительно из нее. Напротив, с самого начала мы признаем правильным представление об обществе как организме, части которого взаимозависимы. Это представление было в конце концов отброшено Марксом, а Энгельс принял его только в самом конце своей жизни»[136]136
  Ростоу У. Стадии экономического роста. С. 13.


[Закрыть]. Конечно, продолжает он далее, изменения в экономике влекут за собою политические и социальные последствия, но сами экономические перемены рассматриваются в этой книге как следствия политических и социальных сил[137]137
  См.: там же.


[Закрыть]. Что же касается мотивов поведения человека, то многие из важнейших экономических сдвигов рассматриваются нами как следствия внеэкономических мотивов и стремлений людей[138]138
  См.: там же.


[Закрыть].

И в данном случае мы сталкиваемся с явным непониманием той функции, которую выполняет принцип историко-материалистического монизма в построении социальной теории. Идея взаимодействия частей социального организма вовсе не является противоречащей исходным принципам историко-материалистической концепции, как это представляется Ростоу. Марксистами отрицается не само взаимодействие различных факторов социального целого, а правомерность сведения их отношений между собой лишь к данному виду детерминации. В частности, для исторического материалиста, точно так же как и для Ростоу, не является секретом то несомненное обстоятельство, что в процессе функционирования и развития общества экономика, влияя на остальные компоненты социальной системы, в свою очередь получает определенное обратное воздействие со стороны последних. Это вынужден признать и Ростоу в примере с Энгельсом. Но, согласно его мнению, признание подобного взаимодействия между экономическими и остальными факторами общественной жизни означает отход от «ортодоксальной» марксистской точки зрения. И именно тут коренится ошибка Ростоу в понимании историко-материалистической концепции и системы взглядов ее основоположника – Маркса.

Из чего исходил Маркс, выдвигая тезис об определяющем значении общественно-производственного, экономического фактора в социально-исторической жизни людей? Неужели он не видел того, что человеческое общество представляет собою сложнейший, переплетающийся клубок взаимодействий различных его факторов, процесс, в котором причина и следствие постоянно меняются местами? Несомненно, видел. Но Маркс в социально-исторической жизни людей сумел усмотреть также и нечто такое, что обычно ускользало из поля зрения многих других исследователей. В сложном взаимодействии различных компонентов социальной системы он сумел обнаружить также определенное постоянство отношений между ними, выражающее собою особый вид детерминации частей исследуемого целого. Именно на это постоянство, субординацию частей социального целого сделал Маркс упор в процессе своих дальнейших изысканий, что и дало ему возможность, вскрыв исходную структуру общественно-исторической жизни людей, сделать открытие величайшей для всей сферы общественно-научного знания важности.

Понятие общественно-экономической формации представляет собою научную абстракцию, которая призвана воспроизвести социально-исторические системы под углом зрения характерных для их частей устойчивых и существенных связей и тем самым дать возможность понять исторически данные состояния общества как единый социальный организм (Ленин). Части этого организма, модифицируясь в соответствии с общей природой того целого, которое они выражают, несут на себе его неизгладимую специфическую печать.

При этом очень важно помнить, что понятие «общественно-экономическая формация», как и всякая научная абстракция, должно строиться так, чтобы объект исследования воспроизводился им в максимально чистом виде, освобожденном от всего, что может затемнить его общую специфическую природу. Вполне понятно, что в реальной действительности социально-исторические системы не могут проявлять себя в подобном чистом виде и представляют гораздо более сложные и неоднородные образования, отдельные элементы которых несут печать как прошлых страниц истории, так и зародышевые характеристики нарождающегося ее будущего.

Уже в силу этого детерминирующее воздействие реально данной социально-исторической системы на свои элементы не может быть одинаковым. Часть их полностью выражает ее внутреннюю специфическую природу, другие несут ее печать в меньшей степени, а третьи продолжают оставаться по своему характеру инородным для данной системы телом. Таким образом, понятие общественно-экономической формации выражает собою обычно господствующий для реально данной социально-исторической системы тип социальных отношений и культуры, обусловливаемый соответствующим способом производства материальных благ.

Учение об общественно-экономических формациях ни в коем случае не должно рассматриваться как некая окончательно сформулированная схема-рецепт, под которую следует подгонять всю историю человечества. В данном учении (как и во всей марксистско-ленинской теории) важна не буква, а принципы, которые в нем заложены. Поэтому любая догматическая трактовка учения об общественно-экономических формациях, которая во имя сложившейся на том или ином этапе развития знания схемы не желает считаться с объективными фактами истории, игнорирует эти факты, неизбежно приносит большой вред. Очень показательна в данном случае история вопроса о так называемом «азиатском способе производства», который оживленно обсуждался советскими историками в 30-е годы, а затем на длительное время был снят с «повестки дня». Лишь в самые последние годы проблема «азиатского способа производства» была вновь поставлена в печати[139]139
  См., например, об азиатском способе производства: Народы Азии и Африки. 1965. № 1; Общее и особенное в историческом развитии стран Востока: Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (азиатский способ производства). М., 1966.


[Закрыть].

Самым печальным при этом является то обстоятельство, что данная проблема была снята с «повестки дня» не силой научной аргументации, а путем создания такой атмосферы в советской исторической науке, когда один лишь факт выступления в защиту точки зрения «азиатского способа производства» расценивался как проявление «антимарксизма». И это несмотря на то, что данное понятие было введено самим Марксом!

Но дело не только и не столько в этом. Понятие «азиатский способ производства», гипотетически введенное Марксом, в дальнейшем могло быть снято самим развитием исторической науки, если бы оказалось, что оно противоречит фактам. Но все дело в том, что этого не произошло. Как раз наоборот! Факты исторической науки убедительно свидетельствуют, что понятие «азиатский способ производства» выражает реальную и весьма важную проблему исторического знания, обойти и игнорировать которую невозможно. Опять-таки и тут совершенно неправомерно отождествлять данную проблему с той или иной конкретной трактовкой ее как в прошлом, так и в настоящем. В связи с этим то или иное ошибочное обоснование рассматриваемой проблемы никак еще не может служить достаточным аргументом для ее ликвидации и снятия с повестки обсуждения.

Значение понятия «азиатский способ производства» состоит, в частности, в том, что оно отражает проблему специфического своеобразия двух, характерных для народов древнего мира путей становления и развития классовых обществ. Один из них был связан с разложением сельской общины и утверждением рабовладельческих отношений в качестве господствующих отношений производства, для другого же было характерно сохранение и консервация общины в виде исходной производственно-экономической единицы. Второй тип развития классовых обществ был преобладающим в странах Древнего мира и именно для его характеристики Маркс ввел понятие «азиатский способ производства» в отличие от «античного», т. е. господствующего в древних Греции и Риме. Эта дифференциация различных, характерных для классовых обществ Древнего мира способов производства проведена Марксом, в частности, в его знаменитом предисловии к работе «К критике политической экономии».

В настоящей работе мы не собираемся делать каких-либо конкретных суждений по поводу правомерности приложения понятия «азиатский способ производства» к различным конкретным обществам Древнего мира. Мы лишь хотим воспользоваться данным понятием для постановки некоторых узловых методологических вопросов, связанных с использованием категории общественно-экономической формации.

Как уже отмечалось выше, понятие общественно-экономической формации, подобно всякой научной абстракции, должно строиться таким образом, чтобы объект исследования воспроизводился им в максимально чистом виде, освобожденном от всего, что может затемнить его общую специфическую природу. В реальной же действительности социально-исторические системы не могут проявлять себя в подобном чистом виде и представляют гораздо более сложные и неоднородные образования. Особенно это касается классовых обществ. Они обычно характеризуются сосуществованием в пределах единой системы нескольких экономических укладов, один из которых занимает господствующее положение (если не считать переходные периоды развития) и тем самым определяет собой общий характер социального целого.

В связи с этим вполне понятно, что при отнесении исследуемого классового общества к той или иной формации мы должны исходить из господствующих в этом обществе социально-экономических отношений, которые выражают характерный для него способ производства материальных благ. Такова исходная методологическая посылка, которой должен руководствоваться при изучении истории классовых обществ исследователь-марксист.

Возвращаясь вновь под этим углом зрения к понятию «азиатский способ производства», можно сказать, что основная проблема, которую оно ставит перед марксистской исторической наукой, состоит прежде всего в соответствующей классификации обществ, относящихся Марксом к этому понятию. Являются ли данные общества специфическим проявлением рабовладельческой формации[140]140
  Утвердившаяся после дискуссии 30-х годов об «азиатском способе производства» в нашей исторической науке схема формаций: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, коммунистической – не дает, собственно говоря, иной альтернативы.


[Закрыть], или же они образуют особую формацию? Так можно сформулировать суть рассматриваемой проблемы.

Сторонники первой точки зрения обычно ссылаются на наличие в этих обществах (к ним относится большинство древних классовых образований Азии, Африки и Америки) более или менее развитых рабовладельческих отношений. Но само по себе наличие этих отношений никак не может служить аргументом в пользу отнесения их к рабовладельческой формации. В данном случае важен не сам факт наличия рабовладельческих отношений, а то, какое значение эти отношения имели для производственной деятельности рассматриваемых обществ, «удельный вес» этих отношений в процессе данной деятельности. В связи с этим возникает вопрос: возможно ли вообще господство рабовладельческих отношений в производственной деятельности обществ при сохранении в них общины в виде исходной экономической единицы. Именно на этот вопрос следует прежде всего ответить при решении проблемы «азиатского способа производства».

Обычно противники введения данного понятия (возражения терминологического характера в данном случае не могут идти в счет) в марксистскую схему общественно-экономических формаций опасаются того, что, мол, это поставило бы под сомнение идею о единстве исторического процесса. Действительно ли это так?

Идея внутрисистемного единства истории человечества вовсе не предполагает прохождения всеми без исключения народами одинаковых стадий развития. Подобно тому как действие закона нисколько не зависит от количества его проявлений, подобно этому тот или иной этап развития не теряет своего необходимого, закономерного характера в силу того, что он в количественном отношении не является всеобщим. До сих пор в общественном развитии характером подобной всеобщности обладала лишь первобытно-общинная формация, поскольку она являлась этапом становления самого человеческого общества. Все остальные формации, в том числе и рабовладельческая, носили гораздо более ограниченный в количественном отношении характер. Их непосредственными выразителями были далеко не все народы и страны.

Выше уже говорилось о том, что понятие общественно-экономической формации, будучи направлено на воспроизведение исторически данных комплексов, выражающих общие типы социальных отношений и культуры, тем самым необходимым образом предполагает учет определенной последовательности развития. Однако в каком смысле следует понимать в данном случае идею последовательности развития? Означает ли данная идея наличие общеобязательной «нормы», согласно которой общественные формации сменяют друг друга? Мы специально останавливаемся на этом вопросе, ибо неправильное его понимание часто ведет к различного рода недоразумениям и вульгарной трактовке учения о формациях.

Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо прежде всего выяснить те функции, которые понятие «формация» выполняет при классификации исторического процесса. Конкретизируя проблему, можно ее сформулировать следующим образом: выражают ли обязательным образом воспроизводимые понятием «формация» типы социальных отношений и культуры последовательную смену различных этапов поступательного исторического развития человечества, или же понятие «формация» может выражать также и качественно различные и в целом исторически «равноценные» проявления какого-либо общего этапа развития? Нам думается, что хотя важнейшей функцией понятия общественной формации и является воспроизведение последовательно следующих этапов поступательного развития человечества, было бы, однако, ошибочно не видеть и другую функцию, которую оно выполняет в общем процессе исторического познания. Эта функция состоит в выражении понятием «формация» и различных «эквивалентных», и «параллельно» идущих планов исторического развития[141]141
  В этой связи необходимо отметить трудности и проблемы, которые порождает задача осмысления столь важных для сравни тельного изучения истории понятий, как понятие исторической «эквивалентности», «параллельности», «равноценности» социально-исторических систем. Эти трудности возникают в силу невозможности однозначного определения этих понятий. С одной стороны, для историко-материалистической концепции, исходящей из идеи «стадиального развития человечества», исторически «эквивалентными» естественным образом выступают прежде всего структурно однотипные процессы истории. Но, с другой стороны, понятие исторической эквивалентности (параллельности) приложимо и к таким структурно разнотипным процессам истории, которые в качественно различных планах выражают один и тот же общий этап развития общества.


[Закрыть].

Непосредственным поводом для постановки данной проблемы служит бесспорный факт качественно различных путей, по которым шел общий процесс образования раннеклассовых обществ. Этот факт уже неоднократно отмечался в нашей литературе. Представляет, в частности, интерес статья Л. С. Васильева и И. А. Стучевского, в которой авторы руководствуясь данным К. Марксом анализом трех видов первобытных общин (античной, германской и азиатской), пытаются обосновать равноправие трех различных путей перехода из «первичной» (доклассовой) во «вторичную» (классовую) формацию[142]142
  См.: Васильев Л. С., Стучевский И. А. Три модели возникновения и эволюции докапиталистических обществ // Вопросы истории. 1966. № 5.


[Закрыть].

Основная задача, которую ставят перед собой Л. С. Васильев и И. А. Стучевский, состоит в том, чтобы показать неправомерность рассмотрения характерных для античного мира процессов образования классовых обществ в качестве эталона и для других районов земного шара. Характеризуя, в частности, специфику образования классового общества у древних германцев, они пишут: «Такова вторая модель. Из контекста “Форм, предшествующих капиталистическому производству” явствует, что эта модель по идее самого Маркса – была вполне равноправной с первой (т. е. с античной. – Э.М.) и отражала вполне самостоятельный и параллельный с первым путь развития от первичной (доклассовой) формации до вторичной (классовой)…

Таким образом, и Маркс и Энгельс были согласны в том, что крепостничество как форма эксплуатации могло существовать и существовало и в древнем мире, что рабство и крепостничество суть две параллельные формы, две равноправные модели развития разлагавшихся первичных обществ. Эта мысль, к сожалению, долгое время находилась в забвении и очень часто заменялась другой, сводящейся к тому, будто возникновение феодализма у древних германцев (или славян) было результатом аккумуляции ими производственно-технических достижений рабовладельческой античности»[143]143
  Васильев Л. С., Стучевский И. А. Три модели возникновения и эволюции докапиталистических обществ // Вопросы истории. 1966. № 5. С. 81.


[Закрыть].

Авторы статьи не отрицают большого значения влияния Древнего Рима (или Византии) на окружающие их племена. Более того, они допускают, что влияние Рима, будучи немаловажным в определении темпов развития феодальной Европы, сыграло в конечном итоге решающую роль в том, что именно Европа указала миру путь к капитализму и социализму. Однако, по их мнению, это бесспорно огромное влияние римской античной культуры ни в коей мере не объясняет еще того, почему у германцев или же у славян складывались именно феодальные, а не рабовладельческие отношения. Главным и определяющим, согласно точке зрения Л. С. Васильева и И. А. Стучевского, было своеобразие вступивших на путь классообразования общин германцев или славян, своеобразие условий их развития[144]144
  См.: там же. С. 82.


[Закрыть].

«Иногда, – пишут они далее, – вторую, феодальную модель считают неравноправной первой, рабовладельческой, на том основании, будто производительные силы рабовладельческого общества были заведомо более отсталыми, чем общества феодального. Вопрос о производительных силах решается далеко не так просто, как это иногда представляется. Исследователи подчас исходят из того, что век бронзы способен породить лишь рабовладельческое общество, тогда как феодализм не может возникнуть ранее, чем в век железа. Хотя эти абстрактные рассуждения ничем не подкрепляются, многим они кажутся само собой разумеющимися (Семенов Ю. И. Проблема социально-экономического строя Древнего Востока // Народы Азии и Африки. 1965. № 4). Между тем этот априорный вывод весьма далек от истины.

Что нам доподлинно известно о производительных силах, необходимых для возникновения классового общества? Из марксистской политэкономии со всей определенностью явствует, что для этого необходимо появление таких орудий труда, при использовании которых в данных конкретных условиях можно было бы произвести прибавочный продукт, который в конечном счете и является катализатором развития классового общества, вторичной формации. Но ведь уже сама постановка вопроса предопределяет ответ на него. Суть этого ответа сводится к тому, что в разных конкретных условиях эти орудия могут, даже должны быть различными»[145]145
  Васильев Л. С., Стучевский И. А. Три модели возникновения и эволюции докапиталистических обществ // Вопросы истории. 1966. № 5.


[Закрыть].

В подтверждение этой своей мысли авторы статьи останавливаются на различных исторических примерах, доказывающих, что один и тот же экономический эффект может достигаться при использовании разного типа орудий. В частности, они напоминают о том, что в условиях мягких аллювиальных почв речных долин в сочетании с теплым климатом в ряде районов Азии еще в глубокой древности применение каменных и деревянных орудий (не говоря уже о меди и бронзе) давало такой экономический эффект, который послужил реальной основой для возникновения на Востоке классовых социально-исторических образований. Что касается природных условий Средиземноморья (особенно западного), то они требовали для производства прибавочного труда уже железных орудий; некоторые же народы, жившие в более суровых условиях (например, германцы), даже имея в своем распоряжении довольно совершенные железные орудия труда, долгое время не могли вступить на путь развития классов и государства[146]146
  См.: там же.


[Закрыть].

Мы специально остановились на статье Л. С. Васильева и И. А. Стучевского, поскольку в ней затрагиваются и довольно отчетливо формулируются вопросы, которые за последние годы оказались в центре внимания марксистской исторической науки. Центральной проблемой, вокруг которой группируются эти вопросы, является проблема оценки методологической эффективности той трактовки учения об общественно-экономических формациях, которая господствовала в нашей литературе в течение примерно трех десятилетий. Как убедительно свидетельствует целый ряд проведенных дискуссий и исследований последних лет, эта трактовка учения о формациях страдает целым рядом существенных недостатков и не может удовлетворить современное историческое знание. «Ахиллесовой пятой» ее является неспособность дать объяснение многообразию путей образования и дальнейшего развития классовых обществ в различных районах земного шара. Основную же причину этого следует видеть в том, что данная трактовка учения о формациях базируется главным образом на обобщении истории Западной Европы, а последовательность основных этапов, которая характерна для данного русла всемирно-исторического процесса, объявляется непреложной «нормой» для становления и дальнейшего развития классового общества вообще. Более того, некоторые исследователи даже считают эту последовательность в том виде, в каком она дана в истории докапиталистических классовых обществ Европы, важнейшим положением марксистской концепции общественного развития.

Отчетливо выражена эта мысль, в частности, одним из участников дискуссии об «азиатском способе производства» в Институте народов Азии В. А. Ромодиным, который считает, что отказ от схемы «сначала рабовладельческий способ производства, потом – феодальный» равносилен отказу от одного из основных положений марксистской теории поступательного развития формаций[147]147
  См.: Общее и особенное в развитии стран Востока. С. 215.


[Закрыть].

Нам думается, что в данном случае идея поступательного стадиального развития человечества истолковывается совершенно неверно. Она вовсе не означает того, что возникновению феодальной формации обязательно должна предшествовать рабовладельческая формация. Как раз наоборот, факты свидетельствуют о том, что в ряде случаев феодальная формация возникла независимо от рабовладельческой. Марксистское понимание поступательного развития человечества для рассматриваемого периода означает признание общей тенденции перехода от первобытно-общинного бесклассового общества к классовому, т. е. того, что Маркс называл переходом от «первичной» ко «вторичной» формации. Данная тенденция в зависимости от конкретных географических и исторических условий в различных районах земного шара пробивала себе путь по-разному, и это вполне естественно, ибо единство исторического процесса вовсе не исключает его многоплановость. Одна из основных задач марксистской теории общественного развития состоит именно в том, чтобы суметь правильно типизировать благодаря понятию «формация» эти различные русла развития всемирно-исторического процесса. Между тем до сих пор эта задача часто подменялась навязыванием схемы, сконструированной главным образом на основе обобщения пройденных этапов (историей Европы).

Некоторые советские социологи и историки опасаются, что современные искания в марксистской исторической науке означают попытку пересмотра самого учения об общественно-экономических формациях. Нам думается, что эти опасения излишни. Наоборот, эти искания в целом выражают стремление привести в соответствие схему формаций с исходными принципами, выражающими данное учение, и тем самым сделать ее методологически более эффективной. Ведь, как уже неоднократно отмечалось выше, важнейшая функция понятия «формация» состоит в воспроизведении основных общих типов социальных отношений и культуры, характерных для истории человечества. Лишь при наличии подобных общих типов общественной организации (а не отдельных ее элементов) правомерно говорить о социально-экономической формации. Вся ценность понятия «формация» в том и состоит, что оно дает возможность выделять исторические состояния общественной жизни в виде определенных системных единств, характеризующихся общим типом социальных отношений и культуры. И хотя эти типы предполагают определенную последовательность своей смены, к формулировке этой последовательности следует подходить с большой осторожностью. Например, хотя соотношение рабовладельческой и феодальной формаций для истории европейского региона выступает как соотношение последовательно сменяющихся этапов развития, в другом случае, при сравнении «параллельно» идущих в различных регионах процессов, скажем, при образовании и развитии классовых обществ у древних римлян, с одной стороны, и славян – с другой, их соотношение выступает как соотношение «равноправных» по своей общей исторической роли формаций.

Учет того обстоятельства, что понятие «формация» направлено не только на воспроизведение поступательно сменяющих друг друга социально-исторических систем, но может также выражать, хотя и качественно различные, но тем не менее «параллельно» идущие и «равноценные» по своей исторической роли процессы, имеет, на наш взгляд, чрезвычайно важное значение. Дело в том, что подобная теоретическая перспектива позволяет узаконить целый ряд положений, бесспорность которых хотя и признавалась на словах, но далеко не всегда учитывалась при использовании учения о формациях. Эти положения касаются проблемы непосредственной зависимости исторических закономерностей от условий их действия. Многообразие условий, в которых функционировали и развивались социально-исторические системы в различных районах земного шара, не могло не предопределить собой многоплановый характер истории человечества, который особенно сильно сказался на ранних его этапах.

Многоплановость истории человечества, как уже было отмечено, нисколько не исключает собой ее внутрисистемного единства. Правильно понятая идея единства истории человечества означает вовсе не необходимость прохождения всеми обществами одинаковых ступеней развития и аналогичной последовательности в их смене, вне зависимости от конкретных условий (подобное наивно-вульгарное понимание единства истории не выдерживает никакой научной критики), а наличие общих закономерностей функционирования и развития социально-исторических систем (например, закона конечной зависимости характера и общего типа внеэкономической деятельности от способа экономической деятельности), которые в зависимости от наличия тех или иных конкретных условий, обнимающих собой как географическую, так и историческую среду, могут быть выражены в различных исторических типах социальных отношений и культуры.

Идея многоплановости делает естественным предположение, во-первых, о возможности различий в последовательности поступательной смены общественных формаций в соответствующих регионах и, во-вторых, о выработке при определенных специфических условиях таких своеобразных типов социальных отношений и культуры, которые могут и не иметь места при других условиях. Об этом свидетельствуют и постоянно напоминают многочисленные факты истории, и именно этими фактами обусловлены теоретические искания в современной марксистской исторической науке, получившие свое непосредственное выражение в дискуссии о так называемом «азиатском способе производства».

Многоплановый характер развития человечества вовсе не снимает с повестки дня самое проблему «нормы» общественного развития, которая предполагается самой идеей закономерного характера исторического процесса, а лишь делает необходимым более вдумчивый и осторожный подход к ней. Данная теоретически почти совершенно не разработанная в нашей литературе проблема требует своего тщательного обсуждения. Хотя мы и можем говорить о большей или меньшей степени зрелости развития той или иной формации в различных общественных образованиях, об их «классическом» выражении, на сегодняшний день ясно то, что общая «норма» развития человечества никак не может быть создана на базе простого обобщения одного из русел всемирной истории, поскольку эти обобщения неизбежно будут нести на себе печать местных специфических условий, отсутствующих в других регионах. Для построения подобной «нормы» необходим дальнейший процесс «идеализации» социально-исторических систем, предполагающий мысленное создание идеальных условий их функционирования и развития.

Итак, основная познавательная функция понятия общественно-экономической формации состоит в типизации социально-исторических систем под углом зрения их общей структуры. Обобщения, на которых основывается понятие формации и которые оно в свою очередь призвано стимулировать и направлять при исследовании истории человечества, ни в коей мере не ограничиваются лишь сферой экономической практики, как это думают некоторые. Наоборот, вся огромная теоретическая ценность марксистского понятия формации обусловлена именно прежде всего тем, что выраженные в ней принципы позволяют свести к внутреннему единству и обобщенно воспроизвести однотипные социально-исторические системы в качестве единого структурного целого, охватывающего как экономическую, так и внеэкономическую деятельность. Сложность проблемы, которую ставит перед историческим знанием понятие общественно-экономической формации, состоит именно в задаче комплексного обобщения социально-исторических систем, т. е. воспроизведения их в качестве действительных системных единств. Между тем часто данная задача в нашей литературе подменялась искусственной классификацией социально-исторических систем по одному или нескольким, произвольно из социального контекста вырванным признакам при игнорировании других весьма существенных характеристик системы. Очень ярко это проявилось, в частности, в подведении под понятие «рабовладельческая формация» порой совершенно различных по своей исходной структуре обществ согласно одному основанию – наличию рабовладельческих отношений.

Задача комплексного обобщения исторической действительности, которую ставит перед исторической наукой использование понятия общественно-экономической формации, необходимым образом требует систематически проводимых сравнений между социально-историческими системами, направленных на тщательное и многостороннее изучение их общих и отличительных черт. К сожалению, в нашей литературе подобные исследования проводились совершенно недостаточно. Между тем лишь на базе подобных исследований возможно создание продуманной историко-типологической системы, способной выразить социально-исторический процесс как с точки зрения его содержательной общности, так и с точки зрения локального своеобразия. Но для этого необходимо прежде всего теоретическое осмысление общего метода, согласно которому должны проводиться исторические сравнения. Ниже будет сделана попытка общей характеристики метода сравнительного изучения социально-исторических систем и установления основных аспектов его использования.