Текст книги "Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи"

Понятие однотипности конкретных социально-исторических систем ни в коей мере не исключает их различий между собой. Эти различия в большей или меньшей степени необходимым образом обусловливаются специфическими особенностями географической среды, исторических традиций, системы конкретных исторических связей, которые характерны для той или иной социально-исторической системы. Понятие исторической однотипности предполагает общность исходной структуры социально-исторических систем, единство определяющих закономерностей их функционирования и развития. Лишь в том случае, если различия систем не затрагивают их исходной структуры, правомерно говорить о наличии исторической однотипности. Если же исторические системы отличаются по своей исходной структуре, то они уже не могут рассматриваться в качестве однотипных и их сравнительное изучение должно строиться качественно особым образом (по «вертикали»).

Выше уже говорилось о различиях познавательных задач и самого характера исследования при сравнительном изучении исторически однородных и разнородных объектов. Повторим наши выводы.

Если при сравнительном изучении исторически однородных объектов («горизонтальное» сравнение) задача исследования состоит в установлении индивидуального, своеобразного проявления общих закономерностей функционирования и развития данных объектов, то при сравнительном изучении исторически разнородных объектов («вертикальное» сравнение) непосредственными объектами сравнения оказываются уже предварительно логически вычлененные исходные структуры, присущие им специфические закономерности. И в первом и во втором случаях сравнение является типологическим, т. е. производится при помощи конструирования типов, выражающих структуры исследуемых систем. Однако если в первом случае сравнение производится при помощи предварительно построенного типа, выражающего общую структуру сопоставляемых процессов, который затем как бы накладывается на них с целью свести в систему отличительные признаки и установить исторически обусловившие их причины, то во втором – строятся уже два структурных типа, которые непосредственно сопоставляются между собой.

Как мы уже знаем, при последовательном руководстве историко-идеалистической методологией исследователи в силу формально-внешнего подхода к исторической действительности вынуждены фактически производить сравнение лишь в одной, «горизонтальной» плоскости, предполагающей сравнение эквивалентных объектов. В результате сравнительный метод, базирующийся на историко-идеалистических принципах, оказывается не в состоянии сколько-нибудь плодотворно выполнить свою важную познавательную функцию и сводится по сути дела к методу поверхностных аналогий.

Иные методологические возможности несут в себе историко-материалистические принципы. Создавая условия выработки научных критериев установления однородности и разнородности социально-исторических систем, эти принципы тем самым создают необходимые предпосылки как для «горизонтального», так и для «вертикального» исследования истории.

Выше, при характеристике понятия общественно-экономической формации, уже говорилось о том, что данное понятие ни в коем случае не должно рассматриваться в виде готовой схемы-рецепта, способной выразить все многообразие истории. Свою важную методологическую роль в историческом исследовании данное понятие может сыграть лишь тогда, когда в каждом конкретном случае будет получать свое эмпирическое обоснование в соответствии с объективными историческими фактами. Без выполнения этого условия неизбежна насилующая факты истории догматическая трактовка учения об общественно-экономических формациях, при которой не проводится должного различения между логически идеализированной теоретической системой и воспроизводимой ею бесконечно более сложной и многоликой действительностью.

Основная познавательная функция, которую должно выполнять понятие общественно-экономической формации при «горизонтальном» сравнительном изучении истории, состоит не в навязывании готовой схемы различным социально-историческим системам, а в сведении этих систем к внутреннему основанию, благодаря чему, собственно говоря, становится возможным плодотворное и систематическое исследование их индивидуального своеобразия.

Что касается «вертикального» изучения истории, то в данном случае понятие общественно-экономической формации, создавая предпосылки для систематического исследования различий между основными исторически выработанными типами социальных отношений и культуры, в то же время нацеливает внимание исследователя и на общие закономерности и черты функционирования и развития качественно отличных друг от друга, разнородных социально-исторических систем[158]158
  Именно к систематическому проведению этого рода исторических сравнений призывает Е. М. Штаерман в своей статье «О повторяемости истории» (см.: Вопросы истории. 1965. № 7).


[Закрыть].

Масштабы и планы сравнительного изучения истории по «горизонтали» и по «вертикали» могут быть самыми различными. Они непосредственно обусловливаются задачами исторического исследования, соответственно которым и вычленяются объекты сравнения. В качестве таких объектов могут выступать как «макросистемы», так и «микросистемы» истории, как исторические комплексы, так и различные аспекты общей сферы социально-исторической жизнедеятельности людей (материальные, духовные).

Целенаправленно и систематически производимые сравнения по отмеченным двум основным направлениям позволят решить на современном уровне знания многие сложнейшие и спорные проблемы исторической науки. Прежде всего они позволят получить более глубокие и детальные знания, с одной стороны, о конкретно-исторических, локальных проявлениях различных общественно-экономических формаций, а с другой – о соотношении самих формаций, о присущих им общих и специфических закономерностях. Это в свою очередь создает предпосылки для выработки более четкой, разветвленной и продуманной классификационной схемы всемирной истории, логическим выражением которой должна выступить отвечающая современному уровню знания историко-типологическая система.

Исходной таксономической единицей марксистской исторической науки выступает категория общественно-экономической формации. Но, само собой разумеется, общая марксистская историко-типологическая система не может быть никак сведена лишь к понятиям, выражающим эту категорию. Познавательные задачи исторической науки требуют гораздо более обширной историко-типологической системы, способной под различными углами зрения, выдвигаемыми практикой самого исторического исследования, выразить «горизонтальный» и «вертикальный» аспекты рассмотрения истории, т. е. как конкретно-локальные проявления общих типов социальных отношений и культуры, так и соотношения между этими типами.

Следует при этом иметь в виду, что значение историко-типологической системы отнюдь не ограничивается функциями классификации исторической действительности. Историко-типологическая система играет огромную роль на всех этапах исследования социально-исторических процессов и научного построения.

Огромную роль призвана сыграть историко-типологическая система в современном сравнительном изучении истории. Формируясь в результате и на базе сравнительного изучения истории, она в свою очередь оказывается тем необходимым логическим и теоретическим средством, без которого современное сравнительное изучение исторических процессов и систем оказывается немыслимым.

Общее значение сравнительного метода в историческом познании состоит в том, что лишь благодаря его использованию оказывается возможным преодоление исторического «провинциализма», включение соответствующих отдельных объектов исследования в общую пространственно-временную перспективу развития человечества и осмысление их на этом фоне. Включая отдельные объекты исследования в более широкую систему связей, сравнительный метод неизбежно ведет к историческим обобщениям, стимулирует эти обобщения и создает предпосылки для исторического синтеза. Но это вовсе не означает, что все обобщения, которыми оперирует историческая наука, достигаются непосредственно в результате сравнений объектов исторического исследования. Само по себе сравнение, как определенный мыслительный акт, не способно вывести нас за пределы эмпирического, или, иначе, описательного обобщения. Подобные обобщения хотя и играют немалую роль в научном познании мира, тем не менее в силу своей природы, которая состоит в установлении внешне наблюдаемых отношений между исследуемыми предметами, не способны к их объяснению.

Логически-эмпирические обобщения, достигаемые благодаря сравнениям, являются исходным этапом в познании закономерностей предмета исследования. Они лишь способны фиксировать наличие закономерных, повторяющихся отношений, но не объяснять их причинно. Для выполнения этой задачи в научное исследование вводятся иные средства познания. Одним из таких наиболее эффективных средств является экспериментальный метод. Но его использование возможно далеко не всегда. В частности, этот метод неприложим ко всем тем областям научного знания, которые характеризуются ретроспективностью.

В литературе иногда можно встретить мысль о том, что в тех областях научного знания, в которых использование экспериментального метода невозможно, значительно возрастает роль сравнительного метода, а Эмиль Дюркгейм даже называл сравнительный метод «косвенно экспериментальным методом»[159]159
  См.: Дюркгейм Э. Метод социологии: Пер. с фр. Киев; Харьков, 1899. С. 112.


[Закрыть]. К сожалению, авторы, обращающие внимание на эту правильную мысль, обычно дальше самой общей постановки данной проблемы не идут[160]160
  См., например: Ackerknecht Е. On the Comparative Method in Anthropology // Method and Perspective in Anthropology / Ed. by R. Spenser. Minneapolis, 1954. P. 125. Кстати сказать, эта статья, призывающая к возрождению сравнительного метода в культурной антропологии, очень симптоматична и показательна для современного западного культуроведения).


[Закрыть]. Между тем ее раскрытие представляет очень большой интерес, поскольку благодаря ему становится возможным более четко представить себе функции сравнения в историческом познании и его соотношение с другими способами исследования.

Суть экспериментального метода, планомерное и систематическое использование которого во многом обусловило огромные успехи современного естествознания, состоит в целенаправленном, искусственном создании соответствующих условий, обеспечивающих рассмотрение исследуемых объектов в их чистом виде. Именно благодаря созданию подобных условий, максимально изолирующих изучаемые явления от всяких нарушающих влияний, становится возможным наиболее эффективное познание законов, управляемых данным явлением.

В этом и состоит прежде всего огромное познавательное значение экспериментального метода. Но в связи с этим невольно возникает вопрос, какими же средствами осуществляются данные познавательные функции в тех сферах современной науки, в которых использование экспериментального метода невозможно, в частности, в тех областях знания, которые призваны изучать прошлые состояния действительности.

В предисловии к первому тому «Капитала» К. Маркс писал: «Физик или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчетливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде»[161]161
  Маркс К. Капитал. Т. 1. М., 1955. С. 4.


[Закрыть].

Историк, перед которым нет подобной альтернативы, для установления и наиболее эффективного познания закономерностей изучаемого явления вынужден руководствоваться лишь первым методологическим средством, а именно обращаться к выбору максимально полного и четкого исторического проявления данного явления. Это целесообразно для него сделать и в том случае, если непосредственный предмет его исследования этими качествами (полнотой и четкостью выражения) не обладает. И тут ему на помощь приходит сравнение, позволяющее в определенной мере (с учетом специфики непосредственного предмета исследования) переносить, экстраполировать выводы, добытые[162]162
  С логической точки зрения безразлично, кем добыты эти выводы.


[Закрыть] в результате «наблюдения» наиболее отчетливо и полно проявившего себя явления, на менее отчетливые и затемненные привходящими обстоятельствами исторические формы, с целью осмысления их внутренней природы. И именно в этой своей роли сравнительный метод, создающий возможность мысленно представить непосредственный объект исследования в «очищенном» виде путем сопоставления его с другим или другими родственными (однотипными) ему, но более полно выраженными объектами, включается в систему логических средств, позволяющих объяснить историческую действительность, и в какой-то степени выполняет ряд познавательных функций, достигаемых использованием экспериментального метода в других науках. Эти функции, заключающиеся в соотнесении различных по степени полноты выражения объектов, хотя и являются вспомогательными под углом зрения задачи их теоретического овладения (объяснения), но тем не менее очень важны.

Непосредственным же эквивалентом экспериментального метода в тех областях знания, в которых использование его ограниченно или же вообще невозможно, выступает метод изолирующей абстракции, иначе – абстрактно-аналитический метод. Лишь благодаря данному методу, столь блестяще использованному Марксом при исследовании капиталистического общества, представляется возможным осмысление внутренней природы различных исторических процессов и систем и переход от уровня эмпирического обобщения, которое дает сравнение как таковое, к уровню теоретического обобщения.

Одной из важнейших отличительных особенностей сравнительного изучения социальной истории является органическое сочетание сравнительного и абстрактно-аналитического способов исследования. И именно это сочетание находит свое непосредственное выражение в сравнительно-типологическом методе исследования истории человечества.

Схематически соотношение сравнительного и абстрактно-аналитического способов изучения объектов в общем процессе исследования истории можно представить в виде следующих этапов.

1. Установление факта определенной закономерной повторяемости явлений в результате сравнения различных объектов исторического исследования и обобщающего описания этого факта. Масштабы и сфера действия этой фиксируемой сознанием и эмпирически обобщаемой повторяемости явлений могут быть самыми различными. Они могут выражать как макросистемы, так и микросистемы истории, как процессы их комплексного функционирования и развития, так и присущие им отдельные сферы и сегменты. Логически этот этап исследования завершается построением определенной исторической типологии, выражающей результаты произведенного эмпирического обобщения, например, типология развития общества в целом, экономики, государства, искусства и т. д. в соответствующие периоды истории.

2. Выбор из числа подпадающих под установленную закономерность объектов такого объекта, который наиболее четко и полно выражает эту закономерность и его аналитическое расчленение. Подобное расчленение объекта посредством метода изолирующей абстракции преследует цель мысленного отвлечения исследуемой закономерности от различных усложняющих и затемняющих условий и тем самым рассмотрения ее в максимально «чистом» виде. Следует иметь в виду, что в зависимости от свойств самого предмета исследования, уровня развития науки и практической необходимости степень подобного отвлечения может сильно варьировать, но в данном случае для нас важно иметь в виду не самоё степень возможного абстрагирования, а теоретико-аналитическую природу этого этапа мыслительной деятельности в историческом познании. И данный этап завершается построением соответствующей типологии, но в отличие от первого этапа исследования она должна выражать уже не эмпирическое, а теоретическое обобщение изучаемого объекта. Именно к числу подобных типологических понятий относится марксистская категория общественно-экономической формации.

3. Для третьего этапа характерно использование добытых абстрактно-аналитическим методом знаний для дальнейшего изучения эмпирически данного многообразия форм исторической действительности и их реконструкции, а также установление соотношения между различными выделенными типами исторического развития. И тут вновь, уже на ином уровне знания, вступает в свои права собственно сравнительный метод. Без его систематического использования добытые теоретические знания в сфере исторической науки не могут быть реализованы. И это вполне понятно, если учесть специфику познавательных задач исторического знания.

Ни в одной области знания построение теории по своим конечным задачам не является самоцелью. В каждой области знания построенная путем абстрагирования от непосредственно данных фактов науки теория на определенном этапе вновь должна обратиться к ним. Но если в большинстве случаев это происходит путем соответствующих практических приложений теории, то не то мы наблюдаем в системе исторического знания. В данном виде знания «обратная связь» теории с эмпирически данной, конкретной действительностью осуществляется иным образом, а именно – теория используется как эвристическое средство для воспроизведения и реконструкции конкретных исторических объектов в присущем им специфическом своеобразии[163]163
  Несомненно, и историческая наука имеет свою конечную практическую ориентацию, но служит она практическим нуждам чело века иначе, чем большинство наук. Тут не место ставить большую и сложную проблему практической значимости социально-исторического знания. Можно лишь сказать, что основная практическая функция, выполняемая исторической наукой, состоит прежде всего в снабжении человека необходимой для деятельности людей информацией об их прошлом, огромное значение которой порой бывает настолько трудноуловимым, что создается иллюзия практической бесполезности исторического знания.


[Закрыть]. И огромная роль в осуществлении этого этапа исследования принадлежит сравнительно-типологическому методу, благодаря использованию которого оказывается возможным теоретически осмысленно и целенаправленно соотносить и сводить в единый ряд сравнения самые различные, часто сильно удаленные друг от друга в пространстве и во времени социально-исторические системы.

Выше схематически обрисованные этапы, через которые проходит путь взаимодействия собственно сравнительного и абстрактно-аналитического способов изучения объектов, воспроизводят по сути дела имеющийся в социально-историческом познании последовательный процесс обобщения исторической действительности и использования добытых теоретических знаний для достижения определяющей целевой установки исторической науки – воспроизведение объектов исследования в присущем им специфическом, локально данном своеобразии. Причем этот процесс обобщения исторической действительности, рассмотренный в широкой перспективе прогресса наших знаний об истории человечества, выражает познавательную деятельность, осуществляемую не только в пределах самой исторической науки, но и в других социальных науках, прежде всего в социологии.

В наши дни требование сближения и органического взаимопроникновения социологического и исторического знаний стало особенно настоятельным. Опыт развития этих областей знания свидетельствует, что без подобного их взаимодействия и взаимообогащения они приобретают хотя и противоположные, однако одинаково вредные для научного знания тенденции; с одной стороны, тенденцию к бесплодному, спекулятивно-схоластическому теоретизированию (в социологии), а с другой – к мертвящему науку ползучему эмпиризму (в исторической науке). В связи с этим необходимо иметь в виду, что при изучении прошлых страниц истории человечества одним из важнейших средств сближения исторической и социологической наук является сравнение. Поэтому именно сравнительный метод выступает как бы в виде моста между историей и социологией. Позволяя преодолеть исторический «провинциализм» и эмпиризм, использование сравнительного метода вместе с тем создает необходимые предпосылки для того, чтобы теория не приобретала спекулятивно-схоластических качеств и была эмпирически обоснованной.

Но в то же время нельзя забывать и об опасностях, которые таит в себе использование сравнительного метода. Ошибки компаративистики прошлого показывают, что использование данного метода – дело далеко не легкое и требует большой осмотрительности и осторожности. Но каковы бы ни были сложности и трудности на пути сравнительного изучения истории, они могут и должны быть преодолены современной исторической наукой, тем более что это единственный путь к достижению широких синтетических обобщений.

Заключение

Подводя итоги, мы прежде всего хотели бы подчеркнуть, что ни в коей мере не претендуем на сколько-нибудь полное решение рассмотренных в работе вопросов. Эти сложные и малоразработанные вопросы могут быть всесторонне решены лишь в ходе систематически проводимых дискуссий, в результате коллективных усилий многих исследований. Настоящие очерки расцениваются нами как одна из возможных предварительных попыток в этом направлении. Некоторые проблемы теории культуры разработаны в работе относительно подробно и полно, другие едва намечены в ней, третьи же вовсе не поставлены. Акцент в книге сделан на наиболее общих, исходных проблемах теории культуры. В заключительном разделе мы хотели бы обратить внимание читателя на некоторые, на наш взгляд, наиболее существенные моменты предложенной в книге точки зрения.

Остановимся в связи с этим прежде всего на проблеме общей характеристики культуры как феномена действительности. Как уже известно читателю, суть предложенного нами решения этой проблемы состоит в рассмотрении культуры как специфической функции общественной жизни людей. В данном случае, используя понятие «функция» для характеристики специфического проявления свойств системы, мы подходим к проблеме способа ее деятельности. В зарубежной литературе имеется целый ряд попыток установления основных значений, в которых термины «функция», «функциональный» используются в социальных науках (Роберт Мертон, Эрнст Нагель и др.). Однако среди них мы не встречали вышеотмеченного нами значения. Между тем для социальных наук данное значение не менее важно, чем использование этих терминов для характеристики взаимозависимости между двумя или более переменными (функциональная связь) или же для обозначения роли, которую то или иное явление выполняет в функционировании и развитии системы (значения термина «функция», которые обычно особо выделяются различными авторами).

В отличие от большинства других значений терминов «функция», «функциональный» в данном случае они выражают не отдельные элементы системы (их связи между собой, выполняемую ими роль и т. д.), а характеристику системы в целом, направленную на выделение ее особой и чрезвычайно важной плоскости рассмотрения. Эта плоскость рассмотрения связана с изучением способа деятельности, способа поведения системы и имеет смысл лишь в соотнесении с другой плоскостью рассмотрения системы, а именно выражающей ее строение (морфологию). Дать функциональную характеристику системы – значит выразить специфически присущий ей способ деятельности, т. е. ту совокупность средств и механизмов, благодаря которым она (система) функционирует и развивается. И именно эту плоскость рассмотрения общественной жизни людей, плоскость ее функциональной характеристики призвано выразить, с нашей точки зрения, понятие «культура».

Для правильного определения понятия «культура» необходимо прежде всего выяснить его взаимоотношение с понятием «человеческая деятельность». Часто между этими понятиями не проводится должного различения. С нашей точки зрения, понятие «культура» выражает не самоё человеческую деятельность, а специфический способ ее осуществления. Отождествление этих двух понятий ведет к смешению двух качественно различных плоскостей рассмотрения общественной жизни людей. Поэтому в настоящее время крайне важно разработать исходную концептуальную схему, позволяющую наметить основные плоскости рассмотрения общественной жизни. Эта концептуальная схема должна быть максимально проста и четко сформулирована для того чтобы намечаемые плоскости рассмотрения общественной жизни были бы способны при всей своей органической взаимосвязи и взаимопереходах устойчиво сохранять свою относительную самостоятельность.

Одну из таких плоскостей рассмотрения общественной жизни, создающих соответствующие критерии отбора различных элементов социальной системы, образует понятие «деятельность». Как уже неоднократно отмечалось выше, общественная жизнь есть не что иное, как непрекращающийся процесс деятельности человеческих индивидов, усилия которых так или иначе направляются на решение социально значимых задач (или по крайней мере задач, которые представляются социально значимыми). Понятие «человеческая деятельность» тем самым представляет собой общую категорию, призванную выразить социально направленную активность людей. Эта направленная активность, осуществляемая множеством человеческих индивидов на различных участках приложения их усилий, образует в своей совокупности процесс функционирования и развития социальной системы.

Деятельность – это активность, выраженная в поведении, т. е. координированно осуществляемых системой (как субъектом активности) действиях. Обычно, когда говорится о человеческой деятельности, подразумевается поведение отдельных человеческих индивидов, иначе говоря, индивидуальных субъектов действия. Но понятие «деятельность» (и соответственно, понятие «поведение») приложимо не только к индивидуальным, но и к коллективным субъектам действия, в частности к макросоциальной системе. Если деятельность отдельного индивида выражается в координированных действиях его различных органов, то деятельность социальной системы выражается в координированных действиях входящих в него индивидов. Таким образом, деятельность социальной системы образуется совокупными направленными действиями множества отдельных человеческих индивидов.

Задача описания и анализа структуры человеческой деятельности на различных уровнях абстракции, всестороннего (как качественного, так и количественного) изучения взаимодействия образующих его элементов (сфер деятельности) еще стоит перед обществознанием. И это одно из тех важных, относительно самостоятельных русел, по которым должны производиться социологические исследования настоящего и будущего. Цель таких исследований должна состоять в специальном изучении, с одной стороны, многообразных потребностей, возникающих в процессе социальной жизни, а с другой – тех видов направленной человеческой активности (деятельности), которые рождаются для удовлетворения этих потребностей.

Общий процесс человеческой деятельности представляет собой чрезвычайно сложный комплекс взаимосвязанных, взаимопроникающих координированных усилий людей, направленных на решение различных проблем, встающих в ходе социальной жизни. Поэтому задача классификации различных видов человеческой деятельности, создания ее «систематики», а также установления существующих между ними многообразных связей потребует огромной аналитической работы мысли.

Итак, понятие «деятельность» в настоящем контексте выражает собой абстракцию, призванную охватить социально направленную человеческую активность в целом. Этот вид абстракции, несмотря на все свое познавательное значение, еще недостаточен для мысленного воспроизведения социальной системы как реально функционирующего и развивающегося целого. Для выполнения этой задачи необходимо социальную систему структурно выразить и описать также и в двух других плоскостях рассмотрения, которые образуются в результате расчленения общей направленной активности людей (деятельности) под углом зрения ее социального строения и способа осуществления. Подобное расчленение позволяет наметить два других важнейших русла, по которым должны систематически проводиться современные социологические исследования.

Мы уже останавливались на соотношении абстракций, теоретически ориентирующих три выше отмеченных русла исследования. Тем не менее остановимся вновь на этом чрезвычайно важном с методологической точки зрения вопросе. Что касается соотношения абстракций, выраженных в понятиях «деятельность» и «способ осуществления деятельности», то оно в достаточной степени нами выяснено. Это соотношение между социально направленной человеческой активностью, прилагаемой к решению самых различных задач, встающих в ходе социально-исторической практики, с одной стороны, и совокупностью специфических механизмов и средств, благодаря которым становится возможным осуществление этой направленной активности людей (социальных институтов, орудий материального производства, различных знаковых систем и т. д.), т. е. общей системы культуры – с другой.

Обратимся теперь к соотношению абстракций, выраженных в понятиях «деятельность» и «социальное строение деятельности». Если первая абстракция нацеливает на изучение направлений, по которым осуществляется активность человеческих индивидов, дает возможность фиксировать участки, к которым прилагаются их координированные усилия, то вторая абстракция ориентирует на исследование социальной организации направленной активности людей, т. е. изучение тех взаимоотношений, которые складываются между ними в процессе их жизнедеятельности. Практически задача изучения социальной организации деятельности сводится к анализу связей между различными социальными группами и установлению их места и значения в социальной структуре в целом, ибо именно группы самого различного порядка (возрастные, классовые, профессиональные и т. д.) выступают в качестве реальных единиц, позволяющих определять положение человеческих индивидов в социальной системе. Таким образом, согласно вышесказанному, следует четко различать «строение самой деятельности» и «социальное строение деятельности», выражающие собой качественно различные плоскости изучения социальной системы. Если «строение деятельности» раскрывает нам социальную систему под углом зрения различных сфер приложения направленной активности людей, то «социальное строение деятельности» дает нам возможность установить взаимоотношения реальных единиц (групп), объединяющих человеческие индивиды и направляющих активность. Так, например, выделяя сферу материально-производственной деятельности, устанавливая ее место в общей системе человеческой жизнедеятельности, выясняя ее взаимоотношения с другими сферами человеческой деятельности и т. д., мы ведем исследование в плоскости «строения самой деятельности». Изучая же различные социальные группы, участвующие в процессе материального производства, их место и взаимоотношения в этом процессе, мы переводим исследование в качественно иную плоскость, позволяющую вскрыть социальное строение, социальную организацию деятельности, а также способ осуществления деятельности.

При выделении трех вышеотмеченных плоскостей рассмотрения социальной системы: «строение самой деятельности», «социальное строение деятельности» и «способ осуществления деятельности» – мы не должны забывать об интегральном единстве выражаемых этими понятиями сторон общественной жизни людей. Абстрагирование этих сторон, преследуя методологические цели, закономерным образом разрывает живую ткань объекта, отделяет друг от друга компоненты, которые в естественном состоянии находятся в органической взаимосвязи между собой. Целью этой методологической операции является понимание общего процесса жизнедеятельности людей, проявляемой ими социальной активности, процесса, охватывающего собой все перекрещивающиеся и взаимопроникающие направления общественной жизни. Именно для достижения этой цели логический скальпель, разрезая ткань социальной жизни, образует две другие системы абстракций, раскрывающие перед взором исследователя, с одной стороны, способ осуществления деятельности, а с другой – ее социальную организацию.