Текст книги "Моисей в Египте"

Девушка, почти подросток, лет тринадцати, плясунья-певица, ноферт в ее руках, худенькое, гибкое, как стебель водяного цветка, тело, острые кончики сосцов, полудетских, полудевичьих, вся нагота прозрачно сквозит через струйчатые складки тончайшего «царского льна», «тканого воздуха». Лицо стыдливо и задумчиво, нет улыбки на губах, невинно сомкнутых, но вся она – улыбка божественной прелести-благости, улыбка-ноферт. Это была Нафехерет! Спутать ее невозможно было ни с кем, даже, наверное, с родной сестрой. Это была Нафехерет, какой он ее оставил тогда… небрежно отстранил, поспешно покидая дом.

В странном состоянии, без мыслей, без желаний сидел Магрубет и смотрел на камень. Когда он оторвал от него взгляд, то увидел, что день прошел и было почти темно.

* * *

Хабири работали вынужденно-добровольно. Фараон ничем больше не разрешал им заниматься, хотя и на стройку не гнал их принудительно. Решали сами старики, сколько людей каждый день отправлять на работы. Расчет здесь был очень тонкий. Нужно было давать прокормиться людям племени, но в то же время оставлять доход и себе.

Аарон по своему положению мог претендовать на большую долю дохода, но влияния он еще не успел обрести. Поэтому, чтобы не брать из рук стариков крошечный пай, он не спешил предъявлять свои требования, а собирался с силами, чтобы отхватить долю сразу по достоинству. Огромную надежду он возлагал на помощь брата-Льва. Так Магрубет быстро оказался втянутым в политическую борьбу и интриги внутри племени хабири.

Давно уже племя нуждалось в собственном энергичном надсмотрщике на работах. Египтяне своими кнутами и презрительными окриками лишь озлобляли хабиреев, но заставить их лучше работать не могли. Это прямо сказывалось на плате по договору. Из окружения стариков никто не хотел брать на себя тяжкий труд погонялы. И работа была плохая, и хабиреи были работники ленивые, да еще с племенем сжилось столько темного, невесть откуда прибившегося народа, что в сутолоке строительства своему покрикивать на своих было делом довольно небезопасным. Тут Магрубет, само собою разумеется, немедленно занял господствующее положение и приобрел безоговорочную власть. Вскоре они с Аароном наложили лапу на все расчеты с рабочими. Старики оказались отодвинутыми в тень.

Со дня на день Магрубет ожидал прибытия Масара. По их с Аароном расчетам, никуда, кроме как в Уасет, к своему племени, тот не мог держать путь и только лишь сейчас завершал свою дорогу, так как явно не имел средств, чтобы добраться сюда из Авариса так же быстро, как Аарон и Магрубет.

Масар был единственным, кто мог бы опровергнуть передачу власти Магрубету стариком Яковом. Старейшины, безусловно, догадывались об этом и с большой надеждой ожидали прибытия Масара. Слишком резко этот Лев, брат Аарона, потеснил их от власти. Предстояла еще долгая, упорная борьба. Поэтому Магрубет первым делом постарался повсюду заиметь свои глаза и уши, чтоб быть раньше всех извещенным о появлении Масара. Нашлось достаточно желающих услужить грозному вожаку, и не Магрубета было учить, как держать власть среди этого людского сброда.

Своего ожидаемого врага Магрубет получил из первых рук, едва лишь тот появился на краю поселка. Несколько молодых хаби-реев по распоряжению Магрубета день и ночь ради этого не смыкали глаз.

Масар за время путешествия из далекого Авариса в Уасет словно бы постарел лет на десять, сгорбился, полысел еще больше, но уже окреп и не выглядел больным. Лицо его одновременно выражало и радость от прибытия к своим соплеменникам, и муку оттого, что первым, кого он тут увидел, был этот нена вистный, громадный хетт, приближающийся походкой тигра, собирающегося не спеша сожрать его.

По лицу Магрубета скользила зловещая улыбка. Ему приятно было, что на этот раз он не прозевал хитрого хабирея и теперь-то уж не даст ему сделать и шага в сторону без своего ведома. Одно только жалко было, что нельзя сразу, тут же на месте лишить проклятого скопца жизни – люди уже увидели его.

Пришлось отвести Масару место рядом и не отпускать его далеко от себя. Пришлось терпеть его и постоянно заботиться о нем. Утешало одно: он еще должен был сослужить Магрубету службу.

* * *

Кончался четвертый месяц военного похода Яхмоса. Пришли известия о его победах, о его необычайных, смелых подвигах, о бегстве из Египта гиксосов вместе с их фараоном Хиа-ном. Говорили о скором возвращении Яхмоса в Уасет. Магрубет жил, весь подобравшись, как лев перед прыжком из засады.

Давно уж Магрубет отработал свой план. Множество раз обошел он кругом фараонов дворец. Осматривал стены, ходил по саду, проникал даже внутрь самого дома Яхмоса, проверял расположение ходов, комнат, лестниц по рисунку, выполненному Масаром.

Скорее бы приезжал его враг! Нужные люди ждут на своих местах. Готовы кони, на которых он умчится обратно на родину. Скорее бы в Палистан! Скорее бы прочь из Египта, который кругом, на каждом шагу душит своим превосходством! Прочь от этих грязных хабиреев, от этих подлых, алчных сынов еше-роиловых!

И все-таки весть о прибытии Яхмоса прогремела как гром среди ясного дня. Однажды под вечер Магрубет с Аароном и Масаром осматривали с холма всю панораму строительства. Теперь уже известно было, что строится некрополь с усыпальницей для самого Яхмоса в центре. Гробница должна была представлять собой пирамиду наподобие тех, что Магрубет видел возле Менефра, но значительно меньшую по размерам. Говорили, что пирамиду предстоит строить пять лет. Это значило, что фараону Яхмосу – жить не меньше. Магрубет показал рукой в сторону строящейся пирамиды.

– Яхмос не увидит ее вершины! Ему не суждено дожить до конца строительства.

Аарон промолчал в ответ, а Масар пробормотал куда-то в сторону:

– Даже высшие жрецы не берутся предсказывать судьбу фараона – бога на земле.

От гнева Магрубет сразу не нашелся, как возразить. Постояв с минуту, он повернулся к Масару:

– Запиши при мне в свой папирус. Не пройдет и нескольких дней, как я убью Яхмоса!

С демонстративной послушностью Масар уселся в позу писца, скрестив ноги, и начал что-то чертить в небольшом свитке, всегда находящемся при нем. Магрубет смотрел сверху на его загорелую лысину и с трудом сдерживал себя, чтоб не раскроить ее прямо сейчас первым же попавшимся камнем. Масар, как всегда, вел себя совершенно спокойно и уверенно, чем обычно обезоруживал Магрубета в моменты приступов его гнева. Так и сейчас Магрубет отвернулся в сторону, чтоб выразить свое полное презрение к этому писцу-скопцу. Взгляд его устремился вдаль, в сторону города, и тут он увидел людей, быстро бегущих к ним. «Яхмос! Яхмос!» – расслышал он слова кричавших на бегу трех хабиреев.

Эти слова хлестнули, словно плеть надсмотрщика по плечам. Во рту пересохло, на миг перехватило дыхание. «Яхмос завтра прибывает!» – кричали юноши-строители и размахивали от радости, что первыми принесли весть самому Льву. Магрубет стал медленно спускаться с холма. Ноги плохо слушались его. Удивляясь сам своему непонятному смятению, он как бы в забытьи направился в сторону пирамиды. Остальные пошли за ним в отдалении.

Он остановился возле того большого камня, уже вделанного в стену храма, и жестом подозвав Аарона, стал ему читать строки, высеченные внизу под изображением Нафехерет.

Сладкая, сладка ты для любви. Сладкая, сладка ты для царей, Сладкая, сладка ты для мужей. Царица любви между женами, Дочь царей, сладка была в любви…[47]47
  Текст из подлинных документов


[Закрыть]

Прочтя надпись, он задумался, глядя на изображение, затем повернулся и пошел быстрым шагом. Ничего не поняв, Аарон поспешил за ним.

* * *

Яхмоса встречал весь город. От берега Хапи до самого дворца улицы были полны народу. В такой толпе трудно было подойти близко к шествию фараона, но Магрубет и не прилагал больших стараний. Все было видно издали.

Наконец-то Магрубет лицезрел своего врага! Это был он! Даже в пышном наряде с высокой короной на голове Магрубет узнал его. На высокой колеснице, в сопровождении всадников и боевых колесниц Яхмос медленно двигался посреди толп восторженно ревущих египтян.

Рядом с Яхмосом по правую руку возле золотого кресла стоял юноша в богатой одежде, лет восемнадцати, похожий на Яхмоса, бледный и худощавый. Это был, как сообщил на ухо Магрубету Масар, старший сын фараона от его главной жены Яхмос Нефертерит – Аменхотеп Первый. По левую руку стоял такого же возраста, но более плотный и крепкий на вид другой сын Яхмоса от второй его жены Сенисенет – Тутмос Первый. Позади трона стояли жена Яхмоса – Яхмос Нефертерит и дочь, тоже Яхмос[48]48
  АменхотепI, ТутмосI – фараоны XVIII династии


[Закрыть]. У ног царского семейства по краям колесницы сидели жрецы. На колесницах вслед за фараоном ехали знаменитый полководец Нехси и Яхмос, флотоводец. Этих Масар знал в лицо. Другие тоже, наверное, не менее важные, ехали на колесницах, запряженных белыми лошадьми и богато украшенных. Одного высокого воина с надменно-радостным лицом, едущего верхом, Магрубет как будто узнал. Тогда в утреннем уличном бою он был все время рядом, справа от Яхмоса.

Вот ехали они, победители! Народ ликовал. Египет встречал своего царя-освободителя. Кончено навеки владычество гиксосов! Да живет вечно Яхмос Великий! Магрубет смотрел на все это и старался лишь прятать от всех свой ненавидящий взгляд и злую усмешку. Как мечтал он сейчас о том, чтоб врезаться в эту толпу со своим конным войском и рубить, рубить всех подряд направо и налево!

* * *

Праздники шли уже три дня. Настал четвертый день. День Магрубета! К вечеру смолкла музыка во дворце фараона. Повсюду гасли огни. Дольше всего они горели высоко на открытой террасе. Там фараон со жрецами возносил молитвы, встречая появление ночного светила, своего покровителя бога Яха. Спустя некоторое время жрецы, по-видимому, ушли. Оставался гореть маленький светильник. Яхмос, наверное, один, а может быть, с кем-то из жрецов предавался ночному бдению. Сколько Магрубет ни вглядывался в ночи, кроме одинокой фигуры на террасе никого не было видно. Так было вчера, так было и в этот вечер. План получил окончательное завершение.

Круглый серебристый диск ночного бога струил свой свет на высокую площадку, где сейчас находился живой бог Египта. Но бог Яха щедро светил только с одной стороны. Все остальное со стороны глубокого рва, проходящего возле дворца, тонуло во тьме египетской, в густой черной мгле.

Легко преодолев высокую ограду, Магрубет очутился в саду. Крадучись, он напрямик прошел к тому месту, где среди густых акаций был спрятан длинный шест. С его помощью он должен был перейти через глубокий ров, не очень широкий, но с крутыми, обделанными камнем берегами. Шест был на месте. Первая частичка плана осуществлялась. Подойдя ко рву, Магрубет увидел, что воды в нем не было. На обнажившемся дне повсюду торчали острые, как копья, колья.

Идя осторожно между кольями, Магрубет видел, что дно было совсем сухим. Видимо, еще дневная жара так осушила его. Это была вторая удача. Выбравшись на другой берег под стену, Магрубет мысленно послал благодарность Леонху. Он не сомневался, что это была его помощь.

Теперь предстояла задача потруднее. Нужно было взобраться на высокую стену, образующую выступ для гигантской колоннады. Там сбоку, не видимая ниоткуда снизу, находилась маленькая дверца. Много раз при свете дня, приходя сюда, Магрубет всматривался в каждый камень, в каждый малейший выступ на стене, пока твердо не убедился, что сможет преодолеть эту высоту. Времени, пока с боковой стороны темно, должно было хватить. Сжав зубами лезвие кинжала, он уверенно шагнул к стене.

Когда холодный глаз ночного светила стал выглядывать из-за крыши, Магрубет, обливаясь потом, вылез на стену. Присев на минуту для отдыха и вытирая окровавленные руки,

он вдруг почему-то подумал, что вот еще немного, и он покинет навсегда Египет и больше никогда не увидит ни Таттехуш, ни Нафехерет. Тут же с негодованием он одернул себя за эту никчемную сейчас мысль, но настроение уже почему-то омрачилось.

Найдя дверцу, Магрубет попробовал ногой, трудно ли будет взламывать запор. Известно было, что дверца всегда закрыта изнутри, но она вдруг легко подалась и без скрипа открылась от толчка ноги. Это очень не понравилось ему. Он стукнул рукояткой кинжала о порог и затаился. Если там была засада, то сейчас она бы себя чем-нибудь обнаружила. Нужно лишь терпеливо подождать.

Просидев достаточно долго у двери, Магрубет не услышал ни малейшего подозрительного шороха. Тогда он, согнувшись, полез в темноту хода. Почти сразу он нащупал ногой ступени, уводящие вверх. Прежде чем начать подниматься, он плотно закрыл за собой дверь и задвинул прочный деревянный засов. «Такие засовы не открываются сами собой», – мелькнула мысль.

Ступени вели все вверх и вправо. Ход был узкий и длинный. Приходилось также все время пригибать голову. Неизвестно, сколько раз уже лестница обернулась винтом. Внезапно ступени кончились. В полной темноте Магрубет почувствовал, что вышел в какое-то более просторное помещение. Все подтверждалось. Тот рисунок-план, что Масар втайне достал у дворцовых жрецов, как видно, был правильный. Значит, где-то здесь нужно поискать выход. Пошарив в темноте, он быстро обнаружил дверь. Она также открылась легко и без скрипа.

«Что-то много счастливых совпадений», – подумал Магрубет. Настроение совсем испортилось. Однако времени терять уже не стоило ни секунды. Он вышел в большой освещенный коридор. Вдоль него по обе стороны в стенных нишах через каждые десять шагов стояли огромные каменные изваяния богов. За любым из них мог прятаться стражник.

С кинжалом наготове Магрубет пошел, держась посередине. В конце прохода виднелись большие, в резных украшениях двери. За этими дверями был Он!

Готовый в любой момент к нападению, Магрубет приближался к цели. Ни в огромной галерее, ни у входа почему-то никого не было. Нехорошее чувство возникло в душе. Почему везение так сопутствует ему? Почему нет ощущения удачи? Так бывает, когда сам идешь в ловушку. С этим чувством Магрубет подошел к дверям.

С минуту он стоял, собираясь с духом, глядя на украшения. Искусно вырезанные цветы лотоса окаймляли изображение Озириса и Изиды. Выше, над косяком, Магрубет прочитал надпись, выведенную торжественными знаками[49]49
  Из трех видов письменности – иероглифическая торжественная


[Закрыть]: «Вверяй все свои надежды богу на земле, солнцеликому Яхмосу». Проклятый непонятный Египет! «Сейчас я покажу тебе надежду!» – прошептал Магрубет и рванул на себя дверь.

В два прыжка он оказался на середине освещенного пространства. Яхмос сидел на высоком кресле справа, спиной к парапету, за которым была ночная пустота, и вдали виднелись огни Уасета. Он сидел, не двигаясь и глядел в упор на Магрубета. Магрубет сделал шаг вперед и занес вверх руку с кинжалом. Яхмос поднялся с места. На нем был шлем и военные доспехи, но оружия при нем Магрубет не заметил. Никого кругом больше не было.

Яхмос стоял и смотрел Магрубету прямо в глаза. По этому взгляду хетт понял, что фараон ждал его. С минуту оба молча созерцали друг друга. Затем фараон одними лишь бровями сделал знак кому-то невидимому. Со всех сторон ярко вспыхнули огни. Стало светло, как днем. Оба в молчании продолжали стоять, пожирая друг друга глазами. У Магрубета промелькнула мысль, что сейчас, через миг ему в спину вонзится множество стрел, но он не повернул головы, чтобы оглянуться. Он не хотел упускать ненавистный горящий взгляд фараона. Как долго он жаждал поймать этот взгляд!

Прошло мгновение, за ним еще… Магрубет почувствовал, что поднятую с кинжалом руку он хочет, но не может опустить… В следующий момент он должен броситься вперед, но ноги, словно прилипшие к полу, не двигаются с места… Взгляд фараона упирается в него и сковывает все его движения… Но ведь вот же он. наступил миг мщения! Мщения за Нави… Нужно лишь вызвать в памяти образ Нави, и он сам сейчас взглядом заставит фараона недвижным и расслабленным пасть пред собой на пол! Но перед мысленным взором возникает бело-розовое лицо Таттехуш с печально-проникающим взглядом… Затем появляется юная стройная Нафехерет, послушная, со стыдливо опущенными ресницами… Чувствуя, что он теряет все, Магрубет взывает к образу Леонха, но выплывает рыжая голова Аарона с выпуклыми каре-зелеными глазами… Магрубет стоит с поднятой рукой. Фараон подходит к нему, берется за руку и вырывает из нее кинжал. Затем он идет к парапету, ломает надвое железный боевой клинок Магрубета и бросает его далеко вниз, где проходит глубокий ров, утыканный кольями. Это означает, что все кончено…

Фараон отдаляется в сторону к своему креслу. Магрубет слышит, как сзади в дверь входят люди. Он стряхивает с себя оцепенение и делает последнее, что может. Решительным шагом молча он направляется к парапету, вскакивает на него и прыгает, раскинув руки, в темноту, вниз, в ров…

От тяжкого удара душа его покидает тело. Она долго парит высоко в темноте над дворцом, над городом, над Египтом, но не хочет далеко улетать.

Когда едва-едва начинает светать, из подоблачной высоты Магрубет всматривается в свое тело, лежащее у фараонова дворца на берегу рва. Над ним склонились трое жрецов. Кругом стоят вооруженные египетские воины. Душа никак не хочет расстаться со своим телом и летит обратно к нему.

Магрубет приходит в себя. Он чувствует, что кто-то бьет его резкими, несильными шлепками по щекам. «Наверное, это Леонх», – думает Магрубет. Он пытается открыть глаза и сквозь туман видит перед собой удивительное незнакомое лицо, морщинистое, но бодрое, с седыми кустистыми бровями, со светлыми, внимательно вопрошающими глазами.

– Как тебя зовут? Как твое имя? – слышит Магрубет.

– Магрубет…– отвечает он, но вода, набравшаяся в рот, мешает говорить и получается «Маусей».

Магрубет слышит вокруг громкий, дружный хохот.

– Моисей! В самом деле – Моисей – из воды вынутый! Моисей! Моисей!

Магрубет окончательно приходит в себя, встряхивает головой и садится, опираясь вытянутыми назад руками о землю. Где он, что с ним, он никак не понимает. Он видит, что весь мокрый сидит возле каменной стены на берегу рва, до самых краев наполненного мутной водой. Он ощупывает себя руками. Все тело цело, ничего не болит, лишь в голове стоит густой белый туман. Рядом трое старых жрецов облегченно вытирают руки. Из воинов, обступивших его вокруг, один становится напротив и говорит, слегка склоняясь, чтоб его лучше было слышно:

– Вставай, Моисей, пойдем с нами! Магрубет встает на ноги и, пошатываясь,

идет вслед за воином в сопровождении других. Он узнает этого воина. Это тот самый, что ехал верхом на коне рядом с фараоном в праздничной процессии, тот, что рубился тогда рядом с Яхмосом и не давал никак Магрубету приблизиться к своему царю.

Только теперь Магрубет начинает припоминать все случившееся. Он видит, что жив и невредим. Он видит ров, наполненный водой, и наконец осознает, что произошло.

Теперь ясно, что весь его план был известен Яхмосу. Проклятая продажная страна – не известно, кто мог донести! Его ждали и за ним следили от начала его пути до конца. Как только он перешел ров и полез на стену, ров стали наполнять водой. Когда он добрался до цели, вода уже была поднята до верхних пределов. Яхмос предугадал все. Даже то, что он может выброситься с высокой террасы вниз. Его ждали там, у воды.

Видимо, долго приводили его в чувство. Видимо, так угодно судьбе, чтобы не сейчас его душа рассталась с телом. Но, наверное, фараон повелит казнить его сегодня днем. Впрочем, это его нисколько не волновало. Жить ему было совершенно незачем. Это уже теперь не он идет, а Моисей, покорный своей судьбе.

* * *

Долго вели его через залы и переходы дворца, пока привели в фараоновы покои. Возле высоких дверей остановились. Тот самый старший воин исчез за дверями. Остальные, обступив Моисея вокруг, ждали.

Ждать пришлось довольно долго. Воины стояли кучкой, уже почти не обращая на пленника внимания, лишь изредка враждебно поглядывая в его сторону, зевая и переругиваясь между собою. Наконец дверь открылась настежь и Моисея ввели в большой, светлый, праздничный зал.

Одетый в золотые царские одежды, Яхмос стоял в окружении своих богато разодетых сыновей, полководцев и вельмож. Все молчали. Фараон с торжествующим любопытством смотрел, как вводят Моисея. Но Моисей не хотел глядеть на него. В стороне он увидел сидящую на подушках кресла, одетую по-египетски Нави. Она была беременна и, как видно, на последнем месяце.

Нави взглянула на Моисея и отвела глаза. Бледное лицо ее осталось безучастным. Ее вид у него также не вызвал никаких чувств. Все ему было безразлично. Теперь это был Моисей, начавший жить совсем другой своей жизнью, длинной ли она окажется, или скоро оборвется.

Он стоял мокрый посреди богатого ковра, но вид его не вызывал усмешек. Он держался прямо, твердо и глядел куда-то поверх всех светлым, отрешенным взглядом. В голове его все стоял белый туман.

Всего несколько минут смотрел на него фараон Яхмос, а затем сказал громко:

– У нас Великий праздник! Отпустите его! Я не хочу его больше видеть. Больше он для нас не опасен. Пусть идет к своим хабиреям… Куда угодно…

Воины взяли Моисея под руку и повели назад к двери. Затем один из них проводил его через весь дворец обратно, через сад, до самых ворот.

Здесь собралась огромная толпа разного люда. Ждали его. Он вышел из ворот и медленно, с туманом в голове, шел по городу. Все расступались перед ним, давая дорогу. «Моисей! Моисей! – слышалось отовсюду. – Он хотел убить фараона!» Равнодушный ко всему, он шел через весь город, а толпа не отставала от него.

Так он впервые стал знаменитым.

У берега Хапи он сел на каменную скамью, опершись назад руками и втянув голову в плечи. Долго сидел он так, похожий на нахохлившегося орла, и смотрел в воду. Поодаль стояли и глядели на него любопытствующие люди. Близко подходить боялись. Его огромная фигура, его мрачный, спокойный вид внушали людям жуткий, суеверный страх. Еще много-много лет спустя в Египте пугали детей именем «Моисей».

Когда все разошлись, к нему подошел Аарон и сел рядом.

Так рядом и остались на всю вторую половину вечности два имени: Моисей и Аарон.

Конец