Текст книги "Всё Простоквашино (сборник)"

Глава 5
Таинственное свидание

К полднику все за столом собрались. Матроскин вынес большой самовар, поставил сливки и хлеб душистый из магазина. Во главе стола села тётя Тамара, а все остальные по бокам. Ждали только почтальона Печкина. Он пошёл свою почту проведать.

Шарика было не узнать. Матроскин вымыл его с шампунем, завил и большой бант привязал к чёлке. Шарик стал похож на сильно увеличенную переспелую болонку.

Вот Печкин пришёл и радостно сообщил:

– Не зря я на почту ходил. Там письма были. Одно письмо для вас, товарищ Тамара Семёновна.

– С нашей товарищем полковником всегда так, – сказал Иванов-оглы-Писемский. – Куда мы ни поедем, ей сразу письма несут. То от начальников, то от товарищей по завхозности. И письма, и телеграммы.

– Телеграмм не было, – испуганно сказал Печкин.

Тётя Тамара вскрыла конверт с цветочками, и глаза у неё полезли на лоб. Сначала она стала зелёная, наверное, от гнева. Потом синяя – от удивления. Потом пунцовая от неизвестных чувств.

– Откуда это письмо? – спросил Иванов-оглы. – Из Генерального штаба?

– Не совсем, – ответила Тамара Семёновна. – От одного боевого товарища. Из разведки.

И сама на Шарика посмотрела. Шарик подумал, что это конец, что его разоблачили и насквозь видят.

Но Тамара Семёновна его насквозь не видела. Её очень заинтересовало письмо.

Она прикидывала: такой нарядный Шарик сойдёт ли за собачку? По её военным понятиям, собачка – это немецкая овчарка, чёрный терьер или, на крайний случай, ротвейлер.

Шарик был явно мелковат. Да ещё бант на нём был дурацкий. Но потом она решила, что на первый раз Шарик сойдёт.

На дворе тем временем осенний дождик накрапывать стал. И даже снега немного выпало. Тётя Тамара говорит:

– Ой, дорогие граждане, а есть ли у вас резиновые сапоги и плащ-палатка на третий рост?

Кот Матроскин так ехидно спрашивает:

– А вы что – в дозор собрались?

– Нет, – отвечает тётя Тамара, – но в своей военной части я любила перед сном с собачкой прогуляться у реки. Особенно по снегу босиком.

– Собака у нас есть, – говорит дядя Фёдор, – а со всем остальным плохо. Нет у нас сапог вашего размера. И снега нет.

– Жаль, – говорит тётя Тамара. – Придётся прогулку отменить.

– Ни в коем случае! – кричит Матроскин. – Вы тр-тр Митю возьмите. Он вам и сапоги, и плащ-палатку заменит.

– А кто это такой – тр-тр Митя?

Тут ей всё объяснили. Что тр-тр Митя – трактор продуктовый. Он везде ездить может.

Папа говорит тёте Тамаре:

– Я тебе проще объясню, по-военному.

Он запел:

 
Там, где пехота не пройдёт
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползёт,
Там пролетит наш тр-тр Митя.
 

Тётя Тамара очень обрадовалась такой возможности и по реке погулять с собачкой, и ноги не замочить.

Она стала к прогулке готовиться. Надела большую шляпу с цветочками, целый газон. Губы накрасила ярко-ярко. Надела пиджак огромный малиновый вечерний и резиновые сапожки.

Вдруг она говорит:

– Ой, а где моя медаль «За военные заслуги»? Ой, а где мой значок «30 лет в боевых войсках»? Ой, а где мои клипсы в виде позолоченных гранат-лимонок? Ой, а где моя большая брошь, на которой танк Т-34 изображён?

Стали искать её украшения и, конечно, на шкафу у Хватайки нашли. Только попробуй их забери! Хватайка шипит, кусается.

Кое-как у него тётя Тамара медаль «За военные заслуги» отняла. А про остальное сказала:

– Ладно. Раз это так тебе нравится, пусть у тебя на шкафу хранится. Со временем мы из тебя, Хватайка, отличного почтового голубя сделаем. Или галку служебно-розыскную. А на день рождения я тебе, Хватайка, все свои значки военные подарю. У меня их дома килограмма три лежит. Когда у тебя, Хватайка, день рождения?

– У него нет дня рождения, – говорит дядя Фёдор. – У него есть День птиц.

– Вот и отлично, – сказала тётя Тамара. – В День птиц я его значками завалю с головой.

Сумерки ещё и сгущаться не думали, а она уже свистнула Шарика, завела тр-тр Митю и выехала к речке.

Шарик носился по берегу как угорелый. Вокруг пустота – ни души, только красивые поля убегают в разные стороны в окружении лесов.

Тётя Тамара с удовольствием ехала вдоль речки, как пограничник на танке. И думала: «Как хорошо быть наедине с природой».

А у профессора Сёмина дома целый скандал разыгрался. Бабушка с веником его письмо прочитала и не хотела никуда пускать.

– Это тебя какая-то аферистка заманивает. Вот женит она тебя на себе, будешь знать.

– Почему обязательно аферистка? – спрашивает профессор. – А может быть, это честная труженица колхозных полей. Или просветлённая природой дачница. Им хочется культурного общения.

– Ага, – говорит бабушка, – их уже двое. Значит, это целая шайка.

Бабушка с веником с горя целый дом подмела и ещё веранду.

– Ты уже не маленький, Эрик. Тебе скоро шестьдесят, ты к женитьбе должен серьёзно подходить.

– Если я буду к женитьбе очень серьёзно подходить, я навсегда холостяком останусь. Отвяжись, бабушка, очень меня эта таинственная незнакомка заинтересовала.

– Значит, я с тобой пойду, – говорит бабушка с веником. – Чтобы тебя не охмурили. Чтобы тебя не облапошили. На первое свидание надо с родителями ходить.

Профессор надел белую рубашку, галстук-бабочку, большие резиновые сапоги и тоже стал сумерки ждать.

Как только первые отдельные сумерки забегали в воздухе, профессор вышел из дома. За ним следом выскользнула бабушка с веником. Она, верно, с этим веником не расставалась даже в постели.

Шарик тем временем намотался, набегался под дождём. Как только тётя Тамара, прогуливаясь по речке, в очередной раз проехала мимо их огорода, Шарик в дом забежал, схватил свою походную будку, напялил её и побежал догонять тётю Тамару.

Идёт себе профессор Сёмин по берегу в одну сторону реки – никого нет. Потом обратно – снова никого нет. Только какая-то толстая тётка на тракторе катается. А рядом сумасшедшая собака в картонном ящике носится.

Он подошёл к тётке и спросил:

– Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?..

…Тамара Семёновна всё это время прогуливалась на тракторе вдоль речки в одну сторону, в другую. Нет никакого таинственного незнакомца из разведки. Только какой-то тощенький тип из прошлых времён гуляет под прикрытием старушки с веником. И вот этот тип подходит и спрашивает:

– Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?

Тамара Семёновна строго, по-военному ответила:

– Никак нет!

И сама спросила:

– А вы, гражданин, не видели здесь такого товарища высокого в сапогах и в плащ-палатке?

– Нет, к сожалению, я не видел такого гражданина.

И они ещё долго гуляли по берегу речки. Пока совсем не стемнело.

Папа первым увидел, что операция «Знакомство» провалилась. А Шарик всё кипятился:

– Мы не все детали продумали. Надо им встречу в деревенском кафе устроить. Надо их в клуб «Кому за тридцать» пригласить. Надо для них блины «семейные» устроить.

– Ничего не выйдет, – объясняет папа. – Я по себе всё про любовь знаю. Когда я маму увидел, я сразу как раненый стал. У меня что-то внутри оторвалось.

И я понял, что без мамы мне будет очень неуютно. Если у них так не произошло, вы их хоть клеем друг к другу приклейте, ничего не выйдет. Одни страдания.

А Матроскин подумал:

«Где ж нам столько клея взять?»

Глава 6
Жизнь продолжается

Тётя Тамара даром времени не теряла. Каждое утро она железной рукой всех куда-нибудь нацеливала. Утром во время завтрака она сказала:

– Жизнь у нас должна идти по двум руслам: по хозяйственному и по духовному. С хозяйственностью мы кое-как справляемся. Дрова мы заготовили и грибы, корову сеном мы обеспечили.

«Ничего себе „мы“, ничего себе „обеспечили!“ – подумал Матроскин. – Когда это я один всё лето спины не разгибал».

Тётя продолжала:

– А вот с духовным руслом у нас дела обстоят хуже. Скажи мне, Шарик, когда ты в последний раз читал труды академика Павлова?

Шарик стал вспоминать. Он много трудов вспомнил, но труды академика Павлова как-то не всплыли. Шарик даже покраснел от размышлений. Он стал красный, как морковка, ближе к свёкле. Только из-за его повышенной мохнатости никто не увидел, как ему стыдно.

– Или ты, Матроскин, – говорит тётя Тамара, – как часто ты заглядываешь в книги товарища Мичурина? Это был садовод такой прогрессивный. Мне в армии про него много рассказывали. Особенно про его трагическую гибель.

– А как трагически погиб товарищ Мичурин? – спросил бывший ординарец Иванов-оглы.

– Упал с выращенной им клубники… или с огурца. Представляете, какой это был огурец!

– Скользкий, – говорит Шарик.

– Не скользкий, а гигантский! – поправила его тётя Тамара. – Одним таким огурцом можно было всю деревню Простоквашино накормить. А ты, дядя Фёдор, становишься у нас Иваном, не помнящим родства, – продолжала она. – Как у тебя обстоят дела с русской историей? Когда ты в последний раз ходил в патриотический поход по родному краю?

– Я каждый день хожу в патриотический поход по родному краю, когда в соседнее село Троицкое за хлебом иду, – отвечает дядя Фёдор. – Особенно зимой, когда снегу по колено.

Кот Матроскин тихонько так говорит дяде Фёдору:

– Всё, я больше не могу. Я забираю Мурку с Гаврюшей и ухожу в патриотический поход. Я знаю один дом, где лесники живут.

– Нельзя, – говорит дядя Фёдор. – Папа и мама здесь одни пропадут.

– А мы их с собой возьмём.

– Нет, – говорит дядя Федор. – Мы не должны сдавать наше Простоквашино. Мы сейчас выборами займёмся.

– Слушайте, – вдруг вступил папа. – А наш Шарик совсем про своё фоторужьё забыл. Почему бы тебе, Шарик, не выпустить патриотическую стенгазету?

– Какую такую стенгазету? – не понимает Шарик.

– А такую, – объясняет папа. – «Военные уходят на пенсию, но не сдаются!» И десять фотографий тёти Тамары за работой по воспитанию молодого поколения.

– Это мысль! – поддержала мама. – Тётя Тамара сейчас так хорошо выглядит на свежем воздухе. Очень она фотогеничная стала.

Тётя Тамара застеснялась немного, но спорить не стала. Мысль о военных пенсионерах, которые не сдаются, показалась ей прогрессивной и воспитательной.

Ординарец Иванов-оглы сказал:

– Эх, жаль, что у меня во время службы фоторужья не было! Я бы столько военного патриотизма наснимал. Помню, случай у нас был с товарищем полковником, аккурат на Новый год. Пришёл приказ списать старые танки.

В это время почтальон Печкин подошёл. Он даже поразился:

– Неужели наша армия на старых танках воюет?

– Нет, – объяснил Иванов-оглы. – Это только так говорится «старые танки». А они совсем новые, в масле, даже не надёванные. Просто у них гарантийный срок кончился.

– Вот бы мне такой танк ненадёванный! – сказал Печкин.

– Зачем? – удивились все.

– Почту развозить. От собак отбиваться, от мафии. Да мало ли что: где дачники в машине застрянут, так я их танком вытащу. Я такой бизнес открою по вытаскиванию. У нас дороги, сами знаете, какие! А ещё охота… на кабана там, на утку!

– На утку с истребителем охотиться надо! – проворчал Матроскин.

А Иванов-оглы продолжал:

– Надо танки списать. Это ж море работы. Их надо отвезти на завод танкоразрезательный. Перевозка денег стоит. Там разрезать на части. Разрезка денег стоит. Части надо переплавить на слитки. Переплавка денег стоит. А слитки надо продать секретному танко-тракторному заводу для производства новых танков. А платят за эти слитки чепуху. Одни расходы получаются. Другой бы товарищ полковник растерялся. А наша товарищ полковник выход нашла.

Тут тётя Тамара вмешалась:

– Знаешь что, Иванов, ты эту историю без меня расскажи. А то мне неловко, что при мне меня хвалят. Я пойду пока в огород, хозяйством займусь.

Она вышла из домика и стала яблоню раскачивать, на которой последнее яблоко висело. Иванов продолжал:

– Как вы думаете, что же она придумала?

Все спросили:

– Что?

– Она придумала эти танки врагам сдать.

– Каким врагам?

– «Синим».

– Что это за враги такие синие? – спросил Печкин. – Мороз, что ли, был?

– При чём тут мороз? – удивился Иванов-оглы. – Просто у нас были военные учения. Мы были «зелёные», а они «синие». Вот мы им танки и сдали. Они – военные десантники.

– Значит, вы проиграли учения? – спросил папа.

– Ну да.

– Военные учения надо выигрывать, – говорит Печкин. – Это же очень плохо, что вы их проиграли. Непатриотично.

– С тактической точки зрения это непатриотично: им дали почётные грамоты, а нам нет. Но со стратегической – это хорошо. Потому что они с этими танками полгода мучились, пока переплавили. А мы даже премию получили за экономию средств. И ещё товарищу полковнику значок вручили – «Спасибо» третьей степени.

Он так закончил:

– Нет, вы со мной не спорьте: ваша тётя Тамара – большого государственного ума человек.

С ним спорить никто и не собирался.

– Мы с ней одних валенок за прошлую зиму штук двести сэкономили. А уж про шапки с ушами я молчу. Мы с ней на одном сырье можем три года жить. И ещё сэкономить.

Шарик немедленно схватил фоторужьё и пошёл эту государственного ума женщину фотографировать.

Она шаг, и он шаг.

Она к яблоне подойдёт, и он к яблоне.

Она в коровник – Мурку погладить, и он в коровник.

Она идёт с лопатой в огород, он следом.

Шарик, конечно, набегался за день. Но больше никто его в речку на заготовку рыбы не бросал. А Матроскина бросили в лес на заготовку лесных грибов – опят.

Папу с мамой опять бросили на педагогику: последние четыре тома осваивать.

А Печкин и Иванов-оглы получили указание перенести пианино из сарая в палатку, а оставшееся время использовать для общения с природой путем «побелки яблонь от кроликов и других насекомых».

– Я думаю, нам не удастся использовать время для побелки от кроликов, – сказал почтальон Печкин.

– Почему? – удивился ординарец Иванов.

– Я слышал, что пианино на станции четыре здоровых грузчика двигали. А нас только двое. Мы весь день его толкать будем, мы умрём, а пианино с места не стронем.

– Эх, Печкин, Печкин, – говорит ординарец Иванов. – Нет у вас гражданской широты мышления. Не видите вы ясных горизонтов.

– А вы видите ясные горизонты?

– Видим. Мы военную хитрость применим, – говорит Иванов-оглы. – Мы будем по очереди то один конец пианино поднимать, то другой. И будем так шагать, пока в палатку не пришагаем.

А пока они так пианино двигали, Иванов-оглы всё Печкину случаи из военной жизни рассказывал:

– Вот, помню, наш полк отрабатывал приземление на парашютах в болотных условиях. Мы всем моторизованным полком должны были в одной лесотундре приземлиться. А где ж на тётю товарища полковника парашют взять? Она же у нас двухгабаритная. Её вертолёт и так еле-еле поднимает. Другой бы товарищ полковник растерялся. А наша товарищ полковник не такая. Она нашла выход.

Тут даже папа встрял. Он закричал из сарая:

– Что же она придумала? На верёвке спускаться?

– Какая там верёвка с двух тысяч метров!

– Так что же она – на фанере планировала? – кричал папа.

– Ничего подобного. Она в самоходку села и в ней летела до земли. Мы самоходки тоже на парашютах сбрасывали.

– Фантастическая женщина! – поразился папа.

К вечеру фотографии фантастической женщины были готовы.

Папа сходил на почту к почтальону Печкину и купил у него два старых плаката «Прячьте спички от детей». Он эти плакаты соединил и вверху большую надпись сделал:

ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ

В МИРНОМ БОЮ.

Потом он фотографии тёти Тамары приклеил. И написал:

Тётя Тамара – военная патриотка – гладит своею рукою корову.

Тётя Тамара Семёновна Ломовая-Бамбино из патриотических побуждений прививает на яблоню лимон.

Тамара Семёновна Бамбино объясняет почтальону Печкину основы почтового дела.

Тамара Семёновна Бамбино даёт первые уроки музыки способному сельскому мальчику.

Тамара Семёновна смотрит назад, но видит будущее.

А вокруг фотографий бушевало пламя с плакатов про спички, и всё получилось очень патриотично и зажигательно.

Такая вышла яркая и сочная стенная газета.

Тётя Тамара собрала всех простоквашинцев у этой газеты и говорит:

– Мне, конечно, неловко, что всё это про меня написано, что другие участники коллектива фотографиями не охвачены. Но для первого раза этот воспитательный эксперимент мы будем считать удачным. Следующий выпуск, я думаю, можно посвятить домашним животным.

«Это кому? – подумал кот Матроскин. – Корове Мурке, что ли?»

Глава 7
В Простоквашине зазвонил телефон

С тётей Тамарой никому скучно не было. Однажды она говорит:

– Нет, без постоянной связи с Генеральным штабом военных пенсионеров мне жить как-то неудобно. Поеду в районный центр телефон устанавливать.

«Мы сто раз пробовали, – подумал про себя Матроскин. – У нас ничего не получилось. Пусть теперь наша танковая тётя попробует».

Тамара Семёновна надела все свои награды, пошла на остановку автобуса и с утра пораньше уехала. С нею вместе, разумеется, уехал Иванов-оглы.

Как только они уехали, все жутко обрадовались.

Во-первых, все спали сколько хотели.

Во-вторых, завтракали целый час.

В-третьих, после завтрака в карты играли и в лес ходили гулять. И никого не бросали на дрова, на рыбу, на педагогику и на пианино.

Шарик решил образованием Хватайки заняться. Он стал его новым словам учить.

Сидит он рядом с Хватайкой и тарабанит:

– Сам ты! Сам ты! Сам ты! Сам ты!

Дядя Фёдор спрашивает:

– Это зачем?

– Как – зачем? – отвечает Шарик. – Я тут недавно пришёл из леса, вижу – у окошка мальчик городской стоит, племянник профессора Сёмина. Стоит и Хватайку дразнит: «Курица ты, курица». Хватайка в ответ только спрашивает: «Кто там?» да «Кто там?». А если бы он умел «Сам ты!» говорить, он бы ответил: «Сам ты – курица».

– Ладно, – говорит дядя Фёдор, – учи его этим словам. Любое учение в жизни пригодится.

Потом всей семьёй ходили гулять. А когда с прогулки пришли, папа взял самую лучшую фотографию тёти Тамары, наклеил её на лист бумаги и квадратными буквами написал:

КАНДИДАТ В ГОРОДСКУЮ ДУМУ

Т. С. ЛОМОВАЯ-БАМБИНО.

Мама была потрясена:

– Мою сестру Тамарочку выдвинули! Когда же это случилось? Было собрание избирателей? Где?

– Было, – ответил папа. – У нас в погребе. Собиралась инициативная группа.

Он стал дальше писать:

– «Она – военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна». Правильно?

Все согласились, что это правильно. Папа продолжал:

– «Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе».

– Как танк! – сказал дядя Фёдор.

Папа дописал:

«Уверена в себе как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей».

– И женщин, – добавила мама.

– «Сельских жителей и женщин», – добавил папа.

– Клянётся, что будет уважать собак! – вставил Шарик.

– И других домашних животных! – предложил Матроскин.

Папа подумал и дописал. Получилось так:

«Уверена в себе как танк. В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных». Что ещё?

– Надо добавить про личную жизнь, – сказала мама. – В детстве она много читала. На танцульки не ходила. Поэтому замуж и не вышла.

– «В детстве она много читала, – добавил папа. – Поэтому не вышла замуж». Что ещё напишем?

– О правительственных наградах надо, – подсказала мама.

– А какие у неё награды?

– У неё одних значков килограмма три, – говорит Шарик. – Она ими может Хватайку с головой завалить.

Папа так и написал. А потом добавил:

– «Все на выборы тёти Тамары!»

Кажется, получилось неплохо.

– Теперь я всё сначала прочту, – сказал папа.

Он прочитал:

КАНДИДАТ В ГОРОДСКУЮ ДУМУ

Т. С. ЛОМОВАЯ-БАМБИНО.

Она – военная пенсионерка. Закончила службу в армии в звании полковника. Строга и выдержанна. Имеет колоссальный опыт хозяйственной работы. Уверена в себе как танк.

В Думе будет представлять интересы сельских жителей и женщин. Клянётся, что будет уважать собак и других домашних животных.

В детстве она много читала. Поэтому не вышла замуж.

Имеет правительственные награды.

У неё одних значков военных килограмма три. Можно ими с ног до головы небольшую ворону завалить.

ВСЕ НА ВЫБОРЫ ТЁТИ ТАМАРЫ!

– Теперь всё правильно? – спросил папа.

– Теперь всё правильно, – сказали все.

Папа взял ведро с клеем, которое от шариковской будки осталось, ушёл на почту и там на входную дверь эту листовку приклеил.

Через час почтальон Печкин прибежал.

– Знаете, какая новость! Нашу тётю Тамару в Городскую думу выдвинули.

– Кто выдвинул? – спрашивает папа.

– Не знаю, – отвечает Печкин. – Может, народ, а может, президент Ельцин. Только её фотография во всё лицо у нас на двери почты висит. Еле-еле двери хватило.

– И что там написано? – спрашивает папа.

– Написано, что она умная как танк. И будет защищать домашних животных. И ещё, что много в детстве читала, поэтому её никто замуж не берёт.

Умная тётя Тамара в это время в районном центре на телефонном узле выбивала телефон.

Начальник телефонного узла говорил:

– А что мы можем поделать? У нас точек не хватает.

– У вас, товарищ Фёдоров, не точек не хватает, – объясняла ему Тамара Семёновна, – у вас шариков не хватает. Вы первым делом должны пенсионеров обслуживать, а вы коммерческие ларьки обслуживаете.

«Какая противная тётка с медалями! – думал про себя товарищ Фёдоров. – Откуда она всё знает?»

А тётя Тамара оттуда всё знала, что она первым делом разведку среди старушек в очереди провела. Старушки ей всё и доложили.

Товарищ Фёдоров пробовал сопротивляться:

– А у меня главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Работать некому.

Но тётя Тамара была не промах. Она всё знала:

– Это верно, главный телефонист Куценкович в отпуск ушёл. Зато запасной телефонист Косолапченко из запоя вышел. Есть кому работать. И ученик Савельев простую работу может выполнить.

На это товарищ Фёдоров просто глазами похлопал, но ничего сказать не мог.

– В общем, я военная пенсионерка, – объяснила ему тётя Тамара, – и с вами чикаться и чирикаться не собираюсь.

Товарищ Фёдоров не очень ясно представлял, что такое «чикаться и чирикаться», но понимал: если с ним не будут «чикаться и чирикаться», то ему будет плохо. Уж лучше бы с ним «чикались и чирикались».

– Итак, мы ждём! – сказала Тамара Семёновна.

– Сделаем всё, что в наших силах! – пообещал товарищ Фёдоров.

Тётя Тамара пожала руку товарищу Фёдорову. От её рукопожатия он присел и потом целых полчаса не мог свои пальцы расклеить.

Тихо и хорошо в Простоквашине. За окном снежинки пролетают. Поздний вечер то надвинется, то опять отойдёт, чуть-чуть за окном посветлеет.

Сидят за столом папа, мама, дядя Фёдор, Матроскин и почтальон Печкин и в лото играют.

Галчонок Хватайка им сильно мешает. То одну фишку схватит, то другую. И все за ним бегают, отнять хотят.

Вдруг раздался страшный шум – и входит в дом разгневанная тётя Тамара с дверью от почты в руках:

– Смотрите, что творится! Меня без моего ведома куда-то выдвинули! Это же катастрофа!

Она так дверью размахивала, что почтальона Печкина чуть-чуть с ног не сбила.

Тут Печкин возмутился:

– Что вас куда-то выдвинули без ведома – это пустяки. А то, что почта без двери осталась, – это по-настоящему ужасно! Там одних конвертов рубля на четыре лежит. А клей канцелярский!

А скрепки!

Он дверь у тёти Тамары выхватил и упал с ней.

А когда он упал, все увидели, что с другой стороны двери другой кандидат наклеен:

ГОСПОДИН ТОЛСТОВ А. С.

Он – президент объединения «МННГ» («Мыло – Нефть – Нафталин – Гуталин»). Образование высшее техническое, правительственных наград не имеет.

Все сначала прочитали про нефтегуталинного кандидата, потом подняли почтальона Печкина, и он с Ивановым-оглы пошёл дверь на место ставить.

Мама с папой стали тётю Тамару успокаивать.

– И чего ты переживаешь, – говорит мама. – Ну выдвинули тебя. Это же хорошо. Значит, люди в тебя верят.

– Да, – говорит тётя Тамара, – и почему они пишут, что я много читала, а потому не вышла замуж. Я не потому не вышла замуж, что много читала, а потому, что мужчины совсем измельчали.

– Так чего же ты удивляешься, – объясняет папа, – что тебя в Думу выдвинули. Неужели этих мелких мужичков выдвигать? На тебя вся надежда.

После таких слов тётя Тамара успокоилась и даже развеселилась немного:

– А что? Я им всем в Думе покажу! Пожалуй, я в городе наведу порядок.

«Вот и хорошо, – подумал про себя Матроскин. – Пусть там всем показывает.

А мы здесь немного отдохнём от её показательных выступлений».

Иванов-оглы и Печкин шли и дверь тяжёлую несли. На улице ещё немного стемнело. Совсем немного. Но от этого так темно стало, что, если дороги не знать, можно совсем в другую сторону уйти, например в лес.

Снежный дождик накрапывал. Капли дождя на тётю Тамару падали.

Тогда они дверь перевернули тётей Тамарой вниз. Пусть тётя Тамара сохнет. Пусть Толстов А. С. промокает.

Иванов-оглы-Писемский опять истории рассказывал про военную жизнь:

– Как сейчас помню: зима, метели, мороз. Местами на дорогах гололёд. И вдруг телеграмма приходит: «Смотр на плацу провести, новичков начальству показать. Как они маршировать научились». Интересно?

– Захватывающе, – отвечает Печкин.

– Только как их показать, когда гололёд в городе? А на плацу особенно. Шаг шагнёшь и катишься, – говорит Иванов.

– Надо плац песком посыпать, – предложил Печкин.

– Можно, – согласился оглы. – Только нельзя. Этот плац катком был одновременно. Офицерские дети там катались.

И хоккей проводился.

– Как же быть? – спросил потрясённый Печкин.

– А так. Хоть плачь. Нельзя же учебный марш на коньках проводить. Или там босиком.

– Ну и что вы придумали?

– А то. Тамара Семёновна дала указание всем солдатам наждачную шкурку на сапоги приклеить наждаком вниз. Они и приклеили. Никакой лёд им стал не страшен. Прошли они перед строевой комиссией, как по асфальту. Никто не скользнул даже. Ну как? Интересно? – спрашивает Иванов.

– Поучительно, – отвечает Печкин.

– А один член комиссии по маршированию был недоволен. Он на лёд выскочил и как закричит: «Как вы ходите? Кто ж так ходит? Эх вы, военные солдаты! Вот как ходить надобно!» Два шага шагнул и как шлёпнется! Другие члены комиссии к нему побежали на выручку, и тоже все вмиг свалились. Пришлось их со льда крючками доставать и баграми учебными.

– И что комиссия: осталась довольна? – спросил Печкин.

– Да, она всё поняла, – ответил Иванов-оглы. – И вынесла товарищу полковнику благодарность в виде значка и Почётной грамоты.

Тут они на почту пришли и дверь на место поставили.