Текст книги "Возвышение Китая наперекор логике стратегии"

20. Норвегия. Норвегия? Норвегия![1]1
  В оригинале игра слов: Norway по-английски звучит как резко отрицательный ответ no way, т. е. получается «Норвегия? Никоим образом!» (Прим, ред.)


[Закрыть]

Несмотря на то, что Норвегия обладает огромными морскими владениями, и ее эксклюзивная и бесспорная экономическая зона раскинулась на 2 385 178 км², она пока еще не сталкивалась с территориальными притязаниями Китая, чья экономическая зона имеет размеры в 877 019 км². Но в тоже время, норвежский Нобелевский комитет присудил нобелевскую премию мира за 2010 год Лю Сяобо (Liu Xiaobo), китайскому гражданину, осужденному по китайским законам за защиту прав человека, то есть – преступнику, на что китайцы могли бы ответить симметрично, присудив недавно учрежденную премию Конфуция какому-нибудь осужденному норвежскому преступнику, но вместо этого решение проблемы поручили китайским инспекторам потребительского надзора, которые задерживали импортную норвежскую семгу до тех пор, пока она не испортилась.

Усиленный «контроль качества» за свежей норвежской семгой был введен спустя несколько дней после церемонии присуждения Нобелевской премии – 10 декабря 2010 года. Китайские инспекторы сообщили, что в тринадцати партиях норвежской семги были обнаружены «следы недозволенных препаратов» и/или бактерии¹⁴⁸. «Мы вообще не можем поставлять рыбу на китайский рынок» – таков был комментарий Хеннинга Белтестада, генерального директора норвежской группы «Лерой Си фуд» (это было все же преувеличением: экспорт семги в Китай в 2011 году составил 30 % от уровня 2010 года), в то время как другой «викинг» Ларе Берге Андерсен, «юрист, обслуживающий норвежские компании в Китае», добавил: «Я очень обеспокоен тем, какие долгосрочные последствия для норвежского бизнеса в Китае вызовет этот инцидент». Но пока что ото всего происходящего в выигрыше оказалась Шотландия, которой впервые разрешили поставлять в Китай свежую семгу. Джейми Смит, спикер Организации шотландских производителей семги, заявил, что китайские инспекторы не предъявляли к шотландской семге никаких претензий.

Задолго до церемонии вручения Нобелевской премии, напрочь отвергнув норвежские утверждения о том, что нобелевский комитет – это независимая организация, МИД КНР предупредил, что последуют ответные меры, если премию получит осужденный преступник. Но, тем не менее, спустя шесть месяцев норвежцы были удивлены жесткостью этих самых мер: они включали в себя приостановление всех политических контактов, замораживание «весьма многообещающих» торговых переговоров и губительное для норвежской семги задержание на складах китайских таможенных инспекторов – и все это на фоне того, что китайские компании «наращивали активность» в Норвегии безо всяких препятствий. В декабре 2010 года, когда разгорался скандал вокруг Лю Сяобо, Китайская служба нефтедобычи объявила о подписании контракта с норвежской компанией «Статойл» по бурению в Северном море. В январе 2011 года китайская компания China National Blue Star купила норвежскую горнодобывающую компанию Elkem за US$2 миллиарда, а норвежская компания Orkla присоединилась к Aluminum Corp. of China Ltd. для обслуживания китайских проектов высокоскоростных железных дорог. Но, стоит отметить, что подписание контракта произошло чрез шведский филиал Orkla, фирму Sapa, в присутствии шведского посла. «Не надо их провоцировать», – объяснил спикер Orkla Йохан Кристиан Новланд¹⁴⁹.

В Осло спикер китайского посольства вовремя объяснил, что китайско-норвежские отношения «переживают трудности», так как Нобелевскую премию присудили «китайскому преступнику». Он разъяснил, что именно Норвегия должна приложить усилия для восстановления отношений с Китаем. Хотя он и не упомянул, как это можно было сделать, один из официальных представителей Норвегии, Хенрик Мадсен, предложил рецепт на будущее: расширение состава Нобелевского комитета за счет представителей иностранных государств, чтобы ослабить его связь с Норвегией – этого, вероятно, легче всего было добиться включением в комитет представителей КПК. Другие бизнесмены просто предложили, чтобы комитет прекратил присуждать премии иностранцам из отдаленных от Норвегии государств¹⁵⁰. При всех ее богатствах, Норвегии всегда хочется еще больше, и поэтому жалобы норвежских бизнесменов на четырех женщин и троих мужчин, которые присуждают премию, не остались без внимания: то есть, воздействие было оказано, и в будущем потенциальные китайские кандидаты на премию, скорее всего, будут проигнорированы¹⁵¹.

Этот в общем тривиальный эпизод содержит в себе серьезный урок: в силу несомненно нетривиальных политических причин китайское правительство не может в настоящее время успешно решать свои международные проблемы, даже такие мелкие, как присуждение неофициальной премии китайскому диссиденту В данном случае помимо приобретения противников в лице нескольких норвежцев и большего количества граждан других стран, а также придания большого резонанса имени Лю Сяобо по всему миру и внутри самого Китая, китайское правительство, попытавшись побудить послов других стран в Осло воздержаться от участия в церемонии присуждения Нобелевской премии, понесло и иные дипломатические потери. В этом смысле оно добилось успеха лишь у ряда авторитарных и продажных режимов: России, Казахстана, Туниса, Саудовской Аравии, Пакистана, Ирака, Ирана, Вьетнама, Афганистана, Венесуэлы, Египта, Судана, Кубы и Марокко (возможно, правительству США стоило бы оказать контрдавление на ряд этих стран, получающих американскую помощь). Но все эти напористые китайские усилия не достигли успеха в случае с другими 46 странами, входящими в небольшой дипкорпус норвежской столицы, хотя и вызвали там презрение и усмешки

Если откинуть в сторону все комичные и случайные аспекты этого эпизода, то можно сказать, что он весьма типичен для поведения Китая на международной арене в последнее время, которое отличается большой активностью и совершенной контрпродуктивностью.

21. Три варианта политики США по отношению к Китаю

Критика действующей американской администрации за «отсутствие (большой) стратегии» и за отсутствие четкой политики по отношению к той или иной стране является обычным делом. Но это обвинение вряд ли имеет под собой основания, если речь идет о Китае, поскольку в этом случае налицо не одна, а целых три политики, причем две из них идут в противоположных направлениях.

Тем не менее, как мы увидим ниже, простое объединение всех этих трех политик в одну не является выходом из сложившегося положения: скорее, стоило бы создать четвертую, геоэкономическую политику, которая единственно может позволить сохранить долгосрочный баланс сил с Китаем.

Первым вариантом политики США по отношению к Китаю можно назвать активное содействие китайскому экономическому росту. В этом контексте наиболее показательным является отношение к китайскому вопросу министерства финансов (U.S. Treasury), которое, с одной стороны, является хранителем американских государственных финансов, а с другой – оказывает поддержку со стороны правительства частным финансам или, по крайней мере, крупным фирмам с Уолл-стрит, которые работают за пределами США.

Эта политика, которая исполнялась добросовестно и последовательно, была решительно продолжена нынешним министром финансов Тимоти Францем Гайтнером. Она полностью сфокусирована на тех выгодах, которые американские государственные финансовые структуры получают в виде дешевого капитала, благодаря наличию доступа к огромным китайским золотовалютным резервам, а также на тех выгодах, которые и американские потребители, и предприятия получают от поставок самого дешевого из возможных импорта промышленных товаров, и соответственно – сырья. Все это позволяет Соединенным Штатам повысить в стране жизненный уровень, без увеличения доходов населения и инфляции, а также позволяет снизить производственные затраты для американского бизнеса.

С этой точки зрения хронический и очень большой отрицательный торговый баланс США по отношению к Китаю (в основном по промышленным товарам) – это вовсе не проблема, а всего лишь показатель получаемой США выгоды.

Министерство финансов США, естественно, отчетливо видит все те выгоды, которые государство и частные финансовые институты Соединенных Штатов получают благодаря наличию доступа к дешевому китайскому капиталу – к капиталу, источником которого и является хроническое положительное сальдо Китая во внешней торговле, и очень высокая (примерно 50 %) средняя норма накопления. Все это используется китайскими властями для покупки американских государственных казначейских облигаций, равно как и других финансовых инструментов, в которые они вкладывают доллары, благодаря чему добиваются, в том числе, и повышения стоимости доллара по отношению к юаню, что в свою очередь, способствует сохранению позитивного торгового сальдо Китая во внешней торговле. Именно таким образом промышленная политика Китая становится механизмом предоставления частным и государственным институтам США дешевого капитала. И именно поэтому, вместо того, чтобы стать объектом критики, Китай превратился в источник внимания и заботы министерства финансов Соединенных Штатов, являясь, по сути, бенефициаром проводимой им политики. Существует еще один фактор, оказывающий значительное влияние на формирование отношения министерства финансов США к Китаю, его можно назвать социологическим: дело в том, что высшее руководство министерства почти полностью укомплектовано бывшими или будущими сотрудниками ведущих частных финансовых фирм, так что мы наблюдаем вполне естественное и обоснованное внимание к представителям китайской власти и государственных компаний Китая, ведь они являются будущими клиентами.

С другой стороны, министерство финансов США не обладает никакими экспертными знаниями, не несет ответственности и вообще не интересуется состоянием американской промышленности. Министерство финансов не проводит абсолютно никакой политики по отношению к национальной промышленности (как по отношению к промышленности в целом, так и к ее отдельным отраслям), оно индифферентно к ней в своей повседневной политике (и в частности, безразлично к резкому упадку и даже полному исчезновению целых подотраслей из-за неконтролируемого притока дешевого, в том числе, китайского, импорта). Обычно министерство финансов в этом вопросе занимает следующую позицию: потерянные рабочие места все равно неконкурентоспособны, плохо оплачиваемы, и поэтому не стоит сожалеть об их исчезновении.

За эти вопросы в Соединенных Штатах отвечает только комиссия США по международной торговле (структура слабая как в политическом, так и в организационном отношении). Ее юрисдикция жестко ограничена случаями «демпинга», в которых комиссия более или мене строго определяет объем ущерба, нанесенного американской промышленности, но не имеет прав предотвратить его. Эта комиссия также не имеет прав для защиты американской промышленности от хронической недооцененности китайского юаня. Несмотря на то, что юань теряет в цене из-за постоянной покупки Китаем долларовых инструментов, это не считается демпингом, хотя и затрагивает все категории товаров, а не какую-либо одну.

С другой стороны, министерство финансов США, отвечающее за валютную политику и за ее нарушение, если вообще реагирует на это, то лишь вербально, да и то после активного давления конгресса США, вызванного, в свою очередь, лоббистскими организациями профсоюзов и предпринимателей¹⁵².

Министр финансов США Гайтнер следовал практике своих предшественников и периодически спрашивал своих китайских коллег, когда они дадут своей валюте возможность расти (особенно когда поток жалоб на это в США нарастал), но он делал это с явным нежеланием и не говорил о возможных санкциях на тот случай, если недооценка юаня продолжится. И когда он об этом спрашивал, создавалось впечатление, что он убеждал, а не угрожал, так как не было признаков каких-либо действий, запланированных на тот случай, если к его увещеваниям не прислушаются. Соответственно, китайцы полагали, что вполне могут проигнорировать периодические просьбы, хотя в прошлом они иногда позволяли юаню немного и ненадолго подрасти в ответ на особенно жесткие требования конгресса США или для того, чтобы сдержать свою собственную инфляцию.

В таких случаях министерство финансов США обычно поднимало большой шум, восхваляя китайцев за малейшую ревальвацию юаня, за их гибкость, и считало это еще одним доказательством того, что скоро настанет конец систематической девальвации китайской валюты. Характерно, что 10 мая 2011 года министр финансов США Гайтнер после ежегодного заседания американско-китайской группы по стратегическому и экономическому диалогу сказал репортерам: «Мы видим очень многообещающие сдвиги в экономической политике Китая¹⁵³». Далее он отметил, что США по-прежнему надеются на то, что Китай позволит своей валюте расти более быстро по отношению к доллару, равно как и по отношению к валютам других стран-основных торговых партнеров Китая.

В том же самом сообщении прессы говорилось и об обещаниях китайцев «прекратить дискриминацию зарубежных компаний, пытающихся обеспечить себе доходные государственные контракты, и открыть паевые инвестиционные фонды (mutual fund) и рынок автомобильного страхования для американских фирм¹⁵⁴». Это обещание было отнюдь не новым: его уже давали в 2010, 2009, 2008 годах…

В то же самое время Комиссия США по международной торговле опубликовала результаты исследования, озаглавленного «Китай: результаты воздействия китайской политики в сфере интеллектуальной собственности и инноваций на экономику США¹⁵⁵». Результаты исследования в целом говорили об убытках экономики США в размере 48 миллиардов долларов только в 2009 году, не считая суммы в 4,8 миллиарда долларов, связанной с юридическими и иными расходами по защите прав интеллектуальной собственности в Китае. Согласно оценкам, из-за политики Китая в США было также потеряно примерно 923000 рабочих мест. Министр финансов Гайтнер никак не отреагировал на результаты исследования, ни во время американо-китайского диалога, ни потом. Никакое другое американское ведомство также не предложило никаких ответных мер против Китая и не потребовало даже какой-либо компенсации. Вместо этого китайцев обязали обещать исправиться в будущем, что они, разумеется, сделали.

Учитывая то, что министерство финансов США сконцентрировано исключительно на финансовых вопросах, а Комиссия США по международной торговле не имеет юридических прав и организационных полномочий, необходимых для регулирования своей вотчины, а также учитывая беспомощность министерства торговли США и отсутствие в американском правительстве какого-либо ведомства, отвечающего за промышленную политику (это отражение идеологии свободной торговли), то можно сказать, что для правительства США не существует какой-либо реальной возможности воздействовать на этот масштабный процесс деиндустрилизации страны, вызванный большим и хроническим дисбалансом в торговле промышленными товарами с Китаем.

Нет и ни одного государственного ведомства США, которое бы отвечало за предотвращение утечки американских технологий в Китай или в другие страны, если, конечно, речь не идет о военной технологии или технологии «двойного назначения». И все это имеет место даже несмотря на единогласное признание того факта, что общая конкурентоспособность американской экономики вытекает прежде всего из ее технологического преимущества и из того, что большая часть этих технологий, ныне используемых в частном секторе, первоначально была разработана правительством США или на деньги этого самого правительства. Странно, но эта неспособность предотвратить утечку технологий распространяется даже на американский аэрокосмический сектор, несмотря на его очевидную экономическую и военную значимость. Эта неспособность защитить собственные технологии характеризуется следующими конкретными обстоятельствами:

♦ Во-первых, во многих секторах американской промышленности границы между военными и гражданскими технологиями и барьеры на пути их распространения между этими секторами либо слабы, либо полностью отсутствуют.

♦ Во-вторых, на долю аэрокосмической промышленности приходится значительная часть еще сохранившегося американского экспорта товаров.

♦ И, в-третьих, аэрокосмический сектор относится к такой отрасли, в которой введение запретов на передачу технологий Китаю может быть легко обойдено путем договоренности с другими секторами, ведь в каждой специальности обычно существует всего лишь один европейский и/или японский поставщик, которые более неохотно передают технологии Китаю, чем их американские коллеги.

Тем не менее, не наблюдается никакой американской политики, нацеленной на прекращение утечки невоенной аэрокосмической технологии, или хотя бы по мониторингу этого процесса (словно речь идет, скажем, о технологиях производства прохладительных напитков). По причине бездействия со стороны правительства США, очень важные американские аэрокосмические технологии в настоящее время передаются Китаю через совместные предприятия с государственной китайской аэрокосмической компанией СОМАС (Commercial Aircraft Corporation of China Ltd.) или иными филиалами и аффилированными компаниями китайской военно-гражданской государственной Корпорации авиационной промышленности AVIC (Aviation Industry Corporation of China), которая производит реактивные истребители, бомбардировщики, ракеты и прочее военное оборудование, наряду с гражданскими самолетами.

Подобные совместные предприятия (предпочитаемый китайской стороной механизм, причем не всегда по понятным причинам¹⁵⁶) служат и более широким целям, например, общему развитию китайской промышленности, но прежде всего эти предприятия крайне необходимы Китаю для разработки двух авиационных программ: 70-100-местного регионального пассажирского самолета ARJ21 (вывод которого на и так переполненный рынок будет очень нежелателен для конкурентов КНР), а также для более приоритетного проекта: 150-200-местного самолета С919, который намерен бросить вызов непосредственно доминирующим моделям «Боинг 737» и «Аэробусу 320».

Неполный список существующих совместных предприятий включает в себя¹⁵⁷:

♦ Системы контроля за полетами, фирмы Parker-Hannifm + AVIC, в Сиане, провинция Шаньси.

♦ Реактивные двигатели и турбины к ним, фирмы Pratt & Whitney+PNC, в Сиане, провинция Шаньси.

♦ Хвостовые двигатели и стабилизаторы для вертолетов S-92, фирмы Sikorsky + Changhe Aircraft Industries Corporation (производитель вертолетов для Народно-освободительной армии Китая), в Цзиндечжэнь, провинция Цзяньси.

♦ Средства связи и навигации, фирмы, Rockwell-Collins + China Electronics Technology Avionics, в Ченду, провинция Сычуань.

♦ Компоненты реактивных двигателей, фирмы Pratt & Whitney + Chengdu Engine Group, в Ченду, провинция Сычуань.

♦ Гидравлические и топливные системы для самолета С919, фирмы Parker-Hannifin + AVIC, в Нанкине, провинция Цзянсу.

♦ Системы контроля состояния окружающей среды, фирмы Honeywell + China Research Institute of Aero Accessories, в Нанкине, провинция Цзянсу.

♦ Компоненты турбовинтовых двигателей, фирмы Pratt & Whitney (Канада) + China National South Aero-Engine, в Чжучжоу, провинция Хунань.

♦ Авионика для самолета С919, фирмы GE Avionics + AVIC, в Шанхае.

♦ Топливные, гидравлические системы для самолета С919, фирмы Eaton + Shanghai Manufacturing, в Шанхае.

♦ Всепогодный радар для самолета С919, фирмы Rockwell Collins совместно с AVIC, в Уси, провинция Цзянсу.

♦ Вспомогательные системы силовых установок, фирмы Honeywell + AVIC, в Нанкине, провинция Цзянсу

♦ Электрическое оборудование для самолета С919, фирмы Hamilton Sundstrand +AVIC, Нанкин, провинция Цзянсу

♦ Проводные системы контроля полетов, фирмы HoneywelHAVIC, в Сиане, провинция Шаньси.

♦ Оборудование для посадки и гондолы, фирмы Goodrich + Xian Aircraft, в Сиане, провинция Шаньси.

♦ Гондолы двигателей, фирмы Nexcelle + AVIC, идут переговоры.

♦ Детали из алюминия, фирмы Alcoa + СОМАС, идут переговоры.

♦ Композитные материалы, фирмы Boeing + AVIC, в Тяньцзине.

Немного найдется компонентов американских аэрокосмических технологий (гражданских или военных), которые не были бы в распоряжении компаний, вступивших или вступающих в совместные предприятия с AVIC или с ее аффилированными фирмами, провозглашенными целями которых является конкуренция с «Боингом» или с «Аэробусом» за долю рынка, и которые также разрабатывают, строят или копируют тактические боевые самолеты и бомбардировщики для ВВС и ВМС НОАК.

Более того, китайцы могут ожидать доступа и к иным технологиям, вероятно, в большей мере, чем это предусмотрено соглашениями о создании совместных предприятий. Причиной этого является то обстоятельство, что совместные предприятия дают много возможностей для кибер-проникновения или более осязаемых форм кражи технологий¹⁵⁸. То, что утечка технологий может происходить и в более безобидных формах, например, в обычных беседах между экспертами-коллегами, не меняет последствий этой утечки. К тому же, установленным фактом является то, что совместные предприятия облегчают вербовку агентов на месте, причем особое внимание уделяется гражданам США китайского происхождения¹⁵⁹.

Надо подчеркнуть, что утечка технологий из совместных предприятий в аэрокосмической отрасли представляет собой лишь часть более широкого трансфера технологий из США в Китай, и большинство этих технологий отнюдь не крадется, а передается в рамках договорных обязательств ведущими американскими корпорациями. В обязанности менеджеров этих компаний не входит просчет долгосрочного эффекта этого трансфера на общее состояние американской экономики, а желания добровольно просчитать это у них нет. Самое большее, что они могут попытаться просчитать – это влияние данного трансфера на состояние их фирм в следующем квартале, а остальное для них не имеет никакого значения, ведь какого-либо контроля со стороны правительства США в этой сфере нет, по причине отсутствия в стране промышленной политики.

Большой приток американских технологий в Китай – это, в свою очередь, всего лишь часть несбалансированных в целом экономических отношений между США и КНР, которые выгодны американцам как потребителям, должникам и, прежде всего, финансистам, которые не заботятся о вреде, наносимом американским рабочим и производителям. В то же время этот дисбаланс очень выгоден Китаю, и этот факт определяет всю «американскую политику» КПК, включая ее главную цель сохранения несбалансированных экономических отношений¹⁶⁰ на максимально возможный длительный срок или до тех пор, пока Китай не превратится в богатую и более передовую страну.

Для этой высокой цели утомительное сидение на заседаниях «стратегического и экономического диалога» является не такой уж высокой ценой: можно стерпеть даже выслушивание «почти вежливых» нравоучений о правах человека или демократии. Ради достижения этой высшей цели все остальное должно быть отложено до более подходящего момента, идет ли речь об аннексии Тайваня силой или о захвате огромных океанских просторов, на которые Китай в настоящее время претендует по всем направлениям. Тао guang yang hui («скрывай свои возможности и стремись выиграть время») – это гораздо более простое правило, чем «мирный подъем или мирное развитие», но работает так же хорошо.

Причиной данного положения является китайская политика министерства финансов США, которая стремится сохранить именно эти несбалансированные экономические отношения, несмотря на деиндустриализацию США, вызванную хроническим торговым дефицитом в обмене промышленными товарами с Китаем. Объективно, если не субъективно, министерство финансов США при своих нынешних руководителях, как и при их предшественниках, активно содействует китайскому экономическому росту и технологическому прогрессу, не отвечая при этом как ведомство за неизбежную корреляцию между общим экономическим и технологическим потенциалом Китая и вытекающим из этого ростом его военной мощи. Ведь это просто не входит в обязанности министерства финансов, а президенты США пока не сделали ничего, чтобы дать ведомству такие полномочия.

Вторая «китайская политика» США звучит так: госдепартамент бросает вызов Китаю.

Эта политика в настоящее время активно продвигается госсекретарем Хилари Родэм Клинтон и отчасти поддерживается ее ближайшими сотрудниками. Сторонники данной политики, естественно, высоко ценят сотрудничество с Китаем, если оно имеет место быть, но признают тот факт, что Китай все-таки чаще выступает как оппонент США: как в многостороннем формате в Совете безопасности ООН и на других форумах, так и на двустороннем уровне, когда непосредственно затрагиваются отношения с США, их союзниками и третьими странами, в которых заинтересованы США, включая режимы «стран-отверженных»; как в смысле практических национальных интересов США, так и в отношении фундаментальных американских моральных ценностей.

Во всех этих сферах дела несколько ухудшились после 2008 года, как из-за роста политических репрессий в самом Китае, так и из-за усилившейся активности Китая по продвижению антидемократических методов за границей. Одним из последних примеров является финансирование Китаем совместно с правительством Пакистана «медийного университета» («media university»). Пакистанский министр информации и теле– и радиовещания доктор Фирдоус Ашик Аван определил задачи этого университета следующим образом:

Подготовка национально ориентированных кадров СМИ с целью изменения отношения людей к Пакистану и направления в другие страны пресс-атташе для противодействия западной пропаганде в СМИ. Государственные интересы должны быть защищены любой ценой, но иногда СМИ переходят границы и наносят государственным интересам непоправимый ущерб¹⁶¹.

Другой пример, иллюстрирующий готовность китайского правительства сотрудничать с «отверженными режимами», еще более очевиден, так как он служит укреплению репрессивного потенциала авторитарного режима: финансирование Китаем «Школы разведки имени Роберта Мугабе» в Зимбабве – единственная форма инвестирования в образование, которая не нужна этой когда-то цветущей стране, испорченной тем же самым Робертом Мугабе и его подпевалами. Цель этой новой школы официально описывается как «ответ на современные глобальные вызовы», и неудивительно, что в школу зачисляют только «приглашенных кандидатов». Программа обучения включает следующие дисциплины: шифрование, лингвистика, анализ разведданных, разведывательная работа с людьми, военная разведка, создание и поддержание работы системы сбора разведданных, контрразведка, анализ видеоданных, аналитика в разведывательных резидентурах, аналитика разведывательной информации, сбор данных и так далее – и все эти дисциплины преподаются китайскими инструкторами¹⁶².

Как уже отмечалось выше, политика министерства финансов США основывается на восхвалении Китая, который ни в коем случае на должен быть когда-либо наказан, потому что он постоянно проявляет готовность увеличить стоимость юаня и наконец-то внедрить в жизнь законы защиты интеллектуальной собственности. Что касается государственного департамента, то он предпочитает трезво оценивать реальность, что приводит к тому, что Китай воспринимается не в ряду обычных нейтральных государств, таких как, например, Индия, но ассоциируется скорее с Российской Федерацией и Венесуэлой. То есть отмечается, что Китай сотрудничает с США только в том случае, когда такая кооперация ему выгодна, и в то же время он всегда противодействует Соединенным Штатам, если такое противодействие не противоречит его собственным интересам. Оппозиция – это то, что существует по умолчанию, а сотрудничество – это то, что декларируется. Напротив, Индия, например, часто оппонирует Соединенным Штатам, но делает она это всякий раз по своим понятным причинам, плохим или хорошим, а не потому, что имеет возможность это делать. Данное положение дел, по мнению госдепартамента, оправдывает энергичное противодействие Китаю всякий раз, когда он обращается к экспансионистской политике, хотя необходимость сопротивляться китайской мощи пока еще не признана даже в качестве политической концепции, не говоря уже о том, чтобы принять ее в качестве политической цели. Тем самым госдепартамент США очень энергично реагировал на экспансионистское давление Китая на Вьетнам по Парасельским островам и островам Спратли, а также когда Китай выступал против Лаоса, Таиланда и Камбоджи, строя дамбы в верхнем течении реки Меконг, и против Брунея, Малайзии и Филиппин, тоже по вопросу островов Спратли, и когда он выступал против Японии (в связи с китайскими притязаниями на острова Сенкаку и прилегающий к ним район моря).

В то время как министр финансов Гайтнер (бывший исследователь Китая, а также бывший специалист по Китаю в прибыльной фирме Kissinger Associates Inc.) был настроен очень дружественно во время своих частых встреч с китайскими официальными лицами¹⁶³, госсекретарь США Хилари Клинтон открыто и неоднократно вступала в столкновения с министром иностранных дел Китая Ян Цзечи на встречах АСЕАН (хотя его вряд ли можно назвать коллегой госсекретаря США, поскольку МИД КНР только претворяет в жизнь политику, но не формирует ее).

Помимо всего прочего за последние два года госсекретарь Клинтон предприняла следующие действия:

♦ Публично настаивала на том, что спор вокруг островов Спратли должен быть решен на многосторонней основе между Китаем и затронутыми спором странами АСЕАН, а не на двусторонней основе – между Китаем и каждой конкретной «малой страной», как выразился Ян Цзечи. Сначала это требование США было отвергнуто на двух встречах АСЕАН, но после того как провалились попытки запугать Вьетнам или убедить другие страны, китайцы, как было упомянуто выше, согласились на многосторонние переговоры по выработке «Кодекса поведения» в декабре 2010 года.

♦ Заявила о том, что проблема островов Сенкаку должна быть включена в договор между США и Японией от 1960 года (о взаимном сотрудничестве и безопасности), тем самым отвергнув современные китайские притязания на эти острова, хотя обычно внешняя политика США избегает подтверждения или осуждения тех или иных взаимных территориальных притязаний других стран.

♦ Положила начало созданию в 2009 году на деньги США «Инициативы по нижнему Меконгу» с участием Вьетнама, Камбоджи, Лаоса и Таиланда; слово «нижний» элегантно исключило из состава участников Китай и его квазисоюзника Мьянму – на тот момент «режим отверженных¹⁶⁴». Эта комиссия вроде бы занимается только водой и рыбой, но интересно, что она собирается на уровне министров иностранных дел, а не министров сельского хозяйства и рыболовства. Повестка дня данной инициативы включает в себя всевозможные вопросы: изменение климата, инфекционные заболевания, образование, управление речными ресурсами и много всего другого, но в ней заявлена одна, казалось бы, незначительная тема, которая на практике оказывается самой важной, а именно координация мер в ответ на строительство дамб, особенно, но не исключительно (тонкая грань), тех, которые строит Китай.