Текст книги "Возвышение Китая наперекор логике стратегии"

Сам факт того, что человек охвачен аурой мышления, еще не делает его разумным. Но вдобавок ко всему этому, мышление во многом является продуктом коллективной деятельности, притом в процесс развития мысли могут быть втянуты и те, кто в социальном пространстве являются союзниками и те, с кем они ведут войну. В логике военного противостояния противники перенимают друг у друга все опознанные ими нововведения, копируя их или отвечая на них ассиметрично и часто на другом уровне стратегии[27]27
  Люттвак выделяет несколько уровней стратегии: технический, тактический, оперативный, театра военных действий и большой стратегии – все это образует «вертикальное измерение стратегии». См. Эдвард Люттвак. Стратегия: Логика войны и мира. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012, 2015.


[Закрыть]. Таким образом, динамика военных действий и логика стратегии как бы развивается, используя практические и интеллектуальные усилия всех участников противостояния – как союзников, так и врагов[28]28
  «Обычно последствия дисгармонии более тонки и умеренны, из-за чего происходит не абсолютное отвержение, а сложное взаимопроникновение поражения и успеха. В нашей картине стратегии встречные волны действия и противодействия на любом из уровней могут проникать на более высокие или низкие уровни, приводя к крайностям, то есть к победе или к поражению». Там же. С. 297.


[Закрыть].

Стратегия втягивает в свое развитие все формы активности человека: и технические, и коммуникативные, и производственные, и экономические, и интеллектуальные. Она «паразитирует» на жизненных ресурсах всех участников бесконечного военного противостояния на международной арене, она использует энергию этого противостояния и абсолютно индифферентна к локальным победам и поражениям любых участников этой войны.

Если бы живущий в душе Люттвака исследователь победил охватившую его страсть к занятию практической стратегией, то, выйдя на свое «детерминистское» понимание стратегии, он должен бы был задуматься над теми реалиями, которыми занимаются такие макро социологи, как, например, Иммануил Валлерстайн. И самое интересное, что Люттваку было бы, что им сказать: многие нестыковки в теоретических построениях историков экономики и макросоциологов возникают как раз по причине того, что они не имели опыта практического применения и изучения стратегии.

Обычно историки, социологи и экономисты, задумываясь о законах истории и пытаясь выявить какие-то закономерности в развитии людского сообщества, начинают говорить о разных типах исторических циклов или циклах социальной, политической и экономической динамики. По каким-то причинам ученые обычно мыслят эту динамику именно в логике циклов. То есть имеется какая-то восходящая фаза роста, потом стагнация и застой, которые сменяются спадом и деградацией прежних форм. Этот спад доходит до какой-то критической точки – случается системный кризис, в процессе которого все старое рушится, превращаясь в материал или удобрение для роста чего-то нового.

Если попытаться развить или, вернее, артикулировать мысли Люттвака, то можно предположить, что процессы синтеза и разрушения протекают не разнесенными во времени, а как бы одновременно. При этом у процессов роста и распада есть своя логика, но в социальной динамике всегда находится место для войны и конфликта, и тогда события начинают развиваться с умышленным нарушением «линейной логики». Многие логически ожидаемые циклы при этом нарушаются и, кроме того, могут радикально меняться «субъекты» или «объекты роста». Империи рушатся, политические альянсы распадаются и на их месте формируются новые конфигурации объединений.

Но, тем не менее, существование «парадоксальной логики стратегии» само по себе предполагает наличие «линейной логики»: парадокс становится заметен именно на фоне устоявшихся правил. Обе эти логики не обязательно коррелируют с войной или с миром. Так, война нуждается в грандиозном строительстве и концентрации ресурсов и, в этом смысле, – в созидании, а «мирное процветание» порой паразитирует на процессах распада прежних жестких и воинственных режимов, построивших мощные государственные машины, востребовавшие высокой концентрации самых разнообразных ресурсов.

Стоит отметить, что парадоксальная логика может прервать не только прагматичное строительство, но также и безумное разрушение. У любого сумасшествия есть своя логика, но и она тоже может быть нарушена. И если война является постоянной спутницей человечества, то можно также предположить, что ничто не помешает «логике стратегии» прервать и какой-то циклически заданный процесс. Ни одна социальная система не существует в полной изоляции.

Интересно, что на тех масштабных эпических полотнах развития человечества, которые рисует в своих работах Валлерстайн, совсем нет места парадоксальности. Это вполне понятно, ведь автор миросистемной концепции действует в логике естественнонаучного подхода. В рамках такого подхода раз выявленный закон должен повторяться, иначе он законом не является. С точки зрения Люттвака, который действует скорее в рамках «естественно-искусственного подхода», социальные законы существуют, но они могут парадоксальным образом нарушаться. Если что-то повторялось более одного раза, то на следующем шаге (или на одной из фаз цикла) социальная система (или ее окружение) может выдать парадоксальный неожиданный ответ.

Практики далеко не всегда публикуют результаты своей рефлексии: их первоочередной задачей являются реализация того замысла, который они задумали. Люттвак – это в первую очередь практик, и издаваемые им книги являются одним из инструментов его практической деятельности. Но как уже говорилось выше, для читателей его книг имеется возможность проделать эту рефлексию за автора. Заданный автором подход открывает перед нами просторное поле для интеллектуальных и логических упражнений. Так, например, мы можем довести до логического конца некоторые обозначенные им мысли.

Люттвак обращает наше внимание на внутригосударственную социальную динамику, бурлящую в среде властных элит и публичных политиков. В том случае, если эти государства достаточно велики и мощны или занимают особо важное стратегическое положение в географическом или экономическом пространстве, их внутренняя социальная динамика начинает оказывать существенное влияние на динамику международных отношений. Таким образом, Люттвак выделяет два уровня социально-политической динамики. Происходящее на одном уровне может отражаться на другом, несмотря на то, что логики внутриполитический и международной жизни отличаются друг от друга. Здесь можно заметить некоторые параллели с выявлением нескольких уровней у военной стратегии.

Для того чтобы в социальной динамике начала работать логика большой стратегии, необходимо, чтобы накапливаемое в ней напряжение достигло достаточно высокого уровня. В упоминаемом выше письме Люттвак сообщает нам о том, «что большая стратегия снова в действии». То есть напряженность между США и Китаем достигла такого уровня, что процессы приобрели уже почти неуправляемую форму, и в игру вступает большая стратегия. У Люттвака сохраняется надежда, что эскалацию противостояния еще можно остановить, поэтому он задается вопросом о том, «как спасти Китай от стремления причинить самому себе вред».

Подвергая критике представление о стратегии как «субъектной практике», нам, тем не менее, не стоит забывать, что Эдвард Люттвак является не историком или социологом, а именно специалистом по стратегии, которая, как уже упоминалось, является не только сферой его профессиональной деятельности, но и интеллектуальной страстью. В этом контексте появляется возможность несколько иного отношения к изданной им книге о Китае. Данная работа – это не просто исследование, а коммуникативное действие: Люттвак знает, что его книги читают не только в Америке, но и в Китае, а также в России. Не исключена возможность того, что «имперские архетипы» вновь зашевелятся в коллективном сознании российских, китайских и американских элит. И, может быть, парадоксальная логика стратегии преподнесет нам и приятные сюрпризы, разрушив привычные циклы: и то, что уже несколько раз заканчивалось мировой войной, закончится чем-то иным.

Россия – Китай – США. Какая роль в этой триаде отведена России?

22 февраля 2011 года в стенах МГИМО в рамках Лекционного клуба «Стратегия 2020» состоялась лекция Эдварда Люттвака[29]29
  http://www.mgimo.ru/news/international_contacts/documentl 82811.phtml


[Закрыть]. В ходе своего выступления он выдвинул несколько тезисов, вызвавших бурное обсуждение в среде российских экспертов в области международных отношений, политологов, геополитиков – советников тех, кто приводит в движение механизмы принятия государственных решений. Отголоски этих обсуждений до сих пор можно найти в Сети, но нам бы хотелось отметить, что, с нашей точки зрения, суть высказываний Люттвака и тем более логика того «коммуникативного действия», которое он при этом совершал, была понята не совсем правильно. Поэтому нам сейчас имеет смысл вернуться к обсуждению того события, которое произошло уже несколько лет назад.

Люттвак в процессе своей речи выдвинул два основных тезиса. Один из них был понят неправильно, второй – вовсе не замечен.

Суть первого тезиса сводилась к следующему. Противостояние между Китаем и США неизбежно, оно уже вышло за рамки коммерческой конкуренции и перешло под юрисдикцию логики большой стратегии, то есть логики войны и конфликта. В это противостояние в той или иной степени будут втянуты все страны мира. Россия на данный момент не является сверхдержавой, каким был СССР, но, тем не менее, ее особое географическое положение, природные ресурсы и имперское наследие все же позволяют ей подняться на уровень субъекта действия в масштабах большой стратегии. И от поведения России в этой ситуации зависит исход и форма противостояния меду США и Китаем.

Далее Люттвак обратился к собравшимся представителям российской интеллектуальной элиты (надеясь, что они донесут его мысль до тех, кто принимает решения) как бы с двух позиций. С одной стороны, он выступил как представитель американского истеблишмента и предложил России дружить с Америкой, а не с Китаем. И даже обозначил некоторые темы для возможного торга.

С другой стороны, он обратился к российским экспертам как к представителям европейской цивилизации, указывая на то, что население Европы, в том числе и России, постепенно сокращается и стареет, и если такие тенденции будут сохраняться, то у европейских стран отпадет необходимость размышлять и о стратегии, и о любых других долгосрочных планах. Можно сказать, что таким странным образом он предложил нам вспомнить о том, что Россия является страной с западной культурой и принадлежит западной цивилизации.

Данный тезис Люттвака был воспринят большинством наших экспертов не совсем правильно. Они поняли ситуацию так, как будто у России есть выбор: поддержать Америку, поддержать Китай или – что предпочтительнее – остаться в стороне и ждать пока трупы двух огромных врагов не проплывут мимо нас по реке. Но похоже, что выбора у нас нет: Россия тем или иным образом будет втянута в это противостояние. При этом для данной цели будут использованы все доступные средства. Единственное, в чем у нас остается свобода выбора, так это в том, сможет ли Россия удержаться в роли субъекта большой стратегии, или она будет втянута в эту заварушку в виде инструмента, средства или плацдарма противостояния. На вопрос о том, что нужно сделать для того, чтобы остаться субъектом большой стратегии, Люттвак ответил во втором тезисе, вернее именно с этого вопроса он начал свою лекцию.

Люттвак сказал, что страна, в которой женщины не хотят или не имеют возможности рожать детей, не имеет оснований задумываться о стратегии. Этот тезис был воспринят большей частью аудитории как шутка или ворчание старика. Но, несмотря на присущую ему иронию и пренебрежение политкорректностью, Люттвак говорил о данной проблеме вполне серьезно. Интересно, что пафос данного замечания в чем-то созвучен с пафосом его первой книги «Государственный переворот. Практическое пособие», который, кстати, тоже не был полностью услышан.

Половина книги о государственном перевороте посвящена вопросу о том, что нужно сделать для того, чтобы эта процедура не могла быть применена к вашей стране. Саму технологию совершения переворотов Люттвак обсуждает только во второй части своей работы. В нашей ситуации вопрос можно поставить таким образом: что нужно сделать, чтобы ваша страна не была втянута в водоворот большой стратегии в виде «пушечного мяса»? Как предостеречь себя от государственных переворотов, цветных революций, пограничных войн, миграционных потоков, национальных конфликтов, гибридных войн, экономических блокад и санкций? И Люттвак дает ответ на этот вопрос – нужно иметь свою стратегию. А для того, чтобы ваша страна получила основания для владения стратегией, нужно сделать так, чтобы ваши женщины захотели рожать детей.

Большинство людей, прочитавших книгу о государственном перевороте, обратили внимание именно на описание его технологии. Точно так же, как большинство аналитиков, изучающих практику «цветных революций», задумываются именно о технической стороне вопроса. В соответствии с этим разрабатываются и контрмеры против данного социотехнического оружия. Но не стоит забывать, что перевороты и революции совершаются с использованием энергии социального, национального или политического протеста: для чего и разрабатываются средства их интенсификации и инструменты внешнего управления. Можно сколько угодно бороться с данными средствами, блокируя их применение, но пока не устранена причина, будет вестись поиск и будут находиться все новые и новые способы использования энергии социальной напряженности.

Деструктивная социальная динамика чаще всего «побеждается» запуском конструктивных созидательных процессов. Западный мир, и в том числе Россия, уже в течение нескольких десятилетий живет в идеологии достаточно радикальной формы либерализма. Как говорит Люттвак: «Свободный рынок – это что-то наподобие религии для многих в США и в Европе (особенно – в Великобритании)», и как ни странно, но и в России тоже. И на этом фоне Китай уже несколько десятилетий развивается, руководствуясь идеологией, которая в послевоенной Европе называлась «построение государства всеобщего благо со стояния».

Либерализм с неизбежностью приводит к усилению социальной динамики, государственное строительство дает шанс на запуск созидательных процессов. Когда Люттвак говорит о необходимости запуска социальных программ по стимулированию рождаемости и поддержке семей, он не рассматривает эти проекты в комплекте с национализацией частной собственности – если в чем-то его и нельзя заподозрить, так это в симпатиях к коммунизму – в данном случае речь идет о приоритетах государства. Вы можете потратить десятилетия на создание самого передового в мире военно-промышленного комплекса, но за эти десятилетия население вашей страны вымрет или будет заменено мигрантами из других стран, которым нет никакого дела до задуманного вами величия. Так что все эти ракеты, самолеты и новые средства вооружений будут ржаветь на складах или использоваться совсем другими людьми в их, а не в ваших, целях.

Как говорит Люттвак: «Если бы я был царем, то каждое утро я бы начинал с вопроса, а сколько детей у нас сегодня родилось?» Количество рожденных детей, а не уровень инфляции является главным макроэкономическим показателем. И точно так же, количество рождающихся детей – это главный показатель военной мощи страны.

Стоит напомнить, что Китай лишь недавно отменил в стране действующие в течение долгих лет жесткие программы по ограничению рождаемости. Даже если вместе с освоением западных технологий и европейского образа жизни китайцы получат в нагрузку и европейские демографические проблемы, эта нация будет стареть и вымирать гораздо дольше, чем западные страны. Для России, имеющей с Китаем общую границу, разность потенциалов между плотностью населения, проживающего на ее территории и на территории восточного соседа, особенно драматична.

Процесс старения и вымирания европейских наций был запущен уже давно. И как ни странно, но в западной культуре заложены механизмы, поддерживающие успешное протекание этого процесса. Многими из этих механизмов западная культура особенно дорожит – это эмансипация женщин и феминизация мужчин, феминизм, предоставление свободы однополым связям и др.

Мы не будем сейчас обсуждать все социальные и культурные причины, которые приводят к тому, что развитые страны с высоким уровнем благосостояния оказываются в ситуации, когда их население начинает рожать слишком мало детей, что приводит к старению и вымиранию нации. Для нас важно отметить, что некоторые западные страны, чье население заражено теми же вирусами «старения и бесплодия», что и их соседи, тем не менее, находят способы повышения уровня рождаемости. Люттвак упоминает о наличии социальных программ по повышению рождаемости и поддержке семьи во Франции и Израиле. Оба государства являются самыми «социалистическими» из всех западных стран.

В меняющемся мире страны западной цивилизации сталкиваются с новым типом критически опасных для них проблем. Но, как и всегда, решать они пытаются те проблемы, к которым уже привыкли. Получается, что генералы готовятся к прошедшей войне; геополитики обсуждают изрядно полинявшую великую шахматную доску, на которой уже давно стоят фигуры с другой логикой ходов; а стратеги разрабатывают национальные стратегии для стареющих и вымирающих наций.

Мы часто слышим повторение слов Клаузевица о том, что война – это продолжение политики, но другими средствами. В годы холодной войны по причине появления у развитых стран ядерного оружия продолжение политики привычными средствами войны стало опасно. По этим причинам «энергия войны» была канализирована в ту сферу, которую Люттвак в свое время назвал «геоэкономика». Судя по всему, он выделил не все возможные сферы, в которые может прорваться энергия военного противостояния, – существуют еще такие реалии как «геосоциология» и «геодемография».

Американцы научились управлять процессами социальной динамики в других странах, чего нельзя сказать о России, Китае и о теряющей эту способность Европе. Но Китай явно превосходит и Россию и Запад в сфере геодемографии. Люттвак также отметил в своей лекции, что в Евразии есть еще один регион, в котором женщины не утратили желание рожать детей, – это мусульманский мир. Он обратил внимание на то, что рожающие детей нации уже начали постепенно заселять Европу, в том числе и Россию. Китай также имеет границы с мусульманским миром.

По мнению Люттвака, Соединенные Штаты имеют более выгодную по сравнению с остальными западными странами демографическую ситуацию. Во-первых, Америка сохранила устойчивую и селективную миграцию высококвалифицированных людей из Старого Света, а, во-вторых, в отличие от России и Европы, Америка соседствует не с исламским миром, а с христианской Латинской Америкой, поэтому миграционные потоки через мексиканскую границу не угрожают США разрушением ее «цивилизационной матрицы».

По каким-то причинам в книге о Китае Люттвак обсуждал происходящее в основном в логике геополитики, в то время как на рассматриваемой нами публичной лекции он затронул и сферы геодемографии[30]30
  Эдвард Люттвак не употреблял слова «геодемография», но он достаточно рельефно обозначил эту сферу будущего и уже идущего противостояния в масштабах большой стратегии. Перефразируя его слоган, предназначенный для пояснения сути геоэкономики (Logic of Conflict, Grammar of Commerce), можно сказать, что в социальной сфере также отмечается «логика конфликта по законам грамматики демографии».


[Закрыть] и геоэкономики. Притом что основное противостояние, судя по всему, будет происходить как раз в этих двух сферах.

Демографическая грамматика конфликта очень проста: миграционные потоки идут из очагов с высокой плотностью населения и с низким уровнем благосостояния в регионы стареющих наций с высоким уровнем доходов на душу населения. В России некоторые эксперты в порывах статистического азарта насчитывают уже до 15 миллионов мигрантов из бывших азиатских республик СССР, а это около 10 % населения страны.

Очаги высокой рождаемости населения в XX веке в основном находились на территории слабых в военном и экономическом плане государств. Отмечалась устойчивая корреляция между уровнем рождаемости и экономическим ростом. Но в некоторых случаях высокий уровень рождаемости может совпадать с высокой экономической и геополитической активностью страны. Благодаря такому совпадению факторов, случившемуся в период с XVII по XIX век в Англии, значительная часть населения земного шара на нескольких континентах сегодня разговаривает по-английски. В Китае уже несколько десятилетий отмечается постоянный и быстрый рост благосостояния населения, что в сочетании с отменой политики ограничения рождаемости может привести к сильному «пассионарному всплеску».

Итак, если продолжить это не очень обременительное занятие по формированию геополитических смыслов путем прибавления различных корней к «гео», то мы сможем создать еще один гибрид или вывести на свет еще одного монстра. Геодемография – это разность потенциалов между регионами по плотности населения, по его благосостоянию, образованности, национальной, религиозной и культурной принадлежности, вызванные разностью потенциалов миграционные потоки. Геодемография – это стареющие и вымирающие нации по соседству с очагами бэби-буминга. Это национально-освободительные движения, помноженные на бэби-буминг, по соседству со снобистским национализмом, помноженным на «бациллы бесплодия». И наконец, геодемография – это зараженное пассионарным духом население во главе с организованной властной элитой, приводящее либо в раздражение, либо в ужас свое ближайшее окружение.

Значительная часть как локальных, так и глобальных геополитических конфликтов и очагов напряженности возникает по причине того, что границы государств нарезаны в несколько иной логике, чем границы компактного проживания отдельных народов. Так, например, пятидесятимиллионный народ курдов расселен по нескольким странам. Россия является многонациональной страной, в которой представлено много религий, и в тоже время значительное количество русских после крушения СССР оказались в других странах.

Получается, что геодемография, по идее, должна находиться в центре внимания российских экспертов по геополитике и политологии. В данном случае важен как национальный вопрос, так и демографическая динамика в различных социальных слоях населения. По этой причине нам показалось очень странным, что поднятый Люттваком вопрос не встретил существенного отзыва. Это свидетельствует не о том, что российские эксперты не видят проблемы, а скорее о том, что ею не принято заниматься.

Давайте теперь подумаем, что происходит, если географическая демография со всеми ее очагами и линиями напряженности попадает в поле действия большой стратегии. Традиционным ответом на военную угрозу обычно является усиление ВПК и спецслужб, что происходит и в настоящее время. Тем более что в этих ведомствах традиционно представлены мощные лоббистские группы, а для властных элит военная угроза – это удобный повод для укрепления своей власти и оттеснения конкурентов. Эти процессы мы можем наблюдать и в России, и в Китае, и в Америке. Эту же логику США навязывают Европе.

Существует очень низкая вероятность того, что между игроками, втянутыми в сферу большой стратегии, начнутся реальные военные столкновения, но с очень большой вероятностью противники начнут усиливать интенсивность напряжённости в национальной и социально-демографической сфере своих соперников; средства геоэкономики уже давно используются именно в этих целях.

В данном случае можно продолжить предложенную Люттваком игру «если бы я был царем…». Для начала имеет смысл оценить наличные ресурсы нашей страны.

Россия способна выдержать войну на истощение в сфере гонки вооружений, она не сможет догнать своих конкурентов, но может показать, что все еще имеет силы для нанесения противнику неприемлемого для него ущерба. Россия показала, что может выдержать многолетний «административный демпинг»: несмотря на слухи, СССР оказался государством с очень мощным административным аппаратом и обширным пакетом институционально закрепленных социальных гарантий. Этой жировой прослойки хватило на несколько десятилетий игры в ослабление роли государства в управлении экономикой и отказа от обременительных для государства бюджетных расходов. Но похоже, что у России нет запаса прочности для ведения войны на истощение в сфере демографии. То же самое можно сказать про Европу и, несмотря на энтузиазм Люттвака, про Америку.

В процессе холодной войны закончилась эра геополитики, в начале 1990-х годов Люттвак оповестил нас о том, что началась эра геоэкономики. Сейчас западный мир, включая Россию, всерьез столкнулся с новым типом проблем – с демографией.

В свете новых социальных вызовов целевые ориентиры национальной стратегии России должны бы были выглядеть примерно таким образом: обеспечить ежегодный прирост населения до 5 % в год, для этого поднять рождаемость на 7-10 % в год; начать капитальный ремонт старых и строительство новых женских консультаций, роддомов, детских садов и школ; повысить уровень заработной платы и социальных гарантий для детских врачей, воспитателей и учителей;

разработать действенные программы поддержки для имеющих детей семей; выделить льготные государственные ипотечные кредиты для семей с детьми, не имеющих собственного жилья. Все эти «популистские» и «непомерные социальные расходы» в эпоху игры в «демографический демпинг» и должны составлять основные статьи расходов «военного бюджета» страны.