Текст книги "Возвышение Китая наперекор логике стратегии"

Напротив, у правительства КПВ во Вьетнаме есть прекрасные причины для того, чтобы стремиться к хорошим отношениям с правительством КПК в Китае, и наоборот. Не будем игнорировать реальность и признавать коммунистическими партиями такие режимы, как одна из семейных диктатур Латинской Америки или шаманский культ другой семьи в Корее. Хотя, следует признать, что солидарность между правящими коммунистическими партиями стала очень редким явлением, но она все-таки должна проявляться между КПК и КПВ. Кроме того, у Вьетнама есть прекрасные экономические причины для сотрудничества с Китаем.

И в самом деле, тщательное квалифицированное изучение китайско-вьетнамских отношений позволяет выявить следующие тенденции¹⁰³:

Существует явный парадокс во вьетнамско-китайских отношениях. С одной стороны, между этими странами в последние годы отмечены сильнейшие трения по территориальным спорам в Южно-китайском море. Среди большей части вьетнамской политической элиты распространены решительные антикитайские националистические настроения.

Военный комплекс Вьетнама наращивает усилия по оснащению армии новейшей техникой, что выразилось в больших закупках вооружения, например, в приобретении дополнительно многоцелевых истребителей Су-30 и дизельных подводных лодок класса Kilo по натовской классификации.

С другой стороны, высокопоставленные члены партийного, военного и государственного руководства Вьетнама и Китая продолжают обмениваться визитами и экспрессивно говорят о двусторонних отношениях (далее автор описывает систему внутрипартийных и межгосударственных отношений).

Но всегда и везде стратегия сильнее политики (и сильнее торговли), поэтому результатом, продиктованным именно логикой стратегии, в данном случае является гораздо более неестественный в политическом отношении альянс.

Что может означать вьетнамско-американский альянс на практике, было продемонстрировано на примере «Инициативы по нижнему Меконгу» (LMI), состоящей из США, Вьетнама, Камбоджи, Лаоса и Таиланда (слово «нижний» удачно исключает Китай и его вассала Мьянму)¹⁰⁴. Это собрание посвящено воде и рыбе и тому подобному но интересно, что инициаторами проекта стали министры иностранных дел этих стран (поэтому их встреча прошла как раз в ходе визита Клинтон в Ханой в октябре 2010 года). Повестка дня Инициативы по нижнему Меконгу включает в себя все: от изменения климата, инфекционных болезней рыб, политики в сфере образования до обмена информацией по вопросам, касающимся управления водных ресурсов (Комиссия по Меконгу и Комиссия по Миссисипи договорились наладить «речное партнерство» по обмену практическими навыками и экспертными данными). Кроме того, в повестку дня добавлен маленький пункт, который, однако, придает импульс всему проекту: LMI должна наблюдать и координировать реакцию на строительство плотин – в особенности, хотя и не исключительно, тех, что сооружаются в Китае. Такое окружение Китая является очень осторожным (осторожность ему придает формулировка «не исключительно»), но, тем не менее, – окружением.

К чему может привести вьетнамско-американский альянс, было в более драматичной форме продемонстрировано в ходе визита в августе 2010 года американской ударной группы авианосца George Washington (CVN 73), включавшей такие корабли, как Curtis Wilbur (DDG 54), Chung-Hoon (DDG 93) и McCampbell (DDG 85), а также прекрасно названный эсминец McCain (DDG 56).

Это событие было отменно описано в двух различных текстах, один из которых появился на свет в офисе по связям с общественностью ВМС США, а другой – из-под пера искусных пропагандистов КПК¹⁰⁵. Версия ВМС США была исключительно фактологичной, высказанной как бы сквозь зубы:

Продолжавшаяся неделю серия совместных действий с народными военно-морскими силами Вьетнама… касалась в основном мер небоевой подготовки, таких как устранение ущерба, поиск и спасение на море, и обмен навыками в таких областях, как приготовление пищи, ремонт и уход за кораблями… Были проведены мероприятия по укреплению дружбы, такие как медицинское и стоматологическое обслуживание… и американско-вьетнамские спортивные мероприятия.

Естественно, никто не может чувствовать угрозу от вьетнамско-американских кулинарных, медицинских или спортивных проектов. Конечно, не обошли вниманием и вьетнамских руководителей:

Группа военных и гражданских руководителей прилетела из города Дананга (Ad Nang) на авианосец George Washington (CVN 73) для встречи с руководством ВМС и для наблюдения за операциями ударной группы в Южно-китайском море.

Эти операции вряд ли были стоматологическими или кулинарными: ведь тогда бы не было никакой необходимости прилетать на эсминец John S. McCain, который стоял на якоре в Дананге начиная с 10 августа. Абсолютно без особой надобности пресс-релиз ВМС США разъяснял, что «корабль был назван в честь отца сенатора Джона Маккейна, уважаемой во Вьетнаме личности, который был в плену в Ханое во время войны во Вьетнаме». После еще одного упоминания о «медицинских, стоматологических и инженерных гражданских проектах… [и даже] о мероприятиях по помощи местным властям», пресс-релиз процитировал контр-адмирала Рона Хортона, командира группы 73, относительно целей всех этих мероприятий: «Такие обмены как этот, жизненно необходимы для флотов наших стран с целью установления большего взаимопонимания между ними и для выстраивания важных отношений на будущее» (очевидно, что не для лечения зубов и обмена кулинарными рецептами).

Далее пресс-релиз напомнил о предыдущих визитах американских кораблей во Вьетнам: двух визитах в 2008 году, первом прилете в 2009 году на корабль John С. Stennis (CVN 74), также о визите в 2009 году флагманского корабля 7-го флота ВМС США Blue Ridge (LACK 19) и эсминца Lassen (DDG 82), которым не случайно командовал американец вьетнамского происхождения, коммодор X. Б. Ли (который естественно привлек большое внимание СМИ), и визит в первой половине 2010 года госпитального судна Mercy (Т-АН-19).

Еще более важно то, что с учетом очень больших логистических сложностей для кораблей ВМС США, оперирующих вдали от родных берегов, пресс-релиз упоминает о предложении со стороны Вьетнама более серьезной поддержки, которую может дать порт базирования:

Корабль по поиску и спасению на море Safeguard (T-ARS 50) и сухогруз по перевозке боеприпасов Richard Е. Byrd (Т-АКЕ 4) были отремонтированы на верфи портов Камрань, Хонкой, Ванфон.

Вторым документом по этому событию является опубликованная 13 августа 2010 года статья «Соединенным Штатам и Вьетнаму не следует вести себя бесцеремонно в Южно-китайском море», хорошо написанная известным комментатором Као Вэймином (Као Weimin) для выходящей в Гонконге на китайском языке газеты Та Kung Рао^ш. Основанная в 1902 году для пропаганды демократии в императорском Китае, эта газета после 1949 года, подпав под власть КПК, пропагандирует иные ценности, что и демонстрирует статья Као Вэймина:

После заявления Хилари (sic!) во Вьетнаме, в июле, о том, что «у Соединенных Штатов есть национальные интересы в Южно-китайском море», авианосец США George Washington и эсминец John S. McCain… проведут «беспрецедентные» совместные военно-морские маневры в Южно-китайском море… Вопрос о том, «как вести себя со все более уверенным в себе Китаем» является исходным аргументом для американских СМИ и академических кругов. Некоторые говорят, что…Соединенным Штатам срочно нужна «новая китайская стратегия», [начиная]…с политики в Южно-китайском море.

В эпоху, предшествовавшую своему подъему, КНР могла бы опереться на автоматическую поддержку стран, которых все еще называют «неприсоединившимися» (хотя это и анахронизм). Малайзия, слишком вестернизированная за исключением своих исламских правителей, призывается на помощь в статье, в то время как другие страны скромно не называются:

Однако Малайзия и другие страны предупредили США: «Вы не должны вмешиваться в дела в Южно-китайском море, вы лишь привнесете туда сложности…».

10 августа американский эсминец John S. McCain пришвартовался в порту Дананг в центральном Вьетнаме… Новости от пресс-службы 7-го флота США сильно подбавили пороха в этот визит: «Эсминец John S. McCain и авианосец George Washington будут проводить совместные «беспрецедентные» военно-морские маневры с ВМС Вьетнама».

Не сложно заметить…что Вьетнам специально использует эти учения для того, чтобы неуклюже ворваться (sic!) в нынешнюю сложную ситуацию в Южно-китайском море, в противном случае он должен был бы послать сильный сигнал дружбы Китаю для сбалансирования эффекта от маневров.

Хорошая идея – даже находясь под угрозой и стремясь заручиться протекцией США против нее, правительство Вьетнама оказывается должно все равно подтверждать несуществующую дружбу с Китаем, потому что Китай есть Китай и он заслуживает учтивого почтения в любом случае. Однако автор статьи далее предлагает совершенно реалистическое объяснение новой вьетнамско-китайской дружбы, которое он, правда, скромно приписывает неким анонимным источникам, а не самому себе:

Общественное мнение указало на причину, почему США и Вьетнам, враги во времена холодной войны, сегодня начинают медовый месяц – это вызвано исключительно враждой Вьетнама по отношению к Китаю по вопросу о спорных островах, а Соединенные Штаты пытаются сдержать китайскую мощь в Южно-китайском море; опасения обеих стран опять совпали...Китайские территориальные амбиции уже привели к беспокойству во Вьетнаме (курсив добавлен. – Э. Л.).

Као Вэймин затем сменил тему, чтобы заклеймить США под подзаголовком «Обычное негодующее рычание США в адрес Китая».

Сразу после ссылки на возмущенное общественное мнение, свидетельствующей о том, что именно Китай начал весь этот процесс угрозами в адрес Вьетнама, автор противоречит сам себе, пытаясь свалить вину на США, чье поведение, как он пишет, «становится все более и более жестким… в американских СМИ появляется все больше статей с критикой Китая».

Далее мы сталкиваемся с подлинно китайским специфическим взглядом на международную политику, с присущими ему искажениями, что существенно затрудняет разумное рассуждение даже для весьма дальновидных китайских аналитиков, а ответственным за принятие решений препятствует действовать осмотрительно. Никогда не отличавшиеся наивностью и не склонные серьезно относиться к официальным заявлениям других правительств многие китайские наблюдатели в эти дни, кажется, впали в противоположную ошибку: они считают материалистические мотивы не просто важными (каковыми они являются), а сверхважными, затмевающими все остальное. Именно так рассуждает Као Вэймин, предсказывая, что в изоляцию попадут США, а не Китай, потому что у американцев есть только боевые корабли, а у китайцев есть деньги. Страны АСЕАН могут хотеть заручиться поддержкой

США по спору в Южно-китайском море, но они также понимают, что Соединенные Штаты «не могут помочь им ни в чем, за исключением военных вопросов и проблем безопасности», в то время как «экономически страны АСЕАН все больше и больше зависят от Китая».

Такая гипертрофированная вера в (недиалектический) материализм не так наивна, как была бы противоположная позиция – если бы правительства постоянно подчиняли государственные заботы и вопросы безопасности цели обогащения, то ход истории человечества был бы иным, в целом более достойным, вероятно, с меньшим количеством глупостей, и точно уже с меньшим количеством преступлений. Только в версии троянской войны Гомера героические воины сражаются за плененных красавиц, серебро и добротные доспехи, вместо более отвратительных идеологий, политических мотивов и личных диктаторских амбиций, которые являются причинами современных войн.

В статье Као Вэймина упоминаются неназванные «малазийские СМИ» как голос разума. Якобы они опубликовали «призыв ко всем сторонам сохранять спокойствие», и призыв этот автор относит в адрес Вашингтона, который «не может активно (sic!) вмешиваться в региональные дела без того, чтобы не создавать трудности». Это подготавливает почву для собственного предостережения автора, которое выглядит жалким и опирается на его прежнюю уверенность в торжестве материализма:

Находясь перед лицом внутреннего противостояния и массированного вмешательства США в Южно-китайском море, страны АСЕАН должны четко заявить Соединенным Штатам, чтобы они не вели себя в Южно-китайском море без оглядки на интересы других (курсив добавлен. – Э. Л.).

Но хотя автор, утверждающий, что поведение Китая в Южно-китайском море было «сдержанным», считает, что Китай может защитить свои «права и интересы», а также обеспечить «общую стабильность», потому что он не находится в «конфронтации со странами по своей периферии» (для них это наверняка новость), тем не менее, Вьетнам занимает изолированную позицию как вероятное исключение. По мнению автора, Вьетнам находится в состоянии конфронтации, вина за которую лежит лишь на нем, потому что он «очень эгоистичен и думает только о себе, не заботясь о странах вокруг себя». Вьетнам, пишет он, очень часто являл жесткое поведение по отношению к спорам в Южно-китайском море, «и демонстрировал, что пойдет даже на войну за расположенные там острова (курсив добавлен. – Э. Л.)». Для Као Вэйминя, по-видимому, Вьетнам – очень странное создание, так как готов сражаться за территорию, которой он владеет или на которую он претендует. Видимо, ему надо бы смириться и склониться перед превосходящей силой (жертвы, которые идеалистически сопротивляются превосходящей силе вместо того, чтобы немедленно сдаться, наверное, очень странно выглядят с точки зрения агрессора). Более того, официальные вьетнамские лица слишком «смелы» – и это не комплимент, учитывая, что, по мнению автора, им надо вести себя смиренно – так как они открыто называют Китай противником и, что еще хуже, они «вводят в игру других». На этот раз в качестве голоса разума автор цитирует «мировое общественное мнение»:

Некоторые вьетнамские официальные лица публично критикуют Китай. В международном общественном мнении сейчас распространена точка зрения, что Вьетнам пытается интернационализировать и мультилатеризировать (sic!) китайско-вьетнамский спор о территориях в Южно-китайском море, и хочет заручиться поддержкой США, в настоящее время (курсив добавлен. – Э. Л.) самой сильной державы мира, против Китая в Южно-китайском море.

Далее следует завуалированное предостережение: «Вьетнам обостряет конфронтацию между Китаем и США… и недовольство китайского общества Вьетнамом быстро усиливается, а это обязательно окажет комплексный эффект на будущую политику Китая по отношению к Вьетнаму». Сдержанный выбор терминов («комплексный») обычно служит для того, чтобы смягчить остроту конфронтации, но в этом случае за завуалированным предостережением последовала прямая военная угроза. Это видимо было и главной целью всего этого опуса: запугать Вьетнам тем аргументом, что военно-морская мощь США не сможет защитить его, если Китай решится на нападение, вероятнее всего, на суше.

Если между Китаем и Вьетнамом дело действительно дойдет до конфронтации, ни один авианосец ничьей страны не обеспечит Вьетнаму безопасность…

Вьетнам не должен играть в опасную игру между Китаем и США: он тем самым играет с огнем.

Эту статью делает такой откровенной то, что Као Вэйминь сначала ссылается на «общественное мнение», чтобы открыто признать – во всем виновен китайский территориальный экспансионизм («США пытаются сдержать рост китайской мощи»; «территориальные амбиции Китая уже вызывают беспокойство во Вьетнаме»), но потом утверждает, что раз Китай – это Китай, Вьетнаму надо заткнуться («официальные лица публично критикуют Китай») и уступить ему все, что ему нужно, потому что «никакой авианосец ничьей страны» не защитит от китайской мощи, если она начнет действовать.

Что касается такого предостережения, то стоит отметить, что оно, наверное, было бы более правдоподобным, если бы относилось к другой стране. Для вьетнамцев такие угрозы нисколько не значимы, а скорее убеждают их продолжать сопротивляться Китаю. Для национальной идентичности Вьетнама характерен комплекс «убийцы гигантов», проявившийся в войне против США. Он берет свое начало в форматирующем опыте сопротивления гораздо более сильной державе, чем какая-то китайская империя: речь идет о завоевавших весь мир монголах, которые напали на Вьетнам сначала в 1257–1258 гг., затем в 1284–1285 гг. (после образования династии Юань), и снова в 1287–1288 гг. И каждый раз монголы терпели поражение. Только после того как монголы отступили, вьетнамцы заплатили им дань. Несомненно, что они поступят так снова, но только после того, как опять разгромят НОАК.

Незнание китайскими правителями, умелым рупором в руках которых является Као Вэйминь, истории своих соседей было бы необъяснимым в отсутствии барьера великодержавного аутизма, однако его наличие все проясняет. Это естественная черта великой нации, и она была бы безобидной, если бы Китай не проводил сейчас курс наращивания своей мощи. Но поскольку происходит именно это, создалась опасная комбинация таких факторов, как беспокойный китайский аутизм, вьетнамская непокорность и пальмерстоновская активность Соединенных Штатов. И эта комбинация может прийти в движение, если Китай опять попытается захватить риф, скалу или мель.

16. Южная Корея. Образцовый подчиненный по системе цзянься?

Как уже упоминалось, все независимые государства неизменно отстаивают свою независимость, но не во всех государствах есть политическая культура, выражающаяся в активном противостоянии подчинению внешним силам: некоторые государства более податливы, чем другие. Обычным мотивом подчинения является страх, но в случае с Южной Кореей, с ее отношением к Китаю, страх занимает лишь второе место и обычно обусловлен тем, что Китай может натравить или не натравить на Южную Корею – Корею Северную. Более действенным мотивом является комбинация глубокого уважения к культуре Китая и китайцам, которое особенно отчетливо проявляется на фоне негативного отношения корейской элиты (не народа¹⁰⁷) к Соединенным Штатам и американцам, в сочетании с усиливающимся осознанием важности китайского рынка для Южной Кореи. Повторимся, несмотря на то, что все стремятся к экономической выгоде, не все прикладывают для этого равноценные усилия: по сравнению с корейцами даже японцы не уделяют этому достаточного внимания, в то время как китайцы откровенно потакают во всем себе.

Уважение к Китаю и китайцам способствует сохранению позитивного восприятия корейцами китайского бизнеса, который в любом случае сейчас для них не столь непривлекателен, как бизнес японцев, европейцев или американцев. Эту тенденцию можно проследить, по крайней мере, со времен династии Мин; она зародилась задолго до того, как КПК пришла к власти в Пекине и отчетливо видна при беспристрастном изучении народного фольклора¹⁰⁸.

Данные исследований демонстрируют уважение корейского народа к Китаю и китайцам. Но все-таки именно корейская элита, точнее бюрократическая меритократия, класс янбанов, была сторонницей уникального культа имитации: после внедрения в тринадцатом веке неоконфуцианства, корейцы почтительно именовали себя «малыми китайцами», хотя правящая династия Чосон стала данницей китайской династии Цин лишь в 1636 году.

Впоследствии случилось так, что корейцы подвергались влиянию скорее со стороны Японии, чем Китая, и они до сих пор этому влиянию активно сопротивляются. Как это ни парадоксально, но борьба против китайского культурного влияния наблюдается в Северной Корее, например, там разрешено использование только корейского алфавита хангыль, а китайские знаки письма (Ханча, Hanja) запрещены (хотя значительно больше трудов корейской литературы написано на ханча, чем на хангыле).

Что касается антиамериканизма образованных молодых южных корейцев, то они готовы прямо-таки взорваться от ярости при малейшем инциденте и охотно обвиняют своих политических лидеров в раболепстве перед США. Это неприятие всего американского вряд ли нуждается в специальном разъяснении, так как коренится в свойственных любому человеку чувствах: безответная щедрость легко превращается в унижение. Когда Нубару-паше сказали, что один младший чиновник распространяет о нем плохие слухи, он ответил: «И это при том, что я не помню, чтобы оказывал ему какую-нибудь услугу» (Et pourtant je пе те rappelle pas lui avoir confere aucun bienfait¹⁰⁹). В корейской Академии наук мнение о том, что война в Корее являлась последствием американского или даже китайско-американского заговора, пользуется удивительным доверием, и кроме того, там же в течение десятилетий наблюдаются не такие явные, но устойчивые и широко распространенные, проявления расистских и расовых предрассудков против связей корейских женщин с американскими солдатами. Таков не произносимый вслух подтекст всех этих возмущений и преувеличений¹¹⁰.

Но, без сомнения, еще более важное открытие состоит в том, что южные корейцы в большей степени, чем европейцы или японцы склонны верить в то, что Китай станет главным торговым партнером их страны, обойдя Соединенные Штаты, чье влияние, как предполагается, будет снижаться. Согласно упомянутому выше опросу общественного мнения от 2011 года, среднее ожидание роста значимости Китая в течение следующих десяти лет в Южной Корее выросло с 7,62 до 8,02 (в сравнении с данными 2005 года), на фоне 7,51 и 7,93 для Австралии, с ее экспортом сырья в Китай, и 7,15 и 7,45 – для Филиппин. Соответственно, экономическая важность Соединенных Штатов по данным того же опроса сократится: средний балл снизился с 8,00 до 7,82. Стоит подчеркнуть, что для южных корейцев признание экономической важности Китая является не просто проявлением корпоративного или национального характера, а, возможно, следствием личной заинтересованности конкретных людей. Дело в том, что многие южные корейцы (в гораздо большей степени, чем все другие нации) нашли себе работу в больших китайских городах в качестве экспертов во всех сферах, от парикмахеров-визажистов до контролеров качества промышленной продукции.

Южные корейцы гораздо более благоприятно смотрят на влияние китайской экономики на их интересы по сравнению с другими респондентами. Между 2005 и 2010 годами количество тех, кто положительно оценивал экономический рост в Китае, осталось стабильным – 49 % (довольно примечательно, если учесть, что Китай – прямой конкурент Южной Кореи на мировых рынках).

В Австралии, напротив, благоприятное отношение к Китаю между 2005 и 2010 годами сократилось с 54 до 52 %, хотя Китай не конкурирует с Австралией, а, напротив, именно в эти годы стал для нее более значимым рынком сбыта. В Японии количество тех, кто позитивно смотрит на китайскую экономику, сократилось с 35 до 23 %. Таков психологический и политический фон нынешних стратегических отношений между Республикой Корея и Китаем. Эти отношения, конечно, являются производными от более актуальных стратегических отношений между Республикой Корея и Северной Кореей. В этих отношениях, несомненно, есть много разных аспектов, но только один из них является по-настоящему значимым для понимания китайско-корейского контекста: весьма характерная сдержанность (и даже – нежелание) южных корейцев отвечать на вооруженные провокации Северной Кореи (как это обычно делают страны, находящиеся в конфликте друг с другом, то есть путем быстрого, убеждающего и пропорционального ответного удара).

Понятно, что на широкомасштабную агрессию стратегического размаха со стороны Северной Кореи должны ответить США, с их глобальными военными возможностями; но южные корейцы должны бы были сами отвечать на локальные и единовременные атаки (на вооруженные провокации, не имеющие оперативного продолжения), так как они сами обладают достаточно большими и хорошо оснащенными вооруженными силами. Такое понимание было закреплено и расширено в южнокорейско-американском соглашении 2007 года о передаче (к апрелю 2012 года) оперативного контроля войскам Южной Кореи (ROK) от нынешнего командования войск ООН (то есть, США), даже в случае войны.

На практике Южная Корея не отвечала на северокорейские провокации, даже в случае нападений, наносивших ей реальный ущерб, а именно, когда 26 марта 2010 года был потоплен 1200-тонный южнокорейский корвет Cheonan, и погибло 46 из 104 членов экипажа. В течение двух месяцев было окончательно установлено, что Cheonan был расколот надвое торпедой, но южные корейцы все равно не предприняли мер возмездия, хотя ВМС Северной Кореи предоставляют для этого много мишеней.

Далее, 23 ноября 2010 года имел место неожиданный северокорейский артналет на остров Енпхендо (Yeongyeong), расположенный примерно в 75 милях от Сеула. Было убито четыре человека и многие ранены, солидная площадь оставлена в руинах. На сей раз также не последовало быстрой, убедительной и пропорциональной акции возмездия, вместо этого с опозданием было выпущено несколько ответных снарядов, специально нацеленных на пустынное место.

Точные причины того, что южные корейцы не предпринимают типичных для других стран ответных мер, не имеют значения, когда речь заходит о стратегических последствиях (была упомянута даже негативная реакция на рынок акций!), так как в любом вооруженном конфликте оправдания не имеют значения. Причиной, конечно же, не может быть боязнь еще более разрушительных северокорейских ответных мер (хотя и эту отговорку иногда приводят), поскольку это означало бы, что вооруженные силы Южной Кореи не способны сдержать никого, учитывая, что за сдерживание полномасштабного нападения или настоящей агрессии отвечают США.

Не может объяснить такую пассивность и состав южнокорейского правительства в 2010 году, тем более, что президент страны был избран как раз в качестве сторонника жесткого курса по отношению к Северной Корее¹¹¹. Значимым фактором в данном вопросе является влияние столкновений на границе между двумя Кореями на китайско-южнокорейские отношения. Лицемерный китайский ответ на любой внутри-корейский инцидент (все они были инициированы Северной Кореей) состоит в том, что обе стороны призываются к «сдержанности» и к возобновлению переговоров в рамках «шестерки», спонсируемой Китаем. В то же самое время Китай поддерживает сердечные отношения с Северной Кореей на уровне правительства, братские межпартийные связи и тесные военные контакты, основанные на некоторых общих славных воспоминаниях о корейской войне. Китай также продолжает оказывать КНДР экономическую помощь, возможно, существенно важную для выживания северокорейского режима, который может обойтись и без самых основных продуктов для голодающего населения, но ему нужны деликатесы и обычные товары народного потребления, чтобы сохранить единство элиты (местные клиенты доминируют в очень хороню снабжаемом лучшем плавучем ресторане Пхеньяна, пришвартованном на площади Ким Ир Сена). У Китая есть большое активное сальдо в торговле с Северной Кореей (US $1,25 миллиарда в 2008 году), которое дает представление о величине китайской поддержки КНДР.

Тем не менее, кажется, эти деньги были потрачены очень удачно, поскольку они дали китайским лидерам надежный поводок для Северной Кореи – поводок, который, конечно, полезен лишь в том случае, если Северная Корея периодически проявляет агрессивность: какой толк от поводка для собаки, которая и так не кусается.

Что бы правительство Южной Кореи не заявляло, и во что бы оно не верило, его отказ от быстрого, убедительного и пропорционального ответа на провокации КНДР делает его вассалом как США, отвечающих за отражение полномасштабной агрессии против Южной Кореи, так и Китая, который может удержать КНДР от мелких провокаций. Несмотря на все свои протесты, южные корейцы видимо и далее хотят действовать именно таким образом. Но эта ситуация не может удовлетворить США, которые тем самым несут на себе полностью все расходы по защите Южной Кореи от КНДР и вынуждены одновременно делить влияние на Южную Корею с Китаем, который всегда может призвать к порядку южных корейцев, угрожая спустить с поводка Северную Корею. Но сейчас в этом мало проку, потому что южные корейцы почтительно относятся к Пекину и патетически приписывают китайскому руководству большие заслуги в деле удержания Северной Кореи на коротком поводке. Подтверждением этого служит репортаж из Пекина от 9 мая 2011 года, помещенный в англоязычной южнокорейской газете Choson Ilboⁿ²:

Северокорейский лидер Ким Чен Ир попросил у китайцев… самое современное оружие… в прошлом мае, согласно одному из источников в Пекине… Китай ответил отказом: «Ким Чен Ир вернулся из Китая в прошлом мае в очень плохом настроении» – отметил источник – «…Среди систем вооружений, которые Ким Чен Ир просил у Китая, были 30 истребителей-бомбардировщиков Jianjiji Hongzhaji^ш, оснащенные противокорабельными ракетами С-801 и С-802…». Источник утверждал, что Ким Чен Ир считал, что после потопления корвета Cheonan в марте, Северная Корея должна быть готова к возможному контрудару США и Южной Кореи. Он также пытался убедить Китай в том, что любая атака США и Южной Кореи может также коснуться Китая… Ким несколько раз повторил китайскому руководству, что Северная Корея не топила этот корабль, хотя Пекин жестко спросил его об этом инциденте три раза (курсив добавлен. – Э. Л.).

После того как китайцы ему отказали, пишет далее Choson Ilbor, Ким Чен Ир внезапно уехал из Пекина, отказавшись от предусмотренного программой визита посещения театра.

Пекинский источник, который приписал такую похвальную осторожность китайским лидерам, отказавшимся продавать Северной Корее самолеты, выглядел бы более достоверно, если бы репортаж в газете не был эхом другого, опубликованного в том же самом Choson Ilbo одиннадцатью месяцами ранее¹¹⁴:

Северная Корея попросила Пекин предоставить ей новейшие реактивные истребители J-10 и другое вооружение, но получила отказ, как стало известно в среду…Ким Чен Ир направил запрос китайскому президенту Ху Цзинтао во время своего визита в Китай в начале мая. Однако Ху якобы сказал Киму, что Китай поддержит его лишь в том случае, если он подвергнется атаке. Наблюдатели полагают, что отказ был причиной того, что Ким уехал домой на несколько дней ранее запланированного срока.

В обеих версиях Китай осаживает Северную Корею, не продавая ей боевые самолеты; в обеих версиях Ким Чен Ир невежливо уезжает домой на один день раньше, чем планировалось, но в статье 2010 года ему отказывают в приобретении одноместного легкого истребителя J-10, в то время как в версии 2011 года ему отказали в двухместном самолете JH-7: видимо, умиротворяющее влияние Китая растет.