Текст книги "В обнимку с удачей. Книга 1"

Велик, детектор и другие технические изыскания

Вот, например, велик! Ну какой мальчишка, особенно послевоенных лет, будет тщательно произносить слово «велосипед»? Велик, он и есть велик! У меня был самый обычный велосипед, кажется, Пензенского завода.

Папа с велосипедом. Июль 1948 года

И обычные велосипеды в то время были далеко не у всех ребят, но несбыточной мечтой для нас был спортивный, или, как мы говорили, гоночный велосипед «ЗиЧ», выпускавшийся Новосибирским авиазаводом имени Чкалова. Отсюда и его название. «ЗиЧ» – мечта пацанов!

Как мы были заворожены гнутым рулем и необычными деталями задней цепной передачи этого красавца! Мы иногда видели, как счастливчики пролетали мимо на ЗиЧах, но, увы, ни у кого из нас и наших знакомых таких великов не было. Так и не удалось прокатиться на ЗиЧе. Но я отчетливо помню, какой «интеллигентный» звук-треск издавался задней втулкой этого велосипеда, когда педали не крутили, а ехали по инерции.

Мой же велик служил мне не только для катания, но и подспорьем в приложении моих, я бы сказал, технических способностей: я вечно что-то подделывал в задней втулке и приспособил спереди мощный супер – пупер фонарь и генератор для него, который мы называли просто «динамка». Может быть, именно такие самостоятельные технические манипуляции вкупе с навыками черчения, а не отвергнутые мной музыкальные экзерсисы, и подвигли меня считать себя технарем и поступить именно в технический институт. Вот еще слово моему давнему другу Юре Костыко (о нем впереди): «А помнишь детекторный приемник? А помнишь приемник из спичечной коробки с лезвием от бритвы внутри? А помнишь книги: фантастику Казанцева, где написано о подлодке, с которой есть видеосвязь? Разве нам приходило в голову, что МЫ, ПРИ НАШЕЙ ЖИЗНИ, не только это увидим, но будем этим пользоваться. Жалко, что не доживем до более фантастических вещей».

Да, мы все в то время пытались мастерить детекторные приемники. А это было так интересно! Для такого простейшего радиоприемника не требовалось ни усилителя, ни (что самое главное) источника электропитания.

Детекторный приемник использует только энергию принимаемых радиоволн.

Действительно, вспомнилось, какие творческие муки я испытывал при попытках наладить такой самопальный приемник с помощью какого-то вроде бы чувствительного магического кристалла – сплава свинца и серы, что ли. При этом использовались наушники. Я пытался ловить радиоволны – в наушниках что-то трещало…

Страсть к рисованию

Еврейский мальчик не может не быть гением. Ну и что с того, что у Фимуси не получилось с музыкой? Зато он может стать художником. Родители были реалистами и понимали, что если я начал рисовать, то это еще ничего не значит. Так, в общем, оно и получилось, но все же о моем увлечении рисованием стоит упомянуть. Обыкновенному, может быть, способному, но далеко не талантливому советскому ребенку, кроме школьных уроков, обучаться рисованию было негде.

Вид во двор из нашего окна. 1947 год.

Не имеет смысла показывать все рисунки.

Что взять с пацана: военное, солдатское, русские воины. Ничего другого я не знал, вот и срисовывал, что попадалось и привлекало внимание. Конечно, только срисовывал. Вероятно, я так и не стал художником ввиду отсутствия творческого воображения. Шедевры натурализма:

Мастерство растет:

Мечеть в Кордове. Разве я когда-нибудь думал, что увижу ее?

А вот попытка копии знаменитой картины Васнецова «Богатыри» с трогательной надписью: «На память маме и папе в день годовщины бракосочетания от от их любящего сына. 5/I-1948 г. г. Кемерово». Что я мог подарить родителям в то время? Только своё внимание и любовь через такой наивный подарок.

Всё! На этом времена детского рисования закончились, и, по-видимому, имевшиеся у меня способности привели к овладению черчением, которое, в общем-то, и стало моей будущей специальностью. Да, в те годы в старших классах ввели как учебный предмет черчение. Мало кто овладел навыками технического черчения, но для меня, как сегодня говорят, это было «в тему». И тут я хватал пятерки… Черчение начиналось в 6 классе. Сначала нам задавали воспроизводить различные узоры в виде орнаментов:

Это был разгон; потом перешли к настоящему черчению. Разумеется, начали с начертания букв, использовавшихся в техническом черчении, так называемый «нормальный шрифт». Вот он в моем исполнении:

В след за этим мы принялись осваивать так называемую кабинетную проекцию – «Косоугольная фронтальная диметрическая проекция, известная как кабинетная проекция, широко используется в учебном процессе». Конечно, мы знать не знали, что такое кабинетная проекция, и слепо следовали указаниям учителя. Ах, какой это был учитель! Я, конечно, по гроб жизни должен быть благодарен ему, ибо такое тщательное обучение черчению (а я скажу без ложной скромности, был благодарным учеником) здорово помогло мне в институте при выполнении курсовых и дипломного проектов. А потом я и вовсе стал проектировщиком.

Вот примеры моего творчества:

Черчение черчением, но иногда я «срывался» на карикатуры: на кого не помню, но решил показать твердость руки:

Одно время я даже увлекался составлением кроссвордов. Кажется, это была общая страсть, мы даже соревновались в классе на скорость придумывания. Интеллектуальные были отпрыски!

Со взрослыми в доме отдыха

Время детства завершилось, а соответственно, закончилась и пора летних пионерских лагерей, наступала комсомольская юность. Я закончил седьмой класс, и возникла необходимость устроить Фимусю на летний период. Мама, видимо, пожертвовав своим отпуском, решила поехать со мной в дом отдыха. Дом отдыха! Что сказать? Это такое заведение, направленное на организацию отдыха людей, не способных или не имеющих возможности достойно провести этот самый отдых самостоятельно.

И вот я, хоть и с мамой, впервые как равноправный оказался во взрослом обществе. Кажется, я – прилежный исполнитель – всегда был слишком правильным человеком. Нельзя – значит, нельзя. А если можно? Мне было лет пятнадцать. Известно, что творилось в домах отдыха. Я не испытывал никаких любовных потрясений (сегодня говорят, «сексуальных»), хотя из-за недостатка особей мужского пола женская часть отдыхающих испытывала явную тоску. И вот я, не столько как джентльмен, сколько ради интереса, мгновенно овладев вёслами, развлекал страждущих девушек, катая их на лодке. Научился играть в бильярд. В общем, было интересно. Но для задушевных так сказать развлечений с этими самыми домотдыховскими девушками, видимо, было еще рановато.

Верхотомский дом отдыха. 1947 год. Вот такое милое построение

А это общий снимок отдыхающих, я – второй в левом нижнем углу. Простые советские люди…

Рита

Мальчишеская жизнь шла своим чередом, но тут появилась Рита. Я не знаю, откуда? Не помню, как и где мы с ней познакомились, но, как говорится, я влюбился. В каком классе это было? Вероятно, не раньше восьмого. Итак, Маргарита Захаровна К. Отец ее был еврей, военный, кажется, бухгалтер, служил в МВД. Мать русская, не работала и была этакой респектабельной дамой, очень приятной, и у них в семье проживала девочка, ровесница Риты, такая пухленькая Зиночка, кажется, совсем им чужая. Таких раньше называли приживалками. В общем, их семейная атмосфера была изумительна, если учитывать те страшные сталинские времена.

Вот так я приходил в этот чинный дом и вел себя благочинно. Чтобы не скучать в одиночку, привлек к этим визитам и Толика Росина. Они с Зиночкой вполне подходили друг к другу. Эту целомудренную лямку тянули мы долго.

Ах, это страстное увлечение фотографией!

Кажется, увлечение фотографией у меня осталось на всю жизнь. Вы, счастливые современники компьютерной эры, владельцы айфонов, айпедов, смартфонов и прочей современной муры, разве вы можете познать всю волнующую прелесть фотопроцесса от момента съёмки до получения готовой фотографии? Прежде всего, для этого нужен сам фотоаппарат.

Я не помню, выпрашивал ли я у родителей фотоаппарат или нет, все-таки в то время он считался вещью дорогой, да и, кажется, достать его было нелегко (вот атавизм: советское слово «достать» – не купить, а достать, ибо многое купить было просто невозможно). Но, так или иначе, мне его купили. Это был «Фотокор», один из первых советских фотоаппаратов.

ФОТОКОР № 1 – советский пластиночный складной фотоаппарат 1930-40-х годов в комплекте с футляром и кассетами.

В этом самом «Фотокоре» объект для съёмки наводился на резкость по матовому стеклу в задней стенке камеры передвижением объектива по салазкам и раздвижением меха (своеобразной гармошки). После настройки резкости фотограф должен был выбрать диафрагму, которая регулирует размер отверстия в объективе, пропуская свет к фотопластинке и определить выдержку, то есть время освещения фоточувствительной пластинки.

Выдержки были как автоматические, так и на глазок, в зависимости от опыта снимающего. Затем задняя стенка корпуса с матовым стеклом вынималась и на её место устанавливалась кассета со стеклянной пластинкой размером 9х12 сантиметров с нанесенным на нее фоточувствительным слоем. До изобретения гибкой целлулоидной фотоплёнки такие пластинки были единственным материалом для возможности получения негативного изображения предмета съёмки.

А потом из кассеты выдвигался прикрывающий фотопластинку шибер (заслонка), и фотоаппарат был готов к съёмке. Вот такая процедура!

Но это еще далеко не все. Теперь следовало изготовить сам снимок, предварительно его проявив. Для этого существовали два стандартных раствора проявитель и закрепитель, или фиксаж. Они продавались в виде порошков или таблеток и растворялись в определенном объеме в ванночках, называемых кюветами. В кювету с проявителем и погружалась наша заснятая пластинка. Проявляясь, получался негатив, на котором всё темное было белым и наоборот, всё светлое – тёмным. Негатив промывался, погружался в кювету с закрепителем, снова промывался, сушился и был готов для получения позитива, то есть именно нормальной фотографии, или, как ее сегодня непочтительно называют, фотки.

Позитив

Негатив

С одного негатива таких «фоток» можно получить сколько угодно. Как? Для этого нужна опять же специальная фотобумага. Итак, кладем проявленную фотопластинку-негатив на фотобумагу (обычно это делается в специальной рамочке) и экспонируем – направляем луч света. Получаем позитив. Можно сказать, что позитив – это негатив негатива. Все процессы проявления, закрепления негатива, позитива и фотопечати делаются в темноте или при свете красного фонаря.

Но кроме этого, бумажный отпечаток требует окончательного наведения марафета: его надо отглянцевать, чтобы поверхность была блестящей.

Для получения глянца мокрые отпечатки прикатывались резиновым валиком к обезжиренной поверхности стекла. Для надёжности отпечатки еще предварительно обрабатывались в растворе кальцинированной соды. После чего их оставляли до полного высыхания. Отделялись отпечатки сами, по мере высыхания, без дополнительных усилий. Всё, можно любоваться тем, что получилось! Очень долго? На дворе 40-вые годы 20 века. Ничего лучше придумано не было.

Постойте, постойте, а для съёмки ты держишь этот аппарат в руках? И руки могут дрожать и случайно можно уронить его? Нет, друзья, для этого существует штатив, такая складная тренога, к которой и привинчивается сам аппарат.

Вот фото: мой приятель и одноклассник Юлик Хайт снимает меня «Фотокором» на штативе, а я снимаю его. Обратите внимание: кассета открыта, значит снимок получится. Юлик держит в руке специальный тросик, нажатием на внутреннюю кнопку которого происходит открытие затвора объектива и автоматически его закрытие в зависимости от установленной выдержки. А на скамейке два футляра от двух фотоаппаратов. 1951 год. 10 класс. Не удивляйтесь одежде: зима, Сибирь.

Все было бы прекрасно, если бы не такой громоздкий, трудноприспосаблевыемый (черт, слово то само какое неподъемное) ящик под названием «Фотокор». Какой, к аллаху, «фотокорреспондент» (таково полное назвали этого допотопного фотоаппарата). Уже давно существовали прекрасные малогабаритные, чуть ли не игрушечные, аппараты пленочного типа, в которых вместо стеклянных пластинок использовалась целлулоидная перфорированная пленка с фоточувствительным слоем. Первый такой американский аппарат Kodak был изобретен аж в 1889 году, а к концу 20-х годов прошлого века появились немецкие аппараты Leica c размером кадра 24x36 м м. П р е д с т а в л я е т е, к а д р с т а л т а к и м м и з е р н ы м п о с л е крупного пластиночного формата 9x12 см. Но зато эти аппараты умещались в кармане. Однако для получения нормального размера фото требовалось увеличение. И вот и в С о в е т с к о м С о ю з е в 3 0 – е г о д ы п о я в и л и с ь т а к и е фотоаппараты под названием «ФЭД», копия знаменитого немецкого фотоаппарата «Лейка». Затем стали изготавлив а т ь р а з л и ч н ы е м о д и ф и к а ц и и «Ф Э Д» а, в т о м ч и с л е и фотоаппарат «Зоркий».

Советский фотоаппарат «Зоркий».

Вот и у меня появился такой «Зоркий». Не помню точно, но кажется мне его подарили к окончанию школы. Но с тех пор я им снимал и снимал без удержу, став летописцем, а, вернее, фотописцем собственного бытия. За что расплачиваюсь сейчас, роясь в завалах своих фотографий.

Прогресс потребовал включения в фотопроцесс новых аксессуаров, а именно фотопленки в специальной кассете, бачка для проявления пленки и, разумеется, фотоувеличителя.

Фотоувеличитель

Кассета для пленки

Проявочный бачок

В темноте на ощупь перематываешь отснятую фотопленку из кассеты на катушку бачка. Сначала, понятно, в бачок заливаем проявитель и для равномерности процесса покручиваем катушку за рифленую головку. Выливаем проявитель, заливаем воду, покручиваем, выливаем воду, заливаем закрепитель, покручиваем. Выливаем закрепитель, наливаем воду, покручиваем. Выливаем воду, осторожно разматываем пленку и сушим ее уже на свету.

Высохшую пленку вставляем в фотоувеличитель и печатаем на фотобумаге опять же при красном свете фонаря. Процесс обработки фотобумаги все тот же: проявитель, вода, закрепитель, вода, глянцевание. И так до бесконечности. Имейте адское терпение, господа-товарищи!

Романтика прошлого растворилась в реальности настоящего. Тогда с напряженным любопытством ты сидел до посинения в темной ванной комнате или совмещенном санузле и с волнением ожидал момента, когда покажется результат столь длительной, но твоей личной(!) работы. А сегодня, флегматичный пофигист, тыча в свой мобильник, ты мгновенно получаешь эффект всего, запечатленного, но выявленного не тобой, а бездушной электроникой.

Я – в зеркале с новым фотоаппаратом на штативе.

Вот наиболее характерный кадр, сделанный мною когда-то в окрестностях Кемерово:

Весеннее половодье

Прежде всего, в дополнение к моей популяризации старой фотографической аппаратуры, хочу сказать, что к 80-м годам с опозданием, но все же появилась цветная позитивная пленка, кадры которой после проявления, можно было разрезать и вставлять в специальные пластмассовые рамочки. Такие кадры получили название слайдов, и их можно было просматривать через диапроектор при помощи специальных приспособлений для перемещения.

Я начал снимать такой пленкой и у меня скопилась масса цветных слайдов. Как давно это было! Сегодня, пользуясь сканером (прогресс!) запросто вставляю в текст черно-белые бумажные фото или цветные репродукции, увы, со слайдами получается не очень хорошо их пришлось отдать в мастерскую для особого сканирования. Эти самые слайды оцифровывают, то есть превращают их в кадры, записанные на компакт-диске, а с него можно их переснять в компьютер с возможностью печати обычных бумажных фото. Можно это сделать в домашних условиях, но я не стал возиться, а отдал в профессиональную фотомастерскую.

У меня скопились сотни этих слайдов: всюду я снимал как сумасшедший. Разумеется, хотя бы для этих воспоминаний надо было отобрать всё самое-самое. Да, это была работка! Но даже при этом не все кадры получились качественными, и от многих пришлось отказаться.

Окончательно, сдаваясь под натиском фотографии, оставляю свой графический автопортрет. 1951 год.

С фотоаппаратом наперевес: запечатленные мгновенья

Мы с Толиком Росиным

Волейбол на даче в Журавлях

Моло «детские» забавы перед Новым 1951 годом

Зимние забавы

Мы и наши подружки

Я с мамой.

Семейное фото

Веселый 10 «а»!

10-й «А» класс. Февраль 1951 года. Обратите внимание: на ногах валенки – зима. И еще: нет ни одного очкарика! Сибиряки!

Я сейчас себя чувствую как бы снова среди них.

На обратной стороне этого фото кто есть кто:

Дисциплинированный класс

Так мы выглядели. 10-й «А» класс, местные пижоны: Марэн Кобытев, Анатолий Росин, Виктор Мангазеев, Борис Пушкин, Яков Голубев.

А это фото, подаренное мне Марэном Кобытевым:

Марен Кобытев – изумительный парень. Пожалуй, один из немногих замечательных людей, с которым мне приходилось встречаться. Вот оборотная сторона этого фото, где озадачивает странная надпись. А, между тем, история ее такова. Нами было придумано собственное государство-город БЫРЫБЫЛЫКЫН! И приветствие: ЫЧ, КЛОЧ! И вот мы, встречаясь, приветствовали друг друга: «Ыч, клоч, Бырыбылыкын!» Шутки шутками, но такой город – Бырыбылыкын действительно существует и находится в Якутии.

Однажды, жарким летом, уже будучи студентами, после первого или второго курса мы с Марэном встретились на каникулах в Кемерово. Выпили по бутылке пива и от нечего делать решили отправиться к Толику Росину на дачу в поселок Журавли. Шли лесом. Было жарко. Скинули рубашки, и тут здоровым долбакам (кому непонятно, синоним к этому слову: «тупица», «идиот», «дурак») пришла идея поиграть в популярного в то время Тарзана. Разделись до плавок (а мы все лето купались) и залезли на деревья.

О чем речь: после войны в СССР несколько лет крутили многосерийный трофейный фильм «Тарзан, человек-обезьяна». Тарзана играл многократный немецкий чемпион по плаванию Джонни Вайсмюллер. Его атлетическая фигура сводила всех с ума. Представляете, что творилось с советскими пацанами, да и не только! Вот и мы, уже не мальчишки, туда же: залезли на деревья и сделали фото друг друга. Получились вот такое:

Я

Марэн

Марэн Кобытев успешно закончил Томский политехнический институт, стал известным электроэнергетиком, более 40 лет проработав в Управлении единой энергосистемы Сибири.

Марэн остался верным Кемерово и, будучи на пенсии, проживал там.

Конец учебы

Вот «знаменитое» фото: Яков Голубев и Володя Савинок на кемеровской городской трибуне в качестве «представителей» нашего придуманного государства Бырыбылыкын. Голубев выступает как президент. Кажется он всегда стремился быть первым. В классе я как-то не особенно сталкивался с ним, но в далеком будущем судьба нас все же свела.

В нашем десятом классе случилось жуткое, трагическое происшествие. Наши одноклассники, как бы из элиты класса, Виталька Грачев и Игорь Малиновский, сыновья высокопоставленных родителей (отец Грачева, кажется, был одним из секретарей обкома партии) то ли нашли дома ружье, то ли баловались с ним. Подробностей я не знаю, но произошло страшное: Грачев случайно убил Малиновского. Дело замяли из-за высокого положения их родителей, но вы сами понимаете…

В связи с этим мне вспомнился случай, который произошел со мной. У нас в доме на третьем этаже жил Вовка Зосимович – хороший парень, с которым мы таскались по разным ямам и канавам. Однажды он меня затащил в огромную промоину на высоком берегу Томи. Оказывается, Вовка с детства мечтал стать геологом. Этим и объяснялись его блуждания по необычным местам, где я составлял ему компанию. Много позже я узнал, что он уехал в Киев и действительно стал геологом, защитив диссертацию (я же говорю, что меня всегда окружали отличники). Но дело не в этом. Как-то этот Вовка позвал меня к себе домой. Когда я вошел, в меня упёрлись два дула самых настоящих ружья и пистолета, которые держал в руках этот самый Вовка. Вот такие детские шуточки с оружием и приводят к пагубным результатам. Слава Богу, на этот раз ничего не случилось. Он хотел не столько напугать меня, сколько похвастаться случайно найденным тайным оружейным арсеналом отца.

А вот еще один снимок, на обороте которого моей рукой написано: «Июнь 1951 года. г. Кемерово в перерыве после экзаменов на аттестат зрелости. Ур-ра! Алгебру сдал!»

Все же какой я формалист: все фото подписаны, и поставлены даты. Зато как здорово теперь для ориентации в своей прошедшей жизни.

Довольный, я сижу на берегу реки Томь, на брёвнах лесосплава. Бревна вывозят лошадьми

20 июля 1951 года. Ура, сдан последний школьный экзамен!

Итак, десятый – окончен. Прощай, школа! Последняя дань и традиция этому терпеливому педагогическому питомнику, наконец-то расстающемуся с такими обалдуями, как мы – выпускной вечер.

На выпускной вечер, где присутствовали родители, я пригласил Риту и был счастлив. Подробности этого вечера в памяти не удержались. Но совершенно точно помню, что на следующее утро папа меня спросил: «Где ты нашел такую мещаночку?» Я не обиделся, но понял, что в этом вопросе выражалась вся ревность отца по отношению к единственному сыну: не такой он мечтал увидеть его избранницу.

Рита была моложе меня на год, и ей еще предстояло заканчивать десятый класс. Она мне сказала, что ее отца переводят в город Сталинск (в Кемеровской области) и они вскоре переезжают туда. Она даже назвала номер школы, в которой будет учиться… Что это было: приглашение?