Текст книги "Русские в Венеции! Истории про разные события и людей, которых объединила жемчужина Адриатики"

14
Смерть в Венеции и кладбище Сан-Микеле

 
От условий повседневных жизнь свою освободив,
Человек здесь стал прекрасен и как солнце горделив.
Он воздвиг дворцы в лагуне, сделал дожем рыбака,
И к Венеции безвестной поползли, дрожа, века.
И доныне неизменно все хранит здесь явный след
Прежней дерзости и мощи, над которой смерти нет.
 

Валерий Брюсов

Сан-Микеле

Еще издали от него веет печалью – обнесенный красно-терракотовой причудливой стеной со светлыми вставками, скругленными очертаниями церкви и темными, добавляющими ритм кипарисами, остров Сан-Микеле, находящийся в нескольких минутах плавания от набережной Фондамента Нове, где любил прогуливаться Иосиф Бродский, затрагивает самую животрепещущую тему в жизни каждого человеческого существа – тему неизбежности смерти.

Остров-кладбище, как и любое массовое захоронение, несмотря на окружающую эстетику, архитектурное и скульптурное совершенство, удручает идеей быстротечности существования и конечности бытия, но в то же время побуждает душу ценить происходящее, острее ощущать и ценить всю возможную гамму эмоций и чувств, что в состоянии предоставить дарованное миром истинное чудо – физическое воплощение.

Впрочем, тема захоронений витает не только над островом-кладбищем, она касается всей Венеции, ведь в Средние века умершие обретали пристанище в капеллах, церквях, садах в пределах населенного пункта. Столь нелюбимый венецианцами Наполеон, завершивший существование сдавшей позиции Республики Святого Марка, положил начало традиции организованного захоронения вне города, издав соответствующий указ. Под возникшие нужды выделили острова – Сан-Кристофоро-делла-Паче и Сан-Микеле, позже соединенные вместе и ставшие общим городским кладбищем в середине XIX века. Существует оно и по сей день.

До того как превратиться в венецианское царство мертвых, остров был занят монастырем, где молился будущий папа Римский – Григорий XVI, что получит в подарок легендарный «Хаос» Ивана Айвазовского, и творил знаменитый космограф – брат Мауро. Период жизни последнего относится к середине XV века и окутан многочисленными тайнами.

На острове у монаха имелась своя мастерская, где создавались карты и атласы великолепного качества, отличавшиеся поразительной географической точностью. Остается загадкой, каким образом человек, никогда не покидавший монастырь, мог создавать подобные творения. Есть предположения о его прекрасном образном мышлении, что позволяло после бесед с путешественниками и анализа соответствующих документов грамотно переносить полученные знания на бумагу. Но существует и мистическая версия происхождения точнейших карт эпохи Возрождения, согласно которой брат Мауро использовал сны Люцифера для географического исследования мира. Якобы монах обладал талантом проецировать его видения на тучи в ненастную погоду для изучения границ стран и очертаний континентов.

Возможно, в качестве расплаты за секретное пользование дремами хозяина преисподней остров превратился в кладбище, одно из самых грустных и унылых мест Светлейшей.

Конечно, большая часть могил на Сан-Микеле принадлежит венецианцам и итальянцам, но, проходя мимо каменных надгробий, нет-нет да встретишь идущую из глубины веков пропитанную влажностью и зеленоватой плесенью полустертую непривычную для местных кириллицу. О наиболее знаменитых русских на острове-погосте большинство наслышано: Сергей Дягилев, Игорь Стравинский с супругой, Иосиф Бродский, Петр Вайль…

Эти безгранично любившие Венецию личности – лишь часть сонма душ упокоенных здесь подданных империи, СССР и России, при жизни рассеянных по всему свету. Объединяют их теплые чувства к Венеции, связь с нею при жизни, а иногда и настигшая в городе на воде смерть. Большинство навечно остались на небольшом острове кипарисов и тишины – Сан-Микеле, в его православной части, появившейся тоже не случайно.

Заслуги греческих военных, что несли свою службу на благо Царицы Адриатики, позволили приобрести православному народу на католических землях ряд преимуществ. Первое и наиболее знаковое – долгожданная возможность построить храм: место для ритуалов, культа, духовной жизни. Соответственно, требовалась и своя земля на венецианском кладбище, что даровали благодаря военным доблестям и отличиям.

В церкви Сан-Джордо-дей-Гречи, относившейся к XVI веку, периодически появлялись и русские, также совершавшие таинства: причастие, крещение, отпевание, вслед за которым тело усопшего отправлялось на православный греческий участок на городском кладбище.

Приезжая на остров почтить их память и гуляя среди надгробий, обнаруживаешь, что в лагуне встречаются захоронения не только прошлых веков, но и нового тысячелетия. Например, актрисы и балерины Сирены Аджемовой, жившей с 1990-х годов в Италии.

Дама танцевала в балете Монте-Карло, училась в Парижской консерватории, в студии Матильды Кшесинской, украсила собой кинематограф, появившись в фильмах «Танцовщица из Марракеша» и «То, бабушка умерла», выступала в американском «Метрополитен-опера», а заслуженный покой обрела в Венеции.

Или Петр Вайль – русский писатель, как гласят итальянские буквы на его плите в колумбарии. Автор множества произведений, прежде всего «Гения места», журналист, член-основатель Академии русской современной словесности, лауреат различных премий, знакомый Иосифа Бродского.

Родился в Риге, в 1970-е иммигрировал в Америку, где работал в нью-йоркском отделении русской службы радио «Свобода», сотрудничал с различными изданиями, а в конце жизни перебрался в Чехию, где и скончался. Похоронен в Венеции на том же кладбище, что и Стравинский с Дягилевым, о которых рассказывал в цикле телепередач «Гений места», находясь на Сан-Микеле. Знал ли он в тот момент, что Царица Адриатики сделает их соседями на пути в загробный мир? Предполагал ли Вайль, что и Иосиф Александрович Бродский, к произведениям которого он составлял предисловия, окажется рядом? И что оба они, смиренно оставив мир в разных точках географической карты, встретятся именно в Венеции?

Если в случае Вайля и Бродского их прах специально переправляли в любимый город на воде, то имело место и противоположное: когда смерть настигала в Светлейшей, но тело предавали земле в совершенно другом месте.

Так произошло с внучкой легендарного фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова – Дарьей Фикельмон, детство которой пестрило яркими красками Италии, а среди друзей значились потомки аристократических семей. Выйдя замуж за посланника австрийского императора Карла Фикельмона, Дарья большую часть жизни провела в Европе, периодически наведываясь в родную Россию. В одну из поездок они с сестрой и матерью удостоились неофициального визита императора Александра I и разговаривали с ним как с частным лицом, что являлось нетипичным с точки зрения строгого придворного этикета. Привыкшая с детства к общению с людьми высокого уровня и благородного происхождения, она относилась к правителю с уважением и восторгом, а радостными эмоциями от августейшей встречи делилась в личных записках.

Есть мнение, основанное на переписке Романова и Фикельмон, будто бы Александр некоторое время был увлечен очаровательной внучкой фельдмаршала. Однако, возможно, симпатию к Дарье испытывал не только властитель Российской империи.

По версии, существующей более века (с которой, впрочем, не согласны большинство исследователей), у дамы имелась предполагаемая связь со светилом русской поэзии – Александром Пушкиным – в то время, когда ее супруг получил должность Венского посла в Петербурге. В источниках, ее породивших, нет прямого указания имени госпожи Фикельмон, но есть косвенные свидетельства. А одно тайное свидание с женщиной, имени которой Александр Сергеевич деликатно не называет, отражено в произведении «Пиковая дама».

Как бы то ни было, петербургский период с его тайнами остался за семью печатями, а семья Фикельмон стала часто появляться в Венеции, где обосновалась в купленном палаццо Клари, выходящем фасадом на канал Джудекка.

Что супруг Дарьи Федоровны, что, вероятнее всего, и она сама, пережившая мужа на шесть лет, скончались в городе на воде в середине XIX века. Но их останки из Италии направились в Чехию, чтобы занять свое место в семейном склепе близ Теплице.

Еще одна смерть подданного Российской империи вызвала в Венеции большой резонанс. Она фигурировала в газетах и обсуждалась практически на каждом шагу. Речь о графе Павле Комаровском – жертве убийства, спланированного коварной и роковой Марией Тарновской из меркантильных соображений. Не лишним будет напомнить в нескольких словах будоражущую историю «Черного ангела».

В нее влюблялись родственники мужа, соседи, бароны, дворяне, графы и адвокаты – мужчины без финансового состояния Марию Николаевну не привлекали. Одни из-за нее оканчивали жизнь самоубийством, другие в порыве страсти покидали жен и детей, третьи оставляли соблазнительнице свои деньги в качестве наследства.

Познакомившись с графом Павлом Комаровским, незамедлительно попавшим под ее чары, она становится его возлюбленной, мечтая о предполагаемых многотысячных счетах нового поклонника. Впрочем, выходить замуж Тарновская передумала и с уже имеющимся любовником, адвокатом Прилуковым, Мария задумывает убийство ничего не ведающего жениха. В качестве исполнителя назначается некто Наумов, потерявший от нее рассудок и готовый выполнять любые требования своей госпожи.

В назначенный день 4 сентября 1907 года в выбранном для будущей счастливой совместной жизни палаццо в Венеции Павел Комаровский был серьезно ранен из револьвера, а затем доставлен в местную больницу. Несмотря на имеющиеся надежды, трагедии избежать не удалось: из-за всего пережитого мужчина отдал Богу душу. После его смерти скандал не утих: открыли нашумевшее «Русское дело», длившееся более двух лет, собиравшее неизменный аншлаг на слушаниях и окончившееся приговором практически для всех участников и организаторов. А Комаровский, желавший отыскать в Венеции счастье, но нашедший верную смерть, обрел покой подальше от ставших для него предательски губительными лагунных вод.

В отличие от него, на Сан-Микеле остались те, кто умер по естественным причинам: художник Александр Волков-Муромцев, писавший прекрасные виды Серениссимы, друг и любовник актрисы Элеоноры Дузе, знавший лично Рихарда Вагнера и великих княгинь; фаворитка императора Николая I, предположительно родившая ему дочь, жена представителя благородного рода Трубецких – Екатерина, урожденная Мусина-Пушкина; Анна Багратион – двоюродная сестра Николая Мартынова – убийцы Михаила Юрьевича Лермонтова; Екатерина – супруга самого полководца Петра Багратиона; искусствовед Николай Иванов – преподаватель в венецианском университете Ка' Фоскари, автор исследований о великих деятелях итальянского искусства: Микеланджело, Палладио, Рафаэле и Канове.

Возможно, он оценил бы одно эффектное надгробие на Сан-Микеле с бронзовой фигурой словно бы спящей девушки. Часто в ее изящную ладонь вкладывают живой цветок – свежий, нежный и прекрасный, как она сама. Это могила Софьи Каиленской – дамы, чье самоубийство в роскошном номере отеля «Даниэли» на набережной Рива-дельи-Скьявони не на шутку взволновало город.

Есть легенда, будто поза покойной, что изобразил скульптор, соответствует положению тела женщины, когда ее нашли в просторном сьюте «Принцесса» с видом на остров Сан-Джорджо-Маджоре, что Софья выбрала для своего пребывания в Серениссиме.

Однако больше западает в душу трогательная надпись на русском языке на одном надгробии, в которую вкрались грамматические ошибки – «Досвиданья, Нина!». Именно так, слитно и с мягким знаком, диктуют буквы на захоронении с венком из роз Анны Слуцкой. Короткая, но такая пронзительная фраза пробуждает умиление, сострадание, удивление, отдавая чем-то теплым и родным на этой, такой далекой географически, но в то же время уже такой близкой после прогулки среди могил, земле Венеции.

Появляется недоумение: девушку звали Анна, но прощание обращено к Нине. Почему разные имена? Кем она была, эта загадочная русская незнакомка? Что привело ее в эту часть Италии? Каменный памятник дает сухой ответ – сразу под именем указано, что перед нами могила дочери генерала инфантерии.

Историка и писателя Михаила Талалая, кропотливо исследовавшего русские захоронения в венецианском некрополе, не оставила равнодушным Анна-Нина Слуцкая. Долгие годы он занимался поисками информации и сформировал свою гипотезу относительно таинственной усопшей и ее возможного влияния на русскую культуру. Его версию [45]45
  Вместе с Михаилом биографией русской девушки занимался миланец Клаудио Факкинелли. – Прим. авт.


[Закрыть] я и приведу.

Анна родилась в Омске в семье Якова Слуцкого, удачно женившегося на дочери своего командира, генерала-губернатора Сибири – Людмиле-Анне Гасфорд. Далее семья попадает в Венецию, где о юной Анне известно как о владелице собственности, жившей около церкви Санта-Мария-Глориоза-деи-Фрари, где покоится Тициан, а на входе в базилику хочется упасть ниц, завидя издали его триумфальную божественную «Ассунту» («Вознесение Богородицы»).

Не скрывают хроники и причину смерти девушки 29 января 1886 года – офорит – воспаление яичников, мучившее ее в течение некоторого времени. В сведениях относительно похорон фигурирует имя матери, разрешение же на установку металлической решетки запрашивал ремесленник Антонио Сегре, а вот мраморный крест с милыми надписями и розами появился усилиями некоего де Росси. Кем приходился Анне этот человек, решивший оставить надпись на явно незнакомом ему, но родном для покойной языке?

Нашел Михаил и разгадку ребуса с именем Анна-Нина. Оказывается, ласкательный вариант имени Анна звучит как «Аннина», а если его сократить, то в результате получится Нина. В официальных документах дословно прописано «Анна Слуцкая, известная как Нина», что намекает о дружеском, теплом, человеческом отношении, сложившемся у венецианцев к дочери сибирского генерала. Возможно, нежная барышня стала своеобразной музой, а ее история способствовала созданию прототипов в произведениях русской литературы.

Так, спустя пять лет после смерти Слуцкой в Венеции оказался Антон Чехов. Во время пребывания в Светлейшей путешественник общался с русскими, живущими в городе, и, вероятно, мог слышать о кончине девушки, являвшейся ровесницей писателя на тот момент. Судьбоносной он мог посчитать и дату смерти – 29 января – по европейскому календарю это день рождения самого Антона Павловича.

Возможно, именно после истории с Анной Слуцкой и предполагаемого вероятного посещения Сан-Микеле появилась Нина Заречная, героиня его «Чайки»? А в пьесе «Три сестры» перед нами предстают именно дочери генерала? Тогда скромное надгробие с розами на венецианском кладбище обретает иное, более глубокое и меланхоличное звучание. Как надгробие, заслуживающее творческого поклонения и паломничества.

Подобного тому, которого удостоился серый памятник с навесом, золотыми буквами и надписью «Венеция, постоянная вдохновительница наших успокоений». Это могила Сергея Дягилева – своенравного, талантливого, влюбленного в Светлейшую и искусство импресарио, что блестяще соединял вожделенную Европу и родную Россию.

Сергей Павлович скончался на острове Лидо, и тогда, казалось, сама Венеция, его любимый город, подала мистический знак: из-за туч вдруг появилось солнце, а лучи подсветили лицо покойного с катившимися по щекам слезами. Серениссима действительно стала его истинным упокоением – что при жизни, что посмертно.

Недалеко от Дягилева две идентичные светлые плиты с черными буквами – это его дальний родственник, известный музыкальный деятель и композитор – Игорь Федорович Стравинский с супругой Верой. Венеция и в его жизни сыграла заметную роль и предоставила свои самые большие сокровища в качестве площадок для премьер: театр «Ла Фениче», собор Сан-Марко, скуолу Гранде-ди-Сан-Рокко.

Наконец, триаду великих русских на Сан-Микеле, почтить память которых приезжают не только соотечественники, но и люди иных культур, замыкает Иосиф Бродский своим лаконичным захоронением в протестантской части погребального острова. «Мой заскок – на заднем плане должна быть Венеция, – как-то сказал он. – Просто Венеция – лучшее, что на земле создано».

Однако завещания похоронить себя здесь Иосиф Александрович не оставил. Решение приняла его супруга – Мария Сорацци, опираясь не только на любовь мужа к городу, но и на географическое положение: Серениссима примерно посередине между родной для Бродского Россией и ставшей вторым домом Америкой. Поэт при жизни подобного исхода никак не предполагал и даже за две недели до смерти купил себе место на кладбище в Нью-Йорке. Однако Провидению было угодно иное развитие событий.

Ситуация с перезахоронением спустя год окутана различными историями и слухами, много об этом писал Илья Кутик – друг и секретарь поэта. Его повествования – дополнительный мотив верить в чудеса, мистику и фатум. Итак, еще в полете гроб открылся, затем переломился в момент погрузки на катафалк, поэтому пришлось срочно перекладывать тело. Изначально хотели похоронить на православном участке между Дягилевым и Стравинским, но разрешение от греческой православной церкви получено не было, ибо Бродский не являлся православным. Вся похоронная делегация, прибывшая с телом на Сан-Микеле, застыла в тягостном ожидании. Через несколько часов удалось согласовать погребение в евангелистической зоне, несмотря на дефицит свободных мест. Нашли участок в ногах у Эзры Паунда, которого Бродский не переносил. И снова переговоры, промедление, очередная попытка. Иосифу даже положили бутылку любимых им виски и пачку сигарет, чтобы сгладить ситуацию, а затем захоронили неглубоко, водрузив крест. Сейчас его место занимает светлый памятник с говорящей подписью на латыни на обратной стороне – «Со смертью все не кончается». Она как нельзя лучше отображает не только процитированную античную мудрость Проперция, но и историю самих венецианских приключений поэта.

Наконец, завершая русскую тему на Сан-Микеле, нельзя не упомянуть итальянцев. Здесь покоятся российские дипломаты – Бембо и Маруцци, а также есть плита, посвященная пропавшим без вести и погибшим на территории России венецианцам в годы Второй мировой войны.

«Закат героев никогда не достигнет вечера», – гласит начало посвящения на табличке. Ежедневно подтверждают это и насыщенные розово-оранжевые закаты, подсвечивая золотом имена тех, кого больше нет. Триумфальное, неизменно живописное погружение светила в летейские воды лагуны придает трагичному кладбищенскому Сан-Микеле иное звучание. Оно более не про неизбежность конца, а о продолжении жизни и новом, словно грядущий рассвет, витке – в воспоминаниях, почтении и новых воплощениях.

15
Современные русские в Венеции

Каждый раз, описывая тот или иной город, я что-то беру от Венеции… И может быть, я опасаюсь утратить всю Венецию, если заговорю о ней.

Марко Поло

Лев Святого Марка

О, нет-нет! Неужели вы подумали, что на этом все закончилось? Что тяга представителей русской культуры к Серениссиме ослабнет, прервется, сойдет на нет? Вековое взаимодействие плотно сжимает путы, заманивая сладкоголосыми трелями и миражами в лагуну все новые лица. Одному она меняет жизнь, другому дарит вдохновение, третьего оставляет среди своих горожан, продолжая каждодневное нежное мистическое соприкосновение.

Для Венеции Михаил Шемякин создал памятник Джакомо Казановы. Среди каналов снимали фильмы (Александр Галин «Плащ Казановы») и клипы (Дима Билан «На берегу неба», Алсу «Осень», Леонид Агутин и Анжелика Варум «Половина сердца»). По ее улицам ходит искусствовед Глеб Смирнов – интеллектуал в образе из прошлого, Андрей Бильжо – автор книги «Моя Венеция», известная в 1990-е годы телеведущая Светлана Конеген, популярная ныне благодаря шоу «Орел и Решка», «Жизнь других» Жанна Бадоева. Перечислить всех творческих личностей, ступавших на земли лагуны, не представляется возможным. Впрочем, все же стоит выделить одного из них.

Очень любил Венецию известный в народе «брат» – Сергей Бодров-младший.

Знаменитый актер, погибший в молодом возрасте в Кармадонском ущелье, ценил Светлейшую профессионально, ибо учился в Московском государственном университете на искусствоведа.

Он даже написал диссертацию на тему архитектуры в венецианской живописи, на ее основе уже после его смерти издана книга.

«Тем, что я написал диссертацию, я горжусь более, чем любой из своих ролей», – однажды скажет он. В городе на воде Сергей бывал в юности, а летом на студенческих каникулах подрабатывал спасателем на близлежащих пляжах, получая по 20 долларов в день – огромные деньги для россиянина того времени.

Светлейшая продолжила играть роль и позднее, когда актерская деятельность дополнилась режиссерской. Фильм Бодрова «Сестры» позвали одновременно на фестивали в Токио и Венецию, и Сергей сердцем выбрал вторую: «Венеция – это как старый друг тебя пригласил, а в Японию – богатый дядя».

Публичные личности ежегодно взаимодействуют с Царицей Адриатики, посещая ее ради знаменитого кинофестиваля, Биеннале или просто из любви. Этим же чувством горят те наши соотечественники, кто волею судеб стали венецианцами. И последняя глава этой книги будет о них – о современных, неравнодушных к Венеции русских, продолжающих давнюю историю взаимной, глубокой, преобразующей любви России и города на воде.

Ольга Тумино, жена гондольера, экскурсовод в Венеции

Первый раз я приехала в Серениссиму в 2012 году в рамках стандартного тура – Римини, Рим, Флоренция, Венеция. В ней нам отводилось всего четыре часа свободного времени. Конечно, мы с девочками побежали галопом и в результате заблудились. Сели в кафе на площади Санто-Стефано около консерватории, сейчас даже не помню названия. К слову, рекомендовать его я бы не стала, так как мы все впятером отравились и плохо себя чувствовали. Но, несмотря на это, когда сейчас прохожу мимо, с ностальгией смотрю на столик, за которым сидела и где познакомилась со своим будущим мужем – гондольером Анджело. Через 15 минут появилась первая совместная фотография и началась наша история.

Как потом выяснилось, гондольеры в этом кафе никогда не едят, ибо знают, что место рассчитано на туристов. Но именно в тот судьбоносный момент Анджело оказался в заведении, куда даже и не думал заходить, и заказал себе безопасную пасту с помидорами – ею вряд ли можно отравиться (кстати, имейте это в виду). Все случайное в тот день оказалось неслучайным.

После мы начали общаться. В следующий раз я уже ехала в гости к венецианцу, ведь Анджело родился в этом городе. Благодаря ему я уже совсем другими глазами посмотрела на Венецию. Мы сразу же пошли в ту часть, где живут его родственники, вырос он сам и его мама, где гонял мяч, куда ходил в церковь I Gesuiti. Это сестьере Каннареджо. Мне открылись истинно местные заведения, типичные закуски чиккетти, бакаро-туры с новыми друзьями, привычки венецианцев, их быт, дни рождения близких. То, что обычный турист редко видит или не видит вообще.

Через два года после знакомства я приехала уже как жена гондольера. Анджело окончил университет Ca Foscari, поэтому дома много книг об истории, архитектуре Венеции. Освоив язык, я начала их читать. Процесс затягивал. Потом появились социальные сети – возможность виртуально общаться, пока я заводила первые знакомства и адаптировалась в новой стране. Подписчики стали просить показывать Венецию, рассказывать о кварталах, музеях, выставках, публиковать фотографии. И меня саму это тоже захватило. Так постепенно пришла идея экскурсий, ведь это здорово, когда ты можешь встречаться с людьми со схожим менталитетом, говорить на родном языке, находясь в чужой стране, и при этом показывать успевший стать любимым город.

Сейчас для меня Венеция – место вдохновения, радости, наполнения искусством, современным в том числе. Центр событий, где постоянно происходит нечто интересное. Люблю панорамные площадки, альтаны. При любой возможности заберусь на крышу повыше, чтобы полюбоваться красотой. Дорога церковь I Gesuiti с богатой мраморной отделкой и полотном Тициана около входа, ведь она связана с семьей моего мужа, а теперь и моей. Конечно, по этой же причине нравится район Каннареджо, всегда с удовольствием там нахожусь, как и в любой точке Венеции. Ибо это место, наполняющее энергией и куда постоянно тянет. С каждым разом все сильнее.

Анна Саначина, оперная певица

Я приехала в Венецию осенью 2010 года. Каждый оперный певец мечтает учиться оперному искусству в Италии, там, где и родилась сама опера. После окончания Московской консерватории благодаря рекомендации педагогов, Межрегионального Шаляпинского центра и Итальянского института культуры в Москве я получила стипендию для продолжения учебы уже в Италии с целью совершенствования моего вокала. Я поступила в аспирантуру консерватории в Венеции на вокальный факультет, где проучилась три года. Поступить в Венецианскую консерваторию по сравнению с московской для меня было проще. В Москве на вступительном конкурсе в консерваторию приняли участие более 400 человек, а выбрали только 18. В Венеции, несмотря на то что все занятия проходили на итальянском языке, учиться мне было не очень сложно. За это время я постаралась улучшить свой итальянский язык.

Это было очень важно, так как на этом языке написано множество опер, и необходимо, чтобы оперный певец сам хорошо понимал то, о чем он поет, чтобы зрители тоже его понимали.

Также мне, как и многим певцам, очень хотелось лучше овладеть знаменитой техникой бельканто.

В Венеции мне хочется петь, так как меня вдохновляют необыкновенно красивые виды города, каналы и дворцы. Иногда бывает любопытно проверить акустику. Например, однажды я зашла на территорию большой гостиницы в районе Каннареджо и увидела грот. В нем раздавалось сильное эхо. Захотелось проверить, как зазвучит здесь мой голос, и я запела.

Звучание было необыкновенным, оно заполнило весь грот.

А когда я, например, захожу в храм, мне сразу хочется запеть Аве Марию.

Этого делать в храме, конечно, нельзя. Но все-таки бывает так, что иногда перед выступлением я прихожу и проверяю акустику там, где мне предстоит петь.

Довольно значимое событие в моей жизни произошло во время коронавируса, когда состоялся музыкальный флешмоб. В это время приходили сообщения с призывом открывать окна и петь, чтобы поддержать людей во время локдауна. Фактически это была молитва для людей, которые в связи с обстоятельствами оказались взаперти. Я тоже получила такую СМС и почувствовала непреодолимое желание спеть.

В городе стояла тишина, улицы как будто вымерли. Я стояла у окна, и мой взгляд был прикован к храму, который возвышался в конце канала.

И я начала петь. Пела русские, итальянские, немецкие и чешские произведения. Мне тогда словно хотелось высказать что-то очень важное, что таилось внутри меня. В тот момент я впервые почувствовала Бога так близко. Меня переполняли эмоции, которые передать просто невозможно, а голос лился и летел куда-то вдаль.

Я закончила петь примерно через 45 минут. Практически сразу на телефон один за другим посыпались сообщения в «Фейсбуке». Как выяснилось, мимо проходила девушка, которая засняла на видео и выложила в «Фейсбук», как я пела знаменитую арию-молитву Тоски (Vissi d’arte) из одноименной оперы Дж. Пуччини. Это видео стало вирусным, оно распространилось по всему миру. Когда итальянский канал Rai1 говорил про этот флешмоб и показывал Венецию, то часть этого видео тоже была там. В Америке, Австралии, России и в других странах тоже показали этот ролик. У меня брали интервью на радио BBC, российские каналы, увеличилось количество моих подписчиков в социальных сетях. После этого я стала устраивать прямые эфиры, петь онлайн. Я благодарна той девушке, которая выложила видео с моим пением, иначе я не знаю, как я морально и эмоционально смогла бы пережить то трудное время, а таким образом этот тяжелый период, несмотря ни на что, принес мне и положительные моменты.

С каждым годом я люблю Венецию все больше и больше. Оставшись здесь после окончания учебы, я постоянно узнаю об этом городе что-то новое.

Это город позитивного настроения, вдохновения, интересных и доброжелательных людей. Город древнейшей богатой истории, искусства и музыки. Я выступаю в Италии на разных сценах, но в Венеции я еще имею уникальную возможность петь в потрясающих дворцах, которые обычно закрыты для широкой публики.

У меня здесь начала иначе работать фантазия, как будто открылась творческая чакра. Я продумала массу проектов и один из них – моя мечта – свой собственный театр!

Вы только представьте, что вы во дворце на Большом канале. Что вы посмотрели спектакль, действо которого проходило захватывающе, живо и талантливо. А между зрителями и певцами (актерами) была создана тесная доверительная атмосфера.

А в антракте, выпивая бокал хорошего вина, вы можете насладиться видом с балкона и полностью пропитаться венецианским духом.

Мне очень хочется создать именно такой театр. Я даже присмотрела симпатичное место, где он мог бы находиться. Конечно, это вопрос очень непростой, который требует много сил и вложений. Но я тем не менее очень надеюсь, что со временем моя мечта осуществится.

Юлия Лукьяница, переводчик, преподаватель, совладелец и директор фермерского рынка на острове Торчелло, основатель Azienda Agricola «Signora Galasso»

Я изначально переехала в город, который находится рядом, в Падую, чтобы преподавать русский язык итальянцам в лингвистическом институте. В Венецию же я попала очень интересно. Благодаря сотрудничеству с проектом «Первого канала» – «Жизнь Других. Венеция». Один герой в мастерской масок оказался моим будущим мужем – Николо Галассо. Конечно, когда мы впервые встретились, я об этом даже не думала. Скорее даже исключала возможность завязывать отношения и переезжать – тогда казалось, что все это не вовремя, ибо отлично росла карьера. Но он стал меня добиваться, и через восемь месяцев мы начали встречаться. Почти через год Николо сделал предложение, я согласилась, и встал вопрос о переезде.

Мне было очень сложно оставить тот маленький мир, что сформировался за четыре года в Падуе, поэтому приезжала сначала на несколько дней: немного Падуя, немного Венеция. Сначала она не казалась городом, где можно жить. Все представлялось с трудом: ведь Серениссима такая туристическая и так не похожа на другие города. Однако я тут уже пятый год и теперь могу уверенно заявить – здесь можно и жить, и наслаждаться!

Венецию нужно узнавать, не ограничиваясь площадью Сан-Марко, мостом Риальто и любимыми ресторанами, а нужно погружаться в историю, культуру, тогда ты полюбишь ее по-родственному. В целом процесс познавания и вникания в глубину не только способствует наполнению, но и приближает к месту, красоте, людям.