Текст книги "Русские в Венеции! Истории про разные события и людей, которых объединила жемчужина Адриатики"

2
Ка' да Мосто, «Белый лев» и Павел Первый

 
А издали, луной озарена,
Венеция, средь темных вод белея,
Вся в серебро и мрамор убрана,
Являлась мне как сказочная фея.
 

Алексей Апухтин

Фрагмент палаццо Ка' да Мосто

Отсюда открывается самый обширный вид на Большой канал: за счет местоположения на его повороте угол обзора впечатляющий. Взгляд радуют выстроенные в ряд дворцы – один краше другого; выглядывающий светлый мост Риальто с россыпью магазинов; бесконечно снующие гондолы и водные трамвайчики вапоретто; окаймленный арками Рыбный рынок; Немецкое подворье, где когда-то создавали не сохранившиеся до наших дней росписи великие живописцы Тициан и Джорджоне; полосатые сваи для пришвартовывания лодок; блики на воде. Над всем этим слышны неизменные крики хозяек Венеции – откормленных белых чаек, что бессовестно крадут у зазевавшихся еду прямо с тарелки.

Когда-то этим видом любовались торговцы, аристократы, художники, правители, императоры и русский царевич – Павел Петрович, будущий помазанник Божий – Павел I.

Все эти люди гостили в Ка' да Мосто – палаццо на Большом канале, где некоторое время располагался отель с названием, достойным королей: «Леон Бьянко» (ит. белый лев). Но до того, как стать гостиницей, в распоряжении у здания имелось еще несколько столетий ожидания.

Первые упоминания встречаются в XIII веке и связаны с исторически важными для Светлейшей родами: Фальер, что владели территорией, и Бароцци, что приобрели у них ее часть. И старые, и новые владельцы происходят из 12 семей – основателей Венеции, что пользовались большим уважением и почетом в республике.

В XIII столетии, когда согласно документам имела место покупка, наметились определенные тенденции: строят палаццо в соответствии с новыми канонами общества, ориентируясь на торговое и коммерческое преимущество; помимо сельскохозяйственных нужд и рыболовства теперь думают о доходах с домов и использовании их в качестве резиденций.

Бароцци, окрыленные средневековым духом новизны, принялись за строительство. Однако пыл по неопределенным причинам охладел, и уже через несколько десятилетий владение выставляется на продажу, чтобы обрести новых хозяев. Они и дадут современное имя – Ка' да Мосто («Ка» – сокращенно каза («дом» по-итальянски). Именно их усилиями появился красивый, пропорциональный дворец, гармонию которого отметил века спустя знаток искусства и Серениссимы, автор книги «Камни Венеции» – Джон Рёскин.

Стоит сказать, что внешний облик здания формировался долгое время, соединяя в себе византийские, готические, венецианские черты.

Украшался рельефами, вытянутыми окнами, наращивал этажи и престижные piano nobile – наиболее роскошные уровни с залами. Появились три упругие арки, выходящие к воде, острые готические завершения, капители и медальоны.

Имелась и редкая для Венеции особенность – сквозной полукруглый коридор-проход, ведущий от площадки сзади палаццо к воде. Он позволял иметь доступ к главной городской артерии – Большому каналу, – в том числе людям из соседних владений.

Конечно, нес он и определенную выгоду. Помещения снимали в аренду гондольеры, рабочие, торговцы, используя их в качестве склада. До сих пор над дверями портика сохранены старинные ориентиры и указания, сделанные рукой дельцов из прошлого. Коммерческий дух не покинул привычное место: даже сейчас тут царит творческая атмосфера, манят магазины, где представлены различные изделия ремесленников и дизайнеров.

Семья да Мосто, тоже имевшая отношение к торговле, зафиксирована в документах как «новые» патриции, известные своим богатством и верностью республике. Состояли они и в Большом Совете, участвуя в важнейшей административной процедуре, подчеркивающей статус, – выборе дожа. Заметное присутствие рода в жизни города прослеживается со Средневековья до Возрождения, а среди наиболее ярких фигур семьи следует выделить Альвизе – торговца, путешественника, исследовавшего далекие берега Африки и острова Кабо-Верде, и мореплавателя Бертоламио, занимавшегося также собиранием полезной информации в политических и экономических интересах Венеции. Род обретал влияние, а некоторые его представители отличались отвагой и умением принимать оригинальные для своего времени решения.

Знаменит Ка' да Мосто и одноименным трагетто [9]9
  Трагетто – лодка для транспортировки людей или грузов.


[Закрыть] да Мосто, что курсировал от каменного дворца до моста Риальто, перевозя товары и людей, начиная с далекого XIII века.

Изначально, пока семья владельцев размеренно жила в просторном палаццо, лодка предназначалась для личного пользования, но затем благодаря коммерческим интересам проходимость портика и количество транспорта увеличились.

Торговцы отдавали предпочтение трагетто, так как это был быстрый способ сообщения между районом у Риальто, островами и кварталом Святых Апостолов. С годами он становился все популярнее, и в XIX веке упоминается как «проход к трагетто до Мурано». Хотя имя менялось не единожды: будучи также «лодкой Ка' да Мосто» и даже фигурируя как «трагетто “Белого льва”» – великосветского отеля, пристанища королей и вершителей судеб мира.

Названная в честь царя зверей, гостиница обозначается в исторических рекомендациях для путешественников как одна из лучших в городе, а в XVIII веке слава «Белого льва» достигает своего пика. Не случайно отель с прекрасным видом, что хвалили современники, избрал для пребывания в Серениссиме император Священной Римской империи Иосиф II, сын Франца I и Марии Терезии.

Любивший путешествовать инкогнито, правитель предпочитал свободу сковывающим и длительным протокольным церемониям. Останавливаясь в локанде [10]10
  Локанда – место, где можно перекусить и заночевать.


[Закрыть] на Большом канале, он мог рассчитывать на автономность и неузнанность, ведь «Белый лев» помогал венценосным гостям избежать предписанных республикой правил, установленных для случаев посещения города членами королевских семей. Тайный приезд императора тем не менее согласовывался с Сенатом республики и не являлся секретом для администрации города.

Отелю суждено было стать не только пристанищем монарха, скрывавшим его персону, но и местом встречи четырех братьев. Император и один из них приехали одномоментно. В ожидании остальных они гуляли по Венеции в масках, и, плутая в узких улицах, спрашивали дорогу у ничего не подозревающих прохожих. Затем к ним присоединились еще двое родственников.

Правитель, отличавшийся свободными нравами, не допустил великосветских ритуалов даже при встрече с членами семьи. Как описывают историки, он увидел из окна подплывающую лодку, спустился по лестнице, чтобы встретить брата, а когда тот по этикету хотел поцеловать руку, то предоставил для лобызания свое лицо.

По окончании венецианского путешествия Иосиф II щедро оплатил выставленный счет, оставив в «Белом льве» большую сумму в качестве благодарности, в отличие от гостившей в палаццо семь лет спустя четы князей Северных – под этим именем по Европе инкогнито путешествовал сын российской правительницы Екатерины Великой, царевич Павел Петрович с супругой.

Будущий самодержец покрыл лишь половину от запрошенной стоимости, остальное владельцам пришлось требовать от чиновников. Но то было в самом конце. Начиналось же все обнадеживающе: по приезде гостей ждала насыщенная программа из спектаклей, праздников, балов, приемов, карнавала и регаты.

Январь 1782-го, ознаменовавшийся визитом высокопоставленной четы в Венецию, выдался теплым. Практически весенняя погода для самого сурового сезона года воспринималась Павлом как чудо. Можно было забыть о тяжелых одеждах, привычных на Родине, и греться в случае необходимости горячим шоколадом в знаменитом и старейшем из сохранившихся кафе Италии – «Флориан» на площади Сан-Марко.

Светлейшая очаровывала будущего императора не только благодатным климатом, но и своей красотой, необычностью, влиянием. Тогда она – один из важнейших городов Европы, притягивающий, словно магнит, в свои роковые незабываемые объятия. Это время Казановы, всепоглощающей страсти, вседозволенности развлечений, водоворота карнавалов, свободы и стирания граней морали благодаря надеваемой маске.

При этом Республика Святого Марка – одно из первых государств на территории Италии, сделавших шаг навстречу установлению дипломатических отношений с Российской империей. К тому же предпринятая русским флотом в 1768–1774 годах успешная Архипелагская экспедиция сподвигла Царицу Адриатики смотреть с уважением и серьезностью на далекую державу. В качестве подтверждения такого отношения во время визита в город царевичу представили адмирала Анджело Эмо и продемонстрировали легендарные верфи Венеции.

В целом программа наследника русского престола представлялась насыщенной. Иногда в письмах встречаются жалобы на малое количества сна, но диковинный город и окружающая обстановка вдохновляли и придавали сил Павлу Петровичу. Супруги с радостью погружались в венецианскую суету и, конечно, согласно традиции, носили маски.

Классическая женская моретта [11]11
  Моретта – маска из черного бархата.


[Закрыть], которую предполагалось держать ртом за специальную деталь, в результате чего дама становилась молчаливой, Марии Федоровне не подошла. Супруга царевича примерила ее, но постоянное желание делиться эмоциями и впечатлениями с мужем не способствовало ее длительному ношению. Немудрено! Ведь поводов восхищаться оказалось предостаточно.

Чета посещала соборы, монастыри, дворцы.

Как поклонника стиля и творчества Андреа Палладио, Павла привлекала базилика Сан-Джорджо-Маджоре, спроектированная легендарным зодчим.

Впечатлила его и массивная Санта-Мария-делла-Салюте, триумфально возвышающаяся над водами Большого канала.

Не оставил равнодушным и собор Святого Марка – на тот момент не являвшийся главным, а выполнявший функцию капеллы дожа с неописуемыми сокровищами: сверкающими в темноте мозаиками, старинными образами и великолепным Золотым алтарем.

Посетил наследник и главную базилику Венеции – Сан-Пьетро-ди-Кастелло на окраине, где присутствовал на богослужении, проводимом венецианским епископом. Статус «главной» аннулирует через некоторое время Наполеон, по инициативе которого пальму первенства получит дожеский Сан-Марко. Бывший кафедральный собор погрузится в сон и уединенность, радуясь редким посетителям, дошедшим до его белоснежного фасада в отдаленном городском сестьере[12]12
  Sestiere – городские районы Венеции.


[Закрыть] Кастелло.

Конечно, один за другим следовали приемы у знатных горожан, в частности у прокурора Андреа Трона, важного человека в Венеции. Благодаря имеющемуся статусу и заслугам он вполне мог претендовать на роль дожа, если бы не супруга – Катерина Дольфин. Прекрасная, эрудированная, привлекательная, творческая женщина, она выделялась даже в свободолюбивой Венеции: читала запрещенные книги, не посещала церкви и легкомысленно оставляла за собой шлейф ярких любовных историй.

Догарессой (супругой дожа) по причине неоднозначной репутации дама стать не могла, но блистать в венецианском обществе, быть второй леди республики, оставаясь при этом любимой женой влиятельного человека, оказалось возможным. Ее палаццо видело в качестве гостей монархов, послов, ученых, людей из мира искусства, вошедших в историю. Водила дружбу Катерина и с настоящей догарессой, которая, несмотря на положение, не могла законно им пользоваться и появляться на приемах.

Есть версия, что дож Паоло Реньер увидел ее в Константинополе, где юная девушка зарабатывала хождением по канату и циркачеством на публике. Недостаточно высокий статус стал преградой для официальной светской жизни, а одно из условий брака заключалось в отказе от роли «первой леди». Из деликатной ситуации вышли следующим образом: на приемах дожа сопровождала его разведенная внучка. На тот момент общество считало это куда приличнее, нежели ошибки первой профессии в далеком прошлом.

Вероятнее всего, с опальной догарессой Павел Петрович и Мария Федоровна познакомились как раз в палаццо у Трона, где собрался весь свет: приезд сына русской императрицы нарекли главным событием зимы.

Вызвали эмоции у царевича и увиденные библиотеки – историческая и невероятно гармоничная Марчиана, что находится на площади Сан-Марко, и книги в палаццо Бембо. Перед глазами гостей из России раскрывались редчайшие экземпляры, старинные издания времен Средневековья, часть собрания Франческо Петрарки, рукопись епископа Виссариона Никейского – ученого грека, занимавшегося образованием будущей супруги великого князя Московии – Софьи Палеолог, племянницы последнего императора Византии. Свою ценную библиотеку он подарил Венеции (в частности, Марчиане), так как именно через этот город его соотечественники прибывали с Востока на Итальянский полуостров.

Вся венецианская роскошь восхищала Павла, но одновременно он видел и обратную сторону медали. Под голубым солнечным небом на берегу Адриатического моря возник прекраснейший город, долгое время не знавший конкуренции в торговле с далекими землями. Где творили великолепные художники и ремесленники, а изделия стеклодувов с Мурано почитались как дорогостоящие произведения искусства. Здесь господствовал азарт в частных казино, отсутствовали общепринятые запреты, а маска волшебным образом стирала любые разделения, благословляя на разврат. Царила свобода нравов, издавались газеты, а роли женщины отводилось заметное место. Параллельно с этим существовали доносы, суровые тюрьмы, а также жесткий контроль во имя безопасности и пресечения государственных измен.

Удивили Павла и представительницы прекрасного пола – своим свободомыслием, мятежностью, энергичностью, участием в городской жизни. Они не боялись открыто выражать свое мнение, получать образование и даже разводиться.

Легкость в отказе от старого, бурная любовная жизнь на фоне яркого карнавала, дорогие ткани, маски, гондолы, золото, роскошные приемы и необычный нрав венецианцев – это путешествие стало эпохальным для человека, что вскоре возглавит империю и примерит корону. К сожалению, украшать его венценосную главу ей придется недолго.

Но в Венеции, будучи гостем отеля «Белый лев», когда все грядущие трагические события были еще далеко, наследник радовался каждому солнечному дню и прекрасным городским видам из его окон, выходящих на Большой канал.

В некотором роде это тоже можно назвать удачей. Затем постояльцы смогли наблюдать уже совсем другие панорамы, ведь знаменитый отель поменял локацию, оставив Ка' да Мосто и заняв палаццо Кавалли напротив riva del Vin в 1815 году. За управление им взялся Джузеппе Даль Ниель, который позже прославился другим своим отелем Albergo Reale. Тот со временем стал легендарным «Даниэли» – местом королей, актеров, политиков и селебрити.

В переехавший «Леон бьянко» под опекой Даль Ниели в начале XIX века поселили русских художников, отправленных в Италию изучать искусство и повышать свое мастерство. Так называемых пенсионеров – людей, за особые таланты получивших право завершить образование за рубежом. Подобная практика с момента возникновения Академии художеств носила четкий характер и исправно выполнялась с небольшими изменениями. Регулировалось количество отсылаемых человек и число лет, отведенных отличившимся ученикам для учебы за границей.

Вторжение Наполеона в Россию приостановило устоявшуюся традицию, но уже в скором времени пенсионерские поездки возродились. Президент Академии в 1817 подготовил группу из четырех выпускников, следующим летом отправившихся в Италию. На территории bel paese творцов курировал знаменитый скульптор того времени, мастер грации и унаследованной античной гармонии – Антонио Канова.

Среди участников отмечен живописец Сильвестр Щедрин – пейзажист, отличавшийся невероятным талантом. Он останется жить в Италии, а его картины будут раскупаться в мгновение ока представителями русской аристократии. Сильвестр изменит жанр пейзажа, выйдет писать на природу из душных мастерских и придаст жизни, света и красок доселе скованной в России традиции.

Щедрин повлияет и на неаполитанскую школу юга Италии, где он найдет свой дом, а его творения будут представлять такую ценность, что, когда мастер скончается, академия займется хлопотами по отправке холстов Сильвестра на родину.

Въездными воротами в Италию для него станет север, а городом, вызвавшим большой восторг, – Венеция. Остановятся пенсионеры также в «Белом льве», выбрав его в качестве резиденции на таможне. В письме от 5 марта 1819 года художник делится, что им дали план гостиницы с описанием цен и расположением комнат, что очень способствовало выбору.

А далее перед глазами появится город мечты из детства. Оживут воспоминания о походах в Эрмитаж и интерес к картинам венецианского живописца Каналетто, охватит восторг от возможности созерцания всего разворачивающегося вокруг великолепия вживую. Впечатления не испортит даже хитрость лодочников, взявших с группы сумму намного больше официального тарифа на перевозки.

Все это мелочи! Ведь художники мечтают лишь об одном: быстрее отправиться на прогулку по прекрасным достопримечательностям. Они устремляются на площадь Святого Марка, удивляясь ее кафе и товарам в магазинах, людям, зазывающим в театр, торговцам, кукольникам, разносчикам, шуму, постоянной толпе. Чудом видятся зелено-голубые каналы и скользящие иссиня-черные гондолы, великолепная базилика в честь евангелиста и странный с архитектурной точки зрения для гостей из Петербурга Дворец дожей. Им необычны узкие калле и постоянный риск заблудиться в их разветвленной паутине, одному Создателю понятно как опоясывающей город.

Чтобы этого не произошло, для выпускников специально взяли гида, называемого лон-лакеем, и в его сопровождении русским открывались просторные залы дворцов и полотна величайших коллег: Тинторетто, Тициана, Веронезе, Пальмы и Пьяцетты.

Конечно, делегация посетила православную греческую церковь в честь Георгия Победоносца, но и отдала дань уважения знаковым объектам: Санта-Мария-делла-Салюте, творениям Андреа Палладио, армянскому монастырю на острове Сан-Ладзаро. Но больше всего своим масштабом запомнилась Щедрину базилика Санти-Джованни-э-Паоло с гробницами дожей и произведениями искусства внутри.

Скорее всего, художники замечали и здание на Большом канале – Ка' да Мосто, живописно расположившееся на повороте водной городской артерии. Блистательное прошлое «Белого льва», что первоначально располагался в его стенах, прошло, и дворец переживал период упадка и забвения. Он длился вплоть до XXI века, но, к счастью, уже завершился. В январе 2021 года дворец снова стал гостиницей, но предпочел взять уже другое, отличное от исторического имя – Venice Venice.

Новые владельцы трепетно отреставрировали здание, сохранив лестницы, стены и отказавшись от стандартных номеров, чтобы не нарушать планировку. Обнаруженный под палаццо кусок керамики, застывший несколько веков назад, обрел новую жизнь и украсил в виде слепков типичной венецианской резной рамы зеркала в отеле.

Остались ли номера, принимавшие царственных особ? Нет. Но, вероятнее всего, занимали они два просторных и эффектных piano nobile – сейчас здесь расположены общие зоны отдыха для гостей и бар.

Заполнился жизнью и сквозной портик для прохода: в бывшие склады заехали магазины, а у самой воды на специальной площадке выставили столики кафе, чтобы под теплым солнцем не только разглядывать самый старинный каменный фасад Венеции, но и любоваться обширным видом на Большой канал – панорамой, некогда вдохновлявшей живописцев, аристократов, торговцев, императоров и одного русского принца.

Что сказать: стать частью такой компании, попивая кофе в Ка' да Мосто, – истинное удовольствие!

3
Пансион «Академия», русское консульство, спасенные колонны, Бродский и леди Ди

А почему же вы туда ездите именно зимой? – спросил меня однажды мой редактор. Я подумал было рассказать им об acqua alta; об оттенках серого в окне во время завтрака в отеле, когда вокруг тишина и лица молодоженов, подернутые томной утренней бледностью; о голубях, не пропускающих, в своей дремотной склонности к архитектуре, ни одного изгиба или карниза местного барокко; о храбром воробье, примостившемся на вздрагивающем лезвии гондолы на фоне сырой бесконечности, взбаламученной сирокко. Нет, решил я, глядя на его изнеженное, но напряженно внимающее лицо; нет, это не пройдет.

И. Бродский

Сохраненная колонна Сансовино

Когда-то здесь была слышна русская речь. Обсуждались новости с далекой Родины, насущные дела, а во время приемов под звон бокалов, отражений хрустальных люстр и шелеста нарядных платьев строились мечты о новых перспективах и судьбах подданных Российской империи. Играла музыка, пары кружились в танце, велись великосветские разговоры, а в будни царствовали заботы, бюрократия, бумаги, исписанные кириллицей, и прекрасный вид на канал под окнами, что давал радость уставшему глазу.

И жившие, и приезжавшие в Венецию русские дипломаты и путешественники хорошо знали заветный адрес недалеко от Академии, где, стоило перейти мост и попасть в сад виллы Мараведже, их ожидало не только эстетическое удовольствие, тишина и красота, но и оазис родного дома в городе на воде. Благословенная вилла являлась не чем иным, как первым русским консульством в республике с крылатым львом – святым евангелистом Марком.

Предпосылки к его созданию появились в 1782 году, сразу после посещения Венеции наследником Павлом Петровичем, когда венценосная матушка Екатерина Вторая назначила графа Семена Воронцова на новую должность – чрезвычайного посла в Серениссиме. Он приступил к возложенным обязанностям и отправился на место с детьми и женой, без которой наверняка не обошлось престижное предписание: Екатерина Сенявина являлась дочерью адмирала и одной из любимых фрейлин Ее Императорского Величества.

Блистая при дворе, юная красавица среди большого количества поклонников обращала внимание на Семена Воронцова, но ненароком стала сближаться с фаворитом царицы – Потемкиным. Грозы удалось избежать: Екатерина Великая решает выдать свою тезку-фрейлину замуж как можно быстрее. Взаимная симпатия Сенявиной и Воронцова мгновенно определила выбор кандидатуры на роль спутника жизни.

В результате заключенного брака на свет появился первенец – крестник самой императрицы – Михаил, который затем станет генералом-фельдмаршалом, а примерно через год семью дополнила и дочь Екатерина.

Чета Воронцовых переживала моменты наивысшего счастья. Да и новая должность тоже сулила блестящие перспективы.

В Венеции супругам предстояло много хлопот, но главное, имелся «дом» – арендованная вилла, появившаяся стараниями одной знатной венецианской семьи в XVII веке и носившая имя в их честь – Мараведже.

Однако постройка на деле имеет более давнюю историю, а ее часть относится к эпохе Возрождения. Немой свидетель – колонна, спрятанная во дворике, который используют для практических и технических целей сотрудники находящегося здесь в данный момент отеля-пансиона «Академия».

Если удастся туда проникнуть, то вы своими глазами увидите впечатанную в камень на века дату – 1584 год. Чем он значим для хозяев и по какой причине они приняли решение вписать в историю эти цифры, неизвестно. Но дата может указывать на возраст колонны, что предваряла собой вход в дом. Сам же портик, что она поддерживает, по уверениям нынешних владельцев, еще древнее. И так как здание не отличалось большими размерами, назрела необходимость в расширении – ансамбль дополнила вилла Мараведже, в конце XVIII века приютившая русских.

Впрочем, не все оказалось так радужно. Семен и Екатерина Воронцовы начали приводить новую недвижимость в порядок, но первая же зима в Венеции обернулась трагедией и стала последней. Холод, сковавший город, настигал супругов и дома, где отсутствовали двойные оконные рамы и трубы в комнатах. Неизменная для лагуны влажность проникала до костей и лишь усиливала и без того низкие градусы на улице. Здоровье бывшей фрейлины пошатнулось.

В надежде на улучшение состояния она с детьми переселилась в тосканскую Пизу, более мягкую по условиям, но тепло и морской воздух не возымели должного эффекта. Уже в августе 1784 года графиня скончалась от чахотки. Ее тело привезли в Венецию и похоронили в греческой церкви Святого Георгия – могила жены консула первая слева в ряду четырех перед иконостасом. На посеревшей плите хорошо различимы выведенные латиницей буквы – Екатерина, в замужестве Воронцова, покоится с девичьей фамилией – Сенявина.

Ее неутешный супруг был переведен послом в Лондон, а вилла Мараведже тем временем приняла новых гостей – Алексея и Варвару-Юлию Криденер, продолживших трудиться на дипломатической ниве.

В 1784 году супружеская пара приехала в Венецию – город романтики, искусства и каналов, где им предстояло провести следующие несколько лет. Тогда и случилась любопытная история, отразившаяся отголосками в некоторых литературных произведениях эпохи. Разумеется, дело касалось любви, а главной героиней, волновавшей мужские сердца, предстояло стать жене нового главы консульства.

Александр Стахиев, секретарь барона Криденера, опрометчиво влюбился в его очаровательную спутницу жизни. Благовоспитанный юноша, оказавшись в неловком положении, не мог ни выразить своих чувств из уважения к начальнику, ни запретить себе мечтать о взаимности. В итоге молодой человек, вспомнив старую русскую пословицу «с глаз долой – из сердца вон», оставил Венецию в надежде покончить со своей страстью.

Но мучившая Александра совесть вынудила быть откровенным с Алексеем Криденером и признаться как на духу в одержимости его юной супругой.

Консул не только понял и простил Стахиева, оценив благородство и смелость, но и не стал препятствовать его дальнейшей, совместной с ним дипломатической деятельности.

Что же касается предмета воздыханий, то баронесса Варвара-Юлия могла не догадываться о тайном поклоннике, работавшем бок о бок с мужем. Однако как на самом деле сложились ее отношения с секретарем русского посольства, можно лишь гадать. Ведь, будучи писательницей, некоторое время спустя, в начале XIX века она создала роман «Валери», где любовный сюжет явно повторял события, случившиеся на вилле Мараведже и долгое время не предававшиеся огласке.

В ее произведении граф, по возрасту соответствующий годам ее мужа, отправляется в качестве посла в Венецию. Фигурирует и Густав де Линар – молодой человек, фактически ставший для него сыном. В городе на воде тот влюбляется в жену своего покровителя – Валери, героине произведения 16 лет – чуть меньше, чем автору в то время, когда имела место ее собственная история.

Итак, Густав делится своими чувствами с другом, но не считает возможным признаться ни приемному отцу, ни любимой женщине. В нерешительности он сбегает от навязчивых мыслей из Венеции, скрываясь в тихой ломбардской деревне. Казалось бы, расстояние должно охладить пыл и отрезвить рассудок. Но уединение не приносит облегчения. Любовь, перевернувшая весь мир молодого мужчины, продолжает властвовать над умом и сердцем денно и нощно.

Тогда его друг, посвященный в сердечные тайны и обеспокоенный сложившейся ситуацией, решает поведать правду графу. Вопреки ожиданиям, откровенность не способствовала счастливому завершению пикантной темы. Приемный отец находит Густава, но душа и тело юноши уже настолько истощены переживаниями, что он испускает последний вздох у него на руках. Драма, ничем не уступающая прославленным Ромео и Джульетте!

Конечно, сюжет литературного произведения, окрашенного духом трагизма и сентиментальности, отличался от фактов, имевших место в Венеции. Впрочем, семейная жизнь русского дипломата вскоре дала трещину: супруги Криденер разошлись, и, несмотря на присутствие кавалеров в жизни путешествовавшей по Европе баронессы, иногда случались временные воссоединения и следовавшие за ними расставания с бывшим мужем.

Однако Республика Святого Марка сделала свое дело – созданное Варварой-Юлией произведение приобрело заметную славу. Во многом за счет саморекламы, грамотной популяризации книги и оплаченной положительной критике. Но не только. Благоприятно отозвались о романе важные для культуры личности, в числе которых значился крупный писатель, представитель романтизма – сам Франсуа Рене де Шатобриан.

В дальнейшем баронессе стало уже не до литературы: она обратилась в веру, занялась активным проповедованием и изречением сложных предсказаний, а ее мистический настрой оказал влияние на императора Александра Первого, с которым Криденер встречалась лично. Закончила она жизнь в Крыму, но Венеция и яркие годы замужества, безусловно, во многом повлияли на тогда еще молодую женщину – подданную Российской империи.

В какой-то мере, герои ее романа перейдут на страницы легендарного произведения – «Евгения Онегина» Александра Сергеевича Пушкина. Например, многострадальный влюбленный Густав де Линар из ее «Валери». А первое русское консульство – вилла Мараведже, где произошли реальные события, что легли в основу творения, продолжит оставаться связующим звеном между Россией и Венецией даже после того, как республика прекратит свое существование при Наполеоне Бонапарте, а империя погибнет, проживая революцию.

Как уверил меня директор располагающегося в здании пансиона «Академия», во времена его юности ремесленник по соседству еще хорошо помнил русских и их сложную речь. Вероятнее всего, вилла оставалась оплотом русской культуры и политики в период между двумя мировыми войнами.

И пусть след нашего народа так или иначе присутствует на вилле Мараведже до сих пор, с середины прошлого века она стала отелем. Хотя сначала практиковалась иная форма гостеприимства – пансион, а главной клиентурой значилась венецианская аристократия.

Дело в том, что в определенные моменты холодного сезона проживать в собственном палаццо им оказывалось слишком накладно и неудобно. Проще снять комнаты в пансионе, не печалиться о расходах, иметь все необходимые условия, прекрасную компанию и теплый обед в придачу. К слову, режим «пансиона», зафиксированный в гостиничном деле, в своем первоначальном виде тоже имел на вилле Мараведже логическое завершение. «Академия» превратилась в отель, оставив слово «пансион» лишь в своем названии на память.

Здание, укромно расположенное у канала и имеющее два собственных сада (большая редкость для Венеции!), успели полюбить многие знаменитости. В «Академии» останавливались члены Бельгийской королевской семьи, актер Роберт Де Ниро, английская аристократия, кузина покойной королевы Елизаветы Второй, Дэвид Гилмор из группы Pink Floyd, писатели, режиссеры и даже Марио Монти – в прошлом председатель совета министров Италии. Политик гостил в пансионе до своего громкого назначения, а получив серьезную должность, не стал изменять правилам, продолжая выбирать однажды понравившееся место для своих путешествий в Венецию.