Текст книги "Гвардия тревоги"
Автор книги: Екатерина Мурашова
Жанр: Детская проза, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
В перерыве коротышка выглядел вяло, хотя помощники всячески старались привести его в чувство. Кровь стекала по скуле, один глаз заплыл, губы безобразно распухли, по-обезьяньи длинные руки безжизненно висели. Терминатор в своем углу картинно поворачивался и всячески демонстрировал бодрость поклонникам и тем, кто поставил на него деньги. Поклонники зверино ревели.
Торговый день у Тимки выдался один из лучших. Товара почти не осталось, а деньги уютно лежали в застегнутом на две молнии набрюшнике.
– Гвардия не сдается! – бодро, во всю силу легких выкрикнул Тимка, подобравшись поближе к рингу. Ему искренне хотелось удачи для коротышки.
Как-то расслышав Тимкин крик в общем вое, Гвардеец приоткрыл один глаз и взглянул на мальчика.
– Вадим!!! – присмотревшись, потрясенно ахнул Тимка. – Что ты здесь делаешь?!!
– А ты? – едва шевельнув губами, спросил коротышка.
Тимка опустил глаза, сжал кулаки и вонзил грязные отросшие ногти в ладони. Его и без того некрасивую физиономию перекосила мучительная гримаса.
– Я понял, – негромко сказал он, уверенный в том, что Вадим слышит и понимает его. – Ты здесь для денег. А деньги – для Аси. Чтоб доказать ей и с ней быть. Как я для Маши… Я продаю здесь «минералку», Вадим. Ты знаешь, что это такое? Я знаю: за каждый выигранный бой – два куска. Но он же тебя изувечит, Вадим! Он старше лет на десять! Нельзя! Откажись…
– Пошел вон, щенок! – рявкнул на Тимку секундант Вадима.
Вадим медленно покачал головой.
– Эти деньги не для Аси, Тимка. Она сама… Деньги для Роберта…
– Какого еще Роберта?! – пронзительно заверещал Тимка и умоляюще сложил руки перед грудью. – Вадик, миленький, я тебя прошу, откажись сейчас, скажи им, что не можешь…
– Да я сейчас тебе, паскуде малолетней, башку откручу!
Секундант или тренер, свирепо вращая глазами, полез под канат. Тимка поспешно сиганул в сторону.
Во втором раунде в партере Вадим ударил расслабившегося и уверенного в скорой победе Терминатора головой в «солнечное сплетение» (соотношение ростовых показателей делало такой удар весьма перспективным), вырубил его на несколько секунд, вскочил, прыгнул сверху и провел болевой залом. Судья признал безусловную победу Гвардейца. Тимка пытался пробиться к Вадиму, но служащие боев его не пропустили.
Когда Тимка рысью бежал через пустырь к автобусной остановке, его остановили двое парней в низко надвинутых черных шапочках. Показали нож, зафиксировали, быстрым движением распахнули куртку, перерезали ремень набрюшника и забрали его себе. Потом швырнули в раскисший снег с грязью и лениво, больше для порядка, пару раз двинули в бок мягкими носками зимних кроссовок.
– Это чтоб не выеживался попусту! – шепотом пробормотал на прощание один из парней. – Скромнее быть надо!
Тимке показалось, что он узнал голос Яйцеголового, но окончательной уверенности не было. Как не было и денег, большую часть которых следовало отдать не позднее следующей недели.
В Москве Тае понравились Красная площадь и воздушные колечки с творожной начинкой. Они продавались почти в каждом ларьке. Рыжий очкарик, который смешно всем представлялся: Кац Марк (его потом так все и звали, не сокращая ни имя, ни фамилию), покупал ей колечки по первому требованию и вообще исполнял все желания Таи. При этом никогда не терял бодрости, во всем видел хорошее и смотрел на мир широко открытыми рыжими глазами. Почти в самом начале знакомства он торжественно заявил Тае, что ему лично очень нравятся полные девочки и совершенно не нравятся худые. При этом сам Кац Марк был длинным, худым и подвижным, как рыжие мокрицы, живущие под ванной в питерской квартире тети Зины.
– Мне за тебя так свезло, так свезло, – захлебываясь, объяснял он. – Я-то сам всего три задачи и решил…
– Так и что толку? Здесь-то, в Москве, что ты, что я – ничего, считай, не решили… – недоумевала Тая.
– Я одну из четырех точно-таки сделал, – поправил Кац Марк. – Да ведь и не в том дело! Мне еще за ту, городскую олимпиаду родители обещали ноутбук купить. Свой собственный. Если в следующий тур пройду. И я таки только благодаря тебе и прошел, и они таки мне его купили! А теперь мне хоть и вовсе трава не расти!
– Да я ж тебе рассказывала, – уставая от бодрой экспрессии Кац Марка, вздыхала Тая. – Это не я все решила, а Дима Дмитриевский…
– Да мне-то ты бумажку дала! – возражал Кац Марк. – А Дмитриевский твой меня и остальных вообще мелко видит, ходит, как будто игрушка заводная, и на ходу задачи решает…
– У него здесь, в Москве, семейные сложности, – вступилась за Диму Тая.
– А скажи мне: у кого их таки нет? – философски вздохнул рыжий. – Вот у меня семья восемь человек, не включая лежачую в отключке прабабушку, думаешь, все просто, да?
– Неужели восемь?! – ахнула девочка. – С прабабушкой – девять? С ума сойти!.. Пожалуй, ты прав, у всех что-то есть, – подумав, вынуждена была согласиться Тая и закручинилась, вспомнив о своих собственных сложностях.
– Не переживай, прорвемся! – засмеялся Кац Марк («У него даже смех рыжий!» – подумала Тая). – Хочешь еще колечко с творогом?
На торжественном собрании, которое состоялось в последний день их недельного пребывания в Москве, на сцену вышли три представителя трех иностранных фирм. Красиво одетая женщина-администратор представила гостей и объявила об окончании международного математического конкурса. Высокий японец в строгом костюме держал в руках запечатанный конверт. Толстый американец улыбался огромной ослепительной улыбкой. Серьезный немец оглядывал зал из конца в конец и, казалось, подсчитывал в уме его объем. Постепенно все затихли, только журналисты щелкали фотоаппаратами и стрекотали видеокамерами. В наступившей тишине японец медленно разорвал конверт, вынул оттуда сложенный лист бумаги и протянул его американцу. Американец заглянул в листок, потом вскинул руку с ним вверх и весело захохотал, как будто чему-то обрадовавшись.
– Дорогие мои! – на ломаном, но вполне понятном русском языке крикнул он. – Сейчас мы будет приветствовать победителев! Первое место: Дмитри Дмитриевски! Санкт-Питерсбург!
Зал взорвался аплодисментами. Тая заплакала от счастья и спрятала лицо на груди Марины, тоже очень растроганной успехом Таечкиного одноклассника. Кац Марк рядом с ними вскочил, показывал «викторию» и от души вопил «ура!». Где-то в середине зала питерская группа поддержки размахивала сине-белым флагом «Зенита». Веселый американец в восторге дирижировал происходящим. Японец едва заметно морщился.
Дима, прямой и бледный, в строгом костюме с галстуком, заколотом старинной булавкой с рубином, вышел на сцену. Американец затряс ему руку так, как будто хотел ее оторвать, и сунул небольшую, но, по-видимому, довольно тяжелую статуэтку – приз. Потом обнял мальчика и гулко похлопал по спине. Немец вручил Диме целую пачку каких–то дипломов и сертификатов, пытаясь быстро что-то объяснить. Переводчик шагнула вперед, но Дима поблагодарил и сделал отрицательный жест: «Я понимаю». Японец смотрел на Димино бесстрастное лицо с явным одобрением.
– Жалко, что Александры Сергеевны здесь нет, – вслух сказала Тая. – Интересно, а его мама и брат пришли?
– Ну конечно, пришли! – с уверенностью сказала Марина. – Как же иначе?
– А то! – подтвердил Кац Марк. – Был бы я такой умный, так мои бы все явились, в полном составе. Даже годовалую Сонечку принесли бы и тетю Цилю из Германии вызвали – чтоб смотрели и гордились!
Тая ничего больше не сказала.
Во время фуршета, несмотря на подначки Кац Марка («Ты его таки будешь поздравлять или нет?!»), она смотрела на Диму издали. Вокруг него и двух других мальчиков, занявших второе и третье места, толпились журналисты, какие-то девочки и взрослые люди. Поздравляли, завали вопросы, фотографировали…
Неожиданно Дима сам выбрался из тесного кольца, закрутил головой и, заметив в толпе огненную шевелюру Кац Марка, двинулся в их сторону. Тая смотрела в пол.
Дима вежливо поклонился Марине, поздоровался с рыжим мальчиком и его родителями, а потом вручил Тае огромный, похожий на декоративное колесо букет в гофрированной обертке.
– Наша с тобой традиция, понимаешь ли, – сказал Дима, щелкнул каблуками и улыбнулся совершенно по-человечески.
Вслед этому жесту подоспевшие фотографы защелкали своими фотоаппаратами. Низенькая толстенькая девочка с ярким румянцем и большим, едва ли не в половину ее роста, букетом в руках смотрелась презабавно. Особенно рядом с аристократического вида мальчиком-победителем, который и вручил ей свой букет. Пикантно, пикантно…
– Спасибо тебе, Дима, – сказала Тая, спрятала лицо в душно пахнущие цветы и заплакала.
Ей было совершенно ясно, что Димина мама на торжество сына не пришла. Иначе он, несомненно, вручил бы букет ей.
Глава 13
НОВЫЙ ГОД С КАМИНОМ
– Михаил, объясни мне все еще раз, с самого начала и так, чтобы я поняла, – попросила Александра Сергеевна.
Пожилая дама стояла у окна, отвернувшись от сына. Ее пальцы, вытянутые на чисто вымытом подоконнике, слегка дрожали. В крупном александрите кольца играли бирюзовые и розовые блики. Вольфганг твердо касался веткой плеча хозяйки, обеспечивая необходимую ей поддержку. Дима прятался в противоположном углу гостиной, но на него никто не обращал внимания. Фаина расчетливо сидела на коленях у Димы и, шевеля черным носом, пыталась всунуть мордочку в карман его толстовки. Там лежало забытое кокосовое печенье, которым угостила Диму на перемене Тая Коровина.
– Дима оказался самым молодым из победителей. Двое других ребят существенно старше – один уже учится в Москве на первом курсе МИФИ, а другой – в этом году заканчивает математическую спецшколу в Новосибирске. Поэтому их сертификат проще – оплата высшего образования за рубежом, в выбранной ими стране. Новосибирский школьник и его родители уже выбрали Японию. Это понятно – помимо всего прочего, в его внешности явно проглядывают азиатские мотивы. Москвич пока колеблется…
– Меня интересует наш Дима, – сухо напомнила Александра Сергеевна.
– С Димой, которому всего тринадцать, конечно, ситуация сложнее. Но здесь надо учесть и то, что те двое юношей победили, решив больше двух третей представленных в их возрастной группе заданий. И только Дима, единственный, решил все задачи. К тому же не своей, а более старшей возрастной группы, соответствующей 10 классу…
– И что же из всего этого проистекает?
– Пока мы были в Москве, мне сделали несколько предложений.
– Тебе? Или все-таки Диме?
– Дима – несовершеннолетний по законам любой из участвующих в происходящем стран. Разумеется, его интересы представляю я, отец и опекун. Но я дважды не оговорился. Узнав из Диминой анкеты мое имя и специальность, деловые люди быстро навели справки. Как ты знаешь, я участвовал в нескольких международных конгрессах, у меня довольно много печатных работ в зарубежных источниках, еще больше ссылок… Так что предложения поступили и мне лично.
– Эти предложения подразумевают ваш с Димой немедленный отъезд… куда?
– В первую очередь, конечно, речь идет о Штатах. Конкретно – Калифорния. Мне там обещан трехгодичный контракт, который подразумевает возможность и преподавательской, и научной деятельности. Дима же будет учиться в специальном колледже. Потом – университет по выбору. Здесь-то и вступит в силу выигранный им сертификат…
– Это все сыр, – презрительно фыркнула Александра Сергеевна. – А где же мышеловка?
– Мышеловка, если тебе угодно так выразиться, заключается в том, что после окончания образования Дима остается в той стране и заключает трудовой контракт с той фирмой, которая оплатила его образование. Все прозрачно и вполне логично. Государство и даже отдельные фирмы, которые думают о своем будущем и смотрят достаточно далеко вперед. Тебе это чем-то не нравится? Да, кстати, я забыл, есть еще весьма существенный бонус, который мы с ним получим, если…
– Ты уже все решил, Михаил? – спросила Александра Сергеевна. – Ты думаешь, что чем дальше ты успеешь убежать…
– В первую очередь я забочусь о сыне! – повысил голос Михаил Дмитриевич. – И о его будущем. Согласись, что стабильность нынешнего режима, целиком выстроенная на высоких ценах на нефть и газ, всем здравомыслящим людям кажется… скажем, несколько сомнительной. Никто не поручится, что через год-два не упадет новый железный занавес…
– Что ж – все повторяется, – пожала плечами Александра Сергеевна. – Так устроен мир. И твои слова – знакомая песня. В 1919 году родственники умоляли твоего прапрадеда и полного тезку Михаила Дмитриевича Дмитриевского навсегда покинуть советскую Россию и уплыть в прекрасный, свободный мир на одном из последних пароходов. Они убеждали его, что, несмотря на всю славную историю рода, теперь наступает конец всему и служить дальше этому кровавому и подлому режиму, поддержанному восставшей чернью, он все равно больше не сможет. Знаешь, что он им ответил?
– И что же он ответил, бабушка? – подал голос из своего угла Дима. Впервые в жизни ему вдруг стало интересно, как поступил и объяснил свой поступок один из Дмитриевских-предков.
Александра Сергеевна торжественно выпрямилась. Рядом с ней согласно шевельнулся и выпрямил ветви Вольфганг.
– Он сказал: «Дмитриевские не служат режиму – Дмитриевские служат России!»
– Демагогия! – вскрикнул Михаил Дмитриевич и вцепился обеими руками в волосы. – Это же демагогия, мама!
– За эту «демагогию» твой предок и тезка заплатил своей жизнью, – тихо сказала Александра Сергеевна и вышла из комнаты.
Отец и сын молча глядели друг на друга.
Под стулом деликатно хрустела уворованным печеньем престарелая болонка.
На свой день рождения тетя Зина решила пригласить сестру и племянницу в ресторан с концертной программой.
– Ну зачем это, Зиночка? – пыталась увещевать старшую сестру Марина. – Прекрасно посидели бы дома, и приготовили бы не хуже, чем в твоих ресторанах. А концерт можно и по телевизору посмотреть…
– А то я не знаю! – саркастически усмехалась Зина. – Конечно, приготовили бы. Только скажи точнее: ты приготовила! Провозилась бы два дня на кухне: мясо, тесто, начинки, салатики – туда, сюда. А потом нас с Таиской угощала бы да бегала от стола в нашу коммунальную кухню: поглядеть, не пригорело ли, не перекипело ли, не перестоялось. Да где-то подмазать, да где-то приправки в последнюю очередь добавить, где-то помешать, где-то пенку снять… И весь концерт! Нет уж, Мариша, я все решила: идем в ресторан. Там ты будешь смирно нарядная сидеть за столом и кушать, что подадут.
– Но ведь, Зиночка, это же бешеные деньги тратить…
– Деньги – мои, – отрезала Зина. – На что хочу, на то и трачу.
После этого Марина смирилась и переключилась на другие проблемы: что надеть в ресторан, как причесаться, какие выбрать украшения. Устроившись с помощью сестры на работу по специальности, Марина вот уже четыре месяца трудилась бухгалтером в маленьком коллективе, состоящем из пяти женщин в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. Поэтому предстоящий ресторанный выход «в люди» в столичном городе Санкт-Петербурге ее радостно нервировал. Тая принимала в обсуждении материных проблем самое деятельное участие.
Когда наконец наряд, украшения и прическа были выбраны, Тая радостно заверила Марину: «Мамочка, ты у меня самая красивая!»
– В день своего рождения самая красивая у нас будет Зиночка, – тут же возразила дочери польщенная, но справедливая Марина.
В ресторане Тае нравилось абсолютно все, кроме размеров порций. «Я и распробовать-то не успеваю, а оно уже кончилось!» – шепотом пожаловалась она матери. «У нас дома целая латка баранины с зеленой фасолью и запеканка с изюмом, – также шепотом ответила Марина. – Придем домой – и наешься от пуза. А здесь тебе ресторан – культурное место. Знаешь, сколько каждая такая крошечная порция стоит? Лучше тебе и не знать!» – «Да, конечно, мамочка!» – послушно ответила Тая и съела украшение – веточку петрушки из тети-Зининой тарелки.
Потом, поскольку есть было пока решительно нечего, девочка огляделась по сторонам. На всех занятых людьми столах очень красиво горели свечи и стояли цветы. На небольшой сцене негромко играл скрипичный квартет. Две пары танцевали перед сценой, на специальной площадке, окаймленной по углам керамическими вазами с живыми растениями, вьющимися вокруг бамбуковых подставок. На стенах висели картины – по большей части абстрактные, которые никаких чувств у Таи не вызывали.
Внезапно небольшого роста, но очень упитанный мужчина с усами приблизился к их столику и вежливо поклонился.
– Позвольте пригласить вас на танец? – обратился он к Марине. Марина зарделась и отрицательно замотала головой.
– Мариша, в чем дело?! – строго прошипела Зина.
– То есть, да, конечно, спасибо… – тут же согласилась женщина.
Маленький толстячок восточного вида церемонно подал Марине руку, вывел ее к площадке перед сценой и коротко переговорил о чем-то с музыкантами. Квартет заиграл легкий и прозрачный вальс.
– Слушай, племянница, а Маришка вальс умеет? – с некоторой тревогой спросила девочку тетя Зина.
– Конечно, умеет! – уверенно кивнула Тая. – У нас в гарнизоне часто танцы были, на каждый праздник. Мама со всеми танцевала, даже с сержантами, а папа потом ругался.
Действительно, Марина и толстячок кружились весьма грациозно для их совместной комплекции.
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула тетя Зина. – Пусть развлечется немного.
Тая закрутила головой, запоздало пытаясь сообразить, откуда появился мужчина с усами. Наконец она заметила два сдвинутых столика у самого входа на кухню. За столиками сидели такие же усатые брюнеты, пили вино и мирно что-то обсуждали.
– Вон, теть Зина, смотрите, наверное, это его друзья! – громко сказала Тая и указала пальцем. – Того, который маму пригласил.
– Возможно, – глядя в сторону, чуть поморщилась Зина. – И что с того?
Марина и толстячок с видимым удовольствием протанцевали три танца. Последний носил явно восточный характер, и, исполняя его, низенький мужчина забавно, но вместе с тем весьма ловко кружил вокруг женщины, привставал на носки и даже лихо подкручивал усы. По окончании танца танцорам хлопали не только Тая, Зина и друзья восточного человека, но и многие сидящие за ближайшими к сцене столиками. Проводив Марину к ее столику, толстячок церемонно поцеловал своей даме руку и, еще раз поклонившись, поблагодарил за доставленное удовольствие.
– Сейчас бутылку вина пришлет, – сказала Зина, когда толстячок снова присоединился к своим друзьям.
– Зачем? – удивилась Тая.
– Такой у них обычай, – объяснила Зина.
– А может, наоборот, цветы? – предположила романтичная Марина и добавила: – Вон у того, который самый старший, во главе стола сидит, на родине сегодня утром внук родился. Сын сына. Вот они и отмечают.
– Хорошее дело – внук, – согласилась Зина.
Возле столика с улыбкой возник официант, держащий на подносе бутылку белого вина и большую вазочку на ножке с фруктами в желе, сливками и шоколадом.
– Вино для дам, фрукты для девочки, – объяснил он. – От мужчин мирного Кавказа.
Тая предвкушающее облизнулась и с искренней благодарностью взглянула на толстячка. Тот шевельнул усами в улыбке и помахал ей рукой.
К вечеру в ресторане стало более шумно и многолюдно. Свободных столиков почти не осталось. Компания кавказцев как-то незаметно увеличилась в числе, присоединив к себе еще один столик. Тая наконец-то наелась и захотела спать. Сестры же, напротив, выпив почти две бутылки вина (от Зины и от мужчин мирного Кавказа), оживились, раскраснелись, со смехом вспоминали какие-то истории из детства, рассказывали, перебивая друг друга, и еще несколько раз выходили танцевать. Звали и Таю, но она застеснялась. Высокая тонкая Зина замечательно танцевала быстрые танцы. Ее партнером на площадке оказался молодой человек в блестящем пиджаке со стразами, тоже весьма высокий и похожий на экзотического угря. Вместе они зажигательно исполнили несколько танцев. Марина, глядя на веселящуюся сестру, даже всплакнула от умиления.
В девять часов вечера началось что-то вроде варьете. Длинноногие, похожие друг на друга девушки в исчезающе коротких юбочках танцевали, еще одна девушка пела мяукающим, время от времени куда-то пропадающим голосом, не слишком молодой человек в голубом смокинге вел программу и веселил публику своими шутками. Марина, подперев ладонью румяную щеку, печально смотрела на ноги девушек-танцорок. По приблизительным прикидкам, каждая нога ресторанных артисток была высотой ровно с ее дочь Таю. Тая зевала украдкой и без всякого удовольствия ковырялась ложкой в растаявшем мороженом.
– А теперь со своим зажигательным танцем перед вами выступит несравненная Анастасия! – совершенно киношным, из прошлого века голосом возгласил ведущий в голубом смокинге. – Встречайте!
Кавказцы и прочие гости послушно и приветливо захлопали. Тетя Зина, которая в юности занималась бальными танцами, скривила тонкие губы.
Несравненная Анастасия вынеслась на сцену в вихре сложной, почти концертной музыки. Ее движения так не походили на ритмичное подрагивание недавнего кордебалета, что в первый момент многим в зале стало просто неловко. Казалось, что девушка не видит и не слышит ничего, кроме музыки. Да и с музыкой было непросто… танец то нагонял, то опережал ее, словно в каком-то страстном, почти мучительном соревновании. Марина округлила глаза. Зина выпрямилась и приподнялась на стуле. Кавказцы перестали есть мясо. Дед новорожденного внука блестел глазами-маслинами и напряженно шевелил усами.
– Она что, с ума сошла?! – прошептала старшая сестра. – Танцевать так… в ресторане?
– Посмотри, Зиночка, она же совсем девочка, правда? – откликнулась Марина. – Ей от силы лет семнадцать-восемнадцать… И какая красавица!
– А я ее знаю! – вдруг громко сказала Тая.
– Знаешь… эту девушку? Которая танцует? – изумилась Марина. – Но откуда?
– Мы с ней познакомились однажды поздним вечером, – объяснила девочка. – На набережной. Она была в светлом плаще. Мы долго говорили…
– Господи, еще одна фантазерка на мою голову… – тихо вздохнула тетя Зина, но, подумав, решила не разрушать грезу племянницы.
Ну нравится ее сестре Марине думать, что толстый кавказец, потанцевав с ней, пришлет цветы вместо бутылки. А Тае нравится представлять, как она беседовала на питерской набережной с этой изумительно красивой девушкой, одетой в светлый плащ… Пускай…
– Она называла меня Таис, – вспомнила Тая, подробно описав сестрам свою встречу с красавицей. – И говорила, что это из греческой истории. Кстати, тетя Зина, я все хотела вас спросить, кто она была, эта Таис?
– Афинская проститутка, – безжалостно сообщила тетя Зина, наконец выведенная из себя фантазиями племянницы. – Очень высокооплачиваемая. По легенде она потом еще целый город сожгла…
Тая некоторое время молчала.
Танец несравненной Анастасии закончился. Люди вернулись к еде с некоторым облегчением, покачивая головами. Дед внука о чем-то темпераментно дискутировал с официантом.
– А все равно! – твердо сказала Тая и вскинула подбородок.
Марина промокнула платочком глаза и погладила дочку по голове.
– Ах, как все-таки хочется праздника! – темпераментно воскликнула на телевизионном экране белокурая девушка из старого фильма, чем-то неуловимо похожая на Фаину.
Дима отвел взгляд от телевизора и пожал плечами, не соглашаясь с актрисой. Ему лично праздника совершенно не хотелось. Он вообще искренне не понимал, чем, собственно, новогодняя ночь отличается от всех прочих. Запросто лег бы вечером в постель с любимой книжкой и старенькой болонкой под боком и проснулся утром. В новом, свеженьком, если пожелаете, году.
Но, разумеется, всеобщие традиции, помноженные на традиции семьи Дмитриевских, не давали даже подумать о таком варианте.
До сих пор в семье Димы и его брата все поздравляли друг друга под бой курантов, выпивали шампанского (мама не возражала, чтобы и сыновьям наливали по чуть-чуть), обменивались подарками около небольшой искусственной елочки, которую Дима каждый год собирал, а потом разбирал и аккуратно укладывал в коробку на антресоли. После детей укладывали в постель, а взрослые уезжали праздновать в гости, в театр или в ресторан. Дима с братом, конечно, в постель не торопились, но это, собственно, никого не волновало. К приезду родителей сыновья давно спали.
В этом году все складывалось иначе.
Ель была трехметровая, широкая, дикая, похожая на армейскую палатку. Ее принес дворник. Из кладовки достали грубо сколоченный деревянный крест. При виде его Дима поежился и захотел убежать. С тоской вспомнилась безыскусная домашняя елочка из коробки. Александра Сергеевна принесла молоток. Дворник переодел поданные Димой тапки и приладился устанавливать ель в гостиной. На нем были разные носки – черный и синий. Он взял гвозди в рот, широкие шляпки торчали из светлых усов. Александра Сергеевна что-то говорила. Дима ужасно боялся, что дворник забудется, ответит и проглотит гвоздь. После окончания процедуры Александра Сергеевна заплатила дворнику и угостила его водкой и шоколадными конфетами из коробки. Дворник усмехался в усы и был похож на циркового моржа. Запах холода и хвои создавал атмосферу. Михаил Дмитриевич с лицом христианского мученика наматывал на дерево погонные метры гирлянд. Дима с Александрой Сергеевной вешали хрупкие немецкие шары, вынимая их из ваты, и сажали на ветви удивительных сияющих птичек колибри с длинными шелковыми хвостами. Диме казалось, что он читает какую-то книгу из фондов немолодой детской библиотеки. Михаилу Дмитриевичу, по всей видимости, казалось то же самое. Устанавливая светящуюся звезду на верхушку ели, Дима с трудом балансировал на табуретке и локтем отгонял Голубя, который никак не хотел смириться с потерей такой замечательной точки обзора. «Ты же голубь, а не ворона, чтоб на верхушке сидеть!» – ворчал Дима. Глубоко уязвленный появлением другого дерева, Вольфганг замкнулся в своем обычном высокомерии.
Домработница на кухне в деревянной миске рубила мясо для холодца.
– Дима, Михаил, кого вы планируете пригласить на праздник? – спросила Александра Сергеевна.
– Никого! – хором ответили сын и внук.
Пожилая дама тяжело вздохнула, но стоически приняла это известие.
Тая дернула Тимку за рукав:
– Представляешь, они все будут Новый год у классного дома отмечать! – возбужденно сказала она. – Я подслушала, как Света с Викой говорили. А нас не пригласили…
– Да и черт с ними! – равнодушно отмахнулся от девочки Тимка. – Больно хотелось!
Тимка в последние дни казался безразличным ко всему происходящему вокруг и имел такое выражение лица, словно постоянно жевал прокисшую жвачку.
– Тим! – озабоченно позвала Тая, помахав растопыренными пальцами перед лицом мальчика. – Тим, у тебя ничего не случилось, а? Может, я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, Тайка, не можешь, – серьезно ответил Тимка. – Ты отстань от меня сейчас, ладно?
– Ну и пожалуйста! – обиделась Тая и угрожающе шмыгнула носом.
– Только не реви, – вздохнул Тимка и постарался объяснить: – Понимаешь, Тайка, есть вещи, которые люди делают сами по себе, в одиночку. Ну, например, в сортир ходят, козявки из носа выковыривают или, к примеру, думают о том, какие они идиоты. Так издавна ведется, и не надо в это кому-нибудь лезть или знать. Понимаешь?
– Больно-то надо! – фыркнула Тая, отвернулась от мальчика и вскоре действительно забыла о Тимкиных проблемах.
Больше всего на данный момент ее тревожила мысль, что дурацкие одноклассники пригласят-таки на свой праздник Диму Дмитриевского, потому что он устраивал для них вечеринку. А ее так и не пригласят. Как бы это узнать, не напрашиваясь, но наверняка? Ничего в голову не приходило.
Тетя Зина по традиции встречала Новый год за городом, со своими сокурсниками по институту.
Марина пригласила коллегу с работы – сорокалетнюю вдову-бухгалтера, которая тоже оставалась на новогоднюю ночь одна – ее восемнадцатилетний сын праздновал с друзьями. «Нам будет, о чем поговорить, – со светлой улыбкой заявила дочери Марина, готовя опару для теста. – И еще Валечка мясной рулет для запекания сделает…» Представив свой праздник, Тая едва не взвыла от тоски. Ее мысль заметалась в поисках выхода.
«Не надо ждать, что в жизни тебе хоть что-нибудь подадут на блюдечке, – вспомнила девочка слова отца. – Счастье каждого – это блюдо, приготовленное его собственными руками».
«А ведь действительно так!» – решила Тая. Встречать Новый год с мамой и ее приятельницей-вдовой не хотелось категорически. Значит, надо подсуетиться самой.
– Мама, – сказала Тая. – Раз ты на Новый год будешь не одна, так я как раз ухожу.
– Куда же? – удивленно спросила Марина.
– Наш класс отмечает у классного руководителя, – осторожно сформулировала девочка.
– Ну надо же! – еще больше удивилась Марина. – Подумать только – у классного руководителя! Какие же они все-таки у тебя… коллективистские…
– Угу, – подтвердила Тая. – Они такие.
– Ну что ж, если хочешь, иди, конечно, – легко согласилась Марина. – И то – с детишками-то тебе все веселее будет, чем с нами. Только оставь мне на всякий случай телефон Николая Павловича…
Отчего-то Тае стало даже обидно, что мама так просто ее отпустила. Как будто бы она и вовсе ей не нужна! «Но ведь она не знает… – урезонила себя девочка. – И хочет, чтобы мне было весело!»
От Тимки Тая знала дом и парадную, в которой жила Маша Новицкая. Знала даже окна двух их комнат. В комнатах горел свет и переливалась елочная гирлянда.
Тая ходила взад-вперед по протоптанной дорожке и слушала, как хрустит снег. Снег каждый раз хрустел по-разному. Если идти, как обычно, то он говорил: «Фри-фри, фри-фри». А если наступать на пятки, отчетливо выговаривал: «А-хрусть, а-хрусть!»
«Неужели они и накануне Нового года все своими чип-и-дейловскими штучками развлекаются? – думала Тая. – А вдруг она не из дома в гости пойдет? Тогда все напрасно…»
Девочка замерзла, но твердо сказала себе, что домой не вернется. Вот пусть будет даже еще хуже! Тая представила себе, как мама звонит Николаю Павловичу. Там все празднуют, смех, веселье в разгаре. «Какая Таисия?! – удивляется классный руководитель. – Нету ее и не было». «Ка-ак?!! – в ужасе кричит Марина. – Разве вы ее не приглашали?!» И тут им всем становится та-а-ак стыдно!
Руки постепенно коченели. Тая прятала их в карманы, сжимала и разжимала кулаки. С тоской посмотрела на освещенные окна, где довольные и счастливые люди готовились встретить Новый год. Потом взглянула на небо. В обрамлении рваных облаков, как будто язык из разбитых губ, торчала яркая розовая луна.
Бегущая по дорожке Маша в куртке с пушистой оторочкой буквально налетела на Таю. Девочка торопилась домой, а вовсе не из дома, как предполагала Тая.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
