Текст книги "Гвардия тревоги"

Оглядевшись в комнате, Дима аккуратно сложил журналы стопкой и убрал их под низ столика. Сел на диван и включил телевизор. Нашел познавательную программу про морских обитателей, показ которой сопровождался громкой низкочастотной музыкой.

В двери повернулся ключ. С подносом вошел один из Диминых похитителей. На подносе стояла бутылка воды и блюдце, на котором лежала песочная полоска с джемом, бутерброд с копченой колбасой и три печенины.

– Вот, пацан, пожрать тебе сообразили, – сказал мужчина.

– Благодарю вас, – сказал Дима и указал на столик. – Поставьте сюда, пожалуйста… Спасибо еще раз. Вы очень любезны…

Мальчик дружелюбно улыбнулся.

– Ну… ты давай… что ли… – пробормотал похититель и вышел, не забыв, впрочем, запереть дверь на два оборота ключа.

После ухода мужчины Дима проворно вскочил с дивана и первым делом выпустил Голубя из-за пазухи. Голубь легко вспорхнул наверх жалюзи и принялся исступленно чистить помявшиеся перья. Дима тем временем налил в блюдце воды из бутылки, размочил одну из печенин и раскрошил кусок булки. Постучал согнутым пальцем по крышке стола. Съел оставшееся печенье и приступил к бутерброду. Голубь подозрительно наблюдал сверху за разворачивающимся действием. Наконец слетел вниз, на стол, и стал жадно пить. Потом принялся за печенье, искоса поглядывая при этом на Димину колбасу.

– Обойдешься! – наставительно сказал Дима. – Запомни: ты не гриф, а почтовый голубь. Голубь почтовый! Понял, безмозглая ты птица, загадившая антикварный рояль?

Покончив с бутербродом, Дима сделал погромче звук в телевизоре (там как раз водолаз в клетке прикармливал кусками мяса огромную акулу), достал из кармана блокнот и карандаш, которые захватил с собой, собираясь писать записку Кириллу. Подумав, нагнулся и вытянул из носка нитку с резинкой. Разложил все это на столике рядом с остатком трапезы, нащупал оставшиеся в кармане шило и отвертку, встал и подошел к окну.

От непривычных резких маневров Тимку укачало. В желудке собрался противный волосатый ком и просился наружу.

– Нормальная засада, – сообщил Вик. – Они пытаются нас за город выжать. Там на шоссе сделают враз. Да и брать там легче, шухеру меньше.

– Что будем делать? – повторил Вадим. – Надо решать.

– Где мы сейчас? – спросила Маша.

Ясно, что стрелять в городе никто не станет, но на всякий случай Вик велел детям пригнуться и лежать на сиденье. Тимка чувствовал, как пахнут шампунем Машины волосы. Если бы еще не тошнило…

– Московский, – ответил Вадим. – Гонят, сволочи, к Пулковским высотам. Здесь светофоры – «зеленая волна». Теперь уже не оторваться.

– Я знаю, что делать, – неожиданно выпрямляясь, сказала Маша. – Вик, сворачивай на Ленинский проспект и дальше налево, вдоль железки. Скорее! Там я скажу!

– Ну, засада! – покачал головой Вик и, скрежетнув тормозами и подрезав оранжевую «девятку», ушел на правую полосу.

– Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Диму.

– Добрый вечер. Димы нет, он вышел. Позвоните ему по мобильному телефону.

– Простите, я звонил много раз, он не отвечает. Скажите, пожалуйста, а куда он пошел и когда вернется? Честное слово, это очень важно… Александра Сергеевна… Меня зовут Кирилл, может быть, вы меня помните…

– Кирилл… Который увлекается разведением голубей?.. Это странно… Мне показалось, что Дима отправился именно на встречу с вами. Он взял с собой Голубя и сказал, что идет на голубятню…

– Дима пошел на голубятню?! Это точно?

– Я не знаю, насколько можно верить его словам… Но куда еще он мог взять птицу?

– Спасибо, спасибо большое! До свидания!

– Кирилл! Кирилл, подождите…

– Вон там, видишь сразу за поселком поле и в нем два длинных дома и еще два обычных. Видишь? – Маша указала направление рукой, как будто бы Вик мог видеть затылком.

– Вон те бараки?

– Это конюшни! – обиделась Маша. – Как доедем, сворачивай туда. Они точно проскочат мимо.

– Но мы же там завязнем! Там колея для трактора…

– Дина на «Ниве» ездит. А они?

– Они тем более завязнут, у них машина мощнее, но ниже, но я не понял…

– Проедешь, сколько сможешь, я выскочу, а ты разворачивайся и езжай обратно.

– А ты? – недоуменно спросил Вадим.

– Я с тобой! – сказал Тимка.

– Не надо, – улыбнулась Маша. – Я выкручусь, не бойтесь. Постарайтесь их чуть-чуть отвлечь, и все.

Если бы кто-нибудь ухитрился заснять на видео вечерний бег Кирилла Савенко по крышам, эти кадры смогли бы украсить любой боевик.

Внутри голубятни было уже почти темно. Лампочка не работала. Кирилл включил фонарик. Луч заметался по щелястым стенам. Голуби заволновались в клетках, издавая странные, уже ночные звуки. Диминого Голубя Кирилл увидел почти сразу. Он сидел на верху своей прежней клетки и чистил перья. В его неподвижных змеиных глазах отражался свет фонаря. Он не выглядел испуганным. Кирилл выключил фонарь и уверенно протянул руку.

Записку он нащупал почти сразу. Нитку пришлось перегрызать зубами, потому что ни ножниц, ни ножа не было под рукой. Сердце Голубя бешено колотилось прямо у глаз мальчика.

Спрятав записку в карман, Кирилл водворил Голубя в клетку, насыпал ему пшена и налил свежей воды.

– Отдыхай, – сказал он. – И гордись. Они все – просто так. А ты – почтовый голубь.

После этого Кирилл покинул голубятню. Но никуда не пошел, сел на краю крыши, едва ли не свесив вниз ноги, развернул записку и снова включил фонарь.

Прочитав написанное три раза, Кирилл опять убрал записку в карман, достал мобильный телефон и приложил ладонь к значку. Лицо мальчика исказила гримаса боли.

– Берт… черт побери все на свете… Берт! – прошептал он и принялся лихорадочно нажимать на кнопки.

Маша вбежала в помещение конюшни со стороны навозного дворика. Дина чистила скребницей Воронка и насвистывала сквозь зубы песню группы «Любэ».

– Дина! – крикнула Маша. – Кто-то есть под седлом?!

– Никого, – Дина пожала плечами, бросила скребок в кормушку и достала сигареты. – А что за спешка? Зорька, Мираж и Каренин в леваде…

– Дина, дай мне Каренина! – Маша умоляюще сложила руки. На сгибе правой руки висел пакет из магазина «Пятерочка». – Сейчас! Я могу без седла! Я потом все объясню! С ним ничего! А для меня вопрос жизни и смерти! Дина!

– Бог ты мой! – воскликнула Дина и закурила. – Какой выход на арену! А что стряслось-то? Где пожар?

Судорожно глотнув непролившиеся слезы, Маша забежала в амуничник, сорвала с крючка уздечку, схватила кожаную сумку, в которую бросила полуразорвавшийся пакет вместе с содержимым, и выскочила из конюшни. Дина затянулась, точным щелчком отправила сигарету в миску с водой и кинулась за Машей. Глаза у Дины стали острыми и безжалостными, как новые гвозди.

– Дмитриевский? Михаил Дмитриевич? Вас капитан Никифоров беспокоит, РУВД Центрального района. Скажите, Дмитрий Дмитриевский, 13 лет, – ваш сын? А не подскажете, где он сейчас находится? Не знаете? Сами уже волнуетесь?.. Дело в том, что вот тут у меня находятся несколько, точнее четверо, человек детей, точнее подростков, которые утверждают, что они одноклассники вашего сына. Их имена (в трубке зашуршал лист бумаги): Кирилл Савенко, Антон Каратаев, Таисия Коровина и Ангелина Колногуз… Действительно учатся вместе с ним? Тогда вот какая петрушка получается, Михаил Дмитриевич… Названные товарищи утверждают, что вашего Диму похитили какие-то загадочные люди, которым нужен какой-то ключ к компьютерной программе, которым именно ваш мальчик почему-то единолично владеет… Ой, послушайте, ну откуда же я знаю, что за ключ? Это я у вас должен спросить!.. Более того, ребята принесли записку, якобы написанную самим Димой и переданную им уже из заключения по голубиной почте… Я и говорю: рехнуться можно! Возможно?! Ваш Дима что, всегда носит с собой не только ключ от секретной компьютерной программы, но и почтового голубя? На всякий случай?

Ой, слушайте, подъезжайте-ка вы прямо сейчас ко мне, а? Опознаете почерк в записке, посмотрите на этих перцев и все такое… Я вам выпишу пропуск, кабинет 23, второй этаж. Никифоров Виталий Анатольевич. И давайте поторапливайтесь. Если все это не компьютерная дурилка свихнувшихся тинейджеров и вашего мальчишку действительно похитили, надо же предпринимать какие-то оперативные действия…

Синий BMW, немилосердно подпрыгивая, упорно пробирался по разъезженной трактором дороге. «Тойота» буксовала и оглушительно ревела позади конюшни.

Маша подбежала к выходу из левады, сбросила верхнюю перекладину. Голосом подозвала Каренина. Конь приветствовал Машу дружелюбным ржанием, подошел, глянул лукаво: «Где мои яблоко или морковка?!»

– Ничего нету, Каренин! Потом! – сказала Маша и накинула повод на глянцево блестящую шею. Каренин сам взял в рот железо. Он чувствовал состояние Маши и уже понимал, что происходит что-то экстраординарное. И, как все русские рысаки, начинал заводиться.

Также взволнованные происходящим, Зорька и Мираж недоуменно косили глазами и били копытами рыжий, смешанный с навозом и опилками снег.

Маша залезла на забор, а оттуда – на спину Каренину.

– Давай, Каренин! Давай! – скомандовала она, направляя коня к выходу из левады, закрытому на нижнюю перекладину.

Каренин вопросительно напрягся.

– Вперед, Каренин! – крикнула Маша и привычно совместила собственный центр тяжести с центром тяжести лошади.

Решившись, Каренин легко перемахнул преграду. Маша перекинула сумку за спину, обеими руками вцепилась в повод и низко наклонилась вперед.

– Беги, Каренин! Уноси меня быстро, как можешь! – прошептала она в жесткую гриву.

Каренин поднялся в галоп и понесся по заснеженному полю, сам выбирая дорогу и перепрыгивая через канавы.

BМW свернул на засыпанную снегом полевую дорогу и почти сразу же застрял, сильно перекосившись на правую сторону. Водитель и трое пассажиров выскочили из машины. Двое, видимо, в пылу погони, попытались бежать по полю вслед за лошадью. В руках оставшегося пассажира появился пистолет.

– Смотри, Вадим, у них пушка! – взвизгнул Тимка. – Он же сейчас ее убьет!

– Это вряд ли, – сказал Вик. – Если он не снайпер, конечно. У пистолета на таком расстоянии прицельного боя вовсе, можно сказать, нету.

Пассажир «BMW» выстрелил вслед убегающему в вихре снега коню.

– Не бойся, Каренин! – крикнула Маша и пригнулась еще ниже.

Но Каренин не испугался. Наоборот, он вспомнил, как юным, полным сил трехлеткой бегал на Московском ипподроме. Выстрел стартового пистолета всегда начинал гонку…

Бархатное тело рысака как будто стелилось, летело над заснеженным полем вместе с поднимающейся к вечеру поземкой.

– Красиво идет! – пробормотала Дина и восхищенно прищелкнула языком. – Как молодой. И не дашь ему одиннадцати-то… Эй вы, козлы! – крикнула она. – Пушку-то бросьте!

Мужчины обернулись.

Дина в ватнике, с цигаркой в зубах стояла на пороге конюшни и держала в руках винтовку.

– Я кандидат в мастера по биатлону, – меланхолично сообщила она. – И сейчас зайца с лошади на скаку режу. Двоих из троих положу враз. Убивать не буду. Коленки прострелю или еще что – повыше коленок. Решайте. Считаю до трех.

Мужчина опустил пистолет.

– Крутая какая… – восхищенно протянул Тимка.

– Дим, засада! – предупредил Вик. – Женщина стрелять не умеет.

– Почему ты знаешь?

– Она винтовку неправильно держит. Я занимался стендовой стрельбой, я вижу. Кто-нибудь из тех четверых точно сообразит… Что делать?

– Драться? – спросил Вадим.

– Засада обычная, – классифицировал ситуацию Вик.

– Давайте убежим, – предложил Тимка. – А они пусть за нами погонятся.

– А зачем им за нами гнаться? – удивился Видим. – Маша ускакала. Ноутбук с ней. Мы уедем, а женщина останется? И они на ней свою злобу и выместят? Нет, так нельзя.

– Спокуха, щас погонятся как миленькие! – пообещал Тимка и скрылся в машине. Поковырялся там и с корнем выдернул из торпеды приемник-проигрыватель.

– Вик, заводи машину! – скомандовал мальчик, выбежал из-за угла конюшни и влез на смерзшуюся кучу опилок, сена и навоза. – Эй! – крикнул он водителю и пассажирам BMW. – Вы чего, только за девчонками гоняетесь или с бабами воюете? А нас и видеть не хотите? Память-то из Бертова компьютера у нас! Вот она! – Тимка издевательски повертел раскуроченным проигрывателем. – А вы думали, она на лошади ускакала? Ну и мудаки же вы после этого! Ха-ха!

Двое из пассажиров BMW двинулись в сторону Тимки. Мальчик тут же побежал к машине. Вик завел мотор. BMW заурчал следом.

– Неужели и вправду поймаются? – удивленно спросил Вадим.

– А ты думаешь, все умные, да? – усмехнулся Тимка. – Выкуси! Ваш Берт последний был!

– Петрович, Никифоров из Центрального беспокоит. Слушай, у нас есть кто-нибудь на связи вот по какому делу? Надо по архитектурной детали определить адрес… Срочно, точнее очень срочно. Какие-то подонки украли мальчишку… Нет, не из богатеньких детенышей. Обычный мальчишка. Выкупа не требуют. Он сам прислал записку. С голубем… Да, да, с настоящим живым голубем! Бывает и такое!.. Ладно, ты думай, а я тебе пока расскажу. Только ты быстрее… Там, понимаешь, у мальчишки вроде бы требуют какой-то компьютерный шифр или что-то в этом роде. Откуда он взялся, я не понял. И даже непонятно, есть ли он вообще. То есть парнишку в любой момент могут искалечить, а то и вовсе убить… Папаша там математик с международной известностью, но он вроде не при делах. Никто у него ничего не требовал, угроз тоже не было. Сам парнишка только что выиграл какую-то крутую олимпиаду… Хакер? Да нет, вроде. Украл банковский шифр и деньги со счетов?.. Слушай, это мне просто не приходило в голову! Но… Ему же всего 13 лет! Бывает? Слушай, но тогда их там целая банда! Я лично еще четверых видел!.. Но все равно… Сначала надо его оттуда вытащить, а потом уже разбираться. Он все-таки ребенок, пусть и хакер международного масштаба…

– Вспомнил! – вскрикнул неведомый нам, но хорошо известный капитану Никифорову Петрович. – Есть именно то, что тебе надо! Сегодня у тебя, старик, удачный по гороскопу день! Записывай телефон… Зовут Иван Прокопьевич Ромберг. Краевед, знаток истории Санкт-Петербурга с довоенным стажем. Знает наперечет каждый дом, память, что твой компьютер. Мне его еще мой наставник передал, а ему – его наставник… Два года назад был жив. Звони, не бойся: сам знаешь, ученые сморчки долго живут. Не то что милиционеры… Ха-ха-ха! Давай спасай своего мальчишку-хакера! Глядишь, раскрутишь это дело, еще и от взломанного им банка что-нибудь отломится… Шучу-шучу… Да ладно, «спасибо» не булькает… Жду, жду…

– Иван Прокопьевич? Здравствуйте, вас беспокоит капитан Никифоров из Центрального РУВД. Нам нужна ваша консультация… По поводу архитектуры. Надо вычислить адрес… Да, очень срочно. Речь идет о жизни похищенного ребенка… Можно по телефону… Сейчас объясню. Мальчик прислал записку. Вот она, передо мной. Читаю то, что вам может быть интересно: «… прямо на доме напротив – барельеф: две лисы на задних лапах держат щит. На щите – что-то вроде старого музыкального инструмента…»

– Понятно! Все понятно, любезнейший! – возбужденно воскликнул Иван Прокопьевич. Капитан Никифоров замер у трубки. Неужели?! – Лисы на задних лапах – это на самом деле куницы. А музыкальный инструмент – всего лишь конторские счеты. Дом купца Рукавишникова. Он получил дворянство за поставки в армию во время войны 1854-56 годов и придумал себе такой герб, который напоминал бы потомкам о купеческих заслугах рода. Вообще был, надо заметить, большой оригинал. На гербовом поле…

– Адрес! – рявкнул капитан.

– Да, конечно, простите… – смешался краевед. – Но вот беда. До настоящего времени сохранилось два доходных дома Рукавишникова. Один на бывшей Петровской, ныне Петроградской стороне, другой – на месте бывшей Чухонской слободы… И на обоих домах есть гербы с куницами… Какой же из них?.. Любезнейший капитан, если вас не затруднит, прочтите еще раз записку мальчика, целиком… Подождите, я настрою слуховой аппарат… Замечательно! Мальчик находится предположительно на четвертом этаже, а барельеф – прямо напротив. Чухонский дом украшен куницами внизу, над парадным входом, следовательно, мы имеем дело с петровским домом, где куницы держат щит как раз между третьим и четвертым, последним, этажом. Архитектор Митрохин, который проектировал много доходных домов в Петербурге второй половины 19 века, вообще-то совершенно не тяготел к стилю барокко… Ох, простите, любезнейший, все время забываю, что имею дело вовсе не с обществом любителей-краеведов… Но вы должны будете потом, когда освободите мальчика, непременно зайти ко мне, и я вам все расскажу подробно…

– Зайду, непременно зайду! – истово пообещал капитан Никифоров. – Мы с вами еще водки… тьфу ты! – я хотел сказать, чаю выпьем, и вы мне все про этого купца расскажете… А сейчас – адрес!

– Записывайте: Октябрьская, бывший Конногвардейский проезд…

Положив трубку, капитан Никифоров еще раз перечитал записку, написанную карандашом мелкими и четкими печатными буквами. «Такое впечатление, что и не нервничает совсем! – едва ли не с восхищением подумал капитан. – Может, и вправду – хакер? Но – тринадцать лет… А убийцы – в одиннадцать? Вон в Калининском отделении намедни… Что делается-то… Да уж, прав старик: милиция – точно не общество краеведов…»

Капитан тряхнул головой, сугубо механическим способом отгоняя лишние мысли. Мысли послушно высыпались из головы. Осталась главная, по делу:

«…Квартиру найти легко: четвертый этаж, окно с жалюзи, справа выбито стекло…»

Адрес есть, квартиру найдем. Можно запрашивать и проводить операцию по освобождению мальчика Димы.

Михаил Дмитриевич поднялся по лестнице и решительно надавил кнопку звонка. Открыли сразу. Николай Павлович был в шлепанцах и в домашней куртке с большими карманами. Почему-то его наряд вызвал раздражение.

«Ищу виноватых! – одернул себя Михаил Дмитриевич. – Прекратить! Сам проглядел!»

Камин спал. Более чем всегда одинаковые ребятишки из 8 «А» бесшумно передвигались по квартире. Полина, дочь Николая Павловича, сидела на ковре возле тахты раскинув ноги, раскачивалась взад-вперед и размеренно повторяла: «Ох, беда, беда, беда…»

Это уж могло достать кого угодно. Михаил Дмитриевич пожалел, что пришел.

– Я знаю про Диму, – сказал Николай Павлович. – Мне очень жаль. Мы все надеемся на лучшее.

– Этого мало, – возразил Михаил Дмитриевич. – Надо что-то делать. А чтобы делать, надо понимать, что происходит. Поэтому я и пришел к вам. От Диминых одноклассников я знаю, что погиб какой-то юноша и исчезла еще одна девочка. Впрочем, на основании каких-то своих, непонятно каким путем полученных данных они утверждают, что с девочкой все в порядке. С Димой же – далеко не так. Он впутался в какие-то непонятные дела и теперь за это расплачивается. По собственной воле он в них впутался или как-то иначе – сейчас не так важно, хотя потом я это обязательно выясню. В данный момент для меня в первую очередь важны факты. И поэтому вы, Николай Павлович, сейчас объясните мне, кто такие ваши воспитанники, что они делают, какой информацией располагает Дима и для кого и почему она представляет ценность. Я достаточно ясно выразился?

– Вы выразились достаточно ясно, – кивнул Николай Павлович. – Как отец, я вас вполне понимаю. И я скажу вам то, что могу сказать… Погодите! Не кипятитесь понапрасну! Речь идет не о государственных тайнах и не том, что я от вас что-то скрываю. Просто я сам не все знаю и понимаю, а эти ребята вовсе не являются моими воспитанниками…

– А кем же они в таком случае являются? Инопланетянами, как полагала в начале обучения в вашем классе Димина подружка Таисия? – в горле мужчины, как белье в проруби, полоскалась близкая истерика.

– Михаил Дмитриевич, я прошу вас выслушать меня. Я понимаю, что сейчас не место и не время теоретизировать, потому что у вас пропал сын и ему угрожает вполне конкретная опасность… Но я не знаю, как иначе…

– Говорите!

– Эти ребята называют себя аларм-гвардейцами. Чтобы их определить, проще сказать, чем они не являются. Это не боевая и не идеологическая организация. Если хотите, то это явление ближе к законам природы, чем миру социума и его идей. Если бы я был биологом, а не математиком, наверное, понимал бы больше. Если же говорить с точки зрения математики, точнее кибернетики, то любое общество или популяция – сложнейшая система. Аларм-гвардейцы – органическая часть этой системы, что-то вроде популяционного резерва, камбиальных клеток, которые есть в любом живом организме. Помните, мы сравнивали их с самыми разными явлениями – фольклор, легенды, литература… И все по-своему подходило. Они – овеществление одного из основных культурных мифов. Когда жизнеспособному обществу надоедает или оно больше не может делать то, что делает в настоящий момент (наше общество, как вы, наверное, заметили, в настоящий момент активно потребляет), у него оказывается резерв в виде людей, готовых к другому… И сразу же понятно, что это должны быть совсем молодые люди, лучше всего – дети, подростки… История, если вдуматься, полна примеров. Каждое из многочисленных нашествий кочевых народов начиналось с чего-то подобного…

– Оставим кочевые народы! – решительно сказал Михаил Дмитриевич. – Как это выглядит на практике? Здесь и сейчас?

– Здесь и сейчас они носят значки и остаются аларм-гвардейцами приблизительно до 18-20 лет. Потом уходят в обычную жизнь. Это все, что я знаю наверняка. Прочее – лишь мои догадки. Подозреваю, что, как и отставные сотрудники спецслужб, они всю жизнь считают себя в резерве. Никому чужому о своем прошлом не рассказывают. Часто создают семьи внутри группы. Самая простая группа – класс. Пока находятся «в строю» (или и потом – тоже?), имеют какую-то особую эмпатическую связь между собой. Владеют еще кое-какими психофизическими методиками, причем старшие аларм-гвардейцы обучают младших с помощью чего-то, похожего на психотренинг. Повседневная деятельность членов организации тоже похожа на тренинг и носит отчетливый гуманитарный характер. Любые активные действия, приближенные к боевым, явно не одобряются. Изменить жизнь, людей или общество они точно не стремятся. Со злом не сражаются, добру по мере сил помогают. Суперменов из себя не изображают, так как живут в рамках коллективистской морали. Принадлежностью к организации, по всей видимости, гордятся и дорожат. В каком-то смысле группа, а может быть, и вся организация, – единый организм. Отступники случаются. Желание большей индивидуализации, желание потреблять в ногу с обществом, осознание собственного «суперменства», еще что-то… Их беспрекословно отпускают и «снимают со связи». Расплата – тяжелейшая депрессия, требующая длительного медикаментозного лечения. Я наблюдал три случая… Как происходит «превращение» в аларм-гвардейца, есть ли какой-то отбор и как возникают группы – я, к сожалению, не знаю. Мне они достались в прошлом году уже готовыми, после того, как от них отказался прежний классный руководитель…

– Какую роль в организации играл погибший юноша? И какое отношение ко всему этому имел Дима? Ведь, насколько я понимаю, он пока не является этим… тревожным гвардейцем… Кстати, что за странное название? Если они, как вы говорите, ни с кем не борются…

– Тоже не могу вам сказать. Моя гипотеза: они ощущают себя кем-то вроде пограничников. Всегда на страже. Если возникнет опасность самоуничтожения общества, они окажутся готовы, примут на себя первый удар и всех спасут.

– Кого спасут?

– Популяцию, страну, народ… Не знаю…

– Вы полагаете, они, эти дети, действительно так думают?

– Они так чувствуют. Это важнее.

– Погибший молодой человек…

– Его звали Роберт. Он был обыкновенным гением. И при этом аларм-гвардейцем. И при этом глубоким инвалидом. И при этом романтическим влюбленным… Несчастный парень, смерть была для него в каком-то смысле избавлением от непрерывной боли – физической и душевной. Его последнее изобретение стоит, по всей видимости, миллиарды. Долларов или евро – как пожелаете. Суть изобретения вполне научно-фантастична. Уходя из жизни, Роберт попробовал оставить свое последнее детище в безвозмездное пользование любимой организации. Чтобы им было удобнее творить свои добрые дела, общаться между собой и воспитывать достойную смену. Но вы понимаете – там, где пахнет такими деньгами, всегда находятся те, у кого очень тонкий нюх. Сейчас, разделив ключ к изобретению пополам, тринадцатилетние девочка и мальчик изо всех сил стараются выполнить последнюю волю своего погибшего друга. Мальчик – это ваш Дима. У него – шифр, которым можно запустить программу. Программа вместе с ноутбуком Роберта – у девочки. Все.

– То есть двое детей и уже погибший инвалид – против всех на свете людей, желающих получить эти миллиарды долларов? – уточнил Михаил Дмитриевич.

– Я думаю, расклад сил все же немного иной… – покачал головой Николай Павлович.

В коридоре зазвенел звонок.

Полина, сидящая на полу, перестала раскачиваться, подняла голову и улыбнулась.