Текст книги "Дама с чужими собачками"

Глава пятнадцатая

Труп Головкина обнаружили на берегу озера. Накатанный спуск вел сюда с лесной дороги: летом подъезжали любители рыбалки, потому что здесь было тихо и безлюдно. Тот, кто привез сюда труп, скорее всего, бывал здесь ранее, потому что озеро с лесной дороги не видно и, чтобы найти спуск, надо точно знать, где форсировать неглубокий кювет, для преодоления которого все равно требуется автомобиль с высоким клиренсом.

Пономарев доложил обо всем этом Кудеярову, добавил, что непосредственно возле тела никаких отпечатков протектора, потому что вокруг все заросло густым вереском, но вот на месте преодоления кювета есть следы, и хотя они очень слабые, размытые дождем, но читаемые.

– Даже если узнаете по протектору размер шин и фирму-производителя, это ничего не даст, – покачал головой Павел, – кроме возможного типа авто. Да и потом, если убийца соображает, как проводится следствие, он колеса может сменить и вымыть машину, чтобы даже с подкрылков не могли взять анализ почвы. Скорее всего, Артема убили в другом месте, а туда просто привезли, опять же понимая, что дело возбудят в другом районе и никто не свяжет труп Головкина с убийством Черноудовой и теперь еще и Полуверовой.

– Может, Головкин сам был где-то поблизости, у знакомых, к примеру, или по своим каким-то делам?

– Какая ближайшая деревушка? – спросил Кудеяров.

– Населенный пункт Грибное, но там никто ничего не знает, – доложил Пономарев. – И спрашивать там некого: деревня почти пустая. Мои ребята всех обошли: никто не видел посторонних, и никакие незнакомые машины туда не заезжали.

– Неделя прошла, – напомнил Кудеяров.

– Нет, – уверенно заявил начальник районного следствия, – они бы помнили. Там ведь никаких развлечений: незнакомый человек из леса вышел с корзиной – так его запомнят и опишут, если надо. Других развлечений там нет. Прошлым летом какие-то нудисты к озеру подъехали и загорать рискнули в чем мать родила. Дети с рыбалки пришли и рассказали дома, что там голые дядьки и тетки. Мужики дрыны схватили и туда, а бежать с полкилометра. Добежали и отхлестали извращенцев. А нудисты бедные – сплошь мужики и бабы, которым за пятьдесят давно. Избитые натуристы пообещали больше не приезжать. А потом уже задним числом некоторых опознали: один пузатый мужик к ним за год до этого приезжал и предлагал дома страховать, а две тетки и вовсе из районной налоговой. Местные сказали, что, если опознали бы их сразу, так просто не отпустили бы.

– По другим убийствам что-нибудь узнали? – спросил Кудеяров.

– Теперь по убийству учительницы. Вроде как нашлась свидетельница, которая видела, как кто-то шел со стороны мусорной площадки. Лица свидетельница не видела, но говорит, что человек был в черном пуховике с капюшоном и вроде как в валенках. Описать этого человека она не смогла, но говорит, что вроде как не толстый, потому что ноги худые… Но она издали его видела. А какой он на самом деле, никто точно сказать теперь не может.

– В пуховике был мужчина или женщина?

Пономарев пожал плечами:

– Ребята даже не спрашивали у нее. Но будь это женщина, свидетельница сказала бы. Но это не может быть женщина, когда удар такой силы и прямехонько в сердце. Ты сам-то что думаешь?

– Да я много чего думаю, – ответил Кудеяров, – но я сегодня поинтересовался у экспертов: возможно, что в двух последних случаях удара ножом не было, а кто-то бросил нож с расстояния. Эксперты сказали, что такое возможно, конечно, но чтобы так сильно и так точно, чтоб прямо в сердце, для этого надо быть очень натренированным спецназовцем.

– А что нам это дает? – не понял Пономарев.

– Пока ничего. А потом посмотрим: может, что-то и вытянем оттуда.

– Откуда? – не понял майор юстиции.

Но Кудеяров не ответил.

Пономарев кашлянул осторожно и продолжил:

– Участковый дал мне распечатку со списком всех местных, которые были осуждены по тяжким статьям. И что удивительно: список всего на пол-листочка.

– А сколько должно быть? – удивился Павел такому подходу.

Они сидели в помещении опорного пункта. Павел на рабочем кресле участкового, а Пономарев на кожаном диване для посетителей. Францев отсутствовал по причине важных дел: каких именно, он не сообщил.

– Откуда у твоего приятеля такая роскошь? – вздохнул Пономарев. – У меня в кабинете обычные офисные стулья с железными ножками, а тут такая красота.

– Мебель Коле подарили за хорошую работу, – объяснил Кудеяров.

Настроение у него было отвратительное после всего того, что он узнал от Карсавина, вернее, из-за сделанного Мариной выбора. Жизнь опять поворачивает, хотя не изменится в ней ничего, разве только не будет постоянных звонков и редких встреч с женщиной, которую он любил и, может быть, любит до сих пор.

Вошел Францев.

– Богатым будешь, – вместо приветствия произнес Пономарев, – только что о тебе говорили.

– Неплохо было бы, а то премии дают только на День милиции.

– Дня милиции теперь нет, – напомнил начальник районного Следственного комитета, – теперь День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации. А вот день полиции неплохо бы вернуть: пусть будет два праздника.

И этот пустой разговор раздражал еще больше. Павел поднялся – так резко, что двое других прекратили никому не нужный разговор.

– Что не так? – спросил Францев.

– Следствие топчется на месте, а все остальное нормально. Что мы узнали за прошедшие сутки?

Вопрос был обращен к участковому.

– Я вчера и доложил, – ответил Николай, – а сегодня я выяснил, что «Мерседесов ML» в коттеджном поселке одиннадцать штук на сто двенадцать домов. Не так много – меньше десяти процентов.

– Я уже говорил, что это тупиковый путь, «мерс», попавший под камеру, мог быть и не оттуда.

– Тогда он проехал бы через железнодорожный переезд, но там его не было, я попросил у железнодорожной полиции видеозапись на то время. Ничего не прислали и сказали, что такого «мерса» не было с одиннадцати вечера до шести утра. Следовательно, он из «Ингрии». Из наших знакомых ими владеют писатель Карсавин, банкир Гуревич, который сам не садится за руль, машиной пользуется его жена. У Вадима Каткова такой же, но он на гастролях. Есть один товарищ из областного законодательного собрания, но он практически не пользуется личным автотранспортом, его возят на служебном. Эдуард Дробышев имеет такой «мерс», но на момент убийства Черноудовой у него стопроцентное алиби. Был в Лахденпохье.

– Не факт, – встрепенулся Пономарев, – до Лахденпохьи меньше трехсот километров. Четыре часа туда, четыре обратно. Ради алиби можно и постараться.

– Он был там на своей рабочей «Газели» – есть фотографии и показания свидетелей.

– Что? – не поверил начальник следствия. – Это само по себе уже чрезвычайно подозрительно: у человека такой дорогущий автомобиль, а он трудится на «газельке».

– Дробышев развозит заказы из строймагазина, которые покупатели заказывают через интернет, – объяснил Павел.

– Еще один автомобиль отдан по доверенности и не появлялся здесь более полугода, – продолжил участковый. – Следующий находился в ремонте. Пока это все, что я узнал про автомобиль, на котором, возможно, прибыл убийца.

– Который был в валенках? – подхватил Пономарев. – Подполковник, вы когда-нибудь видели владельца элитного автомобиля в валенках?

– Летом по телевизору в криминальных новостях прошел сюжет, там даже видео показали, как по Московской кольцевой гнал «Шевроле Корвет» с открытым верхом, а за рулем сидел тридцатилетний пацан без трусов.

– Но не в валенках же! – продолжал настаивать на своем Пономарев.

– Хватит! – не выдержал Кудеяров. – Подполковник полиции Францев нам не подчиняется. И то, что он помогает нам, – его добрая воля. Я прошу его проверить все оставшиеся машины, но особое внимание обратить на «Мерседес» банкира Гуревича. Как выяснилось, его жена с фантастической точностью метает ножи.

– Это правда? – не поверил Пономарев. – Чтобы банкирская жена занималась таким делом…

– У каждого свое хобби, – объяснил Павел и посмотрел на Францева, – так что, Коля, ты занимаешься машиной банкира, а я отработаю его жену.

В дверь осторожно постучали. Все обернулись, но никто так и не вошел.

– Заходите! – крикнул участковый. – Здесь голых нет.

Дверь отворилась, и комнату вошел паренек лет двадцати.

– Мне вчера звонили и просили сюда приехать, – сказал он.

– Для начала представься, – посоветовал Францев.

– Я Александр Хорошко, – произнес паренек, – я друг Али Черноудовой. Мне вчера звонили, чтобы…

– Это я звонил, – не дал ему договорить Николай, – я местный участковый.

– Я знаю, кто вы.

Паренек посмотрел на двоих других мужчин.

– А это товарищи из Следственного комитета, – представил присутствующих участковый, – майор юстиции Пономарев, он возглавляет районное управление. И подполковник Кудеяров – он аж из Москвы прилетел разбираться с этим делом, потому что там придают особое значение. Каждое преступление должно быть раскрыто, а убийство тем более.

– Но вы сказали, что сами будете со мной беседовать.

– Конечно, сам. Но товарищи поприсутствуют.

– Но вас я знаю, видел много раз, а этих никогда…

– А что это ты такой разборчивый? – возмутился Пономарев. – С этим говорю, а с этим нет. Ты беседуешь с представителями власти и обязан сотрудничать с органами следствия. А то каждый будет со своими хотелками…

Кудеяров взял Пономарева под локоть:

– Нам пора. У нас с вами дел много, а с гражданином Хорошко побеседует подполковник Францев: у него огромный опыт оперативной работы. И свой орден он заслужил за раскрытие особо опасных преступлений.

Павел обернулся к другу Черноудовой, который внимательно прислушивался ко всему, что говорят, и спросил:

– Ты понял, Саша?

Паренек кивнул.

– Так мы уходим? – спросил Кудеяров.

– Если можно, – прошептал жених Черноудовой.

Кудеяров с Пономаревым вышли. А когда оказались за дверью, Пономарев, доставая пачку сигарет, снова возмутился:

– Эта молодежь просто достала! А ты видел, как он выглядит? У меня племянник – ему шестнадцать лет, а он уже как мужик – усы, потом бицепцы качает, а этого соплей перешибешь. Дрыщ, одним словом. Одного такого привели на допрос, и тот сразу заявляет: «Я ни на какие вопросы отвечать не буду, потому что вы при моем задержании нарушили пятую поправку». Дураки малолетние, насмотрелись американских фильмов.

– А на чем его взяли?

– На краже. Остался ночевать у своей несовершеннолетней знакомой, а утром перед уходом обследовал все шкафчики и ящички – денег прихватил не так много, но зато украл золотишко и драгоценности, принадлежащие несостоявшейся теще. Я его в камеру отправил, а там мои ребятки изобразили двух уголовников, которые сказали дурачку, что нужно прописаться в доме. А это значит, что ему надо снять штаны, нагнуться и сделать вид, что он получает удовольствие. Через пять минут этот дрыщ уже писал явку с повинной и указал, где хранит все украденное.

Оставшись наедине с женихом убитой Черноудовой, Францев включил компьютер и камеру. После чего поинтересовался:

– Вы не возражаете, если разговор наш будет зафиксирован на видеоноситель, а то вручную записывать показания – это ж до вечера только вами заниматься.

– Делайте, как считаете нужным, – вздохнул Хорошко.

Он достал паспорт и протянул участковому.

– Тебе уже двадцать шесть? – удивился Францев.

– Да, – вздохнул паренек, – просто очень молодо выгляжу. Я в маму пошел: ей сорок шесть, а все думают, что всего тридцать.

– Но ты отдельно живешь?

– Отдельно: мама купила мне квартиру… Просто у нее новый муж, и она сказала, что мне надо девушку найти и вообще пора создавать семью.

– И ты нашел Алю?

– Ну да. Случайно познакомились. А до нее мне никто не нравился.

– А где познакомились?

– В кинотеатре. Я сидел в кафетерии, а мимо высокая девушка проходит. Она такая красивая была… – Александр отвернулся, потом быстро смахнул слезу и, не глядя на Францева, продолжил: – Я за ней пошел, а она билет в кинотеатр взяла. Я подбежал и попросил еще один билет рядом с этой девушкой. Оставалось до начала совсем немного, но я помчался, купил попкорн, подошел и сел. Сначала был блок рекламы. Он был такой долгий…

– А что хоть за фильм был? – поинтересовался Францев, чтобы покончить с блоком рекламы.

– «Марли». Это про собаку, которая живет в семье репортеров. Она, то есть собака, непослушная… Ну там все очень грустно..

– Это понятно, – опять поторопил Францев, – а девушка что?

– Я предложил ей попкорн, она не отказалась. Потом, когда… Короче, там все плохо кончается, а я смотрю, а девушка плачет. Уже свет включили, а она встать не может и плачет. Я достал платочек, сказал, что он чистый. Дал ей. Мы вышли вместе на улицу, Аля сказала, что очень любит собак, у нее своих две, а вообще она профессиональный кинолог. Потом мы пришли на автостоянку, и я предложил подвезти ее, куда она скажет. А у меня новенький «Фольксваген Пассат»…

– Мама подарила?

– Естественно. Мне на такой за всю жизнь не заработать. Вообще-то это не совсем естественно, чтобы взрослый сын во всем рассчитывал только на маму. Но я-то рассчитывал и сам чего-то добиться. Я работал в ее торговом центре. То есть не в ее центре. Но она там заместитель генерального директора, и у нее пять процентов акций… Так вот… Мы с Алей ездили на моей машине до вечера по ее делам. Потом я отвез ее домой к ее маме. А на следующее утро снова подъехал, и мы снова целый день катались по ее делам.

– У тебя был выходной?

– Нет, я прогулял тот день, – вздохнул Саша. – Но потом я позвонил маме и сказал, что нашел девушку, о которой даже мечтать не мог. Мама сказала, чтобы я привез ее показать ей.

– К ней домой?

– Нет, мама сказала, чтобы к гранд-отелю «Европа» подъезжал. Она там столик заказала, а мне велела привезти девушку туда и сказать, что я, мол, очень люблю это место и часто приезжаю сюда, чтобы пообедать или поужинать. Мы с Алей приехали, и мама как бы случайно нас увидела и потащила за свой столик. Она сказала, что у нее здесь была назначена деловая встреча с иностранным инвестором, но рейс отменили, а заказ остался. Аля, конечно, сильно удивилась – там такие яства стояли. Да и мама у меня молодая и веселая… И, конечно, ресторан роскошный.

– Для меня лучший ресторан – это дома, – с гордостью произнес Францев, – вот ты, например, когда-нибудь ел пирожки с лисичками?

– С животными? – испуганно прошептал парень. – Никогда не ел.

– С грибами лисичками, – обрадовался любимой теме Францев, – но там не только грибы, там еще…

Он вдруг вспомнил, что ведется запись, и продолжил опрос:

– И что было дальше?

– Маме Аля очень понравилась. Она мне даже денег подкинула, чтобы я мог ее и сам куда-нибудь пригласить. И дала духи, чтобы ей подарил от себя будто бы.

– Это правильный ход, – согласился Николай и вдруг вспомнил, что он давно не дарил Лене духи. То есть вообще не дарил никогда.

– Духи назывались «Денс ма булль де флер», – продолжил молодой человек. – Аля очень обрадовалась, потому что это ее любимый аромат. А потом у нее умерла бабушка…

– Давайте все-таки ближе к делу, – перебил Францев, – а то в одну кучу валишь: и духи, и бабушку.

– Ну да, – согласился Саша, – у бабушки оказалась аллергия на цветочные запахи. Но она не от этого умерла…

– К делу, – повторил участковый.

– А что говорить?

– Все, что вам известно. Кто ей угрожал? Кого она боялась? С кем общалась чаще всего?

– Общалась чаще всего со мной. Никого не боялась…

– Она вам не говорила, что в Ветрогорске появился серийный маньяк? Или что-нибудь в этом роде?

– Нет, – растерялся парень, – но она ведь очень увлекающаяся личность была. Она со мной то ссорилась, то опять звонила: приезжай – мне без тебя скучно. Я и мчался к ней. У нас ведь планы на совместную жизнь были. Она очень хотела перебраться в Канаду.

– Почему именно в Канаду? – удивился Николай. – Германия или Франция ближе. Финляндия и вовсе под боком – можно хоть каждый день туда и обратно.

– У меня в Канаде родной отец. Он туда двадцать лет назад уехал. Бросил меня и маму. Там у него уже брат был, то есть дядя мой. У дяди своя авторемонтная мастерская. Вот они там с отцом и работали. И еще два негра и один украинец. Потом дядя умер от ковида, и папа позвонил мне и сказал: «Подъезжай!» Аля как узнала, сразу загорелась. Сказала, что она всегда мечтала жить там – в смысле за границей, потому что там больше возможностей для карьерного и духовного роста, она бы там открыла кинологическую школу… Она даже готова была просто выгуливать чужих собачек, чем она здесь занималась. Но здесь сами понимаете…

– Здесь – это вам не там, – подтвердил Францев.

– Потом мне отец сказал, что для того чтобы приехать и обосноваться, открыть свой собственный собачий бизнес, нужно не менее двухсот тысяч канадских долларов.

– Вот-вот, – начал подсказывать Николай, – и она захотела продать свой дом, нашла покупателя…

– Про покупателя я ничего не знаю. Она стала требовать, чтобы я продал свою квартиру. Но квартира хоть и моя, но оформлена на маму, а мама отказалась ее продавать. Она была против нашего отъезда в Канаду. Так и сказала, что может понять, если в Финляндию поближе к нашему Выборгу переберемся, а за океан – никогда не отпустит. Аля попыталась с ней договориться, позвонила маме, и та что-то ей такое грубое сказала… такое… Короче, Аля заявила даже, что теперь моя мама и я вместе с ней для нее умерли…

– Когда видели свою подругу в последний раз?

– В тот день, когда ее убили. Утром я возил ее к нотариусу.

– На сделку по продаже дома?

– Она не сказала зачем. Но с нотариусом что-то не вышло, она только сделала копии всех документов, необходимых для продажи дома, заверила их и вышла злая.

– Я спросил: «В чем дело?» – она ответила… ну, она сказала, что все вокруг козлы. Потом я видел ее вечером: я мчался на вызов, а она садилась в чужую машину.

– Знаете, кому принадлежала эта машина?

– «Ауди-А6» принадлежит Артему из ресторана «Вертолет». То есть он тогда в нем работал. А сейчас не знаю где.

– Если вы имеете в виду Артема Головкина, то он сейчас нигде не работает: его убили приблизительно неделю назад. Кстати, вы знаете, где находится поселок Грибное?

– Нет.

– И не были там никогда?

– Нет, конечно. Если не знаю, где это, то как я мог там бывать? Это имеет какое-то отношение к смерти Али?

– Вот это мы и пытаемся выяснить. А у вашей подруги хранились дома какие-нибудь суммы денег?

– Крупных сумм однозначно не было. Она ведь зарабатывала не так много. Я ей подкидывал иногда, продукты подвозил, корма для собак покупал. У Али всегда не хватало средств.

– Это не совсем так. По нашим подсчетам, за последний год на ее счет поступило около двух миллионов рублей, кроме того, многие клиенты, и не только клиенты, рассчитывались с ней наличными деньгами.

– Вы что-то путаете… Она, как потом выяснилось, даже у мамы моей просила деньги на колодец: просила сорок, а мама дала пятьдесят тысяч.

– Колодец ей обошелся в тридцать. И то людям пришлось за своими деньгами побегать, чтобы получить их. В результате за чистку и ремонт колодца заплатили знакомые вашей девушки.

– Это неправда, – прошептал молодой человек, – вы все врете.

– Мне должность не позволяет врать, гражданин Хорошко. Ваша подруга получала неплохие деньги за свои кинологические услуги, кроме того, ей переводили деньги в качестве подарка. И у следствия есть основания полагать, что она пыталась шантажировать уважаемых людей, проживающих в поселке. Вам что-то известно об этом?

Молодой человек растерялся:

– Про то, что она брала за услуги?

– Про попытки шантажа.

– Не делала она этого. При мне она один раз только позвонила какой-то женщине и сказала, что нехорошо скрывать от общественности, что вы занимались стриптизом и приватными танцами. А что, если ваш муж банкир об этом узнает?

– А что ей ответила та женщина?

– Не знаю, не слышал, – тихо ответил молодой человек, потом он склонил голову и прошептал: – То есть слышал: та женщина посоветовала ей подумать о своем здоровье, потому что… потому что за такие намеки обычно отрывают не только язык, но и ноги.

Саша едва не плакал.

– Когда она звонила этой женщине? – наседал участковый. – Задолго до убийства или перед самым…

Молодой человек закивал и выдавил тихо:

– Перед самым… Может, за два дня.

– Принести стаканчик холодненькой водички? – предложил Николай.

Паренек потряс головой, отказываясь, а потом произнес тихо:

– Дайте, пожалуйста, а то у вас очень душно здесь.

Францев открыл дверцу холодильника.

– Есть лимонный «Швепс».

– Да, – сказал Саша

Он взял стакан и жадно выпил газировку.

– Завтракал сегодня? – спросил участковый.

Молодой человек кивнул и произнес.

– Выпил кофе и сразу поехал к вам.

– Ну, кофе – это не завтрак. Хочешь, чтобы сюда завтрак доставили из ресторана? Ты что предпочитаешь: макароны с сосисками или яичницу?

– Ничего, – признался Саша и поинтересовался с надеждой: – А можно пиццу?

Николай позвонил в кафе «Мама Рома» и по просьбе паренька заказал пиццу карбонара и кофе капучино, попросив записать на счет отдела полиции.

– На чей счет? – не поняла девушка, принимающая заказ.

– На счет подполковника Францева, – вздохнул участковый и посмотрел на молодого человека, – а на что вы собирались жить в Канаде?

– Отец сказал, что нас примут как украинцев, он об этом договорится в землячестве – мы получим подъемные и пособие. Пособие будем получать, пока не найдем работу. Но если у нас будет двести тысяч, то мы сможем получить гражданство по упрощенной процедуре, потом можно будет брать кредит в банке под низкие проценты… Он еще много чего говорил.

– А язык английский ты знаешь?

– Могу общаться, а вот Аля даже читать не могла, разве что учебники по английскому языку для младших классов. Но она жила в провинции, где языкам не уделяют большого значения. Аля даже говорила, что английский у них вела учительница по домоводству.

– Как отреагировала твоя мама, когда узнала про смерть Али?

– Мама, как узнала, сразу ко мне примчалась с работы, успокаивала. Плакала даже.

– Что говорила мама? Наверное, что уже ничего вернуть нельзя. Что прошло, того не миновать. Все, что ни происходит, все к лучшему, все в руках бога… Найдешь себе другую скромную девушку, которая будет любить тебя и Родину…

– Так и говорила, или почти так. Потом мы помянули Алю, и мама посоветовала уволиться и вернуться в ее торговый центр, а она увеличит мне зарплату. Но я уже и сам хотел уволиться из такси. Потом мама помогла организовать похороны, потому что у Алиной мамы денег нет вовсе. А отец у нее… – Александр вдруг замер и с удивлением произнес: – вы знаете, что она очень ненавидела своего отца. Я только сейчас вспомнил. Ненавидела за то, что он так и не женился на ее маме. Что он мало денег давал, а главное, как она сказала, она боялась его стихов. Он писал очень страшные стихи.

– Я слышал, что Всеволод Майский прославился стихами о родине.

– Да о какой еще родине, – возмутился молодой человек, – вот сами послушайте. У Али, к вашему сведению, была серпентофобия. Она до ужаса… прямо до истерики боялась змей, кричала даже, когда змею показывали по телевизору. А ее папаша сочинял такие стишата:

 
У родного постою порога
И вздохну, печали не тая.
Тут же с сердца уползет тревога
И во тьме растает, как змея.
 

Однажды, когда она гостила у отца во время каникул, он решил прочитать ей перед сном свои стихи, но успел рассказать только это. Аля говорит, что она забралась под одеяло и орала всю ночь. Пришлось даже врача вызвать.

– Действительно страшная история, – согласился Николай.

– Потом, когда Аля обращалась к нему за помощью, он давал ей какие-то гроши и говорил: «Потерпи немного. Вот скоро умру, и тогда тебе все достанется». А сам уже давно переписал все имущество на новую жену.

– А какие отношения у нее были с Уманским?

– С главой администрации? Да вы что?! Никаких у нее отношений не было. Он же старый! Ему за сорок уже!

– Я не про любовные отношения.

Паренек выпрямился, вспоминая:

– Ну да, она мечтала открыть в Ветрогорске кинологический центр. Хотела, чтобы выделили участок земли и финансирование. Но потом она передумала, потому что возникла тема с Канадой.

– То есть она его не шантажировала?

– Нет, конечно, Аля не такая была. Вы зачем-то на это все время намекаете.

Они разговаривали еще некоторое время, потом привезли пиццу и кофе капучино. Курьер смотрел на Францева, Францев на Хорошко, но тот словно не замечал обращенных на него взглядов, открыл коробку, посмотрел на пиццу, наклонился, понюхал и с наслаждением, растягивая слова, произнес:

– Нормальная, слава богу.

Потом, все же увидев, как на него смотрит участковый, догадался.

– Я заплатить должен?

– А как ты думаешь? У МВД кредитный портфель уже пуст.

Хорошко рассчитался, потом он не спеша поглощал пиццу и запивал ее капучино. Чтобы не мешать ему, Францев вышел на воздух, увидел, как подъехал служебный «Ауди» Кудеярова. Павел вышел и спросил:

– Как прошло?

– Еще проходит, – вздохнул Николай, – в настоящее время свидетель под камеру поглощает пиццу. Я от него, если честно, устал. У него мозгов как у пятнадцатилетнего. А плакать он готов в любой момент, как семилетний. Там, кстати, еще одно заинтересованное лицо выявляется.

– Заинтересованное в чем? – не понял Павел.

– В смерти Черноудовой. Девушка рвалась в Канаду и тащила туда парня, а мать Саши была против этого. К тому же мама обладает некоторыми финансовыми возможностями: покупает сыну новенький «Фольксваген Пассат», потом новую квартиру.

– Продолжим вместе, – предложил Кудеяров, – то есть ты продолжаешь, а я присутствую.

Они вошли и увидели, как паренек доедает пиццу.

– А кофе закончилось, – произнес Хорошко с таким удивлением, как будто пластиковый стаканчик опустошил не он сам, а кто-то другой.

– Закончился, – поправил его Николай, а потом продолжил: – У нас есть растворимый.

– Но если ничего другого нет, то давайте.

Францев открыл крышку электрочайника, проверил наличие в нем воды и нажал на кнопку.

– Я поприсутствую при вашей беседе, – предупредил Кудеяров, – моя работа в том и заключается, чтобы проверять, нет ли нарушений во время проведения расследования.

– Хорошо, – согласился на этот раз Александр, – я не против. Пока все нормально, а то некоторые знакомые предупреждали меня, что, возможно, будут бить.

– Дадите потом телефоны этих знакомых, – попросил Павел, – я созвонюсь с ними, встречусь, если нужно, а коли выяснится, что против них были нарушены законы и нормы, то виновные понесут самое жестокое наказание.

– Я подумаю, – согласился Хорошко.

– Итак, продолжаем нашу беседу, – объявил Николай, – мы остановились на том, что…

– Але действительно угрожали. Только я не знаю кто. Пока вас не было, я вспомнил, – не дал ему договорить молодой человек, – ей угрожали по телефону в моем присутствии. Про женщину-стриптизершу уже говорил, а в другой раз требовали какие-то деньги. Она ответила, что как появятся на счету, так сразу отдаст, а если каждый урод будет из-за каких-то несчастных двадцати тысяч корчить из себя Аль Капоне, то с ним разберутся очень быстро.

– Это было из-за того самого колодца, – напомнил Францев Кудеярову.

– Наверно, поэтому мама и дала ей на колодец, – сообразил молодой человек.

– А заплатил в результате Холодец.

– Какой Холодец? – удивился паренек. – Я знаю одного Холодца – Сергей Холодцов, только он не был знаком с Алей.

– Вы просто не знаете всего круга общения вашей подруги. Кстати о Холодце, с которым вы так же знакомы: что можете сказать о нем?

– Да я не знаю его так хорошо: просто ребята сказали, что он пытался здесь рэкетом заниматься. К ним подошел как-то со своими пацанами. И потребовал, чтобы стрелку забили своей крыше. Таксисты удивились, потому что давно так уже не наезжали. Связались с диспетчером. Диспетчер с кем-то еще. Очень скоро подъехал сам Уманский со своим водителем. Они зашли на пустырь за Домом культуры, а потом вернулись. Те двое, что были с Холодцом, были хорошо побиты, еле шли, а у Холодца челюсть раздута. Холодец дал каждому таксисту по пять тысяч, сказал, что это за беспокойство, и они уехали. А потом он уже появился в ресторане и стал телохранителем директорши. Больше я про него ничего не знаю.

– Саша, – не выдержал Кудеяров, – вы хотите оказать помощь следствию?

– А что же я тут сейчас делаю?

– Знаете, с чего начинается расследование каждого преступления? – спросил Павел.

– С выяснения, кто преступник.

– Нет, с вопроса – кому выгодно? Ровно две тысячи лет назад римский юрист Кассий Лонгин Равилла советовал судьям всякое судебное разбирательство начинать с этого вопроса. На латинском он звучит как куи продест или куи боно. И вот с того самого времени…

– Я понял, – встрепенулся Хорошко, – то есть вы предлагаете мне подумать…

– Думать вообще полезно иногда, – подключился Францев.

– Ну я и в самом деле не понимаю, кому выгодна ее смерть. Убивают из-за денег, а у нее их не было, потому что я не верю в эти два миллиона. Убивают из ревности, но у меня никого не было – только она. Бывают сумасшедшие, которые просто так убивают. У Али была подруга, вы знаете, про кого я говорю, так ее тоже убили позавчера. Так вот, эта Илона рассказала, что какая-то рыжая женщина даже сделала себе тату с кинжалом и розой, как будто хвасталась тем, что она убийца. Но это в тюрьме было. А здесь я не знаю таких людей.

Кудеяров кивнул, понимая, что толку от этого разговора никакого.

– Саша, – произнес он, – я вчера беседовал с писателем Карсавиным…

– Я знаю такого, – опомнился молодой человек, – он домогался Алю, но она ему отказала.

– Чушь какая! – не выдержал Францев. – Иван Андреевич – уважаемый человек. Ему достаточно только свистнуть, и тут такие сбегутся! Да он и в возрасте уже.

– Просто Аля мне так сказала, – растерялся молодой человек.

– Меня оба послушайте, – не выдержал Павел. – Я говорил с Карсавиным, и он рассказал мне о своем первом бое. Он ехал в кабине и разговаривал с парнем водителем, твоим тезкой, который был младше тебя лет на шесть. Тот делился своими планами, говорил о матери и маленькой сестре, как, отслужив, будет стараться облегчить их жизнь, потому что он единственный мужчина в доме. И тут их обстреляли, завязался бой, и тот Саша погиб. Я вот смотрю на нынешнюю молодежь и думаю, кто из них готов вот так…

– Я вообще против всякой войны, – уверенно заявил Хорошко, – я хочу, чтобы на всей планете был мир… Ведь всегда можно договориться…

– Хочешь мира – готовься к войне, – напомнил Францев, – ладно, заканчиваем на сегодня. Сейчас я перенесу на бланк – минут двадцать на это уйдет. Ты, Саша, погоди немного или погуляй.

Зазвонил мобильный Францева. Он ответил на вызов и тут же переспросил: