Текст книги "Марготта"

Я обернулась.

Глаза у моей Смерти были очень красивые, карие. И вообще она была очень красивой. И страшной. А еще мне показалось, что я уже видела ее прежде.

– Ну что? Иди ко мне…

Смерть протянула мне руку. Но в этой руке у нее был жезл. Мой жезл! Чтоб меня убили с помощью моей же вещи? Да не дождетесь!

Но сопротивляться я не стала – просто не знала, что можно противопоставить этой страшной женщине. Где-то в душе разгоралась жуткая обида на весь мир, который сходит с ума, а виновата опять я.

И я закричала. Или завизжала. Или заорала. Сама я себя не слышала совершенно, но что-то в этом крике было такое, что пламя, охватившее уже все окрестные деревья, на мгновение пригнулось к земле и замерло в нерешительном ожидании. А Смерть вдруг побледнела, скривилась… и исчезла. Так внезапно, что я уже начала сомневаться, не привиделось ли мне все это… Как она вообще смогла оказаться рядом со мной, если стена… А я ведь и не заметила… Стена не просто лопнула или развеялась. Она исчезла, как исчезает любая магия после смерти того, кто ее создал.

А вокруг полыхал огонь. Впрочем, вокруг ли? Огонь полыхал во мне. Огонь был мной. А я была им и готова была уничтожить любого, кто ко мне приблизится. Но некому было приблизиться – Глазастый все-таки упал и теперь безуспешно пытался встать. Кьяло даже и не пытался… Остался только огонь, бесполезный теперь. Но вскоре погас и он, и сквозь монотонный гул в ушах я услышала стук копыт.

И кто же еще пожаловал по мою душу? Рука непроизвольно стиснула рукоять кинжала, но знакомый голос заставил ее бессильно разжаться.

– Ты как? В порядке?

– В полном… – пробормотала я, поднимая голову и пытаясь разглядеть Хозяина сквозь мутную красноватую пелену. Разглядела, попыталась выдавить из себя улыбку. – В полном порядке.

А потом земля встала на дыбы и долбанула меня по подбородку. Остальные части тела долбанулись об нее сами.

А по счетам мы платим кровью.

Своей? Чужой? Уже не суть…

Строки возникли в голове сами по себе и теперь категорически не желали из нее вылетать. Что самое обидное, обрастать продолжением тоже не спешили. Жалко… А начало было очень даже многообещающее.

– Эльфеныш, ну ты же понимаешь, что тебе нельзя здесь оставаться?

Я конечно же этого не понимала и понимать не хотела, но кивнула. Ладно, пусть нельзя, ему виднее. Мне было уже все равно.

Месяц назад я пришла в себя в особняке Хозяина, в Тангаре. И очень удивилась, не увидев никого вокруг. Мне почему-то казалось, что, когда Великий Герой лежит в отключке, рядом должны сидеть все его друзья и благоговейно ждать пробуждения. А потом наперебой твердить, что все у них хорошо. И отвечать на все мои вопросы, раскрывая последние тайны. Я, правда, на Героя-Всех-Времсн-И-Народов не слишком-то походила, но мечтать-то не вредно…

Так вот, когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на кровати посреди огромной полупустой комнаты. У меня в ногах бесстыдно дрых Глюк. Не знаю, чем он занимался, пока я спала, но сейчас поднять его смогла бы только Царь-пушка, выстрелившая над самым ухом.

Окна были распахнуты настежь, на улице лил дождь, и брызги то и дело попадали на лицо. Именно это меня и разбудило.

Закутавшись в одеяло, я отправилась в поход по дому на поиски хоть кого-нибудь. И обнаружила-таки Хозяина, спускающегося по лестнице навстречу.

– Ну хоть ты-то мне объяснишь, что происходит?

Он и так был значительно выше меня, а сейчас еще и позицию занял на самой верхней ступеньке.

– Нет бы спросить, как я себя чувствую… – Я картинно надулась, пытаясь как можно достовернее изобразить оскорбленную невинность. Но в этот раз почему-то не проканало.

– А как ты можешь себя чувствовать, если на тебе ни одной царапины нет?! Всяко лучше, чем те два полудохлых тела, которые валяются в дальней комнате и изо всех сил пытаются делать вид, что они тут ни при чем!

Я, конечно, могла бы для приличия поинтересоваться, кого он имеет в виду, но не стала. Мысль о родителях была слишком рассеянной и слишком неправдоподобной. Да и не хотелось о грустном, честно говоря.

– Они живы?

– А я разве сказал, что нет? Один так вообще почти здоров, но молчит, как гном на допросе. А второй так старательно изображает из себя статую, что даже я иногда верю. И если ты…

Но я, не дослушав до конца, бросилась в ту часть дома, которую посчитала самой дальней. И уже на полпути поняла, что не ошиблась в выборе направления – запах лекарств и каких-то местных трав с каждым шагом становился все явственнее.

В комнату я ворвалась, как наша директриса в женский туалет, когда ей сообщили, что пятиклассницы Оленька и Светочка курят там марихуану. Оленька… тьфу, то есть Кьяло, перебинтованный, как мумия Тутанхамона, заслышав шаги в коридоре, откинулся на подушку и придал лицу такое трагически-скорбное выражение, что я чуть не прослезилась от умиления.

– Тебе бы в театр драмы, герой!

Увидев меня, парень расплылся в широчайшей улыбке (мигом обнаружившей нехватку двух зубов) и бодренько вскочил со своего смертного одра. То есть попытался бодренько, но ворох повязок на всех видимых частях тела все-таки сковывал движения. А о том, что творится под повязками, я и думать не хотела.

– Лежи уже, защитник униженных и оскорбленных. Как чувствуешь-то себя?

– Да хоть сейчас в драку! На мне же все заживает как на собаке!

– Я бы даже сказала, как на медведе. Мог бы, кстати, и раньше рассказать. В нашей тесной компании магичек-идиоток, оборотней-некромантов, заколдованных юношей-коней и прочих глюков только берсерка и не хватало.

– Ну вот такой я. А рассказывать я сколько раз начинал, а вы меня все время на середине перебивали.

– Ага, опять я во всем виновата! – согласилась я, мучительно вспоминая, что же я еще хотела спросить. Ой, ну конечно… – А где?..

– Кто?

– Конь в пальто!

– Ушел. Сказал, что уже здоров и не может больше позволить себе пользоваться услугами этого гостеприимного дома. Вот прямо так и сказал. Кстати, между нами, он очень уж правильно говорит, когда не ругается. Простые ребята с улицы так не разговаривают.

– Ну знаешь ли… Если грамотность речи считать показателем, то ты вообще должен оказаться по меньшей мере младшим сыном какого-нибудь знатного обедневшего дворянина.

– Почему обязательно младшим? И почему обедневшего? Я же не виноват, что меня из дома выгнали! И еще… Он тебе, между прочим, письмо оставил. И я его даже не читал.

Кьяло несколько секунд порылся под подушкой, извлек оттуда мятый листок бумаги и протянул мне. Почерк у Глазастого оказался на удивление четкий, почти каллиграфический.

«В вечной любви мы друг другу признаться так и не успели – теперь жалею. Но жизнь, оказывается, удивительно хорошая штука, можно ей еще попользоваться. Извини, что не попрощался лично, но досточтимый господин Муллен сказал, что если кто-то из нас будет бесцельно шляться по дому или приблизится к твоей комнате, то он, как глава внешней стражи, лично проследит, чтобы наши многострадальные уши… или души… В общем, у него очень длинно получилось, я так не умею.

Надеюсь, еще увидимся, тогда и поцелуемся.

Навеки твой, Флайяр айр Нермор.

Кстати, я так и не понял, что там произошло!»

– И вообще, я так и не понял, что там произошло, в лесу. Говорят, половина чащи выгорела. – У Кьяло банально не хватило терпения дождаться, когда же я наконец закончу читать письмо. – А еще говорят, что в Пещере погас Костер.

– С одной стороны, давно пора. А с другой, вот так вот взял и погас? И все об этом сразу узнали?

– Почему сразу? Пару дней назад явилась Тьяра, долго вопила, что ее опять все бросили, оставили на произвол судьбы, привидения и бравых вояк, не умеющих готовить… Вот она но дороге из замка в Пещеру и заглядывала.

– Пару дней назад? – Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное. – Это сколько же я валялась без сознания?

– Почти неделю. И не то чтобы совсем без сознания – ты же ела, пила… Только молчала и смотрела куда-то в никуда. Ну и спала, конечно. Я сам-то не видел, но служанка тут бегает, она и рассказала.

– Ну ни фига себе! А вот что касается еды – это ты очень вовремя напомнил. Я себя чувствую так, как будто вечность не обедала!

Я встала, потянулась и приготовилась к нудному процессу выклянчивания у Хозяина чего-нибудь вкусненького. Но тут в дверь, деликатно постучавшись, вошел Топиэр Рулипп айр Муллен собственной персоной.

– Не хотел бы отвлекать вас от беседы, но… А где второй?

Я спрятала письмо в кулаке и закатила глаза к потолку, а Кьяло тактично покосился куда-то в сторону окна.

– Сбежал, значит, – истолковал наши жесты Хозяин. – А имя, конечно, так и не назвал?

Мы слаженно замотали головами. Не знаю, как насчет Кьяло, а мне даже врать не пришлось. Ведь Глазастый действительно не говорил мне свое имя – он его написал.

– Ну и ладно. Как говорится, баба с возу… Я все равно еще не решил, что с вами делать, хотя и есть кое-какие задумки. Просто так ведь на все четыре стороны не отпущу, так и знайте. Меня совсем не устраивает, чтоб вы бегали по Предонии и всем рассказывали… Уяснили? Ты, эльфеныш, лучше объясни-ка мне, что там все-таки произошло, а?

– А не знаю. – Я развела руками. – Честное слово, сама не понимаю. Как только разберусь – обязательно сообщу, договорились?

Хозяину осталось только кивнуть и мысленно проклясть тот миг, когда он пожалел эту наглую, мелкую, остроухую… в общем, меня.

И вот спустя месяц разговор о нашем будущем повторился. Муллен, кажется, смирился с тем, что теперь он опекает не только меня, но и Кьяло. А я все никак не могла привыкнуть к мысли, что эта опека должна обязательно происходить на расстоянии. Ну удочерил бы он меня, что ли… Или разница в дизайне ушей будет слишком в глаза бросаться?

– Итак, завтра вы оба отправляетесь в Таинскую Высшую Военную Академию…

Кьяло разве что в ладоши от восторга не захлопал. Да и мне решение, как ни странно, пришлось по душе. Во-первых, смена обстановки, дорога, приключения. А во-вторых, об Академии я за это время наслушалась уже порядочно (большей частью, естественно, от Кьяло), и это заведение заочно начало мне нравиться.

Дело в том, что это было единственное в Предонии образовательное учреждение, куда принимали девушек. Да, девушки и война – странное сочетание. Но дело в том, что за последние полстолетия в этом мире чрезмерно популярными стали баллады и сказания об отважных воительницах, которые дракона мечом остановят и демону морду набьют. А у богатеньких и знатненьких девчонок, наслушавшихся этих сказаний, появилась дурная привычка сбегать из дому и отправляться на поиски приключений. Так вот, чтоб хоть как-то контролировать неуемную энергию слабого пола, Восточный Совет постановил, что девушек в Академию принимать можно и даже нужно. Но никаких послаблений им при этом делать нельзя. Пусть-ка попробуют побегать наравне с парнями, наполучают синяков и шишек, запросятся домой… и навеки уяснят, что их дело – вышивать крестиком носовые платочки и ждать геройского мужа из дальнего странствия.

Как ни странно, государственная программа под кодовым названием «долой девушек с линии фронта» заработала. И теперь, вместо того чтобы отправляться в поход по неведомым далям, наследницы знатных родов слезно упрашивали родителей отдать их в Академию. А у парней это и раньше было золотой мечтой, а уж теперь, когда там стало в кого влюбляться…

Еще в Академию частенько спихивали незаконнорожденных, сирот и полукровок (понятное дело, знатного происхождения), чтоб не путались под ногами у родителей и опекунов.

Короче, милое местечко. Как раз для таких не понять откуда взявшихся, как мы.

– Ты вообще меня слышишь?

– Да! – Я гордо вскинула голову, всем своим видом показывая, что прилежно внимаю каждому слову.

– Тогда повтори, что я только что сказал!

– Ну ладно, задумалась, – повинилась я. – А что сказали-то?

– По всем документам ты будешь считаться моей племянницей, княжной Марготтой айр Муллен. А Кьяло – твой кузен по линии матери. Поняла?

– Ага!

– Вон в тех коробках ваша новая одежда. Или вы думаете, что я вас выпущу в том, в чем вы обычно бегаете? А теперь марш по комнатам собирать вещи!

Последний раз я носила платья в детском саду, когда моего мнения еще никто не спрашивал. И теперь, убедившись, что штанов в этой коллекции прет-а-порте вообще не предусмотрено, пришла в ужас и долго не решалась ничего померить. Но выбрала-таки одно, зеленое, с минимальным количеством рюшечек и бантиков, влезла в него, затянула шнуровку по бокам… И обнаружила, что в моей комнате напрочь отсутствует самый важный предмет в жизни любой девушки – зеркало. До этого у меня почему-то не возникало ни желания, ни надобности в него смотреться… Вполне хватало того, что в коридоре…

Поколебавшись, я направилась в коридор. И долго не могла поверить, что девушка, смотрящая на меня из рамы, – это я. Девушка, а не чумазое существо неопределенного пола! Не знаю, кто кроил это произведение искусства и откуда он узнал мой размер, но только сейчас я впервые обнаружила, что у меня есть грудь, талия… И вообще, я не худая, а просто стройная. И волосы немного отросли, только челка в глаза лезет.

Я откинула в сторону особо надоедливую прядку… и бросилась к Муллену за объяснениями.

– Хозяин!

– Не Хозяин, а любимый дядюшка! – поправил он, удовлетворенно рассматривая преображенную меня. – Запомни, у княжны айр Муллен не может быть Хозяина.

– А рабская татуировка у княжны может быть?

– Ну мало ли что в жизни случалось…

– А где она в таком случае? – Я сдвинула в сторону челку, демонстрируя совершенно чистый лоб. – Или она со временем выцветает?

– Чтоб меня… Никогда такого не видел! Лет через десять рисунок, конечно, станет бледнее. Но никогда не исчезнет вообще, в этом и весь его смысл… Ладно, в нашем случае это только облегчает дело. Предлагаю оставить неразрешимые задачки философам.

Совершенно ничего не понимая, я пошла в свою комнату разбирать остальные шмотки. Княжна Марготта айр Муллен – это, конечно, звучит гордо! Придется соответствовать титулу…

– Ланья, ну вы хотя бы думали, что делаете!

– Я думаю.

– О чем, хотела бы я знать?

Я резко затормозила, прислушалась. Голоса раздавались из комнаты Тьяры. И все бы ничего, но если один голос действительно принадлежал девушке, то второй…

– Ну нянюшка, хватит придираться. Мне-то не двести лет, чтоб всегда думать только о том, о чем положено.

– Так ведь и мне не двести! И если вы согласились учиться у меня, то будьте добры слушаться. Мать ваша это заклинание с первого раза освоила. Да и сестрица ее тоже, хоть и селедка сушеная.

Упс! Выходит, что призрак замка Муллен теперь живет у нас, да еще и учит Тьяру магии? А что?! В конце концов, должен же ее хоть кто-нибудь учить!

Интересно, а Хозяин знает? Впрочем, это уже не мое дело.

И я, стараясь не шуметь, пошла дальше.

Дорога в Таин заняла несколько дней и показалась мне до безобразия скучной. Дождь не поливал, солнце не жгло. На нас никто не напал, никого не ограбили и не убили. А под вечер мы даже без проблем успели въехать в город до закрытия вторых ворот. А первых ворот здесь вообще не было, зато были главные – огромный порт, самый крупный во всей Предонии. Из объяснений Хозяина выходило, что в Таине смотреть-то больше и не на что – только главные ворота и Академия.

Сама Академия оказалась огромным замком с кучей всяких ходов-переходов, темных закутков, запертых дверей. И тайн, а как же без них?! По крайней мере лично я была вполне готова к новой порции приключений. Но нас быстренько представили Ректору – бодрому дедочку, похожему на Шона Коннери, – и отправили спать, причем по разным комнатам.

Я уже так явственно представила себе будущие спартанские условия жизни, что, когда увидела, где буду жить, тихий ужас смешался с громким восторгом. Начну с того, что комнат оказалось две плюс балкон. Целая квартира с мебелью! Кровать – трехспальный аэродром. Комод – бездонная копилка с ящиками. Стулья – Ильф и Петров отдыхают. Зеркало – шедевр эпохи Возрождения. Шторы… Шторы, на мой взгляд, слегка подкачали. Зеленый бархат, кажется, не чистили с того момента, как повесили на окно, то есть сразу после сдачи замка в эксплуатацию.

Но мое внимание почему-то привлек стол. Может быть, тем, что на нем лежала стопка бумаги? А рядом стояла чернильница, валялось перо с обкусанным кончиком. Еще десяток перьев обнаружился в верхнем ящике. Не знаю, что за графоман жил здесь до меня, но…

Я сама не поняла, как это получилось. Черт возьми, я даже дневник никогда не вела, а сочинения по литературе исправно компоновала из критических статей. Стихи сочиняла, каюсь, было. Но даже их не торопилась переносить на бумагу.

Но я села и начала писать. Просто записывала все, что со мной произошло. С самого начала. С того момента, когда Ксанка нашла этот долбаный приворотный рецепт. Помнится, я тогда сказала, что все это бред…

Я писала то, что никто никогда не прочтет. А прочтет – так не поверит, ведь сказки пишут отнюдь не для того, чтоб в них верили. И если среди множества книг на прилавках вдруг появится одна-единственная, содержащая в себе чистую правду… А ведь уже появилась, и не одна. Но никто об этом не знает… Разве что ведьмы – ну так им по статусу положено ведать, что творится в мирах…

Ну что я несу, а? Какие книги, какие ведьмы, какие прилавки?

Тогда я писала только для себя, и мне даже в голову не могло прийти, что когда-нибудь рукопись прочитает кто-то еще.

– Кать, ты сегодня вообще ужинать будешь или как?

– Да, – откликнулась я. – Уже иду!

– Ты уже полчаса «уже идешь»! Еще немного – и все окончательно остынет. Сама потом греть будешь.

– Ладно, я сейчас. Только последнюю страничку дочитаю…

– Что читаешь-то? Опять свое фэнтези?

– Да… В некотором роде…

Я в который уже раз осмотрела нехилую стопку грубых желтоватых листов бумаги, лежащую на столе. Эта была уже прочитана. А еще одна пачка, побольше первой, пряталась от посторонних взглядов в шкафу, под грудой футболок и джемперов. До нее я еще не дошла.

Все листы были с обеих сторон исписаны мелким угловатым почерком. Поначалу разбирать его строчка за строчкой было нелегко, но уж никак не сложнее, чем расшифровывать отсканированные ксерокопии конспектов моей старосты. К Старостиным каракулям я в последнюю сессию успешно адаптировалась. Смогла привыкнуть и к этому почерку.

Гораздо больше раздражало другое – рукопись велась на трех языках одновременно. Автору явно было невдомек, что кому-то предонский и эльфийский покажутся китайской грамотой. Половина слов в словарях отсутствовала, приходилось додумывать по смыслу. Немного помогали корявые рисунки, разбросанные по всему тексту… Но, с моей точки зрения, это был как раз тот случай, когда «художник» происходит от слова «худо». Оружие и доспехи – это да, хоть сканируй и в энциклопедию вставляй. Но лица!!! Кляксы, тоже встречающиеся чуть ли не на каждой странице, и то выглядели гораздо более живописно.

– Так ты идешь или я убираю котлеты в холодильник?

– Да, мам, уже иду!

Я нехотя вылезла из-за стола и потащилась на кухню, машинально колупая ногтем заплатку на джинсах. Заплаткой я заслуженно гордилась – она была вырезана в виде кошачьего силуэта. Ради этого силуэта я даже распорола старые кожаные брюки, о чем порой несказанно жалела.

Впрочем, от них еще остался здоровенный кусок, и из него вполне можно было выкроить что-нибудь симпатичное типа очередной заплатки. В обычной ситуации я бы охотно помечтала на эту тему, но сейчас все мысли упрямо возвращались к недочитанной рукописи. Там ведь действительно остался всего один листочек. Один. Последний. Из первой стопки…

Хозяин уехал еще затемно. Подозреваю, что просто хотел избежать длинной и мелодраматичной сцены прощания со мной. Зря надеялся…

Во-первых, я все равно не спала, а поэтому конкретное время его отъезда меня нисколько не волновало. А во-вторых, я вовсе не собиралась бежать за лошадью до городских ворот и с надрывом вопить: «А на кого же ты меня покидаешь?!» Больно надо! И без него как-нибудь проживу. А за его счет – тем более.

Поэтому я просто стояла на балконе и смотрела. Сначала на Хозяина, дающего Кьяло последние указания о том, куда меня посылать, если буду вести себя неподобающим образом. Потом опять на Хозяина, но уже скачущего галопом по извилистым и необычайно чистым улочкам Таина. Потом… хотелось бы снова на Хозяина (все-таки теперь почти год не увидимся), но он уже скрылся из виду, и поэтому я просто смотрела. На восход. На небо. На залив. На огромный корабль с белоснежными парусами, входящий в гавань. На толпу людей, сходящих на берег.

Я не сразу поняла, что именно привлекло мое внимание в этой толпе. То есть разумом еще не поняла, а подсознание уже выделило среди всех одинокую рыжеволосую фигурку. Некоторое время я тупо пялилась на нее, тщетно пытаясь уверить себя, что это все нервные глюки, и что рыжих в мире (и в этом, и в любом другом) очень много, а сестра у меня одна-единственная, и что вероятность того, что мы совершенно случайно встретимся в одном конкретно взятом городе… А черт с ней, с вероятностью!

Резкий порыв ветра распахнул плащ девушки, и я увидела, что платье на ней кошмарного розового цвета. Того самого цвета, который органически не переваривала я, зато обожала Ксанка.

По-моему, я пробежала по лестнице с таким грохотом, что перебудила половину замка. А вторая половина проснулась сама, поднятая недовольным ворчанием первой. Но мне на них было совершенно наплевать. В голове психованным светлячком металась всего одна мысль – только бы успеть. Только бы перехватить Ксанку до того, как она затеряется в бесконечном лабиринте улиц.

А впрочем, даже если и затеряется… Найти ее в Таине не составит труда – город маленький и цивилизованный. Но лучше бы не пришлось искать. Лучше бы я успела поймать ее до выхода из порта. Ведь я… Никогда бы не подумала, что придется это сказать, но… Ведь я так по ней соскучилась!

Сентябрь 2005 – январь 2007