Текст книги "Отвергнутая"

Но отец не поверил словам Жданы. Даже слушать её не стал, думал, что мы его обманываем для того, чтобы оставить девочку у себя. Он был непреклонен насчёт малышки. Даже великие люди ошибаются, попадая под власть чувств и переставая слушать свой разум. Мой отец тоже ошибся…

Перед смертью Всемила попросила меня:

– Сбереги моё дитя, Всемира.

Я долго молчала, перед тем, как ответить ей.

– Отец не может оставить её в Общине, но я написала письмо Григорию.

Из глаз Всемилы покатились крупные слёзы.

– Её место здесь, сестра. Ты должна оставить её с собой. Не отдавай её Григорию. Он оставил меня, оставит и её… – сестра тяжело дышала, каждое слово давалось ей с трудом. – Ей будет сложно среди чужих людей, в чужом мире. Она запутается, заблудится… Пусть живёт здесь, с тобой. Она особенная, ей передалась моя сила…

Я промолчала. Могла ли я соврать ей в этот момент, когда на её лице уже лежала тень смерти?

– Я не могу в очередной раз, по твоей прихоти, идти против воли отца, Всемила. Но я сделаю для твоего ребёнка всё, что смогу. Обещаю.

Слёзы текли и текли из некогда зелёных глаз Всемилы. Сейчас они казались бесцветными, потухшими от долгих страданий.

– Как же мне оставить её, Всемира? Как же мне теперь оставить мою девочку одну, если она никому не нужна? Она заблудится там. Заблудится… – она вдруг начала задыхаться, лицо стало мертвенно белым.

Я подскочила к ней, взяла её холодную ладонь и прижала к своему мокрому от слёз лицу.

– Ассира… Имя ей Ассира…

Это были её последние слова. Она произнесла их тихо, спокойно, покорно отпуская от себя все земные муки и страдания. Потом дыхание её остановилось, и остановилась жизнь, которая когда-то била ключом.

А для меня словно остановилось время. И всё заполнила бесконечно чёрная пустота. Я заплакала, и заплакал младенец в люльке. Девочка с волосами цвета солнца. Маленькая Ассира.

Григорий приехал за дочкой через два месяца. Он казался старше и серьезнее, возможно, потому что сильно похудел и отрастил за это время густую бороду.

Мы встретились с ним в Агеево, куда я ночью тайно принесла Ассиру. Мы до сих пор скрывали её у знахарки, делать это было всё труднее и труднее. Я рассказала ему о Всемиле, после чего Григорий взял малышку на руки, нежно посмотрел на неё и сказал, что девочка будет расти в его семье.

Григорий рассказал, что женился, и жена тоже не так давно родила ему дочь. Мне стало горько от этой новости. Пока Всемила страдала и мучилась, вынашивая его ребёнка, рожая его в землянке посреди леса, перегрызая пуповину зубами и заворачивая истошно кричащего младенца в кусок старого тряпья, снятого с себя, Григорий жил в удобстве с другой женщиной и строил семью, рисовал портреты и гулял по городским улицам. Вспоминал ли он тогда о Всемиле?

– Моя жена – хорошая женщина. Мы вырастим малышку как родную. Всё будет хорошо, не переживай, Всемира. Мы не из тех, кто боится трудностей. Тем более, это моя родная дочь. Я сомневался в этом, когда ехал сюда. Разные мысли лезли в голову… Но теперь я вижу, что она моя. Даже чувствую это.

Он широко улыбнулся, но я не разделяла его радости. После всего, что произошло, мне казалось, что я никогда уже не смогу смеяться и радоваться. Вся моя жизнь приобрела сдержанно-серый оттенок. Я сухо ответила ему:

– Это необычный ребёнок, Григорий. Будь готов к тому, что девочке суждено будет вернуться назад, в Общину, когда придёт время.

Он странно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Я не придала этому особого значения, потому что едва сдерживала слёзы. Я боялась признаться себе, что расставание с маленькой Ассирой делало меня глубоко несчастной.

За два месяца ожидания я сильно привязалось к малышке, её улыбка была так похожа на улыбку сестры, что у меня всё внутри сжималось, когда я смотрела на неё в последний раз. Я будто бы отрывала в тот момент от себя целый кусок плоти, так было больно…

Перед тем, как уйти, я сказала Григорию:

– Её имя на языке наших духов означает «сильная».

* * *

После этих слов тётя Всемира внезапно замолчала. За окнами стояла глубокая ночь. Мороз сегодня был лютый, маленькие окна покрывал лёд.

Элементы огромного пазла складывались в моей голове в единую картинку, но я боялась посмотреть на неё целиком. Всё, что я сейчас услышала, казалось невероятным, неправдоподобным, выдуманным. Но слишком много совпадений я нашла в этой истории и в своей жизни.

Всемира приложила белый вышитый платок к глазам и прошептала:

– Тогда я видела тебя в последний раз, Ассира. Тебе было около полугода.

Потом она повернулась ко мне, сидящей неподвижно, и снова крепко обняла меня. Я чувствовала, как её тело сотрясают рыдания и не знала, что мне ответить. Вытерев слёзы, я молча обняла её.

– Сейчас ты всё знаешь. Не отказывайся от своей судьбы, как это сделала твоя мать. Бегство от судьбы не заканчивается ничем хорошим.

Я сидела молча, смотрела на тётю и не имела ни малейшего представления о том, что меня ждёт впереди, о какой такой судьбе она говорит.

– Какой же должна быть моя судьба? – тихо спросила я.

– Ты должна стать Пророчицей Общины и родить наследницу. Впереди тебя ждёт множество трудностей: ты должна будешь обучиться всему, что знаю я. Но я вижу в тебе силу и верю, что ты справишься.

– А если я захочу уйти? Вернуться в город, в свой привычный мир? – я посмотрела в окно, мне стало страшно и неспокойно от слов Всемиры.

– Ты уже не уйдешь отсюда, Ассира. Не сможешь. Духи не отпустят тебя из родных лесов.

Я лежала на узкой кровати и не могла уснуть, смотрела в темноту. Жизнь моя, словно непокорная речка, так случайно и неожиданно сменила русло.

Но бывают ли в жизни случайности?..

Ассира… Оказывается, Ассира – это я. Оказывается, во мне живёт неведомая сила, доставшаяся мне от моей матери. И моя истинная жизнь так долго ждала меня в глухих лесах, среди людей, которые пока что кажутся мне странными и чужими.

Смогу ли я найти здесь себя?

Смогу ли стать такой, как моя мама?

Не знаю.

Но я попробую. Ведь Ассира на языке лесных духов означает «сильная»…

Глава 2
Жена старейшины

Я сидела напротив деревянного комода и смотрела на свое отражение в старинном зеркале: лицо было красным и распаренным.

После жаркой бани меня заставили облиться ледяной водой.

Марьяна, помощница моей тёти Всемиры, молоденькая девушка со светлой косой, сказала, что вода эта целебная, набрана из незамерзающего источника. Я недоверчиво улыбнулась ей в ответ, но после того, как меня обожгли тысячи ледяных кнутов, я, действительно, почувствовала необычайный прилив сил и энергии.

– Ты ещё ничего не знаешь про Озеро Жизни! Его воды живого человека могут убить, а мёртвого – оживить.

– Как же обычная озерная вода может убить или оживить? – я в очередной раз недоверчиво посмотрела на Марьяну.

– Вода в том озере необычная, в ней живёт великая сила духов, – Марьяна понизила голос и продолжила рассказывать, – что случись – Всемира сразу же с ведёрком бежит к Озеру Жизни или просит нести страдающего прямо туда. Но Озеро не всех исцеляет, лишь избранных… Прошлым летом на охоте медведь задрал насмерть молодого парня, его брат кинулся ему на помощь, медведя одолел, но сам сильно пострадал. Так вот, Озеро исцелило лишь одного. Старший брат умер, а страшные раны младшего на глазах затянулись, лишь шрам на щеке остался.

Марьяна грустно вздохнула, замолчала и продолжила аккуратно расчёсывать мои спутанные рыжие кудри.

* * *

Я жила в Общине уже неделю и почти всё время проводила с Марьяной. Сначала девушка относилась ко мне холодно и недоверчиво, но, когда узнала о том, что я остаюсь в Общине, стала разговаривать со мной гораздо дружелюбнее, а потом и вовсе начала ухаживать за мной, как за родной сестрой. И я сразу же прониклась к ней взаимной симпатией.

– Ты словно дочь Ярилы, Ассира. Ни у одной девушки в Общине нет таких волос, как у тебя, – восхищённо произнесла как-то вечером Марьяна, сидя возле меня и перебирая мои рыжие пряди.

– Отец называл мои волосы «золотом». Но почти всех детей, с которыми я росла в городе, раздражал их цвет. Один раз меня даже побили из-за волос, хотели заставить обрезать их. Но не смогли, я хорошо дерусь.

– Ты умеешь драться? – проговорила девушка, от удивления растягивая слова.

– Хочешь, научу тебя? – сказала я и тут же засмеялась, увидев испуг на лице Марьяны.

Она с минуту помолчала, но потом любопытство вновь заставило её заговорить:

– Вот ты приехала к нам из города, а меня пугает даже одно это слово – город. Такое оно грубое, холодное…

– Ты очень точно описала городскую атмосферу, Марьяна! – улыбнулась я. – Город, на самом деле, бывает груб и холоден. Но к этому можно привыкнуть. Человек ко всему привыкает.

– А к Общине ты уже привыкла? – тихо спросила девушка, с любопытством заглянув мне в глаза.

Я взяла с тумбы гребень и стала задумчиво расчёсывать волосы.

– Нет, не привыкла. Тебя пугает город, а меня пугает Община. До сих пор не могу поверить в то, что я решила остаться здесь. Как будто в прошлый век попала, оказавшись в вашем поселении. А когда увидела тебя в сарафане, то и вовсе подумала, что сошла с ума, и мне всё это кажется.

Мы с Марьяной улыбнулись друг другу.

– Тебе понравится здесь, Ассира. Мы живём просто – по велению сердца, соблюдая тот путь, что выбрали нам духи, ведь духи не ошибаются. Когда человека ведут духи, он спокоен, – уверенно сказала Марьяна, перебив меня.

Я посмотрела в заледеневшее окно, на улице снова поднималась метель. Меня переполняло чувство волнения от того, что со мной сейчас происходит. Но тепло избы и доброта Марьяны и тёти Всемиры согревали моё одинокое сердце, которое так сильно замёрзло и зачерствело в городе…

* * *

Прошла ещё пара недель. Я запуталась в днях, которые пролетали здесь незаметно. Всемира часто повторяла мне:

– Успокойся Ассира, прими все происходящее. В тебе пока что слишком много того, что ты должна отпустить из своего сердца. Много тяжести, которую ты носишь с собой. Избавься от неё и от всего чужого, напускного. А уже после этого ты узнаешь, какой путь избрали для тебя духи. Всему своё время. Запомни это на всю жизнь. Когда ты поймешь, что твоя душа пуста и свободна от груза ошибок и разочарования, то получишь ответы на свои вопросы.

Мне и вправду с каждым днём становилось спокойнее. Я прекрасно себя чувствовала, физическая работа ничуть меня не утомляла. У меня улучшился цвет лица, исчезли тени под глазами, а щёки засияли румянцем. Из тела ушла слабость и вялость, я была полна сил и энергии. Груз, который я носила на душе, становился легче, как будто таял с каждым днём.

В городе я оставила свою пустую, бессмысленную жизнь и разбитые отношения. Когда я ехала сюда, то в глубине души надеялась, что немного развеюсь, а когда вернусь в город, то смогу всё исправить, и, возможно, верну мужчину, которого сильно любила.

Но здесь всё отошло на задний план, я думала об этом, как о чём-то давно минувшем, и с каждым днём моя душа всё больше освобождалась от тех былых проблем.

«Будь, что будет. Если бы я сейчас была там, это ничего бы не изменило. Наоборот, я, скорее всего, сошла бы с ума от самокопания. Нужно считать это отпуском от земных проблем. Здесь легко, сказочно, красиво», – так думала я каждый раз перед сном, глядя в маленькое оконце на звёзды в чёрном небе, после чего крепко засыпала.

* * *

Я общалась преимущественно с Марьяной, которая учила меня готовить еду на очаге, ухаживать за скотом, соблюдать здешний распорядок жизни. Мы обошли с ней всю Общину и ежедневно ходили на капище. Марьяна рассказывала мне о богах, которым поклонялись люди, живущие в Общине, а также о духах, которые живут повсюду: в лесу, в реках и озёрах, в доме.

У Всемиры было большое хозяйство: свиньи, козы, куры и корова. Я с большим удовольствием заходила в тёплый хлев, где пахло сеном и навозом. Животные слушали мой голос, клали головы на мою тёплую ладонь, смотрели умными глазами. Я кормила их, чистила стойла, относила навоз на задворки. Марьяна удивлялась моему трудолюбию и говорила, что я работаю так, как будто родилась и выросла здесь, в Общине, а не в городе, где лишь дома и машины.

Чёрный пёс Всемиры, у которого, как выяснилось, даже имени не было, особенно уважал меня. У нас с ним сложились душевные отношения. Он ходил за мной по двору по пятам. Если мы с Марьяной отправлялись в лес за дровами, он тоже шёл и лаял на прохожих, охраняя нас. Я обнимала его перед тем, как уйти в дом. А с утра первым делом выходила с полной миской еды для него.

* * *

Как-то в лесу мы с Марьяной встретили толпу молодых парней-лесорубов, возвращающихся из леса в Общину с повозками дров. Среди них был и мой знакомый Добромир – улыбчивый парень с добрым взглядом.

С Добромиром мы познакомились, когда я добиралась из соседней деревни Агеево до Общины. Деревенский мужик высадил меня из саней посреди леса, сказав, что дальше ему ехать нельзя. Поэтому мне пришлось идти пешком по лесу. Добромир тогда появился между деревьями, как прекрасный принц на коне, усадил меня, замерзшую и уставшую, рядом с собой и довёз до дома тёти Всемиры.

Сейчас я сразу узнала его, улыбнулась и помахала рукой. Он подошёл к нам и помог уложить дрова в сани. Марьяна села править, а мы не спеша пошли за санями.

– Что же ты не попросила меня помочь, Ассира? – спросил Добромир, заглядывая мне в глаза.

– А откуда ты знаешь, что я Ассира? – удивлённо спросила я.

– Так все уже знают. Вся Община судачит о том, что дочь Всемилы вернулась в родные земли.

Я помолчала, не зная, что сказать ему на это. Потом махнула рукой на сани:

– С дровами мы с Марьяной и сами управились, ничего сложного. Но спасибо тебе за доброту! – ответила я.

– Надолго ты к нам пришла? – Добромир внимательно смотрел на меня, и мне льстило его внимание.

– Пока не знаю, – я повернулась к нему, улыбнулась и стряхнула снег с его меховой шапки. Он вздрогнул, отшатнулся в сторону, как будто испугался меня.

На щеке у него был большой шрам, тогда, в лесу, я даже содрогнулась от его вида, но сейчас он меня уже не пугал. Я видела лишь то, что глаза у парня голубые-голубые, как летнее небо. Он смотрел на меня серьёзно и внимательно. Я вспомнила, как добр он был ко мне в пути, и мне захотелось как-то отблагодарить его.

– Приходи завтра после полудня к капищу. У меня есть для тебя подарок, – сказала я ему и побежала догонять сани Марьяны.

* * *

На следующий день я прибежала к капищу и остановилась, запыхавшись, напротив Добромира. Видно было, что он уже давно ждет меня здесь. Отдышавшись, я заправила растрепавшиеся волосы под шерстяной платок.

– Ну, что смотришь, пошли скорее, – я взяла его за руку и повела в сторону леса.

– Кто же дарит подарки в лесу?

– У вас, может быть, никто. Но я не местная. А значит, у меня всё по-другому. Тем более, уверена, что ты ни за что не догадаешься, что именно я хочу тебе подарить.

Я усадила Добромира на поваленное дерево и приказала ему не шевелиться. Потом достала из-под пальто сложенный вдвое лист бумаги и несколько кусочков угля. Добромир непонимающе смотрел на меня, но не говорил ни слова. Я села напротив него на пень, подложила под листок небольшую дощечку, которую принесла с собой и принялась рисовать.

– Ты колдунья, Ассира? Ты так колдуешь что ли? – его глаза округлились, казалось, он даже испугался.

– Нет, что ты, Мир! Сиди смирно, обещаю, что с тобой ничего не случится, – засмеялась я, – нет в мире более далёкого от колдовства человека, чем я!

Через двадцать минут он подошёл ко мне и заглянул через плечо: с эскиза прямо и решительно смотрел молодой, мужественный мужчина. Цвет его глаз я не могла передать с помощью угля, но черты лица и даже шрам на правой щеке – всё это нарисовала.

– Это ты только что нарисовала? – на лице Добромира было неподдельное изумление. – Сама? Вот этим углем?

Я кивнула в ответ. Видно было, что он более чем доволен собой на портрете. В жизни он был ещё слишком молод, но я знала, что вскоре он станет именно таким – сильным, уверенным мужчиной с открытым, смелым взглядом.

Внезапно Добромир подхватил меня на руки – легко, как пушинку, и закружил по поляне. Я закричала от неожиданности, а потом засмеялась, положив руки ему на плечи. Он резко остановился и внимательно посмотрел на меня.

Показалось, что ещё немного и он меня поцелует. Не стану скрывать, я чувствовала, что он относится ко мне по-особенному. Мне льстило это, но я не могла давать этому молодому парню пустые надежды, ведь я даже не знала, сколько ещё я пробуду в Общине. Я опустила голову, а потом тихо сказала:

– Мне пора домой, Мир. Меня потеряют.

Он неохотно выпустил меня из объятий, бережно сложил листок с портретом за пазуху, взял меня за руку, и мы пошли домой. Я подумала о том, что ни с кем ещё не ходила вот так – за руку. Это было волнительно и приятно.

На прощание я снова стряхнула с его шапки снег, задержала руку у его лица, а потом приложила ладонь к щеке. Он стоял, не двигаясь: то ли боялся спугнуть меня, то ли ждал, что произойдет дальше. Но я быстро отдёрнула ладонь, как будто могла обжечься, и убежала в сторону дома Всемиры. Оглянувшись через какое-то время, я увидела, что Мир стоит на том же месте и смотрит мне вслед.

* * *

Если бы мы могли логически объяснить каждый свой поступок, жизнь была бы гораздо проще, чем она есть на самом деле. Но некоторые веления сердца объяснить невозможно. Зачем я позвала Мира на встречу? Зачем дала ему мимолетную надежду на взаимные чувства?

Мы с ним из разных миров, я совсем недавно рассталась с мужчиной, которого сильно любила…

Что же меня тянуло в тот момент к этому мальчишке? Одиночество и тоска? Желание вновь почувствовать себя любимой? Или же истинные чувства, медленно, но уверенно рождающиеся в глубине моего оживающего сердца?

От Добромира шло то трепетное тепло, которое я всегда искала, мне даже не требовалось смотреть на его ладони, чтобы понять, что между нами уже существует незримая связь. Ещё на самой первой встрече я почувствовала, что нравлюсь ему. Женщины всегда это безошибочно чувствуют.

* * *

– Странно, но ты не похожа на дочь Мары, как говорила Всемира. Ты истинная дочь Макоши, – сказала мне Марьяна.

– У вас каждая женщина – дочь какой-то богини?

– Да, – серьезно ответила Марьяна, сделав вид, что не заметила моей усмешки. – При рождении это определяют духи. Всю свою жизнь девочка должна почитать свою богиню, молиться ей, приносить дары, просить у неё защиты. Так заведено.

– А ты какую богиню почитаешь? – Марьяна зарделась, помолчала, а потом прошептала мне на ухо, что она дочь Лады, богини любви и красоты.

– Ваши боги очень наблюдательные! Ты и вправду, красавица, Марьяна. В городе у тебя бы отбоя от поклонников не было.

Марьяна покраснела ещё сильнее и пшикнула на меня, так как в избу вошла Всемира…

Я, как Марьяна, ходила в вышитом сарафане до пят. Поначалу мне было некомфортно в нём, но зато не так жарко, как в джинсах и свитере. Изба всё время была натоплена. Печи зимой топились утром и вечером.

Было странно в отражении старинного зеркала видеть незнакомую девушку с туго заплетённой косой, без грамма косметики на лице, в сарафане. Я ли это?..

* * *

Как-то после ужина Всемира сказала мне, что через два дня она представит меня старейшине Общины. И если он даст разрешение, то она мне расскажет, какая судьба меня ждет в Общине, какой путь избрали для меня духи. Мой истинный путь. Мурашки пошли по коже от одной этой мысли.

– Он совсем плохо себя чувствует, но непременно хочет увидеть тебя перед смертью, – сказала тётушка, опустив глаза.

– Да, я слышала, что он очень стар и долго не протянет, – ответила я, чтобы поддержать разговор, но Всемира строго взглянула на меня.

– Не смей так говорить! – пшикнула она. – Старейшина Витибор уйдёт в землю, но место Старейшины займёт его сын Ярослав. Жизнь идёт по кругу. Ничего удивительного нет в том, что человек, отжив своё, становится частью природы.

Я замолчала. Остаток вечера я провела, осваивая прялку. Это монотонное занятие успокаивало меня. Но полное спокойствие мне и не снилось, ведь у меня до сих пор было больше вопросов, чем ответов.

* * *

На следующий день мы с Марьяной ходили за водой к колодцу. Я дышала полной грудью. Воздух был морозный и кристально чистый, он пьянил, превращал действительность в сказку. Не хотелось думать о своей реальной жизни, хотелось слиться с природой, по крайней мере сегодня.

Мне нравилась простая и добрая Марьяна. Когда мы с ней оставались наедине, она всё время рассказывала мне об Общине что-нибудь интересное. Её жизнь так сильно отличалась от моей, что, казалось, у нас не может быть общих тем для разговоров и интересов. Но всё было наоборот. Мы легко нашли общий язык и отлично поладили друг с другом.

– Марьяна, а почему ты живёшь с тётей Всемирой? Кем ты ей приходишься? – спросила я девушку по пути к колодцу.

– Никем, Ассира. Я просто помощница. Мои родные папенька и маменька погибли при пожаре, я сирота. Не знаю, почему духи дома на нас так сильно разгневались, чем мы их обидели, но наша изба полностью сгорела. Братья, сёстры, бабушка – все погибли. Только косточки их обугленные остались… – Марьяна всхлипнула, вытерла варежкой слёзы, опустила ведро в колодец. – Всемира меня тогда пожалела, оставила у себя. С тех пор она мне как мать. Я ей благодарна за каждый день моей жизни.

– Именно за это ты ей говоришь «спасибо» перед сном?

– Да, Ассира. Благодарность – это всё, что я могу отдать ей взамен той жизни, которую она мне дала. Она, вон, и жениха мне уже выбрала. Свадьба у нас будет весной на Красной горке. Яромиром его зовут, – щёки у Марьяны вспыхнули от радостного предвкушения.

– Красивые у вас имена, – задумчиво сказала я.

– Так наши предки звались. Так и мы зовёмся.

Я смотрела по сторонам: Община жила. Люди занимались делами, дети резвились на улице. Кажется, никто и никогда не сидит тут, скучая без дела.

– А что такое Красная Горка? – спросила я.

– Как же вы там в своих городах живёте? – улыбнулась Марьяна. – Это праздник начала весны. В этот день сами духи наших предков пируют вместе с нами. Много свадеб играют в этот день. Говорят, кто на Красной Горке женится, тот вовек будет вместе.

Я засмеялась. Но Марьяна только нахмурила брови, а сама продолжала:

– Не только играют свадьбы, но и много другого веселья бывает. Огненные колеса катаем с горы, бога Ярилу чествуем. Поём песни, водим хороводы. Даже медовуху в этот день пить можно!

– А в другие дни нельзя?

– Нельзя, – Марьяна удивилась моему вопросу.

– И что никто не пьёт?

– Никто. А если кто-то в подобном будет замечен, Старейшина его сильно накажет… После пятидесяти ударов плетьми медовухи до конца жизни не захочется!

Законы и порядки в Общине были строгими и жестокими, об этом и Всемира мне много рассказывала. Особенно много ограничений и запретов было придумано для женщин, что казалось мне совсем не справедливым. Чем женщины хуже? Ответа на этот вопрос мне никто не давал, но ясно дали понять, что здесь издавна царит патриархат и перемен не предвидится.

– Расскажи мне лучше о Добромире, – с улыбкой попросила я.

– Понравился тебе, что ль? – Марьяна снова хихикнула, но я строго взглянула на неё, опуская второе ведро в колодец.

Подняв ведро из колодца, я поставила его на землю и с ожиданием посмотрела на Марьяну. Та закатила глаза, но на вопрос ответила.

– Парень, как парень. Служит при доме Старейшины Витибора, сыну старейшины помогает во всём. Брат у Добромира старший был, погиб на охоте прошлым летом – медведь его разодрал, и сам Добромир чуть не погиб тогда, спасая брата, его Озеро Жизни спасло, это про него я в прошлый раз тебе рассказывала. У Добромира след с того страшного дня на всю жизнь остался.

– Шрам на щеке? – спросила я.

– Да. Он этого медведя тогда убил. Никто не знает, как, и сам он не помнит. Община несколько месяцев этот случай обмусоливала. Матушка его после случившегося умом тронулась и вскоре померла, – Марьяна помолчала, потом добавила тихо, – тебе нельзя с ним говорить, Ассира. Ему уже невеста выбрана – Алёна, дочка кузнеца, очень красивая девушка. Всё уже давно обговорено их отцами.

«Так значит, у него есть невеста?» – подумала я, и тут же душу наполнило неприятное ощущение. Вдруг позади раздался стук копыт, мы оглянулись, Марьяна склонила голову к груди и строго сказала мне:

– Опусти голову. Опусти, говорю!

Но я не слушала её, а смотрела на наездника. Марьяна ущипнула меня за руку, и я покосилась на её опущенную голову. Я слегка поклонилась мужчине и сказала:

– Здравствуйте.

Он резко осадил лошадь – так, что она встала на дыбы прямо передо мной. Я вздрогнула, отступила назад от неожиданности и в недоумении сжала зубы, приготовившись сказать мужчине что-то дерзкое, но Марьяна снова ущипнула меня, уже сильнее.

Я не слушалась её и уверенно смотрела на мужчину, наши взгляды на секунду пересеклись, и меня, словно обдало холодом. Что-то жуткое было в его глазах. Я сглотнула и наконец опустила голову. Мужчина постоял с минуту, потом развернул коня и поехал дальше.

– Кто это, Марьяна? – спросила я, когда топот копыт смолк, и мы снова остались одни.

– Дурочка ты, Ассира! Нас могли сильно наказать за такое. Высечь плетью за дерзость! Разве ты не знаешь, что это Ярослав, будущий Старейшина Общины?

Я действительно не знала о том, что это был сам Ярослав. Тогда я увидела его впервые.

Он не был красавцем. Черты его были резкими, суровыми. Взгляд зелёных глаз казался холодным и угрюмым, чёрные брови сливались в сплошную линию. Тёмная борода прибавляла ему возраст и делала образ ещё более властным и суровым. От него исходила какая-то мощная, животная энергетика, которую я чувствовала даже на расстоянии.

Я максимально спокойно улыбнулась, подмигнула Марьяне и спросила:

– Марьяна, а это правда, что Ярослав держит в рабстве женщину из Агеево?

– Ты откуда про Дарью знаешь? – удивилась Марьяна.

– Старик, который привёз меня сюда из Агеево, рассказал мне.

Марьяна зарделась, как маковый цвет, схватила коромысло и быстро пошла к дому, так и не ответив на мой вопрос.

Дома она рассказала мне об этом, когда мы уселись вместе на лавке у печи. Марьяна вязала, а я перебирала в корзине клубки шерстяных ниток.

– Увидел Ярослав как-то в лесу, что мужчина женщину бьёт. Да не просто бьёт, а убивает, – Марьяна округлила глаза и продолжила ещё более зловещим шёпотом, – то были муж с женой из Агеево. Муж заподозрил жену в неверности и решил увести подальше в лес и там убить. Ярослав мимо проезжал на её счастье, разбойника этого побил хорошенько, а женщину привёл в Общину. Вся в крови была! Здесь её бабки-лекарки вымыли, вылечили, выходили. А домой она не поехала. Слёзно вымолила у Ярослава, чтобы он позволил ей остаться рядом с ним. С тех пор живёт эта женщина в доме Ярослава. Дарьей звать.

– Что-то ты мне не договариваешь! Любовница его, наверное? – спросила я, наклонившись к самому уху Марьяны и хихикнув.

Но в этот момент в дом зашла Всемира, и Марьяна отсела от меня на другой край скамьи. Щёки её пылали, а на меня она не смотрела.

* * *

Утром следующего дня, после того, как были накормлены все животные в хлевах Всемиры, я надела валенки, цветастый платок и тяжелый тулуп из овчины поверх сарафана. Вот уже несколько недель я ходила в этих необычных для современной девушки нарядах. И если сначала я пыталась сопротивляться, то сейчас зов предков звучал в моей голове, и мне было комфортно в таком облачении.

Мы пошли к старейшине. Изба Всемиры стояла у самого леса, а другие избы Общины теснили друг друга и тянулись до самых предгорий. Я любовалась природой, простотой и красотой этих мест.

Тут и там поднимался дым из труб, а снег ярко блестел на солнце. Я никогда не видела такого кристально белого снега. В городе снег грязный, и его очень мало. Здесь же суровая зимняя красота просто завораживала днём, а вечером звёзд было так много, что казалось, что они медленно спускаются с неба прямо в руки.

На улице, несмотря на мороз, играли дети, лаяли собаки, кричали петухи. Община жила полной, шумной жизнью. Невзирая на то, что я волновалась и ноги путались в подоле длинного сарафана, а плечи ломило от тяжести тулупа, я вдыхала морозный воздух с праздничной легкостью и смотрела по сторонам. Мне казалось, что здешний воздух сам по себе способен исцелять больные души – такие, как моя.

Всемира шла быстрым шагом по узкой тропинке, я семенила за ней. Здесь не было транспорта, только лошади, запряжённые в сани, на которых мужчины и женщины ездили в лес за дровами.

По пути с нами здоровались все встречные прохожие. Молодые парни с большим интересом заглядывали мне в лицо. Все уже знали, что у Всемиры живёт приезжая девушка. А также о том, что у приезжей ярко-рыжие волосы, что здесь редкость – так сказала Марьяна. Поэтому я здоровалась и улыбалась всем встречным людям, как будто каждого из них знала лично.

* * *

Дом старейшины был больше, чем все другие дома и напоминал двухэтажный резной терем. Кто бы мог подумать, что среди непроходимых лесов можно увидеть такую красоту!

Всемира тихонько постучалась в дверь, которую сразу же распахнула молодая черноволосая девушка, похожая на Ярослава. «Наверное, сестра», – подумала я. Она широко улыбалась, показывая кривые зубы.

– А батюшка заждался вас, тётушка Всемира. Проходите. Скидывайте с себя телогрейку да оставляйте на лавке, я тотчас уберу, – девушка суетилась, было видно, что она взволнована и расстроена одновременно, несмотря на широкую улыбку, глаза её были красные от слёз. – Не помогает ему ваш отвар. Всю ночь промучился, простонал. Ох, тётушка Всемира, что и поможет ему, не знаю.

– Не плачь, дитя, ты и сама знаешь, что ему поможет. Скоро уже придёт время – остались часы… Вам с Ярославом нужно быть сильными.

Девушка всхлипнула, потом внимательно посмотрела на меня.

– Это она?

Всемира кивнула и, не сказав ни слова, прошла в соседнюю комнату, показав мне жестом на скамью рядом со входом. Из комнаты послышался тяжёлый кашель. Всемира еле слышно заговорила, я пыталась уловить нить разговора, но мне было плохо слышно.

Через какое-то время Всемира выглянула и поманила меня за собой. Я робко, на цыпочках вошла в комнату. Здесь пахло смесью сухих трав и чем-то затхлым.

Посреди широкой кровати с пологом лежал старик в нарядной льняной рубахе, лицо его было белым и почти прозрачным. Он посмотрел на меня внимательно и серьёзно. Это был Витибор, старейшина Общины. Первый по важности человек здесь после языческих богов.

«Хозяин здешних мест», так называла его Марьяна. Я представляла его себе суровым, мрачным, могучим человеком, но передо мной лежал сухонький, маленький старичок. Власть его, казалось, была сосредоточена во взгляде.