Текст книги "Отвергнутая"

* * *

Я гладила спутанные, грязные волосы так же, как он гладил когда-то мои в Лесу Мёртвых. Ничего не происходило. Но при этом мне казалось, что именно сейчас возникает незримая крепкая связь между нами. Невидимые нити сплетают души и тела.

Этот мужчина меня искренне любит, и во мне в этот момент расцветало пышным цветом ответное чувство. Я нежно смотрела на его бледное лицо, мысленно убеждая себя, что с Добромиром всё будет хорошо. Всемира же сказала, что его защищает сам Белобог…

* * *

Прошло уже довольно много времени, Всемира уже должна была вернуться. Но пригорок, ведущий к поляне, был пуст. Я смотрела то на Добромира, то на небо. С одной стороны, мне хотелось, побыть с ним подольше. С другой – сердце замирало от страха за его жизнь. Кто знает, сколько он пролежал тут, прежде чем мы его нашли.

– Я люблю тебя, Добромир, – тихо сказала я.

Внезапно веки Добромира затрепетали, и он открыл глаза. Взгляд его остановился на моём лице. Откашлявшись, он хрипло произнёс те же самые слова, что говорил до этого:

– Уходи, Ассира. Прочь!

Я попыталась его успокоить, приложила палец к губам, другую руку прижала к его горячему лбу:

– Тише, Мир, успокойся. Я уйду, но сначала дождусь Всемиру. Тебе нужна помощь, она ушла за ней. У тебя сломаны рёбра, ты очень слаб, дай нам помочь тебе, не гони меня…

Он повернул голову и осмотрелся вокруг.

– Где мы?

– Мы в лесу, не очень далеко от Общины. Духи леса нам указали, где ты, – ответила я. – Но как же ты сам здесь оказался?

– Я шёл к тебе, Ассира. Тебе нужно срочно уходить из Общины. Слышишь? Тебе грозит большая опасность, – лицо Добромира покраснело от волнения, он стал задыхаться.

– Тише, тише, милый мой. Успокойся, – шептала я, склонившись к его лицу, не зная, что делать, чем ему помочь.

– Ты не понимаешь, глупая! Тебя хотят убить – принести в жертву Чернобогу…

Я замолчала, отпрянула от его лица.

– Откуда ты это знаешь, Добромир?

– Когда я ушёл из Общины, то не знал, в какую сторону держать путь и пошёл туда, где мы охотимся каждое лето. На том пути расположено несколько хижин-времянок. В одной из хижин я и устроился. Сначала жил как дикарь, но потом решил, что нужно что-то делать, иначе зимой замёрзну. Я утеплил хижину, сделал дверь, заготовил немного припасов. Думал: остыну немного, а потом вернусь к людям. Не в Общину, так в какую-нибудь деревню… – Добромир внимательно смотрел на меня, было видно, что слова давались ему с большим трудом. – Потихоньку я начал охотиться, а один раз зашёл в лес слишком далеко – в северную сторону. То, что я там увидел, заставило меня похолодеть от ужаса, Ассира. В Северном лесу, у подножия Медвежьей горы, выстроены жертвенник и алтарь. Они выстроены для тебя, Ассира.

Я побледнела от услышанных слов. Неужели, тот разговор, между Ярославом и Дарьей, который я случайно услышала, всё-таки был правдой?

– Мир, с чего ты взял, что эти сооружения построены для меня? Может быть, ты ошибся?

Добромир тяжело дышал, каждое слово приносило ему боль, но, несмотря на это, он продолжал рассказывать:

– Я следил за постройкой жертвенника день за днём. Превратился в тень, ходил туда и сюда несколько месяцев, скрывался от глаз, выслеживал… И вот что я тебе скажу: Ярослав лишь прислужник в этом деле. Истинный твой враг живёт в Северном лесу, и он жаждет твоей смерти ради своей вечной жизни.

– Кто же это? – спросила я, чувствуя, как всё моё тело буквально окоченело от тяжелого, холодного ужаса.

– Чёрный колдун Велимир. Ярослав лишь слепо подчиняется ему. Велимир пообещал щедро наградить его после совершения обряда.

Я не могла поверить в его слова. «Добромир, вероятно, не в себе, и всё это ему приснилось. Разве может такое быть на самом деле?» – думала я, пытаясь успокоить себя. Но страшные предчувствия уже прочно обосновались в моей душе, наполнив её ощущением беды.

– Там Ярослав и обитает целыми днями – в Северном лесу. Я вернулся, чтобы предупредить тебя, защитить. Велимир заметил меня на пути к Общине и хотел убить, но кто-то оберегает меня в этом лесу – какая-то неведомая сила отвела от меня тёмные чары колдуна, когда он послал в погоню за мной свору волков. Лес вокруг закрутило мощной воронкой, всё смешалось в сплошную круговерть: деревья, земля и воздух… Я ведь думал, что я умер. Как оказался здесь, на этой самой поляне – не помню.

Добромир замолчал, его распухшие веки сомкнулись от усталости. Меня переполняли одновременно страх и ненависть…

– Что же это за негодяй такой… Страшный человек!

– Велимир – это не человек, Ассира. Это чёрный ворон Северного леса. Из Общины иногда исчезают молодые девушки… Такое бывает раз в несколько лет. Они уходят в лес и не возвращаются больше. Всемира всегда говорила, что так угодно лесным духам, что девушки эти выбраны в невесты богам… Но оказывается, все эти девушки передаются старейшинами Велимиру. А он приносит их в жертву Чернобогу, чтобы тот даровал ему ещё несколько лет жизни, – Добромир сделал паузу, чтобы отдышаться. – Ассира, ты его следующая жертва… Велимир уверен, что после того, как он совершит древний тёмный обряд и принесет тебя в жертву, Чернобог дарует ему вечную жизнь.

– Почему? Что во мне такого особенного?

– В тебе течет кровь Всемилы, сильнейшей пророчицы.

Мне показалось, что грудь мою сдавило стальным кольцом – от страха я не могла даже вздохнуть. Казалось, передо мной простерлась бездонная пропасть, шаг вперед – и я упаду в неё, стремительно полечу в страшную пустоту.

Моё тело сковал смертельный ужас. Куда я попала? Что за дикий зверь собирается лишить меня жизни в этом глухом краю? Что внутри у человека, который способен убить другого человека? Что внутри у человека, который добровольно помогает ему? Что за жестокое безумие здесь творится?

Под маской строгих и справедливых правителей скрываются злые, беспощадные и коварные люди. Какая нужна жестокость и какое безразличие, чтобы отдавать ни в чём не повинных девушек на растерзание какому-то ненормальному колдуну? Кто дал этим людям право распоряжаться чужими жизнями?

– Всемира тоже с ними заодно? – спросила я и удивилась тому, как холодно прозвучал мой голос.

– Не знаю, – устало ответил Добромир.

Моя голова была готова разорваться от переполняющих её мыслей. Всемира… Вот змея! Это же она одурманила меня предсказаниями духов, это она толкнула меня, запутавшуюся, слабую, к Ярославу против моей воли – якобы, потому что так решили духи. Это она каждый раз не давала мне уйти из Общины, водя меня по лесу кругами!

Я не знала, что нам делать дальше. Чтобы бежать, нужно, чтобы Добромир встал на ноги.

– Пока молчи, Добромир. А ещё лучше – притворись, что ты ничего не помнишь. Когда ты встанешь на ноги, мы уйдём из Общины вместе.

– Тебе нельзя ждать. Как ты не понимаешь, Ассира! – он сильно сжал мою руку. – Чем дольше ждёшь, тем тяжелее будет потом исчезнуть. Скоро наступят морозы, леса утонут в глубоких снегах. Бежать будет некуда.

– Мы побежим вместе. Это моё последнее слово. А теперь закрой глаза и притворись, что ты по-прежнему без сознания. Всемире ничего не рассказывай, – прошептала я едва слышно, увидев, как из леса вышла Всемира с двумя крепкими мужчинами. Добромир вздохнул и покорно закрыл глаза, а я опустила холодную и дрожащую руку на его голову.

* * *

Ярослав запер меня в спальне после того, как узнал, что случилось в лесу. Он так стукнул кулаком по столу, когда я вернулась домой, что деревянная столешница треснула, а Дарья вздрогнула всем телом. А я будто не слышала ничего – стояла перед ним, бледная, измученная долгой дорогой назад. У меня ноги подкашивались от усталости, и я, опершись рукой о стену, стояла с безнадёжным видом перед ним.

– Отведи её наверх и не спускайся с неё глаз, – рявкнул он, и Дарья, схватив меня подмышки, повела наверх. Я легла на кровать прямо в одежде и перестала обращать внимание на Дарью, которая присела в изножье кровати.

Перед моими глазами стояло бледное, распухшее от ударов, лицо Добромира. Казалось, ближе него в Общине у меня никого не было. Я переживала, как он там без меня, хотелось быть с ним, сидеть возле его кровати, наблюдать, как силы постепенно возвращаются в его крепкое тело.

А потом пришёл Ярослав и прибил к двери наружную щеколду. Дарья вышла из комнаты и закрыла за собой дверь на засов. У меня от этого глухого звука сердце ушло в пятки.

«Всё кончено», – пронеслось в голове. Я закрыла глаза и заревела навзрыд, уткнувшись лицом в подушку.

* * *

Время шло. Моя комната превратилась в тюрьму. Ночью я лежала, не смыкая глаз, а днём ходила из угла в угол. Иногда смотрела в окно, но в нём был виден только двор и крыша общинной конюшни. Очередной день сменяла ночь, а потом вновь наступало утро. Я перестала ориентироваться во времени, часто плакала и стучала руками по деревянным стенам – никто меня не слышал, никто не откликался. Казалось, ещё немного, и я сойду с ума.

За окнами падал снег, зима быстро вступала в свои права. Иногда ночью за окнами так выли ветра, что, казалось, что дом не выдержит, сорвётся в воздух, и ветер закружит его в своём диком танце.

Дарья заходила ко мне по три раза в день: приносила еду, питьё и меняла ведро, в которое я справляла нужду. Я умоляла её выпустить меня, но она только молчала. Она бы никогда не ослушалась Ярослава, я это прекрасно понимала.

Я мучилась и переживала, не зная, что с Добромиром, в Общине он до сих пор, или Ярослав давно расправился с ним? Меня терзали страшные мысли. Каждый новый день был похож на пытку…

* * *

Однажды ночью я услышала слабый свист за окном. Как будто где-то рядом запела птица. Но какие птицы поют зимой? Я подошла к окну, постояла немного, всматриваясь в темноту. Никого не было.

И вдруг что-то стукнуло – кто-то кинул в стекло снегом. Сердце моё бешено забилось в груди. Я открыла ставни, стараясь не шуметь, и выглянула наружу настолько, насколько позволял большой живот. В темноте я увидела, что кто-то забирается наверх, цепляясь за деревянные выступы избы. Тёмная фигура была всё ближе и ближе. Я не испугалась. Только один человек был способен на такое.

Едва фигура мужчины достигла моего окна, я схватила его руки и помогла влезть внутрь. А потом жадно прильнула к его холодным губам. Это был Добромир. Мой Добромир… Живой и невредимый! Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди от наполнившего его счастья.

Я прижалась к нему и целовала, не давая сказать что-либо. Пока он сам не вырвался из моих объятий и не прошептал:

– Любимая моя, милая моя! Как же я тосковал по тебе, – он взял моё лицо в свои ладони, – не бойся, я здесь, с тобой, я никому не позволю тебя обидеть.

– Мир, я чуть с ума не сошла от страха и волнения, я думала, тебя убили, – по моим щекам покатились слёзы. – Я не знаю, что происходит за стенами этого терема. Ярослав держит меня здесь, словно пленницу. Даже Всемире запрещено навещать меня.

– Я знаю. Поэтому и пришёл за тобой. Надо бежать, Ассира. Времени нет, одевайся.

– Как же мне выйти отсюда? Я не смогу спуститься по стене!

– Я приготовил лестницу. Она лежит под окном. Спустишься по ней.

Добромир снова залез на окно и быстро соскользнул вниз, в темноту.

Я прикрыла ставни, быстро скинула ночнушку, надела свитер, шерстяные чулки, сарафан. Повязала одну шаль на голову, а другую на плечи. Тулупа у меня в комнате не было, он висел в сенях. К счастью, в комнате были валенки. Я надела их и залезла на подоконник, нащупала ногами лестницу, которую уже установил Добромир, и осторожно начала спускаться вниз.

Едва я ступила на землю, Добромир схватил меня за руку и потянул за собой. Мы побежали к задним воротам, а оттуда – дальше по дороге. Там Добромира ждал его конь. Он отвязал его и помог мне забраться в седло.

Внезапно острая боль пронзила моё тело. Я охнула, схватилась руками за живот. Добромир посмотрел на меня с тревогой, и практически в тот же миг мы услышали голос Ярослава:

– Остановись, щенок! Ты не понимаешь, что делаешь. Я же убью тебя!

Живот снова скрутило, и эта боль была так сильна, что я согнулась пополам.

– Беги, Добромир. Похоже, роды начались.

Добромир осторожно ссадил меня с коня, и через минуту к нам подбежал Ярослав. В руках у него сверкнул кинжал. Со страшным, искаженным яростью лицом, он занёс кинжал над Добромиром, но тот успел перехватить его руку, кинжал выпал на землю, и мужчины, сцепившись, кубарем покатились по земле, нанося друг другу удар за ударом. Я закричала, что было сил, упав на колени:

– Ребёнок! Ребёнок уже идет! Я рожаю, Ярослав!

Но он не обратил внимания на меня, они сцепились с Добромиром в смертельной схватке. Я выла от страха за Добромира и от раздирающей моё тело боли. Вдруг чьи-то сильные руки подхватили меня и повели к дому. Это была Дарья.

Кое-как я дошла до ворот, опираясь на Дарью, но дальше идти сил уже не было. Дарья с трудом заволокла меня в конюшню и положила на сено…

* * *

Говорят, что предела боли не существует. И что каждый из нас может вынести столько страданий, сколько ему предначертано судьбой. Это звучит как призыв опустить руки и покорно сносить всё, что обрушивается на голову.

Но после всего, что уже выпало на мою долю, я не могла опускать рук, потому что в какой-то момент поняла, что только от меня зависит страдать дальше, или всеми силами стараться изменить ситуацию, которая причиняет душевные и физические муки.

* * *

Той страшной ночью я родила крошечную, слабенькую девочку. Община во главе с Ярославом ждала сильного и крепкого наследника, а родилась маленькая девочка… Я снова не оправдала надежд Ярослава.

Когда из конюшни меня перенесли в спальню, Дарья хлопотала возле меня, а я как будто находилась где-то в другом измерении. Мне ни до кого не было дела: я смотрела на сморщенное личико ребёнка, на её маленькие кулачки, на светло-рыжий пушок на головке, и мне казалось, что никого прекраснее этой малютки я в жизни не видела.

Девочка была такой маленькой, так сильно нуждалась в моей защите, что из глаз непроизвольно лились слёзы. «Если меня убьют, ей будет сложно выжить…» – думала я и крепче прижимала девочку к своей груди.

– Дарья, скажи мне, что с Добромиром? – спросила я, когда женщина затащила в мою спальню старинную деревянную люльку.

Дарья странно посмотрела на меня, а потом на ребёнка и ответила:

– Ярослав убил Добромира. Всё кончено, Ассира.

После этих слов она вышла из спальни и закрыла за собой дверь на засов.

Я вздрогнула от этого звука. Слова Дарьи зависли в воздухе, я боялась впустить их в себя, боялась осознать, что моего любимого больше нет, что больше никто не сможет мне помочь… Я склонила голову, вдыхая тёплый, сладкий запах новорождённой дочки, и закрыла глаза.

Всё кончено. Всё кончено. Всё кончено?..

* * *

 
Любовь моя путь осветит,
По которому ты пойдёшь.
Доченька, свет мой небесный,
Где же ты счастье найдёшь?
Подрастай, в руках моих сила,
Что излечит любую боль.
Я тоскую от мыслей печальных,
Что расстанемся мы с тобой…
 

Глава 4
Обряд

Я назвала свою маленькую рыжеволосую дочку Всемилой, в честь мамы. Мне хотелось, чтобы память о ней жила и никогда не угасала. Я не знала её лица, голоса, не помнила ласковых прикосновений и нежных поцелуев, которые она дарила мне в первые дни моей жизни…

Но я была уверена, что мама любила меня больше всего на свете. Мне хотелось, чтобы она продолжала жить: в моей душе и в душе моей дочери, которой я непременно расскажу в будущем, какой сильной и красивой была её бабушка.

Если останусь жива…

Я очень часто сейчас думала о маме, снова и снова пыталась понять мотивы и причины её поступков и каждый раз приходила к выводу, что она всё сделала правильно – не по законам общины, но по законам собственного сердца. Обрекла себя на страдания и боль, но не согласилась терпеть то, что вытерпеть невозможно.

Она не боялась. А вот мне часто бывает страшно. Теперь, когда Добромир убит, а у меня на руках спит крошечная, беззащитная девочка, я боялась вдвойне: за себя и, в тысячу раз сильнее за неё.

Но ведь даже самым отважным людям бывает страшно – так мне говорил отец. Никогда не поздно брать себя в руки и переступать через свой страх. Ведь неслучайно мама дала мне имя Ассира, возможно, она уже тогда знала, какой страх мне придется преодолеть.

* * *

Узнав о том, что вместо наследника я родила девочку, Ярослав рассвирепел, но, к счастью, я этого не видела, так сказала мне Дарья. Он так и не пришёл посмотреть на малышку, но я была даже рада этому. Я считала её только своей. Каким отцом может стать этот деспот? Строгим, жестоким и, соответственно, деспотичным.

В одиночестве мне было спокойно. Я восстанавливалась после родов, приходила в себя после пережитого стресса, пыталась свыкнуться с мыслью, что Добромира больше нет.

Я привыкала к тому, что теперь я мать и на мне лежит большая ответственность за крошечного человечка. Я училась правильно кормить, качать и пеленать свою новорождённую доченьку.

Надо сказать, что Дарья мне сильно помогала с младенцем. Она показывала, как правильно обращаться со Всемилой, давала советы, к которым я, неопытная, как ни странно, прислушивалась. Делала она всё это с большой нежностью и заботой. Как будто у неё самой был материнский опыт.

– Откуда ты знаешь, как управляться с детьми? – спросила я как-то.

Дарья в это время раздела девочку и ловким движением рук разминала ей ручки и ножки, предварительно смазав ладони тёплым маслом. Услышав мой вопрос, она смутилась, покраснела, но потом всё же ответила:

– В Агеево у меня осталась маленькая дочка. Когда Ярослав спас меня, она была не со мной, а в деревне у моих родных. После случившегося забрать её в Общину не получилось, Ярослав не разрешил. Я много раз просила его об этом, но он оставался непреклонен. Каждый раз на капище я молю богиню Ладу, чтобы она сжалилась надо мной, чтобы помогла образумить Ярослава. Но всё бестолку.

По полным, гладким щекам Дарьи внезапно покатились слёзы. Мне показалось, что я впервые вижу её истинную сущность: мудрую женщину, любящую и страдающую мать.

– Может быть, когда-нибудь он всё же разрешит мне забрать её… Хочется в это верить.

– За что же ты так любишь его, Дарья? – внезапно спросила я её. – Он чудовище, деспот, зверь… Ты же совсем другая.

Дарья помолчала, вытерла слёзы.

– Он спас меня от смерти, от ещё более жестокого человека, приютил, отогрел своей любовью. Если бы не эти законы Общины, мы бы давно уже были мужем и женой, ведь он меня тоже любит… Со мной он другой, Ассира.

Я горько вздохнула.

– Если бы ты помогла мне сбежать отсюда, я больше бы не стояла у вас на пути, – сказала я, и глаза мои загорелись от мысли, что, возможно, у меня ещё есть шанс.

Но Дарья быстро завернула ребёнка в пелёнки и передала мне маленький свёрток. На пороге она тихо произнесла:

– Нет, Ассира. Всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Если я помогу тебе бежать, то Ярослава убьют.

– Кто? – спросила я.

– Скоро узнаешь, – тихо ответила Дарья и вышла из комнаты, заперев за собой дверь.

* * *

Ярослав пришёл в мою спальню лишь спустя две недели после родов, приказал одеться самой и хорошенько укутать ребёнка. На мой вопрос «куда мы идем?» он не ответил, но рявкнул так, что я вздрогнула, а Всемила проснулась и громко заплакала в своей люльке.

– Молчи и делай, что тебе велено!

Сборы были поспешными. Я завернула дочку в тёплые пелёнки и в тулуп из овчины, оделась сама и стала ждать. В спальню вошла Дарья, она уже тоже была одета в шубу и валенки. Я сидела на кровати с ребёнком в руках и слёзы текли из глаз. Из окна было видно, что Ярослав запрягает лошадь и готовит сани. Вскоре послышались его тяжёлые шаги. Он вошёл в комнату и сухо сказал:

– Передай ребёнка Дарье.

– Нет, Ярослав… – тихо прошептала я.

Ярослав выхватил у меня из рук Всемилу и, не глядя на ребёнка, передал сверток Дарье. Потом он крепко связал мне руки за спиной и надел на голову мешок. Не в силах больше сдерживаться, я зарыдала, осыпая его проклятиями. Я ненавидела его и кричала об этом на весь дом, пока он под руку тащил меня по лестнице вниз. Он как будто бы не слышал. Тогда я сказала:

– Пусть твои боги тебя оставят, Ярослав. За то, что ты собираешься сделать, за одни твои скверные мысли, ты будешь гореть в огне. Никто из людей не имеет права делать рабами других людей. А тем более – лишать жизни. Ты не человек. Ты животное.

– Ассира! – громко сказал Ярослав и внезапно расхохотался. – В твоём мире происходит то же самое, только делается это под большим секретом, под маской доброты и благочестия. Вы думаете, что свободны в своих больших городах, но на самом деле вы тоже рабы. Мы не покрываем свои помыслы масками, а значит, живём более честно.

Он вытащил меня на улицу, придерживая за локоть и толкнул в сани. Я ничего не могла поделать, только беззвучно плакала.

Сани стремительно несли нас в Северный лес. Путь был неблизкий, на улице стоял мороз, сани быстро катились по свежему крепкому насту. Я слышала, как рядом Дарья качает Всемилу, как поёт ей еле слышно.

– Скучаешь по своему ребёнку, говоришь? – спросила я безжизненным голосом, и сама же ответила. – Нет, не скучаешь. Ты бессердечная, жестокая. Ненастоящая… Как ты можешь петь Всемиле колыбельную, если знаешь, что Ярослав задумал погубить эту ни в чём не повинную душу?

– Успокойся, Ассира, всё будет хорошо, – ответила Дарья после некоторого молчания и отвернулась от меня.

* * *

Дарья сняла мешковину с моей головы, когда мы подъезжали к месту. Кругом стоял заснеженный лес, вековые сосны покачивали ветвями, по ним то и дело сновали белки. Но в этот раз красота природы меня не завораживала, я не отрываясь смотрела на сверток в руках Дарьи, оттуда всё чаще доносился плач, терзающий моё сердце. Всемила хотела есть.

Сани остановились перед красивым деревянным теремом. Нас встретил высокий, широкоплечий мужчина. Длинные седые волосы обрамляли худое, вытянутое лицо, морщины придавали его образу статный и благородный вид.

Дом в Северном лесу был небольшой, но крепкий, построенный на века. Само место было завораживающим – гора, с видом на склоны, заросшие густым лесом.

Когда мы зашли в дом, Ярослав приказал Дарье уйти в комнату. Она быстро скрылась, унося с собой плачущую Всемилу. Моё сердце разрывалось, и по щекам текли слёзы. Руки по-прежнему сдавливал тугой узел. Если бы не он, я бы сейчас набросилась на Ярослава и выцарапала ему глаза.

Седовласый мужчина подошёл ко мне, пристально посмотрел в глаза. Сложно было не поддаться подавляющей силе прозрачного, бесцветного взгляда, не опустить головы, но я выдержала, не покорилась. Он провел рукой по моей щеке, заставив меня вздрогнуть и отшатнуться.

– Гордая. Такая же, как мать, вот только смелости её в тебе нет, – он засмеялся, а потом сказал громко и торжественно. – Здравствуй, Ассира! Я Велимир, колдун Северного леса.

Я молчала. К чему было здороваться с ним? Я сжала зубы и проклинала про себя их обоих. Велимир нахмурился, резко повернулся к Ярославу, взмахнув подолом своего чёрного облачения.

– Ярослав, веди её в погреб. Пусть посидит там немного. Может быть, гордости поубавится.

Ярослав волоком потащил меня в сени, а оттуда вниз по узкой деревянной лестнице – в сырую темноту погреба. Он бросил меня на землю, а потом дверь за ним захлопнулась, и я вздрогнула от этого звука.

Здесь было почти так же холодно, как на улице. Тепло дома сюда не проникало. Я долго стояла, пока глаза привыкали к темноте. Но внутри всё равно было очень темно. Я нащупала позади себя стену, прислонилась к ней, а потом села на пол, положив голову на согнутые колени.

* * *

Я не знаю, сколько я так просидела. Несколько часов, а может быть, суток. Тело затекло, казалось, я превратилась в безжизненную статую. Переполненная грудь сильно болела, я чувствовала, как молоко вытекает и бежит по животу.

От волнения и страха я не чувствовала голода, все мои мысли были заняты Всемилой. Я не знала, осталась ли с ней Дарья, накормила ли она её. Может, моей доченьки уже вовсе нет в живых. Что на уме у этого сумасшедшего старика? Страшные картинки проносились перед моими глазами, и противная тошнота то и дело подкатывала к горлу.

Внезапно я услышала шум наверху, дверь в подвал открылась, я почувствовала резкую боль в глазах и зажмурилась от ослепившего меня света.

– Выходи, Ассира, – услышала я голос колдуна.

Я немного поколебалась, но потом с большим трудом встала и, сгорбившись, стала взбираться по лестнице наверх. Тело болело, ног я не чувствовала. Кое-как преодолев подъём и оказавшись в доме, я первым делом спросила:

– Где моя дочь?

Велимир невыносимо долго смотрел на меня, пока я разминала онемевшие ноги, а потом крикнул:

– Дарья, принеси ребёнка! Пусть посмотрит.

Из комнаты вышла Дарья, на руках она держала Всемилу. От сердца у меня отлегло: с дочкой все было в порядке. Наклонившись, я поцеловала тёплую головку. Сразу же после этого Велимир отослал Дарью обратно в комнату, а мне приказал сесть, указав жестом на деревянный табурет.

– Зачем вы нас здесь держите? Хотите убить? – голос мой был хриплым, чужим. Колдун громко рассмеялся, и я вздрогнула.

– Никто не собирается тебя убивать, Ассира! Ты говоришь страшные вещи, режущие слух.

– Да? А как же жертвоприношение? Дикий и бесчеловечный обряд? Убийство ради собственной прихоти? Эти слова не режут тебе слух, Велимир? – голос задрожал, сорвался посередине фразы, но я выплюнула последние слова Велимиру в лицо, наполнив их жгучей ненавистью, которая разрывала мою душу на части.

Лицо Велимира стало серьёзным и даже озабоченным. Он подошёл ближе, наклонился надо мной и тихо сказал:

– Да кто тебе такое сказал, девочка? Молодой дурачок Добромир? Нашла, кого слушать. Да, тебя привезли сюда для проведения великого Обряда. Время для него наступит ровно через семь слабых лун, в языческий праздник Змея. Но при этом ни ты, ни твой младенец не пострадаете. Вас никто не собирается убивать. Твоё дитя всего лишь передаст свои силы другому человеку – своему отцу. А ты отдашь свою силу мне.

Велимир встал и начал ходить из угла в угол. Глаза его горели, уголки губ подрагивали от возбуждения.

– Дар, которым были наделены твоя мать, ты, а теперь и новорождённая девочка – это не благодать, Ассира. Для женщины это настоящее проклятие. Огромный груз, который женщина должна нести на своих хрупких плечах всю жизнь. Ты должна быть счастлива, что избавишь себя и своего ребёнка от этого.

– Я не верю тебе… скажи мне, зачем Ярослав убил Добромира? – прошептала я.

– Добромир – это другая история. Просто парень из-за любви к тебе пошёл против законов Общины, зная при этом, чем это может закончиться.

Я опустила голову, сердце моё разрывалось от боли.

– Мы сможем уйти из Общины с моей дочерью, когда вы проведёте Обряд? – обречённо спросила я.

– Нет, Ассира. Вы обе останетесь здесь…

Сердце упало куда-то в пятки. Я не могла поверить своим ушам, не знала, что ответить на такое заявление. Я не верила ему. А Велимир продолжал:

– Увы, Ассира, вся твоя жизнь – это расплата.

Велимир подошёл ко мне и внезапно достал клинок из-за пазухи. Я подумала, что он прямо сейчас убьёт меня и зажмурила глаза от страха. Но он обошёл меня и одним резким движением разрезал верёвки на моих руках. Я вздохнула облегчённо и тут же начала растирать запястья и онемевшие кисти.

– Сними тулуп, проходи в кухню.

Сарафан промок от молока и пота, я накинула на плечи платок и прошла за ним в кухню. Здесь стояла русская печь, стол и две деревянные лавки. Стены были увешаны полками, на которых стояли разные баночки и пузырьки со снадобьями. На узком деревянном подоконнике сидел чёрный кот, щурил глаза от яркого солнца, а на столе стояли тарелки с едой: похлёбка, пареный картофель и свежий лук, порезанный кольцами.

– Ешь.

– Моя дочь сытая? – строго спросила я.

– Да, сытая. Дарья заботится о ней, как о родной.

От этих слов всё внутри у меня сжалось от боли и ревности.

– А меня ты потом снова бросишь в подвал?

– Ты провела там два дня. Я думаю, этого достаточно.

Два дня! Подумать только. Я сидела в холоде и темноте два дня. И он даже не удосужился проверить, жива ли я. О каких благих намерениях может идти речь? По моей спине прошёл неприятный холодок. Я взяла ложку и стала есть.

* * *

После обеда мне разрешили проведать Дарью и Всемилу. Дочка спала, и лицо её выражало ощущение безмятежности. Я улыбнулась и осторожно, чтобы не разбудить её, положила ладонь на её голову, а потом сидела так до тех пор, пока Велимир снова не позвал меня.

Я прошла за ним в просторную комнату, где стоял деревянный стол с принадлежностями для письма и несколько полок с книгами. Я остановилась посмотреть на книги.

– Это магические учения наших предков, Ассира. Если бы твоя мать пожелала, она могла бы постичь все тайны древней магии и получить поддержку и защиту тёмной богини Мары. Но у Всемилы на уме была только природа, духи. Видите ли, она называла природу своей матерью, и не хотела знать, какие тёмные силы ей доступны и какую власть они могут ей дать.

– Откуда ты знаешь мою маму?

– Община маленькая. А Всемила была самой красивой девушкой из всех, живших здесь когда-либо.

Велимир долго смотрел в окно. На этот раз на нём не было его чёрной мантии, и он был похож на обычного деревенского мужчину в льняной рубахе в тонкую красную полоску и чёрных шароварах. Несмотря на возраст, он был строен, крепок и силён. И, что самое удивительное, он выглядел гораздо моложе, чем показалось мне при первой встрече. Или закатное солнце просто мягко сглаживало его морщины?

– Я не знаю своих родителей, – произнёс колдун с тоской в голосе, – я не знаю, была ли у меня такая мать, как ты – которая волновалась, сыт ли я… Меня вырастил здесь, в лесу старик-отшельник. Раньше на этом самом месте стояла его маленькая хижина, которую он делил со мной. Я благодарен ему за всё, что он мне дал.

Именно он рассказал мне о тёмных силах и тёмных богах. И когда он спросил, какую сторону я хочу выбрать: тёмную или светлую, я не задумываясь ответил: тёмную. Ведь именно на тёмной стороне сосредоточена вся сила и власть этого мира.

Старик выбрал мне в покровители Чернобога, и всю жизнь я чувствую его защиту. Я воспитал в своём характере силу, выносливость и беспощадность. И никогда не переставал учиться новому. Когда старик умер, мне казалось, что одному даже лучше. Но вскоре одиночество стало грызть меня изнутри, и я захотел выбрать себе жену.

Всемила была первым человеком, которого я полюбил. Она была словно полевая полынь: горькая, тонкая, притягательная. Я впервые увидел её когда она была ещё совсем ребёнком, и уже тогда понял, что не спасусь от этого наваждения.

То, что сейчас ты видишь вокруг себя, – всё это было построено только для неё. Я терпеливо ждал, пока она вырастет и окрепнет. А когда пришёл, чтобы увезти её с собой, твой дед прогнал меня со двора, даже поговорить с ней не дал. Сказал, что для Всемилы выбран жених и что никогда он не отдаст свою дочь в жёны лесному колдуну. Сердце моё было разбито, но любовь всё равно продолжала точить его изнутри.