Текст книги "Ледяные объятия"

Глава 4
Дочки-матери

Алина никогда не летала на самолётах, поэтому всё вокруг вызывало у неё интерес. Девочка рано начала говорить, а когда пошла в детский сад, кажется, и вовсе перестала замолкать. Слова так и лились наружу. Света вдумчиво и подробно отвечала на каждую реплику – это помогало отвлечься и не думать о предстоящей встрече с матерью.

Последний раз они виделись, когда Алине исполнилось год. Мама не раз предлагала им переехать к ней, но Света отказывалась. Как бы ни было трудно с маленьким ребёнком, она боялась оставлять квартиру пустой и безжизненной. Вдруг Макс вернётся, а здесь никого нет? Этой мыслью она ни с кем не делилась, понимая, насколько малы шансы. Но ведь его тело так и не нашли… Света давно официально числилась вдовой, вот только совершенно этого не чувствовала. Сначала убеждала себя, что Макс жив, потом – не в силах принять неизбежное – просто запретила себе думать о будущем. Она полностью сосредоточилась на дочери: её улыбки, смех, даже капризы стали единственным настоящим счастьем, всё остальное не имело значения.

На банковском счёте было достаточно денег – тех, что они собирались потратить на покупку земли и строительство дома, да и магазин приносил неплохую прибыль, так что финансовых проблем у Светы не было. Она продолжала работать из дома, часто брала Алину с собой на склад. Никита приходил в гости, развлекал их с дочерью, как мог. Иногда она жалела, что у неё нет настоящей подруги, с которой можно было поговорить по душам, пьяно порыдать, поболтать о мужиках, шмотках и косметике. Всё её общение сводилось к разговорам с молодыми мамочками во время прогулки с коляской вокруг дома и на детской площадке. Каждый день они обсуждали одно и то же: марки подгузников, режущиеся зубки, первые шаги, детские болячки, развивающие игрушки.

Однажды Света выбралась на встречу одногруппников. На берегу Обского водохранилища, окутанная дымом костра, окружённая знакомыми весёлыми лицами, она снова превратилась в беззаботную студентку, у которой впереди целая жизнь. Полная азарта и яростной решимости покончить с собственным затворничеством, Света легко ответила на ухаживания только что пережившего развод красавчика Костика и незаметно для себя оказалась с ним в тёмном пустом деревянном домике с узкой кроватью. «Это так легко. И совсем не страшно», – подумала Света, одеваясь после быстрого бурного секса. На берегу разгорались страсти. Подвыпившие девушки решили купаться нагишом, парни с энтузиазмом поддерживали идею. И тогда Света, ни с кем не прощаясь и радуясь, что Костик уже завтра вернётся в Питер, а значит, не позвонит и не напишет, вызвала такси и поехала домой, к дочери. Ничего не изменилось, пустота вернулась и снова затянула душу унылым, бесцветным покровом.

Поездка прошла спокойно, несмотря на переживания Светы. Возбуждённая Алина заснула крепким сном уже через полчаса после взлёта, а оставшуюся дорогу до дома бабушки переваривала впечатления, лишь изредка задавая вопросы и делясь восторгами от увиденного.

Крошечный туристический посёлок на берегу Чёрного моря с двух сторон был укрыт невысокими грядами зелёных гор. Влажный горячий воздух оставлял на губах привкус соли, дразнил ноздри ароматами цветов и фруктов. Света была рада, что сумела подарить маме возможность жить в месте, о котором та мечтала, но сама никогда бы не смогла здесь поселиться. Зимой, наверняка сырой, полутёплой, полупромозглой, здесь тихо и по-своему очаровательно, но летом везде кишели туристы. Как разноцветные мухи, они облепляли пляжи, отели, кафе, сновали по дорожкам, расслабленные и в то же время жадные: до впечатлений, удовольствий, развлечений.

Виолетта Николаевна, мама Светы, встретила их на пороге своего дома – старенького, но аккуратного одноэтажного строения с тенистой верандой и ухоженным садом. Сначала она кинулась к внучке, обняла её мягкими руками, прижала к пышной груди и, разохавшись от нахлынувших чувств, расплакалась.

Света отпустила ручку чемодана, поправила впившиеся в плечи лямки тяжёлого рюкзака и замерла в нерешительности. Она не видела маму такой уже много лет. Виолетта Николаевна поправилась, похорошела, как будто помолодела. Морщины на загорелом лице разгладились, кожа лоснилась от выступивших капелек пота. Глаза – голубые, чудесные, как у Светы, – снова блестели жизнью. Как будто не было ничего: ни смерти любимого мужа, ни потери ребёнка, ни разрыва с дочерью.

«Это хорошо. Возможно, я не зря приехала, и именно сейчас мы сможем что-то исправить», – подумала Света.

– Ну проходите же! Давай сюда поклажу! – Мать немедленно бросилась помогать, не забыв обнять дочь.

Объятия вышли крепкими и искренними. Сквозь запахи новых духов и незнакомого стирального порошка она уловила тот самый запах из детства: мамин, сладкий, мягкий, родной. Света проглотила слёзы и шагнула за порог.

Этот дом они выбирали и покупали вместе с Максом: через Интернет, по фотографиям. Успели вовремя, потому что очень скоро в Краснодарский край устремился поток туристов и переселенцев, а цены взлетели в несколько раз. Судя по всему, мама многое здесь изменила: покрасила стены в зелёный цвет, на увитой виноградом террасе поставила большой круглый стол, во всех комнатах постелила цветастые коврики, обновила мебель. После двухкомнатной хрущёвки, в которой Света провела детство, здесь казалось просторно, уютно, непривычно. Даже мама в каких-то ярких шароварах, кожаных сандалиях и с широкой улыбкой на лице в этих декорациях казалась экзотическим цветком, райской птичкой, спорхнувшей с пальмы на орхидею.

Пахло мясными пирогами, свежими огурцами, только что порезанными лимонами, сладким фруктовым вином. Вот было бы чудо, если бы в эту минуту из дальней комнаты вышел отец. Она помнила о нём меньше, чем хотела бы: высокий рост, крепкие руки, чёрные усы, фланелевая рубашка, запах табака. Отец иногда брал её к себе на работу, в трамвайное депо, где работал механиком, показывал жуткие неподъёмные инструменты, рычаги, колёса, сажал в кабину вагона, а Света вдыхала запахи металла, машинного масла, пластика и не могла поверить, что другим детям нельзя здесь находиться, а ей, особенной, любимой дочке, можно.

Он умер, когда Свете было десять, а Вадику четыре. Брат наверняка почти ничего не успел запомнить об отце. И эта мысль была так же ужасна, как его смерть.

* * *

Моргнув от неожиданности, Света сощурила глаза. Из комнаты вышел мужчина. Невысокий, поджарый, почти седой, но с роскошными чёрными усами и длинной бородой.

Мама представила их друг другу:

– Это Герам, это Света. А там, где-то на кухне, моя внучка Алина.

Мужчина подошёл, взял Свету за кончики пальцев и, совершенно не стесняясь, поцеловал руку.

– Рад с вами познакомиться.

Опешив, Света лишь кивнула и выдавила подобие улыбки. «Как я могла забыть? Мама же как-то раз говорила…»

Скоро все уселись за стол и принялись за еду. Взяв рукой долму – маленький, завёрнутый в виноградные листья кусочек фарша, – Света обмакнула его в белый соус и отправила в рот. Свежий, слегка кисловатый вкус растёкся по языку, смешиваясь с сочной мясной начинкой. Она ахнула от удовольствия. Виолетта Николаевна тут же похвасталась, что это коронное блюдо Герама. Мама всегда отлично готовила, но в этот вечер они устроили настоящее кулинарное состязание, в котором победила, конечно, любовь.

Герам, наполовину армянин, наполовину турок, овдовел много лет назад. Он жил по соседству с мамой и, как выяснилось, не один год ухаживал за ней, прежде чем переехал в этот дом. Своё жильё он отдал детям и внукам, которые приезжали во время отпусков и праздников. Работал садовником в одном из отелей неподалёку, и, кажется, ухоженность маминого сада была делом именно его рук.

Света смущалась, замечая, как они смотрят друг на друга, каким чувством полны лёгкие касания, улыбки, шутки. Эти двое излучали свет: так выглядят люди, которые нашли в жизни что-то важное и ценное. В этом чужом сиянии вдруг начали таять старые обиды, злость, упрёки. Что-то тёплое окутало Свету, придало сил, вселило уверенность в лучшем. «Смогу ли я когда-нибудь, пережив то же, что пережила она, снова стать счастливой? Вот так просто, без громких слов, достижений, роскоши – просто почувствовать биение своего сердца, жизнь, которая наполняет каждую клеточку тела, радость от всего, что вижу вокруг?» Мысли текли неспешно, неловкость ушла, тело расслабилось, и вскоре Света начала клевать носом.

– Вы устали с дороги, сходите в душ и баиньки, – предложила Виолетта Николаевна.

– Нет! Аб-ри-ко-сы! – заявила Алина, тщательно выговаривая новое слово и намекая на то, что бабушка обещала показать ей сад.

Света открыла рот, чтобы присмирить дочь и дать отбой, но бабушка хитро улыбнулась обеим и пошла на компромисс.

– Абрикосы? Хорошо. Тогда ты, Света, иди отдыхай и не вздумай протестовать. А мы с внучкой прогуляемся по саду, а потом я её помою и уложу спать. Договорились?

Алина радостно захлопала в ладоши, выкрикивая: «Договорились!» Свете же пришлось впервые за долгое время доверить дочь кому-то, кроме приходящей няни. «В конце концов, это моя мама, она родила двоих детей, и сегодня я привезла к ней дочь, чтобы оставить на несколько недель. Нужно расслабиться и довериться ей». Она устало кивнула и отправилась в ванную комнату.

В восемь утра солнце, ни чуточки не робея, жарило так, словно уже полдень. Света, Алина и Виолетта Николаевна надели купальники, положили в тряпичные сумки бутылки с водой, холодные фрукты, несколько кусков оставшегося с вечера пирога и отправились на пляж.

– Я знаю место, где нет туристов, – подмигнула мама.

К крошечной бухте, скрытой от посторонних глаз выступающими скалами, вела узкая, едва заметная в траве тропинка. Большую часть дороги Алина прошагала самостоятельно и только в самом конце запросилась на руки к маме. Пожалев, что нет коляски, Света прижала дочь к груди, зарывшись носом в шелковистые кудряшки, чмокнула её в лоб и понесла вперёд свою самую драгоценную ношу. У галечного берега качалась на волнах одинокая лодка, остальные отправились в море. Для местных жителей рыбалка была не развлечением или отдыхом, а способом накормить семью и заработать деньги.

* * *

Алина, в первый раз увидевшая море – прозрачное, спокойное, с белой нежной пеной у кромки воды и совершенно синее на горизонте, – сначала не решалась зайти в воду и смешной походкой переступала по крупным круглым камушкам, боясь упасть. Но уже через десять минут, натянув на талию надувной круг, она с весёлыми визгами плескалась на мелководье и, кажется, совершенно не собиралась выходить на сушу.

– Мама, я русалка!

Света подставила лицо солнцу и блаженно закрыла глаза. Усталость и тревоги прошлого дня растворились в настоящем моменте: ярком, свежем, неторопливом. Как наяву она услышала голос Макса:

– Закрой глаза. Держи меня за руку. Иди вперёд и ничего не бойся.

Он пытался вылечить её от страха воды, возможно, повлиять на решение не иметь детей и потому однажды привёз на водохранилище, которое только притворялось морем, но было большим и красивым, а главное – очень мелким у берега. Нужно было пройти много метров, буквально раствориться в голубой дали, чтобы ощутить его глубину и мощь.

На обратной стороне век играли солнечные блики. Маленькими шажками она, впившись в горячую руку Макса, шла вперёд. Внутри всё сжималось от страха, но муж не отпускал. Через несколько секунд она почувствовала, как пальцы ног коснулись мокрого песка, и тут же – крошечная волна лизнула щиколотки. По коже поползли мурашки, Света сильнее зажмурилась и сделала ещё шаг. Макс прижался сильнее. Он пах арбузом, который они только что ели на берегу, и Свете захотелось лизнуть его кожу. Вода поднималась выше. Они шли бесконечно долго, волны начали скрывать колени, бёдра, живот. «Я не боюсь. С тобой я ничего не боюсь», – твердила она. И тут Макс развернулся, обнял её за талию, крепко прижав к своей нагретой на солнце груди, и сказал: «Открывай глаза!» Она вскрикнула, увидев вокруг бесконечную воду, и вцепилась в него изо всех сил. «Ты плывёшь!» – смеялся Макс, и Света тоже улыбнулась, сначала робко, а потом поцеловала его и ответила: «Я плыву, господи, плыву!»

– Я рада, что вы приехали. – Голос мамы вернул Свету в реальность.

Виолетта Николаевна, сидящая рядом на расстеленном полотенце, послала внучке воздушный поцелуй, поправила широкополую соломенную шляпу на голове, сняла солнцезащитные очки и повернулась к дочери:

– И хочу кое-что сказать.

Её сухая коричневая ладонь с пухлыми пальцами легла на руку Светы.

– Я так виновата перед тобой. Прости меня.

– Мама, не надо. Я всё знаю.

– Знаешь, и всё-таки я скажу ещё раз. Потеряв одного ребёнка, я потеряла и второго. Если меня чему и научила жизнь, так это тому, что нужно держаться вместе, обо всём разговаривать, не умалчивать, не вариться в собственном соку, просить о помощи, если нужно. Ты понимаешь? Я плохая мать, но, может, смогу стать хорошей бабушкой?

В её глазах блеснули слёзы, губы дёрнулись, но она не стала отворачиваться и продолжила:

– Несмотря на всё это, ты приехала и привезла Алину. Что случилось?

Света бросила взгляд на купающуюся дочь. Нужно было ответить. В конце концов, именно за этим она приехала: чтобы всё рассказать и получить поддержку.

– Я хочу, чтобы она пожила у тебя несколько недель. Две-три. Мне нужно поехать в Казахстан.

– Зачем?

– Мне кажется, что Макс не… – Слова не хотели выходить наружу. Ей всё ещё было страшно произносить это вслух.

– Что он не погиб? – Мама произнесла это будничным тоном, как будто это было возможно.

Света быстро взглянула на неё: ни тени сарказма. В глазах – только печаль и понимание.

– Не знаю. Я получила сообщение, что он жив. Знаю, звучит безумно. Не могу в это поверить, но не могу и отмахнуться. Всё так сложно. Мне нужно съездить туда, чтобы во всём разобраться. Жить так, как я живу сейчас, больше невозможно.

– Когда умер твой отец – без всяких сомнений и странных обстоятельств, – умер у меня на руках и был похоронен на городском кладбище, я не могла в это поверить очень долго. Всё ждала, что он вернётся домой с работы, зайдёт уставший, пропахший своими трамваями, бросит на тумбочку в коридоре свежую газету, крепко обнимет меня и пробасит: «Где тут мои сорванцы?» А потом вы с Вадиком выбежите из комнаты и повиснете у него на шее, спрашивая, не принёс ли он вам чего-нибудь сладенького. Прошли годы, прежде чем я приняла реальность. Ты похожа на меня, но ты другая. В тебе больше мечты, полёта, волшебства. Тебе труднее. С Алиной всё будет хорошо. Ребёнок загорит, накупается, наестся витаминов. Ты её не узнаешь, когда вернёшься! Только будь осторожна, ты должна остаться живой и здоровой. Во всех смыслах. И ещё: не беспокойся насчёт Герама. Ты его не знаешь, но поверь мне, он хороший человек и всегда готов прийти на помощь. Честный, искренний, благородный. Я говорю это не как влюблённая женщина, у меня было достаточно времени, чтобы проверить.

Света не стала скрывать облегчения и благодарности. Прозрачные, светлые, солёные, как море, слёзы покатились из глаз, и она кивнула:

– Спасибо, мама.

В ночь перед отъездом Света долго не могла уснуть. Влажные простыни липли к коже, неподвижный воздух висел в тёмной комнате, густая тишина давила на уши. Рядом на раскладном диванчике безмятежно спала Алина, раскинув ноги и руки в разные стороны. Света выхватила глазами смутные очертания дочери и улыбнулась: та спала в точности, как Макс. Он занимал так много пространства на их широкой кровати, что Свете приходилось принимать самые невероятные позы, чтобы найти свободное место.

Она вызвала в памяти его образ и, глядя прямо в глаза, начала задавать вопросы. «Ты жив? Что с тобой случилось? Где ты сейчас? Почему не вернулся? Правильно ли я поступаю, отправляясь в этот путь? Ты мне поможешь?»

Макс молчал, щурился в ответ, уголки его губ дрожали то ли от скрытой усмешки, то ли от невысказанного сожаления. За его спиной росли горы: бело-синие, могучие, вечные. Под его ногами текла река: стремительная, ледяная, всесильная. Где-то в стороне смутной тенью мелькнул чёрный женский силуэт. Не успев выплыть на поверхность сознания, Света погрузилась в беспокойный сон.

Утром она проснулась от жизнерадостных воплей дочери, которая прыгала на диване. Присмирив проказницу, Света умылась и прошла на кухню. Малышка уже умяла свой королевский завтрак: овсяную кашу, тарелку свежей малины и холодное какао. Начала торопливо собираться на пляж, выуживая из чемодана любимый сарафан.

Света не могла поверить, что буквально через час она сядет в такси и уедет в аэропорт, чтобы улететь за тысячи километров от дочери. Они не расставались дольше, чем на несколько часов, ни разу в жизни. Всё равно, что лишиться руки или ноги. Сможет ли она это вынести? Или развернётся с полдороги, забыв про самолёт, лишь бы снова прижать к себе Алину?

«Что я делаю и зачем? – в сотый раз спросила она себя. – Это совершенное безумие. Господи, ну почему так больно? Смогу ли я когда-нибудь собрать себя по кусочкам и снова стать единым целым?»

Объятия, поцелуи, слёзы. Она видела, что Алина не понимает происходящего. Девочке просто хотелось на пляж. Разве мама может уйти надолго? Уже вечером вернётся домой и наверняка принесёт фруктовый лёд, целую коробку пирожных или большую бутылку лимонада.

– Алина, меня долго не будет, и я хочу, чтобы ты слушалась бабушку, не заходила далеко в море и каждый день мыла руки с мылом.

– Мамочка, не плачь. Пока-пока! Привези мне сладенького.

Дочь выбежала во двор, и Света пожалела всем сердцем, что её единственный ребёнок не вцепился ей в юбку, не закатил истерику и не ревел так горько, что она бы не выдержала и никуда не поехала.

– И привези папу!

Виолетта Николаевна, стоя на пороге, ахнула и закрыла рот ладонью. Света застыла, едва не выронив сумку из рук. Но тут за воротами просигналило такси, и больше не было никакой возможности что-то изменить.

* * *

В первый раз Света увидела Алматы на фотографии. Выцветший снимок полыхнул в глаза красными, почему-то не потерявшими красок розами на огромном кусте, за которым едва угадывался одноэтажный деревянный домик. Там родился и вырос Макс. Он показывал жене любимые места, перелистывал жёсткие фотокарточки, рассказывал о своём детстве. Отец был военным, мать – библиотекарем, но счастливые годы закончились с развалом Союза. Потеря работы, борьба за выживание, болезнь отца. Всё, что они успели нажить, – этот самый дом на окраине столицы, пышные розовые кусты и роскошный яблоневый сад.

Макс уехал из дома, когда ему исполнилось пятнадцать, поступил в физико-математическую школу, потом в университет – в самом сердце Сибири. С тех пор в любимый город возвращался лишь наездами – сначала на каникулы, потом на похороны родителей, умерших один за другим, и, наконец – с молодой женой, чтобы показать ей свою родину.

Второй раз Света увидела Алматы, спустившись с трапа самолёта под руку с Максом. Ей не довелось познакомиться с его родителями. Дом продали, но та короткая поездка осталась в памяти яркими разрозненными картинками: дубовая аллея, по которой они гуляли в сумерках, парк аттракционов, где Макс полез на какую-то безумную вертушку, а она стояла внизу, не чувствуя ног от страха, усыпанное алыми маками поле за кладбищем и вездесущие горы со снежными шапками на горизонте.

В третий раз город встретил Свету проливным дождём. Из-за плотной стены воды ничего не было видно, и пожилой таксист, прекрасно говорящий по-русски, прежде чем плавно тронуться в путь от аэропорта до назначенной точки, долго возмущался: мол, таких ливней отродясь не бывало, вот тебе и изменения климата, скоро будем жить в настоящих субтропиках.

Ночь захватила город в считаные минуты. Сумерки сменились влажной, стекающей по стёклам автомобиля темнотой. Фары крадущихся по глубоким лужам машин и яркие вывески магазинов превращались в размытые цветные пятна, бессмысленные, но завораживающие своей красотой. И Света не прятала слёзы, вторя дождю. Она всё ещё прощалась с дочерью и никак не могла сказать «прощай» мужу. К счастью, говорливый водитель, рассказывая истории из жизни своей многочисленной родни, не ждал от неё ни вопросов, ни ответов.

В номере отеля висели полумрак и запах кондиционера для белья. Нужно было снять квартиру, подумала она, а ещё лучше – комнату в частном доме, где за стенкой шуршат хозяева, во дворе бегают дети и орут соседские коты. Туда просачиваются ароматы кухни, отголоски чужих разговоров на незнакомом языке, и наступающая ночь не кажется такой чужой и страшной.

– В конце-то концов! – прикрикнула на себя Света, бросая чемодан у двери. – Может, пора уже стать самостоятельной девочкой? Некоторые, вон, мечтают об одиночестве, жаждут уединения, стремятся оторваться от детей хотя бы на выходные, а я…

Наскоро умывшись, Света спустилась в ресторан отеля, без аппетита поела и вернулась в номер, чтобы сделать то, чего никогда не делала: выпить купленную в магазине бутылку вина, сидя на крошечном балкончике. Без Никиты, без Макса, без компании. Сама с собой. Она жадно дышала незнакомым воздухом, с тревогой вглядывалась в плотную темноту, глотала терпкое красное вино и пыталась привыкнуть к ощущению себя в этом новом пространстве.

Утром, с трудом разлепив опухшие веки, Света бросилась в душ. Время близилось к полудню. Сердце колотилось как бешеное, голова кружилась, ноги налились свинцовой тяжестью. Она не должна была расслабляться! Это значит потерять время, забыть о цели поездки! Работающий в номере кондиционер создавал атмосферу обманчивой прохлады – в это время за окном нещадно палило солнце, от вчерашнего дождя не осталось и следа.

Света выскочила на широкий проспект, быстро поймала машину и назвала водителю адрес туристической компании, услугами которой воспользовался Макс четыре года назад. У неё было мало информации. Всё, что удалось узнать, вспомнить, найти в записях, она аккуратно переписала в маленький блокнот. Игра в сыщика её не радовала. Кто она такая, чтобы задавать незнакомым людям странные, неудобные вопросы? Она за коммунальные услуги научилась платить только после смерти мужа, когда обнаружила долг в несколько десятков тысяч рублей. Макс всё делал незаметно и не отходя от компьютера: заказывал продукты, одежду, стройматериалы для ремонта, записывал её к врачам, бронировал столики в ресторане и билеты на самолёт. Ей приходилось только выбирать фасоны, названия деликатесов и высказывать пожелания, глядя на красивые картинки. Потом пришлось взрослеть: через слёзы, срывы, панику, отрицание, качая на руках ревущего младенца, падая от усталости после бессонных ночей, разрываясь между уборкой, готовкой, работой, звонками, письмами.

– Стойте! – Света узнала дубовую аллею справа от дороги.

Водитель затормозил, она, не разбирая купюры, сунула ему в руку деньги и, едва услышав довольный присвист, выскочила из автомобиля на обочину.

Жёлтая пыльная земля уже забыла о вчерашнем дожде. Под могучими дубами лежали зелёные, гладкие, словно игрушечные, жёлуди и резные листья. Лето со всей дури давило на газ, выжигая траву и кроны деревьев раньше времени. Горячий асфальт мягко пружинил под подошвами босоножек. Странно, в Новосибирске жара переносилась тяжелее: у Светы сразу плыла голова, по груди и спине бежали струйки пота, здесь же она парила в невесомом мареве. Рядом шёл Макс, как тогда, много лет назад, в джинсовых шортах, сверкая худыми лодыжками, уминал клубничное мороженое и размахивал руками.

– Этот парк заложили ещё в девятнадцатом веке, а собор, – он показал на виднеющееся за деревьями жёлтое здание с разноцветными куполами, – построили почти сто лет назад. Он выдержал все землетрясения, смену властей и режимов и до сих пор является одной из самых высоких деревянных церквей мира.

– Ты знал или в Википедии прочитал?

Он рассмеялся и звонко чмокнул её в щёку.

Света прикоснулась пальцами к лицу. От того поцелуя не осталось и следа. Так почему же она продолжает чувствовать его на своей коже?

Парк был полон людей. Дети бегали по дорожкам, проносились мимо на самокатах, молодёжь ютилась на лавочках, влюблённые парочки неспешно, держась за руки, проходили мимо. Что-то толкало Свету вверх, из прошлого в будущее, словно она медленно взлетала в небо, оставляя внизу розовые клумбы, бронзовый памятник, высоченные ели. Впереди её ждали бескрайнее небо, застывшие горы и полная свобода.