Текст книги "Хочу бабу на роликах!"

Часть вторая
НЕ ГЛЕБОМ ЕДИНЫМ

Сдав вещи в камеру хранения на Ленинградском вокзале, я вышла на Комсомольскую площадь и задумалась, что делать дальше? Впереди был долгий летний день. Ничего, что-нибудь соображу, на худой конец куплю билет в какой-нибудь город, остановлюсь там в гостинице… Да, для начала неплохо бы выяснить, сколько денег осталось у меня на карточке. С тех пор как Глеб вернулся из Италии, он запретил мне тратить бабушкины деньги. Я нашла банкомат и получила распечатку. Что за чудеса? На моем счете было пять тысяч триста двадцать четыре доллара! Значит, бабушка опять подкинула мне денег. Ну почему меня к ней не пускают? Почему я не могу хоть своей любовью и заботой отплатить ей за все? Кроме того, в сумке у меня лежало еще четыреста баксов. Я чувствовала себя почти миллионершей. Для начала просто роскошно! На эти деньги я могу прожить еще долго, мне много не нужно, главное – найти крышу над головой. И я знаю, как это сделать! Я вышла на Каланчевку и села в троллейбус, который довез меня до проспекта Мира, до того самого места рядом с бывшим магазином «Журналист», где почти всегда толчется народ, который хочет сдать или снять квартиру. Но сейчас было еще рано. Кажется, я погорячилась. Надо куда-то себя девать и прийти сюда часа через два. Мне захотелось есть. Я зашла в булочную, купила плюшку и пакетик сока. Плюшка была свежая, с пылу с жару. Ах, как давно я не ела плюшек! Глеб их терпеть не может, а я обожаю! Особенно налегать на плюшки я, конечно, не буду, но сейчас, в ознаменование новой жизни, можно. Сашка, пусть твоя новая жизнь будет такой же восхитительной, как эта плюшка, пожелала я себе.

– Извините, девушка, – обратилась ко мне пожилая, очень полная женщина. – Вы не знаете, где тут толкучка квартирная будет?

– Вон там! – ответила я с полным ртом. – Только сейчас еще рано, никого нет. Я сама туда собиралась…

– Вы сдавать или снимать?

– Снимать!

– А что вам нужно?

– Комнату или однокомнатную квартиру.

– А вас много?

– Я одна. А вы сдаете?

– Да, хочу сдать, только на один месяц. Я к сыну уезжаю. Чего квартира зря стоять будет. У вас прописка есть? Вы москвичка?

– Да. Я ушла от мужа, и мне нужно где-то жить. Но меня месяц вполне устроит, я за это время что-то решу…

Женщина смотрела на меня с сочувствием.

– А паспорт показать можете?

– Ну конечно! А у вас где квартира, далеко?

– На Большой Бронной.

– Здорово. А сколько вы хотите за месяц?

– Думаю, долларов двести.

– А у вас что?

– Однокомнатная, но очень большая и в хорошем доме.

– И можно прямо сегодня переехать?

– Сегодня? Я вообще-то послезавтра только уезжаю. Послезавтра вас устроит?

– Нет. Никак не устроит, мне даже ночевать негде.

– Ну, может, у подружки какой перекантуетесь?

– Нет, не могу.

Женщина в задумчивости смотрела на меня.

– А заранее заплатить можете?

– Хоть сейчас.

Мне так хотелось уже где-то обосноваться! Наверное, можно найти жилье и подешевле, но, пока есть деньги, не буду мелочиться, поживу месяц, а там будет видно.

– Ну ладно, давай знаешь как сделаем, ты прямо сейчас ко мне поедешь, я тебе за ширмой постелю, а послезавтра я уеду и деньги возьму только с послезавтра. Годится?

– Конечно! Спасибо!

– А как тебя звать?

– Саша.

– Очень приятно. А я Нина Николаевна.

– Мне тоже очень приятно, – А вещи твои где?

– Да у меня вещей – одна сумка. Я ее потом заберу.

– Ладно, поехали.

Я поймала машину, несмотря на возражения Нины Николаевны. Мне хотелось поскорее увидеть свое новое обиталище.

Квартира оказалась просто роскошной, и дом был из тех, что в советские времена считались престижными.

– Бывший цековский дом, – пояснила Нина Николаевна. – Мне эту квартиру старший сын купил. Нравится?

– Очень. И не надо никакой ширмы, я на кухне могу спать, у вас тут диванчик хороший.

– Ну дело твое. Просто неудобно мне было на кухню тебя запихивать.

– Понятно, – улыбнулась я. – Тогда, Нина Николаевна, я смотаюсь за вещами? Вот пока оставлю вам задаток, пятьдесят баксов.

– Хорошо, остальное отдашь перед моим отъездом, договорились?

– Конечно.

– Ты езжай, а я пока тебе тут все приготовлю.

Прежде чем забрать сумку из камеры хранения, я приобрела сотовый телефон «Самсунг» – крохотную серебристую игрушку, а потом отправилась в супермаркет, накупила всяких вкусностей, чтобы и самой поесть, и милую хозяйку угостить. Что ж, в новой жизни мне сразу повезло, а это доброе предзнаменование!

Как это ни дико, я ощущала настоящий прилив сил и бодрости. Вовсе не чувствовала себя разбитой, хотя не спала ночь. Странно… Наверное, подспудно я торжествовала, что это я бросила Глеба, а не он меня. Недаром же мне в последний год часто снилась эстафета… Вот сон и сбылся, я передала палочку неведомой Яне. Интересно было бы на нее взглянуть, а впрочем, ну их всех к черту. Я начала новую жизнь, и прошлому в ней нет места!

Нина Николаевна ждала меня с оладушками из кабачков и свежим крыжовенным вареньем, но и мои деликатесы встретила благосклонно.

– Ты вроде сказала, что от мужа ушла? – полюбопытствовала она.

– Да.

– А по тебе незаметно. Или он у тебя плохой был? Хотя что я, разве ж от хороших уходят? Он что, пьяница?

– Да нет, просто мы рано поженились и надоели друг другу.

– Он небось другую завел, а ты удрала? С утра пораньше вещи на вокзал отвезла и комнату снимать побежала… Что ж, дело твое, вмешиваться не буду, мало ли что на свете бывает. Вот у меня трое детей, дочка и два сына. Дочка хорошая, в Риге живет, замужем за латышом. Старший сын тоже путевый, головастый, деньги лопатой гребет и меня не забывает, а младший – горе одно… пьянь, хулиган, а вот веришь, люблю его сильнее всех, все про него понимаю, а ничего с собой поделать не могу. Он уж все с себя пропил, даже квартиру спустил, жена его давно бросила, он в Пензу подался, к дружку какому-то… Вот я к нему и еду. Он пишет: приезжай, мама, я теперь за ум взялся, жену нашел – с ребеночком, правда, но это ничего… Только мне плохо верится, что он надолго в ум вошел. Не такой человек. Мне уж дочка и старший сын говорят: брось, мама, что ты от себя отрываешь, он же все равно пропьет. А я не могу, сердце-то болит. Хорошо вот надоумили меня на месячишко квартиру сдать, я эти денежки ему свезу, все помощь будет. А старший мне деньги в руки не дает. То есть нет, он мне все покупает, ничего не скажу, не жалеет, видишь, квартиру какую подарил, обставил, холодильник, телевизор, стиральную машинку – все купил, продукты каждую неделю с шофером присылает, а когда и сам завозит, и если что мне надо… А живых денег не дает, боится, я все Юрке отошлю. Но я пенсию свою стараюсь не тратить, коплю помаленьку, и вот еще двести долларов, не с пустыми руками к Юрке-то поеду. Болит у меня за него сердце…

И все-таки я везучая! Всю жизнь мне везет на хороших людей. Плохих тоже на моем пути немало попадалось, но хороших все-таки больше. А сколько добрых душ было среди на первый взгляд осатаневших теток-челночниц! Никогда не забуду, как в варшавской ночлежке на меня напал в дым пьяный, омерзительный мужик, он уже повалил меня и рвал кофточку, а моя соседка, вроде бы циничная, на все плюющая сучка, огрела его бутылкой, и мы с ней вдвоем улепетывали ночью по незнакомым улицам.

А потом плакали, обнявшись, на каком-то холодном полустанке, потому что в той жалкой дыре оставили свои вещи. Глебу я об этом никогда не рассказывала.

И вот опять мне встретилась добрая, сердечная женщина – Нина Николаевна.

– Вот что, Саша, ты тут отдохни маленько, а я пока за билетом съезжу.

Она ушла. А я развесила свои вещи в шкафу и позвонила Ульяше, чтобы не волновалась.

– Ну слава богу! – закричала она, услыхав мой голос. – Я просто с ума схожу, ко мне с утра примчался твой муженек в страшном гневе! Но гнев, по-моему, был просто хорошо сыгран, на самом деле он здорово растерян и напуган. А я вообще ничего не поняла! Ты где, ненормальная?

– Улечка, я пока тебе не скажу. Только дам номер телефона, хорошо? Но Глебу не говори, ни в коем случае! Номер дам только тебе и бабушке.

– Саша, что случилось, бога ради, скажи!

– Как-нибудь потом. Но я к нему не вернусь.

– У тебя какой-то мужик?

– Нет никакого мужика, просто я начинаю новую жизнь. Запиши номер моего мобильника.

– Опаньки! Сашка, почему ты не приехала ко мне? У меня же есть вторая комната, могла бы там пожить.

– Нет, Уля, спасибо, но – нет! Я все тебе объясню, когда немного очухаюсь и соображу, как быть дальше. А если ты услышишь что насчет работы, позвони мне, я пока в Москве и буду здесь еще месяц.

– А потом? Куда ты потом намылилась?

– Я еще ничего не знаю, мне главное – найти работу.

– Но где же ты ночевать собираешься?

– Я сняла комнату, вернее, квартиру.

– Опаньки! Лихо начала! Ну дай тебе бог! И помни, что у тебя есть я.

– Я это всегда помню, Ульяша.

Через день я проводила Нину Николаевну и вернулась в квартиру, где мне предстояло провести первый месяц самостоятельной жизни. Прежде всего я взялась за уборку, хотя, надо признать, у Нины Николаевны было очень чисто. Но мне надо себя чем-то занять. Для начала я вымыла окна. И так устала, что в десять вечера завалилась спать и проснулась в двенадцатом часу следующего дня. Мне было не очень ясно, что делать дальше. Но не сидеть же целый день в четырех стенах! Я оделась, выпила кофе с бутербродом, навела красоту и решила пойти купить для начала газетку с объявлениями. Вдруг мне снова повезет – и я найду какую-нибудь работу. Я уже собралась уходить, когда раздался звонок в дверь. Я открыла и остолбенела. Передо мной стоял Александр Андреевич, с которым я флиртовала в «Метрополе».

Он опешил не меньше моего.

– Это вы? Что вы тут делаете?

– Я? Я тут живу… временно…

– То есть как? А где мама?

– Мама? Нина Николаевна – ваша мама?

– Представьте себе. Но как вы сюда попали? И что вообще все это значит?

Вид у него был хмуро-ошарашенный. Он ничего не понимал, и ему это было не по вкусу.

– Нина Николаевна уехала в Пензу и сдала мне квартиру на месяц.

Он досадливо поморщился:

– Так я и знал! Может, вы все-таки впустите меня?

– Да, пожалуйста, проходите. Вот уж никак не предполагала…

Он вдруг рассмеялся:

– Да, я мог ожидать чего угодно, но только не встречи с вами в маминой квартире. И после этого вы скажете, что это не рука судьбы?

– Какая там рука судьбы, просто нелепая случайность.

– Кофе у вас есть?

– Есть, конечно. Но только растворимый.

Он опять поморщился:

– Ладно, не надо. Закурить вы позволите?

– Ради бога! Вот пепельница.

– Саша, Александра Андреевна, что у вас стряслось? Вы сбежали от мужа? И не вздумайте врать, я не идиот. Интересно только, откуда вы знаете мою маму?

– Вы не поверите, мы случайно столкнулись на проспекте Мира.

– На проспекте Мира? Ах да, там же что-то вроде биржи по сдаче и найму жилья…

Теперь поморщилась я. Уж больно казенно это прозвучало.

– Замечательно, на какие только уловки не идет мать, чтобы добыть Юрке на пропой… Я просто поражаюсь.

– Так, может, лучше не поражаться, а самому отстегивать какую-то малость младшему брату?

– Саша, только не надо читать мне нотации! От таких жалостливых баб страна спивается…

– Интересная точка зрения.

– Простите, я не хотел вас обидеть, я просто вне себя от удивления и злости. Простите еще раз.

– Прощаю. Что с вами делать.

– Саша, я могу вам чем-то помочь?

– В каком смысле?

– Ну вы ушли от мужа, снимаете комнату, у вас, вероятно, тяжелый момент, может быть, нужна какая-то помощь…

– Ну вообще-то помощь нужна.

– Готов служить.

– Мне нужна работа.

– Работа? А кто вы по профессии?

– В том-то и дело, что никто. Но я могу научиться… – пролепетала я, вдруг осознав всю свою никчемность.

– И вы никогда не работали?

– Работала. Кем придется, даже домработницей, – сама не зная почему, ляпнула я. – Я когда-то училась в ГИТИСе на театроведческом, говорили, что у меня легкое перо, я могла бы править какие-нибудь тексты…

– Языки вы знаете?

– Немного английский…

– А компьютер?

– Увы.

– Понятно… И все-таки я что-нибудь попытаюсь придумать. Саша, простите за нескромный вопрос, но сколько вы платите за эту квартиру?

– Двести долларов.

– А что вы думаете делать дальше? Ведь мама через месяц вернется. Или рассчитываете помириться с мужем? Это, так сказать, педагогический финт?

– Отнюдь. Вы зря думаете, что я как та дама у Чехова, которая ушла от мужа в другую комнату.

– Я не помню…

– Рассказ называется «Ушла».

– Так, значит, вы начитанная дама. И ушли от мужа всерьез. Насколько я понимаю, любовника в запасе тоже нет…

В этот момент в кармане у него зазвонил сотовый.

– Алло! Да, я. Нет, нельзя. Черт, почему ты ничего не можешь сам решить? Ну хорошо, через полчаса буду. – Он отключил телефон. – Саша, я должен сейчас спешить, но вечером… Что вы делаете вечером?

Я молча пожала плечами.

– Давайте поужинаем где-нибудь и обсудим наши перспективы?

– Наши?

– Ну ваши… если вам так больше нравится.

– Давайте, – согласилась я. Все равно ничего другого у меня пока не предвидится. – Только спать с вами я не буду.

– А я вам, по-моему, этого пока не предлагал.

– Но лучше заранее оговорить все, правда?

– Хорошо, – засмеялся он и как-то так сверкнул глазом, что я поежилась.

– Я вам позвоню часов в семь, и мы договоримся. Идет?

– Ладно.

Он ушел. У меня были какие-то смешанные чувства. Он мне скорее даже нравился, но пугала его излишняя проницательность. Впрочем, это неважно.

Главное, чтобы работу нашел. Вопрос в том, что он за это потребует. Но что-то в нем есть очень привлекательное. Лучше подумаю, что мне надеть вечером?

Он ведь поведет меня, скорее всего, в хороший ресторан, и нельзя выглядеть жалкой, брошенной женой. Стоп, меня еще никто не бросил, это я бросила своего звездного мужа! Уля говорит, он был растерян, несмотря на злость. Ничего, эти пряные особы быстро приведут его в чувство. Я понимала, что больше всего на свете хочу утереть Глебу нос. А для этого я должна состояться как личность. Мне не нравилась эта фраза, она была какой-то сухой и скучной. Но суть дела от этого не менялась. Пока мне везет. Этот мой тезка мужчина очень интересный, только спать с ним мне не хочется. А не хочется, и не буду! И плевать я хотела и на Глеба и на его нос.

Пусть живет неутертым! А я буду жить по-своему и делать только то, что сочту нужным. Одним словом, я разволновалась, в голове была полная каша, и я уже никуда не пошла.

В половине седьмого он позвонил:

– Саша, через полчасика заеду за вами, вы не возражаете?

– И куда мы поедем?

– В «Леонардо».

– Это что такое?

– Очень недурной итальянский ресторан. Вам полчаса на сборы хватит?

– Вполне.

Я надела тот серо-голубой костюм, который Лика мне купила в возмещение желтых тряпок. Причесалась, освежила макияж и понравилась себе. Свободная интеллигентная женщина собирается на свидание. И вдруг я подумала: на свидание я не ходила уже четырнадцать лет, с того дня, как вышла замуж за Глеба. Потом были другие радости, но вот свиданий не было. От этой мысли у меня поднялось настроение. Александр Андреевич зашел за мной и принес чудный букет лилий, белых и розовых.

– Ох, спасибо, какие красивые… Надо найти вазу…

– У мамы в доме всего одна ваза, вон в горке стоит.

Ваза была чудовищной. Что называется, богатой – в выпуклых раззолоченных узорах. Я замялась.

Но он понял мое замешательство, рассмеялся и достал с верхней полки кухонного шкафчика простой белый кувшин:

– Подойдет?

– Да, спасибо, – с облегчением выдохнула я.

В кувшине лилии выглядели восхитительно.

– Прелесть, спасибо, – улыбнулась я.

– Ну что, вы готовы? Тогда поехали, я проголодался.

– Это далеко?

– Да нет, в центре.

Мы сидели в ресторане, ели очень вкусную рыбу, какие-то салаты, пили прекрасное вино, говорили о чем-то, и мне было хорошо. Я чувствовала, что нравлюсь ему, что он волнуется, и мне это льстило.

Странно, он абсолютно ничем не напоминал свою мать.

– Александр Андреевич, в вас есть восточная кровь? – спросила вдруг я.

– Конечно, мой отец был наполовину татарином.

– А что в Москве делают корабелы?

– Надо же, вы запомнили, что я корабел… Ну что ж, могу рассказать. Я с детства мечтал о море. В то время мальчишки хотели в основном стать космонавтами, я хотел быть военным моряком. Но из этого ничего не вышло, меня не взяли по состоянию здоровья. Мы тогда жили в Ленинграде, и я пошел учиться на кораблестроителя, этим и после института занимался, а когда началась перестройка, пришлось переквалифицироваться и переехать в Москву. У меня тогда была семья, дочь…

– А где теперь ваша семья?

– С женой мы развелись, а дочка уже взрослая, вышла замуж за финна и живет в Турку. Потом я еще раз был женат, но, как говорится, без последствий… Саша, вы очаровательны… Чем дольше на вас смотришь, тем вы красивее. Ваша красота не бросается в глаза, но уж если задержишь на вас взгляд, невозможно оторваться. Расскажите что-нибудь о себе.

– Не хочется. Да и нечего. В моей жизни все более чем банально.

– А по-моему, наша с вами встреча совсем не банальна. Я привез продукты маме и встретил женщину своей мечты.

– Здрасте, я ваша тетя! – вырвалось у меня.

– Вы смешная. Нет, правда, не сочтите это тоже за банальность, но я часто вспоминал ваше лицо, эти удивительные глаза… И вдруг вы открываете мне дверь… Я в первый момент решил, что у меня галлюцинации. А вы хоть раз обо мне вспомнили?

– Если честно, то нет. Мне было не до того.

– Саша, а ваш муж знает, где вы?

– Нет. И не нужно. Я не хочу.

– У вас есть дети?

– Увы.

– Увы – есть или увы – нет?

– Нет, у нас нет детей. Увы.

– И кто виноват в разрыве?

– Александр Андреевич, не надо сейчас об этом говорить.

– Ох, простите, вы, конечно, хотите забыть обо всем, а я лезу с расспросами. Больше не буду!

И вдруг в моей сумке заверещал сотовый телефон.

От неожиданности я вздрогнула. Мне еще никто по нему не звонил.

– Алло!

– Сашенька, детка, это я! – донесся до меня слабый и какой-то ломкий голос бабушки. – Где ты сейчас, девочка?

– Бабушка, я в ресторане. Что-то случилось?

– Саша, прошу тебя завтра с самого утра пойти в каспамат…

– Куда? – не поняла я.

– В каспамат. Ах, у вас же это по-другому называется, – кажется, банкомат. Возьми распечатку. А потом обязательно позвони мне. Сразу же, очень тебя прошу.

– Бабушка, что случилось?

– Это очень-очень важно. Мне трудно говорить, до завтра, Сашенька.

Она отключилась. Я сидела в полной растерянности.

– У вас есть бабушка? – ласково улыбнулся Александр Андреевич.

– Да. В Израиле. Она очень старенькая, а меня к ней почему-то не пустили. Впрочем, это неважно.

– И что бабушка от вас хочет?

– Да так, просит кое-что сделать… неважно. – Мне не хотелось посвящать его в мою жизнь. Зачем?

– А кто же вас не пустил к вашей бабушке? – продолжал допытываться он.

– Посольство. Мне не дали визу. Но я не хочу сейчас об этом говорить.

– Понятно. Это означает – не лезь куда не просят. Хорошо, не буду. Кстати, я тут пораскинул мозгами насчет вашего трудоустройства…

– И что?

– Есть одна, по-моему, неплохая мысль, но осуществить это можно будет только через две недели. Ваш работодатель вернется в Москву, и я вас сведу. Полагаю, это устроит и его и вас.

– А что это за работа?

– Саша, я пока ничего говорить не буду, этот человек сейчас далеко, связаться с ним я не могу. Но как только, так сразу… И еще… Я завтра вынужден на десять дней уехать. Вы можете пообещать, что за это время никуда не слиняете?

– Мне совершенно некуда линять. К тому же до возвращения вашей мамы я просто не могу слинять, я должна поливать цветы и вообще… Для меня двести долларов – немаленькие деньги.

– А вдруг вы помиритесь с мужем, как я вас тогда найду? Или тогда вам не нужна будет работа?

– Я никогда не помирюсь с мужем, то есть я с ним и не ссорилась. Я не вернусь к нему, это уж точно. Так что вы меня застанете через десять дней в квартире вашей мамы.

– Чем больше я с вами общаюсь, тем труднее мне с вами говорить…

– Почему?

– Я сейчас могу говорить только банальности, Саша. Вы сводите меня с ума, я глаз не могу от вас оторвать, я в вас влюбился. Молчите, не отвечайте. Не бойтесь, я ничего от вас не потребую, но хочу быть вам полезным. Может быть, со временем вы сумеете оценить мои старания и деликатность. Я на это надеюсь. Прекрасно понимаю, вы сейчас еще в растерянности, у вас нет опоры, вы не знаете, как жить и что делать, но поверьте, Саша, в жизни главное – твердо знать, чего не надо делать, а остальное жизнь сама подскажет. Я и в бизнесе стараюсь этим руководствоваться. Меня этому научил один мудрый старик, наш сосед по ленинградской коммуналке. Он много лет отсидел ни, за что, как тогда водилось, лет пятнадцать наверное, он был из дворян, и жизнь его не согнула ни в прямом, ни в переносном смысле, у него и в восемьдесят с лишнем лет была такая осанка!.. Так вот он мне как-то сказал: «Саша, запомни, все очень просто в жизни: ты обязан определить для себя, чего ты никогда не должен делать, ни при каких обстоятельствах. А чтобы не мучиться, запомни десять заповедей».

– И вы хотите сказать, что соблюдаете все десять заповедей?

Он рассмеялся:

– Не все, нет, но большинство…

– А как насчет «не возжелай жены ближнего своего»?

– Вот с этим трудно, – смеясь, ответил он и поцеловал мне руку. – Но точно могу сказать – не убивал, не крал, не сотворял себе кумира, даже из женщин…

– А какой у вас бизнес?

– Из области высоких технологий.

– Звучит загадочно и весьма эффектно, но непонятно.

– Сашенька, это так скучно, что не стоит объяснений…

– Тем более я все равно ничего не пойму.

– Вот именно.

– А вы, наверное, не очень крупный бизнесмен, если не крали, не убивали…

– Боже, какое примитивно-киношное представление! Но я и в самом деле не олигарх, как у нас теперь выражаются, хотя и не последняя спица в колеснице.

– Что вы не олигарх, я уже поняла: ходите без охраны.

– Сашенька, охрана никому никогда не помогала, разве вы еще не поняли? И ничему не помешала.

Саша, вас встревожил звонок вашей бабушки?

– А что, заметно?

– Да. По вашим глазам все видно. В них появилась тревога, которой до звонка не было.

– Мне не понравился бабушкин голос, у нее тяжелая астма, и, по-моему, ей плохо.

– Ваша бабушка живет в Израиле, но раз у нее астма, то, вероятно, живет она где-то в районе Мертвого моря?

– Она живет в Араде, но откуда вы все это знаете?

– У меня есть друг детства, Додик Барский. У его жены астма, и они уехали в Арад. Все просто.

– А вы там были, в Араде?

– Был, конечно, был. Это полчаса езды от Мертвого моря. Места удивительные, но я прожил там три дня и чуть не сошел с ума от тоски. Хотя городок вполне цивилизованный, чистенький, цветов много… Но жить там я бы не смог.

– Почему?

– Пустыня меня угнетает.

– У бабушки там квартира с видом на пустыню. Ей нравится.

– А мне нравитесь вы, и, видимо, тут мы с вашей бабушкой сходимся? – улыбнулся он.

Я промолчала. Что на это скажешь? Но не скрою, его слова мне были приятны.

После ужина он спросил:

– Саша, не хотите закатиться куда-нибудь в ночной клуб или в казино?

– Боже упаси, – испугалась я. – Такие штучки не для меня. Лучше отвезите меня домой. Ну то есть к вашей маме…

– Вы правильно сказали – домой. Сейчас это ваш дом по праву. Мне жаль с вами расставаться, но ничего не попишешь. Назойливость – не моя фишка.

– А что ваша фишка? – засмеялась я.

– Это вы еще узнаете.

– Звучит интригующе.

– Я вас заинтриговал? Ну и отлично. На первый раз достаточно.

Он довез меня до подъезда. Но подниматься не стал, впрочем, я его и не приглашала.

– Саша, через десять дней я вернусь и мы поговорим, как вам быть дальше…

– Спасибо.

– Можно еще один нескромный вопрос? У вас есть деньги?

– Да-да, спасибо, у меня есть деньги!

– Ну и отлично. А продукты, которые я привез, ешьте без стеснения, иначе они пропадут. Не унывайте, Саша, все будет хорошо, я уверен.

И он уехал.

Я вернулась в квартиру, увидела лилии и подумала: что ж, неплохое начало новой жизни. И опять как в дурацких романах. А может, они не такие уж дурацкие? Я хотела позвонить бабушке, но подумала, что она, вероятно, уже спит. Что она еще придумала?

Наверняка опять перевела деньги на мою карточку и хочет удостовериться, что я их получила.

И тут телефон сам зазвонил.

– Алло!

– Саша, это я…

– Александр Андреевич, вы что-то забыли?

– Да, забыл. Я забыл вам сказать… спокойной ночи.

– Спокойной ночи и вам.

– А вы хотите спать?

– Нет.

– Послушайте, у меня есть одна идея… Только не сочтите меня сумасшедшим. И не подумайте, что я чего-то добиваюсь. Просто время еще не позднее, вы сами сказали, что не хотите спать. У вас есть фотография?

– Какая фотография?

– Ваша.

– А зачем?

– Как это ни глупо, но мне хотелось бы иметь вашу фотографию.

– Прямо сейчас?

– Разумеется, ведь завтра я улечу. Я хотел бы взять ее с собой.

– Но у меня нет фотографии, я взяла из дому только самое необходимое.

– Это несложно сделать. Я сейчас заеду за вами, тут рядом, на Патриарших, живет один мой друг, он гениальный фотограф. Это не займет много времени, пожалуйста…

– Ну хорошо, в конце концов, я-то завтра могу спать хоть целый день, а вам улетать… Кстати, я вас не спросила, куда вы летите?

– В Японию.

– Ото!

– Саша, через пять минут я жду вас внизу.

Мне это начинало нравиться. Я отвыкла от мужского восхищения, а оно так важно для женщины. Я глянула в зеркало. Очень себе понравилась, но подумала: на фотографиях я обычно получаюсь плохо. Но если он так хочет, пусть!

Он встретил меня смущенной улыбкой.

– Простите мою дурацкую прихоть…

– Ничего, мне это даже льстит. Но предупреждаю, я ужасно нефотогенична.

– Не имеет значения, Тарас – гений.

– Тарас?

– Да, моего приятеля зовут Тарас. А вот мы и приехали. Только подниматься к нему придется без лифта.

– Ничего, не страшно.

Мы поднялись на четвертый, последний и очень высокий этаж старого дома, а потом еще на полпролета по довольно шаткой лесенке. Александр Андреевич позвонил. Дверь быстро распахнулась.

– О, какие люди! Привет, старик! Ты с дамой?

– Тарас, не придуривайся, я же тебе звонил, все объяснил…

– Ну мало ли, вдруг ты хотел сделать даме сюрприз… Прошу вас, заходите, ручку поцеловать можно?

Тарас был невысокий крепыш, совершенно лысый и с очень веселыми глазами. Мне он сразу понравился.

– Так, насколько я понимаю, нужен просто снимок на память. Если б кто-то другой меня об этом попросил, я бы послал его к очень далекой и весьма небезызвестной маме, но твоя просьба, Шурик, закон! Душа моя, идите-ка сюда, я посмотрю на вас.

Отлично, отлично… Да вы сядьте и расслабьтесь, забудьте о фотографиях, обо всей этой чепухе, мы сейчас выпьем настоящего грузинского вина! Никто меня не убедит что на свете есть вина лучше грузинских! Знаете, девушка, я ведь родом из благословенного города Тбилиси. Вы бывали в Тбилиси?

– Да, бывала, правда, очень давно, еще девочкой.

– И где вы жили в Тбилиси?

– Первый раз на улице Гогебашвили, а второй – на Перовской.

– Смотрите-ка, она и вправду бывала в Тбилиси! А где еще вы были в Грузии?

– В Кахетии.

– Где именно?

– В Цинандали, в Гурджаани, в Сигнахи…

– А в какое время года, позвольте вас спросить?

– Осенью!

– Умница! – воодушевился Тарас. – Что может быть прекраснее, чем осень в Грузии! Ах боже мой, а сколько же вам было лет?

– Тринадцать и четырнадцать.

– Шурик, а ты знаешь, у нее гурийские глаза… Хотя нет, у гурийских женщин глаза как небо, а у вас они серые… Кстати, как вас зовут, милая дама?

– Саша, Александра Андреевна.

– Шурик, твоя полная тезка! Это неспроста! А вы знаете, Саша, прелестное создание, что этот старый греховодник еще ни одну из своих пассий не приводил сюда… То есть он приводил, но не требовал запечатлеть! Пейте вино, это домашнее кахетинское вино, без дураков! Пейте, не бойтесь, хорошее вино никогда никому не вредило.

Я пила маленькими глотками действительно вкусное вино и потихоньку озиралась. Это была настоящая студия. Огромная, с верхним светом, со множеством фотографий по стенам, с невероятным количеством какой-то аппаратуры.

Тарас очень пристально смотрел на меня. И вдруг хлопнул в ладоши:

– Черт побери, Шурик, кажется, ты привел ко мне именно ту женщину, которую я искал! Да-да, вот только немножко мы поработаем с этим материалом, и будет фишка! Такая фишка!

– Ты это о чем, Тарас? – как-то недовольно осведомился Александр Андреевич.

– Шурик, я всегда знал, что у тебя фантастическая интуиция, ты на ней и вылез, а теперь лишний раз доказал… Но я не стану делать дурацких моментальных снимков, нет, я сделаю снимок эпохальный! Он изменит все!

– Тарас, не выдумывай, сейчас ночь, какие эпохальные снимки? Сделай то, что тебя просили, и я буду тебе очень признателен.

– Саша, дорогая моя, вы хотите эпохальный снимок?

– Теоретически – да. Какая женщина такого не хочет… Но Александр Андреевич прав, сейчас уже очень поздно.

– Вы ничего не понимаете. И потом, чтобы сделать эпохальный снимок, мне, подчеркиваю, мне не нужно работать в поте лица целую ночь. Мне главное – увидеть материал! А я – в вас – увидел! И я буду вас снимать! Немедленно! Но не в этом костюме, нет! Мне нужно черное платье, с большим вырезом и нитку жемчуга на шею. Все!

– Отлично, Тарас, ты сделаешь свой эпохальный снимок, но завтра! Сейчас сделай моментальный, пожалуйста! Я утром улетаю и хочу взять с собой фотографию Саши. Я в нее влюбился, ты понимаешь?

– Естественно, я понимаю. Только дурак может не влюбиться в женщину с таким лицом… Саша у вас под жакеткой что?

– Что? – растерялась я.

– У вас под жакеткой только лифчик?

– Да, – покраснела я.

– Черный?

– Нет, белый.

– Тарас, ты что, спятил? – нахмурился Александр Андреевич.

– Одну минутку! Я сейчас!

Тарас стремительно подбежал к большому старинному сундуку, стоявшему в дальнем углу мастерской и принялся вышвыривать оттуда какие-то тряпки. У меня было странное ощущение, что опять происходит что-то похожее на многие виденные мною фильмы. Что-то банальное, но в то же время приятное и лестное для меня. Между тем Тарас выхватил из кучи тряпья кусок черной ткани.

– Снимайте жакетку, быстро!

– Тарас, что ты себе позволяешь? – возмутился Александр Андреевич.

– Я работаю, отвяжись. Саша, не надо строить из себя невесть что. Вы на пляже раздеваетесь? Давайте, давайте, не копайтесь. Если вы такая стыдливая, идите вон за ширму, снимайте жакет и задрапируйтесь в эту тряпку, живо!

Я беспрекословно подчинилась. Сняла жакетку, накинула на плечи кусок материи и нерешительно вышла из-за ширмы. И тут же поймала такой восхищенно-жадный взгляд Александра Андреевича, что у меня мурашки по спине побежали. Тарас подскочил ко мне.

– Не так, декольте побольше, плечи пусть будут прикрыты, а грудь откроем побольше, у вас очень красивая грудь. Вот так, отлично, и вот еще… – Он бросил мне небольшую нитку искусственного жемчуга. – Так, отлично, отлично. Сядьте вот сюда.