Текст книги "Хочу бабу на роликах!"

– Уля!

– Да что – Уля? Хороший левак укрепляет брак! Давно известная истина. Почувствуешь себя виноватой, и вина Глеба не покажется такой уж огромной.

В этой жизни все относительно, Сашка. Но поверь, пока ничего такого уж экстраординарного не случилось. Сбляднул мужик, зачем из этого трагедию делать? О, лифт приехал, наверное свекровь твоя явилась. Я лучше пойду, у меня от нее изжога.

Уля наклонилась ко мне, поцеловала и шепнула на ухо:

– Держись, Сашка!

– Я смотрю, ты немного пришла в себя, – заметила Светлана Георгиевна. – Уже не такая бледная. Саша, я купила клубнику. Будешь?

– Нет, спасибо, не хочется.

– Саша, надо питаться!

– Ничего, не поем немножко, может, похудею…

– Хочешь бутерброд с ветчиной?

– Нет, спасибо, Светлана Георгиевна, мне ничего не хочется. Я вот морсу выпью, очень вкусный морс. И еще посплю, пожалуй, я устала.

– Ну еще бы! Эта дама кого угодно уморить может, даже здорового. У меня от нее изжога.

Я чуть не рассмеялась. Надо же, у обеих изжога!

– Саша, давай сейчас температуру померяем. И не спорь!

Она сунула мне градусник. Температура была пониженная, тридцать пять и восемь.

– Это слабость, но ничего страшного. Тогда я, пожалуй, поеду домой, у меня сегодня еще ученик. Глеб обещал пораньше вернуться.

– Да, вы идите, спасибо вам за все, Светлана Георгиевна.

– Если что понадобится, звони.

С этими словами она ушла. Я осталась в полном недоумении. Что это с ней случилось? Неужели она узнала о сыне что-то такое, что заставило ее устыдиться за него? Она, кажется, сегодня даже ни разу не обиделась. Чудны дела твои, Господи!

Я опять задремала и проснулась от телефонного звонка. Спросонья я не разобрала, что звонок был междугородный. Бабушка!

– Сашенька, детка, у тебя все в порядке, мне что-то неспокойно уже со вчерашнего вечера. Что у тебя с голосом? Ты здорова?

– Бабушка, я так соскучилась!

– Сашенька, что-то все-таки случилось, да? Что-то с Глебом?

Мне безумно хотелось пожаловаться бабушке на жизнь, но я боялась ее огорчить, она ведь такая старенькая…

– Нет-нет, все нормально, просто у меня мигрень. Только и всего.

– Правда? Ты меня не обманываешь?

– Ну что ты, бабушка!

– В твоем возрасте меня тоже мучили мигрени, это наследственное. Саша, ты получила приглашение и список документов?

– Нет, пока не получила.

– Как странно… Впрочем, я знаю, что делать. На днях в Москву едет моя соседка по дому, я перешлю приглашение с ней!

– Бабушка, я не хочу ждать осени, я приеду сейчас, как только получу приглашение, можно?

– Сашенька, как ты можешь спрашивать? Но просто у нас дикая жара, а дальше будет еще хуже.

– Ничего, не растаю! Ты же там живешь, правда? И даже лучше себя чувствуешь, чем в других местах, а я твоя внучка и, говорят, очень на тебя похожа, значит, выдюжу! Я обязательно приеду, плевать на жару! Может, мне еще и понравится! Я ведь не пробовала!

– Сашенька, милая, я буду счастлива. К сожалению, Миши сейчас нет в Араде, я завтра позвоню насчет приглашения… Наташа едет через неделю. Она обязательно тебе его привезет! Знаешь, вечером у нас жить можно, будем с тобой чаи гонять на балконе. Ты надолго можешь приехать?

– Думаю, да.

– Но ты говорила, что собираешься с Глебом в Италию?

– Это еще неизвестно, а к тебе я ужасно хочу приехать, просто сил нет, как хочу…

– Ты с ним поссорилась? Да?

– Нет, бабушка, нет!

– Ну не хочешь говорить, не нужно. Сашенька, я так рада… Если ты сразу пойдешь в посольство, то визу получишь максимум через недельку, кажется, теперь на это уходит неделя. А билет закажи уже завтра! Миша тебя встретит! Ты с Инкой общалась?

– Да, она уже ходила на «Сирано», и еще Глеб ей достал билет в Вахтанговский. Так что она под присмотром.

– Спасибо тебе, детка.

Я едва сдерживалась, чтобы не зареветь в голос, а потому пробормотала:

– Бабушка, прости, я должна бежать, меня Глеб ждет.

– Да-да, конечно, беги, не буду тебя задерживать. Целую, деточка.

Положив трубку, я попыталась разреветься, но у меня ничего не вышло. Почему-то слез не было. Разговор с бабушкой дался мне нелегко. Я была как выжатый лимон. Но зато через неделю у меня будет приглашение! А через две – в худшем случае три недели я буду в далеком маленьком городе Араде, посреди пустыни. Я видела у бабушки фотографии этого городка – масса зелени, красивые цветы, добротные дома… Говорят, пустыня успокаивает… Там, правда, пустыня не такая, как Сахара или Каракумы в кино, но это неважно, я еще никакой пустыни не видела. Но зато вчера я поняла, что это такое. У меня в душе пустыня. Самая настоящая пустыня.

– Санечка, как ты, маленькая?

Я открыла глаза. Надо мной склонился Глеб. Вид у него был не на шутку встревоженный. Я молчала.

– Саня, как ты себя чувствуешь? Что врач сказал?

– Жить буду.

– Санька, но что это было? Я так напугался… Ты бредила, металась, плакала…

– Я не помню.

– Ну ничего себе! Санька, милая, ты меня так больше не пугай, я ж без тебя не могу. Это, наверное, от усталости – реакция. Ты такой воз волокла, а как стало полегче, расслабилась немножко, вот и выдала свечку. Ну ничего, оклемаешься, я тебя отправлю отдыхать. К морю куда-нибудь, ты же любишь море… А потом поедем в Италию, и еще… Санька, давай покажись все-таки врачам, может, родим себе девочку? Ты же мечтала о девочке. Я тоже хочу девочку, с девочками хлопот меньше, их в армию не берут… Да? Может, и вправду махнешь к бабушке, покажешься врачам? Говорят, Мертвое море чудеса творит, а, Саня?

– Глеб, зачем тебе все это надо?

– То есть как?

– Разве ты меня любишь? Разве ты вообще меня любил?

– Что-что? Санька, о чем ты говоришь? Дурочка! Конечно, я тебя люблю. Даже не понимаю, как ты могла усомниться? Почему? Неужели тебе кто-то что-то напел в «Метрополе»? А ты сразу и поверила? Глупенькая, ты из-за этого заболела, да? Как же мне тебя не любить, кого же еще любить, дурында моя?

Он целовал меня, обнимал, шептал ласковые слова, а мне так хотелось ему верить…

– Я знаю совершенно точно, у нас все будет хорошо, и ребеночка мы родим, нам еще совсем не поздно… У нас будет такая красивая девочка, просто мисс Универсум, и мы ее назовем тоже Александрой. Александра Глебовна Ордынцева. Очень здорово звучит, тебе не кажется? А чтобы вас не перепутать, буду звать ее Шуркой. Шурка Ордынцева! Мне нравится!

– Глеб, перестань!

– Нет, не перестану! Я вчера чуть с ума не сошел. Мне было так больно, так стыдно… Ты столько для меня сделала! Ты такая самоотверженная, такая добрая… Я тебе обещаю, у нас теперь все будет хорошо, Санечка.

– Глеб, оставь меня в покое, я устала.

– Я знаю, что ты устала, Санька, родная, я ведь всем тебе обязан, я знаю, ты не думай… Что там тебе про меня напели?

– Ничего. Не трогай меня, Глеб, я хочу спать.

– Спи, конечно, спи. Только запомни – я без тебя не могу, ты мне нужна. Выздоравливай скорее…

Рядом с ним было так привычно, так тепло и хорошо, что я заснула под его ласковый шепот.

Проснулась я, когда уже светало. Глеб спал, как всегда, держа меня за руку. Я не слышала, как он разделся, очень крепко спала. И почувствовала себя значительно лучше. Я смотрела на него, такого красивого, такого родного… Нет, это все ерунда! Права Уля – мало ли что говорят о популярных людях, мало ли небылиц плетут… Но Л, не небылица! Ах, это было так давно! Пять лет назад, даже больше…

Нет, я заслужила сегодняшний успех, наверное, наравне с Глебом. И, несмотря на каких-то баб, он любит меня по-настоящему. Чем черт не шутит, может, и в самом деле я смогу родить ребеночка? Вот по крайней мере теперь я знаю, что буду делать в Израиле. Я покажусь тамошним врачам, вдруг они сумеют мне помочь? Лика мне говорила, что одна ее подруга в Москве никак не могла родить, дети умирали в ней перед самыми родами, так было три раза, (а потом она уехала в Израиль и одного за другим родила двух чудесных детей… А если у меня родится ребенок, Глеб никуда не денется, он наверняка будет чудесным отцом… Да, конечно, я пережила стресс, но теперь все будет иначе… Теперь я все силы положу, чтобы иметь ребенка, и если это будет девочка, я назову ее не Сашей, нет, я назову ее Марией, в честь бабушки! Мария Ордынцева! Это звучит лучше.

В конце концов, наверное, нет женщины, которая не столкнулась бы с изменой мужа. А тем более такого мужа! Ничего, это надо пережить, и не такое переживали!

– Санька, ты проснулась?

– Да, давно.

– И как ты?

– Лучше.

– Санька, только не вздумай вставать! Обязательно надо отлежаться, тебе это давно нужно. О, у тебя уже цвет лица совсем другой. Сейчас я принесу тебе кофе в постель, хочешь?

– Хочу! И чего-нибудь поесть, я жутко голодная!

– Будет исполнено, моя госпожа!

И в самом деле, через несколько минут он принес мне кофе, два бутерброда с ветчиной и свежим огурчиком, а еще блюдечко клубники.

– Довольна?

– Вполне!

Он с умилением смотрел, как я ем. Потом забрал посуду, отнес на кухню.

– Санька, я сейчас убегу на весь день, у меня куча дел, а в шесть – съемки. Вернусь поздно. Попросить маму к тебе приехать или обойдешься?

– Обойдусь, Глебка, не стоит ее тревожить, она меня вчера и так растрогала.

– Я сам не ожидал, она так испугалась. Впрочем, неудивительно, ты ведь очень редко хвораешь… Ну все, солнышко, я побежал, а ты тут оттянись по полной программе.

Прошло несколько дней. Поздним утром, когда я заканчивала уборку, ко мне вдруг ворвалась соседка Лика.

– Санька, гляди, тут твоя фотка! – кричала она, размахивая журналом в пестрой обложке. – Смотри, ты еще не видела?

– Нет, что за журнал, покажи!

– «ТВ-Парк»! – Она тыкала пальцем в цветную фотографию, где были мы с Глебом. Надпись под снимком гласила: «Первый бал. Глеб Ордынцев с женой Александрой». – Санька, класс!

– Да ну, ужас какой-то, я тут на лягушку похожа!

– Не выдумывай, очень даже мило смотришься, только глаза немного испуганные. А платьице у тебя – зашибись! Слушай, ты ж мне обещала показать шмотье, которое Глеб привез.

– Да что показывать, его с толку какая-то дура сбила, и, кроме этого платья, он все желтое привез.

– Санька, не вредничай, покажи!

– Да вот, смотри…

– Да, – почесала в затылке Лика. – И за что это он тебе устроил такую желтую жизнь?

– Это ты в точку попала, Лика, он мне и вправду устроил желтую жизнь, – засмеялась я.

– Слушай, продай вот этот костюмчик, а? Он тебе наверняка не идет, а мне как раз, брюнеткам желтое всегда к лицу.

– Продавать не буду. А подарить подарю!

– Ты что, озверела? Кто ж такие подарки делает?

– Я!

– Санька, не сходи с ума, такая шмотка хороших денег стоит!

– Лика, бери без разговоров! Я добро помню…

– Ты про что? – искренне удивилась Лика.

– Думаешь, я забыла, как вы с Виктором меня в больницу везли, когда у меня выкидыш случился? Как ты мне апельсины туда таскала, да и потом подкармливала?

– Фу-ты ну-ты, нашла о чем вспоминать! Но если ты настаиваешь, я этот костюмчик померяю. Ну надо же, как влитой! А ведь у нас совершенно разные фигуры… Ну что ж, подарок царский! Спасибо, Саня!

Она прочувствованно чмокнула меня в щеку.

– Слушай, а Глеб не обидится?

– Это я на него обиделась за эту желтизну…

– А на меня за эту «желтизну»? – Она показала на «ТВ-Парк».

– Нет, все нормально, – засмеялась я. – Слушай, Лика, я вот что хотела спросить… Та твоя подруга, что тут не могла родить, а в Израиле родила, как она поживает?

– Нормально. Недавно звонила ей, с днем рождения поздравляла… Дети у нее – чудо! Слушай, Сашка, ты почему спросила, а?

– Да понимаешь, у меня, кажется, появилась возможность поехать в Израиль, полечиться…

– Поезжай! Даже не раздумывай! Я тебе дам Женькин адрес, телефон, свяжешься с ней, она скажет, куда обратиться.

– А она в каком городе живет?

– В Хайфе, а что?

– Да нет, просто…

– А какая это у тебя такая возможность в Израиле обнаружилась?

Сама не знаю, почему я до сих пор не говорила ей о бабушке. Только теперь рассказала…

– Ну, блин, история! Как в кино! А большое наследство-то тебе светит?

– Не знаю. Но какие-то деньги там есть и еще большая квартира.

– В Израиле квартиры дорогущие, это точно. А где, говоришь, бабка обитает?

– В Араде.

– Арад, Арад, откуда я это название знаю? Ну точно, Женька сперва в Араде обосновалась, а потом они оттуда в Хайфу смылили. Она говорила, ей там скучно. Но чтобы ребеночка родить, можно и поскучать! Ох, Сашка, тебе обязательно надо родить! Слушай, пока ты не беременная, может, обмоем «желтую жизнь», а? У тебя фотка, у меня костюмчик фирменный халявный… С меня бутылка!

– Что, прямо среди бела дня?

– А чего? С утра оно пьется лучше. Глеб твой небось и дома-то не бывает, на него такой спрос… Ну так что, я сбегаю за бутылкой?

– Да я не знаю…

– А я знаю! Мы свободны, у меня нынче выходной, погода на улице просто мразная, тоже мне лето! А мы с тобой посидим, душу согреем! Хотя нет! Это фигня!

На лице Лики отразилось глубокое раздумье.

– Сашка, домашняя пьянка в нашем возрасте выглядит как-то… не так. Сидят две бабы, квасят, непричесанные, непарадные, не годится!

– Можем причесаться, что за проблема? – засмеялась я.

– Нет, мы с тобой пойдем в кабак!

– В кабак? – удивилась я. – Зачем?

– Для кайфа, ну и для окультуривания пьянки! В ресторане особо не назюзюкаешься, а кайф словить можно! Я приглашаю!

– Пополам!

– Ни фига! Одевайся, наведи марафет, и через полчаса двинем.

И мы «двинули». Ресторан оказался очень симпатичным.

– Тут отпадно готовят грибы с картошкой, на сковородке, класс! Будешь?

– Буду!

– Отлично! А еще возьмем рыбки, тарталетки с сыром и салатик. Нормально, Санька?

– Да конечно!

– А что пить будем? Давай по-простому – водочки, а? В такую погоду самое оно!

Народу в ресторане было мало, готовили вкусно, водка была холодная, настроение лирическое…

– Знаешь, Санька, честно говоря, я думала, вы с Глебом разбежитесь… Когда вы в наш дом переехали, у нас многие говорили, что вы не пара. И я сперва так думала, а потом…

– А потом что?

– А потом я поняла – лучшей жены этому говнюку не найти.

– Почему это он говнюк? – оскорбилась я.

В глазах Лики мелькнул испуг. Она одним махом выпила стакан минералки и закашлялась.

– Лика, почему ты сказала, что Глеб говнюк? – настаивала я. – Мне казалось, ты к нему хорошо относишься.

– Нормально отношусь, а что говнюк… Да так, мужики, они ведь вообще все говенный народ, сама, что ли, не знаешь? – как-то странно затараторила Лика.

Я была гораздо трезвее ее, и это мне показалось подозрительным.

– Лика, ты что-то знаешь о нем плохое, да? Не бойся, мне многое известно… – И тут вдруг меня осенило. – Слушай, я ведь знаю, что, когда я в больнице лежала, он с бабой крутил. Только не помню, как ее звали, не то Люда, не то Люба…

– Лара.

– Вот-вот, Лара. Он что, ее домой водил?

– Да почем я знаю! Я лично не видела.

– А имя откуда знаешь?

– Сашка, отвяжись! Давай лучше выпьем за все новое, а кто старое помянет, тому глаз вон, помнишь? Все, я больше ничего про это говорить не буду! Ну вот, ты расстроилась? Да не стоит, ей-богу, все это чихня! Баба та уж давно за кордон свалила, мужика богатого захомутала… Мало ли что было… А ты сама, что ли, святая? Скажешь, никогда Глебчику своему не изменяла?

– Никогда!

– Да ты что? Честно?

– Честнее не бывает!

– Ну ты и дура!

– Уж какая есть.

– И он у тебя первый?

– Да, первый.

– Ну вааще…

– Лика, пожалуйста, скажи мне, кто эта Лара?

Откуда ты про нее знаешь?

– Ой, Сашка, ты только такие глазищи несчастные не делай. Ладно, скажу, просто чтоб ты успокоилась. Моя двоюродная сестра Люська работала в парикмахерской, где та Лара причесывалась. Они давно друг дружку знали, ну Лара ей и трепанула, ну. насчет Глеба… Мол, у них там любовь неземная и все такое… Но у ней уж к тому времени муж богатый был, макаронник.

– Какой макаронник?

– Итальяшка. Они сперва тут жили, он бизнес какой-то в Москве затеял, ну а потом они все же слиняли. Больше она не приезжала, я как раз недавно у Люськи спрашивала. Вот и все. Как говорится, дела давно минувших дней.

– А она красивая?

– Нет. Но здорово стильная, понимаешь? Одевалась – умереть не встать. Она художник по костюмам.

– Что?

– Ну это… Я не помню, как называется… Одним словом, костюмы для кино придумывает.

– И ее зовут Лариса?

– Нет, вообще-то ее зовут Лаура, у ней мать испанка была. Но она стеснялась, говорила, что Лара…

Сашка, ты чего такая бледная, а? Ой, мама дорогая, ты думаешь, Глебка там с ней виделся, да? Ну это ж необязательно, может, она уж и не в Италии живет, а в какой-нибудь Бразилии…

И тут вдруг на меня напал смех. Я хохотала как ненормальная, до икоты.

– Сашка, кончай психовать! У тебя истерика, что ли?

Отсмеявшись, я заявила:

– Лика, все это желтое тряпье мой глупый муженек купил с подачи их художницы по костюмам. И как ты думаешь, ее зовут?

– Ну не надо!

– Ее зовут Лаура! И по-твоему, это может быть совпадением?

– Вообще-то вряд ли…

– Зато теперь я уж точно отдам тебе все, до последнего желтого шарфика!

– Не вздумай!

– Уже вздумала! Сегодня же заберешь все!

– Я тебе заплачу!

– Не желаю!

– И плащик отдашь?

– Естественно!

– Тогда так… Я видела в одном бутике потрясающий черный плащ. Мне он не шел. Если ты согласна, я его тебе куплю.

– Ну если пойдет…

– Пойдет-пойдет, я уверена. Прямо щас, возьмем тачку и двинем туда! Молчи, ничего не желаю слушать!

В бутике мы действительно купили шикарный черный плащ, и еще Лика заставила меня примерить бледно-голубой летний костюм.

– Сашка, улет! Ты смотри, ну просто для тебя вещь сшита, а цвет! Ты должна носить голубое, тебе так идет! Решено, костюмчик тоже берем!

– Только я сама заплачу!

– Тогда я не возьму желтые тряпки!

– Ну что ж, ладно. Спасибо!

– Сашка, а давай мороженого поедим? Тут оно вкусное! А то мы сорвались, толком не посидели…

– Давай! Только уж за мороженое я плачу!

– Годится! Слушай, Сашка, ты клевая баба! Я, в общем, всегда это знала, но… Давай с тобой дружить?

– Разве мы не дружим уже?

– Нет, мы соседствуем! Это все же другое, ты не находишь? И ты не думай, я не из-за того, что Глеб теперь знаменитый стал и все такое…

– Ничего я такого глупого не думаю! Только я не знаю, я, наверное, все-таки… все-таки уйду от Глеба…

– Ты что, офонарела? Столько билась, столько мучилась, а теперь – уйду? Не вздумай! Ты главное – роди, и никуда он не денется.

– Если б ты знала, как я хочу родить, но не для того, чтобы он не делся…

– Все! Когда в Израиль едешь?

– Да вот должны послезавтра приглашение привезти. Тогда сразу пойду в посольство, и…

– Правильно, не затягивай с этим делом. Только не говори Глебу, что про Лару знаешь. Крепись, молчи. А пока ты в Израиле будешь, я за ним пригляжу.

– Вот этого не надо. Пусть все идет как идет.

– Дело твое. Но только не глупи! Знаешь, мне моя старшая сестра всегда говорила: «За любовь надо бороться!»

– А ты боролась?

– Ну за Виктора и бороться не пришлось, он как меня увидел, сразу – лапки кверху! А вот за свою первую любовь я еще как боролась…

– И что?

– Да ничего. Просто когда я победила, мне он уже стал не нужен, – грустно улыбнулась Лика.

– Значит, не надо было бороться?

– Надо! Еще как надо!

– Почему?

– Да потому что я в свои силы поверила! Поняла, что, если это смогла, смогу и многое другое, понимаешь?

– Более или менее…

– Нет, Санька, если есть любовь, за нее надо бороться, это однозначно! Между прочим, Виктор всегда говорит: «Сашка удивительно интересная женщина, только она сама себя не любит. Больше любит Глеба. А это бабам мешает».

– Ишь ты, какие вы все мудрые… Выходит, одна я дура со своей дурацкой любовью.

– Отлично, Саня! Ты осознала, что дура, а это первый шаг к поумнению!

– К поумнению? – засмеялась я.

– Вот именно!

Визу мне не дали. И отказались объяснить причину, просто с многозначительным видом порекомендовали обратиться через полгода. Я вышла на Большую Ордынку в полном отчаянии. Ну почему, почему? Какую опасность я могу представлять для государства Израиль? Я слышала, что часто отказывают молодым одиноким женщинам, но я-то замужняя! И что ж теперь делать? Я так надеялась на эту поездку, так хотела побыть с бабушкой, а теперь… Неужели я ее больше не увижу? Ей нельзя приезжать сюда, а меня к ней не пускают! Можно, наверное, договориться и встретиться в какой-то третьей стране, где будет для нее подходящий климат…

Я брела по Ордынке в сторону набережной. Погода была чудесная, а у меня на душе кошки скребли, да что там кошки, тигры! Мой прежний, трудный, но, казалось, надежный мирок с Глебом рухнул, на руинах я пыталась строить новый, но все надежды связывала с этой поездкой, и вдруг такое… Я никак этого не ожидала, ну никак! И что мне теперь делать?

Для начала, сказала я себе, успокоиться. А потом…

Надо здесь, в Москве, пройти полное обследование, здесь ведь тоже есть прекрасные врачи, и многим они помогают, может, и мне помогут, я ведь еще не пыталась лечиться. Решено, завтра же пойду к врачу!

Теперь как быть с бабушкой? Ее эта новость наверняка ужасно огорчит. А я сначала позвоню Инне Кирилловне, может, она посоветует, как лучше смягчить эту неприятность. И я поехала домой.

У Инны Кирилловны было глухо занято, я позвонила Ульяше. С кем мне посоветоваться еще? Лика на работе, а больше и нет никого.

– Сашка, что стряслось, у тебя голос такой мрачный…

Я рассказала ей об отказе.

– Ты что, шутишь?

– Какие шутки! Отказали, и все! Даже не объяснили, в чем дело.

– Вот гады! Ты ж замужняя, благонамеренная женщина. Слушай, у тебя в твой челночный период никаких неприятностей с таможней, к примеру, не было?

– Никогда. Все неприятности были сугубо внутреннего свойства. В компьютере они не могут быть отражены, никак!

– Тогда я ничего не понимаю! Сашка, ты очень расстроена, да? Ты ведь с этой поездкой многое связывала, бедолага Ну ничего, поедешь попозже, только документы подавай вместе с Глебом, и тогда вам вряд ли откажут. Он же теперь звезда!

– Ну и что? Как будто звездам не отказывают!

– Да ну, в твоем случае это какое-то недоразумение, я уверена. Ты только не расслабляйся. Хочешь, я найду тебе превосходного гинеколога?

– Хочу! – твердо ответила я.

– Тогда сиди и жди, я перезвоню!

Минут через двадцать она действительно позвонила и дала мне координаты знаменитого врача.

– Звони ему прямо сейчас, слышишь?

– Слышу.

– А потом позвони мне. Если хочешь, я поеду с тобой к нему.

– Правда? Это было бы здорово.

– Звони немедленно!

Едва я положила трубку, как раздался звонок. Бабушка!

– Сашенька, когда ты приезжаешь? Я уже вся извелась!

– Бабушка, мне отказали.

– То есть как? Почему?

– Не знаю, отказали, и все!

– Невероятно! Саша, ты должна добиться встречи с консулом!

– Бабушка, мне объяснили, что, если бы у меня был шанс, меня бы пригласили на собеседование, а раз не пригласили…

– И что же теперь? – упавшим голосом спросила бабушка.

– Через полгода попытаюсь еще раз. Через турагентство, мне так посоветовали.

– Саша, это ужасно! Тогда я сама приеду!

– Бабушка, не вздумай! Тебе же нельзя. И ты, пожалуйста, не расстраивайся!

– Саша, я знаю, что надо сделать! Ты поедешь на Кипр, и я тоже туда приеду! Мы повидаемся, побудем вместе…

– Бабушка, а тамошний климат?

– Ничего страшного, думаю, за неделю ничего со мной не будет! Только я хотела бы сначала покончить с завещанием. Ты собрала документы?

– Еще не все.

– Саша, пожалуйста, через неделю Наташа поедет назад, и я бы хотела, чтобы ты передала с ней все справки, очень тебя прошу. Но вот как быть с врачами?

– Уля мне уже нашла какого-то великого гинеколога, который, говорят, чудеса творит. Сейчас как раз собираюсь ему звонить.

– Дай тебе Бог, детка. Как бы мне хотелось увидеть правнука! Сашенька, держи меня в курсе дела.

– Дорогая моя, – сказал мне очень пожилой и очень симпатичный врач, – вынужден вас огорчить. Вы в свое время попали в руки к коновалу. Недаром же после чистки было такое осложнение. Детей у вас теперь быть не может.

– Вы уверены, доктор?

– Я абсолютно, слышите, аб-со-лют-но уверен!

Конечно, в жизни иной раз случаются чудеса, и у самых опытных врачей бывают ошибки, но, боюсь, это не та ситуация. Если вы мне не верите, попробуйте обратиться к кому-нибудь еще, но не советую попадаться на удочку шарлатанов, которые посулят вам легкое излечение, вытянут из вас деньги, а потом разведут руками.

– Но, может быть, мне надо как-то детальнее обследоваться? – дрожащим голосом спросила я.

– Да ради бога, обследуйтесь на здоровье, но мой вам совет: возьмите ребеночка. Знаете, сколько раз мне приходилось выносить женщинам такой тяжелый приговор, как вам? И еще ни одна из этих приговоренных не вернулась ко мне со словами: вы ошиблись, старый пень! Поверьте, это было бы для меня величайшей радостью. Но увы…

Увидев мое лицо, когда я вышла в коридор, Уля всплеснула руками:

– Сашка, что, плохо?

– Безнадега!

– Подожди, я сама с ним поговорю!

– Уленька, неужели ты думаешь, он скажет тебе что-то другое? – удержала я ее.

– Черт, как жалко. Погоди, Сашка, есть еще одна мысль.

– Какая мысль? – усмехнулась я. – Взять чужого ребенка? Глеб не захочет, я знаю. Да и вообще…

– Вот, вечно ты не дослушаешь. Я предлагаю поехать в одну деревню во Владимирской области, к бабке.

– Уля, ты веришь в бабок?

– Ну как тебе сказать… Я не верю в мистику, во всякие там сглазы и порчи, а вот в умение некоторых бабок лечить травами и заговорами еще как верю! У моей бабушки часто бывали рожистые воспаления, так бабки их снимали запросто. А у мамы на ноге была незаживающая язва, как она мучилась – не описать! Сколько лечилась… А вылечила ее бабка!

Так что попытаться все-таки можно, ну хотя бы для очистки совести. Чем ты, в конце концов, рискуешь?

– А во Владимирской области что за бабка живет, твоя знакомая?

– Там живет дочка той знахарки, что маму вылечила, она тоже лечит… Поедем, Саша, благо сейчас лето и добраться туда будет нетрудно.

– Ну что ж, терять мне и вправду нечего, поедем. Когда?

– Боюсь, что не раньше, чем через неделю, я раньше просто не смогу вырваться, должна закончить работу.

– Для Сигизмундыча?

Уля слегка покраснела.

– Да, для него, гада.

– Он уже гад? Почему?

– Да нет, просто…

– Уля, что?

– В том-то и дело, что ничего, – черт бы его взял. Говорит комплименты, целуется, и все…

– Уля, так он, наверное, уже ни на что не способен?

– А мне это надо? Я просто думала, что…

– Так объясни ему, что тебе ничего от него не нужно! Он же просто боится!

– Тогда зачем лез?

– Ну захотелось человеку молодость вспомнить!

– Да ну его к черту… – огорченно проговорила Уля. – Они вообще-то все козлы, а этот еще и старый козел… Все, Сашка, закрыли тему!

– Нет, Уля, ты не права! После встречи с ним ты здорово встрепенулась, помолодела, похорошела…

– И все зря.

– Почему зря? Но ты ж сама говоришь, тебе ничего не нужно.

– Мало ли что я говорю, – проворчала Уля. – На самом деле мне действительно ничего не нужно. А между прочим, он тоже здорово изменился за время нашего знакомства.

– То есть?

– Когда я первый раз к нему пришла, у него были какие-то старые, страшные очки. Теперь у него очки – верх элегантности. Он был плохо пострижен, теперь у него хорошая стрижка, и одет он куда лучше…

– Вот видишь, все не зря! Не говоря уж о том, что он дает тебе хорошую работу. И вообще, откуда ты знаешь, может, он сейчас как раз лечится от импотенции?

– Да ну тебя, Сашка! Что ты решила, поедешь к бабке?

– Раз не вышло к бабушке, едем к бабке.

…Все это происходило в отсутствие Глеба, он был на съемках в Архангельске. А когда вернулся, я ему рассказала о своих горестях.

– Не расстраивайся, Санька! Поезжай все-таки к этой бабке, чем черт не шутит! А с посольством история очень странная. Но тоже не катастрофа. Вон у нас в театре Ленька Цитрин, ему тоже сначала отказали, он к родной сестре собирался, а в январе ездил уже. И ты поедешь, Санечка.

Странно, он говорил все как надо, но я чувствовала: что-то с ним творится, ему сейчас совершенно не до меня. Я думала, его больно заденет то, что у нас не может быть ребенка, но он просто сказал необходимые в таком случае слова, и только… Ну что ж, бывает, может, у него какие-то неприятности на съемках или в театре… Он не очень-то любит распространяться о таких вещах, а я, если он молчит, предпочитаю не тянуть из него клещами. Придет момент, расскажет сам.

Но мне было плохо и одиноко. Он же сам разбудил во мне эту надежду, а она рухнула… Осталось дожидаться приговора знахарки.

Между тем Глеба рвали на части. Кино, телевидение, одно интервью, другое, какие-то мальчики с фотоаппаратами, девочки с микрофонами… Глеб делает вид, что его это раздражает, но я же знаю – от всего этого он, как теперь говорят, тащится. Ночью кто-то звонит и дышит в трубку. В подъезде постоянно дежурят какие-то девицы, и даже в булочную пойти невозможно, не приведя себя в порядок по полной программе. Я ведь теперь жена уже не просто знаменитого артиста. Вчера по телевидению какая-то юная корреспондентка заявила, что «Ордынцев – секс-символ новой России».

Поездка к бабке не принесла ничего нового. Весьма живописного вида женщина, лет пятидесяти, не больше, встретила нас с Ульяшей вполне приветливо, расспросила, что нас тревожит, а потом, уединившись со мной, стала задавать мне вполне профессиональные вопросы, осмотрела меня, затем велела пописать в баночку, на дне которой лежали какие-то сухие травки. Когда я это исполнила, она попросила нас часочек погулять. Погода была прекрасная, жила бабка у самого леса, и мы побрели по тропке, петляющей среди деревьев.

– Ну как она тебе? – спросила Уля.

– Да никак. Наверное, шарлатанка. Мне Лика сказала, чтоб я не очень-то на нее полагалась… Скорее всего, не поможет, а деньги сдерет, но мне не жалко…

– Сашка, так нельзя! Такое лечение помогает, только если веришь, впрочем, вера в хороший исход нужна даже при самом традиционном лечении, сама, что ли, не знаешь… Не падай духом, рано еще!

– Посмотрим, но я не верю.

– Ох, и трудно с тобой!

– А по-моему, со мной как раз очень легко, я никогда ни от кого ничего не хочу. Только чтобы меня оставили в покое…

– Саша! – огорченно воскликнула Уля.

– Прости, я не о тебе… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

– Но что с тобой творится?

– Я не знаю, но мне плохо… Мне ужасно… Я чувствую себя лишней… ненужной… И ты права, я свою жизнь проорала… Я никто. Жена секс-символа новой России! Почетное звание, ничего не скажешь! Не удивлюсь, если скоро какая-нибудь газетенка напишет, что я ему не пара, что я чувырла…

– А ну заткнись! – гаркнула вдруг Уля. – Это еще что за разговоры? Тьфу, гадость какая! Совсем с глузду съехала. Рано еще отчаиваться, может, баба Лена даст тебе надежду.

– Не даст. И потом, я даже не уверена уже, что хочу ребенка…

– Здрасте приехали!

– Да, я не знаю. Может, все и к лучшему. Ладно, поворачиваем обратно, скоро уже надо идти к твоей бабе Лене. Интересно, сколько она сдерет за то, что я писала в баночку…