Текст книги "Шуты у трона"

Где эти демократии?

«Страна, избавившаяся всего 10–15 лет назад от партийной гегемонии, физически не в состоянии быть столь же образцовой демократией, как и страны с трехсотлетней демократической историей», – читаю в одной из статей уважаемого мной журнала.

Не могу и сосчитать, сколько раз мне доводилось слышать об этих несчастных «трехстах годах демократии». Полбеды, когда о них голосят либералы. Но о них упоминают публично наши государственные деятели, о них пишут, как мы видим, умные люди. Механизм прост – спеша выстроить оригинальную конструкцию, человек использует походя готовый смысловой блок, на котором сам же не задерживает внимания. А иной раз стоило бы задержать.

Давно уже мечтаю, давно прошу (либералов, конечно, в первую очередь), покажите мне, Христа Бога ради, эти самые страны с «трехсотлетней демократической историей», ну хоть одну! Быть может, это Франция? Не триста, двести с небольшим лет назад в ней правил бал лютый революционный террор. Все девятнадцатое столетие страну трясло от переворотов и волнений – смутно себе представляю, как можно наслаждаться демократическими благами в условиях, например, Парижской коммуны. Это уже год 1870. А до того нельзя не признать несколько своеобразными демократические установки Наполеона Третьего. К середине же прошлого века за функционирование демократических институтов во Франции отвечают, надо думать, немецкие оккупанты.

С немцев и спрос. Стало быть, оплот демократии у нас Германия? Извините, которая? Триста лет назад их было несколько. Хотя не могу не согласиться с тем, что Гитлер пришел к власти вполне демократическим путем.

Кто тогда? Америка? Триста лет назад этого светоча демократии вообще не было на карте мира.

Англия, ну конечно же, Англия! И спорить не о чем. Даже у меня сразу встают перед глазами идиллические картинки демократического быта. Вот шагает морским бережком долговязый сельский парень Джон – пук незабудок в руке, щегольской платок на шее. Насвистывает, грызет соломинку, спешит на свиданье к своей суженой Молли – у перелаза за старой мельницей. Увы, Молли не суждено дождаться своего красавца! На Джона выскочили из кустов дрока шестеро – как ни горазд он кулаками махать, а в одиночку не сладил. Повалили, связали, поволокли. Кто это? Грабители?! Разбойники?! Ничуть не бывало. Королевские вербовщики. Выйди Джон из дому часом раньше, лоб забрили бы другому, ему просто не повезло! Завтра Джон станет матросом. Свадьба отменяется.

Старики Питер и Джейн сидят в своей лачуге. Они не жалуются: пусть их очагу не достается в день больше пригоршни угольного сора, пусть на обед – корка сыра на корке хлеба, однако как хорошо коротать вместе последние годы! Они так любят друг дружку… Но дверь вдруг распахивается – без стука, настежь. На пороге стоит приходской чиновник – бидл. Совет прихода постановил отправить супругов в работный дом – понятное дело, что Питера – в мужской, а Джейн – в женский. Семейные узы отменяются. Да знают ли нынешние англичане, что отнюдь не сами их предки решали сто пятьдесят лет назад, сидеть ли им у своего убогого очага? Приход говорил – ладно уж, пусть живут, или – ну сколько можно, эти бедняки весь пейзаж испортили, в работный дом и вся недолга! Впрочем, общее решение прихода – разве это не демократичный способ разрешения проблемы?

Вот, это-то мне и возразят. Нечего путать права человека – желание Джона быть фермером, а не матросом, желание Питера и Джейн доживать век вместе – с демократическими институтами власти. Формы британского парламентаризма сложились еще в конце XII столетия, когда там битва при Ившеме состоялась, в 1261, что ли? Во Франции с этим было похуже, однако Генеральные штаты существовали даже в эпоху абсолютизма.

Прекрасно, значит речь идет о демократических институтах вне контекста осуществления прав человека? Допускаю, только как же тогда наша крестьянская община – мир, как же тогда наши городские думы с выборными городскими головами? Весьма демократический институт, и сложился как раз лет триста назад[18]18
  По этому вопросу хотелось бы отослать читателя к книге «Московская власть: городские головы (1782–1997). Иллюстрированные биографии руководителей городского самоуправления». Выпуск I: Москва, ЦИГоС, 1997.


[Закрыть].

Не существует в реальной истории противопоставления – Россия под деспотическим гнетом и демократический Запад с трехсотлетней историей, ни по-какому не существует. Либо ее не было вообще – ни у кого, демократической истории, либо у нас она не хуже, чем у всех. Лет пятьдесят назад, очухавшись после потрясений Второй мировой, после всех Великих депрессий и других прелестей XX века, Запад начал созидать в самом деле довольно лучезарное, довольно стерильное общество с правами человека на первом месте. Мы в это время да, под коммунистами сидели, что есть, то есть.

Но не сразу строилось и западное комфортное демократическое общество, ох, не сразу. Лет сорок назад Кинг только мечтал с трибун о десегрегации. Лет тридцать назад существовала дискриминация по половому признаку: женщин неохотно брали в руководители, им предлагали меньшие оклады, чем мужчинам. (Кстати, о женщинах: кто помнит, в какой демократической стране когда им разрешили голосовать?) Но сейчас это общество есть – вполне готовое вешать нам лапшу на уши о своем трехсотлетнем возрасте. А зачем мы наши уши так развесили?

Сколько еще мифов мы раздуваем и поддерживаем сами, не вникая в суть? А ведь это тоже – технология. Закомплексованным человеком легче манипулировать, закомплексованной страной – тоже.

Масонская ложь

Покаюсь: о существовании некоей ДПР (Демократической партии России) я решительно ничего не знала, пока не включила однажды ненароком популярное ток-шоу «К барьеру». Ну что поделать, микроскоп у меня сломался. Однако после просмотра телепередачи я не поленилась пополнить изъян в своих познаниях. Но все по порядку.

Против представителя партии просто демократической выступал представитель партии демократической во всех отношениях, сиречь либерально-демократической – В. Жириновский. Не знаю, для кого как, но лично для меня появление на экране Жириновского уже давно не является поводом посмотреть передачу.

Проблема Жириновского в том, что после стольких лет его публичности уже, пожалуй, никто не ждет, что он начнет сейчас вытаскивать припрятанные в рукаве интересные карты. Он виртуоз агрессивного диалога, быстр в реакции, непревзойден, когда надо перетянуть у соперника микрофон, но слова его, как бы это сказать помягче, для слушателя девальвированы. Поэтому я, с позволения читателя, коснусь его выступления только в контексте речений оппонента. Оппонента же звали Андрей Богданов, он же – великий мастер великой ложи России. (В свете такого величия, надо думать, человек 50 в ней наберется). Собственно, эта-то заявка и побудила задержаться у экрана: ну-кось, пусть масон расскажет, что предлагает избирателям от лица своей организации и своей идеологии. Такое, все-таки, не каждый день бывает. Как-то принято считать, что масоны идут к власти тайно, а тут вдруг раз – и явно. Интересно! Разочарование вышло жестокое, но об том ниже.

Как и следовало ожидать, ломанье копий случилось вокруг вопроса взаимоотношений с «Западом». Как опять же следовало ожидать, Жириновский стоял к оному Западу спиной, между тем как Богданов – лицом, на политическом нашем небосклоне хотя и мелким, но свежим.

Как представителю редкой нынче разновидности патриота-западника, мне пришлось по нраву, когда Богданов попытался разграничить «Запад» на США и Европу и даже спихнуть на Жириновского, что препятствовать объединительным процессам с Европой может только агент США. Все это, конечно, так, но, начав разграничивать, надо идти до конца, а то получится то, что и получилось. Варварские бомбежки Сербии, увы, шли не без участия стран старой Европы. Позиция великого масона в свете реалий современной европейской политики выглядела бледновато: нам надо стремиться в Евросоюз, который не одно и то же с США, но вот братскую Сербию вместе с ними бомбил.

На самом деле разъяснение такой позиции просто, но общечеловеку, даже общечеловеку, вооруженному мастерком и отвесом, недоступно. Почему Евросоюз бомбил Сербию? Только ради прекрасных глаз Соединенных Штатов? Полноте! То, что не прогнило изнутри, к внешнему давлению не чувствительно. В околовластных структурах стран Евросоюза чрезвычайно весомо исламское лобби, которому нужно было завязать узел наркоторговли внутри старого континента. Страны же, объединенные Евросоюзом, каждая по отдельности, погребены под общечеловеческими ценностями и не могут противиться иноплеменному натиску ни оптом, ни в розницу.

Напрашивается вопрос: и зачем нам проситься в такой Евросоюз? У нас и так слишком много в точности таких же проблем, но если мы будем подходить к ним не со своей отсталой косной меркой, а по прогрессивному евростандарту, то Гейдары, Нафигуллы и Гайнутдины нас просто съедят без горчицы. Они и без Евросоюза чуть что качают свои демократические права, чему научились у, скажем так, не титульных жителей старой Европы. Так что не нужно нам в этот Евросоюз, который и без того нас на каждом шагу пытается учить, как себя вести.

Но то, что нам не нужно в Евросоюз, отнюдь не означает, что нам не нужно быть с Западной Европой. Нам только нужно подождать, покуда у нас самих сформируются и придут к власти партии национального интереса, потому что вне интереса титульной нации у многонациональной России нет шансов выжить. И самосохранение других титульных народов старого континента обуславливает точно такие же процессы в других его странах. И если все с Божьей помощью сложится хорошо, придет время не безликого Евросоюза, а Священного Союза – союза христианских государств, придет время воплощению давней русской мечты, ради которой мы в свое время и гнали Бонапарта до Парижа.

Ах да, возвращаясь к великому мастеру. Сказав «а», надо говорить «б». Мало сказать, Европа и США – разные вещи, потому, что из этого утверждения ничего не вытекает. Надо не побояться сказать, что в нашем, русском интересе, в интересе России, вбить клин между США и старой Европой. Что на изготовление такого клина надо потратить очень много ума и очень много денег. Политика – вещь циничная. Ведь США с их на то удовольствием бомбили Сербию, потому что знали: обустроившаяся в Косово криминальная зараза пойдет гулять не по их континенту. Отчего бы тогда не побомбить? США на лету ловят европейские нестроения, потому что им, в интересах однополярного мира, сильный и дружный старый континент не надобен. Однако в завтрашнем дне сильная Европа может стать тем, чем был СССР: противовесом США. А противовес нужен всем, самим США в том числе, не то они грыжу заработают.

Но что ж я все от великого масона-то отвлекаюсь? Он, тем временем, впечаляющим образом обозначил свой электорат: электорат этот имеет «семью и машину». При таких словах ведущий радостно засучил рукава и кинулся жать из масона масло. И то, удержаться было трудно: вещи-то впрямь немного разной ценности. Кстати, сама идея не новая. Еще лет восемь тому СПС разбрасывал по почтовым ящикам листовки о том, что за них должны голосовать те, кто в последние годы купил «телевизор и холодильник», или «холодильник и машину», уже не помню точно. Вот только семью в тот ряд ценностей даже они не догадались поставить.

Масоном для воспевания ценности семьи и автомобиля быть не обязательно. Но вполне возможно, что Богданов озвучивал позицию не свою, а партийную, партия же является просто партией мещан? Нет, не сходится! Просмотрев ряд сайтов, я, конечно, обнаружила высказывания Богданова о том, что масонство-де занимается исключительно проблемами духовного роста, из чего должен делаться вывод, что политическая его деятельность лежит в одной плоскости, а масонская совсем в другой. Но мы же все-таки не вовсе беспамятные, помним, например, до какого духовного роста дошла ложа П-2 на рубеже восьмидесятых. Следовательно, если партия выдвигает рассекреченного масона на ключевой пост, то либо масонская деятельность равняется по партийной, либо партийная – по масонской. В свете сего наличие в той же партии некоего О. Гиманова, высказывающегося за бредовую идею закрепления поста вице-президента России за «этническим мусульманином», тоже можно счесть созвучным задачам мирового братства каменщиков.

Вот ведь какие интересные штуки вычисляются из косвенных фактов. Так почему бы не поговорить прямо?

Весьма, весьма о многом хотелось бы спросить стартовавшего в большую политику великого мастера великой ложи. Может быть, Евросоюз, в нынешнем своем недееспособном состоянии – это и есть тот Соломонов храм, который вы строили-строили и наконец построили? Берет ли нынешнее масонство ответственность за всю кровь, пролитую под знаменами «либерте», «фратерните» и прочего «эгалите»? Или не берет, начинает с нуля? И где тогда расположен этот нуль, какой год за него считать? Однако же вместо таких интересных разговоров нам предложили проголосовать из факта наличия-отсутствия автомобиля. Пожалуй, это чересчур даже для нашего политического бестиария.

Словом, жаль и еще раз жаль. Хотелось чего-то экзотического, способного скрасить нашу предвыборную рутину. Белой акации гроздьев душистых, лежания в гробу, стального свода, пирамиды, клонившей тень на наши вечера. Представляется, что нас самым бессовестным образом кинули.

Демарш Верховенского

(размышления литератора о соотношении патриотизма и церковности)

Обратиться к конференции «Церковь и СМИ», прошедшей еще осенью 2005 года, меня вынудила представленная интернетовским «Ежедневным журналом» статья «Против православного мифотворчества» некоей С. Солодовник, явившая собой слишком уж выразительный образчик либерального хамства. Зарвавшимся либертианцам надобно давать по рукам, сколь бы ни было жаль тратить на это время.

В вольном пересказе журналистки единственным заслуживающим внимания событием конференции, на которой в действительности рассматривались важные и злободневные вопросы, озвучивались крайне интересные материалы, явилось до странности легковесное выступление профессора МГИМО д. и. н. А. Зубова, который пришел и сотряс «косный православный мир» своим «крепнущим голосом православного интеллектуала». А вот без доклада д. и. н. Зубова конференция бы, как предполагает «Ежедневный журнал», свелась к тому, что «приватизировавшие патриотизм» православные «соберутся и пойдут рассказывать, какие они правильные и хорошие». В оторопь приводит сверхъестественная беспардонность, с которой журналисточка позволила себе подобным образом охарактеризовать собрание заслуженных и уважаемых лиц.

За что же удостоился похвал от подобной особы д. и. н. Зубов?

С первых же выразительных интонаций докладчика повеяло каким-то дежавю. Впрочем, прояснилось почти сразу: заменить только галстук-бабочку батистовым бантом «в стиле поэта Кукольника» – и перед нами в очередной раз стоит собственною персоной историк Степан Трофимович Верховенский. Стоит и говорит, что октябрьский переворот и все последующие беды мы заслужили, но отнюдь этими бедами своей исторической вины не избыли, а нам еще мало, поэтому надо каяться всем миром и, в порядке покаяния, развенчать перед народом все «мифы». А то, не дай Бог, вдруг подумает какой-нибудь школьник, что Дмитрий Донской был герой и храбрец. (Кстати, о Дмитрии Донском! Канонизированные «мифы» тоже входят в то, что православный д. и. н. предлагает к развенчиванию? Или, так уж и быть, профессор нам оставит по упомянутой причине Дмитрия Донского, Федора Ушакова, Александра Невского?)

Стыдно и неловко было выслушивать спич о развенчивании «мифов» из уст представителя исторической науки, пусть даже исторической науки советского генезиса. Без мифов не живет ни один народ, и Россия здесь ничуть не различается с другими странами. Мифы – реальность народного менталитета, их совокупность очерчивает облик нации. По прошествии какого-то времени становится неважным, сколь реальны факты, заключенные в мифе, важно только, каким образом миф «работал», что с его помощью произошло. Есть правда и ложные мифы, мифы искусственные, мертворожденные. К ним относятся никогда не гулявшие в народе советские сказки о Ленине, Чапаеве, который был популярен только в анекдотах и пр., что д. и. н. попытался легкой рукою смешать с тем, что составляет реальный предмет нашей национальной гордости.

По количеству смысла, таким образом, выступление профессора Зубова напоминало не речь ученого, но предвыборное словоблудие политикана. Как в вопросе «отказа от мифов», так и в вопросе «национального покаяния». Последний являлся и основным положением и темой доклада.

Трудно вообразить себе нечто менее «общественное» и «коллективное», чем церковное покаяние. Как-то даже неловко напоминать, что покаяние – дело глубоко личное. По сути, мы просто в очередной раз столкнулись с попыткой приодеть в христианские ризы либеральную ненависть к «этой стране».

Ох, и интересная же, однако, идея – покаяние всей нацией.

Для немцев, успевших побывать хотя бы в гитлерюгенде, вопрос покаяния был насущно необходим и нравственно спасителен. Проникнувшись идеей покаяния, Германия преодолела многие послевоенные проблемы. Но когда в грехах фашизма стали упрекать немца, родившегося в каком-нибудь семидесятом году, немецкий народ стал потихоньку, год за годом, утрачивать некий внутренний стержень. Ни в чем перед русским или перед евреем не виновен этот немец. Вот ни в чем! Тезис о «коллективной вине» нации работает только для виноватого поколения. Народ, не сумевший этого понять вовремя, разрушает себя изнутри, как немцы, тогда как народ, желающий выискивать в прошлом не свои, а чужие вины, порой весьма спорные, становится злобным народом-выжигой. Что тоже нередко можно наблюдать в современных политических реалиях, не будем ни на кого показывать пальцем.

Весьма эмоционально в докладе акцентировалась тема крепостного права, во всяком случае, автору этих строк со школьных времен не доводилось слышать столь пылких обличений оного. Не помню уже, цитировалась ли агитка Радищева, но стиль ее, во всяком случае, был узнаваем. Невыразительной скороговоркой промелькнули, кажется, исходившие от государства притеснения Церкви в XVIII веке, замечу в скобках, весьма пустяковые в сравненьи с тем, что творилось в том же столетии во Франции. Но главное – крепостное право. Ох, как мы должны за него каяться!

Любопытно, что на мой вопрос о том, почему же англичане не должны каяться за систему работных домов времен Георгов (настаиваю, более страшную, чем крепостное право, ибо ввергнутая в работный дом семья разделялась по определению, не говоря уже о том, что русский крепостной владел собственностью – домом, коровой, птицей, утварью, etc.), д. и. н. не нашел внятного ответа. При чем тут англичане? Конечно, профессор, англичане ни при чем. При чем всегда только Россия, и во всем виновата, как всегда, тоже она. («Русские должны быть истреблены ради блага человечества как вредные паразиты![19]19
  Это не из д. и. н. Зубова, а из д. и. н. Верховенского-старшего.


[Закрыть]»)

Любопытно также, кого профессор Зубов призывает к покаянию за крепостное право? Подавляющее большинство наших соотечественников имеет в предках не крепостников, а крепостных. Потомки крепостных, что ли, должны каяться в том, что их прадеды были угнетаемы? Или каяться должны не все русские, но только потомки дворян? Но при этом не за своих отдельно взятых предков, а за всю Россию. Не бред ли? Либеральные ценности, стоит только ими в полной мере проникнуться, отшибают и логику и разум.

Руководствуясь оными ценностями, д. и. н. сказал про автора этих строк, что-де «она напи-и-и-шет» про Екатерину Вторую! В смысле, что-нибудь хорошее напишет. Вот ужас-то. Ведь Екатерина Вторая, страшно сказать, боялась, что с излишней грамотности крестьяне бунтовать вздумают. Классический пример либерального блуждания в абсолютных и относительных ценностях. Вот ежели бы Государыня Екатерина говорила: не желаю-де, чтоб крестьяне были сыты либо счастливы – да, это действительно не сделало б ей чести. Что же до грамотности, то она в иные времена полезна, скорее, для человека «из крестьян», нежели для крестьянина. Что означает «из»? Из крестьян в ученые, из крестьян в военные, из крестьян в чиновники. Тут без грамотности вправду худо. Но для того, кто занят тяжелым трудом на земле, грамотность неизбежно оборотится полуграмотностью, ни тем ни сем, ни Богу свечкой, ни черту кочергой. Разум полуразбуженный – штука страшная, податливая на всякую идейную лжу, от которой до бунта впрямь недалеко. Для крестьянина куда гармоничнее жить в лоне так называемой «традиционной культуры».

Разоблачив противницу всеобуча Екатерину, сторонник объективности, не сходя с места, противопоставил нашим мифам другой миф – свой, либеральный, о блистательном-замечательном Александре Первом, ушедшем инкогнито в лесной скит. Это у них называется «жить без мифов». Господи, ну до чего же либералы всех времен любят Александра Первого! Подумаешь, отцеубийца, чего не простишь такому душке! Впрочем, налицо симпатическое сродство: он – отца родного убил, они бы – родину-мать, дай им волюшку. Остается как-то за кадром, что столь часто упоминаемый ими А. С. Пушкин называл Александра «кочующим деспотом», а своего «угнетателя» Николая – юным львом.

Не стоило б останавливаться столь подробно на незначительном эпизоде, пусть даже приключившемся в достойном собрании, пусть даже подхваченном либеральными СМИ. Но в зале – эдакой группой поддержки – сидели снятые с лекций студенты. Не студенты Ветеринарной академии и даже не студенты Института стали и сплавов. Студенты МГИМО. Будущие дипломаты, так сказать, Горчаковы. Ну нет, пусть я вновь сбиваюсь с религиозного на патриотическое, но на идеях перманентного национального покаяния Горчаковых не вырастишь. Правда, в МГИМО их никогда и не выращивали. Не думаю, что д. и. н. Зубов пришел преподавать в МГИМО уже после Козырева, при котором постулировалось: «в этих стенах не место тем, кто, говоря о России, употребляет слово „держава“, не говоря уже о термине „великая“. Ничего не поменялось. Верховенские-старшие готовятся в очередной раз вручить судьбы страны в руки Верховенских-младших. Сегодняшние национал-предатели еще только сидят на студенческой скамье, а мы проигрываем наш завтрашний день.»

Трудно не понять тревоги, побудившей, вероятно, игумена Петра (Мещеринова), другого докладчика, выступить с напоминанием о том, что патриотизм не является понятием «абсолютным и самоценным». Всегда ли мы помним о том, что задачи Церкви и государства не тождественны? О том, что Церковь должна быть важнее родины? Увы, не всегда. Существует ли для государственных умов соблазн превратить Церковь в обслуживающий идеологический аппарат? Увы, существует. Но все же, все же… Быть может, в нашей стране не стоит торопиться осуждать того, кто говорил духовным чадам своим, что Господь простит все за любовь к России?

Вспомним – мы победили во Второй Мировой только потому, что родина была для подавляющего большинства воевавших своего рода псевдонимом Господа. Сколь бы ни был страшен нацизм – нельзя воевать против. Вернее, воевать, быть может, и можно, а вот победить – нельзя. Народ шел не против Гитлера, а за Родину. Подвеска «за Сталина» сама по себе никого не вдохновила бы, что б ни говорили нынешние сторонники красного ренессанса. Мы победили благодаря ценности недостаточной, но безусловной. Возможно, сегодня, когда продолжается либеральный шабаш, в нашем православии и слишком много национального и патриотического, недушеполезно много. Но не лучше ли все же перегиб в эту сторону, чем в другую, когда вдруг оправославившиеся Верховенские-старшие пытаются под видом христианства пропагандировать ненависть к Родине?

Вернемся к нашим либералам. Я, утверждающая, что факт вторичен от идеи, куда более пиитетно обращаюсь с фактами, чем сторонники этой самой «беспристрастной объективности». Какие они баранки гнут, сколько у них тузов в рукавах! По пересказу «Ежедневного журнала» выходит, например, что в докладе прот. Георгия Митрофанова вопрос о канонизации Евгения Родионова был поставлен в один ряд с вопросом о канонизации Ивана Грозного и Сталина. Такая «мелочь», что вопрос Родионова обстоятельно рассматривался, хотя и не был решен положительно за недостатком данных, между тем, как канонизация Грозного не рассматривалась вовсе, из пересказа выпадает. Вроде бы даже и не прямая ложь, но рядок получается еще тот: Грозный, Сталин, Распутин, Родионов. Им нужно поставить тех, кто хотел канонизации Родионова, на одну доску с маргиналами от Православия, с поклонниками пытки и блуда. Ну правильно, либералы всегда на посылках у террористов. Во все эпохи.

Смиряясь с церковным судом, я лично горько сожалею, что такая канонизация не состоялась. Служба в Чечне еще очень и очень тяжела. Нашим солдатам пригодился бы такой защитник. Еще раз я смешала церковное с патриотическим? Да, еще раз. Но ведь конференция-то проходила в рамках форума, посвященного Куликовской битве. Никто, думается, не рискнет сказать, что во дни ее Церковь была «над схваткой».