Текст книги "Светлана. Культурная история имени"

Кроме того, к середине XIX века баллада Жуковского уже регулярно включалась в рукописные песенники, что несомненно расширяло диапазон известности имени ее героини, тогда как лёвшинские повести к этому времени выходят из употребления, и его «Приключения собственные Булата» с их эпизодической Светаной оказываются на периферии народной культуры.

В начале ХХ века название «Светлана» начинает присваиваться печатным сборникам песен. В Москве Торговым домом Е. Коновалова и Ко в 1908 году был выпущен «новейший сборник песен» «Светлана». По меньшей мере трижды (в 1911, 1914 и 1915 годах) переиздавался «сборник новейших песен» «Светлана» в издательстве И. Д. Сытина [см.: 288]. Все эти книжки открываются первыми двумя строфами баллады Жуковского («Раз в крещенский вечерок…» и далее), ставшими народной песней, как отмечалось выше, уже в середине XIX века. После строф из «Светланы», которые воспринимаются как вполне самостоятельное произведение, следуют городские романсы, стихотворения русских поэтов, вошедшие в песенный репертуар, песни патриотического содержания и т. д. Характерно, что песни святочного календарного цикла и прочие народные песни в этих книгах полностью отсутствуют. Тема девичьих гаданий появляется лишь в открывающем сборники отрывке из «Светланы», а также на обложках. Например, на обложке сытинского сборника изображена сцена, которая может быть рассмотрена как иллюстрация к строфам баллады Жуковского: девушка в русском национальном костюме готовится к гаданию на блюде, а ее мамка или нянюшка, по всей видимости руководящая гаданием, дает ей последние указания.

Выбор названия для сборников песен, конечно, не случаен, но весьма показателен для начала ХХ века с его интересом к русской старине и фольклору. Показательно и что отрывок из «Светланы» дается без подписи имени автора (свидетельство восприятия стихов Жуковского как народной песни), хотя в ряде других случаев авторы текстов указаны: «Русалка» Лермонтова, «Дайте крылья мне» Кольцова, «Доля» А. Урбановского, «Ее он безмолвно, но страстно любил…» М. Михайлова и др. [см.: 287]. На мой взгляд, это объясняется полной освоенностью текста «Светланы» массовой культурой, что и предопределило вхождение в жизнь имени героини.

Появившаяся на рубеже XIX и XX столетий мода на различного рода ономастическую славянскую и псевдодревнерусскую экзотику привела к тому, что литераторы и актеры той поры стали охотно пользоваться производным от имени Светлана псевдонимом Светланов. Этим псевдонимом иногда подписывался А. Х. Мозер, автор комедий «Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан», «Охота за пациентами» и др. [см.: 190, III, 99]. Псевдоним М. Светланов использовал писатель и журналист М. И. Орешников, сотрудничавший как во «взрослых» («Беседа», «Свет», «Верность»), так и в детских («Светлый мир», «Зеркало», «Светлячок») изданиях [см.: 190, IV, 364]3636
  Показательно, что у М. И. Орешникова был другой, и тоже «древнерусский», псевдоним – Рогнедин М.


[Закрыть]. Фамилию Светланов наследовал от родителей-артистов известный дирижер Евгений Светланов (1928 г. рожд.). Оба они работали в Большом театре (отец был солистом оперы, мать – артисткой миманса) [см.: 162]. В актерский состав Московского театра оперетты одно время входила артистка З. Л. Светланова, впоследствии перешедшая в труппу Государственной музыкальной комедии в Ленинграде [см.: 94, 214].

Таким образом, фамилия Светланов, произошедшая от псевдонима, который, в свою очередь, возник из поэтического имени, получила достаточно широкое распространение3737
  В октябре 1966 года П. Г. Богатырев в одном из писем к Р. О. Якобсону, вспоминая их совместные дореволюционные экспедиции в Верейский уезд Московской губернии, называет сказочника по фамилии Светланов [см.: 268, 88]. Ср. также другие фамилии и псевдонимы, производные от корня свет: советский поэт Михаил Светлов (настоящая фамилия – Шейнкман), советский актер Николай Светловидов (настоящая фамилия – Седых), чешская писательница Каролина Светлая (Světlá) (настоящее имя которой было Йоганна Роттова, 1830–1899) и др.


[Закрыть]. На искусственность этой фамилии указывает суффикс -ов. Как известно, русские фамилии с этим суффиксом обычно образуются от названия лиц мужского рода, заканчивающихся на согласный звук: от Ивана, Петра и Сидора – Иванов, Петров, Сидоров. Фамилии, производные от женского имени (или же от мужского имени, оканчивающегося на -а, -я), образуются с помощью суффикса -ин (Ильин, Фомин, Кузьмин – от Ильи, Фомы и Кузьмы) или – гораздо реже – Татьянин (от Татьяны). Поэтому, казалось бы, правильнее всем Светлановым называться Светланиными3838
  Впрочем, встречается и псевдоним Светланин, хотя и гораздо реже: так, писатель русского зарубежья Н. Ф. Лихачев (1905–1965) иногда подписывался А. Светланиным.


[Закрыть]. Соответственно Светланинскими, а не Светлановскими следовало бы называться и прилегающим к петербургскому заводу «Светлана» площади и проспекту, а также находящемуся рядом с ними рынку. Однако в 1957 году, когда им были присвоены эти наименования, форма Светланов уже прочно утвердилась в русской ономастике.

«Красивое женское имя»

Область распространения имени Светлана в искусстве и диапазон денотатов, объектов и явлений, которым его присваивают, с середины XIX века существенно расширяется. В 1850‐х годах воды Атлантики уже бороздит винтовое судно – паровой фрегат Балтийского флота «Светлана» [см.: 88; 57, 114–115], командиром которого в 1860‐е годы был крупный государственный и военный деятель Н. М. Чихачев [см.: 197, 191]. В 1871 году именно на этом фрегате в должности старшего офицера отправился в кругосветное путешествие великий князь Алексей Александрович. Дойдя до Американского континента и обогнув мыс Доброй Надежды, в мае 1873 года фрегат «Светлана» бросил якорь во владивостокской бухте Золотой Рог. В память о столь знаменательном событии – пребывании во Владивостоке члена императорской фамилии – самая большая улица города, называвшаяся до этого Американской и впоследствии превратившаяся в главную его магистраль, была переименована в Светланскую, в просторечии – Светланку [см.: 64, 39; 63; 113, 5]3939
  В январе 1924 года владивостокская улица Светланская стала «улицей товарища Ленина» (впоследствии называлась просто Ленинской); наименование Светланская ей было возвращено в 1992 году.


[Закрыть].

В середине XIX века, помимо «Светланы», на воду были спущены и другие винтовые фрегаты с историческими и фольклорными именами: «Олег», «Пересвет», «Ослябя», «Аскольд», «Илья Муромец», «Александр Невский» и пр. Ономастика морских судов с поразительной точностью отражает модные культурные веяния: винтовые фрегаты по установившейся традиции получали названия в честь героев русской истории и фольклорных персонажей. «Светлана» органично вписалась в этот ряд.

В 1896 году был построен и спущен на воду заложенный для России на Гаврской верфи (Франция) бронепалубный крейсер 1‐го ранга «Светлана», один из «участников» Русско-японской войны. Подобно крейсеру «Варяг», атакованный неприятелем, он был затоплен 28 мая 1905 года во время Цусимского сражения [см.: 322, 81–83; 203, 76]4040
  Поэтика названий морских судов заслуживает специального внимания. Так, в частности, существовали броненосные крейсеры и крейсеры 1‐го ранга с именами древнерусского или псевдодревнерусского происхождения – «Рюрик», «Олег», «Аскольд», «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской, «Баян» и др.


[Закрыть]. Вышедшая в 1957 году книга Г. Крылова «Подвиг „Светланы“», представляющая собой исторический (но сильно беллетризованный) очерк о гибели крейсера, содержит эпизод, повествующий о смертельно раненном в Цусимском бою матросе Яруте, который просит своего сослуживца написать письмо его невесте Светлане, якобы живущей в Белоруссии [см.: 161, 58]. Наличие у матроса Яруты невесты-белоруски по имени Светлана, как мы увидим в дальнейшем, маловероятно, хотя и весьма показательно для восприятия этого имени в 1950‐е годы, когда писалась книга «Подвиг „Светланы“». В 1913 году в честь затонувшего крейсера «Светлана» в Ревеле был заложен новый крейсер с тем же названием и с теми же параметрами; из‐за начавшейся войны его строительство не было завершено.

В 1874 году сосланный на Кавказ революционер инженер А. П. Фронштейн в одном из самых красивых мест Сочи, в светлом здании, увитом синими глициниями, открыл пансион, который назвал по имени героини баллады Жуковского. В первые годы функционирования пансиона плата за жительство в нем бралась только с имущих. Здесь неоднократно находили приют революционеры. Пансион «Светлана» стал в Сочи первым заведением, начавшим принимать отдыхающих. Именно в него «поселил» главную героиню своей первой повести «Оттенки» Соню Пиратову классик эстонской литературы Антон Таммсааре, в 1912–1913 годах лечившийся в Сочи от туберкулеза. О жизни в нем Вячеслава Иванова с семьей в 1916 году вспоминает в своих мемуарах его дочь Лидия:

После Красной Поляны Вячеслав <…> поселился с Верой и Димой в пансионе «Светлана» в Сочи и не возвратился на зиму в Москву, оставшись на своем любимом юге целый год, т. е. до ранней осени 1917. <…> В декабре я поехала в Сочи, чтобы там провести рождественские праздники. После снежной московской зимы было радостно видеть черную землю, траву, вечно зеленые деревья, даже цветы, – но Боже мой, как человеку, попавшему на юг, приходится страдать от холода в этих легких домах с плохим отоплением! Чем южней, тем холодней! Среди пансионеров были певцы, один пианист; они устраивали музыкальные вечера. Вячеслав для забавы написал маленькую драматическую сценку, и Вера устроила спектакль [134, 67].

После революции пансион «Светлана» вместе с соседними национализированными дачами был превращен в один из первых советских санаториев, сделавших Сочи городом-курортом. В настоящее время «Светлана» представляет собой большой курортный район. Здание, в котором располагался пансион Фронштейна, сохранилось и функционирует как спальный корпус санатория. На сегодняшний день санаторий «Светлана» считается крупнейшей в России здравницей, которая ежегодно принимает на лечение и отдых около двадцати тысяч человек [см.: 387].

В 1913 году произошло еще одно значимое для имени Светлана событие: оно было присвоено промышленному предприятию, выпускающему электрические лампочки. Я. М. Айваз, владелец существовавшей с 1887 года фабрики, которая занималась производством гильзонабивочных машин для табачных фабрик (в начале XX века это уже был завод по выпуску прицела нового образца к винтовке), принял предложение немецкого предпринимателя Вебера на развертывание производства электрических ламп накаливания с металлической нитью. В России до той поры производились только весьма недолговечные лампочки с угольной нитью, да и в них потребность удовлетворялась лишь на двадцать процентов.

В результате состоявшейся между Айвазом и Вебером сделки возникло акционерное общество, со временем превратившееся в известнейшее промышленное предприятие Петрограда–Ленинграда–Петербурга – Объединение электронного приборостроения «Светлана». Уже в мае 1913 года на пустыре у Лесного проспекта началось строительство пятиэтажного корпуса из красного кирпича. Вскоре на фронтоне этого здания появилась надпись, которая сохранилась по сей день: «Светлана». Рассказывая об организации этого предприятия, его историки пишут, что основатели «долго думали» над названием: «Самым удачным оказалось „Светлана“. Красивое женское имя, образованное к тому же от слова „свет“» [285, 15]. Рассказ о «долгих раздумьях» основателей над именем предприятия, скорее всего, относится к области беллетристики: в период создания Айвазом и Вебером совместного акционерного общества «красивое женское имя» Светлана как личное имя собственное еще не существовало. Их решение, по всей видимости, было вызвано уже достаточно отчетливой тенденцией, проявляющейся в использовании имени героини баллады Жуковского в качестве наименований разного рода объектов. Следует, однако, признать, что выбор был сделан исключительно удачно: предприятию, производившему электрические лампы (приборы, дающие свет), оно подходило как нельзя лучше. Так или иначе, но именно в 1913 году имя Светлана впервые оказалось связанным с «электрической» символикой, получив дополнительный и важный для будущей его судьбы оттенок.

Мы проследили за тем, как с середины XIX века имя Светлана начало уверенно завоевывать российское культурное пространство: оно присваивается литературным героиням, фольклорным персонажам, сборникам песен, морским судам, пансионатам, промышленным предприятиям; оно порождает псевдоним, перешедший в фамилию; по нему называются улицы и т. д. Возникнув как литературное имя и утвердившись в русском культурном сознании благодаря балладе Жуковского, имя Светлана оказалось исключительно плодотворным, получив широкий резонанс в разных сферах жизни.

Однако личное имя Светлана еще в течение долгого времени не обладало легитимностью: официально называть девочек Светланами было нельзя. О процессе превращения Светланы в личное имя и пойдет речь в следующей главе.

Глава II
БОРЬБА ЗА ИМЯ

«Может ли быть наречено имя Светлана?»

Отсутствующее в православных святцах (а значит – неканоническое), имя Светлана не имело законного права на существование в православном мире. Не было Светланы и в именниках других славянских народов, хотя имена с корнем свет зафиксированы в них в большом количестве. М. Я. Морошкин в «Славянском именослове», изданном в 1867 году, приводит имена, производные от корней свет и свят: чешское Светка, моравское Свет (Светик, Светек), а также встречающиеся в других славянских языках Светла, Святава, Святик, Святка, Светлуша, Светил [см.: 204, 42, 133]. Русские православные святцы не содержат в себе женских имен с корнем свет, однако фиксируют ряд иноязычных имен, производных от слова свет. Одно из них – Фотина/Фотиния происходит от древнегреческого phos, photos – «свет». Примерно то же значение имеет другое греческое по происхождению имя – Фаина, то есть «блистающая, сияющая, светлая». Со светом связаны и такие православные имена, как Аглаида (от греч. aglaia – «блеск, свет») и Евлампия (от греч. lampo – «светить, сиять»). Хотя среди церковных канонических имен, как мы видим, было достаточно «светоизлучающих», семантика их основ ни о чем не говорила русскому человеку. Имя Елена, происходящее также от греческого helios (солнце), почти утратило в русской традиции эту связь, приобретя иные культурные коннотации.

В обществе явно назрела потребность в имени, где бы семантика слов свет, светлый была прозрачной и понятной. Имя Светлана в этом отношении оказалось исключительно удачным и, что самое главное, уже освоенным в других сферах жизни. Поэтому неудивительно, что у родителей все чаще возникало желание называть своих дочерей Светланами. Особое тяготение к этому имени – помимо влияния баллады Жуковского – объясняется и модой на все древнерусское и славянское, столь характерной, как уже отмечалось, для конца XIX – начала XX века. Именно в это время вдруг активизируются почти забытые имена варяжского (Игорь, Олег, реже – Рюрик), а также древнерусского и славянского происхождения (двухосновные русские Владимир, Святослав, Всеволод, чешское Вячеслав, сербское Владислав и др.). В том же ключе, видимо, воспринималось имя Светлана4141
  Имена с корнем свет широко используются и в поэзии рубежа XIX–XX веков. Например, у Константина Бальмонта, стихотворения которого вообще исполнены световыми образами, встречаются Световида, Светляк, Светловзор, Светогор и др.


[Закрыть].

Однако удовлетворить желание родителей, мечтавших о дочерях Светланах, было не так просто: священники отказывались крестить девочек этим именем. Взамен обычно предлагалось соответствующее ему греческое имя Фотина/Фотиния, которое не вызывало никакого энтузиазма. Имя Фетинья (русский вариант Фотинии) давно уже ощущалось как устаревшее и «простонародное». Кроме того, имя это скомпрометировало себя еще в XVIII веке, когда его принято было давать комическим женским персонажам низкого происхождения, как, например, служанка Фетинья из анонимной комедии «Игрище на святках» (1774) или жена крестьянина Анкудина из комической оперы А. О. Аблесимова «Мельник – колдун, обманщик и сват» (1779). Фетиньей назвал и Гоголь в «Мертвых душах» служанку Коробочки, ту самую, которая была «мастерицей взбивать перины» [86а, 66]. В анонимном «Реестре о дамах и прекрасных девицах», составленном в XVIII веке, где приводятся поговорочные характеристики носительниц женских имен, про Фетинью сказано: «Ни туды, ни сюды» [см.: 269, 104]. Да и в крестьянской среде это имя практически вышло из употребления уже к началу XIX столетия. В. А. Никонов, изучавший русские женские имена XVIII века, зафиксировал всего одну Фетинью [см.: 213, 124].

Что же касается Светланы, то в дореволюционные годы, несмотря на неуклонно возрастающую тягу к этому имени, называть им новорожденных девочек почти никогда не удавалось.

Приходские священники должны были заботиться о том, чтобы при крещении детям давались христианские имена, да еще строго по святцам. «Упросить священника дать новорожденному другое имя стоило немало трудов и средств» [295, 3]. Иногда, путем всяческих ухищрений, родители все же преодолевали церковное воспрещение, однако в большинстве случаев их попытки бывали обречены на неудачу. Просьбы к церковным властям о разрешении крестить «народившегося младенца женского пола Светланой» обычно не удовлетворялись. В 1912 году журнал «Церковный вестник», обсуждая проблемы из области церковно-приходской практики, специально остановился на вопросе: «Может ли быть наречено имя Светлана?». Вот что писал журнал по этому поводу:

В 1900 году в Св. Синод дважды поступали от просителей ходатайства о разрешении наименовать дочерей просителей по имени «Светлана», но Св. Синод не нашел оснований к удовлетворению означенных ходатайств, так как имени Светлана в православных святцах нет [65, 292].

Родителям приходилось смиряться и отказываться от своих намерений или же пользоваться полюбившимся именем как домашним, неофициальным. Здесь, по-видимому, мы имеем дело с дуализмом крестильного и мирского имени, нисколько не мешавшим, как и во многих других подобных случаях, комфортности личности, являющейся носителем двух имен [см. об этом: 340, 191]. Тем более что в начале XX века к крещению уже нередко «относились как к формальному акту, практически не влиявшему на обиходное употребление имени» [318, 47].

Имя Светлана начинает изредка встречаться в русской практике имянаречения уже со второй половины XIX века. В качестве примера приведу самую старшую из известных мне Светлан – баронессу Светлану Николаевну Вревскую (урожденную Лопухину). О встрече с ней в 1902 году в селе Голубово, расположенном в восьми верстах от Тригорского, рассказывает пушкинист Б. Л. Модзалевский [см.: 202, 5, 7]. В 1910 и 1913 годах в том же Голубове и в Тригорском, псковских имениях Осиповых–Вульфов–Вревских, где все еще жили потомки пушкинских друзей, с ней встречался и беседовал другой пушкинист – М. Л. Гофман, приезжавший, чтобы получить сохранившиеся документы и реликвии семей Вульфов и Вревских.

О Светлане Николаевне Вревской и ее муже Павле Александровиче, владельцах имения Голубово, в округе до недавнего времени сохранялась добрая память:

Господа подарки делали к Рождеству и к Пасхе. Народился сын у кого из дворовых, так барыня сама его крестила: приезжал священник, и она окрестит <…>. К Пасхе булочки все пекли и по десятку яиц. По платью на Рождество и Пасху [176, 55].

А во время Первой мировой войны «барыня голубовская юбку носила черную, всю штопаную. На войну шили кисеты. Заставляла бумагу класть и табаку» [176, 55].

Светлана Николаевна Вревская всячески способствовала сохранению материалов, относящихся к Пушкину и его эпохе [см.: 93, 105]. Именно благодаря ей, как сообщает Т. И. Краснобородько, «уцелел в значительной своей части архив баронов Вревских, который был вывезен в Пушкинский дом вскоре после смерти П. А. Вревского и накануне гибели их родового гнезда» [243, 212; 176, 55]. По свидетельству местных старожилов, в феврале 1918 года, «когда пришли зажигать» дом, Светлана Николаевна «тихо оделась и ушла». Пока грабили имение, она скрывалась во вревской школе, затем перебралась в Псков, где вскоре умерла в нищете [см.: 243, 212; 22а, 30, 37]. В то время Светлане Николаевне было около шестидесяти лет, а значит, она родилась в шестидесятые годы XIX века. Точно установить дату рождения и крестильное имя Светланы Николаевны Вревской (Лопухиной) пока не удалось, однако не сомневаюсь в том, что она не была записана в церковную книгу как Светлана.

Светланы, о которых пойдет речь далее, – это уже Светланы, родившиеся в ХХ веке.

В 1922–1923 годах с семнадцатилетней Светланой Зиверт, одной из первых красавиц русской колонии Берлина, был обручен Владимир Набоков. По воспоминаниям Зинаиды Шаховской, это была «высокая хорошенькая девушка, с большими черными глазами, как-то по-особенному сияющими, с темными волосами, с смуглой золотистой кожей. От нее исходили радость и теплота». «Светлана и ее семья, – утверждал впоследствии писатель, – связаны в моей памяти с величайшим испытанным мною счастьем, которое я едва ли испытаю впредь» [цит. по: 371, 17]. В мае 1923 года по инициативе родителей Светланы помолвка была расторгнута. Как поведала много лет спустя сестра Набокова Елена Владимировна Сикорская, Светланины «родители решили, что за такого голоштанника нечего выходить замуж» [131, 188]. Светлана Зиверт, став госпожой Андро де Ланжерон, прожила долгую и, как говорят, не очень счастливую жизнь.

Именно этой Светлане посвящены многие стихи Набокова-Сирина, вошедшие в его первый зрелый поэтический сборник «Гроздь»4242
  О романе Владимира Набокова со Светланой Зиверт см.: [40, 218–219; 228, 135–136].


[Закрыть]. В них, как естественная параллель к имени возлюбленной, которую он называл Свет4343
  В опубликованном Е. Б. Белодубровским в 2002 году в журнале «Звезда» письме Набокова Светлане Зиверт, посланном с юга Франции, куда писатель уехал на заработки вскоре после разрыва с возлюбленной, он обращается к ней только как к Свет: «Свет, я прощения не прошу, что вот пишу тебе, в данную минуту это мне кажется так просто…»; «Ах, Свет, Свет, и куда это все ушло и зачем это так, именно так ушло?»; «Ну, спокойной ночи, моя дорогая Свет, моя хорошая…»; «Я устал, рука болит… Прощай, Свет…» [228, 135–136] (выделено В. Набоковым. – Е. Д.).


[Закрыть], заметно превалирует мотив света: «О светлый голос, чуть печальный…»; «О любовь, ты светла и крылата»; «Ее душа, как свет необычайный, / Как белый блеск за дивными дверьми, / Меня влечет. Войди, художник тайный, / И кисть возьми» [207, 72, 74, 71].

Происходившая из балтийских немцев семья Зивертов до революции жила в Петербурге, где в 1905 году и родилась Светлана. Ее отец Роман Александрович Зиверт был крупным горным инженером-путейцем, строителем мостов и портовых сооружений. Мать Клавдия Евгеньевна (урожденная Калашникова) происходила из русского купеческого рода, и дочь их несомненно была крещена в православие. По сведениям, недавно полученным мною от двоюродной племянницы В. В. Набокова Марины Викторовны Ледковской, крестильным именем Светланы Зиверт было Фотиния4444
  Приношу свою глубочайшую благодарность Марине Викторовне Ледковской, любезно откликнувшейся на мой вопрос и справившейся у подруги Светланы Зиверт о ее крестильном имени.


[Закрыть].

Количество Светлан мало-помалу начинает расти. В 1911 году в Петербурге родилась будущая поэтесса и переводчица каракалпакского и киргизского эпоса Светлана Александровна Сомова. Стали рождаться дочери Светланы и в русских семьях, живущих за границей. В 1911 году в Женеве у будущего известного лингвиста Сергея Иосифовича Карцевского, высланного из России за участие в революционном движении, родилась дочь, которую назвали Светланой. В документах 1924 года Светлана Карцевская пишет о себе как о православной, но какое имя она получила при крещении, неизвестно. Ее младший брат Игорь (1921 г. рожд.) в частной беседе однажды признался, что у его сестры было какое-то другое имя, хотя в семье ее звали только Светланой4545
  За информацию, полученную от Игоря Карцевского, благодарю Хенрика Барана.


[Закрыть].

Советского историка, академика АН СССР Милицу Васильевну Нечкину (1901 г. рожд.) родители тоже намеревались назвать Светланой. «Но выяснилось, что такого имени нет в святцах, – рассказывала в интервью по радио „Свобода“ исследователь жизни Нечкиной Е. Курапова. – А по тем временам это, конечно, было неприемлемо для священника. И тогда, как позже вспоминала Милица Васильевна, отец стал искать нечто похожее на имя Светлана и нашел имя Милица» [382]. Однако чем же Милица показалась отцу Нечкиной похожей на Светлану? Я полагаю, что это южнославянское имя привлекло его в первую очередь тем, что в царствующем доме Романовых была великая княгиня Милица Черногорская, а также определенной эмоциональной близостью семантики двух имен, которую мы сейчас совсем не ощущаем: Светлана – светлая, тогда как Милица – милая.

Светланой звали и одну из дочерей известного режиссера и театрального деятеля Г. И. (Жоржа) Питоева, который с женой Людмилой, талантливой актрисой, в 1914 году переехал из России сначала в Швейцарию, а затем, в 1922 году, в Париж. «У Питоевых была целая ватага детей», преимущественно – дочерей, которых звали «нормальными» русскими православными именами Варвара, Людмила, Саша, Нюша и т. д. [185, 415]. Как в этот ряд «затесалась» Светлана, не вполне ясно.

Имя Светлана носила правнучка национального героя Черногории Ивана Милианова, дочь последней жены знаменитого американского архитектора Фрэнка Райта, Ольги. Детство и юность Ольга провела в Грузии, где вышла замуж и в 1916 году родила свою первую дочь, которую, «из любви к романтическим балладам Жуковского», она назвала Светланой [283, 373].

В 1923 году в Париже дочь Светлана родилась у графика, режиссера и художника-аниматора А. А. Алексеева и актрисы театра Жоржа Питоева А. А. Гриневской, которые в 1920 году эмигрировали во Францию. В 1925 году эмигрантская возлюбленная Константина Бальмонта Дагмар Шаховская родила ему дочь, которая также была названа Светланой [см.: 242, 154].

К какой-то Светлане в стихотворении «Одному ребенку», написанном в 1932 году, обращается живший тогда в Эстонии Игорь Северянин:

 
О, светлая моя Светлана,
Дитя с недетскою душой,
Вообрази: в лесу поляна,
Луна и лес большой, большой…
 

Современный знаток жизни и творчества Игоря Северянина Д. С. Прокофьев предположил, что это стихотворение адресовано вовсе не девушке, а совсем юному в те годы поэту, самому молодому члену Юрьевского цеха поэтов Юрию Дмитриевичу Шумакову [см.: 140, 275], которого в русских литературных кругах Эстонии якобы называли Светланой и считали ребенком, о чем свидетельствует окончание этого стихотворения:

 
Мне жизни не снести несносной,
Мешающей мне жить шутя:
Ты знаешь… Не совсем я взрослый,
А ты… ты не совсем дитя! [290, 472].
 

Косвенным подтверждением этой точки зрения может послужить другое стихотворение Игоря Северянина того же времени, также посвященное Ю. Д. Шумакову, где с образом героини знаменитой баллады связывается вся эпоха начала XIX века – как эпоха Жуковского:

 
Жрец любимый Аполлона,
Маг с возвышенным челом,
Здесь слагал во время оно
Элегический псалом4646
  Здесь речь идет о доме в Тарту на Яковлевской горке, где жил «старший мастер» Юрьевского цеха поэтов Борис Васильевич Правдин. В этом доме часто бывал Северянин и в нем же, по преданию, останавливался Жуковский.


[Закрыть].
 
 
Но прошла пора Светланы,
Кринолинов и плащей,
Поразвеялись туманы
Оссиановых ночей [291, 435]4747
  Приношу благодарность Д. С. Прокофьеву за данную мне консультацию об имени Светлана в творчестве Игоря Северянина.


[Закрыть].
 

Русские эмигранты первого поколения охотно называли Светланами своих дочерей. Получила это имя родившаяся в 1938 году дочь Николая Макшеева, выпускника I Кадетского корпуса, участника Первой мировой войны, а во время Гражданской войны – белогвардейского офицера. 14 июня 1941 года жившая в эстонском городе Йыхви семья Макшеевых (в том числе и малолетняя Светлана) была выслана в Сибирь; там в 1942 году девочка погибла. Скорее всего, родители назвали ее Светланой, считая это имя исконно русским, поскольку брат ее (ныне живущий в Томске поэт) был назван древнерусским именем Вадим4848
  Благодарю Л. Н. Киселеву за сведения о семье Макшеевых.


[Закрыть].

Чаще всего первые носительницы имени Светлана и Светланы, рожденные в эмиграции, бывали крещены каким-либо традиционным церковным именем (причем не обязательно Фотинией или Фотиной). Так, например, автора воспоминаний о М. А. Волошине Ф. Ф. Синицыну, родившуюся в 1920 году в Коктебеле в доме ее деда-священника, крестили Фаиной (что означает «блистающая, светлая»), в то время как «в школе и дома звали только Светланой» [294, 58].

С начала XX века имя Светлана начинает медленно, но упорно пробивать себе дорогу в русский именник. После Октябрьской революции диктат святцев был поколеблен, а неверующими – полностью отвергнут. Церковь утратила контроль над антропонимической ситуацией, что породило в русском обществе небывалую дотоле имятворческую инициативу. В Советской России имя Светлана стало наконец присваиваться девочкам, так сказать, на законных основаниях: запись ребенка в загсах под этим именем (как, впрочем, и под любым другим) уже не воспрещалась. Послереволюционное время не «открыло» имя Светлана, но закрепило и «узаконило» его в качестве личного имени.