Текст книги "Саламанка"

Городской университет

Педантичная святыня,

Манускрипты при свечах…

Дух живительной латыни

В грамматических корнях!

Мигель де Унамуно

В рассуждениях о споре оружия и наук обычно сравнивались лишения, выпадавшие на долю солдат и студентов, причем все, кто вступал в подобные дебаты, соглашались, что последним приходилось труднее. Заслуги тех и других перед испанским обществом действительно были высоки. Однако через столетие победного шествия по миру слава пехотинцев начала меркнуть, зато в области культуры Испания еще долго удерживала пальму первенства. Сражаясь на культурных полях, выпускники университета Саламанки отстаивали честь страны не менее успешно, чем воины короля. Именно им, а не доблестным ветеранам, страна обязана расцветом, который принято обозначать выражением «золотой век».

Первый в преподавании наук

Если верить девизу, то в преподавании всех наук Саламанка – первая (лат. Omnium scientiarum princeps Salmantica docet). Однако, не покушаясь на репутацию тех, кто 500 лет назад произносил эти слова, стоит заметить, что патетичное высказывание не совсем точно выражало реальность, ведь упомянутое заведение было лишь одним из первых и по качеству обучения, и по отношению к истории.

Появление университетов на территории Европы косвенно связано с Крестовыми походами. На рубеже тысячелетий стремительный рост городов повлек за собой необходимость в грамотных специалистах. Коммерсанты нуждались в помощниках, знакомых с математикой, правителям требовались писцы, городским властям – судьи, адвокаты, нотариусы. Обретя власть, католическая церковь с удивлением обнаружила, что еретики, коих в Средние века развелось великое множество, не боятся анафемы и побеждать их следует в спорах. Городские муниципалитеты поощряли создание школ и колледжей, где, помимо других полезных дисциплин, изучалось право. Начальные школы уже давно существовали при монастырях и соборах, однако юных послушников учили только чтению и письму. Хорошие преподаватели среди монахов встречались редко, сам процесс обучения длился слишком долго, занимая в лучшем случае около 3 лет. Гораздо лучше дело образования было поставлено в миру, но большинство светских ученых проживало в Италии, где и началась история высшей европейской школы.

Саламанкский университет

Университеты раннего Средневековья управлялись самими студентами, которых тогда именовали школярами. Вначале разделение учеников определялось происхождением. Студенческая нация своими силами и средствами нанимала преподавателей, заботилась о помещении, составляла правила, избирала ректора, обязательно студента, непременно богатого и холостого, чтобы семья не мешала многочисленным и весьма серьезным делам. Первое учреждение подобного рода появилось в 1080 году в Болонье, определив южный тип высших учебных заведений, отличавшихся демократизмом как в организации, так и в преподавании.

Когда национальное деление сменилось профессиональным, ученическое сообщество стало именоваться университетом (от лат. universitas – «общность»). В 1158 году этот статус получила юридическая школа в Болонье, университет в Саламанке был пятым после Оксфорда (1209), Кембриджа (1209) и Парижа (1215). К началу XVI века все они относились к патриархам, поскольку на территории Европы действовали 76 высших учебных заведений. Ученые французской столицы сформировали свой университет самостоятельно, не ожидая инициативы местных школяров и во многом ограничив студенческую вольницу.

В странах средневековой Европы идея создания университета принадлежала городу, но в Испании, где все стороны жизни определяла королевская власть, основателем учебных заведений являлся правитель государства. В 1218 году волей короля Леона Альфонса IX в единую систему объединились все школы Саламанки, занимавшиеся изучением Библии, канонического права и медицины.

В 1243 году Фердинанд III Святой, правитель Леона и Кастилии, подтвердил свершенное указом, а его преемник Альфонс Х Мудрый этот документ упорядочил и расширил. Полученная в 1255 году папская булла свидетельствовала об официальном благословении папы римского Александра IV.

Основатель университета в Саламанке король Алaьфонс IX

Глава католической церкви объявил вновь созданное заведение университетом, заверив равенство Саламанки с Болоньей, Кембриджем, Оксфордом и Парижем. Благодаря покровительству понтифика студенты и преподаватели первой высшей школы Испании начали пользоваться привилегиями, например не подчинялись городским властям, но в случае серьезных проступков представали перед собственными судьями.

Термин факультет (от лат. facultas – «способность») предложил применить к отделениям папа римский Григорий IX. По решению понтифика, таким образом специальности различались сначала в Парижском, а затем и во всех средневековых университетах. Все они первоначально делились на артистический, богословский, юридический и медицинский факультеты. Первый считался подготовительным, слушатели посещали его по желанию, согласно античной традиции постигая свободные искусства, к которым, помимо музыки, относились риторика, логика, грамматика, арифметика, геометрия и тайны звездного неба, тогда еще слишком далекие от современной астрономии. Дисциплины остальных факультетов считались обязательными. Молодые люди, остановившие выбор, например, на богословии, задерживались в стенах alma mater на полтора десятилетия. Остальные учились по 5–8 лет, чаще поступая на юридическое отделение, где и в настоящее время занимается около половины саламанкских студентов.

Университетские правила требовали от учащихся ношения формы: короткой сутаны (исп. loba) и квадратной шапочки черного цвета. Помещение для лекций, дебатов и практических занятий вначале именовалось школой. По внешнему виду оно меньше всего походило на современную аудиторию, скорее напоминая обычную комнату со скромной обстановкой и полами, засыпанными соломой. Кресло лектора или высокий стол – некое подобие кафедры – возвышался над скамьями учащихся. В редких случаях мебель дополняли столы для книг и большие шкафы. Руководители некоторых учебных заведений пытались предложить студентам сидеть на полу, объясняя это тем, что ученому следует возвышаться над остальными людьми, особенно во время передачи знаний. «Студенты во время занятий, – гласил в 1366 году статут Парижского университета, – должны сидеть на полу перед своими учителями, а не на стульях или скамьях, ибо таким образом смиряется гордыня юных…». Именно отсюда распространилась практика читать лекции в быстром темпе за тем, чтобы школяры не успевали записывать, развивая таким образом память и обдумывая сказанное.

Правилами оговаривались карательные меры, чаще отстранение от занятий для тех, кто «вмешивался в исполнение данного постановления и выражал недовольство криком, свистом, шумом или бросанием камней». В Саламанке правила, касавшиеся сидения на полу, не прижились, как не подействовал запрет на запись лекций. Сегодня в аудиториях нет соломы, но сохранились древние стены и многие средневековые атрибуты, мирно соседствующие с удобной офисной мебелью и компьютерами.

На занятии в средневековом университете

Высшие школы Европы отличались друг от друга специализацией и размерами. Если в деревенских университетах обучалось несколько сотен юношей, то в столичных число слушателей доходило до нескольких тысяч. Подобные заведения в Париже и Саламанке могли принять не более 7 тысяч студентов, а в Болонье их число доходило до 10 тысяч. Утвержденная папой система всеобщего обучения (лат. Estudios generales) предусматривала поэтапное получение знаний. Первая стадия посвящалась искусствам и основам наук. Затем студентов распределяли по факультетам, после чего учение продолжалось в целях повышения квалификации. Не имея возможности учредить новые факультеты, ректоры старались выделить свой университет преобладанием определенной науки.

Университет в Саламанке имел равное значение для короны и церкви, поэтому его интеллектуальной основой стали факультеты права и теологии. Несмотря на сильную связь с властями, он являлся истинным детищем Ренессанса: в отсутствие централизованной структуры и авторитарности, здесь царила демократия, высказывались дерзкие мысли, велись ожесточенные споры на фривольные для тогдашнего общества темы. В период господства инквизиции Саламанкский университет стал единственным, где открыто рассматривалась теория Коперника и никто, во всяком случае за это, не отправился на костер.

Учебный год начинался 1 октября и продолжался до июня, прерываясь многочисленными праздниками. Занятия в средневековой школе проводились обычно в утренние и послеобеденные часы. До 9 часов утра читались обязательные лекции (лат. antilucanae), начинавшиеся очень рано, по звону колокола, призывавшего к предрассветной молитве. После обеда студентам, желающим повысить интеллект, предлагались дополнительные лекции. Каждое занятие продолжалось 1,5–2 часа, причем для лектора считалось дурным тоном не только читать лекцию по конспекту, но и повторять один и тот же материал из года в год.

К началу XIII века, когда европейские страны уже испытали культурный расцвет, но были далеки от Ренессанса, в Саламанке развивались традиции арабской культуры, возрождалось наследие Аристотеля, медицина Галена и Гиппократа, восхвалялись труды Авиценны. Будучи одним из центров культурного подъема страны, университет в Саламанке собирал в своих стенах лучших представителей эпохи. Ученые из самой Испании и соседних государств приезжали сюда изучать естественные науки. Наряду с переводами произведений Авиценны и его испанского коллеги Ибн Рушда (Аверроэса), профессора готовили к выпуску редкие тогда энциклопедические издания. Благодаря саламанкским опытам средневековая наука пополнилась переведенными с арабского трудами по геометрии, географии, астрономии.

Дворец Аная

Работы местных профессоров переводились на многие европейские языки, а сами авторы охотно принимали приглашения коллег из других стран. В свое время в университете учились и работали такие известные личности, как математик Педро Мачадо, медик Закуто, отец международного права Франсиско де Виттория, основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола, епископ Саламанки Диего де Аная Малдонадо, министр Гаспар Гусман де Оливарес, поэт-богослов Луис де Леон, знаменитый филолог Элио Антонио де Небриха, автор всемирно известного плутовского романа Матео Алеман-и-де-Энеро, драматург Руис де Аларкон. Неоспоримый авторитет, каким обладал во времена Средневековья университет в Саламанке, едва не поколебал внезапный порыв энтузиазма в эпоху Католических королей, когда менее чем за столетие в стране было учреждено 20 подобных заведений.

Парадный вход в университет Саламанки. Гравюра, XIX век

По примеру старинных культурных центров Толедо, Сарагосы, Валенсии, Севильи, Вальядолида высшие школы появлялись и в захолустных городках. Отличие в происхождении – создание по инициативе короля, епископа, муниципалитета или частного лица – немедленно сказалось в отсутствии единообразия их внешнего вида и организации. Правда, во всем, что касалось преподавания, все они походили друг на друга, как равны были по иерархии ученых степеней. Алькальды маленьких городков Сигуэнса, Оньяты, Оропеса, Баеса, Осуны явно поторопились объявить свои создания университетами, ведь на самом деле они таковыми не являлись. Ученые степени в таких учреждениях присваивались за низкую плату и ценились столь же невысоко. Для того чтобы привлечь воспитанников, хозяева прибегали к откровенному обману, обещая «прекрасные условия проживания, знаменитых педагогов, обилие книг». На самом деле ничего из этого они предоставить не могли, а сам учебный процесс, который лишь отчасти соответствовал общим правилам, завершался вручением сомнительной бумаги.

Влача жалкое существование, деревенские университеты (исп. silvestres) сразу превратились в объект насмешек: заподозрив в собеседнике невежду, ученый осведомлялся, не учился ли тот в Осуне… Тем не менее один из них стал серьезным соперником Саламанки. В начале XVI века архиепископ Толедский кардинал Хименес де Сиснерос, одно время занимавший должность канцлера Кастилии, основал университет в поселке Алькала де Энарес, вначале известном лишь близостью к столице. Являясь детищем религиозного фанатика, это заведение отражало авторитарный дух, царивший в испанском обществе того времени. В отличие от Саламанки здесь исключалось гражданское право, зато превозносилась теология. Усилия профессорского состава направлялись на изучение классических языков, необходимых не столько для чтения, сколько для критики античной литературы.

Когда Мадрид стал столицей, захудалая Алькала превратилась из деревни в город, часто посещаемый монархами и потому наделенный привилегиями. В середине столетия создание Хименеса уже не справлялось с потоком желающих обучаться в его стенах. Во избежание тесноты ректорат позволил орденам строить учебные корпуса вокруг колледжа Святого Ильдефонса, который как был, так и остался центром университета. Через полвека после основания уже Алькалу, а не Саламанку называли сокровищницей наук, хотя говорили так в основном священники и, возможно, для того, чтобы принизить соперников.

Другие университеты Испании не сумели достичь похожей славы, но работали успешно, находя собственное место на рынке образования. Профессора Сарагосы ориентировались на слушателей из Арагона, в Валенсию приезжали те, кто видел призвание в медицине, самые глубокие знания в сфере национального и римского права можно было получить в университете Вальядолида.

Несмотря на соперничество, первый испанский университет сохранял репутацию лучшего в стране учебного заведения. Непоколебимый авторитет Саламанки признавали все; ее демократичный дух удивлял, хотя и не вызывал желания подражать, зато организационные принципы, спонтанно или по указу королей, распространялись на другие научные центры. Во все времена древняя Саламанка оставалась самой многолюдной, поскольку сюда приезжали юноши из всех провинций Испании. Задолго до Ренессанса город стал одним из мировых центров книгопечатания. Численность здешних студентов всегда превышала количество учащихся других учебных заведений примерно в три раза. Известно, что в 1584 году, когда в аристократической Алькале насчитывалось не более 2 тысяч слушателей, в аудиториях Саламанки их одновременно собиралось около 7 тысяч. Именно этот университет определял стиль научной жизни в стране, а его среднестатистический слушатель, излюбленный персонаж испанской литературы, стал воплощением испанского студента.

Ребра эколятра

Для средневекового студента университет был не просто местом, где изучались науки, а жизнью, порой не совсем мирной. Помимо лекций, обязательной частью обучения того времени являлись диспуты, или обсуждения спорных мест в изучаемых текстах. Если занятия проходили ежедневно, дебаты, где порой до крови сталкивались мнения ученых мужей и студентов, устраивались раз в неделю. Выступающий, обычно магистр, готовил доклад по назначенной теме, выдвигая тезисы, которые оспаривал оппонент, часто его лучший ученик, близкий к получению степени. Участники диспута имели право вмешиваться в доклад, возражая или соглашаясь с оратором.

Университетский фасад в настоящее время

Даже по самым незначительным вопросам дискуссионный пыл, соответственно формам схоластики, доходил до крайних пределов.

Не стоит сомневаться, что в стычках использовались аргументы более весомые, чем слова. Во избежание кровопролития кафедра была защищена барьером, но в большинстве случаев докладчика это не спасало. Темпераментные испанские студенты часто нарушали границы дозволенного, хотя знали, что за неповиновением последует наказание. В арсенале магистра имелось три предупреждения, фраза «Я налагаю на Вас молчание» и в качестве самой строгой меры – штраф в виде двух кварт вина каждому после окончания диспута. Уплатив столь высокую цену, победители становились героями и, как полагалось, следовали домой в процессии, чуть менее торжественной, чем шествие по поводу получения степени. Один из выпускников университета описал диспут, состоявшийся между поклонниками различных методик образования: «Словесная перепалка перешла в пощечины и пинки, а речь шла о том, стал ли праотец Адам несовершенным, отдав Богу свое ребро. Драка усилилась после того, как был задан вопрос, чем он заполнил образовавшуюся пустоту, только плотью или чем-либо еще…».

Испанские университеты старались занять особое положение в обществе, в чем немало преуспели с помощью короны. Благодаря покровительству монархов им удалось не только найти защиту от беспокойного мира, но и отгородиться от него. Документ под названием «Прагматическая санкция», подписанный Фердинандом и Изабеллой в 1492 году, утверждал, что студент освобождается от военной службы и всех налогов, а также исключается из сферы влияния городского правосудия с подчинением собственному судье – эколятру. Заметно облегчая жизнь, права и привилегии ставили студента в зависимое положение ото всех, кто имел превосходство по статусу. Назначенный папой судья был для школяра тем, кем являлся Адам для Евы. Отдавая все силы делу защиты собратьев, он не мог не учитывать специфику среды и потому выносил вердикт, руководствуясь не законом, а конкретной ситуацией.

В отношении учебы средневековые университеты отличались довольно мягкими правилами. Студентом (от лат. studere – «учиться») мог стать человек любого возраста и подготовки. Число слушателей одного факультета вначале было невелико, зато по качественному составу можно было судить о престиже высших школ Средневековья. Срок обучения не ограничивался, поэтому вместе с подростками на скамьях восседали почтенные старцы: прелаты, знатные феодалы, высшие чиновники государства.

В Саламанке, как и в других средневековых университетах, обязанности декана (от лат. decanus – «десять») или старосты группы исполнял студент. Место ректора (от лат. rector – «управляющий») тоже занимал один из учащихся. Глава заведения избирался на год специальной комиссией, состоявшей наполовину из профессоров и студентов, делегированных товарищами. В обязанности ректора входило управление доходами и забота о материальном благополучии университетского братства. Распоряжаться деньгами, а следовательно, претендовать на эту должность, мог человек ответственный, богатый, представлявший знатный род. Одним из таких был Гаспар Гусман де Оливарес, начавший карьеру в качестве ректора Саламанкского университета и завершивший ее министром при дворе Филиппа IV.

Почетная должность главы учебного заведения позволяла студенту почувствовать себя не только управляющим, но и равным людям высокого социального положения. Он входил в состав официальных делегаций, таким образом получая возможность беседовать с королем или папой римским. Во время торжественных шествий ему разрешалось следовать за архиепископом, перед преподавателями, которые в университетской иерархии располагались ниже ректора, хотя и имели ученую степень.

Привычное сегодня слово «профессор» имеет латинское происхождение и обозначает ученого, объявленного таковым публично. Именно так становились учителями философы Древнего Рима; первым из них был ритор Квинтилиан, изумлявший сограждан своим красноречием.

В Средние века поступление в университет не представляло иной трудности, кроме материальной. Вступительные экзамены отсутствовали, зато существовал взнос, уплатив который достаточно было доложить университетскому руководству, а потом записаться в школу приглянувшегося профессора, в одну или сразу в несколько, что не только разрешалось, но и поощрялось. В Саламанке учебные группы составляли в среднем 20–25 человек, однако на лекции особо популярных профессоров собиралось до 200 слушателей.

Обычай приветствовать новичка (исп. novato) саламанкские студенты переняли у итальянских собратьев и, к несчастью, передали всем своим соотечественникам, о чем свидетельствуют рапорты университетского начальства. Шутки над теми, кто впервые ступил за порог почтенного заведения, были жестокими, откровенно грубыми, еще более тягостными от того, что продолжались несколько дней, в течение которых один вынужден был противостоять целой толпе. «Старики» определяли новенького по растерянному взгляду, свежей сорочке, слишком чистой, отглаженной сутане и шапочке, надетой не так, как носили опытные школяры. Обступив его со всех сторон, вначале они задавали вопросы, исполненные притворного сострадания: «Как же ты расстался с мамочкой и папочкой? Не жалко ли было покидать родной дом? Плакал при расставании?». Затем внимание переключалось на одежду: «Прекрасная сутана! Наверное, новая и прочная!». Со словами «Не хочешь ли проверить?» бывалые студенты набрасывались на товарища и в целях испытания отрывали рукав. «Чудесная шапочка» срывалась с головы несчастного, ходила по рукам, примерялась каждым и возвращалась хозяину изрядно помятой.

Ненадолго прерванный лекцией, ритуал посвящения в студенты (исп. novatada) продолжался во дворе, где сотни студентов, указывая пальцем на новичка, смеялись и громко кричали: «Посмотрите-ка на этого недотепу!». Дальнейшие действия описаны в дневниках выпускника университета Алькалы, но не стоит сомневаться, что подобное испытал каждый испанский студент, не исключая воспитанников Саламанки: «Когда все начали оглядываться, я засмеялся, чтобы меня приняли за своего… Напрасно. Их было уже более сотни вокруг и по движению их губ можно было догадаться, что они собираются делать sacar nevado (превращать в белого). Один из них, сильно простуженный, плюнул, и потом настоящий дождь обрушился на меня. Я прятал лицо под полой плаща, но все равно был хорошей мишенью для всех, ведь они плевали метко. Меня оплевали с ног до головы, сделав похожим на плевательницу старого астматика».

Лекция в университете Саламанки. С картины XV века

Через несколько дней издевательства прекращались, оплеванный новичок вступал в студенческое братство, ознаменовав сие замечательное событие ужином для тех, кто накануне осыпал его унизительными шутками. С того дня он мог участвовать в крещении, стоя в толпе «старичков», поскольку таковым объявили его сотрапезники: «Да здравствует наш собрат! Да будет он своим среди нас, пусть отныне пользуется благами студенческой жизни, пусть болеет чесоткой, мерзнет и голодает как все!».

Брат Хуан де ла Крус

Примерно так был принят осенью 1567 года в Саламанке кармелит Хуан де Иенес, взявший себе имя Христа и прославившийся своими вдохновенными стихами. Братья-монахи называли его маленьким Сенекой за рост (он едва доходил до плеча даже невысоким женщинам), звонкий голос, но главное – высокий лоб, крутой, как у античного мудреца. По словам очевидцев, «его ясные, усталые глаза светились умом, а в кроткой улыбке сквозила тайна». В Саламанкском университете Хуан освоил полный курс богословских наук, которые пригодились ему в деле реформирования церкви. Став лиценциатом, он поступил в монастырь Новый Кармель, расположенный рядом с обителью кармелиток, где управляла Тереза Авильская. Женщина-философ и молодой выпускник университета работали вместе до того, как подозрения недовольных изменением порядков привели одного из них к аресту. Брат Хуан провел в заточении около 9 месяцев. Питаясь только хлебом, испытывая унизительные допросы и пытки, он открыл в себе поэтический дар. В одиночной камере были написаны романсы и стихи о любви, небольшие поэмы религиозного содержания, лучшей из которых впоследствии стала считаться «Духовная песнь». После освобождения он взял себе имя Иоанна Крестителя (по-испански де ла Крус), основал еще одну обитель кармелитов, где поселился с двумя братьями, продолжая деятельность на благо католицизма и национальной литературы. Идеи Хуана де ла Круса вдохновляли не одно поколение монахов, а рукописи, пополнив библиотеку Саламанки, напоминали о том, что горячие, исполненные чистоты и света строки могут рождаться даже в застенках.

Книжные собрания университетов вначале почти не отличались от тех, которые издавна существовали в монастырях и приходских школах. По убеждению Фомы Аквинского, «хранилище книг является истинной сокровищницей обители. Без нее монахи будут ощущать себя голодными, даже если в их кухне наполнены котлы, столы ломятся от яств, в речках плещется рыба. Монастырь в отсутствие рукописей подобен плащу без другой одежды, саду без цветов, кошельку без денег, лозе без винограда, суду без часовых…». Библиотечные правила того времени позволяли выдавать книги на дом, но в каталогах имелись специальные рубрики, где отмечались труды, ознакомиться с которыми можно было лишь в стенах монастыря. Особо ценные издания, как и те, которые считались опасными с точки зрения морали, разумеется, были доступны не всем читателям.

В университетских библиотеках гораздо чаще, чем в монастырских, встречалась светская литература. Научные трактаты, поэтические сборники, путевые заметки, труды преследуемых церковью авторов могли повлиять, хотя и косвенно, на репутацию католической церкви, а потому выдавались на руки с большой неохотой. Правилами предусматривались ограничения в выдаче «книг, учения которых осуждены. Писания, опасные для чтения, должны доверяться только профессорам богословия. Однако те обязаны воздерживаться от них, если потребности аргументации или спора не заставляют его прибегать к ним. Сам профессор не может читать их из-за чистого любопытства, чтобы яд не проник в него». Правила некоторых библиотек запрещали выдачу рукописных изданий на дом, «чтобы никому не вздумалось подменить одну рукопись другой, того же вида, но меньшей ценности». Невероятно дорогие, переписанные на пергаменте книги приковывались цепями к полкам или ножкам стола главного библиотекаря. «Бери книгу с таким же благоговением, – наставлял Аквинский читателей, – как Симеон-праведник взял на руки младенца Христа». В Испании обычай приковывать книги сохранялся до ХVII века, когда в Европе действовало более 60 университетских библиотек. Первым по времени основания было книгохранилище в Болонье, созданное вместе с учебным заведением. Через 200 лет не менее значительная библиотека открылась в Саламанке, где так же, как и в других высших школах, разрешалась книжная торговля и работали мастерские по переписыванию книг – скриптории.

Диего Веласкес. Портрет Гаспара Гусмана де Оливареса, 1625

Основными посетителями читальных залов являлись профессора и студенты, однако посмотреть на огромные шкафы и длинные дубовые столы, занятые людьми в мантиях, не возбранялось никому. В библиотеки время от времени приходили крестьяне с женами. По словам очевидцев таких экскурсий, «они шумели, охали, топали ногами, поскольку не могли понять, зачем все это нужно». Собрание Саламанкской библиотеки состояло преимущественно из трудов по теологии, истории, медицине и точным наукам. Одним из важных источников пополнения фондов служили дары; коллекционеры завещали университету свои книги или отдавали их еще при жизни, рискуя навсегда проститься с частью своего собрания. Вечная проблема надругательства над библиотечными книгами существовала и в Саламанке, где хранители фондов не были оригинальными в попытке решить ее с помощью назиданий. Автор одной из средневековых публикаций сетует на «школяров, которые настолько изгаживают книги, что лучше б повязали уж себе сапожный фартук и вытирали руки об него, а не о рукописи, расстилая и разглаживая их. А если приглянется им какое-нибудь место в книге, отчеркивают его грязным ногтем. Соломой пользуются для закладок. И над открытой книгой не стыдятся грызть сыр и фрукты, размахивать наполненным стаканом. А если под рукой нет сумки, объедки оставляют в книгах. На книги опираются локтями и смятые тем листы разглаживают, сворачивая их в трубку вдоль и поперек, нанося книгам неимоверный ущерб. И прежде прочих из библиотек следовало бы гнать взашей тех, которые, упражняясь в рисовании, марают поля каракулями – причудливыми буковками и мордами животных».

В Средние века, чтобы уберечь книгу от порчи и пропажи, библиотекари писали на ней страшные угрозы: «Если ты украдешь или осмелишься продать книгу, ждет тебя страшный гнев божий. Ты попадешь в ад, будешь жевать и выплевывать свой язык, раскаленный как железо. Изо рта у тебя будут выскакивать жабы, не давая прохода истинной пище».

Заметные изменения в деятельности библиотек произошли в эпоху Возрождения. Обедневшие монастырские хранилища и скриптории перешли в собственность города, постоянно учреждались новые университетские библиотеки. Сами здания строились в центре населенных пунктов, привлекая внимание красотой своих фасадов, в оформлении которых участвовали лучшие зодчие и художники. Примерно с XVII века в читальные залы допускались не только духовные лица, монахи, ученые, студенты, но люди, далекие от науки, например мореплаватели, купцы, ремесленники, стремившиеся к знаниям так же сильно, как и бедные студенты.