Текст книги "Парки и дворцы Берлина и Потсдама"

Беззаботный Сан-Суси

Дворец Сан-Суси

«Если я не безумен, то невозможно понять, что происходит с моим глупым сердцем. Словно невидимая рука нежно и вместе с тем жестко провела по всем струнам души, пробудила сны и волшебные образы, вздохи, слезы и песни, затаившиеся на самом ее дне. Я чувствую, как дух мой стремится к чему-то неземному, запретному для простого человека. Невидимое небо с магнетической силой притягивает мое сердце, слезами пробуждая хаос давно прошедших радостей, невозможных услад и несбыточных надежд». Популярный в свое время роман Людвига Тика написан в начале XIX века, но вдохновенные строки точно передают чувства, которые за столетие перед тем мог бы испытывать монарх, еще не успевший устать от власти. Выразив желание построить еще один загородный дворец, Фридрих Великий почти не раздумывал над тем, как его назвать. Французское выражение «sans souci» («без забот») как нельзя лучше подходило для дома, где монарх намеревался отдыхать от государственных дел, предаваясь тем развлечениям, какие мог позволить себе состоятельный немец.

В Сан-Суси король жил большую часть года, выезжая в Берлин лишь по делам исключительной важности, сюда же являлись иностранные послы, прусские министры, европейские знаменитости. Здесь король забавлял придворных игрой на флейте, спорил со своим другом Вольтером и, дожив до преклонных лет, умер, найдя вечный покой там, где жил легко и беззаботно. Сегодня в память о создателе у порога Старого дворца ежедневно играет флейтист. На ухоженной могиле короля всегда свежие цветы и клубни картофеля, ведь именно Фридрих привил немцам любовь к этому полезному овощу.

Прогулка по страницам истории

Личность Фридриха II, самого известного прусского короля, на первый взгляд слишком далека от образа, которому чаще соответствует монарх. Тем не менее именно странности сделали его особу по-настоящему интересной и притягательной как для современников, так и для людей более поздних эпох. В отличие от отца, который забавлялся медвежьей травлей и выступлениями канатных плясунов, Фридрих находил удовольствие в чтении, умной беседе, упражнениях в игре на флейте – своем любимом музыкальном инструменте. Он всячески сопротивлялся желанию короля сделать сына «хорошим и толковым хозяином», принц не хотел «питать отвращение ко всякой распущенности, расточительности и азартной игре», наставникам не удалось «внушить ему, что он будет не более как презренный человек, если не сумеет выработать из себя храброго солдата». Однако попытки превратить сына в собственное подобие неожиданно увенчались успехом: надев мундир буквально после пеленок, в 5 лет Фридрих знал ружейные приемы, в 14 был капитаном, через год – майором, а к 17 дослужился до полковника. «Утром молитва, затем маршировка и книжное учение; в воскресение кронпринц во главе своего взвода шагал в церковь» – так проходили дни наследника прусского престола. Впрочем, королевское воспитание не было столь однообразным. Кроме военного дела, принцу преподавались основы органной игры, теория музыки, французский язык, которым он владел не хуже, чем немецким.

Жизнь в Берлине, где бесконечные парады и смотры завершались собраниями в «табачной коллегии», казалась молодому принцу слишком скучной. В 1730 году терпению пришел конец; он решил бежать из страны, что повлекло за собой арест и заключение в Кюстринской крепости. Предъявленное вскоре обвинение в государственной измене вряд ли угрожало наследнику казнью, хотя расстаться со свободой и лишиться некоторых материальных благ все же пришлось. Фридрих надолго распрощался со своим полком, жил без роскошной обстановки, экипажей и 4 тысяч любимых книг, слуги были частью распущены, а некоторые наказаны.

Спустя три года принцу пришлось исполнить волю отца, женившись на Елизавете-Кристине, которую он звал «белокурой, голубоглазой особой, с нескладной фигурой, почернелыми зубами и лицом, не обещающим особенного ума». Политический брак оказался бесплодным и несчастным для обоих супругов: не испытывая друг к другу теплых чувств, они до конца жизни оставались чужими.

В том же году король впервые взял сына в поход. Война Австрии и Пруссии против Франции с переменным успехом длилась много лет и могла бы считаться событием рядовым, если бы в ней не принимал участия Фридрих. Атмосфера военного лагеря – обеды в палатке командующего, грохот пушек, конский топот и скрежет сабель в сражениях – подействовала на Фридриха опьяняюще. Его захватила романтическая сторона войны, что не помешало обнаружить в себе скрытые ранее черты характера, например смелость: завывание пролетающих мимо ядер, взрывы, кровь, постоянное чувство близкой смерти не вызывали у него ни малейшей дрожи. В боях эмоциональная натура наследника раскрылась полностью, и с тех пор воображение увлекало его в рискованные предприятия, иногда неудачные, но чаще блистательные, которые в итоге принесли славу Пруссии, обессмертив имя самого знаменитого ее правителя.

Несмотря на то что кампания 1733 года протекала для германцев неудачно, армия почти не понесла потерь. Подписав мирный договор, воюющие стороны разошлись, чтобы продолжать общение вне поля боя. Вскоре началась регулярная переписка принца с Вольтером. Французский философ отметил в дневнике, что его корреспондент затеял ее от скуки, а он отвечал лишь из почтения к титулу. При всем том эпистолярное общение не прекратилось, став залогом многолетней дружбы. Только Вольтер сумел правильно понять и даже объяснить непростой нрав наследника прусского престола, в частности «склонность делать все наоборот тому, что он когда-либо сказал или записал. Странная привычка происходила не из коварства, а потому что писал он и говорил под одним настроением, но действовал под другим».

Именно по совету друга Фридрих серьезно занялся литературой, и Вольтер, вопреки утверждениям соотечественников, не находил стихи короля бездарными. Первая написанная им книга «Антимаккиавелли, или Испытание принца» обсуждалась в салонах еще до выхода в свет и разошлась невиданным тиражом, во многом из-за того, что в следующем 1740 году ее автор взошел на прусский трон. Завладев казной, ощутив себя повелителем грозной армии, хозяином мощной державы, но главное, освободившись от власти отца, Фридрих вновь раскрылся с неожиданной стороны. Юношеский максимализм, исходивший от противоречия грубому практицизму короля, быстро угас, уступив место более рациональным качествам, например упорству, которое порой доходило до склонности не разбирать средств ради достижения цели. Впрочем, этим качеством король-философ отличался в зрелые годы, когда вынужденная жесткость помогала ему противостоять всем европейским дворам.

Как вспоминали современники, молодой Фридрих гордился собой и, по мнению приближенных, вполне соответствовал образу идеального монарха. Первым же указом отменив пытку в суде, как и особо обременительные налоги, он удивил всех тем, что оставил на прежних постах генералов и министров отца. Бывшие приятели, рассчитывая на должности и обильные пособия, обманулись в ожиданиях: расточительный принц оказался бережливым правителем. Распоряжаясь деньгами очень экономно, он наслаждался новой для себя ролью просвещенного монарха. Однако литература, музыка и управление культурными делами страны увлекали его гораздо меньше, чем армия, в которой прусский государь нашел свое истинное призвание. Вспомнилась суровая школа родителя, поэтому то, что раньше вызывало протест, теперь находило применение, ведь прусскому королю полагалось быть солдатом. К тому же для такого уязвимого и чувствительного человека, как Фридрих II, был притягательным ореол мужественности и силы, которым во все времена окружались войска.

Существует мнение, что среди солдат король забывал о слабостях, неудачах и не испытывал разочарований, сопутствовавших ему в светском обществе. Называя воинов «мои дети», он считал армию своей собственностью, относя ее мощь не столько к Пруссии, сколько к своему таланту полководца. Служить у Фридриха действительно было тяжело; бесконечная муштра, неустроенные казармы и полуголодный паек, составлявшие знаменитую «палочную дисциплину», толкали многих на дезертирство, обычно завершавшееся неудачей: сбежавшего солдата ловили и наказывали плетьми. В походах король имел обыкновение бросать раненых, чтобы те не замедляли ход основного войска. В то же время рядовому воину разрешалось обращаться к нему лично, высказывая предложения или недовольство, и такие смельчаки находились. Тем не менее трудно поверить прусским хронистам, утверждавшим, что Фридрих был любим своими воинами, хотя гордость служить под знаменем человека, повелевавшего судьбами Европы, несомненно, имела место. В литературе описаны моменты, когда «Фридрих верхом, в сопровождении свиты генералов, скачет вдоль строя своих гвардейских полков. Солдаты приветствуют его радостными криками. Он всюду видит стройные ряды, готовые прийти в движение по легкому движению руки. В армии его примут любого и все простят: и палочную дисциплину, и тяготы бесконечных походов, ведь кто еще, как не старый Фриц, умеет делать чудеса, превращая в звонкие победы даже пыль под ногами своего войска».

Так или иначе, но слишком многие ненавидели «прусского солдафона», вполне справедливо называя его страсть к сражениям единственной причиной Семилетней войны. Оказавшись главой прекрасно обученной армии, Фридрих, конечно, испытывал сильное желание показать себя на поле боя. В пору затяжного конфликта между европейскими державами исполнение подобной мечты не представляло особых трудностей. Так, в октябре 1740 года скончался австрийский император Карл VI Габсбург, и престол, вопреки династическим правилам, перешел к принцессе Марии-Терезии, а та не ограничилась своей страной, пожелав править Священной Римской империей. Ей пришлось доказывать свои права силой оружия, и Фридрих получил повод к войне. «Честолюбие, корысть, мое желание прославиться восторжествовали… война была решена», – написал он Вольтеру, открыв истинную причину предстоящих событий. Прусская армия, прекрасно экипированная, дисциплинированная, умелая, желавшая воевать, продвигалась почти без препятствий, и вскоре все вражеские крепости были под властью короля.

Упиваясь бескровной и легкой победой, Фридрих намеревался повернуть назад, но Австрия не захотела уступать свои богатые провинции без боя. Военные действия возобновились, и на сей раз против прусских войск выступили не отряды ополченцев, а регулярная армия, к тому же возглавляемая способным полководцем. Первое крупное сражение завершилось неудачей: не в силах остановить беспорядочное бегство солдат, король покинул поле боя. Скрываясь в кустах, он не знал, что генералы в его отсутствие довели сражение до конца и даже не попытались присвоить себе честь победы.

Вероятно, только после этого Фридрих занял подобающее место среди европейских монархов, а те осознали появление в своем кругу грозной силы – державы, способной нарушить равновесие сил на континенте. Сумев удачно закончить кампанию, Фридрих прибавил к имевшемуся титулу звание короля Силезии. Владение речным краем с богатыми недрами позволило не на словах поощрять развитие мануфактур, отчего по всей Германии заметно оживилась торговля, особенно после того, как по приказу короля реки Эльба и Одер соединились судоходным каналом. Пруссия того времени переживала подъем практически во всех сферах жизни. В городах страны строились храмы, дома, дворцы, общественные здания, причем последние по роскоши фасадов и убранству не уступали королевским жилищам. В Городском замке Берлина под председательством государя открылось первое после долгого перерыва заседание членов Академии наук.

В военных действиях 1745 года Фридриху вновь довелось проявить свой полководческий талант, и австрийцы проиграли пруссакам, имея большой численный перевес. После этого в Европе наступило перемирие, которым король не замедлил воспользоваться для того, чтобы осуществить давно задуманные планы.

Оформившийся в это время Сан-Суси считается лучшим из всего, что Фридрих Великий создал в сотрудничестве с придворным архитектором Георгом Венцеслаусом фон Кнобельсдорфом.

Пейзажный парк Сан-Суси

Упоминание о совместной работе в данном случае отражает реальность, ведь король не только высказал идею, но и выполнял эскизы, которыми строители пользовались наряду с планами зодчего.

Началом ансамбля послужила так называемая Пустынная гора перед Бранденбургскими воротами, где в 1744 году по распоряжению Фридриха были устроены террасы для виноградных кустов. Возведенный на вершине дворец по размерам явно уступал резиденциям других монархов Европы, но малая величина компенсировалась колоссальной площадью сада, в данном случае наделенного значением большим, чем жилые постройки.

Намерение хозяина беззаботно проводить время на свежем воздухе выдавала главная аллея. Вопреки традициям она проходила у подножия холмов, поднимаясь к ротондам с фонтанами и скульптурой. Архитектор использовал неровный рельеф местности, чтобы создать подъем не только по форме, но и по содержанию: гуляющие сначала видели небольшой грот Нептуна и, продвигаясь дальше, замечали новые павильоны, все более крупные, монументальные, украшенные с большей роскошью, пока, наконец, их взгляд не останавливался на пышном великолепии дворца. К цветочной клумбе перед виноградником примыкал лесной участок с пешеходными дорожками и живыми изгородями из буков. Конец естественной ограды означал завершение Увеселительного сада, где полезные и декоративные элементы составляли единое гармоничное целое.

Центром зеленого ансамбля стал виноградник, позже в группу полезных насаждений вошел вишневый сад, а затем их дополнили отдельные плантации яблонь, абрикосов, груш, слив, а также отапливаемые теплицы с экзотическими растениями: ананасами, дынями, бананами. В 1746 году к Увеселительному саду присоединился Козий парк. Значительно удлинившаяся главная аллея прошла через этот участок, эффектно завершенный колоннадой, которую, как и другие сооружения парка, проектировал Кнобельсдорф. Изначально сад разделялся на две части с помощью стены, но затем ее снесли, после чего придворный садовник Зальцман расширил Козий парк до Нового дворца, украсившего Сан-Суси в 1775 году. В самом конце столетия парковый ансамбль приобрел непринужденный пейзажный характер и гораздо меньше соответствовал своему французскому названию. Окончание строительства ознаменовалось постройкой Нового дворца, домика с драконами и, в качестве эффектного завершения, Бельведера на холме Клаусберг.

Дом старого короля

Одержав победу над сильным противником, Пруссия наслаждалась мирной жизнью больше десяти лет. С 1745 по 1756 год армия не выступала дальше потсдамского плаца, но Фридрих не скучал, с энтузиазмом погрузившись в хозяйственные дела. Он внес полезные изменения в прусскую юридическую систему, сумел увеличить площадь пахотных земель, возвести кафедральный собор в Берлине и дворец в Сан-Суси, который теперь принято называть Старым.

Резиденция короля строилась специально для таких изысканных занятий, как музицирование, чтения в узком кругу, философские беседы и созерцание – вид умственной бездеятельности, особенно любимый прусскими королями. Возведенный всего за два года, великолепный дворец с зеркальной галереей и золотой лепниной в стиле барокко стоит на вершине холма, возвышаясь над широкой террасой, засаженной виноградными кустами и апельсиновыми деревьями. От главного входа к огромному фонтану и далее к парковой аллее спускается впечатляющих размеров лестница со 132 ступенями.

Деятельная натура монарха требовала живого участия во всем, что происходило в его владениях. Возможно, именно ему принадлежит идея разместить свои апартаменты в сильно вытянутом одноэтажном здании, во всяком случае, Кнобельсдорф руководствовался эскизами, выполненными лично Фридрихом. Выказав немалые познания в зодчестве, король предложил плавно скруглить центральную (южную) часть фасада и увенчать здание куполом, чтобы таким образом сформировать круглый павильон. Прием совмещения некоторых окон с дверями позволил сократить путь от заднего двора к террасе, куда можно было попасть в обход парадного выхода, спустившись всего на две ступеньки по внутренней лестнице.

Старый дворец в Сан-Суси

Колоннада «Двора почета»

Довольно простое по форме здание вряд ли поразило бы даже неискушенного зрителя, если бы его скромный фасад не украшала скульптура. Свисая в виде консолей, позолоченные статуи оживили гладкие простенки между окнами, но, кроме эстетической нагрузки, они заключали в себе вполне рациональный смысл, являясь опорами для карниза. Автор – придворный ваятель Фридрих Христиан Глуме – потратил на исполнение этой великолепной композиции более 30 лет и, видимо, не часто привлекал учеников. Роскошные, нарочито крупные для столь малой высоты, каменные боги безмолвно свидетельствуют о богатой фантазии, таланте и трудолюбии скульптора, являя собой уникальный образец немецкого рококо.

Парадный вход во дворец находился в северном крыле, где, к удовольствию королевских чиновников, можно было совершить круг почета по одноименному двору. Декор фасада этой части здания был гораздо более сдержанным, чем отделка с обратной стороны. Две арки белоснежной колоннады опоясывали Двор почета, оставляя достаточно места для проезда и стоянки экипажей. Казалось, ничем не связанные композиции двора все же объединялись посредством скульптуры: вазы и группы резвящихся детей обеспечивали цельность сооружения также явно, как и коринфские пилястры, которые по виду перекликались с капителями колоннады.

Боковые флигели изначально представляли собой одноэтажные постройки из кирпича. Для того чтобы изысканный взор гостей не останавливался на невзрачных стенах, с южной, парадной стороны они были прикрыты деревянными галереями, одна из которых позже стала металлической. При Фридрихе Великом перед каждым переходом на постаментах стояли огромные, безумно дорогие вазы из мейсенского (саксонского) фарфора.

Последующие владельцы не были столь щедры либо экономили на отделке второстепенных помещений. После перестройки в середине XIX века в восточном флигеле разместилась кухня, западный королева отдала придворным дамам, а на террасе появились бюсты римских императоров – копии с античных скульптур, выполненные мастерами из Италии. В дальнем из двух кабинетов, облицованном металлическими плитками и украшенном богатыми позолоченными орнаментами, некогда стояла еще одна копия, бронзовая фигура «Молящийся мальчик», выполненная с оригинала, и поныне находящегося в берлинском Историческом музее.

Составляя план расположения королевских покоев, архитектор взял за основу разработанную французами схему под названием «двойные апартаменты». В черновом наброске Фридриха сохранились указания о соблюдении этой планировки, где требовалось, чтобы комнаты следовали одна за другой двумя рядами, а большие залы имели дополнительные выходы в сад.

Композиционным и смысловым центром Старого дворца является Мраморный зал – единственная комната, чья высота превысила вертикальные размеры самого здания. Будучи самым большим помещением, он был наделен значением холла, где собирались те, кто ждал очереди на аудиенцию. Высоту зала определял купол, открывавшийся в центре, подобно такому же устройству в римском Пантеоне. Поскольку в Мраморном зале подолгу находились иностранные послы, король решил использовать для его декора только благородные материалы. Привозной мрамор, дерево, стекло, венецианские зеркала и со вкусом подобранная цветовая палитра действительно создавали впечатление праздника.

Окружающая роскошь, в данном случае отнюдь не показная, безусловно влияла на сознание: легко скользя по мраморному полу, гости наслаждались красотой, забывая о повседневных делах. Спаренные колонны с пышными капителями задумывались в качестве основного украшения и, кроме того, являлись опорами для карниза. Широкий бордюр под куполом походил на сцену, где никогда не прекращался спектакль. Героями представления скульптор сделал аллегорические фигуры Музыки, Живописи, Архитектуры, Ваяния и Астрономии. Ниже в овальных нишах располагались статуи Аполлона и Венеры, созданные в 1748 году известным французским скульптором Ф. Адамом. Далее действие резко переходило в другую эпоху, и рядом с античными персонажами зритель мог видеть героев своего времени, например шведского короля Карла XII или французского кардинала Ришелье, увековеченных своими соотечественниками в бронзовых бюстах.

Мраморный зал в Старом дворце

При жизни Фридриха в прихожей, или вестибюле, дворца задерживались только лакеи, поэтому его отделка не была столь помпезной, как в соседнем зале. Помещение с десятью колоннами из фальшивого мрамора являлось образным продолжением северного фасада, но было классически строгим лишь в отношении стен. Яркие краски расписного потолка вполне согласовались с сюжетом: красавица Флора в окружении гениев разбрасывала с неба фрукты и цветы. Разглядывая золоченые орнаменты дверей, можно догадаться о желании художника, выразить то, что дворец стоял посреди виноградника: в резных узорах господствуют растительные мотивы – виноградные листья и лозы. Ту же тему избрал мастер, исполнивший три наддверных изображения, объединенных сюжетом о Вакхе. Кроме бога виноделия, античный мир в немецком дворце представляют статуи «Сидящий Марс» и «Сидящая Агриппина»; оба изваяния скопированы с древних статуй в 1730-х годах.

Несмотря на то что в архиве перечислены имена всех создателей дворца, их работы, особенно творчество декораторов, чаще упоминаются как нечто единое. Не случайно в архитектуре и скульптурном убранстве здания, пожалуй, за исключением вакхов на фасаде, трудно отметить чье-либо авторство. Единства требовал стиль – захватившее всю Европу рококо со стилизованными раковинами, овалами, плавными изгибами. На торжественном открытии своего нового дома Фридрих II обратился к гостям, поблагодарил и похвалил строителей, а потом отметил, что дворец, в частности Мраморный зал, является творением Кнобельсдорфа. Знаменитый архитектор и вправду выполнял проекты всех помещений. Однако его планы осуществляли не менее способные мастера, например уволенный директор по орнаментам Иоганн Август Наль, чей поспешный отъезд из Сан-Суси в 1746 году напоминал бегство с поля боя. В документах называются братья Хоппенхаупт, которым принадлежит заслуга в создании большинства деревянных статуй. Достойны восхищения работы скульпторов Бенкерта и Эбенхеха, а также мастеров М. Мерка и Сартори, выполнивших сложные лепные украшения на потолке и стенах Малой картинной галереи.

Малая картинная галерея в Старом дворце

Раньше художественное собрание Старого дворца составляли работы таких известных живописцев, как Ватто, Патер, Ланкрет. После Второй мировой войны сильно пострадавшая коллекция была переправлена в Шарлоттенбург и осталась там навсегда. К сожалению, многие из оставшихся в Малой галерее картин не представляют большой ценности; осматривая их, можно познакомиться с творчеством какого-либо старого мастера, хотя и поверхностно. Современные посетители получили возможность оценить легкую кисть Патера по полотну «Игра в жмурки» или составить мнение о живописных канонах эпохи Просвещения, разглядывая произведение Цуккарелли «Цицерон обнаруживает могилу Архимеда».

Решив основать в Сан-Суси картинную галерею, Фридрих взялся за пополнение коллекций с таким энтузиазмом, что за особо ценными полотнами решил отправиться лично. По Голландии он путешествовал инкогнито, в сопровождении двух человек, в простом платье, с флейтой, намереваясь при случае выдавать себя за музыканта. Рассказывают, как однажды хозяйка трактира отказалась принести королю заказанное блюдо, заявив: «Беднякам такая еда не по карману». После этого придворные представили ей Фридриха как известного флейтиста и заверили, что он зарабатывает хорошо, только не желает портить одежду в дороге. Прослушав несколько мелодий, женщина поверила и накормила «маэстро» бесплатно.

Античные скульптуры в нишах – часть приобретенной в 1742 году коллекции кардинала Полиньяка. Поныне стоящие на узких высоких пьедесталах бюсты императоров Древнего Рима не затмевают величия своих славных потомков: принца Генриха (Гудон, 1789) или Фридриха Великого (Экштайн, 1787), изображенного с использованием посмертной маски. Владельцы Сан-Суси старались пополнять ценное собрание скульптуры, но среди новых приобретений уже не было подлинных древностей.

Математики эпохи Просвещения утверждали, что для напряженных занятий ума лучше всего подходит уединенная круглая комната, высота и ширина которой примерно равны. Именно такие параметры отличали библиотеку Фридриха, и в такой же пропорции в этом удивительном человеке сосуществовали качества солдата и тонкого ценителя искусств. Будучи истинным воином, жестким правителем, приверженцем крайних проявлений порядка, он отличался внутренней культурой, присущей далеко не каждому представителю его эпохи. Его лучшие качества были отнюдь не данью моде: прусский король искренне любил поэзию и превосходно разбирался в музыке. Походные сундуки Фридриха наполовину нагружались книгами, среди которых чаще встречались труды Расина и Вольтера. Чтение служило ему отдыхом и единственным развлечением, позволяя хотя бы на время избавиться от тяжелых мыслей.

В библиотеке Сан-Суси книжные шкафы встроены в стены и потому не нарушают плавной геометрии помещения. Архитектор избрал для обшивки стен древесину кедра; нанесенные на темно-коричневую поверхность золотые узоры создают неповторимый эффект роскоши, в данном случае не противоречащей деловой атмосфере. По желанию короля в библиотеку перенесли четыре бюста из собрания Полиньяка: три римские копии, а также уникальную работу неизвестного европейского мастера XI века – скульптурный портрет Гомера, вылепленный с греческого оригинала. От первоначальной обстановки кабинета-спальни Старого дворца сохранился лишь камин. Строго прямоугольное, визуально холодное, это помещение вполне соответствовало нраву первого хозяина. В алькове кабинета рядом с софой стоит кресло, в котором умер Фридрих Великий.

Следующий прусский король, Фридрих-Вильгельм II, распорядился переделать комнату в классическом стиле и, конечно, заменить мебель, ведь к 1786 году увлечение рококо прошло, а убранство Сан-Суси все еще пестрело легкомысленными завитушками. После ремонта комната приобрела еще более строгий характер, который не нарушала даже странная отделка потолка – роспись со знаками зодиака.

Непременной деталью классического интерьера является консольный стол. В кабинете Старого дворца таковой выполнен из палисандра и покрыт аметистовой плитой. Письменный стол, составляющий ансамбль со шкафом, предположительно изготовлен в парижской мастерской. Остальную мебель выполнили местные ремесленники, если не считать напольных часов, заказанных знаменитому французскому мастеру Андре Шарлю Булю, украшавшему классические конструкции сложным мозаичным узором с использованием металла и кости. Живописная коллекция комнаты знакомит посетителей со свитой и домашними Фридриха II, причем на одном из портретов можно увидеть подпись Кнобельсдорфа. Судя по манере письма, зодчий уверенно владел кистью, но, в отличие от архитектуры, изобразительное искусство его забавляло, и только.

Музыкальный салон (Концертный кабинет) по праву считается одним из лучших образцов немецкого рококо. В изысканной красоте этого помещения раскрывается мастерство художников Германии, показавших свои способности в том, в чем всегда славились французы. Живопись, скульптура и декоративное искусство здесь сливаются в единое целое. Натуралистические и стилизованные узоры покрывают стены, обрамляя полотна Песне; сюжеты орнамента большей частью взяты из «Метаморфоз» Овидия. Тем, кто знаком с творчеством знаменитого римлянина, не составит труда узнать в персонажах картин Пигмалиона, Галатею, Диану, резвящуюся в воде с нимфами, Ариадну с волшебным клубком, Вакха, Пана, чудесную райскую птицу Сирин. Из четырех наддверных картин сильнее всего притягивает взгляд изображение террас Сан-Суси. Завершением бытовой темы является реальный предмет – фортепьяно с молоточками, выполненное мастером Г. Зильберманом в середине XVIII века.

В Сан-Суси Фридрих окончательно определил свой распорядок дня, которому не изменял до конца жизни. «Король поднимался на рассвете, – писал королевский биограф, – и сразу же принимался за дела, успевая прочесть корреспонденцию и набросать черновики ответов. Около полудня, надев высокие сапоги, он выходил в сад, где делал смотр гвардейскому полку. В тот же час во всех провинциях смотры своим войскам производили полковые командиры. Затем он выслушивал доклады, беседовал с генералами, после обеда давал аудиенции. Затем проводил по несколько часов в литературных занятиях, а перед ужином устраивал камерный концерт, ведь король был превосходным музыкантом, сочинял музыку, исполняя свои произведения соло или в оркестре».

Комнату рядом с Музыкальным салоном сегодня принято называть Малой приемной, хотя Фридриху она служила столовой. Ее декор выдержан в скромных тонах, возможно для того, чтобы подчеркнуть ценность живописи.

Музыкальный салон в Старом дворце

За время существования дворца здесь собралась небольшая коллекция работ французских мастеров эпохи Просвещения: Детруа, Куапеля, Песне, Рау, Бурлоня, Ванло. Светлая камчатая ткань на стенах комнаты не затмевает нежных красок росписи потолка, где Песне изобразил Зефира, надевающего венок на голову Флоры. Все настенные светильники зала сделаны в Потсдаме, и только элегантную люстру из позолоченной бронзы заказывали в Париже. Таким же обильным слоем позолоты покрыт консольный стол с яшмовой плитой. Стоящая на нем миниатюрная скульптура представляет еще одного античного героя – Геркулеса, изображенного в момент схватки с огромной змеей.

Несмотря на обилие французских предметов, в интерьерах Сан-Суси не заметно преобладания искусства Франции или какой-либо другой страны. В гостиных Старого дворца стены расписаны в стиле шинуазри с его изощренно-изысканной китайской орнаментикой, оказавшейся созвучной европейскому рококо. Весьма популярная в то время манера не требовала китайских сюжетов. Художники заимствовали технику восточного письма, получая тонкую, невиданно изящную, воистину философскую живопись, подобную той, что можно увидеть в первой гостиной Старого дворца. Вторая и третья гостиные оформлены скромнее, поскольку предназначались для выставки картин. Обивка стен этих комнат – насыщенно голубой и красный с белым шелк – стала прекрасным фоном для полотен, купленных Фридрихом Великим и размещенных по его указанию способом ковровой развески. Этот прием предусматривал плотную развеску, причем в каждом простенке собирались работы похожей палитры. Таким образом создавалось художественное единство галереи, но индивидуальное значение каждой картины утрачивалось.