Текст книги "Космическая тетушка"

«Канаха» – пузатый грузовоз – открылась сразу за ангаром, соединенная с ним особым проходом. Вход разгерметизировали на несколько минут, пока все рабочие и тальманша зашли внутрь корабля, а затем снова замуровали.

Включили освещение. Раздалось тихое гудение, и «Канаху» залило безрадостным светом. Совершенно по-иному, незнакомо и как-то тускло выглядела жизнь, отделенная от Бугго стеклами герметичной маски. Все звуки существовали только на фоне хлюпающего сопения дыхательного аппарата. Неужели к этому можно привыкнуть? Бугго дернула углом рта, ощутив клейкое прикосновение к губам и щеке.

Тальманша с планшеткой и шесть грузчиков остались наверху, в проходе. Подогнали и активизировали три низких тележки на автоматическом ходу. Коридор толстым червяком уползал в сторону ангара и разинутой пастью исчезал в его пустоте. Тележки чуть вибрировали – рвались покататься.

Оживилась и зафыркала лебедка. Медленно размоталась ременная люлька на тросе.

Десять человек, в том числе Таган и Бугго, полезли в трюм.

Прикрепленные к переборкам тросами, лежали рулоны бумаги. Большую часть груза уже разобрали. Работы оставалось действительно на день, не больше. Рулоны смотрели на Бугго торцом, точно свернутые во много раз тончайшие улиточьи раковины с пустым глазком в середине.

Сверху спустилась на тросе люлька.

– Задницу рвет перед начальством, – сказал один докер, приподняв морду-маску к отверстию люка. – Они обещали крановщику сверхурочные, если закончим сегодня.

– Вечно им приплачивают, – сказал другой. И негромко выкрикнул, зная, что крановщик все равно не услышит: – Да погоди ты, дай дух перевести!

Лебедка зависла под люком, точно немой укор бездействию.

– Ладно, начали, – негромко проговорил один и вместе с напарником шагнул к стене. Они взяли рулон и потащили к люльке.

Бугго заняла место сразу за Таганом. На люльку грузили по пять рулонов, затем она поднималась; «улов» перекладывался на тележку и увозился в ангар. За эти несколько минут можно было передохнуть. Бугго покусывала губу. Теперь она начала сомневаться в том, что правильно оценила свои силы. Один-два рулона она, в паре с Таганом, может быть, и унесет, но насчет дальнейшего она больше не была уверена.

– Вот дурак, – проговорил рядом с ней невысокий, обманчиво худой докер. – Сунул в пасть агуни, теперь вот жевать придется до конца смены. Из-под маски-то не плюнешь! Вот дурак!

Агуни – слабый наркотик – имел хождение по большей части среди «золотой молодежи» Варидотэ. Он обладал веселящим эффектом. И еще от него случалось расстройство желудка. «Золотая молодежь» называла последнее обстоятельство «бонусом».

– Действительно, дурак, – вежливо согласилась Бугго. Она заметила, что подражает раздражающей овелэйской манере выражаться тихо и спокойно.

Неожиданно Бугго подумала о том, что многое отдала бы за возможность снять перчатки и прикоснуться к этой чудесной шероховатой бумаге, которую они грузят так бесцеремонно. Надо будет прикупить пару рулонов прямо в порту. Естественно, после того, как обеззараживание убьет всех возбудителей болезни. Наверняка в порту, где происхождение груза известно всем и каждому, рулоны пойдут дешевле.

Вчера, перед тем, как заснуть, Бугго несколько часов провела за изучением уставов здешних профсоюзов и способах координации профсоюзных правил и общего законодательства. Бугго отчаянно выискивала способ организовать забастовку. И не глупую, какие иногда закатывают в трюмах от обычного нежелания работать. Она сама не раз ликвидировала подобные мятежи. Будучи пустыми, они легко лопались от одного прикосновения. Нет, требовалась глубоко обоснованная, трижды законная забастовка. Такая, чтоб разбирательство затянулось часа на два. Иначе у нее не будет возможности осмотреть корабль. Обеденного перерыва здесь не будет.

Она только-только приступила к составлению мысленного списка мелких недочетов в организации труда, как опять настала их с Таганом очередь. Они подхватили рулон и быстрыми мелкими шажками приблизились к люльке. Этот рулон был первым. За ним последовал второй, третий… Бугго отвлеклась от гипотетической забастовки – теперь ее больше волновал неприятный хруст в пояснице, который она ощутила.

Басовитый докер поблизости все время пытался почесаться, фыркал, отбрасывал руку и настойчиво рассказывал неизвестно кому:

– Это… Ну вот, и грузим мы, значит, пахательные машины для Лагиди. Там почва дрянь, машины эти тяжеленные. Бригадир сам вскарабкался на кран. А он, сволочь, после обеда хорошо выпил. Но полез. Ну, мне и еще одному, такому Йессе, дали клещи – перекусывать троса, которыми машина крепится. Ну, чтобы потом отогнать ее… А этот пьяный гад опускает машину прямо нам на голову. И сбежать некуда: справа и слева навалены листы железа кучами, а сверху пахалка эта падает. Я увернулся, пролез вперед, слышу за спиной – хруст. Каска йессина хрустит. Все, думаю. Нет, через минуту вылезает из-под машины, каска вся мятая, ругается… Это самое, ну, я… Мы кое-как поперекусывали троса эти, у меня все брюхо потом было в синяках от клещей – я их к животу прижимал…

– Давай, тащи, – перебил его напарник.

Басовитый очнулся от воспоминаний, двинулся к стене и с уханьем подхватил рулон – в одиночку.

– Ну, поехал… башенный кран… – сказал его напарник. По голосу слышно было, что он морщится. – Учти, я один таскать не буду. Работай за двоих, коли охота.

Басовитый свалил рулон на люльку, шумно выдохнул сквозь маску и вернулся на место.

– А, тебя ждать… А еще мы тут с этим Йессе… Это самое… – Он вновь погрузился в воспоминания, как в сладкий сироп. – Ну, когда пахалки эти грузили… Видит мой Йессе – ребята мимо идут и волокут говяжью ногу… Там рядом, в соседнем ангаре, настоящее мясо разгружали, не синтетическое. Ну, они отрезали себе ногу и потащили варить. У них там одно местечко было, где они окопчик такой отрыли. Кондейка там, печка какая-то. Йессе мой за ними побежал, но упал и пополз по кровавому следу… Через час, это самое… ну, я… Через час Йессе возвращается, рожа сальная, пьяный – в лыко. Вцепился клещами в трос, повис на этих клещах и сразу заснул. Прямо стоймя. Ну, я его разбудил. Он испугался так и говорит: «Кто на кране-то? Всё главный?» – «Ну». И тут он заплакал – настоящими слезами…

– Пора, – тихо сказал Бугго Иза Таган.

На сей раз им предстояло наваливать пятый рулон поверх четырех уже лежащих. И снова бегучими шажками, стараясь держать спину аккуратней, Бугго с напарником приближается к люльке. И тут Таган оступился. Чтобы удержать равновесие, он странно наклонился и изогнулся, слегка поднырнув под нагруженную люльку. Рулон, который они несли, упал и покатился; заклеенный край порвался, и целомудренная кремовая полоса бумаги протянулась через весь трюм. Наполовину размотанный, исхудавший рулон глухо ткнулся в своих связанных собратьев и замер.

И тут люлька дернулась и оборвалась. Четыре лежавших в ней рулона обвалились. Таган закричал под маской. Забыв о неправдоподобной роскоши бумаги, рабочие гурьбой бросились к упавшему. Таган бил одной ногой и тряс в воздухе руками. Вторая его нога была придавлена.

Бригадир грузчиков – кто это был, Бугго до надевания масок даже не приметила – быстрыми резкими жестами распределил людей: двое снимают рулоны, один оттаскивает пострадавшего, а прочим велено было отойти. Топчась прямо по бумаге, докеры расступились.

Бугго смотрела, как щиколотка Тагана неестественно обвисает внутри костюма. «Сломал, – подумала она. – Боже!» Таган кричал, не переставая. Искаженный и заглушаемый маской, этот звук ввинчивался в ухо и царапался где-то внутри головного мозга.

Бригадир задрал голову. В люке показалась морда с пятачком дыхательного аппарата. Бригадир махнул рукой, и морда исчезла.

Бугго приблизилась к Тагану.

– Заткнись! – просипел кто-то рядом. Призыв был обращен к раненому.

Наклонившись к нему, Бугго сказала:

– Тебе не заплатят! Ты нарушил технику безопасности.

Вместо ответа Таган нестерпимо завизжал.

– Да унесите же его! – крикнул бригадир.

Несколько человек затоптались вокруг раненого, щупая скользкий костюм и примериваясь, как ловчее ухватить его, чтобы от боли он не лягнул здоровой ногой.

Бригадир сдернул со стены рацию и захрипел в нее:

– Несчастный случай! Нет, жив! Перелом… Что? Перелом! Как – до конца смены? Орет! Да! Что? Больно ему, наверное. Откройте четвертый выход. Сволочь.

Он с такой яростью выключил рацию, что огонек готовности несколько раз мигнул перед тем, как погаснуть. Бригадир несколько раз попытался воткнуть рацию обратно в гнездо на стене, но все время промахивался и наконец оставил ее у себя в кулаке. Бригадир мотнул головой, как будто хотел плюнуть.

– Велено было отнести пострадавшего наверх, в каюты, – сообщил он. – Пусть кричит там. Люльку починим сами. Долго?

– Да минут двадцать… – уверенно сказал щупленький докер, явный мастер на все руки. – Я как-то раз сделал катапульту…

Он еще рассказывал про катапульту, когда Бугго вместе с двумя рабочими взяла Тагана и поволокла его к трапу. Таган был неприятно тяжелый. Он то затихал и сильно вздрагивал на руках несущих его людей, то опять принимался кричать, надрываясь.

Его доволокли до первой же каюты и бросили там на кровать.

– Все, сестренка, – сказал один из докеров Бугго. – Ты с ним побудь, если хочешь. Все равно без напарника от тебя толку нет. А мы – в трюм. Странно, что люлька оборвалась, была, вроде, прочная. Надо еще выяснить, чья это вина. Если что – будьте спокойны, выколотим из них деньги по полной.

– У меня нет страховки, – выдавил Таган.

– Все равно вытрясем, – обещал докер весело.

Бугго, у которой всегда было на корабле исправное оборудование, перед началом погрузо-разгрузочных работ заставляла бригадира докеров и двух-трех человек от профсоюза производить личный осмотр каждой лебедки, каждого троса, а потом расписываться в особой бумажной ведомости. Интересно, так ли поступил капитан «Канахи» или же ему было не до того? Не повезло человеку…

– У вас есть часа полтора, – неожиданно спокойно прозвучал отдаленный голос Изы Тагана.

– А ты?

– Я… полежу.

– Скажи, Таган, – Бугго направилась было к выходу, но остановилась и обернулась, – ты действительно сломал ногу или притворился?

– Действительно… Иначе все было бы слишком очевидно.

– Как же вышло, что люлька оборвалась так удачно?

Таган протянул к ней руку, и она увидела на его ладони маленький складной ножичек.

– След от разреза обнаружат, – сказала Бугго.

– Мало ли у чего острые края, – сказал Таган. – Вчера вытаскивали из этого трюма связки тросов и крепеж.

Бугго покачала головой и вышла из каюты.

Она оказалась в недлинном коридоре под мягким полукруглым сводом. Кают здесь оказалось немного. Внутренним устройством «Канаха» совершенно не походила на «Ласточку». Бугго вдруг поняла, что почти не бывала на чужих кораблях. «Канаха» была построена лет десять назад и специально приспособлена для объемных перевозок внутри одного сектора. С тех пор, как она впервые вышла в космос, она ни разу не подвергалась капитальному ремонту или модернизации.

Бугго перетрогала на ходу все двери. Они легко открывались и показывали голые койки, подсыхающие лужи дезрастворов, пустые столы, стены с потеками. Да, здесь изрядно поработали. Перед самым вылетом корабль зальют химикатами еще раз. Интересно, была ли включена возможность подобной эпидемии в условия страховки? В принципе, это принято…

Одна дверь вдруг заупрямилась и отказалась поддаваться. Бугго дернула ее на себя, потом толкнула и наконец треснула по ней кулаком. За дверью все было тихо. Бугго еще несколько раз ударила, затем пнула ногой. Неожиданно по старому пластику пробежала жирная трещина, рядом зародилась и тотчас расширилась другая. Большой кусок обшивки отошел. Бугго вцепилась в него и оторвала. Затем налегла всем телом и сильно дернула. Вырванный вместе с расслаивающимся пластиком, взлетел в воздух цифровой замок. Падая, он едва не ударил Бугго по макушке. Дверь тихо покачивалась взад-вперед, словно стыдясь собственного абсолютно бесполезного теперь присутствия. Бугго избавила ее от позора, распахнув пошире.

В каюте на пустой койке сидела человеческая фигура в герметическом костюме. Она медленно обратила в сторону Бугго нелепо торчащую коробку, хрюкнула и просипела:

– Ой, мамочка! Капитан Анео…

– Как ты здесь оказался, Малек? – осведомилась Бугго, стараясь говорить строго.

– Не знаю…

– Ладно, идем.

Он вскочил, ударился, вякнул и наконец бросился к Бугго, неловко загребая ногами. Все Мальку было непривычно – и эта одежда, и этот корабль. Чуждость новой среды обитания делала Охту уязвимым.

– Мы ведь уйдем отсюда, госпожа Анео? – спросил Малек.

Бугго отступила за порог, в коридор, и Охта заплясал вокруг нее. Он вскидывал ноги и странно изламывал руки, а сопящая морда с огромными мутными кругляшками глаз вертелась перед самым лицом Бугго.

Бугго хлопнула в ладоши. Малек замер в ликующей раскоряченной позе, а затем постепенно успокоился, расслабился и привалился к стене. Бугго услышала, как он длинно всхлипнул.

– Все хорошо, – сказала она. – Сейчас ты пойдешь в трюм. Отзывайся на имя «Оале Найу». Кстати, это – красивая девушка.

– О! – сказал Охта Малек.

– В конце смены вместе с остальными выйдешь отсюда. Делай как все. Возьмешь карточку Оале Найу. Переоденешься в мою одежду.

– А где она?

– Оале Найу?

– Одежда.

– В шкафчике. Малек, ты хорошо себя чувствуешь? Тебя не отравили?

– Не знаю, капитан. Может быть, пьян.

– Надеюсь, от радости. Ты все понял?

– Да. От радости. Понял.

Охта несколько раз подпрыгнул и не спеша пошел в сторону трапа.

Бугго собрала обломки сорванной обшивки и замок, сложила их в каюте, прикрыла дверь и потушила свет в этой части коридора. Затем вернулась к раненому Тагану.

Он лежал тихо, и Бугго подумала, что он заснул, но Таган пошевелился и заговорил:

– Нашли?

– Без особого труда.

– Вы, конечно, отправили его в трюм – работать вместо себя?

– Конечно, – сказала Бугго. – Ты меня осуждаешь?

– Нет, – отозвался Таган и гулко вздохнул.

Они помолчали, думая каждый о своем. Потом Бугго спросила:

– Где вы с Оале живете?

– Гостиница «Искра».

– Даже не слыхала, – призналась Бугго.

Таган перекатил голову на плоской подушке:

– Ничего удивительного. Рассадник блох и воров. Но некоторые грузчики тоже там квартируют, так что общество у нас в целом неплохое.

Услышанное погрузило Бугго в новые размышления. Она чувствовала, что Таган украдкой наблюдает за ней, и была благодарна ему за молчание.

«Благовоспитанные молодые люди» – назвал овелэйцев Хугебурка. Или – «изящно воспитанные»… Так, кажется, он выразился? Да ж. Изящества этим грузчикам не занимать.

Было что-то пугающее в том, с какой готовностью Иза Таган решился искалечить себя. Надо будет спросить Хугебурку, что ему удалось выяснить о метаболизме овелэйцев. Может быть, на них все заживает как на собаках. Но почему-то Бугго сильно сомневалась в этом.

Таган и его подруга держались так, словно поставили перед собой некую цель и теперь любой ценой добиваются осуществления задуманного. Они мыслили как стратеги – хотя их армия состояла всего из двух человек, из них самих. Но они все равно оставались стратегами. И даже неизбежные потери были ими предусмотрены и учтены.

– Я в долгу перед вами, – сказала Бугго. – Когда мы выберемся отсюда, я оплачу для вас приличный номер в приличной гостинице.

– Не надо, – сказал Таган.

– Это не плата за труды, – возразила Бугго. – Просто небольшая дружеская услуга.

– Нет, – повторил Таган.

И снова Бугго ощутила холодок. Он отказывался от ее помощи вовсе не потому, что не хотел воспользоваться ее благодарностью. Напротив. Бугго вдруг поняла смысл происходящего. Точнее, первой его половины. Овелэйцы желали быть полезными Бугго именно потому, что им позарез требовалась благодарная Бугго. Бугго, которая у них в долгу. И они отнюдь не собирались расходовать ее благодарность по пустякам. Нет, они с самого начала ждали, что она поймет – чего именно они добиваются. И когда она сообразит, наконец, в чем дело, начнется вторая половина этой истории.

Да, Бугго понимала, что сейчас ей следует разозлиться. Но не могла. Овелэйцы не пытались использовать ее, как это изредка делали другие. Они неукоснительно следовали своему этикету. И при этом сильно рисковали: ведь Бугго вполне может не понять их намеков. Или сделает вид, будто не понимает.

Она взяла пальцы Тагана и чуть сжала их.

Врач явился на корабль спустя час с небольшим. Это был практикант, начинающий работу в страховой компании. На нем тоже был герметичный костюм. Его сопровождали носилки на автоматическом ходу.

Врач посмотрел на Бугго с неприязнью, которая хлестнула даже сквозь стекла, и попросил ее не мешать.

Затем вынул пистолетик и сделал инъекцию чуть выше и чуть ниже места перелома. Бугго видела, как Таган вздрогнул и выгнулся дугой, а затем облегченно опал на койку.

– Сейчас боль пройдет, – сказал врач – как послышалось Бугго, с сожалением. И тотчас принялся ощупывать сломанную ногу.

– Плохо! – решительно сказал он наконец. – Забирайтесь на носилки. Я не могу работать в этом костюме!

Таган приподнялся на локтях. Врач безучастно наблюдал за ним. Раненый перевалился набок, затем сделал еще одно усилие и перекатился на носилки лицом вниз.

– Управляйте с помощью кнопок, – сказал врач. – Сейчас едем к выходу четыре.

Носилки тронулись; врач шагал рядом. Бугго, всеми забытая, торопилась сзади. Они счастливо миновали в полутьме выломанную дверь, завернули за угол, где опять горел свет, и очутились перед выходом номер четыре. Врач поднес к своей маске ладонь и сказал: «Мы на месте». Стена расступилась, блеклое пустое пространство переборки сменилось желто-синим пейзажем летного поля, таким ярким, что Бугго ощутила почти физическое наслаждение.

Врач спрыгнул на землю. Электроносилки заскользили по пандусу. Последней вышла Бугго, и двери с облегчением закрылись.

У входа в раздевалку уже стоял большой контейнер для использованных костюмов. Из его разинутого зева несло вонью старого дезраствора. Врач остановился, сорвал с себя маску, с чмокающим звуком отлепил от вспотевшего тела «вторую кожу» и остался в коротеньких, до колен, мягких штанах.

– Раз уж вы здесь, – обратился он к Бугго, относясь к своей наготе с медицинским бесстрастием, – то разденьте его сами. И не одевайте ни во что, только срам прикройте, если хотите. Все равно в больнице опять раздевать. Перелом сложный. Счет я передам в страховую компанию. Если следствие установит, что травма наступила вследствие его собственной неосторожности… не знаю, как он будет расплачиваться. Тем более, что ближайшие полгода работать он не сможет.

И практикант зашагал к своей машине, перекатывая на ходу упитанными ягодицами.

Бугго сняла с Тагана маску и увидела, что темное лицо сморщилось, как будто из него выкачали всю влагу. Но под воздействием свежего воздуха оно буквально на глазах начало расправляться. Кожа вновь натянулась и заблестела и скоро опять сделалась неестественно гладкой. Таган улыбался, подставляя солнцу набухшие веки.

Бугго аккуратно разлепила застежку, освободила руки, грудь и потащила ткань дальше. Спустив костюм до колен раненого, она остановилась.

– Он сделал укол, – напомнил Таган спокойно, – я пока ничего не чувствую.

– Не поверишь, но мне страшно, – вымолвила Бугго.

– Не говорите только, что боитесь крови.

– И уколов, – сказала Бугго. – Да, боюсь.

Штанины были наконец сдернуты долой, и открылась поврежденная нога. Она сильно распухла, ступня была странно вывернута. Гигантское розовое пятно расплывалось по всей щиколотке. Из неприятной рваной раны торчал острый осколок кости. Длинные тонкие пальцы ног растопырились.

– А у себя на родине ты носил кольца на пальцах ног? – спросила Бугго.

– У нас многие носят, – ответил Таган.

Бугго освободилась от маски, костюма, швырнула их в контейнер и, совершенно голая, повернулась к лежащему на носилках.

– Ну вот и все, – произнесла она. – Рули к медицинской машине. Докторишка, небось, заждался.

– Ничего. Он работать не любит, – отозвался Таган таким дружеским тоном, что Бугго вдруг показалось, будто между ними разом обвалились все преграды: этикета, воспитания, происхождения; всего, что включают в себя понятия «раса» и «культура». Это ощущение длилось миг, но запомнилось.

– Какой у тебя номер карточки? – осведомилась Бугго. – Учти, я возьму твою одежду.

– 619-Нака-7. Учтите, она не слишком чистая.

– Все, до встречи в лучшем из миров.

Бугго побежала к раздевалке, а Иза Таган, чуть помедлив, взялся за рычажок управления и двинулся на носилках к медицинской машине.

* * *

Бугго, вторично принявшая душ у себя на корабле, прикрылась мягкой, легкой маечкой, завязала вокруг бедер большую шаль с меховыми «бубенчиками» – и в таком виде явилась в рубку. Хугебурка уже находился там – работал над отчетом по Овелэ. Заслышав танцующие шаги капитана, он поднял голову и без улыбки взглянул на Бугго, сияющую.

– Как прошел день, дорогая? – поинтересовался он.

– Не нахальничайте, господин Хугебурка. Я все еще ваш капитан и судовладелец… Спросите лучше, удалось ли мне вызволить Малька.

– Это и так очевидно, – буркнул он. – Он скоро придет?

– Как только закончится смена.

– Антиквар оставил для вас какие-то особенные кексы, – сообщил Хугебурка. – Сверхпитательные. С творогом, кажется. Специально для капитанов и судовладельцев, работающих грузчиками на чужих кораблях.

Бугго взяла на колени блюдо, прикрытое салфеткой, выудила круглый плотный кексик и без раздумий сунула его в рот.

Пока она сражалась с вязким тугим тестом, Хугебурка приступил к докладу.

– Овелэ – экономически отсталая планета с древнейшей цивилизацией…

Жуя, Бугго захлопала в ладоши.

– Шедевр! – произнесла она с набитым ртом. – Погодите, не продолжайте. Дайте насладиться.

Хугебурка выдержал секунды три – этого, по его мнению, было вполне довольно, – и продолжил:

– Большая планета в Пятом секторе, с исключительно благоприятными для человека условиями. Много воды. Три основных континента, не считая крупных и мелких островов. Условно выделяются три экономические и природные зоны. Они, опять же, условно, разделены по континентам.

– Логично, – проговорила Бугго и, ничуть не смутившись, вытерла слюну, которая вдруг потекла у нее по подбородку.

– Во-первых, – продолжал Хугебурка невозмутимо, – на юге десяток государств, так называемое «Содружество». Промышленность. Преимущественно перерабатывающая.

– Кстати, о промышленности, – сказала Бугго в перерыве между кексами, – знаете, один докер построил настоящую катапульту. И вот однажды в Варидотэ-Один пришел груз настоящей замороженной рыбы. Не синтетической, а самой настоящей, понимаете? Естественно, ребята не могли не украсть хотя бы по одной… Но как? Груз ценный, рыба с каким-то особенным целебным мясом, в общем, вы понимаете. По всему периметру разгрузки – забор и у ворот охрана. Тут они приносят катапульту…

– Большую часть Овелэ занимают природные заповедники, где общим планетным законодательством запрещено… – вклинился Хугебурка, дождавшись, пока Бугго остановится, чтобы перевести дух.

Бугго сунула в рот сладкий палец, облизала и сказала:

– И вот, представьте, выходит один докер за ворота и скрывается за углом, чтобы подобрать свою рыбину, а тут как раз вылетает вторая! Хрясь его по голове! Другой докер подбегает туда с той же целью – поднять очередную тушку и утащить ее… а там его товарищ, получив рыбой в лоб, лежит без сознания! И только рыбий хвост в бесчувственных пальцах жмет.

– В заповедниках почти нет людей. Только охрана, ученые, есть несколько звероферм. Настоящий мех идет на экспорт. Одна шкурка стоит как небольшая скобяная лавка. Могу потом показать их каталоги. Калмине покончит с собой, когда вникнет в специфику.

– Брат убил брата, – сказала Бугго.

– Что?

– Ну, не убил, конечно, – пояснила она. – Все равно, смешно! Как он его рыбиной по башке!..

Хугебурка помолчал немного и продолжил как ни в чем не бывало:

– Выше экватора – третий континент, по размеру самый маленький. Два полностью аграрных государства и одна «спорная территория». Там неприступные горы, которые никому, по большому счету, не нужны. Так, памятник природы. Они их время от времени покоряют и водружают на вершину то один флаг, то другой. Это у них вроде спорта.

– У докеров воровство – тоже вроде спорта, – сказала Бугго. – Вот был такой случай. Приходит как-то грузовоз «Лапонька» – жуткое старое корыто – и привозит с одной планетки во втором секторе несколько рефрижераторных секций.

Хугебурка поморщился так, словно у него болел зуб.

– После разгрузки настоящего мяса ребята приходят, чтобы загрузить в пустые секции фуксилии – ну, здешние морепродукты. Кстати, это разновидность кораллов, и они очень полезные… И что они видят? – Бугго засмеялась. – Говяжью ногу и топор! Предыдущая бригада отрубила от туши для себя, но к концу смены до того перепилась, что забыла украсть! Вы можете это представить? Естественно, ребята забрали эту ногу, сварили и съели, а те за ними потом ходили и ныли: «Ребята, хоть топор отдайте…»

– Это, в конце концов, невыносимо! – взорвался Хугебурка. – Госпожа Анео, вы будете меня слушать? Или теперь вы предпочитаете кидать на погрузчик мешки? Нашли занятие себе по душе? Учтите, в следующем порту я отправлю вас лично заниматься погрузкой.

– Ниже ямы не пошлете, – сказала Бугго.

Хугебурка плюнул и швырнул свою планшетку в угол.

– Вы – чудовище!

И тут в рубке объявился Охта Малек. Из комбинезона, принадлежащего Бугго, высовывалось его лохматое личико со смятой, клочковатой шерстью. Глазки блаженно блестели. Механик смотрел на рубку, на капитана, на старшего офицера и улыбался все шире и счастливее.

– Как все прошло, Охта? – спросила Бугго.

– А, нормально, – ответил Малек. – Только когда одевались, один другому сказал: «А еще говорили, будто эта Оале Найу – красавица…»

– Ты в душе был? – строго спросила Бугго.

– Ну.

– И ноги в дезрастворе мыл?

– Сам чуть не растворился.

– Все, иди к себе.

– Кушать хочется, – сказал Малек.

– Тебе Калмине подаст прямо туда. Иди отдыхай.

И Малька унесло из рубки, кружащегося, как бабочка на ветру.

– Как вы это сделали? – полюбопытствовал Хугебурка. Он встал и подобрал планшетку.

– С помощью странных жертв и попрания принципов.

– Насчет принципов я уже понял, – заметил Хугебурка. – А про странные жертвы – поясните, пожалуйста.

– Ради того, чтобы дать мне возможность проникнуть в каюты «Канахи», Иза Таган сломал себе ногу.

– Сам?

– Именно. Организовал несчастный случай. Он сейчас в больнице.

– Мне это не нравится. – Хугебурка выглядел встревоженным.

– А мне-то как это не нравится… – со вздохом отозвалась Бугго.

Она взяла еще один кекс, устроилась с ногами на топчанчике, сладко зевнула – больше от удовольствия, чем от усталости.

– Попросите Калмине, чтобы позаботился о Мальке. И узнайте – не сейчас, попозже – как будет оплачено лечение Тагана. У него, кажется, нет страховки, а перелом сложный… В вашем докладе нет ни слова о метаболизме овелэйцев. Доработайте…

Она удобнее устроилась на топчане, подложила руки под голову, втянула ноги под шаль.

– Ступайте же, – повторила Бугго. – Вам ясен приказ? Отвечайте, господин Хугебурка!

– Приказ ясен, госпожа Анео.

Он оставил возле топчана планшетку с информацией по Овелэ, придвинул поближе столик, где стоял большой кувшин с горячим молоком, и вышел. Бугго взяла в одну руку стакан с молоком, в другую – планшетку и, зевая во весь рот, прочитала:

«Приблизительно пятнадцать лет назад, вследствие череды сильных неурожаев, сельскохозяйственные регионы Овелэ… Где это, он говорил? А, выше экватора. Там, где горы – вид спорта… Сильно пострадали от голода. Массовый падеж скота. Эпидемии опустошили целые районы. Обвальный рост преступности… что вполне естественно, хоть и гнусно… В этих обстоятельствах у правительств имелся единственный разумный выход – принять помощь планеты-соседа Стенванэ, несущей на своей груди союз экономически развитых, промышленных дружественных держав… Кто это написал?»

Бугго положила планшетку на живот и погрузилась в размышления, время от времени взбадривая себя сладким молоком и кексами.

Голод, эпидемии, банда грабителей. Словом, национальное бедствие. Естественно, в таких условиях появляются всякие нелегальные эмигранты. Но это же было пятнадцать лет назад! С тех пор обстановка нормализовалась. По крайней мере, согласно сообщениям, которые удалось найти в информационной сети. За пятнадцать лет все нелегальные эмигранты нашли себе место под новым солнцем или вернулись на родину.

Все. Кроме Изы Тагана и его подруги.

Бугго почувствовала, что засыпает. Ее сон был полон воздушных змеев, и когда Хугебурка вернулся в рубку, чтобы доложить о результатах своей деятельности, Бугго уже крепко спала и улыбалась во сне.

* * *

За завтраком обсуждали сразу несколько новостей. Во-первых, «Канаха» наконец покинула Варидотэ-Один. Без Охты Малька, разумеется. И без единой попытки объясниться. Впрочем, Бугго тоже не рвалась к разговору со злополучным капитаном «Канахи».

– Когда у людей накопилось слишком много всего, что они могли бы сказать друг другу, им лучше вообще не встречаться, – заявила она.

– Госпожа Анео, вы становитесь устрашающе мудрой! – льстиво заметил на это Калмине Антиквар.

– Просто старею, – вздохнула Бугго. И обратилась к Хугебурке: – Что удалось узнать об овелэйцах?

– Метаболизм у них самый обычный. Они болеют, страдают и умирают, как и все люди. Особенно выразительно это показано в их стереохронике пятнадцатилетней выдержки.

– Дальше, – приказала Бугго. – Видите, я не позволяю вам испортить мне аппетит. Вы же этого добиваетесь?

Хугебурка чуть пожал плечами.

– Я был в больнице.

– Как там Иза Таган?

– Перелом действительно сложный. Причина несчастного случая уже установлена.

– Что, все-таки нашли свежий разрез на ремнях люльки?

– Нет, о разрезах вообще речь не шла. «Неправильная постановка стопы». Я видел протокол.

Бугго даже привстала из-за стола.

– И он подписал?

– Кто? Таган? Да, конечно. Подписал.

– Но как он намерен расплачиваться за лечение? Не будет же Оале Найу в одиночку отрабатывать за него такой огромный долг! Или это я должна проявить догадливость и внести всю необходимую сумму?

Хугебурка сделался мрачнее тучи.

– Не придется. Лечение Тагана уже оплачено.

– Кем?

– Оале Найу. Она побывала в больнице незадолго до меня и закрыла все счета авансом.

– Не может быть! Теперь вы действительно испортили мне аппетит, господин Хугебурка!

– А много там было? – спросил Антиквар. – Ну, по авансовому счету?