Текст книги "Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья"

Под 1436 г. в дневнике парижского горожанина после ряда критических замечаний в адрес англичан, которые за все время своего пребывания в столице Франции ничего не сажали и не строили, отмечено единственное исключение из общего правила, а именно поведение регента герцога Бедфорда: «Он повсюду занимался строительством; его характер был совсем неанглийским, ибо он никогда не хотел ни с кем воевать, в то время как англичане по своей природе всегда готовы вести войну с соседями без всякой на то причины».[506]506
  Journal d’un Bourgeois de Paris… P. 320: «Lequel faisoit touzjours maçonner, en quelque pais qu’il fust, et estoit sa nature tooute contraire aux Angloys, car il ne vouloit avoir guerre à quelque personne, et les Angloys, de leur droicte nature, veullent touzjours querreer leus voisins sans cause».


[Закрыть] Подобное высказывание как нельзя лучше свидетельствует о реальном отношении англичан к пребыванию во Франции. В большинстве своем они воспринимали пожалованные земли и дома как временные владения, в улучшение которых не стоит вкладывать деньги и силы. Бедфорд же возглавлял то меньшинство, которое реально верило в возможность существования двойной монархии. По всей видимости, Генрих V не случайно назначил именно Бедфорда регентом Франции, ибо невозможно представить человека, сделавшего больше для сохранения континентальных владений Англии. Находясь в Париже, герцог вел себя как законный правитель, оказывая покровительство людям, причастным к искусству и литературе: архитекторам, художникам, поэтам, музыкантам, ювелирам.[507]507
  Reynolds C. «Les Angloys, de leur droicte nature, Veullent touzjours guerreer»: Evidence for Painting in Paris and Normandy, c. 1420–1450 // Power, Culture, and Religion in France / Ed. C. T. Allmand. Woodbridge, 1989. P. 37–55.


[Закрыть] Для Бедфорда настолько важной была репрезентация Генриха VI именно как короля Франции, что в одном из ордонансов, изданном в Кане в 1423 г., он не только запрещал приписывать королевский титул «тому, кто именует себя дофином», но также называть его сторонников французами, а не арманьяками.[508]508
  И хотя Карл VII титуловал себя после смерти отца не дофином, а королем Франции, Бедфорд избегал даже упоминать о притязаниях Карла на этот титул (Rowe B. J. H. King Henry VI’s Claim to France in Picture and Poem // The Library. 4^th ser. Vol. XIII (1933). P. 77). О том, насколько действенны были эти запреты, можно судить по одному из продолжений английской хроники «Брут», анонимный автор которой под 1430 г. рассказывает об успехе союзников англичан бургундцев в сражении под Компьенем, где была захвачена в плен Жанна д’Арк, а также убито 800 человек «of the Frensshe men, Armynakkis and Scottis» (The Brut. Vol. II. P. 439).


[Закрыть] Этим указом регент как бы стремился провести наглядное различие между «хорошими», то есть преданными законному государю, французами и не заслуживающими национальной характеристики арманьяками: в данном случае политическая идентичность определяла и заменяла национальную.

Ранее уже упоминались официальные королевские прокламации, которые Эдуард III приказал распространять в Англии, Фландрии и Франции для разъяснения своим действительным и потенциальным подданным оснований для ведения справедливой войны против Филиппа Валуа, «узурпировавшего его корону». Именно этот принцип обращений ко всем подданным, независимо от их социального статуса и рода занятий, казался Эдуарду настолько эффективным, что он постоянно прибегал к нему на протяжении всего правления. Конечно, Эдуард III был не первым, кто изобрел метод «информационных» писем как инструмента политической пропаганды. Для рассматриваемой эпохи прокламации и обращения к населению осаждаемых городов и крепостей были вполне традиционным явлением; также не вызывали удивления подробнейшие письма к папе или главам соседних государств, основательно разъяснявшие, например, причины начала военных действий. Говоря о том, что Эдуард III уделял особое внимание пропаганде своей внешней политики, я подразумеваю, прежде всего его заботу о формировании общественного мнения среди подданных и союзников. Как заметил Жан Фруассар: «По правде сказать, с тех пор как они [Эдуард и Филипп Валуа. – Е. К.] решили вести войну, оба короля сочли необходимым объяснить и дать понять своим людям причину их конфликта, чтобы каждый скорее стремился поддержать своего господина».[509]509
  Froissart. Vol. II. P. 234.


[Закрыть] Но если во Франции короли, как правило, старались пропагандировать свои идеи через памфлеты,[510]510
  Jones W. R. The English Church and Royal Propaganda During the Hundred Years War // The Journal of British Studies. Vol. XIX. N. 1 (1979). P. 19.


[Закрыть] то их английские противники предпочитали другой жанр.

Официальные королевские прокламации (proclamationes, littera), именуемые в историографии информационными письмами (newsletters), предназначались непосредственно для публикации. Они содержали информацию о различных важнейших событиях: о причинах войны,[511]511
  Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1109, 1111.


[Закрыть] о нападениях врага,[512]512
  Ibid. Vol. III. Part I. P. 38–39, 62, 67, 537.


[Закрыть] победах,[513]513
  Например, см.: Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1129 (Слейс); Vol. III. Part I. P. 89 (Креси); Vol. III. Part I. P. 130 (взятие Кале).


[Закрыть] перемириях[514]514
  Ibid. Vol. III. Part I. P. 485 (Лондонский договор 1359 г.), 495 (мир в Бретиньи 1360 г.) и т. д.


[Закрыть] и т. д.[515]515
  Например, о высадке английских войск на континенте в 1340 г. (Foedera (2). Vol. III. Part I. P. 88).


[Закрыть] Эти обращения должны были вызывать либо гордость за доблестные подвиги соотечественников, либо ненависть к врагу и желание противостоять ему. В последнем случае королевские обращения к подданным могли содержать не только информацию о произошедших событиях, но и предупреждения о вероятных грядущих нападениях. Например, в 1345 г. населению южных графств сообщили, что «король Франции собирает большое войско и огромный флот, чтобы напасть на эту область,[516]516
  Foedera (2). Vol. III. Part I, 38–39.


[Закрыть] в следующем году на север была отправлена информация о грядущем нападении шотландцев,[517]517
  Ibid. P. 62.


[Закрыть] в 1351 г. Эдуард III напоминал о том, что «король Франции не перестает собирать войска для вторжения в королевство Англию».[518]518
  Ibid. P. 67.


[Закрыть] Разосланная в 1356 г. информация также касалась грозящей с континента опасности: вражеские корабли собрались «уничтожить английский флот и вторгнуться в наше королевство».[519]519
  Ibid. P. 537.


[Закрыть] Побочной целью этих предупреждений (помимо подготовки городов и их населения к оказанию сопротивления врагам, которая традиционно включала строительство дополнительных оборонительных сооружений и усиление гарнизонов) было создание образа не абстрактного врага, нарушившего права короля где-то на континенте, а врага, реально угрожающего мирному населению Англии. Потенциальная угроза могла быть описана довольно неопределенно, как «причинение большого зла», или более подробно, как «убийства, грабежи, поджоги и совершение других преступлений» (подобная фраза является топосом в политической литературе); изредка называлась конкретная цель противника: например, «похищение короля Иоанна из наших рук».[520]520
  Ibid. Vol. II. Part II. P. 1062, 1072, 1077; Vol. III. Part I. P. 471–472, 477.


[Закрыть] Эдуард III был твердо убежден в необходимости так или иначе привлекать внимание мирного населения к делам войны, которую он вел. Как рассказывает Томас Уолсингем[521]521
  Walsingham. Vol. I. P. 220.


[Закрыть] и как свидетельствуют королевские указы, подобные прокламации распространялись не только в Англии, но и во всех странах, которые так или иначе были вовлечены в войну. При этом примечателен следующий факт: несмотря на то что первоначальный текст составлялся на латыни, «публикации» осуществлялись на национальных языках. Уже в самом начале войны этим языком в Англии стал английский, что было официально закреплено распоряжением короля Эдуарда в 1362 г.

Помимо успешно зарекомендовавших себя информационных писем и прокламаций, предназначавшихся прежде всего для собственных подданных, особым типом пропаганды являлись открытые послания противникам. Например, в 1429 г. для поддержания боевого духа сторонников английского короля, огорченных потерей Орлеана, а также для заверения колеблющихся в незыблемости власти Генриха VI Бедфорд адресовал открытое письмо «Карлу Валуа, привыкшему называть себя Вьеннским дофином, а теперь безосновательно именующему себя королем». В нем он обвинял Карла VII в захвате земель, принадлежавших «естественному и законному королю Франции и Англии (naturel et droiturier roy de France et d’Angleterre)», а также в «принуждении населения этих земель к неповиновению и клятвопреступлению, заставляя их нарушить окончательный мир (la paix finale) между двумя королевствами, Францией и Англией, которые жили в мире и справедливости (qui lors vivoient en paix et bonne justice ou equite)». Герцог делал своему противнику традиционное для англичан (уверенных в собственной правоте, а следовательно, и божественной помощи) предложение разрешить конфликт личным поединком, предупреждая, что в случае отказа вся вина за бедствия, к которым неизбежно приводят войны, падет на него.[522]522
  Waurin. Vol. III. P. 320–324.


[Закрыть] Еще раз подчеркну, что этот и другие аналогичные вызовы предназначались не столько их непосредственным адресатам, сколько «широким массам», формируя негативный образ противника.

Завершая разговор о прокламациях, следует также отметить широко распространенную традиционную практику обращения к населению вражеских территорий. В однотипных прокламациях такого рода, как правило, четко разъяснялись причины войны, законные права английских монархов и «зловредные козни» их противников, а также содержались обещания сохранить жизнь и частную собственность всем жителям региона, перешедшим на английскую сторону. Информационные письма вывешивали в храмах во всех крупных городах, кроме того, королевские чиновники и клирики зачитывали их в местах скопления народа.

Роль, которую представители клира играли в деле пропаганды войны, следует рассмотреть отдельно. Неизвестно, когда в Англии появилась практика молиться за военные успехи королевского войска. Молитвы за благополучие персоны короля (pro rege) входили в состав ежедневной литургии еще в англосаксонский период,[523]523
  McHardy A. K. Religious Ritual and Political Persuasion: The Case of England in the Hundred Years War // International Journal of Moral and Social Studies. Vol. III (1988). P. 41–57.


[Закрыть] что было тесно связано с сакральностью королевской власти и персонификацией всего королевства в образе короля. К этому же времени относится практика организации коллективных молебнов об избавлении от природных бедствий, к которым постепенно стали добавляться молебны об установлении мира в королевстве.[524]524
  Owst G. H. Preaching in Medieval England. Cambridge, 1926. P. 202–203; Jones W. R. The English Church and Royal Propaganda // Journal of British Studies. Vol. XIX (1979). P. 20.


[Закрыть] В период классического Средневековья стремление к миру, как правило, было тесно связано с необходимостью успешного завершения войны. С XIII в., как свидетельствуют епископские регистры, короли сами начинают проявлять инициативу в организации специальных литургий. К началу XIV в. молитвы об успехе внешнеполитических дел короля были уже утверждены традицией. Например, биограф Уолтера Рейнольдса, занимавшего кафедру архиепископа Кентерберийского в период с 1305 г. по 1334 г., свидетельствует о 94 случаях произнесения подобных молитв.[525]525
  Write J. R. The Church and the English Crown 1305–1334: A Study Based on the Register of Archbishop Walter Reynolds. Toronto, 1980. AP. 11. P. 348–360; McHardy A. K. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda // The Age of Edward III / Ed. J. S. Bothwell. N. Y., 2001. P. 173.


[Закрыть] И хотя часть из них была посвящена здоровью и благополучию персоны короля[526]526
  Девять молитв о здравии Эдуарда I, три – Эдуарда II и одна – Филиппа IV.


[Закрыть] или просьбам о снисхождении к молящимся, остальные касались политических аспектов: установления мира между королем и баронами (1312 г.) и успехов в войнах с Шотландией (1314, 1317 и 1319 гг.). Эдуард I и Эдуард II обращались к генеральным капитулам доминиканцев и францисканцев с просьбами о вознесении молитв во время международных переговоров. Аналогичные распоряжения молиться за членов королевской семьи и установление мира между христианами английские прелаты получали из папской курии.[527]527
  McHardy A. K. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda… P. 173.


[Закрыть] Таким образом, к началу правления Эдуарда III молитвы духовенства и мирян за успех военных и дипломатических предприятий их сюзеренов являлись вполне утвердившейся традицией, которая была существенно модифицирована уже в ходе первого этапа Столетней войны.

Главным нововведением стал отказ от мотива христианской любви и сострадания к врагам государства. Последней данью старой традиции были молитвы, вознесенные доминиканцами во время мирных переговоров в Дижоне (1333 г.) и Лондоне (1335 г.) и францисканцами в Ассизи (1334 г.).[528]528
  Ibid.


[Закрыть] Примечательно, что после того, как молитвы за внешнеполитические дела короны перестали быть наднациональными, обращения к главам монашеских орденов стали более редкими, что вовсе не означает их полного исчезновения. Так, в 1346 г. доминиканцы получили от короля приказ разъяснять населению обоснование претензий короля Англии на французскую корону.[529]529
  Foedera (2). Vol. III. Part I. P. 72.


[Закрыть] Несколькими месяцами позже августинцы, минориты и кармелиты получили распоряжение молиться за успехи граф Ланкастерского в Гаскони.[530]530
  Ibid. P. 81.


[Закрыть] С просьбой поддержать в молитвах войско, возглавленное Черным принцем в 1355 г., король Эдуард обратился ко всем главным монашеским орденам: бенедиктинцам, цистерцианцам, августинцам, кармелитам, доминиканцам и францисканцам. Аналогичная просьба последовала и в 1375 г.[531]531
  McHardy A. K. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda… P. 174.


[Закрыть] На мой взгляд, не стоит преуменьшать чисто религиозный мотив этих королевских обращений: как истинный христианин, Эдуард III не мог сомневаться в том, что регулярное вознесение молитв поможет ему обрести поддержку Всевышнего.[532]532
  О набожности Эдуарда III см.: Ormrod W. M. The Personal Religion of Edward III // Speculum. Vol. LXIV (1989). P. 849–877.


[Закрыть] Однако Эдуард не мог оставить без внимания и столь эффективный инструмент воздействия на сознание подданных, коим являлась Церковь. Поэтому основной акцент был сделан на молитвы, произносимые в приходах. Связующим звеном между королем и его подданными стали архиепископы и епископы: Эдуард информировал их о важнейших событиях отдельными письмами, а они через архидьяконов и приходских священников доносили нужные сведения до паствы. Следует отметить, что король старался писать лично каждому епископу, главам монашеских орденов, а также аббатам наиболее крупных монастырей.[533]533
  Foedera (2). Vol. I. Part II. P. 914, 958; Vol. II. Part II. P. 896–897, 910, 1209; Cf. Churchill I. J. Canterbury Administration. L., 1933. P. 359 (n. 2).


[Закрыть] Кроме того, стандартный текст обращения короля к представителям светской власти в провинциях (шерифам и их помощникам) традиционно включал упоминание о необходимости извещения «архиепископов, епископов, аббатов, приоров и других духовных персон» наряду с мирянами («графами, баронами, рыцарями, торговцами и горожанами») обо всех военных приготовлениях.[534]534
  Foedera (2) Vol. II. Part II. P. 989. Также см.: Foedera (2). Vol. II. Part 2. P. 964, 900, 994–995 etc.


[Закрыть]

Благодаря столь четко разработанной схеме аудитория, на которую воздействовала королевская пропаганда, охватывала не только двор и парламент, но достигала масштабов всего королевства. После получения соответствующего предписания епископы в свою очередь, не мешкая, отправляли распоряжения клирикам, аббатам и приорам в своих диоцезах об организации специальных литургий с молитвами об успехе англичан в войне. В июле 1340 г. король проинформировал епископов о победе при Слейсе и попросил их отслужить торжественные мессы с участием как можно большего числа клириков и мирян для того, чтобы Бог мог даровать счастливый исход королевской кампании.[535]535
  Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1129.


[Закрыть] Аналогичную поддержку епископы обеспечили экспедициям Генриха Ланкастерского в 1342, 1345, 1346 гг.[536]536
  The Register of John de Grandison, Exeter Episcopal Registers / Ed. F. C. Hingeston-Randolph. L., 1894–1897. Vol. I. P. 66; Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1209; Vol. III. Part I. P. 81, 88, 176; Avesbury. P. 168; The Anonimale Chronicle. P. 168–169.


[Закрыть] В 1355 г. Эдуард разослал епископам уведомление о возобновлении войны на континенте и снова просил их заступничества.[537]537
  Foedera (2). Vol. III. Part I. P. 303.


[Закрыть] В качестве примера приведу реакцию Джона де Грандисона, епископа Эксетерского, который тут же отписал декану кафедрального собора и архидьяконам всего диоцеза, сообщая им об отплытии принца Уэльского в Гасконь. Епископ рассказывает о неудачных попытках короля заключить мир с «узурпатором», напоминая о том, что обязанностью христиан является жить в мире, пока это возможно. В заключение епископ предписывал подчиненным молиться за благополучие принца и успех его предприятия.[538]538
  The Register of John de Grandison. Vol. II. P. 1173.


[Закрыть] В следующем году, получив известие о победе при Пуатье и пленении короля Иоанна, епископ приказал архидьяконам, аббатам, приорам и остальному духовенству отслужить особую службу с крестным ходом.[539]539
  Ibid. P. 1191.


[Закрыть] В 1359 г., еще до отплытия короля во Францию, Джон де Грандисон повторил инструкции об организации торжественных молебнов, добавив распоряжение совершать крестные ходы вокруг церкви не реже двух раз в неделю.[540]540
  Ibid. P. 1200–1201.


[Закрыть]

О том, насколько трепетно епископы относились к возлагаемой на них королем миссии, можно судить по письму епископа Чичестерского, требующего наказания для людей, которые схватили его и помешали отслужить службу за успех последней кампании короля, как это предписывалось в письме, отправленном ему из королевской канцелярии.[541]541
  Calendar of Patent Rolls (1340–1343). P. 587. (У епископа был личный конфликт с местными рыцарями, на притеснения со стороны которых он и жаловался королю.)


[Закрыть] В правление Генриха V и Генриха VI архиепископ Кентерберийский неоднократно предостерегал своих подчиненных от невыполнения королевских просьб.[542]542
  Register of Henry Chichele. Vol. IV. P. 158–159, 167–168, 176.


[Закрыть] Предположение Г. Хьюитта о том, что в этих случаях молитвы могли произноситься по-английски,[543]543
  Hewitt H. J. The Organisation of War under Edward III. 1338–1362. N. Y., 1966. P. 163.


[Закрыть] подтверждается исследованиями А. МакХарди, обратившего внимание на то, что епископ Линкольнский Филипп Репингтон в 1417 г. намеренно подчеркнул в своем предписании об организации в его епархии коллективных молебнов за успех королевского войска во Франции, чтобы они проводились именно на народном языке («sermonibus piblicis in vulgari»). Тремя годами позже этот же епископ самостоятельно составил патриотическое воззвание к пастве на английском языке и настоял, чтобы копии этого обращения зачитывались в церквях при большом скоплении народа.[544]544
  McHardy A. K. Liturgy and Propaganda in the Diocese of Lincoln During the Hundred Years War // Religion and National Identity / Ed. S. Mews. Oxford, 1982. P. 220–222; Idem. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda… P. 175–176.


[Закрыть] И хотя оба этих примера относятся к XV в., можно предположить, что и в более раннюю эпоху часть богослужения, в частности литании, действительно могла произноситься по-английски. В любом случае епископы, как правило, не вносили кардинальных изменений в литургию, стараясь использовать хорошо знакомые пастве молитвы и псалмы. Иногда прихожанам, живущим слишком далеко от церкви, личное присутствие на торжественной службе заменялось домашними молитвами. Если же в связи с особенно торжественным богослужением епископы меняли его порядок, то они непременно рассылали приходским священникам детальную роспись псалмов и молитв, которые должны быть прочитаны.[545]545
  Idem. Liturgy and Propaganda in the Diocese of Lincoln During the Hundred Years War // Religion and National Identity / Ed. S. Mews. Oxford, 1982. P. 216–217; Idem. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda… P. 176.


[Закрыть]

Помимо молитв и крестного хода существовали проповеди, непосредственно предназначенные для наставления аудитории на путь истинный. О взглядах наиболее выдающихся английских проповедников того времени на проблему правильного отношения к войне и миру речь пойдет в соответствующем разделе, здесь же я остановлюсь на проповеди как на инструменте пропаганды. Как правило, любая служба сопровождалась если не полноценной проповедью, то хотя бы кратким комментарием к текстам Священного Писания. Проповедники старались употреблять знакомые прихожанам библейские слова и выражения, избегая при этом прямого цитирования, для максимального воздействия на аудиторию также использовались различные риторические приемы.[546]546
  Idem. Some Reflections on Edward III’s Use of Propaganda… P. 178–184.


[Закрыть] Как отмечает в своем исследовании Г. Оуст, существовала огромная разница между тем языком, на котором проповедь произносилась, и тем, на котором она записывалась.[547]547
  Owst G. H. Preaching in Medieval England… P. 223–227.


[Закрыть] Имеется в виду не только разница в стилях, но также то, что, как правило, проповеди произносились на народных языках, несмотря на то что записывались они по-прежнему на латыни.[548]548
  В качестве примера можно привести письмо Майкла Нортбурга с рассказом о взятии Кана, которое было написано на французском и приводится на этом языке Робертом из Эйвсбери (Avesbery. P. 358–360), в то время как автор «Продолжения хроники Адама из Маримута» (Murimuth Adae Continuatio Chronicarum / Ed. M. Thompson. L., 1889. P. 212–213) и Генрих Найтон (Knighton (1). P. 54–55) перевели это письмо на латынь.


[Закрыть] В качестве примера включения информации о внешней политике короля в пасторское обращение можно привести проповедь епископа Вустерского, произнесенную в октябре 1334 г. по поводу шотландского похода Эдуарда III: «Король разгневан высокомерием, злобой и порочностью шотландцев, их нарушением клятвы верности и оммажа, их предательским ведением войны против короля и его союзников и многими злодеяниями, в которых они повинны… Для предотвращения дальнейших злодеяний, по совету парламента в Вестминстере, он отправился в Шотландию для защиты своих земель и королевства Англии». Дальше епископ объяснял, что в надежде на успех «король больше доверяет поддержке свыше, чем земной силе, больше молитвам верующих, чем вооруженным отрядам», поэтому он призывает мирян и духовенство молиться за короля и его войско, за их удачный поход и счастливое возвращение.[549]549
  Register of Simon de Montacute, Bishop of Worcester, 1334–1337 / Ed. R. M. Haines. (Worcestershire Historical Society. 15). Worcester, 1996. P. 209.


[Закрыть]

Соучастие мирян и духовенства в королевских делах посредством вознесения молитв за их успех, а также их осведомленность о ходе военных действий должны были благоприятно сказываться на восприятии самой войны, снижая недовольство новыми налогами (напомню, что в Англии духовенство также платило некоторые налоги[550]550
  McHardy A. K. Clerical Taxation: the Clergy as Agents of the Crown // The Church, Politics and Patronage in the Fifteenth Century / Ed. R. B. Dobson. Gloucester; N. Y., 1984. P. 168–192.


[Закрыть]). Иногда, ввиду особого возмущения подданных финансовой политикой королей, последним приходилось обращаться к духовенству с просьбой разъяснять вынужденность соответствующих мер. Так, в 1338 г. Эдуард III в письме к архиепископу Йоркскому сожалеет о дополнительных тяготах, которыми ему пришлось обременить свой народ для ведения войны «для защиты королевства и нашего закона… против наших врагов, законы наши несправедливо попирающих». Также король просит архиепископа помолиться вместе с духовенством и мирянами за его триумф над врагами и объяснить необходимость взимания налогов для содержания армии.[551]551
  Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1025–1026; The Chronicle of Bridlington Priory. P. 135–136.


[Закрыть] Об этом королевском письме упоминает в своей хронике монах из Бридлингтона, отмечая, что, прочитав его, архиепископ сразу же издал приказы отслужить во всех церквях и монастырях диоцеза торжественные литургии об успехе королевской кампании. Для привлечения бо́льшего числа мирян к участию в этих службах архиепископ обещал всем пришедшим к мессе 40 дней отпущения грехов после смерти.[552]552
  Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1026; The Chronicle of Bridlington Priory. P. 136–137.


[Закрыть]

Практика обращений к епископам для организации специальных торжественных литургий и произнесения проповедей на темы, касающиеся внешней политики английской короны, продолжала осуществляться на протяжении всей Столетней войны. Например, в 1443 г. Генрих VI обратился к епископу Херефордскому с просьбой отслужить во всех приходских церквях и монастырях его диоцеза мессы об успехе королевских войск во Франции, поскольку он «осознает, что процветание и благополучие государей и их королевств, земель и подданных, а также одержание побед над врагами зависят главным образом не от мудрости или силы человеческой, не от количества людей, но находится в руке, расположении и милости Божьей».[553]553
  The Register of Thomas Spofford, Bishop of Hereford, 1422–1448 / Ed. A. T. Bannister. Hereford, 1917. P. 252–253.


[Закрыть] При этом Генрих настаивал на том, чтобы епископ разъяснил мирянам богоугодность этого занятия, дабы последние молились с большим рвением. В качестве награды всем присутствующим на этих специальных богослужениях король просил традиционно даровать 40 дней прощения.[554]554
  Ibid. P. 253–254.


[Закрыть] В 1453 г. Генрих VI приказал во время публичных богослужений («sermons generaulx») распространить среди его французских подданных содержания договора в Аррасе, «для того чтобы народ (le peuple) мог увидеть и понять, как их господин король выполняет свой долг… для соблюдения мира». Для осуществления этого распоряжения был заказан целый ряд копий договора.[555]555
  Letters and Papers Illustrative of the Wars of the English in France during the Reign of Henry VI, King of England. Vol. II. Pt. 1. P. XLV–XLVI; McHardy A. K. Religious Ritual and Political Persuasion… P. 47–54; Jones W. R. The English Church and Royal Propaganda… P. 28–30.


[Закрыть]

Столь ревностная забота короны о формировании благоприятного отношения подданных к войне через распространение информации об успехах английских войск и привлечение мирного населения к «соучастию» в этих успехах посредством организации коллективных молебнов не могла оказаться напрасной. Регулярные сообщения о захваченных вражеских городах и крепостях, приведение данных об убитых и пленных противниках, которые как нельзя лучше дополнялись информацией о незначительных потерях с английской стороны, торжественные благодарственные молебны и пышные празднества в столице – все это не только внушало англичанам чувство гордости за соотечественников, но и наводило на мысль об их превосходстве над другими народами и особом благоволении к ним Бога.