Текст книги "Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья"

В 1339 г. Эдуард III не собирался отказываться от старых обвинений в адрес французского противника, подкрепляя их новыми аргументами. Англия изображалась лишь формальным инициатором вполне оправданных военных действий, война же в целом представлялась результатом происков коварного и злобного Филиппа Валуа. Независимо от того, какие (и в каком порядке) причины конфликта приводили английские историки, любая из них является, с их точки зрения, веским основанием для того, чтобы считать войну во Франции справедливой: в зависимости от контекста Эдуард III представал либо как защитник божественного закона, который ведет войну для восстановления справедливости и возвращения «украденной» узурпатором собственности, либо как защитник своих подданных как в Англии, так и на континенте от нападений врага. И в том, и в другом случае, сколь бы ни был миролюбивым король Англии, он не мог, согласно официальной версии английского двора, отказаться от ведения войны, ибо на кону стояло торжество истины и благо его подданных. Эта своеобразная безальтернативность, как было показано выше, стала важнейшим компонентом в системе представлений о справедливой войне.

Готовившие официальные королевские письма (в первую очередь к папе и кардиналам) правоведы и теологи не могли оставить без внимания стремление короля Англии к миру и его неприязнь к войне. В этих письмах король Эдуард, в ответ на увещевания папы заключить мир с Францией, всячески подчеркивал, что не он, а Филипп Валуа жаждет войны и кровопролития. Сам же он, будучи ярым противником военных действий, несмотря на то что Филипп Валуа предоставил ему более чем достаточно поводов и причин для вторжения с армией на территорию Французского королевства, все же попытался урегулировать конфликт мирным путем, неоднократно предлагая «многие приятные пути к миру», стараясь при этом не наносить особенно большого ущерба собственному праву. Король прямо заявлял о том, что сам он по-прежнему готов выслушать папских легатов, посланных в Англию для установления мира с Францией, однако он уверен, что Филипп Валуа отнюдь не стремится к этому. По утверждению Эдуарда, если бы его противник действительно хотел «уклониться от опасностей войны и многочисленных расходов», то уже давно принял бы английские мирные предложения. Король Эдуард заверял папу в том, что Филипп Валуа лишь притворяется сторонником мира и благочестивым христианином: воспользовавшись договоренностью о совместном англофранцузском крестовом походе в Святую землю, он собрал огромный флот для нападения на английские земли. Поэтому, несмотря на свою ненависть к войне, король Эдуард, как доблестный рыцарь, не видел в сложившейся ситуации «возможности дальше следовать дорогой мира».[113]113
  Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1004, 1086–1087, 1107; Lanercost. P. 320; Avesbery. P. 303; Walsingham. Vol. I. P. 119–121, 201–208; The Chronicle of Bridlington Priory. P. 140–147.


[Закрыть]

Все историографы, работавшие с текстами этих писем, неоднократно упоминали о многочисленных «смиренных» обращениях Эдуарда III к Филиппу Валуа с просьбами и мольбами о прекращении бесчинств и грабежей со стороны подданных короля Франции и о возвращении королю Англии Аквитании, которой веками владели его предки. Кроме тех хронистов, которые непосредственно цитировали королевские письма, остальные не вдавались в подробности о том, что все-таки предлагал король Англии королю Франции. Часть из них писали только о просьбах вернуть захваченные земли,[114]114
  Higden. Vol. VIII. P. 333; Capgrave. P. 205; Adam Murimuth. P. 171.


[Закрыть] другие уклончиво утверждают, что «в мирных переговорах он [король Англии. – Е. К.] шел на большие уступки».[115]115
  Kirkstall Abbey Short Chronicle. P. 105.


[Закрыть] Некоторые подробности можно найти в анонимном тексте, автором которого предположительно являлся францисканец из Ланеркоста, сообщающем, что в 1337 г. «для сохранения мира» с королем Франции король Эдуард отправил тому несколько писем, в которых предлагал Филиппу Валуа на семь лет Гасконь в «свободное владение» с правом распоряжаться всеми доходами с этих земель, а также ряд династических браков и совместный крестовый поход в Святую землю. Под 1338 г. сообщается, что, «поскольку в действительности король Франции отказался от любого доброго варианта мира и разумного согласия», король Англии отправился с войском во Францию.[116]116
  Lanercost. P. 293.


[Закрыть] И хотя монастырские хронисты чаще всего не рассказывают о мирных предложениях Эдуарда III накануне войны, они, тем не менее, при дальнейшем изложении событий старательно подчеркивают миролюбие английских государей и их неизменную готовность к справедливому прекращению конфликта.

Очевидно, что большинство английских авторов просто не задумывались над тем, действительно ли король Эдуард желал вернуть себе причитающийся ему по праву трон Франции или же просто воспользовался тем обстоятельством, что он является ближайшим родственником Карла I V, как предлогом для войны. Безусловно, в начале войны оккупация Гаскони и нападения на острова и побережье Англии, страх перед жестоким врагом, угрожающим непосредственно мирным жителям, заставлял население английских земель достаточно много размышлять именно о локальных причинах войны, что и нашло отражение в более ранних хрониках исследуемого периода. Со временем, когда нападения французов на Аквитанию и саму Англию, а также их совместные с шотландцами военные акции стали постоянными и привычными и уже не воспринимались как нечто из ряда вон выходящее, в памяти современников главное место заняли династические притязания английских королей на французскую корону. Вслед за Эдуардом III каждый новый король регулярно собирал войска и деньги, дабы отвоевать земли предков и титул.

В 1359 г., находясь в Лондоне, плененный в битве при Пуатье (19 сентября 1356 г.) французский король Иоанн II подписал договор, по которому в обмен на отказ Эдуарда III от претензий на французский трон тот получал в суверенное владение весь юго-запад в границах древней Аквитании, а также Анжу, Мен, Пуату, Турень, Нормандию, Понтье, Кале и некоторые острова у берегов Фландрии. Разумеется, подобный договор был воспринят во Франции без всякого восторга. По словам авторитетнейшего хрониста первой половины XV в. Томаса Уолсингема, против его условий «возражали все французы» («quibus omnibus Franci contradixerunt»).[117]117
  Walsingham. Vol. I. P. 286.


[Закрыть] Принявший титул регента Франции дофин Карл отказался признать подписанный его отцом документ. Вследствие этого осенью 1359 г. Эдуард III начал новую военную компанию, закончившуюся в мае 1360 г. подписанием мира в деревушке Бретиньи близ Шартра.[118]118
  Foedera (2). Vol. III. Part I. P. 487–494; Walsingham. Vol. I. P. 290–294.


[Закрыть] По этому договору «окончательный мир» был установлен на следующих условиях: в обмен на отказ Эдуарда III от притязаний на французскую корону он получал в полное распоряжение юго-западные земли в несколько ограниченных по сравнению с Лондонским договором размерах (Пуату, Гиень, Гасконь, Беарн) и ряд новых владений на севере с центром в Кале; за освобождение французского короля был назначен огромный выкуп – три миллиона экю золотом, который должен был выплачиваться частями. Таким образом, Франции удалось сохранить значительные территории, которые Иоанн II уступил англичанам по условиям договора в Лондоне: Нормандию, Мен, Анжу, Турень и ряд более мелких владений. В контексте исследуемой проблематики договор 1360 г. интересен в первую очередь тем, что был провозглашен «окончательный» мир,[119]119
  Однако этот мир не положил конец англо-французской войне. После его подписания военные действия во Франции прекратились очень ненадолго – до 1363 г. Затем начались стычки в Нормандии, где Англия неофициально сохраняла войска и поддерживала отряды бригандов. Постоянные столкновения происходили также на реке Луаре. Кроме того, до 1364 г. шла война в Бретани, где англичане активно поддерживали «истинного и законного» герцога Жана де Монфора в его борьбе с французским ставленником Карлом Блуаским, «который по праву своей жены незаконно претендовал на герцогство» (Reading. P. 161. А также: Adam Murimuth. P. 194–195, 199–200; Anonymi Cantuariensis Chronica… P. 218–220; The Brut. Vol. II. P. 315–316; Fabyan. P. 52–53; Walsingham. Vol. I. P. 298). Сражения между английской и французской армиями также имели место в 1367 г. на Пиренейском полуострове.


[Закрыть] а также фактом отказа короля Эдуарда от всех претензий на трон Франции.

Этот мир, соблюдая условия которого Эдуард III вернулся к прежнему титулу, продлился до 1369 г. В 1368 г. недовольные финансовым давлением со стороны наследника английского престола Эдуарда Черного принца, получившего Аквитанию в ленное держание, постоянно лавировавшие между двумя конфликтующими королевскими домами крупные гасконские феодалы (во главе которых стояли граф Арманьяк и сеньор Альбре) подали жалобу Карлу V. Вмешательство французского короля в это дело было прямым нарушением мира в Бретиньи, по условиям которого Эдуард III обладал в Аквитании всеми правами суверена. Стремившийся отказаться от соблюдения невыгодного для Франции договора, Карл V обратился за консультацией к известным правоведам из Болоньи, которые выдали ему заключение о законности сохранения французского суверенитета в Аквитании. Опираясь на вердикт правоведов, французский король потребовал ответа у Черного принца, как у своего вассала. Столь откровенное игнорирование мира 1360 г. фактически означало объявление войны. Подтверждая свои намерения, Карл V 30 ноября 1368 г. заявил о конфискации Аквитании. В сложившейся ситуации Эдуарду III оставалось только вновь принять титул французского короля, что он и сделал 3 января 1369 г.[120]120
  Foedera (2). Vol. III. Part II. P. 874; Chronicon Angliae, 1328–1388. P. 63; Walsingham. Vol. I. P. 307.


[Закрыть] Весной того же года король Англии сообщил о подготовке грядущего похода во Францию, который стал куда менее успешным, чем кампании 40–50-х гг.

После смерти Эдуарда III был коронован его внук Ричард II, вслед за дедом продолжавший именовать себя «королем Англии и Франции». Этому правителю, несмотря на многочисленные попытки (о которых речь пойдет в четвертой главе последней части книги), не удалось заключить окончательный мир с Францией и избавиться от титула «французского короля», которым он явно тяготился. Главный поход королевских войск на континент в период его правления был осуществлен в 1383 г. под эгидой борьбы со схизматиками – приверженцами антипапы. Приравненный папскими буллами к крестовому походу,[121]121
  В августе 1382 г. Генрих Деспенсер, епископ Нориджский, получил от Урбана VI буллы для организации крестового похода против схизматиков во Фландрии и Франции. 17 сентября епископ разослал копии этих булл во все епархии Англии, предписывая отпускать грехи, всем пожелавшим принять непосредственное участие в грядущей кампании или пожертвовать на нее деньги (Aston M. E. The Impeachment of Bishop Despenser // BIHR. Vol. XXXVIII (1965). P. 134; McHardy A. K. Liturgy and Propaganda in the Diocese of Lincoln during the Hundred Years War // Religion and National Identity / Ed. S. Mews. Oxford, 1982. P. 218).


[Закрыть] он был проигнорирован многими английскими лордами, поскольку, как утверждал современник этих событий хронист из Вестминстера, они опасались, что в случае успеха (то есть при покорении Франции) «это завоевание будет произведено в соответствии с причиной, выдвинутой Церковью, а не королем», поэтому «права короля Англии во Франции… могут легко прийти в забвение».[122]122
  The Westminister Chronicle. P. 36.


[Закрыть] Хорошо осведомленный о ходе парламентских дебатов и слухах при дворе, этот хронист свидетельствует о мнении многих лордов, полагавших, что не следует объединять справедливую войну за права короля со священной войной, провозглашенной папой. Конечно, представляется крайне маловероятным, что противники похода епископа действительно опасались того, что «завоевание Франции» произойдет не от имени короля. По всей видимости, обсуждение этой проблемы в палате лордов было вызвано борьбой между придворными группировками. Впрочем, в свете изучаемой проблемы интерес вызывает сам факт высказывания подобных идей. Стоит также отметить, что с точки зрения самого хрониста из Вестминстера этот поход осуществлялся исключительно ради блага королевства.[123]123
  Ibid.


[Закрыть] Такого же мнения придерживались и остальные историографы: лишенные в течение долгого времени поддержки со стороны Святого престола, англичане были рады зафиксировать в исторических сочинениях успешные действия соотечественников в союзе с главой католической Церкви, однако они вовсе не собирались преувеличивать его значение, рассматривая миссию епископа Нориджского исключительно в свете борьбы со схизматиками. Наилучшим подтверждением этому стал судебный процесс над епископом и некоторыми командирами его войска, обвиненными в сдаче за деньги нескольких крепостей во Фландрии: все виновные лица были осуждены за государственную измену и преступление против английского короля, в то время как имя папы вообще не упоминалось в ходе судебного разбирательства.

Свергнувший в 1399 г. Ричарда II Генрих IV Ланкастер в угоду сторонникам партии ведения войны с Францией, приведшей его к власти, обещал вести активную внешнюю политику. Первым, что он сделал на этом поприще, было принятие титула «короля Франции» и провозглашение намерений в ближайшее время отвоевать «свое наследство» у французского кузена. Однако, занятый делами в самой Англии, Генрих, чье положение на английском престоле было, особенно в первое время, достаточно шатким, старался не организовывать крупномасштабных и долговременных кампаний, ограничившись вмешательством в разразившуюся в 1408 г. войну бургиньонов и арманьяков, то есть сторонников Бургундского и Орлеанского домов. Отправленный по настоянию наследного принца Генриха, управлявшего Англией во время болезни своего отца, в октябре 1411 г. небольшой отряд латников и лучников (всего 2 тысячи человек) помог герцогу Бургундскому снять с Парижа осаду арманьяков, после чего вернулся в Англию. В отличие от своего наследника король Генрих IV не был абсолютно уверен в выгоде англо-бургундского союза, а посему, оправившись от болезни, он уже в мае 1412 г. заключил новый договор – на этот раз с партией противников бургиньонов (герцогами Орлеанским, Беррийским, Бурбонским, графом Арманьяком и сеньором Альбре): в обмен на трехмесячную службу 4 тысяч латников Генриху Ланкастеру были обещаны юго-западные земли, отвоеванные французами после 1369 г. Однако к моменту появления отряда Томаса Кларенса (второго сына короля) в Пуату герцог Бургундский уже успел разбить своих соперников и праздновал победу. Получив от жителей Пуату откупные, англичане отправились в Аквитанию, чтобы потом вернуться домой.

В 1413 г., с воцарением Генриха V, ситуация резко изменилась: в правление этого короля, которого подданные сравнивали с Марсом и Гектором, военная тема в очередной раз становится основной для придворных поэтов и хронистов. Большинство авторов единодушны в изложении причин начала новой кампании во Франции. В 1414 г. в Вестминстере был созван парламент, на котором «все лорды королевства обсуждали то, что Нормандия, Гасконь и Гиень, принадлежавшие королю по праву наследования, были несправедливо и без всякого на то права захвачены королем Франции».[124]124
  An English Chronicle. P. 39; Capgrave. P. 309; The Brut. Vol. II. P. 375, 552; Redmann. P. 31; Elmham. P. 103.


[Закрыть] Молодой английский король написал письмо королю Франции, в котором «требовал вернуть его наследство» – земли, «которыми владели его предки». Если следовать изложению некоторых английских хронистов, то, несмотря на непомерность требований Генриха V (он запросил все территории, на которые претендовал Эдуард III в 1358 г.), король Англии рассматривал в качестве своего «наследства» только половину французских земель, а не всю Францию. Однако, согласно целому ряду других хроник, Генрих V с самого начала выдвинул претензии на всю Францию.[125]125
  Walsingham. Vol. II. P. 305; Gesta Henrici Quinti / Ed. F. Talor, I. S. Roskell. Oxford, 1975. P. 12–14; Titus Livius. P. 6; Pseudo-Elmham. P. 27–28; Grafton. P. 509; Fabyan. P. 578; Hall. P. 50–55; The First English Life of King Henry V / Ed. C. L. Kingsford. Oxford, 1911. P. 24.


[Закрыть] Эдуард Холл и опиравшийся на его труд Роберт Редмэн отразили это в речи архиепископа Кентерберийского: «Королю нужно претендовать не только на Англию, Ирландию, Уэльс, Нормандию, Аквитанию, Анжу, Мен и Гасконь, но, как наследнику Эдуарда III, и на всю Францию».[126]126
  Hall. P. 50; Redmann. P. 26, 34–35.


[Закрыть] Эта же идея содержится в официальных королевских письмах, адресованных от имени «Генриха, Божьей милостью короля Англии и Франции» «благородному принцу Карлу, нашему кузену и противнику во Франции».[127]127
  Foedera (1). Vol. IV. Part II. P. 38, 48, 62 etc.


[Закрыть] Принимая титул французского короля, Генрих V писал, что он «обязан во имя справедливости» восстановить законные права своих предшественников. Те хронисты, которые описывают сцену прощания умирающего короля Генриха IV со старшим сыном, подчеркивают, что король просил наследника быть «слугой справедливости». Принц Генрих дал соответствующую клятву у смертного одра отца. Здесь необходимо заметить, что король и принц под «служением справедливости» подразумевали, в числе прочего, войну за свои права во Франции.[128]128
  Titus Livius. P. 4; Pseudo-Elmham. P. 14–15; Grafton. P. 506; Hall. P. 45; The First English Life of King Henry V… P. 14–15, 18–19.


[Закрыть] Последнее обстоятельство нашло отражение и в придворной поэзии:

 
Французские лилии спускаются к потомкам,
Которые уже являются англичанами; если закон что-либо значит.[129]129
  Epigram on the Assuption of the Arms of France // English Political Poems. Vol. II. P. 130.


[Закрыть]
 

В написанной в середине 70-х гг. XVI в. хронике Роберта Редмэна рассказывается, что Генрих V долго размышлял о праве начинать войну, придя к выводу, что «ни одна война не считается дозволенной, если она не диктуется возвращением утраченного [то есть ответом на действия врагов. – Е. К.] или же ранее не была объявлена».[130]130
  Redmann. P. 31.


[Закрыть] Провозглашенная Генрихом война отвечала обоим условиям: она была начата еще его прадедом для возвращения узурпированного наследства. Таким образом, очевидно, что из четырех причин для войны во Франции, названных Эдуардом III, только династические притязания на корону сохраняли актуальность в долговременной перспективе, являясь неизменным законным основанием для любого вторжения английских войск на континент.

В январе 1414 г., отправляя послов, Генрих V пригрозил, что если король Франции откажется возвратить его законное наследство, то он [Генрих. – Е. К.] при помощи Бога выполнит «свой долг» и отвоюет то, что причитается ему по праву.[131]131
  Higden (Caxton). Vol. VIII. P. 549; Capgrave. P. 309; An English Chronicle. P. 39; Gesta Henrici Quinti… P. 14; Titus Livius. P. 6; Pseudo-Elmham. P. 29–30; The Brut. Vol. II. P. 375, 552; Grafton. P. 509; Fabyan. P. 378; Hall. P. 57; The First English Life of King Henry V… P. 24.


[Закрыть] Согласно повествованию английских хроник, Карл VI, не опровергая справедливость и законность требований короля Англии, все же счел их непомерными. Выдвинутые Генрихом V условия, на которых он соглашался отказаться от титула французского короля, действительно казались немыслимыми, значительно превосходя даже условия отвергнутого в 1359 г. Лондонского договора. Помимо исторических владений Плантагенетов, молодой английский король требовал уступить ему Прованс (по праву жены Генриха III Элеаноры Прованской), принесения оммажа от герцога Бретонского, суверенитета над Фландрией и Артуа и выплаты остатка выкупа Иоанна II (1 миллион 600 тысяч экю). Желая откупиться от Генриха, французский король предложил ему часть своих (по мнению англичан, незаконно присвоенных) земель, дочь Екатерину в жены и большую сумму денег (так и не внесенный полностью выкуп за покойного короля Иоанна и еще 2 миллиона франков приданого за принцессой).[132]132
  Grafton. P. 509; Hall. P. 57; The First English Life of King Henry V… P. 25; Redmann. P. 34.


[Закрыть] Король Генрих отверг эти условия (хотя хронисты упоминают о том, что молодой король жаждал жениться на Екатерине Валуа[133]133
  Начиная с 1414 г. Генрих V отказывается от идеи заключения брака с любой другой принцессой, кроме дочери Карла VI (Allmand Ch. Henry V. L., 1968. P. 68–71). Возможно, это свидетельствует о том, что свои «законные права во Франции» (в этот период устремления английского короля могли ограничиваться условиями мира в Бретиньи) Генрих планировал закрепить браком с представительницей правящей династии.


[Закрыть]), ибо не мог продать «свое законное наследство» ни за какие сокровища.

Пока Генрих V любезно обменивался посольствами с королем Франции (с лета 1413 г. по лето 1415 г. их было пять), в дело вмешался дофин. Последний, как заявляют английские историографы, смог убедить отца не бояться короля Англии, поскольку тот пребывает в слишком «юном и нежном возрасте для того, чтобы быть хорошим воином», а поэтому он [дофин. – Е. К.] сомневается, что тот сможет в «настоящее время осуществить подобное завоевание».[134]134
  An English Chronicle. P. 40; Titus Livius. P. 6; Pseudo-Elmham. P. 30; The Brut. Vol. II. P. 375, 552; Grafton. P. 509; Hall. P. 57; The First English Life of King Henry V… P. 25.


[Закрыть] Более того, дофин отправил Генриху V ящик с мячами для игры, ибо он полагал, что королю Англии более пристало забавляться с придворными, чем вести военные действия.[135]135
  Higden (Caxton). Vol. VIII. P. 549; The Brut. Vol. II. P. 375; Grafton. P. 509; Hall. P. 57; The First English Life of King Henry V… P. 25.


[Закрыть] Для двадцатипятилетнего короля, за плечами которого были войны в Шотландии и Уэльсе, подобный поступок наследника французского престола являлся не только оскорблением, но и вызовом. Возмущение Генриха лучше всех удалось передать современнику короля, августинскому канонику Джону Стричу. Стрич – единственный хронист, который вообще ничего не пишет о территориальных претензиях английского короля. Согласно его версии, король Генрих отправил посольство во Францию с одной-единственной целью – добиться руки принцессы Екатерины. А поэтому, получив мячи и подушку для сна, Генрих V счел себя оскорбленным в первую очередь как мужчина. В ярости король объявил войну Франции, сказав, что очень скоро он «поднимет французов с подушек, на которых они слишком долго нежились, чтобы на их земле поиграть копьями».[136]136
  Streech. P. 15.


[Закрыть] Говоря о Стриче, следует заметить, что хронист остается верен себе, даже рассказывая о мире в Труа 1420 г.: поскольку для него причиной войны являлась принцесса Екатерина, то, соответственно, конец военным действиям был положен не объявлением короля Англии наследником французского престола, а его свадьбой с дочерью Карла VI.[137]137
  Ibid. P. 47–48.


[Закрыть]

В августе 1415 г. Генрих V отплыл во Францию: «Не видя иного средства или способа, которым он мог бы добиться своего права, он поспешил добиться приговора от Верховного Судьи, желая получить с его помощью силу для своего справедливого меча и использовать этот безупречный меч для взыскания с французов того, что они так долго узурпировали и удерживали при помощи греховного и несправедливого насилия».[138]138
  Gesta Henrici Quinti… P. 14.


[Закрыть] Первая континентальная кампания короля была более чем удачной: через месяц осады пал один из крупнейших портов Нормандии – Арфлер, а 25 октября в битве при Азенкуре была одержана одна из самых громких побед английского воинства. Через два года английский король вернулся в Нормандию и по степенно завоевал все герцогство: последний оплот сопротивления – Руан сдался на милость победителя после шестимесячной осады в январе 1419 г. Триумфальное шествие английских войск по Франции, а также успехи дипломатии (при поддержки герцога Бургундского) увенчались подписанием 21 мая 1420 г. в Труа «вечного мира». По условиям этого договора Генрих V провозглашался регентом Франции и наследником Карла VI. Дофин Карл, признанный по свидетельству его матери, королевы Изабеллы Баварской, плодом адюльтера (хотя имя отца не называлось, но при дворе и в народе ходили вполне обоснованные слухи о связи королевы с Людовиком Орлеанским), был официально провозглашен бастардом и за совершенные «чудовищные и громадные преступления и проступки», в числе которых подразумевалось убийство герцога Бургундского, лишен наследства. Единственная законная дочь Карла VI принцесса Екатерина вступила в брак с Генрихом Ланкастерским, который с этого момента именовался не только наследником, но и «действительным сыном» французского короля. Таким образом, заключенный в Труа договор официально признавал законность правления Карла Валуа во Франции. Последнее вовсе не означало, что для Генриха и его подданных короли из династии Валуа переставали быть узурпаторами французского престола. В правление Генриха V при его дворе особую популярность получило дарованное еще в 1342 г. св. Бригитте Шведской пророчество, согласно которому во избежание дальнейшего пролития христианской крови следует оставить на французском престоле коронованного незаконного короля, а его наследником провозгласить английского – «истинного» – претендента. В трактовке всех английских историографов без исключения мир в Труа являлся тем справедливым окончанием войны, к которому так долго стремились английские государи.[139]139
  Adam of Usk. P. 268–270; An English Chronicle. P. 50–51; Walsingham. Vol. I. P. 332–335; Hardyng (2). P. 386–387; Chronicles of London… P. 73, 127; The Brut. Vol. II. P. 423–425, 444, 491–492, 559–562; Grafton. P. 530–542; Benet. P. 179; Fabyan. P. 584–585; Hall. P. 95–107; The First English Life of King Henry V… P. 162.


[Закрыть]

В 1420 г. подданным английской короны действительно казалось, что начатая еще Эдуардом III война за французскую корону окончена и вскоре место старого безумного короля Карла займет молодой и энергичный государь из династии Ланкастеров. Ниже я еще вернусь к анализу политики Генриха V на посту регента, здесь же хочу лишь отметить, что этот король, похоже, действительно осознавал себя наследником французской короны и предпринимал меры, направленные на укрепление центральной власти во Франции. Между тем сторонники дофина, именовавшиеся теперь не иначе, как мятежниками, не признавали условия «вечного мира» с Англией и продолжали сопротивление. Небольшой городок Мо на Марне отказывался капитулировать перед английскими войсками нового регента в течение восьми месяцев. В ходе этой осады непобедимый Генрих V заболел дизентерией – болезнью, унесшей немало славных воинов. 31 августа 1422 г. тридцатишестилетний государь скончался в своей резиденции в Венсенском замке. 21 октября того же года за ним последовал и Карл VI. Обе короны достались единственному сыну Генриха V и Екатерины Валуа – Генриху VI Ланкастеру, которому в то время не было еще и года. Столь нежный возраст нового монарха, его неспособность принять бразды правления усиливали общий пессимизм англичан, вызванный неожиданной смертью Генриха V. Выразителем общественного настроения можно считать современника этих событий, возглавлявшего в этот период прославленный скрипторий Сент-Олбанского монастыря, Томаса Уолсингема, утверждавшего, что «горе той земле, где король – ребенок».[140]140
  Walsingham. Vol. II. P. 344.


[Закрыть] Во время Войны роз эта поговорка была особенно популярна у сторонников йоркистской партии, когда на смену несовершеннолетию Генриха пришло его безумие:[141]141
  От своего деда по материнской линии, короля Карла VI, Генрих VI унаследовал порфирию – генетическое заболевание, вызванное нарушением обмена продуктов распада гемоглобина. Чаще всего болезнь проявляется уже в зрелом возрасте, поражая в первую очередь кожный покров, печень и мозг.


[Закрыть]

 
Горе тому королевству,
Где король неразумен или невинен [то есть младенец. – Е. К.].[142]142
Woo be to that RegyonWhere ys a kyng unwysw or innocent(Historical Poems of the Fourteenth and Fifteenth Centuries / Ed. R. H. Robbins. N. Y., 1959. P. 222–226).

[Закрыть]
 

Но если угроза английской короне Генриха VI появилась лишь через тридцать лет, то возможная потеря Французского королевства стала вероятной сразу же после похорон Генриха V и Карла VI. Несмотря на четкую определенность условий договора в Труа, признавать Генриха VI наследником Карла VI не торопились даже верные, а точнее, подконтрольные англо-бургундскому союзу члены королевской администрации. В своем исследовании, посвященном истории парижского парламента в первой половине XV в., С. К. Цатурова отметила, что практически целый месяц парламент тянул с присягой на верность королю Генриху, вынося приговоры без указания имени короля.[143]143
  Цатурова С. К. Офицеры власти… С. 136–138.


[Закрыть]

Подданные Генриха VI, как англичане, так и верные ему французы, дабы разрешить все неопределенности и отразить выпады сторонников дофина, были вынуждены заново приняться за доказательства законности притязаний английского короля на Францию и возобновить обвинения в адрес «мятежников», не желающих справедливого мира и разжигающих войну, не имея на это должных оснований. Следует подчеркнуть, что договор в Труа предоставил сторонникам Генриха VI новые аргументы, отодвинувшие упоминания о близости родства Эдуарда III с последними Капетингами на задний план. На коронацию юного государя была написана масса пропагандистских стихов, целью которых было не только прославление Генриха VI, но и пропаганда законности его власти над двумя королевствами. Новый монарх должен был восприниматься подданными как прямой потомок и св. Эдуарда, и св. Людовика, а также самых прославленных правителей обоих королевств: Артура и Карла Великого. Но эту родственную связь обеспечивала не королева Изабелла, а мать нового короля – Екатерина. Почти никто из английских историков, рассказывающих о правлении Генриха VI, не ссылается на давность конфликта, то есть на то, что еще прадед Генриха – Эдуард III защищал свои права, унаследованные его потомками, с оружием в руках. Более того, имя этого прославленного короля почти не встречается в стихах эпохи правления Ланкастеров.

Договор в Труа символизировал не только победу английского претендента на трон, но и признание французским королем законности этих притязаний. Генрих VI перестает быть просто наследником права Эдуарда III, он становится наследником права своего деда Карла VI, высказавшего королевскую волю в 1420 г. В поэме, написанной по случаю коронации Генриха в Лондоне 6 ноября 1429 г. короной Англии, Джон Лидгейт рассказывает историю о том, что во время банкета в зал вошел вооруженный сэр Филипп Диммок и публично вызвал на поединок всех, кто хочет сказать что-нибудь против прав Генриха на две короны; и не нашлось человека, принявшего вызов.[144]144
  On the Coronation of Henry VI // English Political Poems. Vol. II. P. 146–148.


[Закрыть] Этот эпизод, подчеркивающий, по мнению поэта, неоспоримость законных прав молодого короля, был впоследствии вставлен лондонским олдерменом Робертом Фабианом в его хронику, превратившись таким образом в часть зафиксированного в исторических книгах прошлого.

Генрих VI был коронован в Париже как король Франции 16 декабря 1430 г.[145]145
  An English Chronicle. P. 54; Hardyng (2). P. 395; Chronicles of London… P. 97–114, 133–134; The Brut. Vol. II. P. 443, 461, 500–501, 569–571; Grafton. P. 591–592; Fabyan. P. 603–607; Hall. P. 161–166.


[Закрыть] Это событие было отнюдь не последним в целой серии акций, направленных на демонстрацию прав английских королей на француз скую корону. Даже военные неудачи, вызванные во многом финансовыми затруднениями, а также внутриполитической ситуацией в самой Англии, не заставили англичан отказаться от мыслей о полном покорении Франции. Несмотря на то что начиная с 1439 г. английская дипломатия непрерывно пыталась добиться сохранения хотя бы части завоеванных Генрихом V земель, которые его наследник терял год за годом, подданные английской короны (во всяком случае, как об этом можно судить на основании хроник и поэтических произведений того времени) воспринимали происходящее лишь как временные трудности, постоянно сохраняя (или, по крайней мере, выражая) надежду на торжество английского оружия.

Историческая традиция считает датой окончания Столетней войны 19 октября 1453 г., когда французам был сдан Бордо. В историографии существует точка зрения, согласно с которой после этого у англичан не было никаких надежд на возвращение французской короны, и «Карл VII стал первым в своей династии единственным королем Франции».[146]146
  Palmer J. The War Aims of the Protagonists and the Negotiations for Peace // The Hundred Years War / Ed. K. Fowler. L., 1971. P. 53.


[Закрыть] Однако подобные утверждения кажутся мне в корне неправильными и противоречащими данным источников. Современники вовсе не были склонны признавать утрату Бордо окончанием англо-французской войны, ибо никакого соглашения между враждующими государями заключено не было. К тому же 30 июня 1451 г. французы уже захватывали столицу английской Гиени, которая осенью следующего года была отвоевана войсками под командованием Джона Тальбота. Следовательно, уход англичан в 1453 г. также мог трактоваться современниками в качестве временной неудачи. Генрих VI по-прежнему оставался для своих подданных королем Франции. Более того, сохранение этого титула за английскими королями продолжалось даже после того, как на смену династии Ланкастеров пришли Йорки, которых в свою очередь сменили Тюдоры.

Стоит подчеркнуть, что короли Англии не просто декларировали права на французский престол: они сами, а также их подданные постоянно думали о возобновлении военных действий. В 1461–1462 гг. приготовления Эдуарда IV к войне были настолько серьезными, что английский посол Джон Уинлок получил инструкцию заявить при французском дворе о правах английского короля на французскую корону и потребовать возвращения герцогств Нормандии и Гиени, а также графств Мен и Анжу.[147]147
  Calmette J. Périnelle G. Louis XI et Angleterre. P., 1930. P. 14–15.


[Закрыть] Выступление английского посла не просто вызвало недовольство во Франции, но вынудило Людовика XI, подобно его предшественникам, обратиться за помощью к известным полемистам – Жану Жювенелю дез Юрсену, в то время уже архиепископу Реймсскому, и Гийому Кузино де Монтрею, члену Королевского совета, с настоятельной просьбой подготовить новые трактаты, опровергающие английские притязания.[148]148
  Taylor G. Introduction // Debating the Hundred Years War… P. 3–7.


[Закрыть] Опасения французского короля были отнюдь не беспочвенными, поскольку на протяжении 60-х гг. Эдуард IV продолжил вынашивать планы покорения Франции. В 1471 г., после подавления мятежа графа Уорика и герцога Кларенса,[149]149
  В 1470 г. брат Эдуарда IV Георг, герцог Кларенс, вместе со своим тестем графом Уориком поднял мятеж против короля, в результате которого Эдуард бежал в Бургундию, а на английском престоле снова оказался сумасшедший Генрих VI. Вернувшись в Англию с бургундскими войсками, Эдуард IV разбил противников в битве при Барнете (14 апреля 1471 г.) и вернул себе корону.


[Закрыть] эти планы стали воплощаться в жизнь. Анализ парламентских дебатов 1472–1475 гг. наглядно показывает популярность в английском обществе того времени идеи восстановления «jus Regium in Regno Francie», что означало войну с Францией под девизом возвращения короны ее законным наследникам.[150]150
  Lander J. R. Crown and Nobility, 1450–1509. L., 1976. Ch. 9: The Hundred Years’ War and Edward IV’s 1475 Campaign in France. P. 220–241.


[Закрыть] По свидетельству современника, вопрос о войне во Франции обсуждался в парламенте чаще других. Воодушевленные патриотическими речами многочисленных ораторов, напомнивших депутатам о военных подвигах и достижениях былых времен, лорды и общины предоставили королю для организации французской кампании несколько больших субсидий.[151]151
  Historiae Croylandensis Continuatio // Rerum Anglicarum Scriptorum Veterum / Ed. W. Fulman. Vol. I. Oxford, 1684. P. 557–558. Цит. по: Lander J. R. Crown and Nobility… P. 226.


[Закрыть] В 1475 г. английский король от слов перешел к делу, отправив на помощь воюющему с Людовиком XI герцогу Бургундскому Карлу Смелому 20 тысяч латников. Написанные в этот период строки анонимного английского поэта свидетельствуют о его радости по поводу возобновления войны за французский престол:

 
Позор длительному промедлению,
Ведь завоевание столь доблестно
И запечатлено в предании.[152]152
  Historical Poems… P. 92.


[Закрыть]
 

Впрочем, радость подданных английской короны была явно преждевременной. Готовность французского короля расстаться со значительной суммой денег (75 тысяч экю единовременно плюс ежегодные выплаты по 50 тысяч экю) принесла Англии мир, а Бургундию лишила военного союзника.