Текст книги "Знаем ли мы свои любимые сказки? Тайны и секреты сказочных произведений. О том, как сказки приходят к людям из прошлого и настоящего"

Какого бессмертного героя Алексей Толстой вместе со своими тремя двоюродными братьями Жемчужниковыми «изобрел» еще в юности?

Кто ответит правильно, тот пройдет всю жизнь с улыбкой и фантазиями.

Надеюсь, что ответят все. Хочется же веселья и праздника. Хотя…

«Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану!»

Кажется, именно так сказал неунывающий Козьма Прутков, от чьего имени братья Толстой и Жемчужниковы издавали статьи, рассказы, а то и просто афоризмы.

«Глядя на мир, нельзя не удивляться».

«Если хочешь быть счастливым – будь им!»

«Зри в корень!»

«Многие люди подобны колбасам – чем их начинят, то они и носят».

И совершенно гениальное наблюдение – простейшее и парадоксальнейшее:

«Где начало того конца, которым оканчивается начало?»

Что ж, на примере семьи Перовских-Разумовских российская ИСТОРИЯ явила свою причудливейшую парадоксальность. Праправнучка Разумовского, всесильного фаворита и тайного супруга императрицы Елизаветы Петровны, Софья стала цареубийцей. 1 марта 1881 года она взмахнула-таки белым платком на петербургской улице. Помните этот роковой жест руки и белый цвет (платка или манжеты), приводящий всю жизнь в ужас сказочника Перовского-Погорельского, жест, описанный им даже в сказке? Выходит, роковой фамильный взмах руки продолжился в судьбе Перовских и привел к убийству Александра Второго. Догадываетесь, о ком речь? О Софье Перовской. Она была внучкой Николая Перовского, старшего брата писателя Алексея Перовского-Погорельского. Да-да и увы! – народоволка, одержимая убийством царской семьи, оказалась внучатой племянницей одного из самых трогательных российских сказочников. Такие вот трагические парадоксы совсем не сказочной, а реальной жизни…

«Чего бояться мне, видевшей доврскую ведьму?..»

Именно так в сердцах сказала шведская сказочница Сельма Лагерлёф, когда в 30-е годы ХХ столетия ее попытались напугать фашисты.

Да что там видеть ведьму?! Сельма и не такое видывала в своей тяжелой жизни! Так уж получилось, что ей всегда приходилось быть первой. Она стала первой известной женщиной, в конце XIX века вылечившейся по легендарной системе шведской гимнастики (помните хотя бы шведскую стенку?) от страшного заболевания позвоночника и вставшей на ноги. Она стала первой шведской сказочницей, известной на весь мир. И первой в мире женщиной – лауреатом Нобелевской премии по литературе. И как же трудно ей все это досталось!

Это теперь про путешествие крошечного заколдованного мальчишки Нильса с дикими гусями знают все. Это золотой фонд сказочной литературы, волшебная эпопея, переведенная на все языки мира. Да эта история вообще воспринимается теперь как народное предание.

Однако у этой чудесной истории есть автор – самая известная сказочница рубежа XIX – XX веков, удивительная шведская писательница Сельма Оттилия Лувиса Лагерлёф (1858 – 1940). И само появление на свет ее книги «Удивительное путешествие Нильса Хольгерсона по Швеции с дикими гусями» (первый том – 1906, второй – 1907) – явление совершенно уникальное, которое впору описывать и проверять то ли экстрасенсам и ясновидящим, то ли педагогам и психиатрам.

Сельма Лагерлёф

Впрочем, сегодня все мы знаем эту сказку. Любим с детства. Она часто ставится в кукольных театрах. Есть изумительный мультфильм «Заколдованный мальчик» (старый – 1955 года, режиссер В. Полковников, студия «Союзмультфильм»), есть и замечательный радиоспектакль, где Нильса превосходно и задорно исполнила лучшая травести всех времен и народов Валентина Сперантова. Однако…

Кто знает: зачем Сельма Лагерлёф написала свою сказку? Да и сказка ли эта книга?

Неужели никто не знает ответов?

Так вот, не удивляйтесь, но «Удивительное путешествие Нильса…» задумывалось и сочинялось совсем не как сказка.

Это был УЧЕБНИК ГЕОГРАФИИ для младших классов.

Просто уже тогда шведское просвещение захотело получить такую книгу для образования малышей, чтобы та была написана не казенным языком, чтобы дети узнавали свою страну (путешествие ведь по Швеции) во время увлекательной игры в путешествия, – словом, решали ту задачу, которую мы все еще никак не осилим и спустя больше ста лет.

А вот Лагерлёф еще в начале ХХ века решила создать необычный учебник, где были бы не только описания лесов, полей, городов и сел, но и старинные предания, легенды, сказки каждой местности Швеции. И главное – чтобы настроение книги формировало у ребенка любовь к Родине. Представляете, еще в 1901 году шведская педагогика ставила перед собой задачи, которые мы в России не осилили и сегодня!

Так вот, оказывается, волшебная сказка про Нильса и есть тот самый учебник краеведения – два огромных тома, где описаны все города, поля и реки, над которыми пролетает заколдованный мальчишка верхом на гусаке Мартине. Правда, читатели нашей страны лишь недавно смогли прочесть эти два тома полностью. В ХХ веке существовал только литературный пересказ, где сохранялась лишь сюжетная фабула. И в этом пересказе были весьма симптоматичные купюры – удалены не только все детали чудеснейшего географического путешествия (кому интересно путешествовать по какой-то Швеции?), но и выпали все неповторимые местные предания и легенды. Ну еще бы этим преданиям не выпасть – ведь неугомонная Сельма прямо на страницах своего учебника всерьез утверждала, что история о путешествии мальчика с дикими гусями – чистая правда, о которой ей и поведал сам Нильс. Конечно, писательнице мало кто поверил. Но на самом деле все случилось так…

Книга не сочинялась. Сельма понимала, надо совместить реальность и вымысел, но как? Она не могла подобрать стержня, что объединил бы все повествование. Не написав ни строчки, писательница решила поехать в усадьбу Морбакку, где она родилась и провела детство, – вдруг придет вдохновение? Когда-то ее родной дом был пропитан преданиями и легендами, которые пересказывались девочке. Но после смерти отца усадьбу продали за долги. Сельма больше ни разу не была там и потому решила приехать под вечер, чтобы не попадаться на глаза чужим людям. И вот в вечерней мгле она остановилась у большого клена, и вдруг рядом с ней на землю опустилась стая голубей. Родители всегда держали уйму птиц в доме, но сейчас Сельма поняла – это знак. Голуби ведь прилетают только на хозяйский зов. Выходит, они до сих пор считают Сельму хозяйкой… И вдруг Сельма услышала тоненький голосок. Он звал на помощь. На посыпанной гравием дорожке крошечный человечек, не больше ладони, отбивался от громадной совы. Сельма отогнала хищницу. И человечек поведал ей, что зовут его Нильс и он путешествует со стаей диких гусей.

М.Г. Фрай. Заставка к «Путешествию Нильса…»

Это была поразительная встреча – волшебный сюжет, который ниспослала ей родная усадьба Морбакка.

«Ну и счастье же встретиться с тем, кто на гусиной спине пропутешествовал по всей Швеции! – напишет Легерлёф позже. – Все, что он рассказал, я опишу в своей книге».

Так оформился этот поразительный замысел – показать природу и города Швеции, старинные обычаи и архитектурные достопримечательности глазами ребенка, облетевшего страну. Не забудем, что сейчас взгляд сверху – дело привычное: самолеты всегда под рукой. Но в те времена – самолетостроение только зарождалось…

По-разному приходят сюжеты к сказочникам. То свои сказки им рассказывают старики (как братьям Гримм), то дети требуют сочинить про что-то неведомое (как девочка Ида потребовала от Андерсена рассказать сказку про бал цветов). Но чтобы так?! Недаром, когда Лагерлёф рассказала про встречу с Нильсом в издательстве, ей подсказали адрес лучшего психиатра Стокгольма. Правда, когда книга «Путешествие Нильса…» вышла, все стали говорить, что у фрекен Лагерлёф «весьма развитое воображение».

Впрочем, ее всю жизнь ругали за неуемное воображение. А она писала не просто в традициях Андерсена или Киплинга, но ориентируясь на стремительный научный прогресс, нашла сказочному жанру совершенно уникальное применение: создала сказку научно-познавательную (как это ни парадоксально звучит).

Что ж, проторенными путями эта шведская писательница не пользовалась – ни в творчестве, ни в своей жизни. А жизнь фрекен Сельмы была ох какой трудной. И невозможно рассказать об этой замечательной писательнице, не поведав о ее жизни. Потому что, если Ханс Кристиан Андерсен говорил: «Самая лучшая сказка – это сказка жизни», то Сельма Лагерлёф сказала в своей автобиографии: «Сказки правят жизнью».

Для Сельмы это была чистая правда. И вот, сбиваясь и путаясь, фрекен Лагерлёф рассказывала историю странной встречи с крошечным мальчуганом заказчику учебника из Общества учителей Альфреду Далину. Писательница всегда была робка и тяжело сходилась с людьми. Вот и сейчас никак не могла объясниться. Бедный господин Далин слушал, вздыхая, и лихорадочно выискивал в памяти адрес лучшего психиатра Стокгольма.

– Понимаете, это будет не обычный учебник, а описание путешествия по Швеции! – захлебывалась Сельма. – Но путешественники – дикие гуси, а отели – болота и топи. А все приключения разыграются среди лисиц, аистов, журавлей и всех тех загадочных жителей, что до сих пор живут в Швеции. Я могу подробно описать наших великанов, привидений, ведьм, русалок, леших, хранителей древних кладов и ископаемых.

– Подробно? Вы их всех знаете?

– Конечно! – обрадованно подхватила Сельма. – Получится не скучный, плохо запоминающийся учебник, а захватывающий роман.

Господин Далин, вспомнив наконец адрес одной приемлемой лечебницы, поднял на Сельму глаза:

– А где же ваша очередная провожатая? Хочу ее попросить, чтобы она сходила по одному адресу.

Ни о чем не подозревающая Сельма улыбнулась:

– А я одна. В последнее время я хорошо себя чувствую. Хватает и ее! – Сельма легонько потрясла своей тростью. – Поверьте, рукопись скоро будет готова!

И она ушла, почти «окрыленно» опираясь на свою «третью ногу». Что ж, ей действительно пока не нужны провожатые. Хотя подруги всегда к ее услугам. И баронесса Софи Алдеспарре, которая горячо поддерживала Сельму, когда та писала свой первый роман, и давняя подруга Софи Элькин, и фрекен Уландер, ставшая ее литературным секретарем. Сельме регулярно приходится прибегать к чьей-нибудь помощи. А что тут поделаешь?..

В 1861 году, когда Сельме едва исполнилось три года, ее разбил паралич. Она выжила только стараниями бабушки, которая не отходила от нее ни на миг и утешала чудесными сказками. Только этот волшебный мир, в который погружала ее бабушка, и давал крохе Сельме силы, чтобы не плакать, не ломать игрушки и не впасть в безумие, видя, как все ее многочисленные братья и сестры бегают и играют. Иногда, правда, и Сельме становилось лучше. Тогда домашние относили ее на руках в гостиную, летом выносили в сад. Но счастливые денечки случались редко. Обычно беднягу и поднять-то было невозможно – такую страшную боль она при этом испытывала. Но судьбе и этого было мало. Когда Сельме исполнилось пять лет, она забрала у нее бабушку. Вот тогда и наступили воистину черные дни. Правда, вскоре нашлась еще одна домашняя волшебница – тетя Оттилиана, которую дети звали просто Наной. Теперь она заняла пост у кроватки племянницы. Она тоже рассказывала о принцах и принцессах, о русалках и водяных. Нана даже умела говорить от лица каждого персонажа особым голосом. Так что послушать собиралась вся семья. Братья и сестры садились вокруг, но Сельма-то знала – Нана рассказывает только для нее. Чуть позже, когда приходящие учителя научили девочку писать и читать, Сельма стала записывать все эти волшебные рассказы. А что еще остается делать, когда ты прикована к постели, лежишь на спине и даже прилет обычной мухи становится событием? А уж если в комнату залетит бабочка – это просто парад красоты!

Из всех домашних один отец не смирился с болезнью дочки. Отставной военный, он верил, что следует бороться с самыми непреодолимыми обстоятельствами. Вечерами, освободившись от работы, он часами просиживал у кровати дочки и тоже рассказывал разные истории. Но это были другие истории – в них говорилось о минувших временах, о предках рода Лагерлёф: прекрасных дамах и бесстрашных кавалерах, которые никогда не сдавались.

По ночам Сельма представляла себе, что все эти герои до сих пор живут где-то рядом – за стеной или за дверью. И однажды она услышала, как скрипнула старая дверь, и увидела, как в комнату проскользнули таинственные тени в старинных одеждах. К рассвету, конечно, они исчезли. Но и днем старая усадьба Морбакка утешала свою девочку: то отчетливо слышался чей-то ласковый шепот, то – прерывистое дыхание или тихий смех. И девочка понимала – Морбакка помнит множество драгоценных преданий и легенд и хочет, чтобы она, Сельма, пересказала их другим людям. Старая усадьба хочет, чтобы о ней узнали.

Сколько бумаги исписала девочка в детстве! Наверное, больше, чем когда стала профессиональной писательницей. Стихи, сказки, рассказы, даже пьесы и романы – и всюду она вставляла услышанные предания и легенды. А по вечерам мечтала: придет кто-то могущественный и поможет напечатать ее записи. Но время шло, а никто не приходил. И тогда от бессилия Сельма тайком плакала в подушку. Но что могла она – лежачая девчонка?..

Все изменилось в 1876 году. Не смирившийся с болезнью дочери отец прослышал о новых методах лечения в Стокгольме и повез Сельму в Гимнастический институт. До сих пор Сельма иногда просыпается в горячем поту, вспоминая то время. Гимнастика, массаж, процедуры – и всегда боль! Адские мучения. Тогда Сельма рыдала, слезы текли ручьем, да что ручьем – Ниагарским водопадом. Однако уже через год она смогла передвигаться. Сначала с чужой помощью, потом с палкой. Но – ходить!

И слава богу. Ведь семья была далеко не богатой. А на лечение дочери ушли и последние деньги. Замаячил ужас неизбежного разорения. Сельме надо было встать на ноги не только в прямом, но и в деловом смысле. Семья решила, что ей следует пойти по стопам матери – стать, как та в юности, учительницей. В 1881 году двадцатитрехлетняя Сельма Лагерлёф поступает в лицей Стокгольма. Конечно, для лицея она явный переросток. Да и вечная «третья нога», хоть и дает устойчивость при ходьбе, весьма мешает хорошим взаимоотношениям с другими ученицами. Но приходится терпеть, ведь у Сельмы только домашнее образование. Девчонки хихикают за ее спиной, но разве это повод для огорчений тому, кто считал бабочку подарком судьбы, а теперь может по воскресеньям добираться до настоящего стокгольмского парка? Уже через год Сельма поступает в Высшую Королевскую учительскую семинарию. И вот наконец в 1884 году она учительница в школе для девочек маленького городка Ландскруна на юге Швеции.

• В Ландскруне Сельма Лагерлёф проработала десять лет – с 1885 по 1895 год.

• Сейчас в Ландскруне есть улица, названная ее именем.

И вот перед молоденькой учительницей 20 пар глаз, которые ждут не дождутся, что она откроет им мир. А у нее на столе – учебники, инструкции, а на уроках – сплошные правила. Только так – и никак по-другому! Сельма впала в панику. Она-то думала, преподавательское дело будет самым увлекательным…

Ах, как хотелось рассказать ученицам о любимых преданиях и легендах далекой Морбакки! Но начальница фру Скольбер не поощряла никаких «лишних рассказов» – достаточно того, что написано в учебнике. По ночам Сельме снились яблоневый сад и березовая аллея. Она ощущала странную смесь запаха прелой земли, поздней черемухи и ранних яблок. Сельма видела, будто она открывает запертые двери Морбакки и изо всех комнат к ней выходят ее старинные друзья – прекрасные дамы и мужественные кавалеры. Чаще других в ее сны приходил один – красавец с бесстрашным взглядом, но грустной улыбкой. Он вел ее в большую залу, и они танцевали. И никто даже не вспоминал о ее «колченогом недуге». А потом воздух вокруг них сгущался, холодел, и сквозь старые стены просачивалось древнее белесое привидение. «Хватит танцевать! – ворчало оно. – У тебя же есть дело!» Сельма просыпалась и понимала: это дух Морбакки будит и подхлестывает ее. Она должна писать! Так появились первые главы романа «Сага о Йёсте Берлинге» – о бродяге, который забрел в старинную усадьбу и познакомился с ее обитателями.

В 1885 году не стало отца, а в 1888-м пришлось продать Морбакку, чтобы оплатить долги семьи. Господи, да ведь усадьба принадлежала семейству Лагерлёф с XVI века! Триста лет они жили в ее стенах и вот остались без родного дома. Мир рушился, но что могла сделать Сельма на свое мизерное учительское жалованье?! Только одно – раз потерян дом, сохранить хотя бы его легенды. И Сельма снова бралась за перо.

Кто знает, как рукопись «Саги» попала в руки фру Скольбер? И кто мог бы измерить шум, который она произвела? «Что за чудовищная смесь? – верещала она. – Реальные люди и танцующие привидения, исторические факты и происки ведьмы с домовым! Где это видано, чтобы богатый заводчик, пусть даже очень злой, превращался в косматого черта с копытами? Ну и мерзкие у вас фантазии, фрекен Лагерлёф. Извольте забыть о таких вещах!»

М.Г. Фрай. Иллюстрация к «Путешествию Нильса…»

Сельма не стала оправдываться. Как объяснить слепому, что вокруг него разноцветный мир? И как убедить «прогрессивную» начальницу, что Сельма променяла бы любые городские удобства на простую жизнь в старой усадьбе? Вот бабушка и Нана поняли бы Сельму. Она вспоминала, как бабушка в Морбакке оставляла домовому молоко в наперстке и уговаривала больную девочку не бояться ночных шорохов и шумов. «Наш домовой – самый добрый! – шептала бабушка. – Он никому не позволит тебя обидеть». А однажды домовой показался и Сельме – лохматенький и ушастый, он мурлыкал ей песенку. Правда, сестры и братья ей тогда тоже не поверили. А бабушки к тому времени уже не было в живых.

Сельма могла бы похвастаться знакомством и с привидениями. Однажды, лежа на постели в Морбакке, она увидела безжизненное желтое лицо, прижавшееся к окну. Она – увидела, а отец, сидевший рядом, – почему-то нет. Может, не всем дано видеть это? Как-то в детстве Сельму посадили на скамью напротив большого зала усадьбы. Там был бал! Сквозь стекло Сельма видела, как люди в старинных костюмах двигались в танце, а свечи трепетали от движений. И Сельма поняла, что ей показались предки. Она узнала их по старым портретам.

Морбакка всегда была живой. Однажды, когда Сельме не было и трех лет и она еще могла ходить, у дороги рядом с усадьбой опустилась стая диких гусей. А когда они отправились на юг, выяснилось, что один домашний гусак улетел с ними. Это был белый гусак, любимец Сельмы. Как она переживала: что его съедят волки, что он упадет в пути, что не найдет дорогу домой!

– Не убивайся! – сказала ей тогда бабушка. – Свет наших окошек будет освещать ему путь. Морбакка вернет свою пропажу.

И правда, осенью гусь вернулся. И не один, а с гусыней и девятью гусятами. Свет Морбакки привел его назад.

Так что же – все забыть, как требует фру Скольбер?! Выкинуть из головы «фантазии»? И никто не узнает ни одной из историй Морбакки?

Сельма упрямо тряхнула головой и отослала 5 глав своей «Саги» в газету «Идун». Благо та как раз объявила конкурс на лучшее современное произведение. Это было в августе 1890 года. И случилось чудо! Никому не известная тридцатидвухлетняя учительница из провинции выиграла этот конкурс. Жюри отметило необычайную художественность произведения и богатую творческую фантазию.

Особо понравился образ… доврской ведьмы – маленькой сгорбленной старушенции в юбке из пыльных шкур. Она бродит по дорогам, будто прося милостыню, а сама насылает на поля град и молнию, на людей – болезни, на скот – мор. При этом никто не обратил внимания на чистосердечное признание Сельмы: «Я, которая пишу эти строки, видела ее своими глазами!»

Критики в газете только изумились: какие, мол, яркие образы у этой начинающей писательницы. А фру Скольбер, прочтя главы, получившие высшее газетное одобрение, подняла очи к потолку и восторженно воскликнула: «Я же говорила, что у вас необычайная фантазия!»

• Большинство книг Лагерлёф основаны на народных легендах и преданиях, которые она слышала в детстве: «Невидимые узы» (1894), «Королевы из Кунгахэллы» (1899), «Предание о старом поместье» (1899), «Деньги господина Аарне» (1904), трилогия о семье Лёвеншёльд (1925 – 1928) и др.

• Писала она и «серьезные» – исторические романы: «Чудеса антихриста» (1897) и «Иерусалим» (1902).

• За свое творчество она получила «стипендию поддержки» от короля Швеции Оскара Второго и финансовую помощь Шведской академии.

• Книги Лагерлёф переведены на все основные языки мира.

«И все равно, – писала Сельма в «Дневниках», – приходится доказывать, что ты, как литератор, не зря коптишь небо». Хорошо еще, у нее была фрекен Уландер – не только подруга-секретарь, но и незаменимый мастер дипломатии.

Есть же люди, которые могут объяснить и уладить все! Сама Сельма явно не из их числа. Она вечно смущается, робеет – это в ее-то годы! А вот фрекен Уландер достаточно написать «ввиду того, что…», «опираясь на предыдущий опыт…», «согласно нашим договоренностям…», как ее понимают все заказчики и издатели. Наверное, это какой-то другой язык. Сельма совершенно не может на нем изъясняться. Зато фрекен Уландер владеет им в совершенстве. Ну как еще объяснить, что благодаря всего лишь нескольким письмам ей удалось уломать Общество учителей на необыкновенный замысел волшебного учебника географии?..

Сельма набросилась на свое «волшебное путешествие», как голодный на обед. В канву вполне научных описаний шведских городов и провинций она вплела множество сказок-легенд, услышанных в детстве, рассказала о своей волшебной встрече с Нильсом и, конечно, о любимой Морбакке. Первый том «Удивительных путешествий Нильса Хольгерссона по Швеции с дикими гусями» вышел 24 ноября 1906 года. Через пару дней Сельма, доковыляв до стола, протянула руку к подносу со свежими газетами – она ожидала рецензий. Обычно к завтраку фрекен Уландер приносила стокгольмские газеты, но сегодня на подносе лежала всего одна. Там на первой странице красовался весьма хвалебный отзыв о новом учебнике. «Остальные я пока не купила», – виновато пожала плечами верная подруга.

Как только она ушла по делам, Сельма проскользнула в ее комнату. На кресле валялся ворох газет. Сельма начала лихорадочно листать. Так и есть – рецензии напечатаны везде! Но какие?! Одни критики и педагоги недоумевали: «Когда же кончится этот затянувшийся полет нудных птичек и начнутся наконец правильные сведения, цифры и факты?» Другие просто уничижительно назвали сочинение «полетами хромой Сельмы». Кто-то договорился до того, что вообще все книги писательницы счел «неудавшимися попурри из фантастических мечтаний старой девы».

М.Г. Фрай. Иллюстрация к «Путешествию Нильса…»

Сельма не представляла, как отвечать на эти злобные нападки. Ответили читатели – сами дети. Уже через месяц после выхода учебника они затеяли игру в «гусенавта» (именно так они прозвали Нильса, путешествующего на гусе): разметили маршрут и начали путешествие. Дети даже стали называть дни по датам полетов. «Это случилось, когда Нильс, играя на волшебной дудочке, увел крыс из старого замка», – говорили они. И все понимали, что речь идет о 28 марта.

А когда через год после выхода второго тома «Путешествий Нильса» – 20 ноября 1908 года – Сельма Лагерлёф справляла пятидесятилетие, ее завалили горами цветов со всей страны. В газете даже появились шутливые строки:

 
Куда девались все цветы?
Кто разорил оранжереи?
По всей стране не сыщешь ты
Ни лилии, ни орхидеи…
 

Общественность потребовала вручить писательнице самую престижную литературную премию – знаменитую Нобелевскую. Не один раз жюри дотошно рассматривало творчество Сельмы Лагерлёф, но в последний момент солидные мужи откладывали кандидатуру женщины и брались за обсуждение мужских творений, коим и присуждали премию. Некоторые комитетчики так прямо и заявляли:

– Не хватает только присудить Нобелевку даме! Тогда наш мир точно покатится в тартарары!

Но все-таки нашлись и другие мнения. Секретарь Нобелевского комитета Карл Давид Вирсен утверждал: «Произведения Лагерлёф утвердили ее популярность не только в Швеции, но и за рубежом, а значит, прославили нашу страну!» Прогрессивные учителя и преподаватели писали в комитет, называя «Путешествие Нильса» «революцией в нашей педагогике». Простые же читатели писали в газеты, что «нельзя найти писателя, который больше заслуживал бы Нобелевскую премию, нежели фрекен Лагерлёф».

М.Г. Фрай. Иллюстрация к «Путешествию Нильса…»

И вот 10 декабря 1909 года Нобелевский комитет под давлением общественности вынужден был присудить Сельме Оттилии Лувисе Лагерлёф свою премию «в знак признания возвышенного идеализма, яркого воображения и духовного восприятия, характеризующих ее труды». Газеты превозносили новоявленную лауреатку. Дети и родители вышли в центр Стокгольма встречать «маму Нильса». Король Швеции Густав Пятый собственноручно вручил ей диплом, золотую медаль и денежный чек. Вот так впервые в мире лауреатом Нобелевской премии стала женщина.

На торжественном обеде в честь лауреатов Сельма сумела отличиться – сказала речь. Но какую! Чистосердечно рассказала, что, пока ехала на получение премии, к ней в вагон поезда зашел… отец. И они проговорили всю дорогу о нелегком писательском труде.

Услышав такое, присутствовавшие на званом обеде остолбенели, ведь все знали: отец фрекен Лагерлёф давно умер. Кто-то быстро покрутил у виска – что возьмешь с экзальтированной дамы? Кто-то подумал – раз дали бабе премию, приходится выслушивать и бабьи сказки. Кто-то даже умилился – какая трогательная женская фантазия! Но никто не понял, что Сельма рассказала правду. Она действительно говорила с отцом. Ведь наши родные всегда помогают нам, в каком бы мире они ни были!

Первое, что сделала Сельма на деньги Нобелевской премии, – выкупила родную Морбакку. Недаром же в тот вечер, когда она встретила заколдованного Нильса в усадьбе, стая голубей вылетела ей навстречу. Видно, они не просто хотели ободрить ее, но и заверить в том, что придет время – и она снова станет хозяйкой в Морбакке. Голуби ведь слетаются только на хозяйский зов.

Да и усадьба, как оказалось, приготовила ей сюрприз. Через несколько лет туда забрел мальчик лет четырнадцати. И что самое поразительное – его звали Нильс Хольгерссон! Он не особенно распространялся о своей жизни. Да Сельма и не расспрашивала. Наверное, втайне она верила, что это тот самый проказник, которого домовой все-таки расколдовал.

«Между нашими разными мирами – довольно тонкие двери, – писала она. – Ты открываешь одну, я – другую, а мой Нильс – третью. Впрочем, мне повезло: я открываю эти двери чаще других».

Когда же, повзрослев, этот Нильс уехал, Сельма еще долгое время писала ему. На прощание же она сказала: «Когда уедешь, помни: куда бы тебя ни забросила судьба, здесь, в Морбакке – твой дом!»

Сама же Сельма прожила в своей усадьбе всю оставшуюся жизнь. Она часто болела. Но неизменно справлялась со своими болезнями и снова приступала к работе. И всегда повторяла: «Я жива только потому, что живу в Морбакке. Я знаю – она хранит меня!»

А когда фашизм накрыл Европу кровавой паутиной, неукротимая Сельма, которой в то время шел уже восьмой десяток, начала активно помогать иммигрантам, спасавшимся в нейтральной Швеции от гитлеровского режима. Не раз и не два ей угрожали профашистски настроенные молодчики. Но Сельма только плечами пожимала: «Чего бояться мне, видевшей настоящих ведьм и привидений? Ненависть приходит и уходит – любовь остается».

Она помогала многим – укрывала у себя беженцев, ухитрялась делать им шведские визы, а потом и переправлять в США.

В начале 1940 года Сельме удалось выправить шведскую визу для немецкой поэтессы еврейского происхождения Нелли Закс. В фашистской Германии ту ждал концлагерь. Сельма спасла ее.

В 1966 году Нелли Закс, как некогда сама Лагерлёф, тоже получила Нобелевскую премию по литературе.

После войны немцы высоко оценили усилия Лагерлёф по спасению жизни беженцев – в 1947 году в Гамбурге в ее честь была названа одна из красивейших улиц.

Сельмы Лагерлёф не стало 16 марта 1940 года. Она умерла от перитонита в своей родной Морбакке. А может, просто ушла в какой-то иной мир. Ведь ей это было несложно – она просто приоткрыла еще одну дверь в своей таинственной усадьбе…

Что ж, ее Морбакка хотела стать известной. Она ею стала. Теперь в старинной усадьбе – музей Сельмы Лагерлёф.

Ну а что же у нас – в России?

• В России первый перевод книги о летающем мальчике Нильсе Хольгерсоне (Хольгерссоне) появился в 1908 году. Его сделала Любовь Хавкина – увы – с немецкого языка. Получилось растянуто, нудно и неуклюже.

• В 1910 году вышло Полное собрание сочинений Лагерлёф, для которого А. Кайранским и М. Барсуковой был выполнен новый перевод. Но и он успеха не имел – тоже был сделан не с оригинала, а с немецкого перевода.

• Перед войной в 1940 году известные сказочницы А. Любарская и З. Задунайская создали книгу, которая сразу же стала невероятно популярна.

Однако это был опять-таки не полноценный перевод, а свободный пересказ истории про Нильса, путешествующего с дикими гусями.

У нас, как известно, все свое. И из 35 авторских листов текста «Чудесного путешествия Нильса…» осталось только 6. Да и те в пересказе, к которому, впрочем, нельзя предъявить никаких претензий – настолько удивительно волшебной и завораживающей получилась сказка Любарской и Задунайской. Будь их воля – они честно пересказали бы все главы сказки. Но ведь они писали под заказ. А издательство «Детская литература», где книга вышла в 1940 году, потребовало кардинально сократить книгу. Естественно, посчитали, что советским детям будет неинтересно читать про местные достопримечательности какой-то маленькой Швеции.

Так что все главы, описывающие природу тех мест, над которыми пролетали гуси, исторические подробности и прочие детали этого чудеснейшего географического путешествия над Швецией из книги изъяли. Понятно, что из оригинального названия выпала и его последняя часть «… по Швеции». Осталось «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Вместе с этим пропало и многое другое. Ведь отказ от воспроизведения познавательной, географической, анималистической стороны «путешествия» означал потерю идеи детского познания мира. Того, ради чего она, собственно, и была создана. Пропали увлекательные главы о разных шведских провинциях, которые Нильс видел то с высоты полета, то опускаясь на землю. Эти главы (писательница называет их «Сказка о Смоланде», «Сказка об Упланде» и т. д.) полны не только географических описаний и подробностей быта, но главное – они наполнены местными преданиями и легендами. Ведь каждая из провинций имеет свой неповторимый облик. Даже, казалось бы, скучное повествование о рудниках в Фалуне Лагерлёф делает ярким и таинственным, рассказывая «Сказку о Фалунском руднике» – о страшном великане и его красавицах дочерях.