Текст книги "Полусвет. Страшный смешной роман"

Когда успеть на самолет в представлении Жуковых было невозможно даже теоретически, вся компания ввалилась к ним в квартиру. Подъехали три такси, Глеб с Иваном принялись таскать чемоданы. «Фото! Фото напоследок! – проорала неугомонная Куки. – Стой на балконе, вот так, с Ваней и Мишей! Теперь ты нас сними».

Такси наконец тронулись, Маруся вернулась в гостиную, где как-то стало на удивление тихо.

– Схожу за круассанами, – вздохнул Ванечка. – Жаль будет, если они разведутся…

– Глеб меня обнял на прощанье и шепнул: «Начинаю новую жизнь», – произнесла Ася. – Он с Вероникой собрался ее строить? Там пробы ставить негде.

– Со мной попрощался сквозь зубы, – сказал Миша. – Вспомнил, что на рынке дал мне пятьдесят шекелей – копейки! Я отдал, конечно, но это очень странно. А Вероника – если вы не знаете, – подруга Юли Маклаковой, хотя Юля – совершенно адекватный человек…

– Миша, – взмолилась Маруся, – не начинай про Маклакову, ради бога!

Миша вышел на балкон выкурить косячок. Год за годом праздники в Тель Авиве были константой их общей жизни, а сейчас что-то распадается. Дикая история с зоопарком, рыдающая Наташа, озабоченный копеечным долгом Глеб, шекели – это ж не деньги. И никогда уже не будет тель-авивской безмятежности с Зоей. Обрывается какой-то важный кусок жизни.

Глава 10. Кадриль под грушей

«Где у вас ланч?»

«Игорю от меня привет_эмодзи_поцелуй».

«Не забудь встретиться с Лялей Юсуфовой».

«Лови die Wunschliste!!!

_рожица_с_круглыми_глазами».

– Wunschliste – это список желаний, к исполнению обязательных, – усмехнулся Борис Марков. – Моя бывшая жена, помнишь ее? После четырех лет развода я по-прежнему плачу за все, включая ее шопинг, который сам же и должен делать. Это, Игорь, тебе ответ на вопрос, как у меня дела.

Марков и Загревский обедали в ресторане Secconi’s – не в том, что в переулках Пикадилли, а в Сити. Марков завел разговор о куске земли, подаренном Горби. Шустов еще год назад сказал, что их банк в проект не пойдет, но Боре, человеку основательному до занудства, хотелось свериться и с Загревским.

– Проект сладкий, но нужен мощный административный ресурс, – сказал Загревский.

– Шустов так и сказал, что с приватизацией банк связываться не будет. Сегодня приватизация, а завтра, глядишь, и пересмотр ее итогов, – несмешно пошутил Марков.

– Я тем более пас. Мне сейчас подставляться нельзя, надо до гражданства досидеть.

– На том основании, что ты пять лет в Британии с рабочей визой?

– Ну да. Осталось год продержаться, никуда не высовываясь.

– Жениться еще не собрался? – поинтересовался Борис.

– Есть серьезные отношения, но она замужем. Пока менять ничего не могу опять же из-за паспорта. Откуда мне знать, какие козни начнет строить ее муж? – Загревский умолчал, что муж и есть тот самый Глеб Шустов. – К тому же у нее испанский паспорт, за такую жену в нынешнее время могут сходу попереть.

Разговор потек дальше, Марков рассказывал, что в Мюнхене он из недвижки потихоньку выходит, город переоценен. Зря русские не смотрят в сторону Берлина, у них клише: Марбелья, Тоскана, Лондон, а в Берлине ситуация, как в Майами начала нулевых, – купил, через пять лет сделал флип, получил два конца. Лондонский проект жаль, конечно, но Дунин и пассажир крайне тяжелый, и еще со своим партнером из верхов разосрался.

– Что за партнер? – поинтересовался Игорь, собиравший любую информацию про людей из правительства, депутатов, бизнесменов. В Москве в верхах такая кадриль под грушей, из Лондона за раскладами уследить невозможно.

– Антон Клячин, московская мэрия. Москва – это деньги, у него все схвачено до самого верха.

– Что-то слышал, – на самом деле Загревский прекрасно помнил ужин в Тель-Авиве, а уж историю войны Фокс и Клячина ему Наташа в красках пересказывала не раз. – Даже вроде встречал его бывшую жену, у нее еще такая непростая фамилия…

Маркова не настолько интересовал Клячин, чтоб обсуждать его бывшую жену с простой или непростой фамилией, ему пора было на шоппинг. Чай – это понятно, сыну худи Disquared2 – все тинэйджеры помешались на этом дисквареде… Он листал наставления своей бывшей жены, сидящей в Мюнхене:

«Шаль Lorо Pianа покупай на Sloan street, я проверила, там эта расцветка есть, а на Bond street нет».

Зачем ей Lorо Piana, у нее три шали Hermès? Нет, Hermès у нее две, третья – Louis Vuitton, он сам покупал.

Тем временем Жукова рассекала по Москве. Как проезжалась на ее счет Наташа Поленова – искала, кому бы еще организовать факап за его деньги. Маруся сочла, что теперь у нее огромный опыт работы на берлинском рынке недвижимости, и ехала на встречу с Глебом Шустовым – в его банке вполне могут найтись клиенты. Берлин – очень удобное место, лету всего два часа, Германия в вопросе вида на жительство расслаблена, а русским на новом рынке без коуча никак, – за ланчем рассказывала она Глебу. Риелторы шлют веселые картинки, а объекты на поверку оказываются говном. А Маруся все лично осмотрит, оценит и район, и вид из окон, и документы, проведет переговоры, покупатель будет представлен в самом лучшем свете, на высоколитературном Hochdeutsch. И ремонт прокурирует, если надо, с ее-то опытом дизайнера. А как у Глеба дела?

– Отлично! – сообщил Глеб. – Такое чувство, будто я бился в закрытые ворота, и вдруг рядом, где и не подозревал, открылись новые, именно те, которые нужны. Берлин – это интересно, я сам думаю, не купить ли мне там квартиру. У нашего банка там тоже офис, можно и работу не менять.

– А семья в Москве? – в лоб спросила Маруся.

– Поначалу челноком, а там видно будет… Думал, мелких учиться отправить в Штаты, но далеко и дорого. Немецкое образование, пожалуй, и не хуже.

– Ничем не хуже. Если дети будут жить в Европе, смысла нет учить их в Штатах. Тамошние Ivy League стоят космос, только потому что на том рынке они открывают все двери. А в Европе их дипломы мало что добавляют, – у Маруси аж глаза загорелись. – В этом у меня огромный опыт, когда жила в Вашингтоне я помимо всего прочего натаскивала старшеклассников к поступлению в универы.

Хороший колледж – дело крайне непростое. Родители думают, что все дело в отметках, а университеты рассматривают под микроскопом массу факторов, – Маруся сейчас не будет углубляться, чтоб не грузить. Родители наседают, а ребенка лишить мотивации очень легко. Поэтому семьи, которые серьезно относятся к вопросу, года за два до поступления берут коучей детям. Хотя, на самом деле, приходится фиксить и самих родителей.

Если Глеб раскачается на квартиру в Берлине, будет блеск. После покупки надо будет интерьер сделать, потом понадобится вид на жительство, а это – компанию регистрировать, квартиру на нее перевешивать с умом, чтоб второй раз налог на покупку не платить, тут без коуча точно не обойтись. Потом они с Наташкой станут тянуть детей в разные стороны – где им все же учиться…

Детей Жукова не обожала и никаким коучем при детях Глеба сидеть, конечно, не собиралась. Но об этом рассказывать необязательно, а вот о преимуществах немецких колледжей рассказать надо будет со знанием дела. Потому что Глеб захочет слышать именно это и заплатит любые деньги за аргументы в спорах с Наташкой о том, где детям учиться и с кем жить.

Но это еще когда будет, aсейчас Марусе надо накопать Глебу варианты квартир, от которых он не сможет отказаться. Русские ничего в Берлине не знают, кроме районов Митте, Шарлоттенбург и Кройцберг, а есть истинные жемчужины, озерный юго-запад, там и качество жизни лучше, и цены растут быстрее. Глеб за меньшие деньги будет жить круче, чем на Рубле. На Рубле цены будут падать, а в Берлине им еще расти и расти.

– Скоро лечу в Берлин в командировку, – в пандан ее мыслям произнес Глеб. – Найди мне десяток квартир, самых разных, чтоб я понял, чего хочу. Время я тебе конечно оплачу.

– Не вопрос! Не надо даже говорить про деньги. Пока… Решишь покупать, я начну искать уже предметно, тогда и включим счетчик. А может, ты еще дом захочешь. Лично я вижу тебя только в доме.

– Тогда после каждого просмотра буду тебя ланчевать в твоих любимых ресторанах. Ты Бориса Маркова знаешь? Большой спец по немецкой недвижимости, может вас скооперировать?

– Спасибо, это лишнее. Я принципиально работаю одна, мне чужих факапов не нужно, – с важным видом ответила Жукова.

А Марков еще после первой встречи заинтересовал Глеба, и тогда же, года полтора назад, он написал Корнелии:

«Знаешь Бориса Маркова?»

«Можешь пробить и узнать?

Бюджет две штуки евро, срок неделя».

Вопрос ерундовый, а деньги достойные, – сидя на очередном экспертном совете, Куки под столом строчила специально обученным знакомцам. А наутро, останавливаясь у светофоров, читала, что те сообщали про Маркова.

Работает на чувака из списка Forbes, рулит дочерними компаниями его группы в Европе. В разводе, бывшей жене и сыну купил нежлобскую квартиру в Мюнхене. Упоминался в сводках специально обученных и проект в Лондоне, но этот вопрос на контроле на Старой площади… Корнелия так и отписала Шустову: «Чувак адекватен, а лондонский проект забудь, туда не пустят». Вечером она накатает ему справку на все две тысячи.

«Понял, спасибо», – ответил Глеб и положил скрин месседжа в папочку с надписью «Дом культуры». Стоит поближе познакомиться с Марковым, – мужик приятный, и фигура за ним стоит крепкая.

Они встретились раз, другой, в банк Глеба перешли счета финансовой группы, где всем заправлял Марков. Тот, конечно, не хуже Жуковой мог бы решить Глебу вопрос, покупать ли тому квартиру в Берлине и какую, но Глеб не любил перегружать рабочие отношения личными просьбами. С каждой встречей они друг другу все больше нравились, незаметно рабочие темы все больше обрастали житейским трепом.

Марков тоже расстался с женой, правда давно и окончательно, в отличие от Глеба. Сейчас жил с девахой по имени Нелли, которая, – поразительно! – оказалась приятельницей Вероники, той самой, на ком Глеб лежал на пляже и с кем сейчас ему открылись новые ворота. Так что теперь Шустов и Марков полным ходом дружили домами. Или даже семьями…

«Меня затравили. Раньше философы,

теперь шаманы

_эмодзи_перевернутая рожица», —

у Жуковой были свои заботы.

«Жесть жесть

_эмодзи_синяя_рожица».

«Ты же фиксер! Построй всех

_три_гоблина».

Какие философы-шаманы, Корнелия выяснять не стала, уже выразив сопереживание Жуковой гоблинами, но тут ватсап снова сообщил «Маруся», и она поняла, что очередной истории бравого солдата не избежать. Крыса-Эльза, хоть и сдала Хельмуту дом, считает, что имеет права на обоих.

– На Хельмута и дом? – переспросила Куки.

– Именно. Сначала, водила в дом философов… Я три года терпела в собственном доме крысиные философские оргии.

Добро бы еще, если б оргии, это хоть можно понять, но для оргий философы были негодным материалом: они все до одного носили дурные стрижки, нечасто мылись и приезжали на велосипедах. Зато дебатировали до оргазма, лопая чипсы, арахис и прочее говно, которое Эльза считала достойным угощением для этих существ. С год назад крыса к философии охладела, занялась нетрадиционной медициной. Вызубрила анатомический атлас, научилась чистить чакры по меридианам и спать головой по фэн-шую. Это ее дело, что ей чистить, но, пока Маруся сидела в Тель-Авиве, крыса снова повадилась ездить в их с Хельмутом дом! Переставила кровать Хельмута головой в фэн-шуй, является по утрам учить его дышать, собирая энергию в кончике носа. А в дом вместо немытых философов зачастили шаманы восточных национальностей. Сидят на ковриках и бубнят мантры. В своем замке Эльза этих нирван устраивать не может, потому что шаманы могут спереть что угодно еще почище философов.

– Метания между будуаром и молельней! – оживилась Корнелия. – А ты вернулась и поломала всю малину!

– Не уверена, что малину можно поломать, но словотворчество оценено, – Жукова тоже в карман за словом не лезла. – Руки чешутся отвадить этот сброд, но Хельмут, спятив головой от фэн-шуя, мордует меня, что я не делаю усилий дружить с его крысой. Я взываю к его разуму – дом либо твой, либо не твой, определись, мне нафиг не нужна эта кадриль под грушей.

– Полонез с шаманами! – зашлась смехом Куки.

– В жанре дроуна, – обрадовалась пониманию Маруся, – от этих непрерывно тянущихся трех нот у меня уже зубы болят. А Хельмут твердит, что крыса – это семья, другой Familie у него нет, и я должна быть с шаманами ласкова.

– Развивай стрессоустойчивость, пригодится, – ответила Куки и нажала «отбой».

А Жукова только тут и спохватилась, что они так и не обсудили новый сюжетный поворот жизни девушки из хорошей семьи, ради чего она, собственно, и звонила. Who the f*ck is Sasha? Они же в прошлом чате расстались как раз на самом интересном месте, и вопрос так и повис…

«Пойдем на ужин?» – бросил Глеб месседж Веронике. Даже ради детей все труднее изображать подобие семьи с Наташей, у той одна песня «с вещами на выход». Улетела в Милан, устраивать показ новой коллекции какого-то московского кутюрье, заявив Глебу: «Ищи себе квартиру, на раскачку даю три месяца. Ты же не хочешь возвращать деньги, которые давал мой папа, и то, что я сама вложила, чтоб вот это все обставить, – Наташа сделала неопределенный жест рукой. – Через три месяца я просто сменю замки».

– Здесь креветки с васаби и миндальными лепестками – вау, – произнес Глеб, усевшись в ресторане Sixty, в Сити. До чего ж красива Москва с шестидесятого этажа!

– Так скучала по тебе, Глеб. Неделю не виделись…

После шампанского, креветок с лепестками, бутылки Pomerol к стейкам и пятизначного чека, который Глеб оплатил походя – дикие московские цены не пугали, а даже грели душу, – еще одно подтверждение его успеха, – вечер продолжался у Вероники дома. Когда наступило насыщение – до чего же она крута в постели! – Глеб принялся разглядывать себя в зеркале, втягивая живот.

– Согласись, я же похудел. А Наташа твердит, что я жирный. Вдруг снялась и полетела в Милан устраивать какой-то показ кутюра…

– Ясно, какой. Юлька Маклакова мне фотки пересылает, как твоя жена виснет сейчас на Загревском в Милане, – бросила Вероника.

Ее слова обожгли… Надо ставить точку, черт с ним, с пентхаусом, это ж только деньги. Полгода можно пожить на даче, а там видно будет.

– Прикидываю, может, в Берлине квартиру купить, – сказал он.

– Это было бы сказочно, обожаю Берлин! Нет-нет, ты сам должен все решить, мне достаточно, что ты рядом. Ой, чуть не забыла… Надо Маклаковой долг отдать, а перезанять не у кого. Не выручишь меня? Всего на полгода три тысячи, я отдам.

– Не вопрос, конечно. Маклакова – это ваша с Неллей подруга?

– Просто знакомая, – Вероника не собиралась повторять Наташиных ошибок, никакую Маклакову она к Глебу близко не подпустит, – между прочим, с ней спит Самойлов. А твоя любимая Корнелия делает вид, что ей все равно, об нее хоть ноги вытирай, пока Самойлов за нее платит.

Надо же, Глеб думал, что Куки и Матвей – пара. Про жену в Лондоне он знал, а тут еще какая-то Маклакова.

Не Веронике решать, подпускать Маклакову куда-то или нет, Земля крутится вокруг Солнца, Луна – вокруг Земли, орбиты заданы. Маклакова явилась к Марковым на ужин. Оказалось, что Боря знал Матвея по Лондону, знал и то, что с Маклаковой у него влегкую. Сейчас – уже от Глеба – узнал, что всерьез у Самойлова как раз с подругой Наташи. С той, у кого непростая фамилия Фокс. Когда мужики еще выяснили, что и Вероника бывшая подруга Наташи, они дали себе слово помалкивать о столь удручающей тесноте Вселенной. Глеб, правда, не удержался и обрисовал эти навороты Ванечке, которого держал за крайне порядочного человека. В расчете на то, что Ванечку мало интересует Вселенная за пределами его Вашингтона…

В московском свете – хаос персонажей, все путаются в именах, но каждое тут же и всплывает, таковы законы, – записывал в свою копилку Ванька Жуков. Меняется освещение, по-иному ложатся тени, волк превращается в верблюда, бабочка – в лягушку. Достаточно Марусе сказать что-то Корнелии, всё тут же прилетает к нему самому через Зою, залетев по дороге к Поленовой или Наумову. Не только сказанное, даже подуманное становится известно всем обитателям того света, – хихикнул Ванечка над собственным каламбуром. Поражает, что в самом его эпицентре водятся столь наивные люди, как Глеб, которые просят что-то не рассказывать, будто во Вселенной остались тайны.

Глеб и его новый друг Марков, – незатейливые, обстоятельные мужики, начисто лишенные светского дриблинга, – молотил по клаве Ванечка. Честно делают шопинг для бывших жен, честно оплачивают кадриль под грушей нынешних женщин, не освоили мастерства злословия и интриг. А честность – это как раз то, за что силы, управляющие светом, наказывают очень больно…

Глава 11. Непорочное зачатие

«Вчера с Глебом тут в Берлине

встречалась, вот была бы Зойке

партия», – натюкала Маруся.

«Он правильный, а Зое нужны bad

guys_эмодзи_рожица_в слезах

_от_смеха», – ответила Куки.

«Думаешь, новый Саша – тоже bad guy?

Зою послушать, так совсем наоборот».

«Они все наоборот, пока новые

_рожица_с нимбом».

В последний раз Маруся видела Зою в Москве перед Зоиным отлетом в Америку. На террасе ресторана «Аист» Зоя появилась в обнимку с Мишей, что Марусю обрадовало, – надо же, в конце концов, узнать, что они себе думают. «Страшно тороплюсь, душа моя, но не мог тебя не повидать. Ты пролетом? Из Теля в Берлин или наоборот?» – трещал Миша, не слушая ответов.

– Зоечка какая у меня красавица! Мадонна! Сам себе завидую, как Рафаэль и Боттичелли в одном лице… Во среду провожаю ее в Хьюстон, сам ближе к делу подтянусь. Всё, девочки, жаль с вами расставаться, но я полетел дальше спасать мир…

– Вот так, Маня, уже ни сидеть, ни дышать не могу, – Зоя погладила свой живот. – Квартира в Хьюстоне ждет, в аэропорту меня встретят. Визу пока дали на три месяца, после родов буду продлевать. Так что все хорошо.

«Все хорошо» продлилось недолго. Спустя две недели Зоя рассылала веером сообщения по всей Европе:

«Он меня предал, _рожица_в_потоке_слез».

«Даже не проводил, _посиневшие_рожицы»,

«Он все помножил на ноль», – Зоя даже

не нашла эмодзи, приличествующую

ее отчаянию.

За пару дней до ее отъезда в Америку Миша укатил с семьей на Балтику, а когда Зоя стала выговаривать ему в ватсапе, перешел в наступление: Зоя, мол, послала ему оскорбительный месседж.

– Он укатил на море, не проводив тебя? – поразилась Куки.

– Именно. В сраную Польшу, в сраное Свинемюнде с семьей и своей компанией.

– Куда-куда? Не расслышала!

– Сви-не-мюн-де…

– Угораю! Только что была в Риме, меня там прихватила аллергия. В аптеку мне дают таблетки под названием «Ебастин в рот». Так и написано на коробке: Ebastin per oral…

– Даже накануне отъезда в эту мюнду, вместо того, чтоб последний вечер со мной провести, поперся на сходняк! И стал оттуда выкладывать фотки в обнимку с женой. Я всего-то ему написала «Какая образцовая семья». Не в комменте написала, в привате! А он встал в позу.

– Это просто повод.

– Конечно, повод! Он давно знал, что едет на Балтику, а мне врал до последнего. Я тут уже две недели, он ни разу не позвонил. Ни разу!

И тут Зоя стала рассказывать Куки такое…

«Миша кинул свою #мадоннунасносях _

эмодзи_синяя_от_ужаса_рожица», —

пришло Марусе от Корнелии.

«Знаю, мадонна мне в айфон уже

в лицах все прорыдала. Про Сашу тоже

знаешь? Who the fuck is Sasha?»

«Это вообще обморок! И молчала

как партизан _эмодзи_автомат».

«Может, рассёр с Мишей как раз

из-за Саши?

_рожица_с_раскрытым_ртом».

По другую сторону океана жизнь русского полусвета бьет почти так же бурно, как в Москве. Обитатели Хьюстона встретили Зою, как Деву Марию, по свечам нашедшую путь в хлев. Дочку Зои пристроили в бесплатный детсад, съемную квартиру обставили – частью из Икеи, а по большей части притащили из дома то, что давно собирались выбросить. Добыли поношенное, но крепкое авто и даже – по совсем немыслимому блату, – сделали водительские права. Объяснив, что миллионы нелегальных иммигрантов так и натурализуются, права в Америке главный документ. Приятельница Лиза – к ней Зою отправила опять-таки Маклакова – выслушивала сюжетные загогулины Зоиной жизни, повторяя, что это круче сериала. И тут в Хьюстон прилетел Саша.

Именно с появлением этого персонажа Маруся и Корнелия окончательно перестали что-либо понимать. По словам Зои, персонаж любил ее чуть ли ни со школы, но снова возник в ее жизни, когда узнал, что Зоя собралась рожать второго ребенка, не имея под рукой мужа. Это его так окрылило, что он вознамерился стать отцом ее детям и всю жизнь носить на руках их мать. А ведь когда встречались в «Аисте», о Саше не было ни слова!

Головокружительная смена реквизита на подмостках Зоиной жизни ошарашила публику. Правда – шептались в партере, – Миша сидел в какой-то мюнде и не спешил доказывать делом свое давнее намерение растить с Зоей общего сына. Хотя, поверить в то, что новый Саша возник в Зоиной жизни так же внезапно, как в ее рассказах, тоже сложно, – рассуждали на галерке. Драма непорочного зачатия уже отдает водевилем, – язвили посвященные за кулисами. Правда, и это не причина устраивать товарищеские суды, – соглашались все. С Мишей, одним из признанных opinion leaders их света, ссориться никто ее видел смысла.

Миша Наумов был мальчиком из хорошей московской еврейской семьи, очень неглуп, изрядно начитан. Английская спецшкола, каникулы с родителями в Крыму, разговоры на кухне об уделе еврейского народа, о советском тоталитаризме. Когда Мише стукнуло девятнадцать, в Москве уже шла революция. Родители тянули его в Германию – по программе для евреев из стран соцлагеря, – но он решил в Израиль. Хорошо понимая, что Берлин и чище, и сытнее, Миша считал Израиль своим домом. Скорее, безотчетно, потому что поначалу жилось ему на Святой Земле несладко. Долго подтверждал свой диплом юриста, перебиваясь случайными заработками, нелепо женился, тут же и ребенок, за ним второй, а безденежье семью точно не сплачивает… Когда, наконец, встал на ноги, женился на Асе, к которой свет отнесся снисходительно, но не без приязни: жена удобная, над дочками квохчет, Мише, подсевшему на секс, как на наркотик, не мешает…

При том, что весь свет ходил у Наумова в приятелях, при том, что он был признанным ньюсмейкером, о его жизни мало кто знал. Миша никогда не жаловался, у него все всегда было отлично, если его послушать. Он был сильным человеком и, пожалуй, достойным, но уж больно много мишуры висело на нем из-за его привычки трещать, не закрывая рта, вечно что-то привирая.

Зою он полюбил всерьез. Ему нужно было видеть ее каждый день, выходить с ней в свет, просто сидеть у нее на кухне, болтая о чем угодно. Свет видел в этом лишь его изворотливость, а его просто хватало на двух женщин. Хотел ли он развода – черт его знает, то хотел, то нет… В сущности, его жизнь с двумя женщинами была гармонична. Ася – прочный тыл, а Зоя – вечный праздник.

Они познакомились, когда Зоя решила сделать дочке израильский паспорт. Наумова попросил Давыдов, который был другом Вольского, а тот был партнером первого мужа Зои. Встретились на кофе, дело было простое, бывший муж – еврей, дочь от него имеет все права на репатриацию. Зоя, конечно, сделала огромную глупость, поспешив с разводом, надо было сперва паспорта сделать, но уж как вышло. Зоя не трещала, как многие дамы полусвета, говорила, чуть растягивая слова, будто стесняясь, что она не здесь, а где-то там, в невидимом коконе своей красоты. В водопаде ее рыжих локонов было что-то непорочно-чистое и, в то же время, ведьмовское, темно-сексуальное. Миша с трудом вникал в ее рассказ, невозможно было оторваться от ее серых глаз. Однако, мотал на ус, что барышня крутится в высших кругах, работая с таким-то и еще с таким-то, – всё звучные имена. Только бы не спугнуть, не ляпнуть какую-то пошлость, – думал он и во время той, первой, встречи, и потом, когда они снова встретились через неделю. А когда он подвез ее до дома, они потянулись друг к другу, и в их поцелуе, таком естественном, было столько страсти…

Зоя приняла его полностью. «Я нашла своего мужчину», – повторяла она, и не было оснований сомневаться, что это правда. Не было неловкости в их первую ночь в Мишиной квартире в Тель-Авиве, Зоя не замечала вещей его жены, раскиданных вокруг, она растворилась в Мише. Это было сказочно. И все два года было сказочно, пока Зоя все не разрушила.

В Свинемюнде Мишу крутило. Он не винил себя за то, что не проводил Зою – жилье в мюнде он снял давно, рушить планы и объясняться с Асей и всей их бандой было бы нелепо. Зою просто сорвало с петель, банальная бабская злоба – так разъяриться, увидев его фото вместе с Асей. Будто у него нет права вывести в свет собственную жену.

– Все, точка, – повторяла Зоя новой наперснице Лизе. – Сначала «хочу, хочу ребенка», потом «не хочу-не хочу», потом «ах, как он в животике толкается, опять хочу-хочу». Даже денег на билет не дал, даже не проводил, а теперь встал в позу оскорбленного. Он просто играл в игру «давай сделаем ребенка». И в любовь играл, козёл!

– Зато Саша – сама надежность.

– Это правда, – вздохнула Зоя, – но Миша будто убил во мне все чувства. Нет у меня к Саше любви, разве что привязанность. Этот козёл меня сломал.

Саша водил Зою по врачам, возился с дочкой, появились и кроватка, и коляска, и еще одна коляска, и куча прочего детского скарба. Он настоял, чтобы Зоя сменила машину, купив ей умильный Мини Купер. «Носится со мной, как твой единоутробный Ванечка», – говорила Зоя по телефону Марусе и тут же ухала в страсти по Мише. Выдержав паузу, Миша теперь слал месседжи потоком, засыпал дурацкими шутками из фэбэ, клипами, картинками, ссылками, но при этом не звонил. Боялся разговора.

– Всё, точка, – повторяла Зоя подругам, и все снова заходило на новый круг. Тут – замечательный Саша, там – козел-Миша, а решение принять невозможно.

Маруся проснулась в Москве и первым делом потянулась к айфону – проверить, что накопилось за ночь. Ого, Зоя написалапод утро: «Начались схватки, едем в больницу». О, боги, пусть ей будет полегче. С этой мыслью Марусяявилась в салон Dessangeи сейчас сидела с краской на голове. Тренькнул айфон:

«Мальчик 3,2 кг, лови фотку».

«Поздравляю! _костер и шеренга

сердечек. Тебя можно набрать?»

– отстучала Маруся.

– Фотку видела? – спросила Зоя. – Лежит рядом, чмокает и даже пукает. И нос смешно морщит.

– Ты сама как?

– Пока не очень, кровотечение не могут остановить. Саша говорил с врачом, тот сказал, что нет причин паниковать. Все, капельницу пришли ставить, на связи…

Конечно, нет причин паниковать, никто в американских роддомах не умирает, пара часов, и все придет в норму. Айфон задребезжал снова.

– От чужих людей узнаю, что ты в Москве, за что немилость? – радостно наехал на нее Наумов. – Ты надолго?

– Дней на десять… – оторопела Маруся, – что у тебянового?

– Как обычно, спасаю мир. В выходные были на даче у друзей… Зацени, какую погоду я тебе организовал – теплынь, солнце… Смотрела последний фильм Соррентино «Юность»? На Пресне идет, непременно сходи.

– Больше нет новостей?

– Вроде нет…

– Тогда я тебе сообщу новость. У тебя сын родился!

– Зоя тебе написала? Как она?

– Плохо, кровотечение, – не без злорадства произнесла Маруся.

– Да ты что?! Рега… Побежал разруливать, позже наберу, ага?

Что он собирается разруливать, жулик простатейный?! «Мелирки надо добавить», – бросила Маруся стилистке в зеркало, кося глазом в айфон.

«Мадонна родила! А Миша ни сном,

ни рылом, узнал от меня

_эмодзи_круглые_глаза».

Отписав Корнелии суперновость, Маруся копипастом поделилась еще с Ванечкой, Поленовой и Матвеем. Да и Зою пора снова набрать. В Москве постоянно попадаешь в какой-то водоворот, на стрижке и краске уже не сосредоточиться.

– Все пришло в норму? Наумов звонил? Нет, это не я ему звонила, он сам… Я ему говорю, у тебя кровотечение, а он на это: «Рега, ща разрулю»!

– Что? Рега?

– В смысле минутку, он же любит слова на иврите вставлять…

– Так и сказал «рега, все разрулю»? Подонок! – возмутилась Зоя. – Он даже не позвонил!

Миша брякнул первое, что пришло в голову. Он не мог говорить с Жуковой, не мог звонить Зое. Выскочив из дома, он нарезал круги по Садовому на своем Кайене, пытаясь разобраться, что ему делать и надо ли вообще что-то. Любовь к Зое, отравленная ее расчетливым предательством, – в том, что это был расчет, Миша уже уверил себя, – смутные чувства к бэбику, – он так хотел сына. Она, не спросясь, пустила в дело шматок его спермы, – это не больше, чем физиология. Именно так все было, а его мимишное умиление животиком – просто хорошая мина при ее гадкой игре, и вообще Куки это придумывает – он вовсе не умилялся, разве что поддакивал из приличия.

И тут же он понимал, что готов на все, лишь бы не потерять Зою. Какой тусклой станет его жизнь без рыжеволосой ведьмы… Он готов понять, но почему она все сводит к деньгам? Он бы прилетел и в Хьюстон, можно подумать, ему жалко денег на билет. Только что его там ждет, кроме упреков и злобы? Спустя пару дней Миша бросил в ватсап: «Может, ты хотя бы мне фото пришлешь? Или считаешь, что меня это не касается?» И снова понеслись через океан тексты, и в них было именно то, чего каждый опасался: упреки, желание уязвить, ранить побольнее.

– Сделала метрику? – теперь уже Поленова выслушивала рассказы Зои. – Вот и американское гражданство, повезло пацану, родился с серебряной ложкой во рту… Назвали как? А что Саша? Ты сама-то как?

– Исхудала, выгляжу натуральной анорексичкой. Есть не могу, не нахожу себе места. С Сашей все хорошо, ни ссор, ничего такого. Но меня вышибает этот адский трэш – узнать от Жуковой, от чужого человека, что я родила, и тут же изображать, что разруливает мои проблемы! Ну не козёл ли?!

«У нее послеродовая депрессия», – писала Куки то Жуковой, то Поленовой. «Миша превратился в идею фикс», – хором слали все барышни друг другу. А Зоя уже вовсю рассылала счастливые фотки с бэбиком, селфи в новых нарядах, сообщала, какие улетные сейлы в Macy’s, ее любимом магазине.

«Решили на машине с детьми

в Нью-Йорк_ эмодзи_смайл».

«У нашей мадонны проснулся интерес

к жизни», – приправила Маруся своим

комментом Зоин текст, который она

переслала форвардом Корнелии.

«Тогда уж и в Вашингтон.

Ванечка вам две спальни отпишет,

по городу повозит, все покажет»,

– переключилась она на Зою.

«В Вашингтон в другой раз, спасибо».

«Вы же все равно мимо едете.

Хоть на пару дней, ведь целый дом.

Ванечка вас будет ублажать», —

убеждала Маруся.

Зоя стала выходить на люди, крепила дружбу с местными галереями: «Тут реальный спрос на арт-объекты». Пребывала в эйфории от Америки: «Как только вышла из аэропорта, почувствовала, насколько все дышит свободой, это страна, где все для человека». Не менее радостно сообщала, что бэбикусделали обрезание. Слала фотки: гуляет Суккот в компании новых друзей. В Йом-Киппур разослала всем пафосные послания, хотя пристрастия к еврейству за ней раньше никогдане водилось. Да и Мише были пофиг все ритуалы, кроме гульбы в Пурим и на Хануку. А Тору он открывал разве что на застольях в Песах.