Текст книги "Разноцветные педали"

Так что интервью с Ариной Балованцевой, первоначально задуманное телевизионщиками как разоблачительно-ироничное, превратилось опять-таки в рекламное. И это было красиво – Валера вечером смотрел по телевизору. Арина Леонидовна стояла на фоне светлой стены, а вокруг неё по огромным белым сугробам клумб и чёрным бесснежным, как будто летним дорожкам прыгали жизнерадостные попугайчики. Вот зачем, догадался Валера, воробьёв на территории «Разноцветных педалей» так тщательно прикармливали – и покрашенные они слетелись сюда, создавая этому и так необычному месту имидж прямо-таки фантастический.

– Идёт святая масленичная неделя. Акция по выпусканию на волю раскрашенных птиц проходит в рамках этого народного праздника? И является первой, так сказать, ласточкой, несущей в город праздник, который в это воскресенье население ждёт с большим нетерпением? – витиевато завернул журналист.

Арина Леонидовна, которую показали особо крупным планом, ответила: «А почему бы и нет?» Как Валере показалось, весьма уклончиво. Однако журналист обрадовался и взахлёб заверещал о возрождении исконно русских традиций и вкладе хозяйки «Разноцветных педалей» в это возрождение. Арину Леонидовну уже не показали. Наверное, она или скривилась, или сказала что-то противоречащее концепции данного репортажа. Это было бы вполне в её стиле.

«Да, – подумал Валера, пытаясь уложить у себя в голове новую информацию и систематизировать впечатления – фантомы птичек цвета «вырви глаз» маячили перед ним не переставая, – пусть тогда, раз уж покрасили, и говорить их учат. Как бедного Кеку…» Валера как-то увидел, как Арина Леонидовна вместе со своим сыночком приставала к пленённому воробью и долбила: «Я-божь-я-тварь! Я-божь-я-тварь!» Сынок с удовольствием повторял за матушкой. А воробей не хотел. Чирикал, правда, оживлённо, чем радовал Серёжу. Но и всё… Но Арина Леонидовна упорная – научит. Или людей наймёт – у воробьёв наверняка лучше пойдёт групповое обучение. Так что вероятность второго этапа акции не исключается.

Валера усмехнулся и представил: летит по празднично украшенному парку стая воробьёв, на людей матом ругается. Люди злятся, а сделать ничего не могут. Хотя, может, Арина Леонидовна их к праздничку свои любимые стихи заставит выучить. Или Антошкиного сочинения…

Да, план сработал. Выпущенные птицы разлетелись по району, возвратились в привычные места обитания. Правда, охреневшие вороны и галки теперь жались к помойкам и издалека казались разбросанным ярким мусором, но зато шустрые воробышки моментально освоились и чувствовали себя попугайчиками. Веселья и деловитости у них, кажется, даже прибавилось. Придя на работу, Валера несколько раз выходил на улицу посмотреть. Среди ядрёно-покрашенных попадались серо-коричневые. Если кому-нибудь удавалось их заловить, узнал Валера в кулуарах, воробьёв можно было принести в клуб, сдать за те же 100 рублей. Там их покрасят и уже без праздничного пафоса выпустят в жизнь. И ведь приносили – Валера видел извалянных в снегу мальчишек, которые с выражением бесконечной аккуратности на лицах держали в ладонях маленьких сереньких засранчиков и стояли в очереди на их сдачу.

А Кека? Как там он, Аринин пленник № 8? Валере не давал покоя вопрос: его тоже покрасили? Или он давно скончался, а его место занял очередной смертник? Почему его не выпустить? Что за жизнь в клетке. Но пробраться к Арине Леонидовне и задать этот вопрос Валера не мог, не получалось. Спрашивать у Вити – неудобно. Решит, что Валера собирается растрепать связавшую их тайну. Да пёс с ним, с этим Кекой. Пусть участвует в экспериментах, давится собачьим кормом и поддерживает свою жизнь витаминами от Арининой бабушки. Пёс-то с ним, конечно, пёс. Но интересно…

Воробьи, воробьи… Ощущение надвигающегося праздника усиливалось – цветные птицы словно участвовали в его рекламе, бодрили и манили… Валера заметил, что в районе прибавилось кормушек – посмотреть, как копошатся там русские попугайчики, стало приятным занятием пенсионеров и владельцев младенцев. Валера даже в парк наведался – там и воробьи попадались, и кормушки. Веселуха.

И сцену монтировали… А он откладывал контроль ремонта вверенных ему декораций на последний момент. Так ломало… Дубов с Рябовым показывали испачканные масляной краской руки – целый вечер помогали оформителю, классный дед оказался, пили с ним, зря Валера не поехал.

Может, и зря. Но Валера со школы терпеть не мог всю эту общественную работу – дураком себя просто чувствовал. Надо установить – поедет установит, больше разговоров только…

В «Разноцветных педалях» проигнорировали и такой прибыльный праздник, как Восьмое марта. Валера как раз заступил в ночную смену, его на целых три часа ожидала вахта в баре. Валера предполагал, что четырнадцатое и двадцать третье февраля не отпраздновали только из-за отсутствия главного организатора, в смысле Арины Леонидовны. А теперь она приехала – и, помня пышное новогоднее убранство, Валера ожидал, что будет сходить с ума от сладостно-дамского счастья – наверняка зал оформят как-нибудь эдак, на радость женщинам. Что будет продано повышенное количество шампанского, особенно повезёт комической старушке-цветочнице, которая вечером часто бродила между столиками в крахмальном немецком чепчике и с прямоугольной корзиной, продавала трогательные букетики – Валера перед Новым годом даже Лиле такой купил, ну до того хорош, девятнадцатый век прям какой-то.

Но восьмого марта было всё как обычно. Цветочница работала в стандартном режиме. На сцене бесновались ребята из «Руки прачки», пели свои старые песни и в конце, часам к двенадцати ночи, зарядили парочку новых – они обычно всегда так делали. Набившаяся в зал публика радовалась.

Валера решил, что домашний праздник не успели организовать из-за подготовки к послезавтрашнему масленичному гулянию – сил и возможностей попросту не хватило.

Но нет. Оказывается, по поводу этого праздника была в «Разноцветных педалях» своя концепция. На большом электронном табло календаря, который висел у входа в бар, было написано, чем день восьмое марта запомнился в истории. Так что про восьмое марта, Клару Цеткин, Розу Люксембург и их вклад в борьбу за права женщин было рассказано так, что Валере, прочитавшему это, тут же стало стыдно. Он тоже знал, что неистребимое желание что-нибудь праздновать и дарить-получать подарки давно перевесило смысл праздников. А смысл, писала педальная пресса, всегда должен быть. Раз отменили седьмое ноября и связанный с ним режим, нужно отменять и приклеенные к нему остальные праздники – день первой победы неактуальной красной Армии и день программного выступления ныне политически непотребных коммунистических женщин. У нового отечества должен быть свой календарный день защитника, точно так же как и у независимых женщин этого отечества свой праздник получения подарков – вот на чём настаивал календарь Арины Балованцевой. Ну всё это Валера и сам знал, только не мог так чётко сформулировать. Он постоял у календаря, похихикал с Пользой – что по аналогии с днём независимости от поляко-литовцев можно двадцать третье февраля переправить в день независимости от австро-венгров и согласия с ними, а восьмое же марта – днём примирения с Гвинеей-Бисау, от которой наше государство тоже теперь совершенно независимое.

Похихикал – и, ощущая себя суровым неформалом, отправился продолжать нести дежурство.

В течение которого он припомнил, что призыв любить и поздравлять своих женщин/мужчин в любой другой день календаря здесь, в «Разноцветных педалях», исполняли с удовольствием.

В короткий перерыв Валера стыдливо пробрался к своему шкафчику и вытряхнул в него из карманов штанов и куртки мелкие мягкие игрушки – он собирался подарить их на Восьмое марта позитивно настроенным к нему здешним женщинам. Для укрепления этого самого позитива, дружбы и рабочего участия. Даже Абумовой хотел макаку презентовать – чтобы были мир, дружба, жевачка. Ох, хорошо, что не нужно теперь дарить!.. Он первого апреля подарит. Интересно, может, день дурака тут тоже не в чести? Валера решил, что будет в этот день предельно внимательным – и посмотрит.

Конечно, Валера не хотел, чтобы Арина Леонидовна подумала, что он лентяй и увиливает. Он старался, как мог. Он ввинчивал шурупы, он натягивал тросы, он скреплял между собой составные части здоровенных резиново-каркасных кукол. Он даже участвовал в переговорах с детьми, которые, изнывая от безделья, шныряли по парку и приставали с вопросами. Завтра, всё завтра. И призы будут, и на столб за сапогами полезут.

Ха – за столб, намазанный мылом, отвечал Валерин начальник Репник! Именно ему предстояло сначала забраться туда, повесить на крестовину хромовые сапоги, самовар, огромную плюшевую игрушку и коробку с видеокамерой, а затем, для усложнения задания, этот самый столб тщательно намылить.

Конечно, Гена по столбу не полез, рано утром в воскресенье (а Валера ещё затемно явился в парк и бродил по аллеям) он подогнал машину с лестницей, взобрался наверх, навешал призов, обработал аттракцион мыльным составом и занял свой пост.

Бродил Валера не просто так. Он проверял флажки и гирлянды, раскачивал, тестируя на устойчивость, персонажей сказок, мультфильмов и ростовые фигуры медийных лиц, с которыми гуляющие могли бы фотографироваться, фанерные домики, из которых через несколько часов начнут торговать пирогами и блинами. Всё держалось, не шаталось.

Торговать начали. Ух, как начали! За хлебокомбинат и его продукцию отвечали Абумова с Астемировой – а эти женщины своей деловитостью дохлого замучают. Продавцы блинов были столь радушны, улыбчивы и вежливы, следов дрессировки в их поведении заметить было невозможно – поэтому даже Валера не удержался и перепробовал блинов из нескольких ларьков по очереди.

Пивные шатры. Гигантский в центре и много мелких по всему парку. Пить педальным организаторам было строжайше запрещено. Запрет переставал действовать в ноль часов ноль минут следующего дня – а сейчас, ребята, только чай-кофе. Бесплатно для сотрудников, как и вся съестная продукция.

Скоро блины перестали радовать. Валера понял, что попросту обожрался. И чаю обпился. Руководил смотрителями передвижных пластиковых туалетов Николай Доляновский. Ему не повезло, это точно. Не в плане трудоёмкости и серьёзной материальной ответственности, а в плане обидности. Он так хотел получить приятную необременительную нагрузку, а ему, ему… Валера часто наведывался в синие домики – и каждый раз Доляновскому сочувствовал…

Проверять и ликвидировать возможные поломки – такое у Валеры было техническое задание. А потому он, не переставая, нарезал круги по парку.

И везде были свои. Кто чем занимался. Гена Репник руководил столбом. Под вопли и улюлюканье на его намыленный аттракцион так до сих пор никто не смог забраться. Вокруг прыгали голые и босые мужчины, кто с разбегу, кто медленно и рационально, они по очереди штурмовали столб – однако больше, чем на полтора метра, до сих пор не продвинулся никто. Но поток желающих не иссякал. В коробочку громкоговорителя честный Гена сообщил, что домыливать столб он не собирается, а значит, скоро он станет менее мыльный и труднодоступный, поэтому, чем больше попыток, тем больше шансов.

И люди пытались. Хе.

«Рука прачки» давала бесплатный концерт. У сцены яблоку было негде упасть. Левые рукава у курток и шубеек музыкантов отсутствовали. И голые их руки были цвета верхней конечности перетрудившейся на своей работе портомойки. Валера с ужасом увидел, что у некоторых подростков рукава верхней одежды свежеоторваны… А ещё у более некоторых оторваны и рукава дальнейшей одежды – до голого тела. Обезьяны. Ну надо же. Психоз. Это не опасно?

Арина Леонидовна, повязанная шалью пряничного колера и одетая в добротный тулупчик, смотрела концерт от штабного шатра. Рукава тулупчика были в целости и сохранности. Рядом с ней отсвечивала Вероника Кеник, бегала, как успел увидеть Валера, предводительнице за чаем и бубликом, подбирала упавшую на снег рукавичку. Ишь, прислуживает. Или тоже провинилась, как Доляновский? Валере стало неприятно поведение Вероники – нет, скорее, Арины Леонидовны, которая вынуждает людей так шуршать перед собой.

Ещё возле Арины Балованцевой стояли дяденьки и тётеньки – очевидно, представители городского руководства. О-о, какие важные, у-у, какие солидные. Хоть по виду всё равно вороватые и жуликоватые, но о-очень представительные! И Арина Леонидовна с ними солидно себя вела, с достоинством. Валере понравилось. На равных, едришь твою мать! И они с ней так же на равных. А монументальная дама в долгополой богатой шубе и огромной, из того же меха, что и шуба, шляпе с завёрнутыми наверх полями аж в рот Ариночке Леонидовне заглядывала! Кто ж это такая? Чего ей надо? Ведь не из семьи, это точно… На этой шляпе Валера надолго задержал взгляд. Ух, мощна! Такие головные уборы очень почему-то любили руководительницы жизни. Да, Валера как сейчас помнил: точно в таких же ходили важные тётеньки во времена его детства. Завуч, начальница ЖЭКа. Богато, солидно. Интересно (разумеется, подумалось ему), а станет ли Арина Леонидовна такую шляпенцию носить, когда вырастет?..

А вот и Виктор Владимирович. Тоже рядом с прекраснейшей. Куда ж без него. Вот Джамиля Мамед-Бабаева. А она чего возле руководства трётся? Мамед-Бабаиха за пиво отвечает, вот и пусть к нему идёт!..

Чтобы не поддаваться немотивированной злости, Валера как следует потряс матрёшку на центральной аллее. Болты и гайки крепления держали её правильно. Валера переместился к расписному блинному домику. А оттуда к красному павильону.

В павильоне с закосом под Японию слепая работница педальной кухни Настенька проводила мастер-класс по приготовлению суши и роллов. Повар Тунец, как с удивлением выяснил недавно Валера, её кавалер, ассистировал и торговал готовой продукцией. Настенька показывала чудеса ловкости, на ощупь отличая сорта рыбы, овощей и прочей снеди, молниеносно скатывая рисово-водорослевые колбаски с начинкой и нарезая их на одинаковые кусочки – чем срывала бурные аплодисменты своих учеников. Тунец стоял рядом с ней напыщенный-пренапыщенный и заплывшими жирком глазёнками обводил собравшихся. Он явно гордился своей девушкой. Валера вспомнил его с демонически-набелёнными щеками и подумал: «Надо же!»

Валерина девушка – ну, его почти бывшая девушка, тоже собиралась прийти в парк. Валера с раздражением трогал лежащий в кармане телефон, каждую секунду ожидая, что он зазвонит – и раздастся голос Лили: «Я здесь! А ты где?» У них был полумир. Невнятный, сомнительный, но Лиля не оставляла надежды.

Интересно, что там Арина Леонидовна делает? Продолжает демонстрировать городской администрации успехи своих верных слуг?..

Валера достал из кармана распечатку с планом мероприятий. Скоро начнётся шествие с чучелом Зимы. Навстречу которому на центральную площадь явится процессия с чучелом же Весны. Валера как-то случайно зашёл в комнату отдыха персонала и увидел, как девицы-затейницы ай-люли репетируют. Присутствовать при этом ужасе пришлось долго – пульт кондиционера, забытый предыдущей сменой именно здесь, никак не находился. Да уж, Валера бы в такой стыдобище ни за что участвовать не стал… Хорошо, что пульт под стулом нашёлся, Валера рванул прочь.

И вот теперь эти затейницы являли публике своё актёрское мастерство. Пищали там где-то, верещали, ряженые, напомаженные… Киборги Разумейко и Горнянко должны были им чучела таскать. Чучела, которые неделю напролёт мастерили в подсобке «Разноцветных педалей» специально приглашённые рукодельницы.

А народу! С самого начала праздника в этот задрипанный парк привалило огромное количество народу! И никто, как заметил Валера, не уходил. Наоборот – публики только прибывало. Ребята его смены, ответственные за охрану, сообщали, что гуляющих припёрлось гораздо больше, чем планировалось исходя из количества жителей района. Народ узнал, что праздник организуют «Разноцветные педали», а раз так, то там наверняка будет особенно супер. И люди хлынули…

На пару с Дубовым Валера отправился в очередной тур по парку. Да, кажется, народное гуляние задалось! Публика гудела. Люди стояли в очередь покататься на тройках с бубенцами, не жалея собственных задниц, съезжали со специально залитых в виде гористого лабиринта ледяных «американских горок». Даже моржи в длинной широкой проруби посреди пруда фыркали и погружались в исходящую ужасающим паром воду с особым, казалось, удовольствием. Мороз – и солнце, день, в общем-то, чудесный…

– Не морж ты, Валера, эх, не морж… – расстроенный, что его шутка со сталкиванием Валеры в прорубь не прошла, протянул многозначительно Дубов.

Валера сам знал, что он не морж, да и на фиг надо. Но вот когда подначивают – ему тем более не нравилось. Из вредности, тут же устремившись на аллею, он изобразил крайнюю деловитость и принялся поправлять натянутые гирлянды китайских фонариков и флажков. Дубову пришлось присоединиться и попыхтеть.

По аллее к центральной площади парка проскакали ряженые всадники, одетые в длинные, до земли, плащи, сплошь утыканные бумажными и тряпичными цветочками.

– Пойдём посмотрим, как они биться будут, – предложил Дубов. – Прикольно.

И они отправились смотреть на вовлечённых в праздник людей на лошадях. К лошадям, выходит, Арина Леонидовна имела тоже особое расположение, как и к воробьям.

А они ничего, эти всадники, выступали лихо – изображали битву свиты Зимы с превосходящими силами противника – Весны. Скоро одетых в бело-голубое проигравших утыкали яркими, как педальные воробьи, цветочками-лепесточками – это означало окончательную победу Весны и смену времён года. Народ обрадовался и завопил. О-го-го…

Быков, Алексей Быков пожаловали! Вместе Ариной Леонидовной и чиновниками он двигался сторонкой к основной площади.

О чём, о чём они там говорят? Любит Быкова правительство? А он как, лоялен?.. Валера был уже совсем рядом, уже услышал, как Арина Леонидовна искренне умиляется: до чего же здорово народ сам себя развлекает, взял инициативу в свои руки, и руководить им не надо, когда зазвонил его телефон. И из трубки донеслось: «Валера, я здесь, я пришла в парк! А ты где?»

Лиля знала, что это он так на работе, что времени на общение с ней у Валеры наверняка не окажется. Но всё равно пришла. Заранее предупредив, что не будет мешать и крутиться под ногами, а только посмотрит, как «Разноцветные педали» всё организовали. Пришла…

Они встретились у блинных рядов. Валера угостил Лилю за счёт заведения, даже пивом напоил. С пластиковым стаканом пива в одной руке и стопкой блинов в другой, она, довольная и спокойная, медленно шла к основной толпе. Собиралась глазеть на представление.

– Сейчас чучело Зимы будут сжигать? Сейчас? – оборачиваясь на Валеру, повторяла она.

Валера ответил, что да. Несколько раз – сколько спросила, столько и ответил. Не злился, нет. Отметил даже, что выглядела спокойная разгулявшаяся Лиля очень даже хорошо, чёрная полушуба с искрой ей весьма шла. Не было же вроде этой чёрной. Купила? Когда? Ждёт, чтобы заметил и откомментировал? Или, наоборот?.. Вот поди пойми…

Прошли мимо аттракциона Репника. На который никто так и не залез, призов не снял. А потому, собрав изрядное количество публики, у намыленного столба раздевался Витя Рындин. Настала пора показать, что пройти этот уровень вполне возможно. «Ого!» – подумал Валера, оглядывая постепенно обнажающуюся Витину фигуру и реакцию на неё зрителей.

Валере надо было уже быть возле основного мероприятия. После церемонии сожжения Зимы начнётся массовая раздача подарков, а потому нужно обязательно проследить, чтобы толпа не повалила расставленные для неё красоты.

Но Лиля остановилась в нерешительности. Ей и к основному действию хотелось не опоздать, и…

Быстро и эффективно размявшись, одетый только лишь в синие спортивные трусы, Витя под рекламные комментарии Гены, предлагавшего желающим на ощупь убедиться, что ничем антимыльным претендент не обработан, полез на столб. Это зрелище тоже пропускать не хотелось.

Остановился и Валера. Да, конечно, долезет Витя, вон он какой мощный, вон как слаженно работают его роскошные мышцы! Вот он на середине столба – мужики и дамочки зашлись в восторге и с воплями зааплодировали; вот он выше, ещё выше… тут и там расцветают вспышки фотоаппаратов, десятки рук с мобильными телефонами задраны вверх. Люди торопливо фиксируют, как неизвестный герой лезет на вершину. Вот оно! Невозможное возможно.

Под столбом разгорячённые зрелищем молодые люди и даже одна женщина спешно принялись разоблачаться, чтобы вслед за первым покорителем вершины тоже попытать счастья.

Лиля заторопилась прочь, стараясь, как заметил Валера, поскорее убраться с его глаз. Ему даже неловко стало. Вот она затерялась в толпе. Валера оглянулся. На вершине столба Витя Рындин тянулся к хромовым сапогам, скользил вниз, поднимался к крестовине, вновь тянулся, многочисленные зрители подбадривали его рёвом…

И тут… Вот это да, вот это тут!.. Как будто из жерла вулкана, в воздух взметнулся гигантский огненный веник. Далеко и высоко полетели особо крупные искры; полыхающие в воздухе шматки падали в толпу и на подответственные Валере объекты, продолжая гореть. Толпа колыхнулась… Часть в сторону Валеры, часть вбок, часть попросту забурлила и завопила.

Валера снова оглянулся на столб, увидел, как Витя в прыжке сдёрнул-таки с перекладины сапоги, соскользнул вниз и смешался с людьми. Отметив это, Валера более решительно бросился навстречу толпе. Держа руки крестом перед собой, он продирался против течения и старался думать только об одном – чтобы его не сбили с ног. Думал и продирался. Там, недалеко от основного очага возгорания, что-то чадило истошно-чёрным. Запахло жжёной резиной, вопли усилились.

Не зря, не зря Валере в последнее время казалось, что он существует в некоем шоколадно-мармеладном домике. Ну так всё в мире Ариночки Леонидовны было хорошо, настолько всё в шоколаде, такие птички-рукавички, панки-готы-обормоты… Вот и хотелось деструкции, вот и хотелось увидеть поражение, крах балованцевской империи. Ну или хотя бы просто серьёзные проблемы. А он, Валера, ещё себя винил за то, что желал другому неприятностей – эх, сколько стыдно-болезненных минут пережил он, укоряя за это сам себя!.. А всё на самом деле по-другому. Он, Валера, попросту уловил то, что носилось в воздухе, он ПРЕДЧУВСТВОВАЛ!

В мозгу Валеры сверкнуло хвостом кометы особое уважение к самому себе. Удивлённое уважение, да. Ха! Как говорится, предчувствие его не обмануло… А ведь он никогда раньше не обращался за консультацией к своим предчувствиям. Зря, значит. Зря.

…Перепутали чучело. Попросту перепутали и подожгли не Зиму, а Весну – куклу, совершенно не пригодную для сожжения. И в какой момент неведомый восторженный дурак схватил её в свои руки и поволок на помост сжигать? И почему Разумейко ли, Горнянко – кто там из них возглавлял шествие – передал инициативу развлекаемой публике? Тоже, наверное, в умилении, как и Арина Леонидовна, находились: ай, надо же, народ взял веселье в свои руки? Ну вот и взял…

Размышления эти шли в фоновом режиме. А тем временем куски резины и пластика весело летели вверх, пылала фанерная Красная Шапочка, занимался гореть блинный домик, неукротимо расползалась по главному пивному шатру тлеющая дыра, огромным дымным факелом горел собранный из тех же резиновых деталей Соловей-разбойник, с шипением лопались и огненно выстреливали пластмассовые крепления. Вух! – обдало искрами чью-то пушистую шубу. Чувствуя особо мужественное воодушевление, Валера попытался сбить огонь. Удалось – шубе не горелось.

Зато мимо Валеры промчался другой факел – им стала девчонка в синтетической дублёнке. Вырядилась… Валера бросился спасать – но людской поток перемешал их.

Арину Леонидовну – вот кого Валере хотелось видеть. Даже не пригодиться ей, не спасти, а просто – то ли оценить реакцию, то ли убедиться, что с ней всё в порядке. Кажется, она должна была стоять на помосте – это у самой кромки льда, помост этот – остатки лодочной станции. Оттуда хорошо праздник должен был видеться. И Валера рванул туда.

Несмотря ни на что, ему было весело – и остро хотелось делать что-нибудь важное, сопряжённое с риском!

Обезумевшие лошади – некоторые без всадников, но большинство с пылающими цветочно-бумажными плащами, устремились к пруду. Вода! – понял Валера. С помоста ему всё хорошо было видно. Как в театре. Спектакль-катастрофа…

В проруби вода! А не огонь. Не огонь…

Об этом догадались и те, кто оказался блокированным на этом берегу пруда – выход из парка был забит человеческой пробкой. Вслед за лошадьми люди попытались перебраться на другую сторону. Моржи, тоже поняв это, выскочили из воды и, сверкая голыми пятками, с криками бросились врассыпную.

Вовремя. Вовремя они покинули опасный участок. Потому что лёд пруда, не выдержав такого напряжения, стал давать трещины. Одну, другую – даже сквозь крики и треск пожара Валера этот ужасный звук услышал. Рыцари Зимы и Весны начали проваливаться под лёд. Длинные плащи, или то, что от них осталось, тут же потухли и теперь снова вредили – сковывали движение. Первые ряды пеших беглецов остановились, чтобы не провалиться тоже, но масса напиравших сзади об этом не знала…

И тут Валера увидел Арину Леонидовну.

– Идите сюда! Сюда! – командовала она, выскочив на берег, хватая за плечи любого подвернувшегося и направляя его вдоль пруда.

Как ни странно, это действовало. Арине Леонидовне помогали Вероника и маленький толстый дядька, который ухитрялся одной рукой хватать людей за шкирки, пихать в нужном направлении и одновременно орать в мобильный телефон. Остальные начальники и их охрана, очевидно, разбежались или попрятались.

Хотя нет – а вот она и тётя в могучей шляпе! Она растерянно жалась к деревянному помосту – и не знала, что на меховой убор её упал горящий кусок пластика. Шляпа дымилась. Но это было не страшно. Подумаешь – шляпа…

Валера слетел с помоста и присоединился к Арине Леонидовне.

– Выведи наших! – увидев его, скомандовала Арина Леонидовна. Лицо её было грязным, но сосредоточенным и спокойным. – Пробегись по шатрам! Настю найди, Тунца, их в первую очередь, слышишь? Сейчас Быков сломает ограду – можно будет отходить организованно. Да не туда вам, женщина! Без паники! Идите вдоль пруда и никуда не сворачивайте… Валера, действуй!

Больше она ничего не успела сказать. Откуда ни возьмись на берег выскочил Витя Рындин. В синих трусах и хромовых сапогах, он сидел на коне.

– Арина, домой! – только и услышал Валера.

Витя подхватил её, усадил впереди себя, конь взял барьер, перемахнув через покосившуюся штабную палатку, чудом не затоптал ползущих по снегу людей и скрылся.

Вот так. На коне должен был рассекать Лёха Быков, спасти Арину Валера (судьба словно как по заказу предоставила ему эту возможность, раз он просил!) – однако в обеих ролях оказался Витя Рындин…

Быков появился несколькими минутами позже. Загнав городских чиновников в белую «Газель», он выбросил в окно тлеющую меховую шляпу и умчал их прочь.

– Мы снесли забор, выводи на улицу! – крикнул он вновь прискакавшему Вите.

Витя. На нём уже были штаны и куртка. Бедный конь его, пока Витя одевался, с перепугу, как показалось Валере, нажрался мыла, которым Репник намыливал столб. Такие ошмётки летели у бедняги из пасти. Но Витя Рындин этого не замечал. Он был прекрасен, как главный герой фильма-катастрофы. Даже одетый, не сверкая оголённым роскошным торсом, он выглядел фантастически. И в основном потому, что действовал. Непрерывно действовал.

Он заставил толпу схлынуть со льда. Он организовал спасение утопающих силами самих же утопающих. Кони и люди выбрались из-под льдин. В проломленную ребятами Быкова ограду парка въехали машины «Скорой помощи», Валерины педальные сотрудники суетились вокруг них, заталкивая туда затоптанных, подкопчённых и переохладившихся.

Вот подскакал Витя Рындин, нарезал несколько кругов вокруг Валеры. Прокричал десяток-другой фамилий.

– Эти уже в безопасности. Ищи остальных. Проверь шатры! Давай подвезу!

Валера не успел сообразить, в чём дело, как Витя подхватил его одной рукой, крикнул: «Поставь одну ногу в стремя, держись за меня!» Не сбавляя скорости, конь рванул по аллее – всё замелькало у Валеры перед глазами. Шатры. Блинные домики.

– Вытаскивай ногу! Отпускаю! Вытащил? Всё!

Валера сам не понял, что он сделал, но сделал всё правильно. Витя Рындин ускакал, а Валера остался стоять. Вот это прокатил. Лихо. Индеец прерий, чёрт возьми…

Но вот кого искать, кого спасать? Валера с ужасом понял, что не знает фамилий всех сотрудников. В лицо, может, их и знает, но по фамилиям… А тем более запомнить, кого уже спасли, а кого нет. Настенька и Тунец – о них ещё Арина Леонидовна говорила. Где там их японский павильон? Сначала туда. А дальше – спасать всех подряд! Так решил Валера – и помчался к шатрам.

Но пожарная машина уже залила всё белой пеной. Пожар прекратился, только безумные толпы продолжали в панике носиться туда-сюда. Валера (откуда только силы взялись?!) призывал к спокойствию, вытаскивал упавших из-под ног тех, кто нёсся, ничего не видя на своём пути и спасая только свою драгоценную жизнь.

Валера помнил о Лиле, честно помнил о Лиле, он пропустил её звонок, после чего сам звонил ей, но телефон не отвечал. Он искал её в толпе, но надеялся, что она всё-таки благополучно выбралась из опасной зоны и скоро найдётся.

Периодически Валера натыкался взглядом на Быкова и его главных подручных – Дрона и Потапа. Ишь ты, спасатели. Абумова и Астемирова, не пожелавшие эвакуироваться, продолжали наводить порядок в парке. Голос Астемировой мог мёртвого поднять. Её слушались. Мулатка действовала молча, но выражение её злого черного лица, вдруг появлявшегося у человека перед глазами, быстро приводило в чувство любого. Проезжал, высунувшись почти весь из машины, Репник, давал всем инструкции, тоже почти невыполнимые. И Валера, получив эти инструкции, всё же продолжал действовать по обстановке.

… – Крикни «Валера»! – услышал Валера у себя далеко за спиной.

– Валера!!!

Лиля. Валера оглянулся. Вот это да! Лиля сидела на коне позади Вити Рындина, крепко обхватив его и прижавшись к мощной спине.

– Мы туда! К машинам! – Витя улыбнулся и махнул рукой в сторону города. В ту сторону, куда он увозил Лилю. – Вы тоже с ребятами выходите. Всё.

Валера уселся на скамейку. Людской поток, кажется, схлынул, бродили по парку только любопытные, разгоняемые полицией; спасатели и эвакуаторы разбирали сожжённое и покорёженное.