Текст книги "Регуляция эмоций. Клинико-психологический аспект"

Модель регуляции эмоций, предложенная Дж. Гроссом и его коллегами, получила название процессуальной модели регуляции эмоций: авторы предлагают рассматривать РЭ как развернутый во времени процесс, в котором могут быть выделены два этапа, «границей» между которыми служит момент генерирования эмоционального импульса (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; и др.). В соответствии с этим выделяются два типа «глобальных» стратегий РЭ. Во-первых, это стратегии, сфокусированные на восприятии и оценке ситуации субъектом и, таким образом, фактически предшествующие возникновению эмоциональной реакции (antecedent-focused). Во-вторых, стратегии, применяющиеся уже после генерации эмоционального ответа – так называемые «стратегии, сфокусированные на реакции» (response-focused). Согласно мнению авторов, в первом случае регуляции подвергается, по сути, не сама эмоция как таковая, а скорее направленность субъекта на ситуацию, которая может эмоцию вызвать. В случае, когда импульс уже сгенерирован, осуществляется регуляция собственно эмоции и ее последствий в физиологическом состоянии, поведении и субъективном переживании. Эти два типа «глобальных» стратегий могут использоваться как адаптивно, так и дезадаптивно (Gross, John, 2003; Gross, Rottenberg, 2007; John, Gross, 2004).

В модели Дж. Гросса выделяется пять классов стратегий РЭ, которые расположены на временной шкале процесса нарастания эмоциональной реакции: выбор ситуации (situation selection), модификация ситуации (situation modification), распределение внимания (attentional deployment), когнитивное изменение (cognitive change) и модуляция ответа (response modulation) (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; и др.) (рисунок 1).

Рис. 1. Процессуальная модель регуляции эмоций, с выделением пяти классов стратегий регуляции эмоций (Gross, Thompson, 2007, p. 10)

1. Выбор ситуации. Принимая решение о том, принять ситуацию или же избежать той ситуации, которая может усилить или уменьшить эмоции, человек основывается на своем опыте и поэтому может в какой-то степени предсказать, будет ли данная ситуация ему полезна и как это отразится на его состоянии (Gross, 1998, 2015; Gross, Thompson, 2007). Избегание определенных ситуаций может быть адаптивным для управления собственной жизнью, однако использование этой стратегии слишком часто сопровождается определенными проблемами. При недостаточной гибкости и хроническом использовании стратегии избегания этот путь в дальнейшем может привести к психопатологии. В качестве примера авторы рассматривают возникновение социальной фобии и избегающего расстройства личности[3]3
  Согласно DSM-V, люди с избегающим расстройством личности характеризуются наличием чувства неполноценности и чрезвычайно чувствительны к тому, что другие думают о них. Они чувствуют себя социально некомпетентными и несостоятельными. Из-за постоянного переживания этих чувств они стремятся к избеганию всех видов деятельности, связанных с общением и/или взаимодействием с другими людьми (American Psychiatric Association, 2013).


[Закрыть], когда избегание опасных ситуаций поддерживает патологический страх, негативно влияет на психосоциальное функционирование и снижает качество жизни (Campbell-Sills, Barlow, 2007; Wells, Papageorgiou, 1998). Эффективный отбор ситуации – не всегда простая задача. Она является сложной для людей с трудностями прогнозирования эмоциональных реакций (Loewenstein, 2007). Избегание ситуаций является причиной того, что люди пропускают события, которые могли бы обогатить их жизнь. Это может служить причиной появления дополнительных негативных эмоций, что, в конечном итоге, приведет к повышению общего уровня переживания негативных эмоций даже при условии, что исходно они избежали дистресса, связанного с какой-то конкретной ситуацией (Gross, Thompson, 2007; Loewenstein, 2007).

2. Модификация ситуации предполагает усилия субъекта, направленные на изменение ее эмоционального воздействия на себя посредством трансформации конкретных аспектов ситуации, так сказать, «физической» среды (Gross, 1998). (Изменение субъектом своей «внутренней» среды с целью регулирования эмоций описывается понятием «когнитивные изменения», что будет рассмотрено ниже.) В качестве примеров модификации ситуации рассматривается использование юмора с целью вызвать смех у партнера по общению (Hofmann et al., 1997) или увеличение дистанции в общении с партнером (Edelmann, Iwawaki, 1987). Многие разновидности стратегии изменения ситуации адаптивны при условии, что индивид действует не из страха, а разумно и уверенно и понимает ожидаемые результаты своего влияния на ситуацию. Эти стратегии, по мнению исследователей, сходны с проблемно-ориентированным копингом, который также направлен на изменение ситуации. Однако стратегии модификации ситуации могут быть неадаптивны в том случае, когда они препятствуют полному контакту с ситуацией, вызывающей страх. В таком случае эти стратегии могут монополизировать когнитивные ресурсы человека, привлекать больше внимания к нему со стороны других людей или усиливать внимание к себе, что в конечном итоге может вызывать всплеск негативных эмоций (Gross, 1998; Thompson, 2007).

3. Распределение внимания. В отличие от двух вышеперечисленных стратегий стратегия распределения внимания не изменяет актуальной ситуации взаимодействия в системе «человек-среда», а изменяет фокусировку внимания внутри ситуации и по отношению к ней (Gross, 1998, 2015). В процессуальной модели регуляции эмоций распределение внимания используется тогда, когда невозможно поменять или модифицировать ситуацию. Распределение внимания включает такие формы, как отвлечение и концентрация внимания.

Возможно, самой распространенной формой распределения внимания является отвлечение. В данном случае индивид сдвигает фокус внимания на малоэмоциональные, малотравматичные аспекты ситуации или же мысленно как будто «выходит» из ситуации. Согласно мнению исследователей, к перераспределению внимания в отличие от переоценки люди прибегают при столкновении с ситуациями высокого негативного эмоционального накала с целью облегчения эмоционального состояния (Nolen-Hoeksema et al., 2008; Sheppes, Gross, 2011; Urry, 2010). Это становится возможным благодаря тому, что отвлечение легко «отфильтровывает» эмоциональное содержание высокой интенсивности, которое было бы сложно подвергнуть когнитивным изменениям (Sheppes et al., 2011). Однако если отвлечение является хроническим и автоматическим, его скорее можно считать дезадаптивным, поскольку оно блокирует способность приспосабливаться к стимулам, которые вызывают страх, и мешает понять, что некоторые из них могут быть нейтральными и не содержать в себе угрозу.

В ситуациях общения отвлечение может препятствовать установлению более глубокого контакта с партнером. При использовании отвлечения в небольших количествах оно может успешно снижать уровень дистресса; однако при постоянном использовании оно мешает индивиду справляться с тревожными мыслями и препятствует активным действиям, направленным на изменение ситуации.

Концентрация внимания – явление, «обратное» отвлечению, предполагает высокую фокусировку внимания на собственных негативных чувствах (Gross, Thompson, 2007). Повышенная концентрация внимания чревата появлением руминаций[4]4
  Согласно наиболее общему и широко используемому сегодня в медицинском и психологическом дискурсе определению, руминации – это класс осознанных мыслей, которые циркулируют вокруг определенной темы и поддерживаются внешней средой. Руминации в отличие от автоматических мыслей состоят из пролонгированных, постоянно повторяющихся размышлений (Nolen-Hoeksema et al., 2008; Papageorgiou, Wells, 2004).


[Закрыть]* и беспокойства.

Появление руминаций обычно связано с тем, что индивид на протяжении длительного времени сконцентрирован только на чувствах, связанных с негативными событиями, а также негативно оценивает их возможные последствия для себя. Руминации традиционно относят к числу неадаптивных стратегий регуляции эмоций. Их появление, как правило, усугубляет эмоциональные переживания. Руминации в качестве патологического симптома включены во множество расстройств, в частности, в обсессивно-компульсивное расстройство и большую депрессию (Nolen-Hoeksema et al., 2008).

Чувство беспокойства сходно с руминацией, но оно в большей степени ориентировано на будущее в ожидании негативных событий. Так как внимание в этот момент сфокусировано на антиципации будущих возможных угроз, это может способствовать увеличению тревоги и уменьшению скорости переработки актуальных негативных эмоций (Campbell-Sills, Barlow, 2007; Gross, Thompson, 2007). Однако эта стратегия может быть успешной для временного снижения тревоги.

4. Когнитивные изменения. Данная стратегия предполагает когнитивные усилия, направленные либо на переоценку ситуации для изменения ее эмоциональной значимости (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007), либо на изменение своего отношения к ситуации, например, за счет ее включения в более широкий контекст (Schartau et al., 2009). В целом переоценка считается наиболее адаптивной стратегией регуляции эмоций. Показано, что использование переоценки снижает интенсивность субъективного переживания негативных эмоций, а также уровень физиологического возбуждения (Gross, 1998; Jackson et al., 2000; Ochsner et al., 2004). Развитая способность к переоценке, согласно опубликованным данным, положительно коррелирует с успешным установлением межличностных контактов и уровнем психологического благополучия человека (Gross, John, 2003). Однако существуют две категории когнитивных изменений, которые могут быть малоадаптивными: 1) самостоятельное добавление деталей и негативное «домысливание» ситуаций («Я сделал это неправильно, другие будут думать плохо обо мне»); и 2) эмоциональное сопротивление/неприятие собственного эмоционального состояния.

Вторая категория в большей степени характерна для психопатологии, поскольку в данном случае индивид в момент переживания нежелательных эмоций будет также испытывать негативные эмоции по этому поводу. Такой «двойной слой» негативных эмоций может негативно отразиться на психическом состоянии индивида. Неспособность справиться с этим напором в итоге может вызвать то или иное аффективное расстройство или расстройство психосоматического спектра без очевидных на то причин (Gross, John, 2003).

5. Модуляция ответа соответствует более поздним стадиям в процессуальном «развертывании» эмоций. Модуляция ответа предполагает воздействие на субъективное переживание, а также на физиологические и поведенческие системы реагирования тогда, когда эмоциональная реакция уже возникла (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007).

К числу наиболее часто встречающихся психологических форм изменений эмоциональной реакции относят эмоционально-экспрессивное поведение и супрессию как подавление экспрессии эмоций (Gross, Thompson, 2007).

Вопреки часто встречающемуся мнению, что открытое эмоционально-экспрессивное поведение приводит к снижению интенсивности переживаемых эмоций, в целом ряде исследований было показано, что это далеко не всегда так. Так, Дж. Гросс и Р. Томпсон отмечают, что еще в работах Ч. Изарда было продемонстрировано, что при открытой эмоциональной экспрессии интенсивность переживания негативных эмоций не только не снижается, но, напротив, повышается, согласно как данным самоотчета, так и данным психофизиологических исследований (Izard, 1990; Gross, Thompson, 2007). Об эффективности открытой эмоциональности, по-видимому, можно говорить только тогда, когда субъекту удается найти социально приемлемые формы выражения возникшей эмоции (Gross, Thompson, 2007).

Что касается подавления экспрессии эмоции, то, согласно данным многочисленных исследований Дж. Гросса с соавт., оно практически всегда приводит к возникновению чувства несоответствия внутренних переживаний их внешнему проявлению. В экспериментальных исследованиях с просмотром видеосюжетов, индуцирующих возникновение негативных эмоций различных модальностей, и с предъявляемой инструкцией подавлять возникающие эмоции (прятать чувства, не проявлять эмоции) было показано, что подавление экспрессии, как правило, сопровождается снижением интенсивности мимических проявлений и двигательной активности и повышением физиологической активации: возрастала симпатическая активность. Однако это не приводило к снижению интенсивности переживания эмоций по данным самоотчета (Roberts et al., 2008). Также было показано, что подавление экспрессии способно приводить к забыванию деталей эмоционального события: человек не может вспомнить многое из разговора с собеседником во время подавления (John, Gross, 2004). Авторы объясняют этот феномен тем, что подавление требует затрат массы ресурсов на свое осуществление, тогда как эти ресурсы могли быть использованы для обеспечения когнитивных процессов. Кроме того, в ходе беседы двух людей, один из которых использует супрессию, обнаруживается, что не только у супрессора, но и у его собеседника также происходит увеличение симпатической активации сердечно-сосудистой системы. Партнер по диалогу, использующий супрессию, считается менее приятным собеседником, вызывает желание прервать беседу и не вызывает желания завязывать с ним дружеские отношения (Butler et al., 2003). Частое использование подавления экспрессивного компонента эмоции может приводить к отчужденности, избегающему поведению и социальной изоляции субъекта (Dan-Glauser, Gross, 2011; John, Gross, 2004). Было показано, что подавление выражения позитивных эмоций часто наблюдается у взрослых и детей с избегающей привязанностью, с амбивалентно-тревожной привязанностью, что дефицитарное эмоционально-экспрессивное поведение родителей может отразиться на характере привязанности у ребенка (Krystal, 1988; Lewis, 2014; Thompson, Meyer, 2007; и др.). Однако исследователи отмечают, что в ряде случаев подавление может иметь адаптивный смысл, если это соответствует социальным требованиям ситуации (Tamir, 2009; и др.). Более того, в исследовании К. Койфман c соавт. показано, что люди, способные к произвольному использованию супрессии, имели меньше проблем с психическим здоровьем и оценивались близкими как более адаптивные личности (Coifman et al., 2007). Наряду с этими данными в опубликованных работах представлена информация о том, что супрессия достоверно более часто используется пациентами с сердечно-сосудистыми заболеваниями в сравнении со здоровыми лицами (Mauss, Gross, 2004). Согласно интерпретации, содержащейся в работах школы Дж. Гросса, излишне частое и ригидное использование таких стратегий, как избегание травматичных ситуаций и подавление экспрессивного компонента эмоций, приводит к снижению эмоциональной вовлеченности, что, в свою очередь, отражается на эмоциональной памяти и в результате включения механизмов психофизиологической регуляции может приводить к хронификации повышенной активации симпатической нервной системы (Gross, 2008, 2014; Ochsner, Gross, 2005; Werner, Gross, 2010; и др.).

Интересно отметить для сравнения, что подавление положительных эмоций в условиях эксперимента с просмотром видеосюжетов и инструкцией подавлять возникающие эмоции, согласно данным Дж. Гросса и коллег, снижает субъективную интенсивность переживания позитивных эмоций и интенсивность соответствующей физиологической активации (John, Gross, 2004).

Анализ публикаций позволяет сделать вывод, что в работах Дж. Гросса с соавт. изучению подавления экспрессии эмоций отводится существенная роль. Второй тщательно исследованной ими стратегией регуляции эмоций является стратегия когнитивной переоценки.

Выбор именно этих двух стратегий для углубленных эмпирических исследований в работах школы Дж. Гросса не является случайным. Во-первых, каждая из них представляет соответствующий тип стратегий регуляции эмоций в рамках заявленной модели: когнитивная переоценка – из группы стратегий, предшествующих реакции, тогда как подавление экспрессии – из группы сфокусированных на реакции стратегий; во-вторых, именно указанные стратегии регуляции эмоций могут быть достаточно понятным образом выделены из предложенного этой школой списка стратегий и смоделированы в экспериментальных условиях; в-третьих, именно они наиболее часто используются людьми в повседневной жизни (Gross, 1998; Панкратова, 2014), следовательно, при их моделировании исследователь полагает, что задаваемая экспериментатором инструкция будет правильно понята и интерпретирована участниками исследования.

Таким образом, эмпирические исследования стратегий регуляции эмоций в работах Дж. Гросса с соавт. главным образом сфокусированы на психологическом и психофизиологическом изучении стратегий когнитивной переоценки и подавления экспрессии эмоций.

В соответствии с обозначенными теоретическими положениями исследователи предлагают два основных метода анализа этих стратегий регуляции эмоций.

1. Метод психологического эксперимента (точнее, квазиэксперимента), с фиксацией субъективно-оценочных, психофизиологических и поведенческих параметров. Наиболее часто используется стратегия просмотра видеосюжетов, направленных на индукцию определенных эмоций, – прием, широко применяемый еще Р. Лазарусом (Lazarus, 1968). Кроме того, осуществляется экспериментальное моделирование решения интеллектуальных задач в условиях дефицита времени и получения негативной обратной связи от экспериментатора (Mauss et al., 2007).

2. Метод психологического тестирования с использованием предложенного Дж. Гроссом и О. Джоном опросника ERQ (Emotion Regulation Questionnaire) (Gross, John, 2003). Опросник включает 10 вопросов, шесть из которых направлены на диагностику стратегии «Когнитивная переоценка», а четыре – на диагностику стратегии «Подавление экспрессии». Согласно опубликованным данным, опросник имеет достаточно хорошие психометрические свойства на американской и ряде национальных выборок (Gross, John, 2003; Spaapen et al., 2014; и др.). Вместе с тем, допустимо предположить, что попытки диагностировать способность субъекта к регуляции эмоций с использованием опросников как метода исследования, особенно лаконичных, не всегда будет давать исследователю достаточно надежную информацию, во-первых, в силу действия таких механизмов психологической защиты, как вытеснение и отрицание, и, во-вторых, в силу присущей испытуемым тенденции давать «условно желательные» ответы. Это необходимо учитывать, особенно при обследовании лиц с признаками эмоциональных и личностных расстройств. Затрудняет ситуацию также то, что на русскоязычной выборке адаптация и апробация данного опросника до сих пор не выполнена.

Обобщая рассмотренные в данном разделе положения процессуальной модели регуляции эмоций Дж. Гросса – одной из наиболее авторитетных современных моделей РЭ, разработанной в теоретико-методологических рамках современной когнитивной психологии, – можно заключить, что авторам удалось создать модель, включающую достаточно широкий феноменологический перечень стратегий регуляции эмоций. Работы Дж. Гросса и его школы отличает оригинальный экспериментальный подход и тщательность сбора эмпирических данных.

Однако подход Дж. Гросса к изучению регуляции эмоций вызывает ряд вопросов. Едва ли предложенная «временная развертка» и последовательность «запуска» регуляторных стратегий действительно может быть линейно представлена как последовательность сменяющих друг друга этапов регуляции эмоций. Трудно представить себе ситуацию, когда при восприятии стимула и использовании субъектом, например стратегии избегания из класса стратегий «выбор ситуации», аффективная реакция у него будет полностью отсутствовать. Это замечание представляется достаточно важным, тем более что и сам Дж. Гросс отмечает, что процесс регуляции эмоций является полицикличным и непрерывным (Gross, Thompson, 2007, p. 16–18). Этот аспект иллюстрирует стрелка «обратной связи» на предложенной схеме (см. рисунок 1), то есть, по Дж. Гроссу, каждая последующая эмоция являет собой следствие предыдущего эмоционально-регуляторного цикла. Любые изменения ситуационного контекста, согласно данной модели, должны приводить к инициированию нового регуляторного цикла. С этим нельзя не согласиться, имея в виду постоянные «закольцованные» обратные связи между отдельными звеньями любого психического процесса. Возможно ли сосуществование нескольких эмоционально-регуляторных циклов? И как в этом случае будут организованы процессы их взаимодействия? Вместе с тем более важным моментом в обсуждении процесса регуляции эмоций является вопрос: каким образом эта модель учитывает наличие предиспозиционных индивидных характеристик и социокультурных детерминант в их взаимодействии? Почему в ряде случаев возникает неоднозначность и даже парадоксальность использования регуляторных стратегий? Чем в этом случае обусловлены индивидуальные различия? Ответов на эти вопросы мы не смогли найти в доступных публикациях.

Кроме того, нельзя не отметить еще раз, что эмпирические исследования, выполненные в рамках данной модели, ориентированы на изучение преимущественно двух стратегий регуляции эмоций: когнитивной переоценки и подавления экспрессии. Согласно замечаниям авторов, именно они в большей степени подходят для эмпирического исследования (Dan-Glauser, Gross, 2011; Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; и др.). Однако справедливым представляется вопрос: каким должен быть путь эмпирического исследования других стратегий? И существуют ли они вообще, если их невозможно исследовать? Ответов на эти вопросы представленная модель также не дает.

Как уже отмечалось выше в тексте данной главы, задача выделения стратегий РЭ (прежде всего с целью определения роли когнитивных процессов в регуляции эмоций) и разработка способов их диагностики с конца 1990-х годов в когнитивной психологии встала довольно остро.

Еще одним подходом к решению обозначенной проблемы стали исследования Н. Гарнефски и ее рабочей группы, которым принадлежит авторство разработки одного из наиболее популярных сегодня диагностических инструментов в данной области – «Опросника когнитивной регуляции эмоций» («Cognitive Emotion Regulation Questionnaire» – CERQ – Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2002; Писарева, Гриценко, 2011; Рассказова, Леонова, Плужников, 2011).

Авторы исходят из когнитивной модели Лазаруса, сформулированной в рамках трансактного подхода. Однако они не разделяют его взглядов на целесообразность разделения копинга на эмоционально– и проблемно-ориентированный. Согласно их мнению, столкновение со стрессогенной ситуацией приводит в действие оба вида совладания, причем эмоциональный копинг всегда предшествует проблемно-ориентированному, а когнитивные стратегии всегда предшествуют поведенческим. Собственно когнитивная РЭ определяется ими как РЭ, которая посредством когниций позволяет человеку удерживать контроль над эмоциями при воздействии стрессогенных событий (Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2001).

Теоретическим базисом, основой для обозначенных представлений и для разработки методики CERQ послужило положение о том, что регуляция эмоций есть система действий индивида по уменьшению отрицательных эмоциональных состояний и поддержанию или усилению положительных эмоций, осуществляемая, в частности, в сфере познания, то есть с помощью определенных когнитивных механизмов (Thompson, 1991). Таким образом, постулируется, что сознательные когнитивные компоненты эмоциональной регуляции играют важнейшую роль в осуществлении РЭ в целом.

Предполагается, что когнитивные стратегии РЭ являются устойчивыми стилевыми характеристиками деятельности индивида при столкновении с негативными событиями в его жизни. Тем не менее, согласно представлениям авторов модели, «на определенные когнитивные стратегии регуляции эмоций можно влиять, изменять их, обучать им или, наоборот, отучать от их использования, что может быть осуществлено в процессе психотерапии, реабилитационных программ или самостоятельно – посредством переживания специфического жизненного опыта» (Garnefski, Kraaij, Spin-hoven, 2002, p. 7).

Эмпирически и с использованием метода факторного анализа авторами было выделено 9 когнитивных стратегий регуляции эмоций, которые могут быть отнесены к двум разным категориям:

а) способствующие успешной адаптации, или эффективные стратегии: 1) принятие, 2) позитивная перефокусировка, 3) фокусировка на планировании, 4) позитивная переоценка, 5) помещение в перспективу;

б) препятствующие адаптации (деструктивные стратегии): 6) самообвинение, 7) руминации/навязчивые мысли о событии, 8) катастрофизация, 9) обвинение других (Рассказова, Леонова, Плужников, 2011; Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2001, 2002; см. приложение 4).

К наиболее эффективным среди них принято относить стратегии позитивного пересмотра, принятия, а также перефокусировки на планирование. Выявлены положительные корреляционные связи между наличием данных стратегий с оптимизмом и отрицательной – с тревожностью (Garnefski, Kraaij, 2006).

Умеренной эффективностью характеризуется стратегия положительной перефокусировки, поскольку она, не предполагая обязательного свершения действия, может в перспективе мешать адаптивному копингу. Преимущественное использование стратегий самообвинения, обвинения, сосредоточения и катастрофизации в ряде случаев связано с развитием тревожных, депрессивных и психосоматических расстройств (Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2006).

Апробация опросника Н. Гарнефски на российской выборке проведена практически одновременно двумя независимыми коллективами (см.: Рассказова, Леонова, Плужников, 2011; Писарева, Гриценко, 2011).

Классификация стратегий когнитивной РЭ, представленная Н. Гарнефски и В. Крайг, является достаточно подробной, полной и считается подтвержденной эмпирическими исследованиями. Однако нельзя не отметить, что выделенный перечень стратегий РЭ, а также и само представление об их содержательном и функциональном наполнении являются чисто феноменологическими, что принципиально ограничивает возможность их использования.

Во многом развивая идеи Дж. Гросса, И. В. Плужников обращается к теме выделения способов РЭ с опорой на разрабатываемые в отечественной психологии представления о возможности разделения психических процессов на сквозные, или универсальные (память, внимание, воображение), и познавательные (речемыслительная деятельность) (Веккер, 2000; Петухов, 2001) и на представления о так называемом «психологическом времени личности» (Головаха, Кроник, 1984). В рамках его клинико-психологической модели эмоционального интеллекта выделяются три класса стратегий РЭ. Рассмотрим классификацию стратегий РЭ, предлагаемую И. В. Плужниковым (2010, с. 46–48), поскольку она, на наш взгляд, представляет собой одну из наиболее удачных попыток систематизации стратегий РЭ, выделяемых в рамках когнитивного подхода.

1. Стратегии, связанные с памятью. Наиболее очевидной и часто используемой стратегией регуляции своих и чужих эмоций является обращение к автобиографическим воспоминаниям. Так, например, испытывая негативные переживания, человек может вспомнить определенное приятное событие, произошедшее с ним некоторое время назад и тем самым вызвать у себя соответствующие положительные эмоции (Нуркова, 2000).

2. Стратегии, связанные со вниманием. По Гроссу, способность человека использовать свое внимание с целью изменения наличного эмоционального состояния может проявляться через отвлечение внимания и его переключение с негативных переживаний и связанных с ними мыслей на что-либо другое (эмоционально нейтральное или интересное) (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; и др.). Крайним вариантом использования данной стратегии является полное подавление мыслей, связанных с негативным переживанием («Я не буду думать об этом сегодня, я буду думать об этом завтра»). Другая стратегия – это концентрация внимания на эмоциональном обрамлении той или иной ситуации. Крайним вариантом этой стратегии, по Гроссу, будут повторяющиеся возвращения к аффективным аспектам событий, что может носить персевераторный характер и квалифицируется как руминации (Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2002; Nolen-Hoeksema, Wisco, Lyubomirsky, 2008), или «вентиляция эмоций» (Carver, Scheier, Weintraub, 1989). К. Карвер и коллеги включают в состав стратегии «вентиляции эмоций» такие способы РЭ, как самообвинение и обвинение других.

3. Стратегии, связанные с воображением. Основной характеристикой этого класса способов саморегуляции эмоций является большой удельный вес образности в процессах переработки информации. Первый подкласс имажинитивных стратегий – это планирование и помещение во временную перспективу (Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2001), заключающееся в том, что субъект представляет возможные эмоциональные последствия той или иной ситуации и заранее продумывает возможные шаги по ее регулированию. Было показано, что эти стратегии положительно коррелируют с оптимизмом и высокой самооценкой, а отрицательно – с тревогой и тревожностью (Carver, Scheier, Weintraub, 1989). Другая стратегия – катастрофизация, при которой индивид склонен преувеличивать негативные последствия в сфере эмоций при возникновении той или иной ситуации (Бек и др., 2003; Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2001). В многочисленных исследованиях показана связь катастрофизации с симптомами тревоги, депрессии и других эмоциональных расстройств, что корреспондирует с клиническими наблюдениями (Бек и др., 2003).

4. Стратегии, основанные на мышлении. Центральной особенностью когнитивных стратегий РЭ, основанных на мышлении, является возможность изменения эмоционального смысла ситуации и актуального эмоционального состояния путем использования логических операций (например, доводов «за» и «против» того, что определенная ситуация и связанные с ней эмоции могут нанести невосполнимый ущерб личности субъекта). К этому классу стратегий относятся когнитивный пересмотр (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; и др.) и выделяемая Н. Гарнефски стратегия принятия ситуации (Garnefski, Kraaij, Spinhoven, 2001). Обучение реалистическому мышлению об эмоциях и их последствиях, а также рациональным стратегиям РЭ состояний является главной задачей когнитивной психотерапии (Бек, 2006; Бек и др., 2003; Плужников, 2010; Холмогорова, Гаранян, 1996).

Анализ представленной классификации позволяет заключить, что это действительно одна из наиболее удачных попыток классификации стратегий РЭ, описанных в работах Дж. Гросса и коллег и Н. Гарнефски. Однако необходимо отметить, что эта модель, таке как и исходная модель РЭ Дж. Гросса, предлагает классифицировать стратегии РЭ в рамках «временной развертки», что дает основания адресовать данной модели те же критические замечания, что и модели Дж. Гросса.

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что предложенная Дж. Гроссом модель РЭ и эмпирический перечень стратегий когнитивной РЭ Н. Гарнефски позволили исследователям выделить и описать широкий набор стратегий РЭ. Использование обсуждаемых подходов к изучению РЭ позволило решить важные задачи этапа сбора и первичной классификации эмпирических данных, хотя и с известными ограничениями. Однако, оставаясь в рамках этих подходов, невозможно подойти к пониманию механизмов функционирования и развития регуляции эмоций. Следовательно, хотя модель Дж. Гросса и является процессуальной, поскольку описывает основные этапы возможного появления регуляторных стратегий, она все же по сути своей не динамична, а статична: ее использование не позволяет подойти к пониманию психологических механизмов, обеспечивающих эффективность регуляции эмоций, следовательно, не дает возможности для вынесения прогностических суждений.