Текст книги "Мама, расскажи сказку"

Приключения Кеши и его друзей

Кеша – это маленький мышонок. Жил он один и поэтому очень скучал. И однажды он решил отправиться в путешествие.

Достал он мешок, положил туда хлеб, ледоруб, веревку, яблоки, груши, термос, теплую одежду, котелок. И отправился в путь.

Идет он, идет, на пути река. И такая большая, что Кеше не переплыть. И тогда Кеша задумался:

– Неужели мне ничего не придумать?

Думал он, думал и вдруг закричал:

– Придумал!

На берегу лежал ящик. Кеша нашел большую палку, положил в ящик свой мешок, выстлал дно соломой, сделал соломенную крышу от дождя. Все было готово для опасного плавания. Кеша залез в свой корабль, оттолкнулся палкой и поплыл. Было очень сильное течение. Ящик несло и кидало из стороны в сторону. Наступила ночь. И Кеша забылся спокойным сном.

Когда он проснулся, то солнце стояло уже высоко. Ему было жарко под соломенной крышей, и он хотел есть. Кеша достал свои припасы, и сытно позавтракав, уселся на край ящика и стал вглядываться вдаль. Он не знал, сколько прошло времени, как впереди показался остров.

Кеша причалил к неизвестному берегу. Смотрит – впереди тропинка. Далеко уходит. Кругом лес. Пошел он по тропинке и вышел к лесному ручью. Напился он из ручья. Вода чистая, студеная. Задумался Кеша:

– А не найду ли я здесь себе друга?

Пошел он по тропинке дальше. Кругом цветы, деревья, птицы поют, бабочки с цветка на цветок порхают. Высоко над головой парит орел. Только вдруг тропинка оборвалась. Куда дальше пойти? Глядит, а рядом другая дорожка. Не простая, а покрытая асфальтом.

– И откуда она могла в лесу взяться? – подумал Кеша. – Уж не лесные ли звери эту дорогу построили?

Пошел он по этой дороге. Легко ему идется, весело, даже подпрыгивать стал Кеша от удовольствия. Пришел Кеша к домику. Небольшой домик, ладный, крепко сложенный, из красного кирпича. Постучал Кеша. Вышел на крыльцо еж. Поглядел на Кешу, да и говорит:

– Заходи, гостем будешь. Меня Степаном звать, а это – Митрофан.

Кеша прошел в дом и увидел серого зайца, который топил печь.

– Живем мы вдвоем, ладно живем, дружно. И все бы хорошо. Да вот беда. Появился в соседнем лесу волк. И нельзя теперь ни за хворостом сходить, ни по грибы, ни по ягоды. Страшно. Мне что, у меня иголки. А вот Митрофан совсем из дому глаз не кажет. Поскучнел без свежего воздуха, зеленой травы. Беда да и только.

– Да, плохо ваше дело, – сказал Кеша. – Надо бы вам помочь. Но как?

– Чем же ты нам поможешь, такой маленький? Садись-ка лучше с нами за стол.

Митрофан поставил на стол печеную картошку, а сам сел у окна и с тоской посмотрел на лес. На волю рвалась заячья душа.

Обидно стало Кеше, что вот так ни за что, ни про что страдают добрые «люди».

– Нет, я вам помогу! Вот увидите, помогу! Ведь можно же что-нибудь придумать? Ведь есть же что-нибудь, чего бы этот волк боялся больше всего на свете?

– Есть, – сказал Митрофан. – Да где нам это взять? Ведь это охотничье ружье.

– А неужели нет в ваших краях охотников?

– Как же, есть. Вернее на острове они не живут, а приплывают на лодке с большой земли, охотиться на уток. Только разве к ним подступишься? Ведь у них собаки.

Но Кеша возразил:

– А что собаки? Разве с ними нельзя договориться? А если уж они такие принципиальные, то можно их и обмануть.

– А как?

– А вот так. Давайте думать вместе.

И они погрузились в глубокое молчание. Тишину нарушил Кеша:

– Есть гениальный план! Можно отвлечь собак. Ты, Степан, знаком с кошачьими песнями? Ну, так вот, и изобразишь, да понатуральнее. Можешь начинать репетировать прямо сейчас. А ты, Митрофан, будешь отвлекать охотников. Скули, визжи, да пожалостнее. Охотники решат, что одна из собак попала в беду, и побегут ее выручать. Тут и приду я, и возьму ружье, самое большое и страшное.

План был гениален и прост. И наши друзья улеглись спать с надеждой на завтрашний день.

Утро выдалось солнечное, ясное. Наши друзья встали полные решимости и направились к месту предполагаемой охоты. Еще издали они услышали звук охотничьего рожка, стрельбу и лай собак. Было ясно, что охота идет полным ходом. Наши друзья пошептались и разошлись по своим местам. Долго пришлось им ждать, пока не стихнет стрельба. И вот – ответственный момент. Степан, который засел в кустах орешника, начинает свой кошачий концерт. Да так это у него славно получается, что Кеша с Митрофаном давятся от смеха. Вся свора собак устремляется к орешнику, и там стоит страшный визг. Видно, не ожидали собаки попасть на ежовые иголки. Тут пришел черед и Митрофану. Он начинает крутиться волчком, и так скулит, будто попал в капкан и ему лапу отдавило. Каждый охотник узнает в этом визге именно своего пса. Всех охватывает ужас при мысли о капканах, и охотники, побросав свои ружья, бегут к лесу. Митрофан, немного повизжав для приличия, бросается наутек.

Итак, ружья перед Кешей.

1986 год. Продолжение следует.

2000 год. Продолжение

Весело подпрыгнув, он наклоняется и выбирает самое большое. Но вот беда, ему не поднять такое тяжелое ружье. Пришлось выбрать поменьше. Кеша погрузил ружье в свой ящик и оттолкнулся от берега палкой. Ему предстояло проделать большой путь. Ведь убегать от собак – глупая затея. А он все продумал до мелочей и решил уплыть от них в своем ящике.

Кеша обогнул остров. У берега его уже ждали друзья, взволнованные и счастливые. Они вместе погрузили ружье на берег, и как дорогую реликвию, понесли домой. С другой стороны острова еще долго слышался собачий лай, непонятный шум, потом все стихло. Два дня наша компания не высовывала носа из своего домика. Ведь по острову могли шнырять собаки в поисках пропавшего ружья. На третий день пошел дождь, и Степан вышел на разведку. Вскоре он вернулся и объявил:

– Все, ни одного охотника. Я проверял.

– А волк, он еще там? – спросил Митрофан, с надеждой глядя на ежа.

– Думаю, что там, потому что я видел свежие следы. Предполагаю, что он прячется в овраге. И как его занесло на наш остров? А тебе, Митрофан, я нащипал немного травы.

– Нет, эту я не ем. Это же чистотел. Он тяжел для моей печени. Эх, мне бы заячьей капустки.

– Не грусти, Митрофан, вот ружье. Завтра же идем в лес выкуривать волка.

На следующий день друзья устроили засаду. Они нашли тропу, по которой волк ходит к ручью. На колючих ветках в этом месте висела волчья шерсть. Ровно в полдень, на что указывало солнце, волк появился на тропе. Он размахивал веткой черемухи и весело напевал:

– Чижик – Пыжик, где ты был, где ты был, где ты был?…

Из-за кустов вышли Степан и Кеша и направили на волка охотничье ружье. Из-за их спин осторожно выглядывал Митрофан:

– Стой! Ни с места! Лапы вверх! Кто такой?

Напуганный волк поднял кверху лапы, не выпуская при этом из них ветки. Так, что ветка черемухи качалась над его головой и подрагивала.

– Я, я… я – Полкан, старый бездомный пес. Много лет я верой и правдой служил своему хозяину. И вот состарился. Не стало у меня того слуха, не стало у меня того нюха, что в молодости. Хозяин и отвез меня на этот остров, да и привязал веревкой к дереву, чтобы я к нему в лодку не прыгнул. Веревку я перегрыз. И вот уже три недели живу на этом острове. Отощал. А как страшно по ночам!

– Так это ты выл в овраге? – спросил Степан.

– Да, это была моя печальная песня, песня моего одиночества.

Тут к Полкану осторожно приблизился Митрофан.

– А чем ты докажешь, что ты пес, а не волк? Шерсть у тебя волчья? – Волчья! Уши у тебя торчком? – Торчком! И живот вон как подвело. В такой живот целый поросенок уберется, не то что заяц.

– И все не так. Веревку на шее видишь? А под веревкой что? Ошейник. А на ошейнике что написано? Читай: «Полкан № 0745». И хвост. Вот, гляди, хвост совсем не волчий. Где вы видели у волков такой хвост?

– Да, действительно, вблизи ты не очень похож на волка. Уж больно вид у тебя жалкий.

– Я знаю, что делать, – сказал Степан.

– Нам нужно идти к старому ворону Клангу. Ему больше ста лет, и он умнее нас всех вместе взятых. Это очень, очень мудрая птица.

И вся процессия двинулась к лесной поляне, где на старом дубе жил черный ворон. Впереди всех шел Полкан с поднятыми кверху лапами, в которых торчала ветка черемухи. За ним Кеша со Степаном несли охотничье ружье. Самым последним шел Митрофан. И вот большой старый дуб. На корявой обломанной ветке сидит большая черная птица. Глаза закрыты, голова повернута набок и наклонена вниз. Это и есть мудрый ворон Кланг.

Митрофан вышел вперед, низко поклонился птице и заговорил достаточно громко, чтобы Кланг сверху услышал его (поговаривали, что старый ворон стал глуховат):

– Уважаемый Кланг! Соблаговолите выслушать нас! У нас к вам очень важное дело.

Ворон приоткрыл один глаз, затем другой, встрепенулся, и не мигая, уставился на зайца.

– Достопочтимый Кланг, вы слышите меня?

– Кры-кры, я не глухой. Что вам надо? Зачем вы тревожите меня в неурочный час? Я был погружен в свои размышления и почти понял смысл жизни. Как вы подняли шум. Я потерял ход своих мыслей и теперь мне придется начинать все сначала. Кры-кры-кры… Эх, молодежь, молодежь. Так, что вам нужно от старого Кланга?

– Уважаемый Кланг, видите ли, мы поймали в лесу волка. Но он утверждает, что он не волк, а пес Полкан. Так ли это?

– Прежде чем мне ответить на ваш вопрос, я должен задать несколько вопросов вашему пленнику. И пусть он отпустит лапы вниз, больно уж смешной у него вид.

Полкан с облегчением отпустил лапы.

– Скажите, уважаемый, кто была ваша бабушка?

– Бабушка моя была чистокровной овчаркой.

– А дедушка?

– Поговаривали, что он был лесным разбойником, вероятно, без родословной.

– Ну, вот вам и ответ. Вернее всего, что ваш дедушка был волком. И вы частично унаследовали гены вашего деда. Так, что наши друзья вполне оправданно могли принять вас за настоящего волка. Но все-таки вы – пес. А теперь уходите и не мешайте мне размышлять.

И ворон закрыл глаза и замер в позе мыслителя, втянув голову в плечи. Друзья немного потоптались и пошли прочь. Всем было неловко за причиненные Полкану неудобства. Первым заговорил Митрофан. Ведь это он объявил Степану, что на острове поселился волк:

– Ты, это, ладно уж, не сердись. Мы это, малость того, ошиблись. Есть хочешь? Тогда идем с нами. У меня в печи гречневая каша с овсянкой.

Полкан согласно кивнул и завилял хвостом. Дома Митрофан достал из печи дымящийся горшок с кашей и поставил его на стол. Каша всем очень понравилась. Полкан был так голоден, что вылизал свою миску всю до блеска. Митрофан два раза подкладывал ему добавку.

– Ну, что ж, спасибо. Я пойду, – сказал Полкан, вставая из-за стола.

– Подожди, я тебе веревку обрежу, у меня есть замечательный перочинный ножик.

Кеша обрезал грязный кусок веревки на шее Полкана.

– Помыть бы тебя не мешало. Идем. У нас в саду замечательный душ из старой бочки.

Когда Полкана вымыли и вытерли махровым полотенцем, то у него был такой жалкий вид, что Степан сказал:

– Теперь ты не волк и не пес, а одер.

И все дружно рассмеялись. Но вот Полкан обсох, Митрофан причесал его шерсть, и все увидели, что это симпатичная собака с пушистой рыжей шерстью. Так в веселых хлопотах прошел день. За ужином было так весело, что Митрофан предложил:

– Знаешь, что, Полкаша, ты уж живи с нами. Уж больно ты весело про охоту рассказываешь. А мы для тебя будку построим во дворе, если хочешь. Или в доме живи.

– Будку? С крышей? Это хорошо. Только, чтобы щелей в ней не было. Я сквозняки не люблю. А зимой я в доме буду спать, у печки. Зимой у меня ревматизм обостряется.

На том и порешили. На ночь все улеглись по своим местам. Ежик – калачиком в кресле, заяц – на диване, Полкан – на печи, а Кеша ушел спать на сеновал. Но всем не спалось.

Потом пришел с сеновала Кеша и сказал, что там комары не дают ему спать. И все снова уселись у самовара.

– А хотите, я вам расскажу, как мой хозяин на зайцев охотился, если Митрофан не возражает. Да и рассказ мой вовсе не страшный. Я даже не знаю, точно охотился мой хозяин или нет, но рассказы его об охоте часто слыхивал из уст самого хозяина.

Так вот, самое главное, говорил хозяин, – это достать крепкого табаку, или лучше махорки. Нужно насыпать махорку на пенек и ждать. Лесные зайцы безумно любят нюхать махорку. Они издали учуют ее запах и сбегутся к заветному пеньку. Зайцы прибегут и начнут нюхать махорку и чихать. И так сильно чихать, что станут стукаться о пенек и тут же падать без чувств возле пенька. Останется только складывать зайцев в мешок. Хозяин рассказывал, что ему за раз удавалось изловить до двух десятков зайцев.

И тут Митрофан как фыркнет со смеха, что чуть со стула не свалился:

– Ну и силен же врать твой хозяин. И ты вместе с ним.

– Ну, все, хватит про охоту, пора спать, – и Степан убрал со стола самовар.

На дворе была глубокая ночь. Тихий ветерок едва шелестел листвой. И было слышно, как прибрежные волны играют речными камушками и тихо плещутся у берега.

Глава 10

Сказки для взрослых

Если вам кто-то скажет, что взрослым не нужны сказки, не верьте. Нам – взрослым сказки просто необходимы как воздух, как вода. И самые лучшие наши воспоминания детства – это когда наши родители читали нам сказки. О, как было здорово было перенестись в мир сказочного героя, шагать вместе с ним по темному глухому лесу, преодолевать трудности, побеждать страх, сомнения и неверие, удивляться и открывать новое. Это из сказок мы узнавали, что даже родные братья могут обмануть и предать из зависти. А чужие люди, наоборот, помогут и отдадут тебе последнее. Это через сказку мы учились верить в чудо. Это в сказке мы впервые узнали о великой всепобеждающей силе любви, о живой и мертвой воде, о удивительной способности живого слова исцелять больных, поднимать павших и вдохновлять на подвиги даже самых слабых и робких.

Сказки часто заменяют добрые притчи. Через сказку можно помочь человеку исправиться, не обижая его при этом.

Как-то раз, когда мне было очень грустно, я написала для себя сказку. И сразу успокоилась и смирилась… И тихо на душе стало и светло.

Кристалл и наждачная бумага

На столе лежали: неправильной формы бесцветный кристалл, похожий на обычное стекло и наждачная бумага. Они лежали рядом, лежали давно. Поэтому уже привыкли друг к другу.

Наждачная бумага была сварливой, серой и колючей, такими же были ее мысли:

– Все гребут под себя. Каждый норовит содрать с другого шкуру. Все вокруг – серость, кругом зло.

– Что вы, что вы! Взгляните, как играет солнце! Сколько цветов! Как поют птицы! Вы слышите? Как пахнет сирень! Вы чувствуете?

– Ничего я не чувствую. Лежу тут, как дура, без дела. Мои знакомые работают на заводах. Неплохо получают, на виду, уважаемые лица. А я тут, на этом дурацком столе, с каким-то дурацким стеклом.

– Зачем вы так? Вы лучше взгляните на мир моими глазами.

И кристалл повернулся к наждачной бумаге так, что на ее поверхность упал луч света. Солнечный луч преломился и заиграл всеми цветами радуги. Наждачная бумага была поражена увиденным, но упрямо проговорила:

– Эка невидаль – солнышко заиграло. Глупое стекло. И углы у тебя торчат во все стороны. И справа у тебя выпирает, и слева у тебя неправильная грань.

И наждачная бумага принялась шлифовать кристалл. Она ворчала и снимала с кристалла слой за слоем. Это казалось бесконечной мукой. Кристалл уменьшался на глазах. Он уже не радовался жизни, на его гранях уже не сияло солнце, грани были исцарапаны. Но его форма стала почти идеальной.

Но и наждачная бумага повыкрошила свою алмазную пыль. Теперь она более напоминала бархатную тряпочку, стала мягкой и бесформенной. Неизменным остался ее цвет – такой же серый, и характер – ворчливый. Она так же пыталась исправить кристалл и целыми днями шлифовала его.

И вот однажды утром на стол упал солнечный луч. Он пробежался по алмазной крошке, перепрыгнул через обрывки мятой серой бумаги и застыл в изумлении. Перед ним лежал прекрасный кристалл. Луч осторожно прикоснулся к одной из граней кристалла, и вся комната наполнилась дивным сиянием. Сотни разноцветных огоньков разбежались по всей комнате.

В комнату вошел старик. Он осторожно взял в руки кристалл и поднес его к свету. Затем старик стряхнул со стола алмазную крошку и обрывки бумаги в корзину с мусором и принялся изготавливать оправу для прекрасного кристалла.

Деревце и колышек

Жил-был старик-садовник. У него был большой сад. А в саду росло очень много цветов и деревьев. Однажды старик посадил в своем саду маленький каштан. Чтобы деревце не сломал ветер и оно быстрее укоренилось, старик привязал его к колышку, привязал очень крепко.

Каштан пустил новые побеги и корни, начал быстро расти. Колышек поддерживал дерево, не позволяя ветру раскачивать его. И вот наступила осень. Каштан заметно вырос, окреп, на нем была густая листва. Но он почему-то наклонился в сторону. Ах, вот в чем дело! Он все еще был накрепко привязан к колышку. Тугая веревка не давала деревцу оторваться от колышка и подняться кверху.

Старый садовник заметил непорядок. Он обрезал веревку. А колышек унес с собою, чтобы привязать к нему другое молодое деревце.

Через неделю каштан выпрямился, стоял ровно и уверенно. А весной он впервые зацвел.

Сказка о прекрасной девушке из долины грез

В долине грез было все прекрасно: удивительные радужные водопады и стремительные чистые реки, дубовые рощи и заливные луга, райские птицы и дикие звери, которые не боялись людей и не причиняли им вреда, сильные люди, которые умели красиво работать и отдыхать. Но прекрасней всех в долине грез была одна девушка по имени Лала, у которой были длинные русые волосы и чистый голос, исполненный неземной красоты. Когда она пела, то люди, заслушавшись ее песней, оставляли работу. Когда она шла долиной, то звери выходили приветствовать ее.

И вот однажды над долиной грез разразилась страшная буря и ураганный ветер похитил Лалу и перенес ее в долину уныния.

Когда Лала очнулась, то увидела, что лежит на сером песке. Вокруг нее собрались серые существа, лишь отдаленно напоминающие людей из долины грез. У каждого из них за спиной был огромный горб, бесцветные глаза смотрели зло и пугливо, бесцветные волосы торчали клочками в разные стороны. Одежда была грязной. Было похоже, что эти люди давно не мылись.

Лалу, как свалившуюся с неба и умеющую летать, отдали под суд. На суде старейшин было решено:

1. Считать женскую особь, свалившуюся с неба, безобразной, а посему, дабы не смущать молодежь долины уныния:

а) остричь ей волосы;

б) из подручного материала устроить имитацию горба;

в) запретить прилетянке издавать гортанные звуки, вызывающие беспокойство (природа этих звуков неизвестна, а посему опасна);

г) запретить всякие разговоры и общение с прилетянкой;

д) использовать труд прилетянки только на работах, где не требуется высоких умственных способностей.

И вот Лала стала жить в долине уныния. Ей остригли волосы, порвали платье, приделали горб. Ей запретили смеяться, мыться и петь. Ее заставляли выполнять самую грязную и тяжелую работу. Десять долгих лет Лала провела с серыми унылыми людьми. Она несколько раз пыталась бежать. Но всякий раз ее настигали и жестоко избивали. От грязи и безысходности Лала тяжело заболела. И тогда она собрала последние силы и произнесла пламенную молитву:

– Я обращаюсь к Тебе, Творец неба и земли! Ты учил меня петь и смеяться, различать голоса птиц и понимать язык животных. Спаси меня! Я погибаю. Мне некому дарить любовь. Мое сердце высохло, оно покрыто рубцами от злых слов, серых мыслей и ударов плетьми. У меня больше нет сил жить с этими людьми. Я не понимаю их ценностей. Они убивают детей, которые родились без горба. Они злы и завистливы, они боятся и ненавидят друг друга. Их отношения построены на системе доносов. Мне жаль этих людей, но они не хотят ничего менять. А я, я не в силах им помочь. Помоги мне, Господи! Дай мне перед смертью хоть одним глазком увидеть мою долину, хотя бы во сне.

И вот, обессилевшая, омытая слезами, Лала засыпает. И снится ей, что кто-то большой и сильный поднимает ее с земли, ведет к водопаду. Лала стоит под струями чистой ледяной воды, но ей не холодно. Она чувствует, как с нее спадает грязная одежда, горб, старая кожа. Тело горит и наполняется силой. Лала выходит из воды, на ней ее прекрасное белое платье. Ее волосы удивительным образом отрасли и мягкой волной вьются за спиной. Лала оглядывается назад и видит у себя за спиной прекрасные белоснежные крылья. Незнакомец улыбается ей. У него тоже за спиной крылья. Он берет ее за руку и они, оттолкнувшись от земли, летят к облакам. Теплый легкий ветер ласкает лицо. Что-то щекочет в носу…

Лала открывает глаза. Она лежит на траве. Травинка попала ей в нос. Лала смотрит вокруг. Она на цветочной поляне долины грез. На ней ее прекрасное белое платье с розовыми кружевами. По плечам струятся волосы. Лала трогает лицо, одежду, волосы. Не сон ли это? Нет не сон. Рядом в тени дуба лежит ее друг – лев Ка, который охраняет ее сон. Ка встает, потягивается, позевает. Неужели это был сон? Всего лишь сон!? И она десять лет спала?

Лала треплет Ка за гриву. И они бегут к озеру. На песчаной отмели резвятся рыбки. Две лани пришли на водопой. Лала поднимает лицо к небу, покрытому редкими перистыми облаками и поет чистым звонким голосом:

 
– Господь творяй, творяй чудеса!
Творяй чудеса! Творяй чудеса!
 

А однажды я написала сказку для молодой девушки – художницы, которая покинула родительский дом в поисках свободы, и все боялась, что кто – то захочет ей навязать свое мнение. Сказка ей не понравилась…